Волчья свора

ГЛАВА 1 «НЕ БОЙСЯ ГУЛЯТЬ ПО НОЧАМ»

Много веков леса хранят тайны иных миров. Миров древних, нам неподвластных, темных. Таких загадочных и непонятных, таких сказочных.

Как часто мы слышали от своих бабушек истории о лесной чуди. О леших, которые любят водить кругами людей, заставляя их затеряться, углубившись в самую глушь леса. О русалках, что обитают в прудах и готовы утащить на дно глупца, которого смогла увлечь краса юной красавицы, отражающейся в водной глади. А уж что происходит по наступлению ночи? Много раз я слышала от бабушки рассказы о том, как в лесу время летит незаметно и как вечер настал, уж и не заметил. На улице темень, уже ничего не видать, а в лесу благодать, словно днем, кажется, небо светлое такое, чистое. Вот как любят людей пугать жители лесные.

Да, всё это кажется сказкой. Обычный бред древнего глупого человека. Мол, они, старики, не понимают ничего. Вот и живут своими суевериями.

— «Но что нам без них делать-то?» — спрошу Вас я. — «Без этих глупых суеверий?!» — Ведь тогда не было бы ни сказок, ни мифов, ни легенд. Не было бы и того, в кого все так «верят». Ох, сильное слово. Но по-другому не скажешь.

Но и я, хоть и редко впадаю в приступы веры, тоже могу признаться в том, что я на редкость суеверна. И, быть может, я один из последних людей, что, заходя в лес, приветствует его поклоном, разговаривает с каждым деревцем и травинкой, целует каждый найденный грибок и, покидая лес, благодарит его и его обитателей за те богатства, которыми они меня одарили. Ведь грибы, да ягоды, даже сухие хворостинки — это лесные дары. Всё они по сути могут нам продлить жизнь. Утолить голод, жажду, согреть в холодное время, укрыть от дождя.

Вот и моя история сложена в основном на суевериях предков. Суевериях давно забытых. О старых сказках. О старых временах. И то, что я расскажу, по сути, сказка. Злая сказка, не добрая. Сказка о человеке несчастном. О человеке, чья судьба еще с момента его зарождения была обречена бродить по миру в непонимании и злобе. Всё то, что заставляло терять человечность. Заставляло играть злую, черную кровь в его венах.

ЧАСТЬ 1 «ГРАНЬ СОБЛАЗНА»

Широкое поле окружал запах легкой сырости и необъяснимой, режущей уши тишиной. Легкой дымкой туман, что лежал совсем недавно у самой земли, прикрывая собой все поле, как одеялом, постепенно поднимался выше, испаряясь, уступая место ярким солнечным лучам, пробивающимся сквозь еще такие сонные ели. Все ярче и ярче озаряя утреннее поле, лучи отражались в дребезжащих на травинках капельках росы, свет от которых, преломляясь, резал до боли глаза. Но это была такая приятная боль, согревающая тебя изнутри. Словно символизируя продолжение жизни. Что продолжение твоего долгого пути еще ждет тебя где-то там, может, в глубине леса, а может, и на другом его конце, а может, и еще дальше.

Вот так и несли ноги своего хозяина по прямой, заросшей тропке через поле к лесу. Темно-коричневая кожа сапог беспощадно мяла нежно-зеленую траву, сбивая с нее росинки, что, отрываясь от тонкого стебелька, мелким сияющим бисером разлетались в стороны, теряясь в глубине оставшейся нетронутой зелени. Все сильнее свет овладевал полем, но он уже не был таким ярким и ослепляющим, как некоторое мгновенье назад. Теперь лучи были более широкими и притемненными, так что можно было разглядеть в этом свете изящный танец мошкары, перебивающий полет невесомых пылинок растений. И лишь когда он делал новый шаг, быстрый и тяжёлый, пылинки становились ярче, срываясь с цветущих веточек полевых трав, а мошкара разлеталась в стороны, ускоряя свой танец, словно пронзаясь нервной нитью, ругаясь, что их потревожили, успокаивались, возвращались в первоначальное положение. Солнце подымалось выше, становилось ярче и теплее.

Он остановился у кромки леса, словно выжидая время. Или обдумывая свои дальнейшие действия. Как непрошеный гость, жаждущий войти в закрытую дверь. Да и сам лес, казалось, не хотел его впускать, настороженно покачивая макушками высоких стройных берёз. Словно шептали: «Уходи! Уходи!»

Но хмыкнув, словно не желая слушать какие-то там деревья, он лишь ухмыльнулся слегка и сделал шаг, потом второй, и вот уже он стоял на притемнённом участке земли, окружённый деревьями. И в тот же миг птицы, что звонко пели, утихли. Казалось, каждое живое существо решило притаиться. Тогда мужчина подошел к толстой березе и, прислонив к её стволу ладони, выдохнул воздух, слегка прикрыв глаза. — «Знаю, я ненавистен тебе». — Заговорил мужчина, не отрывая рук от дерева. — «Дух лесной, жизнь здешнюю хранящий, помоги мне найти, что я ищу, и тогда я не трону твоих подопечных! Слово колдуна!»

— «Неужели слово колдуна чего-то стоит?» — раздался нежный женский голос, и, открыв глаза, мужчина увидел стоящую рядом с ним девушку в темно-зеленом платье, украшенном узорами, напоминающими дубовые листья. Её черные волосы, слегка съеденные сединой, спадали на плечи мягкими локонами, струйками спускаясь ниже, доходили до пояса. А ярко-голубые глаза, казалось, наполнялись сиянием миллиардов звезд. А её мягкая улыбка казалась натянутой, искусственной, выдавая её неприязнь к молодому человеку.

— «Быть может, тогда слово брата что-то стоит?» — мужчина убрал руки с дерева и распростёр объятья, хотел было обнять девушку, но та сделала шаг назад, покачав в отрицании головой. — «Софья, ну что тебе стоит показать мне, где обитают волки? Тебе ли есть до них дело? Они же не подчиняются тебе?»

— «Я знаю тебя! Я знаю, что ты недоброе задумал!» — проговорила девица, скорчив недовольную гримасу. — «Уходи из леса, тебе здесь не рады!»

— «Не будь злюкой, Соня! Тебе это не идет!» — более гневным голосом проговорил мужчина, показывая, что начинает злиться. — «Пора бы уже забыть о прошлом! Быть может, я тебе услугу оказал, обратив твоего дурака в оленя! Или тебя Ева продолжает навязывать свое мнение?!»

