Во имя порядка: на закате древней эпохи

Пролог

Острова Скарагг. 8234 год от Звездопада.

Среди цветущих континентов, где есть изумрудные луга, грозные пустыни и седые горные вершины, есть четыре острова, ставшие юдолью скорби, воплощением меланхолии и данью маршу серости. Каменистая скудная почва усеяна невысокими растениями, отравленными магическим заражением. Небо над этими островами заключено сводом грузных свинцово-зелёных облаков, способных свести с ума любого нормального человека. Воздух в этом месте словно загустел, тяжело наполняя лёгкие и возвещая о суровости и нелегкости сего края. Остро-скальные берега, а также множественные чудовища делают это место ещё более жутким и страшным. Но самым «негостеприимным» явлением сего края стали его обитатели – неисчислимые племена скараггов, которые до недавнего времени пребывали в бесконечных войнах, а ныне объединились по зову «великого духа», обратившегося к шаманкам и потребовавшего войны против архипелага Киле. Но это всего лишь прелюдия перед тем, чему дано свершиться, подготовка перед приходом носителя «истинной власти».

В мутных тёмно-бирюзовых водах объявился огромный корабль – к берегам островов подступает массивный расписной галеон. Его широкие чёрные паруса опущены и на полном ходу он стремится вперёд. Затем, встав на якорь, он отпускает несколько лодок, которые полнятся народом в чёрных одеждах, а на некоторых кольчуги, панцири и разные шлема. Несколько сотен «гостей» жалуют в негостеприимные объятия Скарагга.

Вскоре в щебенистый берег вошла тяжёлая подошва сапога массивного воителя. Он весь укутан в шкуры, лежащие поверх кольчужной рубахи, усиленной чёрным пластинчатым нагрудником. Руки оттягивает тяжёлая обоюдострая секира, сталь которой окутывают всполохи магически огненного пламени. Глаза цвета фиалки, отягощённые усталостью, взирают на пустынный ландшафт через прорези рогатого шлема. Рот, практически скрытый бородой, распахнулся и мужчина голосом грубым и резким, бьющим по ушам басом, молвит речь:

- Долгие столетия наши предки шли к этому дню. Сегодня мы исполним предначертанное и данное нам. Пришёл великий день свершения и призыва, - секира поднялась вверх. – Готовьте алтари, разжигайте костры и ставьте знамёна! Призовём гостей на жатву!

Из толпы спускающихся с лодок культистов, вышел высокого роста парень. Его одежда – длинный чёрный балахон, поверх которого сияет панцирь цвета угля: лицо скрывает маска-череп, увенчанная искажённой короной. На бедре покоится меч и арбалет для одной руки, а в правой посох, сияющий переплетением пурпурно-фиолетовых веток, зажимающих кристалл и образующих восемь стрел. Он подошёл к воителю и заговорил голосом более спокойным:

- Байлбладг, разумно ли будет именно сейчас проводить ритуал? Не лучше ли… собрать больше жертв?

- Синдари, они сами к нам припрутся. Наше дело, охранять живые сосуды. Я не хочу, чтобы века подготовки оказались напрасными.

- Тогда, может нам стоило найти больше союзников для жатвы? – чародей поднёс к лицу когтистую перчатку, и пальцы родили сноп искр. – Скарагги не из самых лёгких врагов. Это не крестьян выжимать на алтарях.

- Нет. Мы так совладаем и к тому же – каждая секунда заминки нас отдаляет от заветной цели. Сейчас, когда план по очищению мира от всякой жизни пошёл по причинному месту, нам выпадает честь очистить этот треклятый мир огнём и кровью, установив власть нашего повелителя! – прорычал воитель.

- Байлбладг, тогда ты должен понимать, что сейчас у нас нет права на провал. Если ты не совладаешь с ношей, что взвалил на себя, то твою чёрную душу высосут и будут её мучить вечность, а холодное тело отдадут на растерзание стервятникам, - упрекнул чародей, смотря на то, как народ уже выгрузился. – Здесь и люди, и аэтерна, есть и звёздники и тёмные эльфы. Чернейшие души, отдавшие себя во власть тьмы. Добровольно. Мы не можем потерять это сокровище.

