Во сне и наяву.

Глава первая. Явь. Про то как Елизавета Петровна хандрить изволили

"Запоминайте свои сны. Ничего интереснее в этой жизни вы не увидите."

Душная, влажная тьма кругом давит, пеленает кошмаром. Лежишь ни жива ни мертва. Воздух застрял в горле как кляп. Ни дернуться, ни проснуться, ни убежать от ужаса, приближающегося каждый раз все ближе и ближе. Каждую ночь узнаёшь его издали - плотный сгусток мрака среди темноты. Он надвигается тяжелыми шагами, скрипом половиц и вздохами, от которых кровь замирает. Глотка и легкие вот-вот разорвутся от крика, но не произносишь ни звука, мечтаешь хотя бы выдохнуть. Вынырнуть из этой кромешной паники. Проснуться, надо просто проснуться. Сон.

Это был всего лишь сон, кошмар, один и тот же повторяющийся каждую ночь. Ужас без конца и края, неоформленный и тем еще более страшный, чем знакомые монстры и несданные дела.

- Спи, Лизонька, переверни мокрую подушку. Не плачь, повторяй, как бабушка учила, про себя: «Куда ночь, туда и сон, куда ночь, туда и сон, куда ночь, туда и сон…». До рассвета еще далеко.

Дипломированный филолог Елизавета Петровна с утра изволили хандрить. Серая ее хандра за зиму опутала квартиру плотной, душной, невидимой глазом паутиной, забралась в шкафы и неубранную кровать, повисла на шторах. На календаре был апрель, и зимняя депрессия уверенно переходила в ранг межсезонья.

- Как же меня это мерзкое, весеннее чириканье бесит за окном, - подумала Лизавета, наливая очередную кружку кофе. Бодрости он давно не прибавлял, но глаза открылись. Ноутбук мерцал экраном. Статья с описанием полезных свойств очередной биодобавки для повышения либидо у женщин пенсионного возраста застряла на втором абзаце со вчерашнего вечера и никуда дальше слов «множественные оргазмы» двигаться не хотела.

До недавнего времени Лизавета считала свою жизнь вполне состоявшейся. Квартирка небольшая, но своя личная - матушкин подарок, когда та скоропостижно выскочила замуж после Лизкиного диплома и укатила в Канаду с новым мужем строить счастливую семейную жизнь. Так они и живут где-то под Квебеком. Семья на удаленке. Созваниваются с ней раз в месяц, фотки шлют по праздникам и денежку подкидывают на маленькие радости. За 15 лет ни мать, ни дочь к друг другу так и не собрались.

Работа для Елизаветы тоже нашлась быстро - сразу после института в медицинском центре маминого приятеля. С ее филологическим образованием писать и редактировать хвалебные статейки про новые БАДы и омолаживающие процедуры оказалось делом легким и не требующим особых навыков. Платили немного, но на жизнь хватало, вот и осталась там насовсем. В офис ездить не надо, пиши по плану, ноут всегда под рукой, да и времени свободного хоть отбавляй. Мечты о путешествиях, журналистике и взлете новой карьеры сначала отодвигались на годик другой, а потом потускнели и совсем потерялись в размеренном течении жизни. Само собой как-то получилось, что даже кота себе не завела, не то что мужа. Некого винить – все хорошо. Если бы не эти кошмары.

Сидит не выспавшаяся девица 35ти лет от роду в пижаме и плохом настроении, на голове колтун, кое-как в пучок собранный, пяткой ногу чешет, в экран смотрит, а внутри пусто и тошно, хоть волком вой. На улицу выходила вчера, да и то до мусорного бака. Еда по доставке, сериалы по подписке.

- Депрессия, - говорит Ленка, - она твоя лучшая подружка, а не я.

Неунывающая Ленка, единственная оставшаяся рядом от компании веселых студенческих времен. Дергает, не дает запереться внутри насовсем. Зовет то на выставки, то в кино.

- Лизанька, душа моя, дщерь ты Петрова! Совсем решила мхом зарасти в берлоге своей? Ты когда из дома выходила, дитя подземелий? Опять на доставке фастфуда сидишь, как Рапунцель в башне? Собирайся, клуша, доставай наряды, пойдем, жирок растрясем. Мы билеты с Мишкой купили на чудесный мюзикл, а потом в кафешку собирались в караоке. – Громогласно вещает трубка подругиным голосом. Звенит в ухе колоколом, разливается перезвонами.

- Лен, я сегодня не в ресурсе. Кошмары замучили. Заболеваю, похоже, голова чугунная, глаза болят, а статью надо до завтра сдать на публикацию. Не обижайся, в следующий раз обязательно сходим все вместе.

Привычный набор отговорок, и еще 15 минут послушать про насыщенную жизнь самой Елены Прекрасной, большой ее семьи, детей, мужа-растяпу и вредное начальство. Договорились, что на днях приедет с проверкой и бутылочкой антидепрессанта. На том и распрощались.

День, по-видимому, не задался с самого начала. Только села поработать, очередной звонок, теперь на домашний телефон. Официальный голос ищет Кузнецову Елизавету Петровну.

- У телефона. Слушаю вас внимательно.