ЧАСТЬ 1 «ГРАНЬ СОБЛАЗНА»

— «Умеете же вы прятаться!» — восхищенно проговорил блондин, оглядевшись. А вокруг него бурлила жизнь. Под деревьями были выстроены небольшие шалашики, вокруг которых бегали детишки, играя в прятки. Женщины занимались хозяйством. Кто-то жарил мясо на огне. Запах которого завладевал разумом, заставляя работать желудок, отчего слюна собиралась, пробиваясь через уголок рта. Молодые волки что-то бурно обсуждали где-то чуть дальше за деревьями. И хоть их и не было видно, зато было отчетливо слышно ту ругань и брань, что от них исходила, с использованием достаточно неприличных слов.

— «Ну что застыл?» — достаточно грубо проговорил Мурок и, опять же показав колдуну путь жестом руки, пошел вперед, периодически оглядываясь, словно проверяя, идет ли следом за ним колдун, который разглядывал жителей поселения, словно выискивая среди хорошеньких девушек, с испугом смотрящих на него, свою жертву. — «Собери всех в кругу!» — в приказном тоне проговорил Мурок, поймав за руку молодого паренька лет двадцати на вид. И тот, послушно кивнув головой, пошел исполнять волю вождя. Заглядывая в шалашики и под навесы, зазывая волков на сбор.

— «А твой сын похож на тебя!» — пробормотал колдун, оглянувшись вслед убегающему молодому волку.

— «Я надеюсь, тебя не интересуют волки мужского пола!» — с некой насмешкой в голосе проговорил Мурок, что вызвало лишь легкую ухмылку на лице у колдуна. — «Что же». — Выдохнув, старик пересек вытоптанный круг земли и опустился на широкий трухлявый пень.

Круг. Место, что представляло собою лишь точку сбора местных жителей. Это был вытоптанный, без единой травинки круг диаметром метров в пять, достаточно небольшой, особенно когда вокруг него собирались толпою волки. Со стороны густо росших елей стояло несколько пней. На одном из которых сидел Мурок, как вожак стаи, чуть дальше от него с правой стороны располагался другой пень. Зиг наблюдал, как ещё один немолодой волк, подбежав, сбросил шкуру, стал человеком и, устроившись на этом пне, положил ногу на колено. То был младший брат вожака. А с правой стороны от вождя находились ещё три таких пня, которые заняли самые старые волки. Уж так было заведено у волчьего народа, что вожак стаи не мог принять ни одного решения без одобрения старейшин. — «Долго ещё?» — хмыкнул колдун, подойдя ближе к так называемому трону вожака, облокотившись о плечо Мурока, на что тот совсем не среагировал, словно совсем ничего не происходило.

— «Терпение», — еле слышно ответил вожак. — «Пусть все соберутся у круга». — Так оно и было. Небольшими компаниями к кругу подходили волки. Молодые и старые подходили ближе, и лишь малые дети продолжали резвиться, играя в догонялки вокруг деревьев. — «Приведите десять самых красивых дев, колдун хочет выбрать себе невесту», — проговорил Мурок. И шепот разлетелся по толпе. Казалось, кто-то из толпы был явно против этих действий. Не желал отдавать невинное создание тому, кто не даст ей счастья и любви. Тому, кто убьёт её в первую же ночь. Заберёт душу, вырежет сердце. Но вот уже толпа полностью окружила круг, и на середину круга вывели десять красивых юных девушек. — «Что же!» — на вдохе прошептал старый Мурок, с некой грустью в глазах оглядев своих дочерей. И хоть не все были именно его детьми, но так уже повелось в большой волчьей семье звать всех братьями и сестрами. Так и старейшины называли молодых дочерями и сыновьями, а маленьких волчат — внуками. — «Выбирай, колдун, себе невесту!»

В это время молодой сын вожака, пробравшись в достаточно большую берлогу, растормошив шкуры, разбудил свою сестру. — «Морейна, проснись! Там такое происходит! Не поверишь, колдун пришел, хочет невесту себе выбрать из наших, из волчьих. Представь себе. Он же девушку убить хочет. Ему же только душа нужна, и только!» — тряс он женщину за плечи, и та, поднявшись, ударив его по ладоням, чтобы тот прекратил её трогать, опрокинулась обратно на свою постель.

— «Колдун!» — зашептались в толпе. — «Это и есть черный колдун? Я думала, он на самом деле черный, а он вот белокурый какой!» — Зиг слышал все высказывания, что были направлены в его адрес, и как бы то ни было странным, его это нисколько не злило и не смущало, а даже наоборот веселило, от чего на его лице заиграла улыбка. — «Смотрите! Что он хочет? Что задумал?» — продолжали они говорить.

Громкие звуки, крики и непонятная тревога, царившие вокруг, вонзились в её слух, заставив поднять торс и скинуть с себя шкуру, сшитую из меха пары или даже тройки медведей, формирующих собою что-то вроде одеяла. Спустив ноги на пол, она потянулась, подняв руки наверх и соединив их, вытянула спину, расправила плечи и, отцепив руки, опустив их, поднялась с кровати, созданной из глины и брёвен, листьев и соломы, покрывающей поверхность данного сооружения для мягкости, поверх которого была постелена еще одна медвежья шкура. Сделав пару шагов вниз, она остановилась и, коснувшись худыми пальцами меховой накидки, легким движением накинула её себе на плечи, натянув на голову капюшон, вышла на улицу и, оглядевшись, пошла в сторону круга.

Медленно отодвигая собравшихся у круга братьев и сестёр, она пробралась ближе к кругу, остановившись, оказавшись в первом ряду. Слегка прикусив губу, она наблюдала, как блондин внимательно разглядывал девушек, хмыкая, подходил то к одной, то к другой, окидывая каждую оценивающим взглядом. Как он, сложив руки на груди, слегка жмурился, хмурясь и снова хмыкая. Каждый жест, каждый взгляд явно давал понять, что ни одна из девушек ему не по душе. Этот мужчина лет тридцати, что, казалось, мог заинтересовать своей внешностью любую особу женского пола. И вот, прислонив указательный палец к губам, еще раз хмыкнул: «Что же», — процедил он, остановившись взглядом на девушке, что стояла самой крайней с левой стороны. Худенькая, светлокожая, ростом чуть больше полуметра, она старалась не поднимать карих глаз на колдуна, что, приблизившись к ней, полный решимости забрать её с собой, протянул руку, коснувшись кончиками пальцев почти черных волос, спадающих вниз и прикрывающих лицо. — «Я забираю эту!» — проговорил он немного недовольным голосом, словно не особо был доволен своим выбором. От чего девушка качнулась слегка, дрогнув, подняла на мужчину глаза, что наполнялись слезами, казалось, умоляя не забирать её. Её губы слегка шевелились, словно шептали слово «НЕТ», а тело покрывалось нервной судорогой, что сильнее привлекало внимание колдуна, который, приподняв левый уголок рта, растянув на лице улыбку, качнул головой, давая понять, что он не изменит своего решения.

