Воин сновидений

Глава 1 Все предыдущие рождения проводницы

– Чай будете? – поинтересовалась дородная проводница, выкладывая на полку три запечатанных пакета с бельем. И, не выдержав, снова бросила любопытный взгляд на устроившуюся в купе компанию. Эта троица заинтересовала ее еще у дверей вагона: мальчишка и две девчонки лет четырнадцати-пятнадцати, усталые и помятые. По запачканной одежде и рюкзакам их легко было принять за туристов. Проводница таких много навидалась. Любители старины, после того как вдоволь набродятся по старым улочкам Каменца-Подольского, облазят башни старого Каменецкого замка, возвращаются автобусом на вокзал заурядного городка Хмельницкий, чтобы разъехаться по домам. Правда, большинство туристов предпочитали наезжать летом или ранней осенью, а не холодным слякотным ноябрем. Но, главное, проводница никогда еще не видела, чтобы в дополнение к обычным курткам и джинсам девочки-туристки носили здоровенные, как кофейные блюдца, старинные золотые серьги с самоцветами такого размера, что дыхание перехватывало. Что камни настоящие, а сережки – подлинный антиквариат, женщина ни секунды не сомневалась. Когда всю жизнь в дороге, в чем угодно разбираться научишься. Точно так же плохо сочеталась с рюкзаками подростков плоская сумка, в которой наверняка прятался ноутбук.

Проводница сразу насторожилась. В последнем номере любимой ею газеты «НЛО» четко сказано: надо обязательно прислушиваться к своему подсознанию! Сознание – оно по сравнению с подсознанием просто тьфу необразованное, восемь классов школы и железнодорожный техникум! А в подсознании – мудрость веков, память о предыдущих рождениях души! Предыдущих рождений у проводницы было о-го-го – ей их в специальном центре прямо на компьютере высчитали! В шкафчике у нее хранились бумаги, где черным по белому напечатано, что раньше она была царицей Савской, Жанной д’Арк и Роксоланой, турецкой султаншей украинского происхождения!

Женщина и сама считала: ей бы только вес немножко сбросить (килограммов двадцать-тридцать) – и вылитая Ольга Сумская, что играла Роксолану в сериале. Cходство с растолстевшей султаншей освещало жизненный путь работницы железной дороги неземным сиянием, которое золотой пылью опадало на пол в тамбуре. Так что если подсознание говорит, что замызганные куртки при золотых сережках – это неспроста, считай, лично Жанна д’Арк подсказывает! Отнестись надо со всей серьезностью.

Прежде чем собирать билеты, проводница наскоро оббежала весь вагон с сандаловыми курительными палочками, прилагавшимися к журналу «Тайны и загадки». Брахшастрах Просветленный обещал, что от их аромата добро просветляется, а зло отвращается, чихая. А кроме того, после ритуального очищения вагона не так сильно воняло из туалета. Что окончательно укрепляло авторитет Брахшастраха.

– Чай будем, – не догадываясь о тонких душевных движениях проводницы, тряхнула серьгами светловолосая девочка. Потянула носом струящиеся из коридора ароматы... и чихнула. – Ох, извините, – девчонка чихнула еще раз, вытащила из кармана платок и сквозь него пробубнила: – Если можно, с лимоном. Три стакана.

Так-так. Чихаем, значит. Я-асненько.

Проводница мельком глянула на оставшуюся пустой четвертую полку купе и поинтересовалась:

– Одни едете? Взрослых с вами никого?

Вторая девочка, с черными, как вороново крыло, волосами, неотрывно глядевшая в проносящуюся мимо ночную тьму, густо пересыпанную огоньками деревень, звучно чихнула и отвернулась от окна. Проводница увидела ее недоуменно приподнятые брови, будто углем вычерченные на необычайно бледном лице. Под вопросительным взглядом зеленых глаз женщина вдруг почувствовала себя... невероятно глупо. Как будто она со своим вопросом не к детишкам сунулась, а сорокалетних мужиков из соседнего купе спросила – едут ли с ними взрослые?

– На каникулах в Каменце развлекались? – стараясь справиться с неожиданным замешательством, пробормотала проводница.

– Угу. Играли, – зловеще процедил забившийся в угол парнишка и тоже чихнул. Проводница с замиранием сердца увидела, как из длинного свертка в его руках вдруг блеснула сталь... Ярко-красные, будто напомаженные, губы черноволосой искривились усмешечкой настолько пакостной, что проводница поняла – она совсем не удивится, если узнает, что Каменец-Подольский разрушен до основания, и виноваты в этом трое ребятишек.

– А теперь домой? – невольно пятясь, пролепетала проводница.

– Домой, – кивнула светловолосая, и в голосе ее слышалось чувство выполненного долга.

Проводница повернулась и ринулась прочь из купе. Она пронеслась вдоль коридора, невольно прислушиваясь к доносящемуся из-за каждой двери чиху, вбежала к себе, торопливо закрыла двери и внимательно огляделась, что-то прикидывая. Переставила никелированный чайник на другую полку, а стоящие под койкой ботинки повернула носками строго на север. Вот теперь фэн-шуй! Только после этого она вытащила три стакана на подстаканниках, опустила в них пакетики чая и залила кипятком. Нетерпеливо поглядывая на разбухающие пакетики, принялась листать затрепанную книжищу «Гадания на пакетиках с чаем и растворимом кофе». Не понесет она этой странной троице чай, пока все не выяснит! Потому как, кажется, уже не одна Роксолана, но и царица Савская, и Жанна, и даже шаманка племени Зо-йо-опа, которой проводница была в своем первом рождении, в один голос вопили: по сравнению с тем, что может учинить в ее вагоне эта троица, даже крушение покажется безобидной шуткой.

Глава 2 Главный приз – билет домой

– Похоже, мы ее напугали, – задумчиво сказала Танька.

– Неудивительно, – буркнул Богдан, вытаскивая из целлофановых пакетов свой меч и с придирчивым прищуром изучая клинок. – Мне и самому на вас глядеть страшно. Особенно на Ирку.

– Ни у одной девчонки нет таких проблем с внешностью, как у меня! – выхватив из рюкзака карманное зеркальце, Ирка впилась глазами в свое отражение. – То собачья голова вылазит, то вампирская бледность никак не сойдет!

– Зато тебе худеть не надо, – вздохнула Танька. – И ноги у тебя длинные – хоть в человечьем, хоть в собачьем облике.

– А какой у нее в вампирском облике маникюр был – закачаешься! – закатил глаза Богдан. – Когтищи длинненькие, кривенькие...

– Не слушай его! – торопливо перебила Богдана Танька. – Это он все еще злится, что мы ему не дали коня в поезд затащить!

– С конем нас бы проводница еще на перроне завернула, – задумчиво сказала Ирка. Поглядела на насупившегося Богдана и миролюбиво предложила: – Хочешь, ноутбук забирай. Нам с Танькой и так серьги бабушки Сирануш достались.

– Есть у него дома компьютер! – немедленно вмешалась Танька. – А у тебя нет, так что это тебе! Богдану мобилку – у него совсем старая, дешевая, а эта, между прочим, такая навороченная, что не каждый крутой себе купит! Электронная почта, выход в Интернет, Word, что угодно! Она сама как компьютер! – Танька вытащила из сумки запечатанную картонную коробочку с действительно крутым мобильником – одним из трех призов, выигранных на колдовском квесте в Каменце. Игра, которая должна была стать грандиозным развлечением в каникулы, но из-за ненавидящей всех детей психованной Бабы Яги чуть не привела к гибели[1].

