Волчья елань

Часть первая. Глава первая

Холодные камни холодной pyкой

Не трогай, не надо, и рядом не стой.

Не слушай их песни, не пей их вино,

Холодные камни утянут на дно.

Dartz.

Часть первая. В стаю.

Глава первая.

1

- Тебя отчисляют.

Тройка закадычных подружек – Милана, Марина, Марьяна – не самая сволочная в колледже. Но Лерке никто из них особо и раньше не нравился. Хотя бы потому, что вроде бы не откровенно наглые, а... так. Именно мелкие, пакостные подколочки – в их стиле.

Особенно Миланки-старосты.

- Кто пустил слух? – прищурилась Лерка.

- Физвосовские, - сладенько пропела Милана. Она вся будто приторная – от миниатюрной фигурки до светленьких крашеных кудряшек. - Но это правда. Не повезло тебе.

Ну да. К этому шло. Могло бы обойтись – Лерка почти круглая отличница и почти во всех проектах колледжа честно участвовала.

Могло пронести. Но не когда Артем под следствием. И она сама – уже под вопросом.

Теперь Лерку точно выкинут.

- Барсова! В кабинет директора! – тонко пропищал Виталий Палыч, заглянув в аудиторию. Прямо за минуту до звонка. Совсем плохо.

И тут же исчез вновь. Любовью он не пользуется ни в одной группе. Уходят выпускники, переступают порог колледжа новый первокурсники, но некоторых терпеть не могут всегда.

Тощий, щуплый, сальноглазый. Марьянка хихикнула ему вслед.

Жаль, не только ему.

- Вот видишь? – теперь подала голос Марина – яркая, фигуристая жгучая брюнетка. А склонилась она над столом второй отличницы – Иришки. – Хорошо учиться – не поможет. Всё равно можешь вылететь. Хоть какой зубрилой и заучкой стань.

- Отличников тоже выгоняют, - смеется Марьянка. – Главное: не зубрить. Главное: знать, с кем дружить.

И против кого, мы поняли. Причем, речь идет не о студентах.

Лера пожала плечами. Сильно пожалев, что на первом курсе не давала Палычу остаться наедине с этой самой Марьянкой, тогда еще тихой и застенчивой, с двумя длинными русыми косами. А он так хотел «провести беседу наедине со студенткой».

Даже жалобы строчил на Лерку. Что наглая девица из неполной, неблагополучной семьи...

Но директор у них тогда был мировой мужик. Был.

Нынешняя директриса переназначена с другого колледжа. И Лерку ненавидит.

А нынешней Марьянке защита уже не нужна. Сама кого хочешь... подставит, к сожалению. Будто вместе с новыми подружками, кожаной мини-юбкой и модным каре у нее и характер на сто восемьдесят сменился.

Или просто засиял новыми, прежде хорошо скрытыми гранями.

До привычного кабинета – коридор, рекреация, опять коридор. Почти пустой – все на лекциях уже.

Только пара физвосовцев с выпускного курса демонстративно прогуливает. Рослые, крепкие... наглые. Этим всегда было можно всё. Иногда даже курить в коридорах.

И в коридорах общаги пьяными валяться. Девчонки уже об этом анекдоты рассказывают.

Владимир Михайлович порой приглашал Леру рассказать об их сборах. По образованию биолог, он с юности интересовался историей. И был просто замечательным собеседником. Сколько альтернативных теорий с ним обсуждено, сколько чашек крепкого кофе выпито...

Два года назад Лере показалось, что она здесь обрела второй дом. Увы, теперь его разорили и заселили новыми жильцами.

Как у тех, из-за кого она сегодня здесь. Только у них дом был единственным.

- Барсова явилась, - почти театрально объявил Виталий Палыч. Вряд ли специально.

Не простил ни Марьянки, ни увольнения по собственному на полгода. Правда, потом был восстановлен, увы.

На Владимира Михайловича Лера не сердилась. Иногда сделать ничего нельзя. А он хотя бы попытался.