ЧАСТЬ 2 ОБИТЕЛЬ ОТРЕЧЕННЫХ

Как страшно и невыносимо больно сознавать свою ничтожность. Быть мелкой и жалкой. Знать, что ты не в силах что-либо сделать. Обвивая решетку клетки, она наблюдала, как сгорает дотла её деревня. Как съедает дым останки мужчин, стариков и детей. И как же хотелось плакать так же, как и другие, попавшие в плен, но она не могла. Сдерживая все чувства в себе. Темные, почти черные волосы, вылетая из косы, прилипали к покрытой испариной бледной коже. И эти крупные карие глаза, наполненные ненавистью и болью, что светились яркими искорками, как магнитом тянули к себе, соблазняли. Достаточно крупных размеров ястреб, сидящий на дороге, разрывал тушку маленькой мышки, придерживая её когтистой лапой. Но вот телега с грохотом проехала мимо него, казалось, спугнув, и ястреб поднялся в воздух. Он облетел пару раз вокруг телеги и приземлился на ветку дерева, словно наблюдая за нею. Женщина, увидев его, казалось, хотела сейчас стать такой же птицей, как и он. Улететь. Ястреб повернул голову так, словно понимая её чувства, проводил взглядом телегу, улетел прочь. Женщина закрыла глаза, уставшие, полные боли и угнетения.

Телега резко остановилась, и вновь открыв глаза, протерев их грязной ладонью, она оглядела всё вокруг. Лес, такой холодный и темный, пугал своею, казалось, темнотой. Ни единого звука жизни не было слышно. Лишь звук нервно бьющихся сердец таких же захваченных в плен девушек, как и она. И этот невыносимый скрежет цепей, стягивающих запястье, врезающихся в плоть, вонзался в слух и убивал всего тебя изнутри. Прижавшись к остальным девушкам, обвивая их руками, она наблюдала, как мужчины разводят костер, как зажарив мясо, съедают его, запивая вином. Смеются и разговаривают, словно забыв о телеге с голодными, измученными пленниками. Чуть позже подвезли ещё одну телегу, полную таких же невольниц. И что ждало их впереди? Каждая из них старалась не думать об этом в эти минуты. Не думать о будущем, что ждет. Тут один из мужчин, достаточно высокого роста, широкоплечий, со свисающим пивным брюхом, приблизился к телеге и швырнул внутрь обглоданную кость. «Мы тебе не собаки!» — не сдержав своих эмоций, закричала она, бросив на мужчину полный ненависти взгляд. Вызвав тем самым только гнев пьяного человека.

— «Хочешь жрать!» — заорал он, вцепившись руками в решётки, отыскав ту, что посмела высказаться. — «Так заработай!» — тогда он снял с ремня ключи, открыл решетку и, потянув за цепь, выволок девушку из клетки. Она закричала, сопротивляясь, цепляясь руками за железные прутья, но сильный удар по голове оглушил её, и, отцепив пальцы, она упала на землю. — «Василиса!» — всхлипнула самая молоденькая из девушек в клетке.

Тяжелым грузом мужское тело придавливало к земле. Капли пота, стекающие с него, смешанные с горячим дыханием, казалось, обжигали кожу, словно кислотой. Она продолжала молчать и лишь, широко открыв глаза, смотрела куда-то в глубину леса, и лишь стекающие тонкими струйками слёзы говорили о её боли, о том, как ненавидела она сейчас саму себя, даже больше, чем этого человека. Ненавидела свою безысходность и слабость. За то, что не в силах была сопротивляться, и приходилось просто лежать, испытывая муки от каждого его грубого прикосновения. Закинутые над головой руки, изъеденные комарами и мухами, покрывались волдырями и красными пятнами. И когда мужчина разорвал её платье, оголил грудь, терзая её, впиваясь зубами. Она была как тряпичная кукла в его руках, казалось, даже не дышала. На небольшом расстоянии, в той стороне, куда был направлен взгляд Василисы, приземлился ястреб, заставив её невольно вздрогнуть. Птица повернула голову, так, словно изучая, стараясь понять всю боль и тяжесть происходящего, отвернулась, улетела. Казалось, Василиса в эти минуты мечтала улететь так же, как и эта птица. И казалось, она была готова продать душу за волю, за глоток свободы.

И вот он остановился и, заснув, сполз, пристроившись сбоку, закинув руку на её тело, словно показывая тем самым, что это его собственность. Но Василиса не спала, продолжая всё так же смотреть вглубь леса, и, тяжело вздохнув, повернула голову, уставив взор в утреннее, покрытое легкой пеленой небо. Раздался звонкий крик ястреба, что пролетел над её головой, широко расправив крылья. И тогда её разум посетила мысль о побеге. Чуть дернувшись, осторожно, чтобы не разбудить мужчину, Василиса сняла с себя его руку и немного отползла в сторону. Приподняв торс, она оглядела его тело беглым взглядом. Потом, протянула руки, придерживая одной рукой цепь, которой были скованны её запястья, так, чтобы она не звенела, сняла второй рукой ключи с его пояса. Выкручивая запястья с силой, так, что метал, вонзился в плоть, резал кожу, наполняя её алыми струйками крови, Василиса вставила ключ в проём и, повернув его с трудом, сняла с рук кандалы, медленно положив их на землю. После чего она огляделась вокруг и, убедившись, что все спят, поднялась на ноги. Ястреб снова издал крик, и Василиса подняла на него взгляд. Птица уселась на крышу телеги, постучав клювом по металлу. «Поняла тебя», — прошептала Василиса и быстрым шагом подошла к телеге, в которой была заперта до этого. — «Проснитесь!» — шепотом проговорила она, отперев замок и сняв его с засова, открыла решетку. — «Уходите, быстрее!» И тогда, очнувшись, девушки по одной вылезли из клетки, разбегаясь кто куда. «Беги!» Василиса оттолкнула от себя девушку, что пыталась её обнять, показав жестом руки в сторону леса, заставляя её убегать. Добравшись быстрее ко второй клетки, Василиса открыла замок и так же освободила всех невольниц.

— «Осторожней!» — воскликнула вдруг одна из девушек, и, обернувшись, Василиса увидела, как мужчины один за другим поднимаются со своих лежанок, поняв, что их добыча решила убежать. И вот один из них уже совсем близко, сзади, размахнулся топором. Но Василиса, сумела увернуться, лишь ойкнув, швырнула в него замок, что держала в руках, и бросилась бежать прочь. Ястреб пролетел мимо неё.