Воин тяжело выдохнул. Он понимает всю ответственность и ценность момента. Года осквернения, сложенные в десятки и сотни лет могут оказаться напрасными, что спасёт мир. Культы и секты, разбросанные как семена проповедниками чёрной воли, дали свои плоды. Какие-то скрытые места поклонения были обнаружены и уничтожены, но вот остальные были собраны и привезены сюда. А вместе с ними люди и аэтерна, которые дошли до такого состояния, что через них текут потоки чёрной энергии. Они, преуспевшие в мистериях блуда, жадности, ярости, зависти, гордости, любви к золоту, пиршества и творения обид, стали обиталищами для зла, которое скребётся наружу. Понадобились века, чтобы передавая знания о саморазвращении, вырастить людей греха и аэтерна беспутства, которым суждено открыть дорогу в этот мир силам чёрным, скверну несущим. И на Байлбладга возложена миссия сотворить чёрный ритуал. Два столетия он живёт в Вине. Рождённый на севере Нерима и посвящённый в тайную общину, родительскую для остальных, он и Синдари были выбраны для того, чтобы собрать все культы в единый кулак и послужить истинному хаосу.

- Ментальные слуги Тель-Имальтхаати провалили своё задание, теперь же наш выход – мы сделаем то, чего они не смогли. Силой оружия и с потусторонними союзниками наши армии передадут этот мир в руки истинной свободы, - прорычал воитель, потрясывая секирой.

- А мы получим самое достойное положение в новом мире, - поддержал Синдари. – В мире, который больше не знает страданий, в мире, где нет больше всяких оков плоти и «нравственности», - недовольно завершил чародей и тут же обвёл рукой часть фигур в тёмно-сиреневых балахонах. – Посмотри на них. Они были насажены, чтобы дать плоды – самых развращённых людей и аэтерна, чтобы через их абсолютно чёрные души смогли пройти вожди освобождения.

Часть 1. Закат перед бурей/Глава 1. По ком плачет Подгород?

8233 год от Звездопада. Эндерал. Подгород.

- Благослови, владыка! – продолжил плачевную процессию высокий аэтерна в чине дикона, на золотистой коже которого повис чёрный стихарь, в тон рясе и подряснику; он поднёс блеснувшую в слабом освещении златом кадильницу, которая перешла в руки другого мужчины – это высокорослый светловолосый мужчина.

- Благославен Творец наш! – запел взявший кадило в чёрных лоснящихся церемониальных одеждах, и обошёл открытый гроб и со звоном окадил лежащего там. – Во имя Единого, во имя Эндерала и во имя долга, - такими словами обозначилось продолжение мрачного и довольно печального таинства, где собралось едва ли не большая часть верхушки Вольной Территории Подгорода.

В небольшом храме, священник возглавил траурную процессию. Облачённый в украшенный серебром пышный стихарь, утянутый орарём, он несёт на груди знак своего статуса – сияющая чаша священника. Его крепкий голос доносился до самых далёких углов прямоугольного помещения, обнесённого деревом. Из-за двери хоть и доносится слабое зловоние, но оно практически вытеснено сладким запахом ладана.

- И да упокоится его душа навечно. Он выполнил свой долг, - пропел стоящий хор легионеров, хранителей и ралаимов. – Пусть дух Тараэля Нариса найдёт покой, и пусть смилуется над ним Единый.

Сорок воинов встали стеной у гроба, один из них держал два коротких клинка, принадлежавших тому, о ком поётся молитва, руки остальных держали чёрные траурные ленты. Небольшой хор в конце храма слабо подпевает, донося возвышенно-печальные мотивы в души.

- И да смилуется Творец над Тараэлем, почившим славно и избавит его от всех мук и скорбей и да оставит ему всякую провинность, - пропел священник.