Правда, потом вел Палыч себя уже тихо. До самого воцарения Грымзы. Теперь снова расцвел и пахнет... ну чем уж такие обычно благоухают.

Грымза, увы, успела поменять здесь всё. Даже черное офисное кресло Владимира Михайловича сменилось на свинячье-розовое. Видимо, под цвет брючного костюма новой директрисы.

И любимый узкий малахитово-зеленый кожаный диванчик Лерки тоже куда-то вышвырнут.

А до кучи в кабинете висит какой-то отвратный гниловато-сладковатый запах. Но идет не от Грымзы. И даже не от Виталия Палыча.

Будто здесь недавно был и уже слинял кто-то, абсолютно не умеющий выбирать себе духи. Или одеколон.

- Барсова, значит, - маленькие тусклые глазки на узком немолодом лице Грымзы уставились буравчиками. Жадными присосками клеща. Наверное, энцефалитного. – Театральная студия? Звезда наша? Прима? – выщипанная в нить бровь поползла наверх. Превращая линию стрелок в пародию на грим клоуна. – Сафи и Сюзон в одном лице?

И Сильва. И Летучая Мышь.

Глава вторая

Глава вторая.

1

- Привет, папа.

- У тебя долго? – голос отца – устал и раздражен.

- Нет, коротко. Пап, у нас беда. Нужна твоя помощь.

- Куда ты вляпалась?

Прозвучало так, будто Лера – не почти круглая отличница, а хулиганка со стажем. А то еще и с условным сроком. А уж с учета в детской комнате-то точно не снимали лет пять.

- Мы не виноваты. У нас был сбор реконструкторов.

- Лучше бы ты занялась бальными танцами, как Таня.

Кто ему вообще рассказал про бальные танцы? Таня увлеклась ими уже после смерти мамы. А представить, как перезваниваются папаша и Артем, можно только в бреду.

Наверное, и Станислав Федорович сотню раз уже пожалел, что когда-то принял руководство клубом «Драккар». Или что решил подготовить красочное выступление к пятому октября – дню основания Серореченска.

- Лучше. Но я - уже реконструктор. У нас была Гражданская война в США, мы все переоделись в американскую форму середины девятнадцатого века. Я – за янки...

- Русскую историю отыграть было нельзя?

- Великую Отечественную, что ли? Чтобы нас там отловили и загребли в форме армии Вермахта?

- Лерка, ты несешь бред! – раздраженно бросил отец. – Будь всё так, там бы разобрались. Дыма без огня не бывает. Значит, ты просто сейчас врешь. Темнишь вместе со своим руководством.

- Ладно, пап. Таня точно ни при чём, согласен? Если Артема лишат права опеки, то мне всё еще семнадцать, если помнишь.

Лерка умолчала, что восемнадцать стукнет уже через полтора месяца. Всё равно папа точно возраст ни ее, ни Тани не помнит. Лучше его заранее так не обнадеживать. А то решит, что и вмешиваться смысла нет.

- Ты его по имени зовешь? Лера, мне это совсем не нравится. Я смотрю телевизор каждый день. Что у вас там?

- Ты предпочитаешь, чтобы я его звала папой?

Лерка притормозила, мысленно хватая себя за язык. Заткнись, дура! Нашла время бодаться.

- Папа, Таня ни в чём не виновата. Мне ее еще не отдадут, а у Артема заберут.

- Бабке позвони, - отец явно готов послать назойливую дочь подальше. – Ей там заняться нечем, кроме сериалов и скандалов.

- Уже звонила. Она не возьмет.

- Ты ей нахамила, небось?

Лера вздохнула. Внуки могут не нравиться бабушкам. Для этого вовсе не обязательно что-то делать.

Но в подобное никто не верит. Потому что так проще. Потому что легче и удобнее жить в мире, где любая жертва во всём виновата сама. Не туда пошла. Не то надела. Не там репетировала. Не тому попалась на глаза. Не сумела стать достойной любви собственной бабушки. Ату ее!