Обитель отреченных (продолжение)

Василиса бежала через густую поросль кустарника что есть мочи, не позволяя себе останавливаться и лишь изредка оборачиваясь, понимая, что за ней продолжается погоня. — «Оставьте остальных! Мне нужна именно эта девка! Хоть живой, хоть мертвой! Приведите её ко мне!» — слышала она громкий голос сзади, после которого последовал звонкий лай собак.

Остановившись на долю секунды, Василиса огляделась, словно выбирая путь, по которому бежать, и снова бросившись вперед. Она продолжала бежать, несмотря на ту боль, что пронизывала её босые ноги при каждом шаге. Она, казалось, не замечала, как ветки деревьев и кустов цепляли её волосы, вытаскивая их тонкими прядями из длинной косы. И, не замечая, как острыми штырями вонзаются в стопы колючие палки, царапая ноги в кровь. Рядом снова пролетел тот ястреб, отвлек внимание. Оступившись и сильно отбив ногу о торчащий корень, Василиса упала и, кубарем скатившись в глубокий овраг, приземлилась в неглубокий ручеёк, бегущий на дне глубокого оврага. — «Вода!» — на вдохе произнесла девушка, погрузившись слегка руками в воду. И, словно обдумывая следующие действия, поднялась и, оторвав от рваного подола платья кусок ткани, обвязала им палку, что валялась на берегу. Оглянувшись и услышав лай уже совсем близко от неё, Василиса бросила палку в сторону так далеко, как только смогла. А сама побежала в другую сторону по воде. И, хоть ей и тяжело было пробираться, чувствуя, как ноги тяжелеют от прилипшего к ним ила. Она не позволяла себе выйти на берег, стараясь сбить с толку собак. И казалось, всё получилось, и, казалось, лай собак уже исчез и дышать стало легче, как вдруг лай снова усилился, приближался к ней. — «Не вышло!» — полным растерянности голосом прошептала Василиса и, выбравшись на берег, увязла в черной склизкой грязи, прижалась спиной к обрыву оврага и, прищурившись, покачала головой, словно её тело на мгновенье свело судорогой. А лай собак был уже здесь, над её головой. Василиса закрыла глаза и замерла.

И лишь только ойкнув, она поняла, что кто-то сбоку, схватив её за руку в районе локтя, поволок чуть в сторону. Она хотела было закричать, начав отбиваться, но крепкая мужская рука сжала её рот, не давая проскользнуть ни единому звуку. — «Тише», — проговорил мужчина лет так тридцати пяти на вид. — «Не кричи, поняла», — он приобнял Василису, словно прикрывая её своим телом и сдавливая её руки чуть выше локтей своею рукой, заставил лечь на землю, устроившись сверху неё. От чего девушка снова повторила попытку побега и, сопротивляясь, отпихивала от себя мужчину. — «Да прекрати ты!» — сказал он громче и сильнее зажав её рот ладонью, прижимая к земле всем телом, сделал жест рукой, словно накрываясь с головой одеялом. Земля послушно последовала его движению и, слегка булькая, поднялась, накрыла их собой, спрятав полностью от чужих глаз. Тогда мужчина убрал руку, освободив рот девушки. Казалось, ему нравился её умоляющий отпустить взгляд. Радовал её испуганный, полный паники вид. И тогда он улыбнулся слегка и, коснувшись ладонью её головы, слегка провел по волосам, прошептал: «Спи». И сама, не заметив как, Василиса погрузилась в сон. И лишь лай собак продолжал наполнять лес.

— «Что за бред!» — раздался где-то рядом полный ярости мужской голос. — «Эта девка умудрилась провести собак!» — более недовольно звучал его голос, наполняясь нотками ненависти и отвращения. Но вот через минуту, другую шум сапог над головой исчез, и лай собак прекратился. И вновь тишина завладела лесом. И только легкое пение птиц где-то там высоко на макушках деревьев изредка разрезал тишину.

Открыв глаза, она поняла, что лежит на кровати, прикрытая старым, сшитым из лоскутов покрывалом. Резко подняв торс, скинув с себя покрывало, Василиса поднялась на ноги и медленно пересекла небольшую комнату, остановившись возле открытой двери. Она выглянула слегка, так, чтобы быть не заметной, но, увидев в коридоре того самого мужчину, который прижимался к ней в овраге, прижалась к стене и, затихнув, решила подслушать его разговор с беременной, уже на последних сроках, женщиной.

— «Нет! Ты явно умом плох стал!» — говорила беременная женщина, явно показывая своё недовольство. — «Зачем ты это притащил сюда? Когда мне Хо об этом рассказал, я не поверила сначала». — Качала она головой, расставив руки по бокам. — «Что скажут наши гости».

— «А что мне надо было бросить её там?» — ответил вопросом на вопрос мужчина. — «Милая…» — словно вымаливая, промурлыкал он так нежно и ласково, что только бессердечный мог бы выдержать такой натиск. — «Ну что может случиться? Ну, может, побудет она у нас некоторое время? Позволь ей оправиться».

— «Дело твоё, Югрим!» — хмыкнула женщина, отвернувшись от него. — «Но моё мнение таково. Человек должен жить с такими же людьми, как и сам. Ей не место среди отреченных».

И тогда, поняв, что женщина собирается уйти, Василиса вышла в коридор, остановившись где-то в метре от них, окликнув беременную женщину. — «Стойте!» — отчего женщина обернулась, окинув Василису изумленным взглядом. — «Прошу Вас, позвольте мне остаться. Я не хочу к людям возвращаться». — говорила она, тем временем стараясь прикрыть ладонями рваные участки платья на груди. — «Я согласна на любую работу, даже тяжелую. И готовить умею, шить, вязать. Дрова колоть могу. Всё, что скажете».

— «Вот как?!» — хмыкнула беременная женщина, опершись всем весом о трость. — «Ты хоть понимаешь, кто мы такие?»

— «Нет!» — тихо ответила Василиса, опустила вниз глаза, стараясь не смотреть в глаза женщине. — «Но не люди, это понятно».