– А тебе что останется – диск с песнями райской птички Алконост? – покачал головой Богдан.

– Зато полный эксклюзив – ни у кого такого нет! Ну еще и серьги, конечно. – Танька потеребила старинную серьгу так, чтобы украшающие ее сапфиры заискрились. – Нет, правда, ребята! Ноутбук и телефон мне родители подарили. – Танькины глаза затуманились, и на губах у нее появилась совершенно дурацкая радостная улыбка.

Ирка горестно вздохнула и снова уставилась в окно. Друзья счастливы. Конечно, если долгие три дня прожить с твердой уверенностью, что твоя семья потеряна навсегда, что ни твоих мамы, ни папы больше нет – одно упоминание о родителях вызывает восторг. Ирка знала, почему ребята норовят всучить ей самую дорогую вещь. Потому что главный приз этого квеста – возвращение к маме и папе, которые тебя любят и ждут – ей не достанется. После сражений с вампирами, гайдамаками, инквизицией, ведьмами, ягишинями-воительницами и поп-группой «Манагра» ей не к кому возвращаться. Разве что к бабке, да и то Ирка не уверена, что та вообще заметила отсутствие внучки. Вот если бы огород надо было полоть, тогда да! А так... Ирка вздохнула и тут же ощутила, что за спиной у нее царит неловкое молчание.

Танька не поднимала глаз от вытащенной из пакета наволочки, как будто это невесть какое диво, требующее тщательного изучения. Богдан, держа меч на вытянутой руке, столь же внимательно разглядывал клинок, словно отыскивая невидимые царапины. Оба старались на Ирку не смотреть. Друзья отлично все поняли. Ирке мгновенно стало стыдно. Завидовать – свинство. Портить другим радость – свинство вдвойне. Она уже открыла рот, чтобы сказать что-нибудь такое... веселое... знать бы только, что... Как тут дверь купе отъехала в сторону... и внутрь протиснулась проводница.

Вибрирующей стальной полосой меч Богдана замер в волоске от ее носа. Проводница застыла в дверях, будто щит поднимая стаканы с чаем.

– Я вот... чаек принесла! – пролепетала она.

– А... э... спасибо... на стол поставьте, пожалуйста! – ответила Танька.

Не отрывая взгляд от меча, проводница изогнулась, чтобы не коснуться застывшего с клинком в руке Богдана, протиснулась к столику, поставила чай, еще раз огляделась, со странным удовлетворением в голосе выпалила:

– Я так и знала! – и наладилась к выходу, оставляя за собой приторный аромат сандала.

– Она увидела пассажира с мечом и сошла с ума? – изо всех сил стараясь не чихать, пробормотала Танька.

– Я тут ни при чем! – торопливо откладывая меч на нижнюю полку, отперся Богдан. – Она такая уже была! Вы сюда посмотрите!

Девчонки уставились на стаканы. Плавающие в них дольки лимона были порезаны не кружочками и даже не полукружиями. Их просто разодрали, и, кажется, зубами! Чай оказался угольно-черного цвета, а сами пакетики были безжалостно вспороты, словно тушки мелких зверьков. В стаканах плавали чаинки и обрывки бумаги.

– Чайная маньячка, – заключил Богдан. – Заманивает и потрошит наивные беззащитные пакетики!

– И холодный вдобавок, – берясь за стакан, добавила Ирка. – Вы как хотите, а я это пить не буду. Спать лягу. Устала, как собака!

– То есть как тебе и положено! – усмехнулся Богдан, тоже отодвигая свой чай подальше.

Ирка зашуршала пакетом, вытащила простыню:

– Я на верхней полке!

– И я! – немедленно подхватила Танька.

– Чего это? – возмутился Богдан. – Как забираться будешь?

– К твоему сведению, я могу просто взлететь...

– ...залезть-то все равно не получится – задница слишком тяжелая! – злорадно поддел Таньку Богдан и, ставя точку в споре, подтянулся, брыкнул ногами... Мгновение его пятки еще дрыгались в проеме... и утянулись на верхнюю полку. Вслед белой змеей уползла простыня.

Глава 3 Полеты во сне и под музыку

Богдан сел на полке, вытаращившись в темноту. Вокруг темнота – лишь время от времени мрак озарялся длинным росчерком промелькнувшего мимо окон фонаря. С соседних полок слышалось мерное дыхание девчонок.

- Дрянь какая-то приснилась![1] – пробормотал он, вытирая мокрый от пота лоб. Снова лег, изо всех сил сопротивляясь настоятельной необходимости подняться и слезть с полки. Необходимость продолжала настаивать. Богдан перевесился через край полки и уныло поглядел вниз. Сигать в темноту не хотелось. Может, и правда, зря он уперся. Надо было Таньку наверх пустить – она бы слетела, и все дела. Или вообще колданула содержимое мочевого пузыря прямо в туалет. Богдан обеими руками почесал встрепанную шевелюру и, неуклюже спрыгнув с полки, тихонько, чтобы не разбудить девчонок, выскользнул за дверь. Из неплотно закрытых коридорных окон тянуло холодом. Обхватив себя руками за плечи, Богдан потрусил в конец вагона.

Вернувшись в купе, мальчишка присел на пустую полку напротив спящей Таньки. Рассеянно погладил торчащую из целлофанового свертка рукоять меча. Сон напрочь выдуло сквозняком. Богдан с завистью прислушался к сопению девчонок. Нет ничего противнее, чем в поезде без сна дожидаться утра. А завтра он будет опять невыспавшийся и злобный. Конечно, дома надрыхнется... Богдан помотал головой. Не хочет он дома спать. Он хочет приехать, забраться к маме под бок и сидеть не шевелясь. Вечность. Чувствуя, что она рядом, что она никуда не делась. И чтобы папа с другой стороны. Если отец уже уйдет на работу – тоже ничего. Он просто позвонит ему, проверит, что он есть – и будет ждать, весь день наслаждаясь сознанием, что вечером папа обязательно вернется. Девчонки пускай как знают, а ему больше даже никуда ездить без родителей не хочется. Там, в Каменце, роль сироты Богданки была для него реальностью, и он слишком хорошо запомнил страшную уверенность: мамы и папы нет. Совсем. Нет маминых рук и папиной улыбки, нет ничего... Он один в бесконечной пустоте...

Богдан помотал головой... Как же Ирка с этим живет-то? Нет, он не станет об этом думать! Он должен уснуть и заспать весь недавний ужас, а утром они окажутся дома, и все снова станет хорошо! Богдан оглядел темное купе, отчаянно изобретая, чем бы себя таким усыпить. А что, если... Идея ему понравилась. Ирка точно не будет против, если он ее ноутбуком воспользуется, а ворчание Таньки по поводу диска он как-нибудь переживет.

Богдан решительно потянулся к сумке с ноутбуком. Пристроил раскрытый комп на коленях. Настороженно косясь на спящих девчонок, подключил наушники, вытащил запечатанный диск. При слабом свете монитора можно было рассмотреть картинку на обложке. Райская птица Алконост изображалась в виде крупного снежно-белого птаха с увенчанной короной златокудрой женской головкой на птичьих плечах. Богдан на мгновение задумался: у какой это птички могут быть такие могучие размашистые крылья, а главное – внушительные крючковатые когти, плохо сочетающиеся с сахарно-благостной улыбкой человеческого лица? В птицах он не разбирался, знал только голубей, наглых городских воробьев и мороженых кур из супермаркета, поэтому решил вопросом не заморачиваться. Распечатал диск и сунул в дисковод. Вряд ли эта самая райская птица Алконост выступает в стиле техно. Если уж пение в чистом виде способно отделить душу от тела, то в смягченном, как обещал вкладыш на диске, убаюкать как-нибудь сможет.