Как только прозвучало имя, часть ралаимов вздрогнула. Перед ними в белых объятиях ложа покоится их бывший брат и враг одновременно. Они не знают, что заставило его не стать одним из сподвижников их бывшего предводителя, не знают, что заставило его бежать из Ралаты, но последнее деяние этого аэтерна настолько воодушевило и Ралату, Святой Орден и Легион, что они не могли не прийти и не отдать последний долг. Да, он предал ралаимов, но подвигом своим был посмертно причтен к статусу «почётных голосов Ралаты».

Там в гробу лежит тело молодого парня. Его «острый» лик отменен шрамами, руки сложены в перекрестии, а в пальцах зажата светло-лиловая ленточка, на которой золотая медаль с двуглавым орлом – символ героя Эндеральского Союза.

- Жалко парня, - выдохнул мужчина в роскошном красном дублете позади строя воинов. – Такой молодой.

- А ты попробуй переживи то, что выдалось ему. Тот «отец», - смотря на воинов в тёмно-лиловой кожаной броне, мужчина в сером сделал глас шёпотом, – сделал из него солянку. Тело, шитое перешитое… думаю, после битвы сердце не выдержало.

Священник прошёл возле гроба, окаждая тело и вскоре последнее пристанище заволокло облако ароматного дыма. Воины похоронного караула поклонились проходящему клирику, также поступили и люди с аэтерна позади них. Среди знати можно найти даже пару «детей солнца», спустившихся из Арка, чтобы отдать дань почтения воину.

- Творцу помолимся! - пропел дикон.

- Предал он душу свою в руки Его и да смилуется Единый над ним и дарует покой до дня великого освобождения.

- Будь милостив к нам!

- За Единого, ради спасения мира и во исполнение своей клятвы, он бесстрашно отдал свою жизнь, - продолжил священник, отходя в сторону и давая воинам положить чёрные ленты в гроб Тараэлю.

После этого дикон взял большую свечу и приступил к дверям храма. Легионеры и ралаимы подняли гроб, а хранители встали впереди процессии. Священник же поспешил встать за диконом. Дверь распахнулась и их встретил Подгород всем изменением и новшествами, произошедшими за последние времена.

Траурная процессия ступила на каменные ступени церкви в Подгороде, и их взору открывается не вонючая помойная яма, не клоака вселенной, а довольно благоприятный на вид подземный город. Хибары и халупы сменились прочными каменными и деревянными строениями одного этажа; тут и там возвышаются двух и трёхэтажные дома, а среди них пролегла мощённая дорога.

Процессия стала двигаться по Подгороду и люди да аэтерна знающие о подвиге Тараэля стали стекаться к ней, чтобы своим присутствием почтить память воина. На плитку и лакированные доски под ноги кортежа падали белоснежные, красно-огненные и небесно-синие цветки Мальфаса, распевались жалобные литании и народ медленно с кривых улочек стекался ко гробу. На чёрное отёсанное ложе для Тараэля падал свет факелов и фонарей, подчёркивающий белоснежность лица и подведённые углём губы. Впереди ступает дикон, разгоняя негустую тьму светом свечи, за ним изливая благовонии, кадит по дороге священник, а потом и вся процессия аккуратно идет.

Так, процессия прошла к скалистой стене в которой вырублена массивная дверь, покрытая оттенённым серебром, украшенная погребальной символикой и фразой – «Вечный покой».

Священник остановился. Цепь кадила сжалось в руках дикона, а сам клирик повернулся к народу и протяжно запел:

- Све-е-е-т Тво-о-о-ой – спа-а-асение для нас и в жи-и-изни и в сме-ерти!

После этой фразы священник поднял большой ключ и вложил его в замочную скважину, раздался щелчок, а за ним последовал скрип петель. Церемония прошла в катакомбы, с грохотом ударив подошвами о хрупкие ступени длинной лестницы. Гулкие отзвуки их шагов унеслись далеко вниз, а эхо молений заполнило катакомбы до самого низа.