— «Что ж!» — снова хмыкнула женщина, сделав пару шагов вперёд и приблизившись, принялась разглядывать незваную гостью. — «Я позволю тебе остаться здесь, работы тут много, на всех хватит. Но если хоть один из гостей будет недоволен, выгоню. Если, конечно, сама не убежишь раньше!» Её голос звучал уверенной песней. Такой твёрдой и властной, словно давая понять, что она здесь хозяйка. — «Югрим! Сходи в кладовку. Принеси, пожалуйста, платье. Девушке не стоит ходить в рванье», — на что мужчина слегка улыбнулся, кивнув головой, исчез. Женщины молча стояли, смотрели друг на друга, и лишь характерный звук ступенек, скрипучий, так что было понятно, что мужчина быстро спускается, разрывал эту тишину. — «Югрим не падок на женщин твоего рода. Предупреждаю сразу!» — Всё с теми же нотками недовольства в голосе говорила беременная женщина.

Обитель отреченных (продолжение)

— «Ну что ж, красавица». — раздался весёлый мужской голос, и, подняв глаза, Василиса увидела в дверях Югрима. Мужчина быстрым шагом пересек комнату и швырнул на кровать белое платье и красный пояс. — «Вот, переодевайся!» — проговорил он, но Василиса, казалось, даже не слышала слов, разглядывая мужчину, словно изучая его черты лица. Достаточно большие каре-зелёные глаза, словно отчерченные, ровные брови, прямой небольшой нос и слегка взъерошенные темно-русые волосы с легкими, словно перья дикой птицы, темными и светлыми пятнами. — «А ты молодец, так ловко собак со следа сбила». — продолжал он улыбаться, присев рядом, положил Василисе руку на плечо, заставив девушку слегка вздрогнуть от неожиданности. — «Запутать след, пойти по воде. И как ты догадалась до такого?»

— «Просто мой отец был охотником, ну и, раз уж у него не было сына, а только никчемная дочь. Вот и привил мне некоторые знания». — ответила она неуверенно.

— «Ладно!» — тогда мужчина снял руку с её плеча, поднявшись на ноги. — «Ты давай-ка переоденься. Я тебя в коридоре подожду, всё здесь покажу». — после чего он просто вышел прочь из комнаты, захлопнув за собою дверь, словно давая понять, что был не особо доволен её ответом.

Но Василиса лишь пожала плечами, как бы восприняв странность его поведения как должное, поднялась и, сбросив на пол лохмотья, переоделась, обвязав талию красным поясом, после чего распустила волосы и, как-то по-хозяйски взяв в руку расчёску с полочки, расчесалась. Проведя по волосам пятьдесят раз, снова заплела волосы в тугую косу, вернув расчёску на место. И когда она вышла в коридор, уже готовая ко всему, что ждет её там, внизу, — «Готова?» — снова на лице у мужчины засияла улыбка. — «Пойдем. Всё здесь покажу». — Тогда он схватил Василису за руку, сжимая запястье, с силой потянул за собой. Достаточно узкая деревянная лестница с хлипкими перилами, казалось, была готова развалиться под их ногами, разрываясь скрипучими стонами. Внизу их встречала небольшая зала, тускло освещенная небольшими свечками, стоящими на столах, один из которых располагался ровно посередине залы достаточно длинным прямоугольником, а второй стол — у окна. Маленький и круглый, словно на одну персону, явно выделялся из всего окружения. И именно за этим столиком сидела беременная женщина, опрокинувшись спиной на спинку стула и сложив ноги одна на одну, курила трубку. От чего создавалось впечатление, что она с кем-то ведёт беседу. Вдоль одной стены, с левой стороны от лестницы, находилось некое подобие барной стойки, также усеянной свечами. А за барным столом находились бочки, наполненные разными порошками черного, коричневого, красного и серого цветов. И еще две бочки с вином и водой. Узкие окна были завешаны кружевными занавесками. Что создавало еще больше уюта с неким эффектом уединения. — «Здесь всё, что надо, чтобы встретить гостей», — громко проговорил Югрим, указав рукой на барный стол. — «А там хранятся швабры и тряпки. Так что можешь осваиваться помаленьку!» — указал он на дверь, что находится между барной стойкой и лестницей. — «Можешь начать с влажной уборки!»

Василиса улыбнулась легкой улыбкой, словно показывая, что готова ко всему, и, посмотрев долю секунды, двинулась в сторону двери каморки с утварью. Но яркий свет, ворвавшись внутрь гостиной залы, разрезая полумрак, заставил Василису остановиться и обернуться. Широко распахнувшаяся дверь впустила в помещение яркие лучи дневного солнца и дивный липовый запах цветов. И вот в дверях появилась девичья обнаженная фигура. — «Югрим!» — с неким диковатым возгласом произнесла она и, пробежав по центру залы, запрыгнула на мужчину. Обвивая его тело ногами, крепко сжимая его руками, она прижалась к нему всем обнаженным телом. Прильнула лицом к его плечу. А её русые, длинные, с ярко выраженной проседью волосы рассыпались по его спине и плечам. — «Как давно тебя не было здесь! Совсем про нас забыл!» — девица оторвала голову от плеча мужчины и, покрыв его лицо многочисленными мелкими поцелуями, снова прильнула головой к его плечу, так что Василиса сумела разглядеть уже засохшую струйку крови на её губах. А мужчина, молча, слегка улыбнувшись, поглаживал девушку по волосам.

— «Ну всё! Око! Слезай с него!» — в приказном тоне проговорила беременная женщина, затянув трубку и выпустив дым изо рта.

На что девица как-то печально вздохнула и, опустив ноги на пол, всё так же прижимаясь к мужчине всем телом, продолжала целовать его щеки. — «Вредная ты, Варвара!» — на выдохе проговорила девица, окончательно отцепившись от мужчины. — «Ох, вредная!» — скривив лицо, с некой язвительностью в голосе продолжала девица, но вдруг, словно зверь, принюхавшись, широко раскрыла глаза, резко развернувшись, посмотрела на Василису. Василиса, казалось, понимая её взгляд, такой голодный, вздрогнула. Разглядывая большой шрам на её теле, спускающийся от груди до паха. — «Что это?» — еле слышно произнесла она, бросив беглый взгляд в сторону Югрима, и снова уставилась на незнакомку. — «Человек? Здесь?» — Тогда девица двинулась вперёд, покачивая бедрами при каждом шаге, подошла ближе к Василисе и, обнюхивая её, обошла вокруг. — «Зачем нам человек? Так пахнет вкусно». — Казалось, в глазах девицы заиграл яркий огонёк, наполненный похотью и голодом, а на лице появилась пугающая, отвратительная ухмылка.

— «Око! Угомонись!» — резким, громким голосом проговорила беременная женщина, поднявшись со стула и затянувшись, выпустила дым, что, поднявшись к потолку, медленно рассеялся в воздухе, подошла ближе. — «Это нам Югрим принес! Если докажет, что хоть чего-то стоит, то так уж и быть, дам приют».