Лера и так в курсе, что в ней для родни обаяния – как в тухлой рыбе. Если не меньше.

Паршиво только, что их тут двое таких – Лера и Артем. Везучие, слов просто нет. А третьего, невиноватого и обаятельного любимца капризной Фортуны, с ними нет.

Не считая...

- Папа, дело не во мне. Ей не нравится сама Таня. Потому что она похожа на тебя, а не на маму, - нагло соврала Лера. – Просто копия.

Правду все видели в гробу. В белых тапочках. А Таню нужно спасать. Любыми средствами.

Маленькую Таню, что сейчас на кухне с Артемом. Он моет посуду, Таня пересказывает день. Все свои приключения.

- Папа, бабушка сказала, что не может взять Таню. У нее сейчас Витька, он ногу сломал, а Тамарка на работе.

- Вот придурок балованный! – выругался отец. – Черт бы побрал их обоих – и эту старую грымзу, и ее любимчика-лоботряса!

- С Таней как, папа? Кстати, бабушка сказала, чтобы мы освободили ее квартиру.

- Вот стерва жадная! Ей же Галка деньги давала. Небось, Витьку Томка вот-вот турнет, вот ему эта старая дура плацдарм и готовит! Или денег потребовал, а все ее сберкнижки уже раньше вытряс. Там у твоего деда столько на книжках было...

- Папа, ты Тане поможешь? Кроме тебя, вообще некому. Знаешь, как она плачет?

- Это она зря. Терпеть не могу бабьи слезы. И девчоночьи – тем более. Вот ты никогда не ныла, кстати. Скажи, чтоб без толку не ревела. У меня не забалуешь.

Лера перевела дух. Хуже, чем в детдоме, не будет нигде. А потом она уже заберет Таню домой. Будет вкалывать, как негр на плантации времен Конфедератов, но справится.

- С одним условием, Лерка. Мне с балованной городской шмакодявкой возиться некогда. Будь ей хотя бы двенадцать, хоть дом бы вести смогла, а так? Она, небось, даже воды себе с колонки сама не принесет. Печь растопить не сумеет. Да и готовить ты ведь ее еще не научила? Она хоть стирать-то нормально выучена? Значит, ты тоже с ней поедешь. Будешь шуршать по дому, водить Таньку в школу... или она еще в детсаду?

- В школе...

- Тем более. Тетрадки ей проверять станешь, мыть ее... что там еще надо? На работу пойдешь, если возьмут. Гонора у тебя многовато, но поулыбаешься, где надо. Девка же. И красивая, если в Галку пошла.

Глава третья

Глава третья.

1

Слишком много серого. Нет, черно-белого. Мир внезапно потерял цвета - и обрел. Оказывается, просто серого не бывает. Есть очень-очень много оттенков между черным и белым. И еще – от нежно-голубого до темного фиолета. С переходом в голубоватую зелень и бледное золото. Между ними можно прожить целую жизнь. Будто провалился в параллельную Вселенную.

Черно-бело-сине-зеленый мир – как внезапное падение в бездонную пропасть. В бездну плавящего жара и целой плеяды новых запахов. Только даже бездна и жар – без малейшей тени красного или рыжего. Будто эти цвета в новом мире вдруг исчезли. Растворились в других.

Оказывается, дождь тоже может пахнуть. И ночь. И, наверное, даже луна – не будь она так далеко. Не учуешь.

Круглая, полная, серебристая... нет, серо-голубоватая луна – солнце ночи. И солнце Леры. Многоликая, переливчатая.

Из горла вырвался протяжный вой... И Лера опомнилась.

Оглянулась – и похолодела. Под ледяным лунным сиянием. В сентябрьской ночи.

Лера оставляла характерные черты четырех лап с когтями. Крупнее собачьих. Но четырех и когтистых! Их отчетливо видно на мокрой земле газона. С самого асфальта, где предыдущую дорожку уже смыл дождь.

Прекрати! Прекрати хотя бы выть! Тебя услышат.

Не паникуй! Взрослая ведь кобыла... волчица, простите. Ну или очень большая собака, потом разберемся.