Конечно, райский птах исполнял совсем не техно. И даже на фолк, которым увлекалась Танька, это было непохоже. Это вообще ни на что знакомое и привычное похоже не было! Это пение... Нечто совсем другое... Нечто... Обалденное! Неземное! В ушах затрепетала бесконечная, нестерпимо прекрасная нота, погружая Богдана в сияющий, дивный мир, полный невообразимого блаженства.

Последнее, что ощутил мальчишка – как его затылок с глухим стуком входит в соприкосновение с пластиковой стенкой купе. Глаза плотно закрылись, сумрак вагона сменился непроницаемой тьмой... и тут же ударил слепящий свет. В ушах по-прежнему звучали райские напевы божественно прекрасного голоса, но теперь в них вплетался знакомый глухой непрерывный гул, сквозь который едва слышно пробивались вкрадчивые потаенные шорохи. Словно множество призрачных голосов быстро бормотали слова, значения которых он никогда не мог разобрать, но теперь, казалось, вот-вот поймет, стоит только прислушаться. Медленно, как пробиваясь сквозь воду, он потянулся к лежащему рядом мечу и последним усилием сомкнул пальцы на рукояти. Песнь Алконоста взвилась до невероятной, нестерпимо высокой ноты...

Он точно очутился в середине фейерверка. Каждый звук этой одной-единственной ноты, недоступной никакому человеческом горлу, рассыпался на сотни крохотных сверкающих искр. Они разлетелись по купе переливчатым сияющим дождем, драгоценной пылью осыпали волосы спящих девчонок... Завертелись безумными спиралями и колесами, взвились фонтанами многоцветного пламени, понеслись по купе в сияющем танце живого огня...

Мальчишка понял, что самая большая ракета этого фейерверка взорвалась прямо под ним. Шар золотого, как новогодняя фольга, пламени вздулся вокруг... Им будто выстрелили из пушки! Засвистело, загудело, пластиковый потолок купе ринулся в лицо. Окутанный струями вихрящегося пламени, он пронзил насквозь железную крышу вагона и понесся навстречу окутавшим небеса тучам. Окружающий мир просвистел мимо одной сплошной смазанной полосой. Столб пламени поднимал его все выше, выше... Остановился... Замер... И вдруг сложился сам в себя. Одно мгновение – и последний сполох втянулся обратно сквозь железную крышу вагона. Вознесенный к облакам мальчишка остался одиноко парить в поднебесье...

Взлетел чуть повыше, кувыркнулся и спокойно оглядел себя. Так и есть! Ветер развевал за его плечами алый рыцарский плащ. Серебряный обруч охватывал виски, полупризрачные пальцы с привычной уверенностью сжимали простую рукоять бледно светящегося меча, а ноги в удобных стареньких кроссовках вполне уверенно опирались на пустоту.

Глава 4 Лесной пожар и многоглазый гость

Тучи разорвались снова – теперь уже в десятке мест одновременно. На теле леса вспыхнули огненные раны... Здухач понял, что слышит беззвучные вопли. Лес бился и шумел, скрипели, будто кричали, стволы, качались кроны охваченных паникой деревьев.

Горячий от вспыхнувшего пожара воздух мелко дрожал. Над лесом вкрадчиво, точно наслаждаясь ужасом жертвы, шевельнулся ветерок, заставляя пламя вздуться сильнее. Ветер подхватил пляшущие на погибающих стволах лепестки огня и погнал их, куда пламя еще не доставало. Наверху вновь блеснул багровый луч...

«Это кто ж там такой пожароопасный?!» – подумал здухач. Пожары он потушить не может, но вот уделать того, кто их вызывал – это как раз его работа. Причем срочно, пока весь лес не занялся. Не оглядываясь на увозящий его тело поезд, он крутанулся и штопором ввинтился в облака.

Влажный серый туман клубился вокруг него. Когда-то в Крыму, задолго до того как Богдан стал здухачем, легендарным воином сновидений, они с родителями поднялись на Ай-Петри – в самый центр зацепившейся за вершину горы грозовой тучи. Тогда клубы тумана так же прорезали конусы света – подсвечивая дорогу фарами и тихонько урча мотором, катил по плоской вершине груженный сеном фургончик. Только тот свет был теплым, золотисто-желтым, а шарящие сейчас сквозь тучи лучи оказались цвета темного огня. И было их не два, и даже не десяток, как показалось вначале, а ровно двенадцать. И урчание слышалось гораздо сильней. И вообще, все это походило на преследование арабского террориста-маньяка вертолетами доблестной American police. Ни единого шанса на спасение. Стоит только попасть в луч – пулеметная очередь прошьет насквозь, превратив в груду дымящегося мяса.

Картинка получилась настолько живой и выразительной, что здухач реально почувствовал себя на месте вышеупомянутого террориста. Именно в этот момент один из лучей дрогнул и пополз к нему, будто в его сторону развернули прожектор. Здухач заметался в воздухе, не давая багровому свету коснуться себя. Ушел глубже в тучу и под прикрытием серых клубов тумана полетел вдоль шарящего конуса в поисках его источника.

Кто бы там ни светил, он, похоже, почувствовал, что его ищут, и насторожился. К первому лучу присоединился второй, потом третий, четвертый... Уже двенадцать светящихся багровых полос метались, скрещивались, пронзали тучи насквозь. Теперь здухачу казалось, что его занесло на сцену во время рок-концерта, и он лавировал, стараясь не попасть в перекрестье огней.

Отслеживая направление световых конусов, воин сновидений поднялся выше... Рык становился все сильнее, гуще и раскатистей. Клубящийся вокруг туман начал редеть... здухач поднялся над тучей.

И первое, что он увидел перед собой, был... хвост. Торчащий из мокрой серой ваты облака огромный чешуйчатый хвост с нанизанным на самый кончик шаром.

Будто заметив неожиданного пришельца, хвост дрогнул... изогнулся... Поперек шара возникла тонкая багровая полоска. И оказалось, что и шар – вовсе не шар, да и хвост – не совсем хвост. С раскачивающегося гибкого чешуйчатого стебля на здухача уставился неподвижный, как у насекомого, стеклянисто-багровый глаз. Рык в недрах тучи усилился. Будто примчавшись на зов товарища по чешуйчатому стеблю... выкатились еще два глаза. И в три зрачка пристально уставились на здухача. Звук взвился с невероятной силой, заставляя вибрировать не только тучу, но и воздух вокруг. Поверхность тучи вскипела – и обладатель глаз поднялся из ее глубин, представая во всем своем великолепии (хотя великолепие – это, конечно, кому как: здухачу, например, сразу не понравилось). Двенадцать пышущих огнем, здоровенных, будто прожекторы, глаз вперились в воина сновидений.

Их отнюдь не маленькие светящиеся шары держались на гибких чешуйчатых щупальцах. Этих щупалец-хвостов было неисчислимое множество. Глаза свободно перемещались по ним, то скатываясь, как по трамплинам, то с разбегу взлетая на самые кончики, то попросту перепрыгивая с одного на другое. Между щупальцами клубилось нечто туманное, непроницаемо темное, точно глазастые чешуйчатые конечности вырастали прямо из концентрированной грозовой тучи.

На здухача глядело чудище из кошмара!

Глава 5 Песнь Алконоста опасна для вашего здоровья!

Метались языки пламени... Кто-то истошно кричал, заламывая охваченные огнем почерневшие руки, похожие на ветви... Свистел в ушах ветер, и что-то караулило в клубящемся вокруг липком тумане.