- Вас беспокоит помощник нотариуса по поводу завещания Кузнецовой Маланьи Афанасьевны. Для оформления прав на наследство, вам следует прибыть в Верею Фоминского уезда…

Так и сказал «уезда». Дальше шло подробное описание, какие документы привезти и как добраться. Что за Маланья такая и зачем эти мошенники хотят выманить Лизавету из дома, думалось с трудом. Зачем-то записала на бумажку всю информацию, переспросив еще раз, и повесила трубку. Однозначно мошенники! Хорошо, что представителем нигерийского принца с миллионом долларов на счете не представился. Спасибо, что фантазию проявили - уважили.

После утренних разговоров сил душевных не осталось совсем. Апатия укутывала пушистым пледом, но ложиться на свой диван с идеей повторить ночной кошмар, было страшновато даже днем.

Глава вторая. Явь. Про деревню мертвых, деда Василия и Елену Прекрасную

До рассвета сидела в интернете. Искала, кто может жить в подъезде, кроме глюков, бомжей и котов. В домовых, банников, овинников, русалок и прочую сказочную братию верить не хотелось. Оставались слуховые галлюцинации на фоне нервного срыва. Героиня наша решила принять за рабочую гипотезу оба варианта и утром, намыв до блеска антикварное блюдце, выставила молоко за порог.

- Спасибо, – сказала она в пустоту. – Я еще принесу, даже если вы говорящий кот или глюк мой личный.

Брошенные в ночи пакеты кто-то убрал от подъезда, но здесь стоило благодарить коммунальные службы, а не сверхъестественные силы. Дворников Лизавета нашла неподалеку и скоренько припахала их для выноса остального мусора из квартиры. Рабочий чат молчал. Статей по БАДам на сегодня не предвиделось. Спать после бессонной ночи хотелось зверски, но пока было не до того.

Снова надо себя перебарывать и набирать телефонный номер с бумажки, говорить с незнакомыми людьми. Ее, оказывается, ждали в любой день. Хоть сегодня. Документы необходимо привезти с собой. Лиза почувствовала, надо ковать железо, пока ее котелок снова не накрыло крышкой из нерешительности и паники. Расписание автобусов, маршрут по карте. Душ, фен, свежие джинсы. Перо в паспорт, кошелек, дверь на ключ.

Молоко из тарелочки у двери кто-то выпил - фарфор блестел чище прежнего. Коты, наверное, дворовые. Все равно, будем вежливыми до конца:

– Приятного аппетита, – она сказала тихонько, чтоб больше никто не услышал. А дальше бегом по лестнице, и прыжком в подъехавшее такси.

В сонный провинциальный городок Лизавета приехала уже ближе к обеду. Удалось подремать в междугороднем автобусе, и, в целом, жизнь не казалась уже таким мутным пятном, как в предыдущие дни.

«Как давно я никуда не выбиралась? Год, два? Я дальше МКАДа после института и не ездила…» – промелькнула дикая мысль. Лиза была ребенком домашним, а после отъезда маман вообще замкнулась на доме и работе. Вот и вышло, что теперь она сама себя не узнавала в витринах местных магазинчиков. На удивление быстро нашла контору и даже не растерялась в очереди.

Скучный молодой человек зачитал завещание, согласно которому дом в деревне Маурино, а также участок и какие-то сбережения Маланьи Афанасьевны переходят во владение Елизаветы Петровны. Вот вам бумажка с печатью. Оформляйтесь дальше. Желаем вам хорошего дня.

Внезапная наследница растерянно выползла на солнце. Где-то здесь, если судить по карте, должна быть стоянка такси. Доехать бы до этого Маурино. Название в памяти не сохранилось. Только черно-белое фото из коробки, где маленькая девочка светлым пятном выделялась на фоне деревенского дома. Снова повезло. Таксист - усатый дядька - за небольшие деньги обещал доставить и забрать потом из деревни, чтоб она могла успеть еще и на последний автобус в Москву обратно.

Дом был. Заколоченные окна, мусор и ветки, устилавшие тропинку, повалившийся штакетник, но это был тот самый дом, где Лизонька провела свое чудесное лето. Только береза не дождалась. Лежала рухнувшим колоссом вдоль стены, оставив лишь трухлявый пень с человеческий рост и ствол больше обхвата рук. Страшное зрелище.

- Зимой легла. Как Милку похоронили, так и береза сломалась. От мороза, поди, расперло болезную. Она совсем старая была… – Прошамкал подошедший дед в обрезанных валенках на босу ногу, майке и подвернутых штанах. Колорита добавляла папироса, прилипшая к нижней губе, лысина и борода лопатой.

- Здравствуйте, – вежливо поздоровалась Лиза.

- Ты чьих будешь, девонька? – дед ловко перекинул свою беломорину на другую сторону рта и хитро прищурил глаз.

- Лиза я Кузнецова. Получается, наследница бабы Милы. А вас как зовут? – Лиза немножко отодвинулась от деда, запах мокрых валенок вкупе с табачищем перебивал дыхание. Прям разило от деда, как от козла, право слово.

- Наследница, значить. Оставила Милка себе преемницу. Ну и правильно. Деревня, глядишь, почти совсем вымерла. Хоть кто-то из молодых жить будет. Ты заходи, я в соседнем доме тут с Барбосом своим один остался.

Дед резко погрустнел и, шаркая мокрыми валенками, развернулся от калитки.

- Зовут вас как? - в спину прокричала Лиза.

- Василий я. Так и зови дед Василий. Я с твоей бабкой давно знался. Соберешься к ее могилке, я тебя туда проведу, чтоб не заплутала.

И ушел.