Глава 2. Цветущий край

8234 год от Звездопада. Эндерал. Княжество Речное.

Вечереет. Чудесная картина захода солнца торжествует в небесах эндеральской страны. Светло-голубое небо окрасилось в ярко-пламенные цвета, огонь заката окутал краснеющее светило, завертывая воздушную твердь в золото. Где-то, далеко на востоке уже зажигаются первые серебряные искры, что через пару часов усеют полностью всё над головой. На землю с наступающим сумраком опускается и покров холода, который подносит чудесное ощущение. Свежесть и прохлада вечера дарят незабываемое чувство расслабленности после тяжёлого трудового дня.

Кажется, что эта картина умиротворения сошла со страниц сказки или сие есть воплощение грёз мечтательного человека, ибо её настолько давно не было в этих местах, что она кажется иллюзорной. И также видится одному парню. Это эндералец, лет тридцати; чуть выше среднего роста, темноволосый с овально-вытянутым лицом, выразительными очами нефритового оттенка. Он видит, что в город с каждым днём приходят купцы из самых разных краёв его страны, держащие путь Великому льняному пути – торговой дороге, идущей от Дюнного до замка Златоброда. Его взгляд выхватывает и пустынных мастеров монет, нацепивших пурпурные мешковатые одежды, и негоциантов из Ост-Эндеральской Компании, красующихся алыми камзолами и даже торговцев из Лиги Ковенов, явивших свой статус утеплённой одеждой из шкур. Такой избыток дельцов просто поражает и возможен от того, что уже как два года не гремят битвы, разбойники загнаны в самые тёмные и глубокие норы, а новая власть стремится к справедливости во всех сферах, ну или по крайней мере пытается сохранить стабильность.

Рынок же стал одной из городских артерий, где кипит жизнь. То тут и там можно услышать возгласы, несмотря на то, что до конца работы остаётся пара часов:

- Подходите! – кричат торговцы. – Лучшие вина из Арка, лучший жемчуг! Не пропустите!

- Ткани! Порча и атлас из Дюнного! – перебивает его другой купец. – Наши финики и табак из Киры!

- Ледяные когти, лунная морковь, белошампиньоны, чистогриб и прочие диковины с алхимических ферм Фогвилля!

«Как же всё изменилось», - восхищённо подумал парень, вспоминая, что два года назад рынок Речного это пара лавок и колодец посредине, а сейчас он превратился в самую настоящую крытую торговую площадь, где око радует живость. Из кожевенной мастерской вырос целый цех по производству лёгкой брони, на востоке дом торговца Курро превратился в часть рынка, став ополотом Гильдии Купцов Речного, где предлагают самые редкие товары и услуги в этих местах, ведут сотрудничество с Ост-Эндеральской торговой Компанией и регулируют цены. Но даже это обиталище мастеров купли-продажи меркнет по сравнению с базарами Державы Дюнного и ярмарками Королевства Золотого Берега.

- Фриджидиэн из Арка! – окрикнули эндеральца, который стоял посреди торговой площади Речного.

- Да, - откликнулся парень, чувствуя, что ветер прорывается через роскошные ткани, раскинутые над рынком, – кому я понадобился?

Навстречу парню, облачённому в простую светлую рубаху, подпоясанную широким ремнём, прикрывающей свободные штаны, уходящие под высокие сапоги, вышел мужчина лет сорока. На нём слабо колышется коричневого цвета камзол из кожи, лежащий на такого же цвета жилетке. Волнистые волосы придавлены тёмной треуголкой. У шеи заботливо повязано белоснежное жабо. Лицо немного грубое, с острым подбородком, широкими «отточенными» губами и карими глазами, в которых сияет блеск радости.

- Джакомо Гарибальди, - пошёл на встречу мужчине парень, - я тебя уже полгода не видел. Что же ты тут забыл?