Резко распахнув глаза, Танька уставилась в нависающую над ней вагонную полку. Сон был мутным и не запомнился, но оставил ощущение беды и тоскливой безнадежности.

Все нормально, все благополучно, дверь в купе закрыта, друзья дрыхнут на верхних полках, а больше никого тут нет... – аккуратно-аккуратно скашивая глаза вбок, убеждала себя Танька.

На соседней нижней полке сидел Богдан. Интересно, а почему это он не на отвоеванной верхней?

В последнюю секунду каким-то чудом избежав столкновения собственного лба со столиком, Танька резко села и уставилась на Богдана горящими зеленым ведьмовским огнем глазами.

– Ты что тут за ночную дискотеку устроил? – негромко, чтоб не разбудить Ирку, процедила она, разглядев валяющуюся на столе коробку от диска, ноутбук у Богдана на коленях, наушники в ушах. – Между прочим, это мой диск, может, я первой хотела его послушать?

Богдан не отвечал. Он сидел все так же неподвижно, опираясь затылком о пластиковую стену. Глаза плотно закрыты, как у спящего, и даже дрожание век не выдавало, что он слышал хотя бы одно Танькино слово.

– Надо же так уши законопатить, чтоб вообще не слышать ничего! – озлилась Танька, вскочила с полки и схватила Богдана за руку... мгновенно ощутив, как мертвенно-холодна его ладонь!

Мальчишка наклонился, как деревянный манекен... и завалился набок. Открытый ноутбук медленно соскользнул с его колен и полетел на пол. Немыслимым образом изогнувшись, Танька едва успела подхватить компьютер в нескольких миллиметрах от пола. Больно стукнулась коленкой. Ошалело поглядела на невозмутимо светящийся экран и подрагивающую шкалу эквалайзера включенного проигрывателя.

– Не была бы ведьмой – ни за что бы не поймала, – Танька бережно водрузила компьютер на столик и склонилась над неподвижным мальчишкой. Лежащий на вагонной полке Богдан не шевелился. Один наушник вывалился, второй так и остался в ухе. Танька наклонилась к самому лицу мальчишки, вслушиваясь в дыхание. Прядь ее волос едва заметно шевельнулась. Все-таки дышит, но слабо, еле заметно. Присмотревшись, она разглядела то, на что не обратила внимания раньше – от Богдана исходило легкое, пульсирующее серебристо-лунное мерцание. А правая рука намертво сжимала рукоять меча. Знакомые признаки...

На всякий случай Танька охватила пальцами его запястье и приготовилась ждать. Лишь через несколько минут под ее пальцами слабо толкнулся пульс. Но для Таньки этого было достаточно.

– Ну и куда же тебя понесло? – пробормотала она, отпуская его запястье и невольно поглядывая на темное окно с бегущими мимо черными рядами деревьев. Будто ожидала увидеть за стеклом парящего здухача.

Мгновение поколебавшись, она потрясла за плечо безмятежно дрыхнущую Ирку:

– Ирка, проснись немедленно! Богдан не в себе!

– Я вас обоих всегда считала ненормальными! – недовольно проворчала Ирка и с трудом разлепила один глаз.

– Ты что, не понимаешь! – взвилась Танька. – Богдан из себя вышел!

– Ты его все-таки доконала? – сквозь смачный зевок поинтересовалась Ирка.

– Прекрати прикалываться! – зашипела на нее Танька и щелкнула выключателем. Ночник вспыхнул, заливая купе болезненно-желтым светом.

Ирка протерла глаза и наконец свесилась со своей верхней полки. Хвост ее черных волос мазнул по раскрытому ноутбуку. Некоторое время она внимательно разглядывала распростертого внизу мальчишку.

– Вот мерзавцы, а обещали, что только вживую песнь Алконоста разделяет душу и тело и при их методе записи ничего не будет! – продолжая висеть вниз головой, возмущенно выпалила она.

До Таньки дошло. Конечно, все дело в диске! Мысль пошла дальше.

– Но ведь он же здухач! – авторитетно пояснила она Ирке, делая вид, что и без нее прекрасно догадалась, почему вторая половина Богдана вдруг отправилась в незапланированное странствие. – У него душа и тело слабее связаны! Ему хватило!

– Ну так чего ты ждешь? – снова зевая, спросила Ирка и втянулась обратно на свою полку. – Вытащи у него наушник, и все дела! – слышно было, как она возится наверху, умащиваясь. – Только не ори на него, когда он вернется... В смысле, громко не ори, – после недолгой паузы добавила она. – Я еще поспать хочу.

Танька поглядела на бесчувственного Богдана. Действительно, чего она переполошилась – тоже, проблема! Она осторожно потянула за беленький проводок – наушник легко выпал из уха.

Звонко и радостно, как переливы лесного ручья, струился голос. Такой прекрасный, что все человеческие певцы до единого – от американских рэперов до итальянских теноров – должны были от зависти повеситься на радиовышках. Воображение немедленно нарисовало ей очередь эстрадных знаменитостей вокруг Останкинской башни – Пугачева дерется с Кобзоном за право повеситься на шпиле, а остальные развешиваются кто где может...

– Ты чего там затихла? – послышался сверху резкий голос Ирки, в сравнении с сочащимся из наушника напевом показавшийся скрипучим, как воронье карканье. – Тоже отлетаешь?

Опомнившаяся Танька торопливо отключила наушники и провела пальцем по сенсорной панели ноутбука, останавливая проигрыватель.

Глава 6 Здухач vs Двенадцать огненных глаз I

Двенадцать круглых глаз перестали вертеться в разные стороны и сошлись на здухаче. Воин сновидений метнулся в сторону. Очень вовремя – край плаща, прихваченный багровыми лучами, вспыхнул мгновенно, будто его окунули в огонь. Там, где только что парил здухач, рыхлое тело тучи зашипело, и в нем появилась круглая, точно высушенная нестерпимым жаром дыра.

– Да-а, такому лучше на глаза не попадаться! – воин сновидений снова вильнул вбок, уворачиваясь от следующего огненного залпа. В утробном вое, сочащемся из недр туманной туши, послышались связные слова.

– Изж-жар-рю! Ис-суш-шу! – рычала-шипела тварь.

Устремленные на здухача глаза расфокусировались, глядя в разные стороны, как у безнадежно пьяного (на двенадцати буркалах это выглядело особенно впечатляюще). Здухач едва успел подобраться, понимая, что это неспроста...

Огненные разряды летели в него отовсюду: слева, справа, сверху и снизу, по дуге, в грудь по прямой, по ногам и по коленям... Воин сновидений взмыл повыше, пропуская два огненных сгустка под собой, и едва успел пригнуть голову, уворачиваясь от бьющей ему в лоб струи багрового пламени. Прогнулся, как гимнаст, уклоняясь от нацеленного в бок пылающего шара, вывернулся в другую сторону, спасаясь от следующего. Завертев в воздухе стремительное сальто, благополучно разминулся еще с несколькими... и тут же в лицо ему дохнуло нестерпимым жаром, слепящая вспышка ринулась прямо на него. Понимая, что это все, конец, отпрянуть он не успевает, он вскинул меч навстречу пламени.

Огненная стрела ударила в клинок и рассыпалась веером алых искр, безобидно погасших среди туч. Тварь разочарованно взревела, и на здухача снова рухнул огненный залп. Меч воина сновидений завертелся в стремительной «мельнице», очерчивая непроницаемый стальной круг. Удары багрового пламени расплескивались об эту преграду, завиваясь искристыми крученными лентами. Здухач словно стоял внутри серебристо-багрового фейерверка. Перевернулся в воздухе... вытянувшись и продолжая вращать меч, ринулся навстречу твари. Легко взмывая и опускаясь в воздушных потоках, он несся сквозь рубящие пространство огненные залпы. Пылающие багровые шары на кончиках щупалец надвигались все ближе...