Странный какой, может, обиделся, что Лиза от него шарахнулась сначала, а, может, сам по себе чудной. В деревнях люди недоверчивые к новым лицам. А тут наследница не пойми какая объявилась.

Лизавета решилась зайти. Зачем-то долго мучалась с перекошенной калиткой, тогда как рядом была дыра в заборе – машина проедет. Но так казалось правильным. Нахлынули детские воспоминания. Вот тут камень большой, он летом теплый, вместо скамейки сидеть можно. Вот шаг, и колодец справа должен быть. И вправду. Сруб за сухой прошлогодней крапивой еле виден, но стоит еще, и крышка на нем. Подошла к крыльцу, стараясь не смотреть на поверженного березового исполина. Жалко до слез. Иннокентия только нигде не видно.

- Кеша, – позвала Лиза. – Кешенька! Я приехала!

Тишина, только собаки где-то брешут вдали. Крыльцо покосилось, ступеньки. Над притолокой должна быть выемка от сучка – там всегда баба Мила ключ прятала, если уходила далеко. Так дверь практически никогда не закрывалась. Деревня.

Глава третья. Сон. Про Лукерью, кузнецову дочь, или мертвые никуда не уходили

Темнота. Опять беспомощное состояние. Лежать неподвижной жертвой, сломанной куклой без возможности подняться, пошевелить хотя бы пальцем. Но в этот раз, в отличие от всех прошлых снов, Лиза в неровном свете за головой увидела тяжелый тулуп, что придавил ее к лавке. Стену из бревен рядом с собой. Белую глыбу печи, от которой явно тянуло теплом. Услышала скрип открываемой двери. Шорох и снова эти шаги. Тяжелая поступь приближающегося знакомого кошмара.

- Ладно, хоть увижу, чего боюсь, – подумала она вдруг.

Обмирать от ужаса, как в прошлые разы, расхотелось совершенно, зато появилось совершенно ясное понимание, что это все ее сон. В любой момент Елизавета проснется и свалит из этого мрачного места. Любопытство оказалось сильнее. Шаги приближались, и в освещенный круг наконец-то вошел огромный мужик в темном тулупе. Лохматый. Заросший черной бородой по глаза. Чисто Йети.

- Луша, неужели очнулась, душа ты моя ненаглядная! – прогудел он. – Деточка, живая. Донечка моя.

- Тятя? – срывающимся голосом прошептал Лизкин рот. Тело под тулупом Елизавету не слушалось и жило своей жизнью.

- Думали, заломало тебя до смерти, моя кровиночка. Сейчас бабку кликну. Пусть посмотрит тебя. Лежи, лежи, - поправляя тулуп на болящей, между тем говорил лохматый «тятя». Борода черная топорщится, нос покраснел, брови хмурые, а глаза добрые.

Опять жалобно под этим человеком-горой заскрипели половицы, и бабахнула входная дверь. И как не было его. Лиза подняла взгляд. Над головой ровно светилось мягким лампадным светом вороново перо. Вот оно путеводное, разгорается уже не лучинкой, а свечкой. Хлопнула снаружи дверь, снова шаги, они были помягче, чем от громовых сапог. Полегче и торопливее.

- Баба Мила! – выдохнула Лизонька, забыв, что ни говорить, ни управлять этим неподвижным телом она не могла никак.

- Ах, ты ж леший-то! - не старая еще женщина в домотканной одежде и платке, повязанном узлом на лбу, всплеснула руками, - Лизаветка! Егоза ты такая, негодница! Куда забралась! Ну-ка брысь отсюда! Ишь че удумала, бессовестная!

И единым выдохом дунула на перо. Все погасло.

Глава четвертая. Явь. Где трудовой десант в деревню приехал

За окном пели птицы, и береза приветливо махала зелеными ладошками на ветках. Апрель был на диво теплым. Утро сияло, умытое ночью небо наливалось лазурью. Лизе хотелось петь или хотя бы мычать что-то жизнерадостное.

- Не все еще потеряно, – соглашалась она с синицей за окном.

– Смерти нет, мы все поправим, - вторила ей текущая в чайник вода.

Вчера Лизавета основательно опустошила свою банковскую карту и назаказывала несколько сумок снеди для предстоящей поездки. По кухне разносился запах еды. Впервые за, черт знает, какое время. На тарелке лежали ароматные бутерброды на поджаренном хлебе с сыром, дольками помидора, который пускал слезу на срезах, и хрустящими листиками салата.

- Мишаня, Ленка – дорогие вы мои! Давайте кофе пить. Я сварила только что, - улыбающаяся Лиза затащила опешивших друзей на кухню, как только те вошли в дверь.

- Не разувайтесь, все равно скоро выходить, – продолжала щебетать она.

- Лен, а Лизка наша точно дилера не меняла? В смысле, вы депрессанты в нее все-таки впихнули, но дозировку считали, как вес плюс возраст, а не по инструкции? – громко зашептал Михаил своей жене, делая страшные глаза в сторону хозяйки дома.

- Нет. Это она сама с ума сошла. Шла, шла и дошла. Мне она такая больше нравится.

Елена Невозмутимая умилялась стремительным переменам в душевном состоянии своей подруги, Лизавета стала все больше походить на ее веселую, язвительную одногруппницу, с которой Ленка пикировалась часами между парами в институте.

Ребята подготовились к вылазке в глухую деревню основательно. Взяли с собой не только инструмент, но и спальники, фонари, а также прочий походный скарб. Сумки с продуктами уже ехали на самой Лизке. Машина была под завязку, но настроение у всех было, как на пикник.