Оба мужчин сблизились и заключили руки в крепком рукопожатии, стоя посреди рынка, у самого колодца, облепленного ящиками, бочками и парой торговых лавок. Втянув аромат, Фриджидиэн ощутил помимо запаха здешних пирожков и тонкий парфюм южных островов, что родило в нём мысль:

- Ты…

- Да, я только с Киле, - улыбнулся Джакомо, похлопав по плечу Фриджидиэна. – Наконец-то вернулся из маленькой торговой кампании и принёс немного деньжат.

- Как там мои родители? Ты был у них? – взволнованно спросил парень, сложив руки на груди.

- Да, - сдержанно ответил Гарибальди, - они в порядке. Сейчас живут в Унил-Яр. Столица Киле хорошо укреплена.

- В твоих словах я чувствую беспокойство, - смутился Фриджидиэн.

- Да, наступают тёмные времена, друг мой… тёмные для коммерции на юге. В Киле сейчас война.

- Я знаю, что там вечно гражданская война, - махнул Фриджидиэн, посмотрев на то, как у Княжеских Чертогов, построенного на месте дома мэра, рядом с каменной оградой появляются воины старшей дружины.

- Это уже не гражданская. На Киле напали скарагги, захватили пару островов даже подошли, - Гарбальди остановился и умолк, не став говорить, что враг у стен столицы, дабы не вызывать беспокойство у парня по родителям.

- Эти дикари? Как они смогли вообще отплыть со своих островов? – презрительно кинул Фриджидиэн.

- Не суди так строго. Даже малый торговец способен провернуть широкую сделку. Так и скарагги – дерзки на выгоду в своём деле оказались.

- Но ведь не всё так плохо.

- Послушай, весь юг окутывает какой-то мрак. В Аразеале война почти закончена победой мятежников, в Скарагге не пойми, что творится. Я боюсь, что мои предприятия в Киле, Кире и Аразеале придётся свернуть.

Глава 3. Конклав Инквизиции

Спустя пять дней. Арк.

Грузное свинцовое небо будто бы вторит серьёзности и тяжести грядущих событий, которые прошумят в этом мире подобно весеннему грому. Сейчас люди и аэтерна прибывают в полной безмятежности. Больше чем за два года они сумели успокоиться, влиться в русло новой жизни, и всей душой надеются, что этот порядок не изменится. Арк, из отсталого города, стал жемчужиной всего северного Вина, но нависший над миром рок может всё изменить.

Столица Эндерала, столица Аристократической Республики Арк, сильно разросся за последние годы, превратившись в центр торговли всего континента. Но помимо диковинных товаров, самых различных услуг и развлечений, здесь можно найти и высокое благочестие, несомое священниками и монахами. Храм Единого, устроенный на месте Храма солнца, сияет великолепием – на месте «ока ветров», где гнездился Светоч, теперь алтарь, вокруг возведены стены, сияющие золотыми и серебряными узорами, над крышами развеются белоснежные стяги. Матерь-церковь окормляет и защищает верующих, неся Слово, а её проповедники взывают к чистоте жизни, научая людей собственным примером. Однако, чтобы бороться с темнейшим из зол, были призваны агенты Света, мастера меча и молитвы, с глубочайшими знаниями закона и мистических искусств, дабы они своей работой очищали мир от скверны. И в этот нелёгкий час они собираются на расширенный Конклав, особое собрание, где уполномоченные лица из Инквизиции, власти, аристократии и магнатства будут решать – поверить ли доводам про скорую гибель мира или отвергнуть их. Всё это пройдёт прямо возле Храма Единого. Мириад помощников, множество священников и политиков сходятся к одному месту, чтобы решить вопрос от которого будет зависеть будущее страны.

- Как-то сегодня прохладно, - Джакомо посильнее натянул камзол. – Обычно в Арке тепло.

- Осень близится, - сухо ответил Штеппфан, потирая сияющий нагрудник. – Скоро дожди пойдут.

- Какие стены, - с восхищением заметила Дижаам, кинувшая взгляд на Храм Единого и её взор пленили высокие белоснежные возвышения, монументальные и огромные настолько, что кажется они подпирают само небо, множественные ступени ведут к массивным вратам, на которых красуется око, а возле колышутся штандарты – золотой орёл на багряном полотнище, новый символ Святого Ордена.