Тварь снова сфокусировалась, и навстречу здухачу шарахнул настоящий шквал огня. Мгновенным движением здухач повернул меч плашмя... и лихим ударом бейсболиста швырнул багровый сгусток обратно. Собственное пламя угодило прямо в центр слепленного из тучи тела твари. От взрыва россыпь глаз взлетела в воздух. Щупальца заметались, с невероятной скоростью подхватывая глаза на лету... Меч здухача немедленно ударил снова. Враг отшатнулся, спасаясь от сверкающего призрачного лезвия... Последний непойманный глаз пролетел у самого кончика щупальца... и канул вниз. Тварь пронзительно завизжала... и провалилась сквозь тучу.

Недолго думая, здухач нырнул следом. Шустро перебирая щупальцами по облакам, монстр спешил за своим глазом. Тот на лету укоризненно пялился на потерявшего его хозяина круглым, налитым огнем зрачком. Тварь помчалась быстрее, поравнялась в воздухе с глазом-беглецом и, подхватив его на щупальце, притормозила, оправляясь от полученной психологической травмы... Сейчас бы врезать ей по шее... Здухач наддал...

Он уже настигал чудище, когда что-то с силой рвануло его назад. Теперь он отлично знал, что чувствует пес, когда хозяин, до того свободно разматывающий катушку с длинным поводком, вдруг нажимает на фиксатор. Здухача перевернуло в воздухе. Он судорожно попытался выровняться и продолжить погоню. Но песнь Алконоста, едва слышно струящаяся издалека, вдруг ослабла. Теперь она доносилась только с одной стороны. Проклятье! Не иначе как там, внизу, в поезде, у него из уха выпал наушник!

Все вокруг изменилось. Облачный мир, только что просматривавшийся детально и насквозь, потерял четкость очертаний. Видный до последней чешуйки монстр превратился в размытый силуэт. Лишь огни его глаз светились все так же ярко... Ярко... еще ярче... Они неслись навстречу здухачу, как поезд в тоннеле!

Инстинктивно здухач отпрянул в сторону. Туша монстра просвистела рядом, обдав жаром и гарью. Воин сновидений хлестнул мечом наотмашь, норовя достать проносящегося мимо противника. С неожиданным проворством тот вильнул в сторону. Острие меча гневно задрожало, скользнув мимо чешуйчатого щупальца. С клинка сорвалась острая и тонкая, как игла, серебристая искра и ужалила тварь точно в «тучное» тело. Раздался бешеный рев... и на здухача обрушилась стена пылающего жара. Вокруг сомкнулась сплошная сфера гнилостного огня. Здухач со всей силы всадил меч в пульсирующую плазму. Полыхнул серебристый свет, и сфера рассыпалась. Воин сновидений провалился сквозь облака и вихрем понесся к земле.

Багровые обрывки огня автоматной очередью замолотили вслед – промахиваясь, долетая до земли и... охватывая пламенем деревья. Лес полыхал повсюду...

– Ты куда глазенками искришь! – выкрикнул здухач и, кувыркнувшись над острыми вершинами елей, ринулся вверх, навстречу противнику.

Успел изумиться – никогда еще он не летал с такой скоростью. Потом удивляться стало некогда – метеором прочертив небо, воин сновидений оказался возле самого чудища и взмахнул мечом...

В этот кратчайший миг между замахом и ударом мир здухача снова изменился. Песнь исчезла. Далекий звук, что позволял ему видеть, слышать и ощущать ранее невидимое, придавал такую невероятную скорость его полету и силу его мечу... Песнь Алконоста замолчала совсем – наверняка из уха его брошенного без присмотра тела исчез и второй наушник. Воздух вокруг пылал, как в печке, но здухач больше не видел никаких чудищ, никаких огненных глаз. Беспомощно озирающийся, он нырнул в тучу – слишком медленно в сравнении с недавним безумным полетом! – завертелся, как потерявший след охотничий пес. Ну не могла же эта тварь паршивая просто исчезнуть!

Глава 7 Верхом на унитазном ершике

Танька наклонилась к распростертому на вагонной полке мальчишке. На лоб Богдану вдруг капнула тяжеленная слезища.

– Танька, ты что? – заворчала Ирка. – Мы его пока не хороним!

– Здухач, потерявший тело, не возвращается никогда, – отстраненным голосом сказала Танька, и из ее глаз обгоняющими друг друга ручейками потекли слезы.

– Я, конечно, знаю, ты считаешь Богдана идиотом... – взвилась Ирка.

– Я не считаю его идиотом, – провыла Танька, окончательно заливаясь слезами. – Он просто немножко тупо-ой! – искривленный плачем рот пополз в сторону.

– Вот видишь, сама говоришь – немножко, – мгновенно переключившись на утешающий тон и поглаживая Таньку по вздрагивающим плечам, забормотала Ирка. – А надо быть очень сильно тупым, чтобы не сообразить полететь за поездом!

– Почему он тогда не возвращается? – с надеждой глядя на Ирку сквозь застилающие глаза слезы, шмыгнула носом Танька.

Ирка поглядела на распростертое на полке тело. Она знала, что ответ Таньке не понравится.

– Ввязался во что-нибудь, – наконец со вздохом сказала Ирка.

– Ему каменецкого квеста мало? – возмутилась Танька. Слезы на ее глазах тут же высохли. – Еще приключений захотелось?

– Могли и не спросить, хочется ему или нет, – рассудительно заметила Ирка.

– Ну и как теперь его искать? – тоже уставившись на неподвижного Богдана, растерянно спросила Танька.

Ирка согнула пальцы наподобие когтей и быстро-быстро поскребла за ухом.

– По методу шаманов? – задумчиво предложила она. – Будем во всякую живность вселяться и ее глазами смотреть. Погоняем птичек на поиски здухача?

– Для этого надо птичке в глаза посмотреть. Или хотя бы ее точному изображению, – мрачно возразила Танька. – К тому же мы не знаем – видят птички здухачей или нет. – Вдруг лицо ее просветлело. – А зачем нам, собственно, птичка? Я вселюсь в самого Богдана! И его глазами посмотрю, что там вокруг него!

– Этот фокус можно только с низшим разумом проделать, – нахмурилась Ирка.

– Как раз наш случай, – ехидно ухмыльнулась Танька.

– А где ты фотографию Богдана возьмешь, чтоб в глаза посмотреть? – все еще возражала Ирка. – Или этому веки спичками подопрешь? – скептически поинтересовалась она, кивая на спящее тело.

Танька смутилась. Аж уши стали пунцово-красными. Судорожно вздохнула, прикусила губу...

– Не буду я ничего подпирать, неизвестно, во что это здухачу обойдется, – пробормотала она и вытащила свой телефон. Провела по сенсору пальцем: на экране возникла выразительная фотка улыбающегося Богдана.

– Так-так! – ехидно протянула Ирка. – Интересно, зачем это некоторые продвинутые ведьмы таскают в телефоне фотографии носителей «низшего разума»?

– Случайно! – отрезала Танька. – Я вон то, что позади него, фотографировала! А этот случайно влез, ясно?

– Совершенно, – согласилась Ирка, разглядывая фотографию. Видно было не очень четко, но, кажется, позади Богдана красовался мусорник. Видать, у Таньки теперь хобби такое – мусорники на мобильник снимать.