Деду Василию для улучшения дипломатических отношений везли гостинцы из столицы. Мишка настоял, чтоб нормальных сигарет мужику купили, да и вообще, он сам с дедом переговоры вести будет.

- Знаю я, как ты дипломатические отношения налаживать станешь. Наклюкаетесь до зеленых чертиков. Там, может, дедуля уже градус не держит, а ты все туда же… – ворчала не всерьез Елена Премудрая.

Маурино встретило их сумеречно. Апрель переменчив - сейчас солнце, а через полчаса дождь или снег зарядит. Дом стоял поникший, с забитыми окнами, еще более печальный, чем в прошлый раз.

Решили сумки не вытаскивать из машины, но инструмент откопали.

- Первым делом нам окна освободи, а затем иди искать деда Василия. Тащи ему свой проднабор, делай, что хочешь, но чтоб сюда пришел и помог нам печь разжечь! – командовала благоверным Лена.

- Я сам могу, – Мишка позиции пока сдавать был не готов и звание главного мужика в доме считал своим по праву.

- Миш, тут политический момент. Мы побыли и уедем, а Лизке здесь, может, жить придется. Совместный труд сближает. Иди, иди уже.

Мишаня ушел, а подруги-комсомолки пошли осваивать целину. Березу решили пока не трогать – там кран нужен, а не две хрупкие дамочки, а вот сломанные ветки, сухие листья и прочий мусор полетели в кучу для костра.

Окна открыли, устроили сквозняк. Вымели пылищу и не заметили, как опять выглянуло солнце.

Мужчины пришли как раз к тому моменту, когда две трубочистки совали в жерло белого монстра хворост и найденные газеты.

- Ты куда ж, окаянная, суешь! - запричитал дед Василий. — Это для хлеба, а для дров пониже — вот тут! Тягу-то проверь, да заслонку открой, угорим как есть.

- Здрасьте! – в один голос выдохнули девчонки. - А мы тут вот прибираемся.

Печь к дедовым рукам оказалась отзывчива. И хворост приняла, и дрова сухие из сеней. Пока прогревалась, Ленка с Лизой накрыли на стол и усадили Василь Акимыча во главу. Подобревший дедок тянул подаренный Мальборо и пускал дым в потолок.

- Надо завтра на кладбище сходить, - проговорила Лизавета давно засевшую мысль. – Покажете, Василий Акимыч?

- Покажу, отчего ж нет. Завтра с утречка и пойдем. Козу-то когда будешь забирать?

- Какую козу?

Мысли о кладбище никак не вязались с животным… Жертвоприношение что ли совершать? Сатанизм какой-то получается.

- Милку, бабкину козу, стало быть. Она стельная, у меня стоит уже с зимы, а ей рожать. Стар я за этим всем хозяйством ходить. Резать-то жалко - беременная.

- Стой, дед Василь. Куда мне коза? Приехала сегодня и уеду, а ее куда? В Москву? Я вообще с животными не дружу.

- Наследство приняла и козу, значит, принимать надоть. Нечего на мне как на тракторе ехать, - обиделся селянин. - Завтра вот и приведу. Че хошь, то с ней и делай. Фря какая.

Насупился, одел свою телогрейку и вышел из дома.

Праздник не задался. Посидели молча, пережевывая эту новость. Лизка вытащила своего помощника, стала настраивать доступ в интернет. Может, кто-нибудь срочно возьмет животину на сносях. А ребята ушли жечь костер из веток на улицу. Ничего не решив, легли в спальниках прям на полу. На Маланьину кровать за печкой так никто и не покусился.

Глава пятая. Сон. Про то, как Луше сверхспособности не открылись

Засыпалось на голых досках тяжело. Укладываясь на туристическом коврике, Лизка никак не могла придумать выход из этого зоологического тупика. «Может, правда, в зоопарк ее отвезти?» - мелькнула гениальная мысль уже перед полным погружением.

Горница в доме из сна преобразилась до неузнаваемости. Печь стояла не на том месте, и лавка, где теперь лежала Луша-Лизаветка, была пошире. В окне занимался рассвет, а рядом с девочкой сидела баба Мила, скрестив руки на груди.

- Явилась не запылилась. По что девку мучаешь? Ей и без тебя худо, дальше некуда. Лизаветка, ну чего тебе дома не сиделось, оглашенная? Чего теперь с вами слипшимися делать-то? – голос бабкин был уже не строгий, а просто грустный. – Просыпайся, сонная паломница. Рассказывай, почему мне даже после смерти от тебя покоя нет. Нет, чтоб к бабке при жизни приехала, а она решила меня с погоста достать. С детства такая была, коза упертая.

- Коза, баб Мил! Мне дед Василий твою Милку грозится отдать. А я не готова, я всего на пару дней приехала и с животными вообще не знаю, чего делать.

Все заготовленные вопросы улетучились при упоминании волшебного слова «КОЗА».

- А чего делать. Бери и живи. Милка – коза хорошая. Прикипела я к ней. Вот кого жалко было бросать, так это кормилицу мою. Оставь ее себе – справишься как-нибудь. А я тебе подсоблю, так уж и быть. Ты здесь надолго осталась.

Баба Мила развернулась и пошла к столу. Потекла вода в таз.

- Давай умываться да посмотрим, чего там приключилось с ребятенком. Силантий, кузнец, один с Лушею остался.

Щупала она Лушино тело. Гладила, пальцами разминала.