- Здесь была битва, - указал Штеппфан на ворота. – Именно в этом месте Велисарий с горсткой храбрецов остановил продвижение неримских войск и погнал их назад. Тут была выкована победа Эндерала, - с восхищением заключил инквизитор. – И кажется мне, я уже видел вас, Дижаам. У бань вместе с «пророком», года два тому назад. Что ж вы не остались в нашей стране?

- Э-э-э, дорогой, в прошлый раз мои цели не совсем увенчались успехом, поэтому я… спешно покинула её. Я помню того, кого вы зовёте «прорицателем» и даже лично знакома. Но клянусь ушедшими семерыми, я ни за что не хочу снова встретиться с ним, - с опаской и тревогой проговорила девушка, поправляя чёрную одежду.

- И вы надеетесь, что в этот раз всё окажется успешнее?

- Конечно, ведь теперь я представитель одной из богатейших Компаний в Киле, - самодовольно заявила девушка. – У меня большие покровители, которые меня не кинут! – громко подчеркнула Дижаам. – К тому же, я уверена, что Союз вряд ли вам выделит деньги на ваши хотелки. Слишком много ушло на развитие страны.

- Посмотрим, - проскрипел инквизитор.

- Я соглашусь с этой дамой, - напомнил о себе Джакомо, – казне Союза нужно пополнение. Она истощена экономическим марш-броском и если позволит себе и то, что мы задумали, Эндерал ждёт новая нехватка средств. И тут, без нас, вашей Инквизиции не обойтись.

- Хм, - эфемерно ухмыльнулся Штеппфан, - баяррин, крупный торговец и эмиссар из компании – вот идеальная команда по спасению мира. И все трое его спасают, чтобы не потерять в деньгах. Один боится за инвестиции, другой за плантации и фермы, а третья, что прибыли её Компании упадут от побоища, которое ещё не состоялось.

- Что же ты думал, дорогой, - широкая улыбка украсила губы Дижаам, – миром правит нажива.

- Не согласен. Без веры и идей этот мир построен бы не был, - жёстко сказал Штеппфан.

- А ну смолкли, аспиды! – резко вставил слово баяррин, вырядившийся в ало-золотой камзол. – Нам по ситуации нужно будет умудрённо глаголать, а поэтому в молчании разумейте, что будете молвить.

Четверо, ступая по мощённой каменной плитке площади, построенной между Храмом Единого и Палатой Инквизиции, медленно подходят ко второй. Огромное здание, уходящее по гору, увенчанное большим серым куполом, внушает трепет. У сорока ступеней грозно «покой берегут» две исполинских статуи ангелов, вздевших клинки, а подле штандарты с изображением серебряной чаши за которой два скрещенных меча – символа Инквизиции.

Штеппфан едва склонил голову, ступая за пространные врата, ведущие в необъятные внутренние помещения, чувствуя, как в его сердце поселилось ощущение почтения к освящённому месту. Джакомо и Дижаам с опаской посматривали на инквизиторов в доспехах и церковную гвардию в сияющих панцирях, алебардами наперевес и священными печатями на груди. Их души содрогаются от чужого для них звучания молитв, которые читали священники перед заседанием, а широкие стяги с фразами из Предания украшали багряно-гранитные колонны. В нос так и рвётся сладковатый запах ладана, возносящийся с клубами дыма из многих кадильниц и жаровен.

Ощутив прилив сил и испытав некоторую степень благоговения, все четверо прошли в гигантский колоннадный форум, который прямоугольником простирался на метров сто или больше, кишащий знатными людьми, священниками и воинами. В самом конце, где раскинут массивный чертог-ложе восседают члены Высокого Сената вместе с Консулом, смотрящие в центр форума, где трибуна для выступлений. Обзорные балконы ломятся от количества созерцающих и приглашённых гостей.