Танька еще раз внушительно поглядела на Ирку – та тут же скорчила невинную рожу. Убедившись, что подруга, по крайней мере, не собирается выдавать комментарии вслух, ведьмочка перевела на фотографию взгляд такой грозно-многообещающий, что Ирка не удивилась, если бы фотка с криками ужаса смоталась прочь с экрана. Но Богдан с фотографии лишь продолжал глядеть на девчонок смеющимися озорными глазами.

Танька пристально уставилась в глаза фотографии... Протянула руку, не глядя нашарила ладонь спящего, и крепко стиснула ее.

Экран полыхнул так, что Ирка сперва решила – телефон таки не выдержал Танькиного взгляда и взорвался. Фотография Богдана исчезла. На экране взвилось бешеное, казалось, пышущее сквозь мобильник багровое пламя. Поперек пламени, рассыпая серебряные искры, блеснул росчерк знакомого меча... А потом появилось жуткое переплетение щупалец, в которых сновали с десяток огненных глаз.

– Ховало! – с воплем отшатываясь от монитора, закричала Танька.

– Кого хавало? Здухача? Вот эта тварь? – чувствуя, как у нее от страха за Богдана слабеют ноги, вскрикнула Ирка.

– Да не хавало, а ховало! – рявкнула на нее Танька. – Дух ховало с двенадцатью огненными глазами! Ховается, то есть прячется, в тучах и оттуда леса жжет и засуху напускает! Он уже лет сто не появлялся! Богдан же не знает, как его правильно уделывать! Ко мне! – вскинув руку, вскричала Танька с такой силой, что содрогнулся весь вагон.

Прошив толстый пластик закрытой двери, как иголка – лист бумаги, в купе влетел... поездной ершик для чистки унитаза. На длиннющей такой, выкрашенной масляной краской ручке. И ляпнулся прямо в подставленную Танькой ладонь. В самой двери осталось словно выплавленное круглое сквозное отверстие.

Танька с брезгливым недоумением оглядела доставшееся ей средство передвижения, пробормотала:

– Где ж они швабру прячут? – и без колебаний вскочила на длинную ручку. В руках ее со скоростью и ловкостью фокусника промелькнули баночка полетной мази, перочинный ножик... Капля крови упала на оконный замок. Танька мазнула кровью по много лет не двигавшейся раме. Будто его ломом подцепили, окно купе одним махом упало вниз. В вихре развевающихся светлых волос ведьмочка верхом на ершике просвистела между полощущимися на ветру занавесками.

Глава 8 Здухач vs. Двенадцать огненных глаз II

Огненные шары метались вокруг здухача. Пламя задевало макушку, жадно облизывало пятки... Тварь не оставила противнику пути к отступлению – ни вверх, ни вниз, ни в сторону. Огонь напирал отовсюду, стягиваясь в тугой кокон, в центре которого бился воин сновидений. Он чувствовал, как от иссушающего жара тает, словно пар над чайником, постепенно растворяясь в туче. Последним отчаянным усилием вкруговую отмахнулся мечом... С клинка роем серебристых ос сорвались искры. И вонзились прямо в окольцевавшие его стены пламени. Испуганный жалящими прикосновениями, огонь отпрянул. А здухач вдруг ощутил, как на лоб ему упала капля – прозрачная, несущая прохладу, защищающая от яростного жара. Ему почудился Танькин голос, протянувший:

– ...тупо-ой! – но вместо обычного ехидства в нем слышался плач.

Огонь напирал. Здухач завертелся на месте, вращая мечом. Завеса из серебристых искр прикрыла его, разгоняя подступающее пламя. Послышался разочарованный вой твари... и огонь накинулся с удвоенной силой. Продолжая острием плести вокруг себя защитный полог серебра, здухач отлично понимал, что рано или поздно невидимый для него противник отыщет лазейку. Если уже не отыскал! Разумнее всего отступить, но враг окружал со всех сторон. Что делать, воин сновидений понятия не имел! Рядом послышалось ехидное предвкушающее хихиканье.

И тут вдруг здухач ощутил себя... очень умным. У него появилось чувство, будто к его разуму подключился еще чей-то, сделав его даже не вдвое – вчетверо сообразительнее. Воин покосился на свой меч. Клинок ведь тоже не слышит песнь Алконоста, а новые свойства никуда не делись, вон как искрами сыплет, раньше за ним такого не водилось... Получается, все время слышать не обязательно? Словно устав ждать этой догадки, его новое, подаренное напевом райского птаха зрение вернулось, как если бы в мозгу переключатель нажали!

У самого его лица, выделяясь даже на фоне сполохов багрового огня, будто уродливые прыщи, пучились двенадцать огненных буркал! При виде этого зрелища из подключившегося чужого сознания хлынула дикая, совсем не свойственная здухачу паника. Вместо того чтоб дополнительно подсветить глазки хорошим ударом меча, он раскрыл рот и совершенно по-девчоночьи провизжал незнакомое слово:

– Ховало!

Эффект оказался неожиданным. Щупальца испуганно дернулись, а глаза растерянно забегали. Вверх-вниз. Словно смутившись, тварь отпрянула.

– И-эх! – здухач с разворота полоснул мечом. Чужое сознание исчезло так же стремительно, как и появилось, и к воину сновидений вернулось привычное хладнокровие. Клинок скользнул точно между щупальцами врага... и прошел сквозь «тучное» тело, не встретив сопротивления. Клубящаяся туманная мгла раздалась, на короткое мгновение сделав из одной твари – две. И тут же сомкнулась. Здухач заметил несущийся ему в открытую грудь огненный луч... Швырнул себя в сторону, воспарив параллельно удару, и обрушился на тварь сверху.

Ему даже показалось, что он попал. Призрачно-серебристое острие клюнуло тварь в темечко, та утробно вякнула и погрузилась в тучу. Нырнула ниже и, как паук перебирая щупальцами, шустро засеменила прочь. Будто удирая. Издав победный вопль, здухач понесся вдогонку.

Враг был уже совсем близко, словно задние фары автомобиля, светилась выставленная на стражу пара «задних» глаз. Завидев настигающего воина сновидений, они налились пламенем. Клинок принял сдвоенный огненный залп. Без особых затей здухач засадил носком кроссовки прямо по клубку щупалец. Тварь подкинуло, и она кубарем покатилась по облаку. Из «передних» глаз сорвался клуб пламени и по кривой ушел к земле, выжигая деревья у железнодорожной колеи.

И только тогда, разглядев внизу несущийся сквозь лесной пожар поезд, здухач понял – тварь вовсе не удирает от него, она ищет! Ищет едущее в поезде беспомощное тело, без которого оказавшийся слишком опасным противник просто исчезнет!

Свесившись через край облака, тварь поливала поезд беспорядочными залпами.

Перевернув меч острием вниз, здухач ринулся на тварь сверху, засаживая клинок в тушу. Воин и его меч прошли сквозь облако и сквозь тварь – тоже как сквозь облако. Тварь переключила на здухача половину глазок – воин сновидений уклонился от залпа. Остальные шесть глаз продолжали пялиться на беззащитный поезд...

Зашипев от ярости, здухач очертя голову кинулся в бой...

– Стой, дурак! – зазвенел прямо в ушах гневный Танькин голос. Не иначе как опять к его мозгам подключилась. Понравилось прямо у него в голове ругаться!

– Ховало – туча с глазами, его нельзя зарубить! – продолжала кричать Танька. – Его можно только заморо...

Тварь злобно завизжала, снова плюнув сгустком огня. Здухач прикрылся клинком. Сзади послышался жалобный девчоночий крик.