— «Ох!» — резко изменилась в лице девица, и вместо той похотливой, искажающей её лицо ухмылки появилась нежная, ласковая улыбка. — «Вы бы её хоть в травках искупали, чтобы вонь отмыть. Наши гости же подумают, что в меню сегодня человечинка!»

Обитель отреченных (конец)

И стоило мраку завладеть комнатой, как свечи, заиграв, вспыхнули пламенем и, утихнув, сильнее осветили помещение. Тянущим стоном заиграла скрипка, и Василиса увидела, как по лестнице медленно спускается молодой паренёк со скрипкой в руках. Он нежно прижимался щекой к темному дереву и, словно лаская струны смычком, перебирал пальцами аккорды. Высокого роста, светлокожий, с растрёпанными белокурыми волосами, доходящими до плеч, в серой рубашке, распахнутой на груди, в коричневых льняных штанах и босыми ногами. Внезапно дверь резко распахнулась, и в залу влетела седая ведьма на метле. Тощая, кривая, она пролетела, сделав пару кругов, и, соскочив с метлы, что самостоятельно припарковалась у двери. Ведьма дернулась слегка, скривившись сильнее. И в тот же миг из её бока показались руки, что, отталкиваясь от тела, словно стараясь вылезти наружу, и вот появилась голова и тело, что выбравшись из тела, упало на пол. Тело ведьмы снова дернулось, наклонившись другим боком, и Василиса наблюдала ту же картину. И вот, выпрямившись, она протянула руки, помогая подняться тем, что выбрались из её тела. Теперь можно было отчетливо разглядеть эти три одинаковые фигуры. — «Ох», — произнесла одна из них, и в тот же миг все трое помолодели, похорошели. — «Варвара, милочка!» — хором произнесли все трое и, подбежав, обняли беременную женщину. — «Хорошеешь с каждым днём!»

Варвара улыбнулась им в ответ и медленным движением руки указала на стол, предлагая барышням занять места. После в дверях появился здоровенного размера взлохмаченный пятнистый в коричневых оттенках котяра в черных блестящих сапогах. И стоило этому котяре вступить на порог таверны, как шерсть, осыпавшись, исчезла, оголяя кожу, и вместо кота уже стоял толстопузый усатый мужичок с пьяными круглыми глазками. Тяжелыми шагами он пересек комнату и плюхнулся на стул. А следом за ним появилось чучело в нелепой длинной рубахе и соломенной конусной шляпе на палке вместо головы. Чучело проскакало по залу, остановившись возле тройняшек-ведьмочек, и вот вместо палок появились руки и ноги. Он обвил руками плечи ведьмочек, чмокнув одну из них в щеку и проведя ладонью по ее белым волосам, снял с головы соломенную шляпу, показав лысоватую макушку.

— «Эй, красотка!» — громкий голос взбудоражил, и, обернувшись, Василиса поняла, что громкая фраза была нацелена именно на её персону. — «Помогай давай!» — девица с голубой лентой в волосах резво подняла поднос, полный стаканов с разного цвета напитками, одной рукой и второй такой же поднос передала в руки Василисе, после чего, подмигнув, подошла к столу и расставила стаканы. Василиса повторила за нею.

Шло время, гости выпивали и пели песни, громко беседуя между собой. Василиса наблюдала, как тройняшки, заметив Югрима, затянули его к себе за стол, обвивая руками его шею. — «Пернатый, давненько не видели тебя! Где пропадал столько времени?» — на что Югрим, поцеловав каждой из сестричек руку, поднялся, окинув мимолетным взглядом Василису, вышел на улицу.

— «Око», — обратилась Варвара к девице. — «Пойди-ка сюда!» — и стоило девице подойти ближе, как Варвара, схватив Око за руку, увела её за дверь, спрятанную под лестницей. — «Пусть наша красотка теперь одна попробует с ними сладить».

— «Варвара, ну зачем?» — промурлыкала Око, надув и без того пухлые губки. Но беременная женщина лишь покачала головой, слегка приоткрыв дверь, принялась следить за происходящим.

И вот прошло уже минут двадцать с тех пор, как Василиса осталась одна. Обстановка накалялась, и гости, начиная требовать алкоголя и угощений, сурово рычали. — «Эй, деваха, а ну-ка, где наша выпивка!» — выкрикнул усатый толстяк, швырнув пустую глиняную кружку в девушку. Василиса пригнулась, закрыв руками лицо, и кружка, угодив в стену, разлетелась на кусочки. Остальные захохотали, также швырнув пустую посуду в девушку. — «Кому вообще в голову пришло человечину сюда пустить?!» — кричали они, выражая своё недовольство всякого рода неприятными фразами.

— «Ну всё!» — закричала Василиса в ответ, выпрямившись и ударив кулаком по столу. — «Хватит!» — подняла она ладони, вытянув руки в попытке их успокоить. — «Вы не любите людей, да и вообще всех. Это понятно! Но вы тоже поймите меня. Я сегодня первый день, не знаю, кто из вас что предпочитает!» И тут все гости угомонились, устремив на Василису свой удивленный, полный внимания взгляд. — «Может, поможем друг другу? Вы мне расскажете, кто из вас что пьет, я запишу, и проблема решится сама собой».

— «На удивление, умный подход!» — раздался громкий мужской голос и гулкий звук хлопанья в ладоши. Все гости уселись обратно на свои места и, направив взор в сторону одинокого круглого столика у окна, за которым до этого сидела хозяйка таверны, казалось, голос доносился оттуда. Но вдруг на пустом месте появилась тень, становилась всё более явной, приобретала форму и нарастала плоть. И вот, поднявшись со стула, тень полностью приобрела форму. Это был преклонных лет невысокий седой мужичок в заношенной рубахе, старых потёртых штанах и меховой безрукавке. — «Ты, значит, и писать умеешь?» — ухмыльнулся он, сложив руки на груди, подошел к девушке ближе, улыбнулся. И в тот же миг на барную стойку откуда-то сверху упала чернильница, расплескав чернила, и плавно опустились гусиное перо с заточенным концом и лист бумаги. — «Что ж, пиши. Меня называют Старый Хо, и я люблю вино. Сестрички Яг очень уважают настойку из мухоморов, стоит вон там». — указал он рукой на небольшой бочонок, стоящий на верхней полке над барным столом.

— «И пряных травок сверху посыпать!» — хором проговорили ведьмочки, громко хихикая.