Лучше бы, конечно, второе. Волки в городе в глаза бросаются сильнее. Но с Леркиным везением...

Лера уселась на редкую, примятую траву. Мокрую после ночного дождя. Поджав под себя... лапы. И сразу ощутила, что шерсть и теперь растет всё же не везде, вот досада.

Хриплый лай заменил смех. Ну да, нынешняя глотка не ко всем звукам приспособлена.

Ученые пишут, что у неандертальцев была звериная гортань. И потому они, в отличие от кроманьонцев, не смогли освоить речь.

Будем считать, Лера теперь – неандерталка.

Тихо, Лерка! Хотя бы тихо. С прочим – разберемся.

Допустим, она не свихнулась. Ей не вкололи какую-то дрянь, и сейчас Лера не у ментов и не в психушке.

Значит, свободна. Уже хорошо. Ее не поймали.

И, значит, жива. И ощущает себя живой просто до неприличия. Вокруг – шокирующе-бешеный шквал запахов – от приятных до отвратительных. Ближайшая помойка доносится просто чересчур отчетливо.

Но и на треть не так мерзко, как недавно – менты.

Ладно, тут, похоже, что-то психологическое. Потом разберемся. Не к спеху. Мент в лес не убежит – не волк...

Мда, кончай ржать. Не лошадь ведь, а волчица. У тебя всё еще хриплый лай получается. Горло-то теперь неандертальское. Сейчас еще точно кто-нибудь услышит. А волки – звери лесные, в городе как-то слишком уж выделяются.

Хорошо еще, сейчас ночь.

Так, Лерка. Соберись, живо. Сейчас важнее и срочнее всего найти Таню и спасти Артема. Но сначала – как-то превратиться обратно. А заодно понять, где Лера сейчас. Потому что это явно не ее родной двор. А также не соседний и даже не соседний квартал. У них таких крутых четырехэтажных глянцевых новостроек не водилось.

Да и ночь уже явно в полном разгаре.

Ясно, к Лерке просто не сразу вернулись мозги и сознание. Сначала она успела удрать черт... нет, одна луна знает, куда. И даже она не в курсе, как теперь вернуть прежний облик. Или просто не в силах этим с Леркой поделиться. Уровень развития не тот. У Лерки. Телепатия не прокачана.

А раз так – выкручивайся сама, как хочешь, начинашка бестолковая.

И лучше не думать, что за это время могло случиться с Артемом!

Лерка сосредоточилась, уж как сумела... Еще раз...

Не вышло. И может, к лучшему. Не время. Она опять не подумала о главном. Самом актуальном конкретно в эту минуту. Не факт, что Лера обратилась вместе с одеждой. Насчет этого легенды об оборотнях расходятся... но как раз с ее феноменальным везением вероятна самая неприятная версия. И тогда лучше уж искать дорогу волком (авось, всё же за крупную собаку сойдет), чем голой девкой. Не говоря уже о том, что еще и замерзшей. Сентябрьская мокрая ночь в их краях – это именно сентябрьская мокрая ночь. Это сейчас она сквозь теплую волчью шерсть просто не чувствуется. Ну, если в луже долго не сидеть, конечно.

Ладно. Лерка напряглась вновь – уже для другого. Звери всегда находят родной дом, разве нет? Конечно, зверюга из нее – начинающая и необученная, но что еще остается? Таню и Федорыча Лера увидела будто наяву. Вживую. Особенно сестричку – угнездившейся на гостевом диване их руководителя, свернувшуюся хрупким, трогательным клубочком. Маленькую Таню, что сейчас на пятом этаже без сна вглядывается в окно, в таинственный свет полной серебристой луны. Лериного нового светила.

Теперь она знает, куда ей. Первый шаг почти сделан.

Второй будет потом – превратиться назад. Потом. Уже у самого дома.

Лера сможет. У нее получится.

Главное, идти на свет Таниных глаз. К маленькому, хрупкому, самому родному для Леры человечку.