Воин невольно обернулся... чтобы увидать сквозь закрытые веки, как огонь охватывает Таньку, парящую у него за спиной на... ершике для унитаза. Ведьмочку смело, будто муху. Отчаянно вереща и цепляясь за бесполезный ершик, она камнем полетела к земле. Из груди здухача тоже вырвался крик – так кричат в кошмарном сне! Вкладывая в полет всю обретенную им скорость, воин сновидений кинулся на помощь. Перед ним с шипением взорвался огненный сгусток, отшвыривая его назад, прямо под глазеющее на него щупальце. Здухач перекатом ушел от рухнувшей сверху волны пламени, извернулся, намереваясь броситься за Танькой, уже понимая, что не успевает...

Яростно рубя крыльями воздух, из разрыва туч вырвалась громадная угольно-черная борзая. Лихо клацнули могучие челюсти... и подхваченная за шиворот светловолосая ведьма повисла в пасти, как пойманная мышь.

Глава 9 Ведьмы – лучшие пожарные

Энергично работая крыльями, Хортица волокла свисающую из ее пасти Таньку к земле. Ловя воздушные потоки, заложила в воздухе широкую петлю.

– Не размахивай мной, меня сейчас стошнит! – заверещала Танька. Засучила ногами, чувствуя, как пяткам становится горячо. Коротко глянула вниз – и снова заверещала, норовя вспрыгнуть борзой на голову, подальше от разверзающегося у нее под ногами огненного ада. Насколько хватало глаз, вокруг железнодорожного полотна пылали леса. Бушующий пожар растекался все дальше и дальше. Несущийся меж стенами огня поезд безуспешно пытался обогнать пламя, но оно бежало все быстрее, словно хищный багровый зверь, пожирающий на своем пути одно дерево за другим. Раскаленная крыша поезда сверху казалась красной.

Таньку встряхнуло, и она невольно задрала голову. Прямо над ней плыли тучи.

– Поняла, поняла! – завопила она, когда Хортица примерилась тряхнуть ее снова. – А как же Богдан там без нас...

Рык Хортицы сквозь стиснутые зубы заставил содрогнуться не только Таньку, но и небо, и землю.

– Хорошо-хорошо! А сама ты не можешь? А, ну да, у тебя же пасть занята... мною... – лепетала Танька, одновременно судорожно пытаясь прикинуть в уме, сколько же туч ей надо опорожнить, чтобы загасить бушующее вокруг пламя.

Болтающаяся в пасти у крылатой собаки светловолосая ведьма вскинула руку, молясь, чтоб ершик от унитаза сошел за волшебную палицу чаклуна-тучевика. В воде-то его мочили!

– Туча, Туча, красная девица! – забормотала Танька. Нет, одной мало будет... А, ладно, небольшой потоп все-таки лучше большого пожара, – решила ведьмочка и почти без остановки затараторила:

Тучи, Тучи, красные девицы!
Батько Буривнык да тятько Громовик!
Прошу вас до нас на вечерю!

Танька попыталась изобразить в воздухе поясной поклон. Вышло плоховато, но она старалась.

З боярами, дружками та сватами,
З дудочниками та скрипалями,
Со всеми молоньями та дощами,
Бурями та громами!
Вам дорогу даю,
Не на тридевяту гору,
А в нашу землю!
Идить, бежить,
Стрелы свои несить,
Мчить на поезд та лес,
Щоб нечистый огонь исчез...

Пронзая тучи сразу во многих местах, промелькнули извилистые разряды молний. В образовавшихся дырах на мгновение возникли два лица – деды с кудлатыми, клубящимися бородами. Две пары прозрачных, как вода, глаз нашли в воздухе ведьму – свисающую из собачьей пасти и вооруженную самой необычной палицей, какую им случалось видеть. Над пылающим лесом повисла тяжелая предгрозовая тишина... Внезапно разразившаяся раскатами грома, удивительно похожими на раскаты могучего двухголосого хохота.

Сверху хлынули плотные потоки воды, будто чьи-то ручищи враз выжали громадные губки. Тучи таяли, вода обрушивалась на огонь, вбивая его в землю. Поезд шипел и испускал пар, словно его окатили из гигантского ведра. Очутившаяся прямо под тугими, как резиновая дубинка, струями, Хортица с истошно визжащей Танькой в зубах отчаянно лавировала между хлещущими с небес водопадами. Рванув круто вверх, она проскочила сквозь облако, тут же истаявшее вокруг нее, отдав всю имеющуюся в нем воду. Поднялась дальше, стремясь оказаться выше туч.

Почти у самого ее носа пролетело все еще судорожно дергающееся отрубленное щупальце с семафорящим короткими багровыми вспышками здоровенным глазом.

Того, что случилось дальше, Хортица не поняла. То ли дрыгающаяся у нее в пасти Танька случайно подцепила эту гадость, то ли та сама на лету зацепилась подруге за руку, но глазастое щупальце в одно мгновение вдруг оказалось обмотанным вокруг Танькиного запястья, как живой и довольно противный браслет.

А сама Танька деловитым тоном, будто не она только что орала как резаная, распорядилась:

– Отпусти меня! Я уже сама могу!

Хортица нерешительно разжала челюсти, готовая в случае чего подхватить падающую ведьму. Но та ловко извернулась в воздухе, оседлала свой ершик и погнала его по спирали все выше и выше к следующему слою облаков. Хортица неслась за ней. Далеко лететь не пришлось. Почти сразу перед ними мелькнул сполох алого плаща и блеснул меч, врезаясь в дергающееся и мельтешащее переплетение точно таких же щупалец с глазами, как то, что сейчас красовалось на Танькином запястье. Только эти были еще не отрублены и в ответ на удары здухача вовсю поливали огнем – непрерывно промахиваясь, когда атаковавший справа воин сновидений вдруг перемещался влево и тут же обрушивался сверху... Никогда Хортица еще не видела его таким быстрым! Она только примерилась сама налететь на этот пучок щупалец – пока те по здухачу стрельбу глазами ведут, самое время парочку скусить! – как вдруг воин с неуловимой стремительностью метнулся с линии огня, взмахнул плащом и... враз накрыл своего противника! Еще и стянул края, будто в мешок увязывал!

И тут же стрелой прянул в небеса, волоча мешок за собой.

Внутри взревело! Прожигая дыры, во все стороны ударили языки багрового огня... Но здухач продолжал упорно забирать вверх, не обращая внимания на орущий, плюющийся огнем мешок.

Один только раз здухач вильнул в сторону: когда черная тень искаженным крестом легла на облака и пришлось отчаянно метнуться вбок, уворачиваясь от турбин самолета.

Стальная махина отделила здухача и его добычу от безуспешно догоняющей их крылатой борзой. Самолет скрылся в густом киселе облаков. Хортица зависла в воздухе, пытаясь разглядеть в простирающейся над ней беспредельной черноте неба мелькание алого плаща. Но тот уже усвистел невесть куда. Только сейчас Хортица ощутила, как бесконечно холодно на этой страшной высоте и как мучительно работают ее могучие легкие, пытаясь вытянуть из разреженного воздуха лишнюю каплю кислорода. Танька на своем ершике все еще упорно порывалась вверх. Придумала тоже: здухачу холод не страшен, не то что живому телу – вон, посинела вся, тронь ее, зазвенит, как сосулька! Обогнав ведьмочку, гигантская борзая властным взмахом крыла погнала ее обратно вниз.