— «Ой! Дайте, я тоже скажу», — поднялся толстяк. — «Записывай!» — ударил он по столу, и Василиса, кивнув, принялась вырисовывать буквы. — «В болотную жижу добавь сушеных грибочков и толченых жуков», — смакуя, словно представляя, как он поглощает данное пойло, промурлыкал толстяк, поправив пышные усы.

ЧАСТЬ 3. НЕТ БОЛЬШЕЙ РАДОСТИ ЧЕМ БЫТЬ С ТОБОЙ

Темный коридор хранил, казалось, много тоски и печали. Странные, усталые портреты, глаза которых казались печальными и невыносимо одинокими, больными, провожали её, наблюдали. Пустота и темнота царили кругом, и лишь кое-где горящие свечи на стенах разрезали эту темноту, наполняя неким танцем на лицах изображённых на этих картинах людей. Морейна медленно шла за ним следом, казалось, изучая его каждый шаг, каждое движение. То, как слегка покачивал он руками при каждом шаге, и как, остановившись, подозвал её к себе, протянув руку. Но, заглянув внутрь светлой комнаты, в которую он её приглашал, она, немного удивленно, сделала шаг, разглядывая ванну, полную горячей воды, из которой шел пар. — «Что это?» — хмыкнула она.

— «Ты никогда не видела ванну?» — как-то криво улыбнулся он, приблизившись к ванной и опустив ладонь в воду.

— «Ну почему же!» — она сложила руки на груди, неестественно наклонив голову, нахмурившись. — «Что за игру ты придумал».

— «Я всего лишь хочу, чтобы ты помылась», — он выпрямился и, приблизившись к ней, указал рукой на ванну и на стул, на котором лежала аккуратно свернутая простынь. — «Моя комната через две двери отсюда. Буду ждать тебя там. Как закончишь…» — тогда он вышел, оставив женщину одну. И она, хмыкнув, подошла ближе к ванной, неохотно опустив руку в воду, подняла ладонь, наблюдая, как вода крупными каплями капает с кончиков пальцев.

— «Что ж». — Она сняла с тела шкуру и, забравшись в ванну, полностью погрузилась под воду. Омыв тело и волосы, она вылезла из ванной, завернувшись в простыни и подобрав с пола шкуру, прошла по коридору, заглянув в открытую дверь. Он стоял спиной, наполняя бокалы красным вином. Женщина отбросила шкуру на пол и, прикрыв за собой дверь, медленно подошла к нему сзади. — «Я настолько не красива, что перед близостью со мной тебе нужен алкоголь?» — «Вовсе нет». — Он оглянулся на неё, и женщина, развязав узелок, отбросила простынь, полностью оголив тело, прильнув к нему и впившись в его губы, всосавшись поцелуем. — «Ай!» — издал он звук, и женщина, остановившись, протерла кровь со своих губ. — «Прости». — Она опустила глаза, словно почувствовав себя виноватой. — «Давно никого не целовала». — Она улыбнулась и, подняв бокал, осушила его одним глотком. — «Забыла про острые зубы».

— «Это не страшно». — Он стер кровь со своих губ и, позволив волчице слизать её со своих пальцев, понимая тот голод, что отражался в её глазах, поднял бокал, сделав глоток. Но Морейна, выбив из его рук бокал, снова всосалась в его губы, заставляя снять рубашку, подтолкнула в кровати, повалила, забравшись сверху. Изгибаясь, она покрывала его кожу поцелуями медленно, слегка облизывая при этом. — «Морейна», — прошептал он, закатив глаза, наслаждался каждым прикосновением её губ к своей коже. То, как она, спускаясь ниже, стягивала с него штаны, продолжая целовать его тело. И, после забравшись сверху, нависнув над ним, слегка покачиваясь, нагнулась, снова прильнув поцелуем к его губам. После, прильнув всем своим телом к его, двигаясь быстрее, запустила пальцы в его светлые волосы. А он, опрокинув её на спину, снова прошептал её имя. Сжимая её бедра, впиваясь пальцами в кожу, раздвигая её ноги шире. Блеск её глаз, улыбка, то, как она, поскуливая, прикусывала нижнюю губу, заставляли его больше и больше возбуждаться. И она, казалось, понимая это, словно играя с ним, целовала его щеки, слегка царапая кожу спины, обвивала руками, сильнее прижимая к своему телу его такой горячий, обжигающий торс. Что-то шептала ему на ухо, еле слышно, что-то, что заставляло его двигаться медленнее. Чтобы та игра не закончилась быстро, еще и еще. Пока их разум не лишится счета времени и места. И всё, что оставалось, — это горячая кожа, упоённая страстью друг друга.

Пение птиц где-то за окном заставило открыть глаза. Солнечный свет, слегка пробравшись в комнату через приоткрытые шторы, ослепил, и, повернув голову, она уставила ещё сонный взор на мужскую фигуру. Он сидел на краю кровати, отвернувшись от неё, казалось, что-то делал на подносе, что лежал у него на коленях. Холодное лезвие на её обнаженной груди заставило вздрогнуть слегка. — «Зиг, милый», — протянула она, заставив мужчину обернуться, окинув женщину взглядом.

— «Прошу прощения! Привычка». — Он поставил на край кровати поднос, на котором стояло блюдо с зеленоватого цвета виноградом, и, подняв с её груди кинжал, убрал его к себе в сапог.

— «Виноград». — На лице у женщины появилась немного смущенная улыбка. Она протянула руку, слегка коснувшись пальцами виноградинки, оторвала её от ветки, положив в рот, и, сморщившись, проглотила. — «Кислый-то какой».

— «И правда, кислый». — Сморщился он, попробовав виноград. — «Хотел сделать тебе приятно, а получилось, как всегда».

— «Одно то, что ты знаешь, что я люблю зелёный виноград, приятно». — Она обвила его шею рукой, подтянувшись, поцеловала его, слегка коснувшись губами. — «Уже утро, а это значит, мне пора уходить». — Она отпустила его шею и, набрав в ладонь виноград, скинула с тела одеяло. Она съела виноград, быстро закладывая в рот виноградину за виноградиной, казалось, не разжёвывая их, проглатывая целиком. После чего поднялась и, сделав несколько шагов, наклонилась, подняв с пола шкуру.

— «Я хотел бы попросить тебя остаться на обед. Я наказал девочкам приготовить больше мясных блюд». — Зиг подошел к ней ближе и поднял со стоящего в углу кресла светло-голубое платье, после чего подошел вплотную. — «Одень платье».

— «Это что? Такая игра?» — хмыкнула волчица, окинув взглядом платье. — «Я не люблю одежду, сковывающую мои движения!»