- Мамке ее давно нездоровилось, вот и подсказали добрые люди, что на богомолье надо - поехали туда втроем. Мало того, что Евдокию в дороге застудили, да похоронили на чужой стороне, так еще и Лушеньку не сберег дурила. Лошадь оступилась, телега на мосту и перевернулась. Все, кто был, вместе с телегой в воду и попадали. Силантий-то рядом шел, а Лукерья прямо в середке сидела. Думали, уже мертвой вытащил. Телегу проклятую в один горб поднял. Выл на Лушкой сутки, пока на руках до дома нес. Не разумею, чего с нею делать - ни тебе переломов, ни растяжений, глазами хлопает, лепечет потихоньку, вроде узнавать начала, а руки да ноги напрочь отсохли. Я ее к себе в дом перенесла. Думать надо, Лизавета, чем помочь можем. Ты в городе, в большой медицинской конторе, говорили, непоследний человек. Я травками да припарками пособлю, а духтора тут - смех один. Наш фельдшер деревенский один бы их всех поганой метлой по двору гонял, али еще чего похуже.

- Да я больше по бьюти сфере или по похудению, вот, – промямлила Лизавета.

И вдруг подумалось, что для Луши, может, ее присутствие - это последняя надежда. Если был поврежден позвоночник при ударе или что-то сместилось, тут ее точно лечить не будут: «Надо покумекать, чем девочке можно помочь. Хоть массаж или иглоукалывания научимся делать. Таблетки в сон не протащишь, это точно».

В голове крутились шестеренки, бегали тараканы, каждый со своей идеей. Может, Лиза тут магией владеет, или у нее какие-нибудь суперспособности открылись?!

- Баб Мил, а магия тут есть? Ты ведьма, да? Мы, вообще, в каком мире очутились?

- Шмагия! Тьфу ты, лихо одноглазое. Про ведьму молчи, слова даже такого не произноси. Мир как мир, как у нас, да не так. Иннокентию своему любезному «спасибо» говори. Ворон - птица вещая да непростая. Вороны ведь как? Живут в одном месте срок положенный, а потом кто поумнее в другой мир перелетает, и снова-здорово. Наш умник мне такой исход давно показал. Так и таскаюсь за ним, то туда, то сюда. И рада бы уже насовсем уйти, да не пускает меня сила. А сейчас еще ты прицепилась, да как-то криво. Ни богу свечка, ни черту кочерга. Все, Лизок, теперь ты Лушкой тут днем будешь. Так и откликайся. Давай я ребятёнка умою, и будем завтракать.

Худенькое тело Лушеньки, казалось, совсем не весило. Знахарка пристроила девочку в полулежащее положение, подложила подушки и умыла, протерла мокрым рушником. Рубашку сменила да прочее. По ощущениям, Луше было лет 7-8. Пальчики тоненькие, ножки как спички. Лизавета изо всех сил пыталась пробудить тело малышки.

- Если заговорить получилось, то может и начнем шевелиться, - шептала она. – Как-то же это работает!

Чувство, как будто камень в гору толкаешь. Не было ни отклика, ни понимания, в целом, ориентира, куда и чего толкать. Маланья давно заметила выпученные глаза и пыхтение, но не мешала. Молча покормила жидкой кашею и предупредила, что сейчас придет Силантий.

– Будь ласкова к отцу да орать не смей. Первые дни вообще боялся заходить к себе домой. Ты его как видела – сразу в крик, захлебывалась, отдышатся не могла. Откуда только в таком щуплом теле столько голоса набралось. Чисто, ослица Валаамская. Страсть какая. На улице народ собирала. Думали, порчу на девку навели или бес вселился.

- Кошмары мне снились. Такой ужас был, что рада была бы закричать, да не могла.

Лизу передернуло внутри от нахлынувших воспоминаний.

— Вот, считай, дорогу себе и наорала. Тьфу, такие уменья да в нужное бы дело. Вся семья пустоцветная.

Чувствовалось, что обида осталась на внучку и на всех остальных. История семейная была, похоже, темная и ковырять сейчас эту болячку Лиза не решалась.

Глава шестая. Явь. Где появляется главная героиня

Рассвет разгорался красной полосой на небе. Друзья сладко спали в переплетении рук и ног в закрытом спальнике на полу. Лиза разогрела на походной горелке себе кружку с водой, сыпанула кофе и вышла на улицу. Холодно. На срубе дома образовалась изморозь, и хрупкие зеленые травинки у крыльца были как хрустальные стрелки. Такая звенящая тишина кругом. Сладко потянулась, вздохнула и решила, что жить хорошо. Лизавета рассветы обычно встречала, если спать не ложилась, а тут как будто батарейку вставили новую. После сна-бодрствования в Лушином теле, она проснулась отдохнувшая.

- Даже не болит нигде после вчерашнего. Пойду полезным делом займусь, пока все спят. Может, и найду чего во всемирной помойке.

Начала она с сайта собственного медучреждения. Помимо выкачивания денег из молодящихся дамочек там были и другие направления. Владелец и бессменный генеральный директор Пал Михалыч личностью слыл разносторонней, и центр реабилитации спортивных травм нашелся там, где Лиза и помнила. Может, стоит тут покопаться? Смс улетела. Будем ждать ответ и придумывать, как эту дикую историю адаптировать под реальность, чтоб самой в дурку не укатить.