Глава 10 Запуск демона на орбиту

Танька поглядела на Хортицу беспомощно. Она сама прекрасно понимала, что выше не подняться – заледенеет. Но так хотелось посмотреть, что там здухач задумал... И все ли с ним в порядке... Стоп! Чтоб смотреть – не обязательно лететь следом.

Танька сосредоточенно нахмурилась, снова подключаясь к чувствам воина сновидений. Оказывается, полупризрачная сущность не была совсем уж нечувствительной к хлещущим из прожженного мешка языкам пламени. Здухачу было больно, но он терпел жар, и одновременно лед той немыслимой высоты, на которую взлетал. Туда, где царствовал вымораживающий, лютый холод... Танька поняла, что он собирается делать!

– И правда, если тупой – то совсем немножко, – пробормотала она. – А еще немножко – умный!

Похоже, ховало в мешке тоже догадывался, куда его тащат. Пара глазастых щупалец выпросталась в прожженные дыры, норовя зацепиться за проносящиеся мимо облачка, замедляя полет. Вопил ховало не переставая, и теперь в его крике все отчетливее слышались зовущие нотки. Неизвестно, кто его услышит.

Танька отключилась от здухача, задрала голову к верхнему тучевому слою. Молитвенно сложила ладони и вместо заклятья жалобно-просительным тоном проканючила:

– Извините, что снова беспокою, но не могли бы вы еще, пожалуйста!

Опять загрохотали громовые раскаты хохота, и дождь хлынул с удвоенной силой. Облака на пути летящего здухача таяли, растворяясь, выплескиваясь на землю потоками воды. Не находя зацепки щупальцам, пойманная тварь снова заверещала. Для глядящей взором здухача Таньки мир слился в сплошную полосу. С грохотом проламывающего пространство реактивного истребителя воин сновидений вырвался выше облаков, туда, где не было предрассветной мглы, где всегда пылало яркое солнце и не могло выжить ни одно живое тело. Даже полупризрачной сущности здухача приходилось нелегко – Танька ощущала охватившую его мучительную дрожь. Ей страшно было представить, на какой высоте он сейчас находится.

Из свернутого плаща в последний раз вырвался крик, похожий на призыв о помощи, и метания внутри мешка стихли. Здухач осторожно подтянул ховало к себе, опасаясь в любую секунду получить плевок огнем. Но свисающие из прорех щупальца были вялыми и неподвижными, а бегающие глазки впервые застыли, подернутые изморозью. Здухач откинул полы плаща – между заиндевелыми щупальцами вместо бурлящего сгустка грозовой тучи красовался кусок льда!

Воин сновидений поднял ховало над головой – смерзшийся и не мельтешащий щупальцами, он оказался не таким уж большим...

– Напрочь отмороженный дух! – с удовлетворением выдохнул здухач.

Чем выше, тем холоднее – правильно все объясняли на физике! А любая туча, даже если это тело ховало – всего лишь вода. А вода замерзает!

Воин сновидений в последний раз поглядел в выпученные багровые буркалы – и подбросил заледеневшего ховало в воздух. Вложив в удар все свои новые силы, влепил по ледяному мячу клинком, как бейсбольной битой... В последний раз сверкнув метеором на фоне темных небес, двенадцатиглазый дух засухи умчал в стратосферу.

«Чем леса жечь, пусть лучше на орбите болтается! – с облегчением подумала Танька. – Хотя с таким ускорением мог и в открытый космос улететь». Пора бы и здухачу возвращаться, а то тоже что-нибудь себе отморозит. Уши, например...

Здухач, похоже, тоже так думал. Он медленно спускался вниз, к слою облаков, и на губах его играла слабая улыбка – такая бывает, когда смотришь хороший сон... Его старенькие кроссовки коснулись белой пены облака, он повернулся – все с той же улыбкой на губах...

Глава 11 Скелет и его компания

Запущенный в стратосферу ховало действительно звал. И они явились. Черная карета, запряженная шестеркой белых, как призраки, лошадей, из окна которой на одинокого воина сновидений уставилась дама в старинном наряде. Во всех отношениях прекрасная, если бы ее меловой бледности лицо не покрывали вздувшиеся черные пузыри. У самых колес кареты, отталкиваясь единственной ногой от облака, прыгал карлик с тремя головами. А по их следам катилась... просто голова. Одна, без туловища, зато с бровями столь длинными, что они двумя свалявшимися волосяными хвостами волоклись следом. Но страшнее всех был тот, кто возглавлял процессию. На голом желтом костяке коня ехал такой же голый и желтый скелет. Оскаленный в ухмылке череп венчала корона из тускло отливающего металла. Так же тускло светился стиснутый в костяных пальцах огромный меч. В пустых глазницах мерцала тьма. Взгляд уперся в здухача, громадный меч поднялся, салютуя, и его острие нацелилось мальчишке в грудь.

Воин сновидений почувствовал, что его влечет куда-то, словно тусклый меч всасывал его. Он попытался отмахнуться своим клинком, но руки его не двигались, будто скованные невыносимой слабостью. Танька отчаянно закричала...

Внизу, в туче под ногами, снова заворчал двухголосый гром. Только сейчас это уже было похоже не на смех, а на гневное рычание. Между жуткой процессией и здухачем возник ров – тучу располосовала широкая щель. Под копытами конского скелета протаивала дыра. Колесо черной кареты, словно в колдобину, провалилось в открывшееся отверстие. Живая голова вильнула в сторону, откатываясь от возникшей на пути полыньи. Туча растворялась, не желая нести на себе страшный груз.

Ухватив своего костяного коня за стальную узду, скелет заставил его попятиться от исчезающего края тучи. Бросил на здухача многообещающий взгляд пустых глазниц, развернул скакуна и погнал прочь. За ним покорно последовала вся процессия.

Дрожащая как лист Танька шумно вздохнула. Теперь убирайся оттуда, дурак! Но здухач, кажется, вовсе не собирался бежать. Мгновение постояв, будто решаясь на что-то, он сам перелетел через отделивший его от чудовищ ров... и кинулся вдогонку за удаляющейся страшной процессией. Связь между ним и Танькой завибрировала, как слишком туго натянутый канат... И со звонким «банг!» лопнула. Последнее, что видела ведьмочка – мелькнувший в темном небе серебристый отблеск.

– Куда? Вернись, тебе нельзя так далеко от тела! – крикнула она, но было уже поздно. Голова у нее закружилась, и она очнулась, сидя верхом на ершике много ниже и дальше того места, откуда воин начал погоню. Рядом, встревоженно разглядывая ее изумрудными глазами, парила громадная хортая борзая.

– Тело, – тупо повторила Танька, растерянно глядя вниз. – Тело! – в ужасе завопила она и со свистом понеслась к земле.

Сзади послышался недоуменный собачий взвизг и хлопанье громадных крыльев, но светловолосая ведьмочка не оборачивалась. Рыча от нетерпения, она все мчалась и мчалась – с такой скоростью, что затормозить над рельсами не удалось. Чтобы со всего разгона не врезаться прямо в шпалы, пришлось проделать над железнодорожным полотном кульбит. С трудом выровнявшись, она огляделась. Вдоль дороги стояли почерневшие от пламени, выгоревшие, насквозь мокрые деревья. В нос бил острый запах золы и влаги, заставляя парящую над рельсами Хортицу дергать чутким носом.

А чуть дальше шумел, облегченно трепетал тоже промокший, но живой лес! Радостный. Тихий. Ни звука. Ни гудка. Ни стука колес.

Поезда давно и след простыл.

Отчаянно гикнув, девчонка помчалась в погоню. С грохотом проламываясь сквозь воздух, ее обогнала Хортица.