— «Вовсе нет!» — продолжал настаивать мужчина. — «Не хочу, чтобы мальчики разглядывали твои ноги. И кто-либо еще». — Она качнула головой, сжав губы, словно совсем не понимая его слов. — «Только на время обеда. Могу я полюбоваться тобой в том виде, в котором хочу тебя увидеть».

НЕТ БОЛЬШЕЙ РАДОСТИ ЧЕМ БЫТЬ С ТОБОЙ

— «Тебя тянет в лес?» — Зиг приблизился сзади, положил руки на её плечи. — «Тебе не нравится в моем доме? Со мной?»

— «Насколько я помню, ты выменял моё тело у старейшин только на одну ночь. А ночь уже давно прошла. Так что я не вижу причин оставаться здесь дольше и участвовать в твоих играх!» — Она обернулась, окинув взглядом его лицо, такое недовольное, наполняющееся непониманием, может, обидой, от чего хотелось разозлиться и заставить её делать то, что хочется ему. — «Так что извини меня, но мне пора уже давно быть дома. Надеюсь, я не разочаровала твоих ожиданий», — она ушла, оставив его одного. Казалось, она сама была зла на себя в эти минуты настолько, что, забыв переодеться в свою шкуру, даже забыв забрать её с собой, ушла из замка.

Вернувшись в свою комнату, Зиг сел на кресло, нахмурившись, закрыл глаза. Но, открыв их, увидев шкуру волчицы, поднялся на ноги и, наклонившись, поднял шкуру.

Вечерело. И вот уже темнота всё сильнее затягивала небо, выпуская по одной сияющие яркими огоньками звездочки. Легкой дымкой набегали лёгкие облачка, периодически скрывая собой сияющую луну. От травы исходило тепло, что напоминало о прошедшем дне, выпуская на свободу туман, поднимающийся чуть выше, расстилающийся по полю словно покрывало, медленно полностью его накрывая собой. Медленным шагом она шла по узкой тропинке, касаясь ладонью зелени травы, так нежно, словно поглаживая каждую травинку. И вот, остановившись у кромки леса, она глубоко вздохнула. Казалось, её беспокоило, как воспримут её возвращение в таком своеобразном, совсем для неё не привычном и не подходящем, как казалось её самой, виде. Словно набравшись смелости, Морейна сделала шаг, за ним другой, и стоило ей вступить на лесную почву, погрузиться в его прохладу, как её походка и взгляд стали более уверенными, твердыми. И вот уже совсем рядом виднелся неяркий свет, исходящий от костров, и задорный смех молодых мужчин. И чем ближе она подходила, тем разборчивее становились их разговоры. В большей степени они обсуждали молодую княжну и Лима, и о том, как весело они провели прошлую ночь, и что надо было всё же отгрызть пятку одному из людишек.

— «Что такое?» — громко произнесла она, появившись на свету, и молодые мужчины, умолкнув, все как один подняли на неё глаза, разглядывая, словно не понимая, кто перед ними. — «Отец строго-настрого запретил ходить к людям, пугать их. Так как же вы осмелились нарушить указание вожака?! Пренебречь его указом — всё равно, что ослушаться старейшин». — Женщина горделиво держала осанку, так, словно была выше по статусу. Гордо подняв голову, окидывая каждого из них суровым взглядом, так, словно она не была изгоем, словно она одна из старейшин. И как бы то ни было странно, волки слушали её. Кто-то качал головой, словно сознавая свою ошибку, а кто-то, казалось, просто боялся одного её вида и этого взгляда, пугающего их. — «Вы же волки! Вы гордый и справедливый народ. Вы должны быть выше, мудрее людей. А столь грубые, глупые поступки лишь принижают нас в глазах иных народов. Из нас делают чудовищ, убийц, вечно голодных тупых тварей».

— «Морейна?» — словно не узнавая свою сестру, произнёс молодой парень, что, придерживая обеими руками меховую накидку, казалось, боялся, что она упадёт с его плеча. — «Ты ли это? Не узнать». — Каждое слово было наполнено не столько волнением, но больше какого-то рода любопытством. — «Что с тобой сделал колдун? Он тебя околдовал? Теперь ты его послушная марионетка?» — Словно никак не мог остановиться, продолжал высказываться парень.

— «Лим! Еще слово, и получишь нагоняй!» — остановила поток фраз из его рта Морейна, вытянув вперёд руку и как-то так элегантно выставив указательный пальчик, показывая тем самым, что совсем не шутит. — «Отдавай мою накидку!» — и тогда молодой волк покорно снял с плеча шкуру, протянув её женщине, и она, улыбнувшись слегка, выхватила шкуру из его рук, ловко сложив её в аккуратный кулёк, направилась к своей берлоге, которая явно выделялась среди всевозможных настилов и шалашей. Но, приподняв ветки, что служили завесой, закрывающей вход внутрь, резко отступила назад, окинув брата полным непонимания взглядом. — «Лим?» — протянула она. — «Что здесь вообще произошло?» — она снова отодвинула завесу и, сделав шаг вперёд, прошла внутрь берлоги, оглядев её полностью. На полу валялись шкуры и ткань, что служила постельным бельём, несколько бутылок из-под вина, переломанные свечи и обглоданные кости. — «Лим?» — повторила женщина, снова окинув брата взглядом, но он молчал и смотрел на неё взглядом больного бездомного щенка. — «Понятно!» — вздохнула она, накинув на плечи шкуру. — «Прибери всё здесь. А я устала. Спать сегодня на твоей лежанке буду!» — закончив фразу, она развернулась, ушла, оставив брата одного.

— «Конечно!» — пожал плечами парень, проводив взглядом сестру, поднял с пола простыни и, застелив ею кровать, после покрыл шкурами, что так же валялись на полу до этого. Завалился сверху, закрыв глаза.

Проснувшись ранним утром от странного сдавливающего чувства, словно кто-то сидит сверху, Морейна открыла глаза. Два маленьких волчонка играли вокруг неё, периодически забираясь на её спину, скатываясь вниз кувырком. — «Ой, Морейна! Извини!» — женский голос полностью привёл её в чувства, и, широко открыв глаза, протерев их ладонью, Морейна посмотрела на достаточно молодую темноволосую женщину. — «Совсем с ними сладить не могу, да еще старейшины великую охоту объявили. Побросали на меня этих сорванцов. А они только хулиганить и умеют!»

— «Так давай я с ними помогу». — тихо проговорила Морейна, поймав одного из волчат, что, сразу обернувшись голеньким мальчишкой, захохотал, сопротивляясь, размахивал руками и ногами. — «Не думаю, что старейшины будут тебя ругать».