Загремело ведро за изгородью, кто-то чертыхнулся, и через дыру в заборе показалась козья морда. Дед Василий – легок на помине - заходил на участок спиной вперед, на локте ведро висит, в руке веревка.

- Доброе утро! – Лизино хорошее настроение не мог испортить сегодня даже ядерный гриб, а тут какая-то коза и пыхтящий дед.

Акимыч явно не рассчитывал, что его будут встречать так рано. Прыжок деда из валенок вышел таким уморительным, что Лиза даже кофе выплюнула. Пока матерящийся партизан хватался за сердце, пошла встречать гостей.

- Ну, и кого ты к нам привел? Ты ж моя хорошая, ты моя девочка.

Милка вынула голову из дыры и гордым дирижаблем вплыла на участок. Коза была красивая, серая с черной полосой на спине. Рога, загнутые назад, вызывали оторопь, но сердце Лизино растаяло, как только пузатое копытное шагнуло и со вздохом прижалось теплым боком к бедру.

- Дома, ты дома, исчадье адово, – бормотал дед, - всю закуту рогами своими сломала. Ей рожать на днях, а эта стерлядь прыгает как на батуте. Тьфу ты. Спелись.

- За тебя баба Мила просила, я тебя не брошу, хорошая девочка, – приговаривала Лиза, почесывая голову, спину и за ухом своего рогатого наследства.

- У Маланьи там за березой сарай стоит, и сено с прошлого года осталось, а зерна я тебе еще принесу.

Акимыч был настроен на Лизкин отпор и, может, даже на полный отказ от козы, а тут нежные объятия у калитки.

– Жалко ее дуру: ты как в прошлый раз приехала – она ж есть перестала. Стояла и орала. Думал, рожать собралась. Сильно она бабку твою, видать, любила... – Хлюпнул носом и опять насупился. – Пойду я, некогда мне тут с вами рассиживаться.

- Дед Василь, не уходи. Не завтракал, наверное, еще, может, чайку попьем? Милку поможешь вот обустроить. Очень твоя помощь мне нужна. Я ж не в обиде на тебя, что так рано привел, понятно, что не от вредности ты такое придумал. Давай уже на мировую пойдем и будем совет держать, как нам этой беременной барышне комфортное проживание обеспечить.

Коза задумчиво объедала почки на смородине и уходить никуда не собиралась. Закинули веревку на калитку и пошли в дом.

– Мы тихонько только. Ребята еще спят. Сейчас воды вскипячу, и булочки вчерашние остались где-то. Может, в сени ее поселить, пока березу не уберем?

- А зачем ты эту горелку-то палишь? Чайника нет? У Маланьи электричество не отключали, поди, и газовый баллон целый был. Прости господи, свиристелки городские. Вы на кухню-то заходили?

- Какая кухня? Печка есть да кровать за ней. Вот и все мое владение. Мне бы еще в туалет и ванную дверь здесь найти, дед Василь, - хмыкнула Лизка.

- Чего в доме нет, того нет. А вот кухонька имеется, дом-то смотрела снаружи?

Дед подхватил шутку и жестом фокусника отодвинул гобелен на стене. За ней была дверь со стеклом, а там маленькая, но светлая кухня с газовой плитой, шкафчиками и отключенным, открытым холодильником.

Лизавету как обухом топора приложило. Не было такого в ее воспоминаниях. Половик этот они с Ленкой вчера даже не трогали. Паутину смахнули и решили – пусть висит.

- Все чудесатее и чудесатее. Вот тебе и дверь в Нарнию.

Из кухни была дверка во двор за домом. Туда, где вчера они через березовые завалы даже не лезли. Там росли старые яблони, был и огородик с грядками, а самое главное - стоял совершенно целый сарай. Вершина упавшего исполина буквально в метре от него топорщилась сломанными ветками.

- Вот и ладненько. Пойдем, Милку устроим на проживание. Потом уже и почаевничаем, – к деду возвращались хорошее настроение и командный дух.

Как тащили за рога и веревку упирающуюся козу на крыльцо и дальше через кухню, Лизавета предпочла бы не вспоминать. Милка, сначала спокойная и благостная, взялась орать дурниной, как только перешагнула порог. Для Ленки с Мишкой такой будильник оказался уже чересчур, и они вскочили, забыв, что застегнуты в сдвоенный спальник. Утро наполнилось криками, матом, грохотом от упавших обратно на пол друзей. С пулеметным стрекотом хохотал дед Василий, и коза добавляла протяжное «ме-е-е».

Глава седьмая. Сон. Где Лизавета про ведьму узнала

Лиза осталась одна. Эти несколько безумных дней перевернули ее жизнь с ног на голову и обратно несколько раз. Где ее поздние завтраки и пицца на ужин в одиночестве под сериал? Самыми главными проблемами тогда были дедлайн по сдаче статьи и выбор провайдера. Что с ней стало? Жила как во сне. А сейчас у нее есть баба Мила, которая умерла, но не умерла. Ворон Иннокентий, где ж ты летаешь, друг любезный? Коза опять же. У Лизы даже кота в детстве не было, а тут рогатое парнокопытное. Надо ей ветеринара на роды найти или хотя бы почитать, как там это у коз происходит. Девочка Луша, вот кого надо обязательно попытаться вылечить. Цели, задачи, идеи разворачивались в голове в какую-то многоступенчатую конструкцию. Тосковать было некогда. Тут бы день простоять и ночь продержаться.

Завтра понедельник, можно будет звонить на работу - трясти ортопедов и неврологов на предмет того, есть ли способы лечения детского паралича без лекарств. А еще заехать с документами на наследство в банк. Все завтра.

Сегодня осталось только победить печь с ее системой заслонок и не угореть насмерть. Освоиться наконец-то на кухне и принести попить рогатой. Дед Василь рассказал, что и когда давать Милке из еды, а еще предупредил, чтоб не суетилась понапрасну – коза всяк умнее, сообразит, когда ей рожать и чего делать. Главное, чтоб послед не съела. Что это такое, Лизавета не знала, но интернет никто не отменял: будем смотреть и думать, как жить дальше.

Ночь Лиза решила провести все-таки на кровати, а не на полу в комнате. Оказалось, неожиданно уютно в этом закутке с узким окном и задней стеной печки.

Кровать перестелила, вещи свои разложила. Перо волшебное над кроватью пристроила. Ноут был заряжен и готов рассказать все про коз, козьих детей и козоводов оптом и в розницу. Но сначала напишем в поиске «травмы спины» и посмотрим, чего делать нельзя. Было смутное ощущение, что они с бабой Милой что-то делают не так в светлой горнице с пуховыми подушками.

В сон провалилась как в воду. Там уже в нетерпении ходила Маланья по комнате.

– Ну, с возвращением, гулена! Я уже извелась вся: как там Милка моя? А ты все спишь да спишь, засоня. Лизонька, ну, не томи – как устроилась-то?

- Доброй ночи, баба Мила, или доброе утро.

Луша в это утро была в новой вышитой рубашке. Уголки подушки топорщились накрахмаленными уголками, а в доме пахло пирогами.

- Ты зубы мне не заговаривай. Забрала Милку мою?

- Забрала, конечно. Все хорошо. Дома ждет потомства, устроенная со всеми удобствами.

Лизавета в красках рассказала, как крался, а потом сигал из валенок дед Василий, как ребят выпутывали из застегнутого спальника, как саму рогатую в сарае расположили и чем кормили.

- Вот прямо из валенок и выпрыгнул? - хохотала бабка. – Ох, уморила меня, вот анекдот ходячий, что за девка.

Успокоившись и напоив Лушу очередным отваром, начали размышлять, что спрашивать у врачей и как такие умения применять можно.

- Про жесткую лавку я уже и сама поняла. Про иглоукалывания ты брось даже думать – наврежу, да и не умею я железом людей тыкать. А вот про лечебную свою гимнастику, давай поподробнее выспроси, может, и сработает чего. Хотя как ее делать, ежели руки-ноги не дергаются? Думай, Лизаветка, думай. У тебя интернет есть, а у меня один самовар да трава в поле. Силантий скоро придёт. Сиди тихо, Лушеньке не мешай – пусть папку-то вспоминает. Она не помнит от тебя ничего, как заспанная, когда ты в ней находишься. Надо и Лукерье в себя приходить. Ты уж давай девоньке продыху-то, не дави, корова, на ребенка.

Не удержалась Лизонька только разочек один. Сидел Силуян Миронов сын в горнице в свежей рубахе, борода чесаная, пояс широкий кожаный с бляхами. Чисто, женихаться пришел. Даром, что вдовец.

Маланья тоже курочкой квохчет, то подушку Лушину поправит, то пирожков Силе Мироновичу с собой предложит взять. Чай готовить-то некому, а мужику одному в пустой избе голодным сидеть негоже. В общем, очень захотелось Лизе романтизму добавить и в конструктивное русло его вывести, а то так и будут топтаться на месте - традиции.

- Тятя, Мила хорошая, – прошептала Лизавета Лушиным голоском и глазками хлопнула два раза.

- Дык. Я это. Хорошая, ага. И мне она тоже люба. Да что я, ты, главное, встань, Христом Богом прошу.

Глянь, а кузнец еще и краснеть умеет. Видно, в подготовленную почву семечки сажаем. Вот и будем потихоньку в уши капать. А с Лушей уже Маланье дела налаживать. Нам теперь одна забота – как девчушку поднять. В город пока ехать не судьба, но будем трясти по телефону, и Елену Всезнающую припряжём. Она дама пробивная, подкинет контактов.

Потом Маланья с Лизаветой на пару пробовали с Лушенькой позаниматься. Потихоньку одна ручки-ножки разминала, а вторая изнутри пыталась понять, что чувствует девочка. Казалось, что начитают оживать пальчики на руках. Может, придумалось от большого желания, а, может, и смогут они ребенка вылечить.

- Все, надо отдых маленькой дать. А ты иди уже – козу стереги, да про наш уговор не забудь. Документы на дом в банке забери. Я, чай, не дремучая какая. Ячейку сняла в Фоминске. Ключ за печкой найдешь. Там бумаги и книга моя с рецептами. Прочитаешь, буду у тебя потом экзамены принимать. А пока, свет мой, Лизавета, от тебя ни проку, ни толку. Застряла в девке как муха в говне. Чего бы стоило ко мне живой приезжать да учиться. А сейчас близок локоток, да не укусишь. Просыпайся уже, нечего бока отлеживать. Книгу чтоб наизусть знала. Спрошу потом.

Глава восемь. Явь. Где начинается понедельник

Утро начинается не с кофе, а с козы. Лизавета первым делом побежала смотреть на свое рогатое сокровище. Осторожно погладила опустившиеся бока. Почесала за ушком. Сена добавила и булочку вчерашнюю от себя.

- Ты, пожалуйста, не рожай пока. Я не готова еще. Вот найдет нам тетя Лена хорошего ветеринара, тогда и будем думать. Ну, пожалуйста... – упрашивала она свою лохматую подругу.

Коза доверчиво тыкалась теплой мордой в руки, лезла по карманам в поисках крошек, смотрела прямоугольными, как у осьминога, зрачками и вздыхала тяжело.

– Глупая ты женщина, Лизавета, не о том думаешь.

Лиза оставила ей воды теплой в ведре, комбикорма и пошла своими делами утренними заниматься. На столе уже моргал красным телефон - пять пропущенных и сообщения. Вот это улов!

- Алло, алло! Пал Михалыч, родненький. Простите, что переполошила. Помощь ваша нужна. Я бы не обратилась, но ситуация безвыходная. Мне очень нужно с нашими неврологами пообщаться. Хочу статью написать про девочку, что лежит без движения. Да, очень нужно. Вы же помните, что я в журналы хотела пойти писать, а тут такой шанс. Другого не будет.

Вралось легко и с огоньком. Нужна была прямая рекомендация от главного, чтобы задавать дурацкие вопросы докторам и не быть посланной ими по матери.

- Маме привет? Конечно, передам. Она вас вспоминала недавно. Регулярно созваниваемся. На прошлой неделе разговаривали, и на днях обещала позвонить.

«Все-таки было у них что-то с матерью», - промелькнуло у Лизы. - «Не просто так он про маман спрашивает».

- Пал Михалыч. Я, простите, хотела предупредить, что уехала из Москвы ненадолго. Может, на лето, а там как получится. Все задачи буду выполнять, просто интернет здесь не очень. Сроки сдачи могут немного сдвигаться. Да, бабушка двоюродная наследство оставила, домик. Надо все оформить и посмотреть, чего как. Нет, не нужна помощь. Мне бы со статьей сейчас разобраться, пообщаться с неврологами или другими какими специалистами. Ага, спасибо. Так и скажу, что от вас лично.

Первое дело сделала! Ай да, Лизка, ай да молодец! Всегда мямлила по телефону, а здесь отбарабанила как по писаному. Теперь выпить кофе, и не засиживаться. С утра надо до банка успеть и конторы государственные по кругу обежать. Ленка – светлая голова - накидала список: к кому и куда идти, чего говорить и какие документы показывать.

Елена Премудрая писала сообщения в чат. Прямо со своего рабочего места, кресла начальника отдела рекламного агентства. Вот неугомонная! Лизавета решила, что ей проще позвонить, чем в переписку влезать – это надолго.

- Да, привет. Живая я. Нормально, и с козой тоже все нормально. Ты ветеринара обещала. Как отказываются? По кошечкам и собачкам только? Искать зоотехника? А … нашла уже рядом? Давай телефон. Да, я сама наберу, да не стесняюсь я, честно. Все, целую. Потом позвоню.

- Какой все-таки понедельник - хороший день! – сообщила Лизавета вороньему перышку, что прикрепила на кухонной занавеске. Она теперь с ним старалась не расставаться, как с талисманом на удачу.

– Кар! – раздалось из окна.

- Кеша! Иннокентий, дорогой! Вернулся! - Лиза выбежала на крыльцо, но там никого не было. Постояла, покрутила головой. Покричала. Только трясогузки по дороге бегают, хвостами дергают.

- Я тебя все равно дождусь. Так и знай.

Она высыпала очередную горсть орехов на березовый пень, затем отправилась к Акимычу, оставила у него ключ, попросила присмотреть его за козой, а затем вызвала такси.

Пока собиралась, пока документы раскладывала, все мысли только о вороне были. Может, он улетел отсюда? Тридцать лет для ворона - предельный срок, а Кеша уже был взрослым, когда она с ним познакомилась. Живет, наверное, с Маланьей, а здесь бывает только налетами. Вот никак и не пересечемся.

– А я дура его еще и спугнула в первый раз… – вспомнила расстроенная Лиза.

Гуднуло такси за калиткой. В районном центре было шумно, многолюдно, и Лизавету опять чуть было не накрыло растерянностью. Если б не Ленкин список с ЦУ – провозилась бы до обеда. Заявления она подала, остальное решила сделать через личный кабинет. Остался банк, и бегом обратно. Рабочий чат уже жужжал от задач, а Лизавете еще врачей помучить до конца рабочего дня надо.

В банке в этот час на удивление было тихо. Лизавета Петровна в драных джинсах и весьма поношенных кедах резко контрастировала с чистыми и выглаженными сотрудниками.

- По-моему, даже козой попахиваю слегка, – думала вкладчица, – сейчас как полицию вызовут, и привет всем планам.

Ключ от ячейки, документы на наследство. Очередное заявление и подписи. Строгий мужчина открыл вторым ключом ячейку и вышел. В небольшой коробочке были все документы на дом, участок, серебряные часы на цепочке и пухлая, сшитая тетрадь в дермантиновой обложке. Среди ее страниц торчали вырезки из журналов с рецептами и советами огородников. Совсем на ведьмовскую книгу не похоже. Где кожаный переплет, уголки из заговоренного металла, ну хоть что-нибудь мистическое? Несерьезная какая-то.

- Я вообще-то готовить не люблю, – заявила новоявленная владелица рецептов ста видов засолки огурцов.

У бабы Милы с пенсии скопилась кругленькая сумма, и Лиза перевела эти деньги на свой счет.