Волк за спиной

1

1 Волх

В этой палате всех выписали, он один лежал на кровати почти у самого входа. Под одеялом спал. Уже две недели в нашей больнице прохлаждался.

Без памяти, без прошлого.

Я видела, как его привезли, всего израненного и избитого. У леса нашли туристы.

А потом заведующий отделением сказал, что на нём, как на собаке всё зажило. В больнице исхудал, хотя кормили неплохо. Взрослый мужчина, волосы русые, борода, и глаза у него небесно-голубые.

Сердобольные медсёстры жалели. Я тоже жалела.

Из полиции приходили, брали у него отпечатки пальцев, проверяли по своей базе. Его крест золотой на мощной цепи фотографировали. А у него частичная амнезия, не помнит: ни имени, ни фамилии, откуда взялся, что произошло. Одежда не сохранилась, почти голого нашли. Если бы ограбили, крест бы точно сняли. Здесь подобрали ему больничное – штаны и рубаху.

Ему скоро дадут документы, а у него дома нет, и знакомые только мы, кто работал в больнице.

Медсёстры уже решили, что такой мужик в хозяйстве пригодится. Жребий кидали, кто его возьмёт к себе. Мне конечно стыдно даже думать об этом, но тётки же говорят постоянно, что с таким членом мужик не пропадёт. Мне почему-то за себя и за него обидно.

Из ведра моего пахло химическими средствами, буду мыть палату. Я здесь в распоряжении сестры хозяйки, уборщица. На пустых койках не было постельного белья, поэтому я ещё сюда приду, застилать надо. В понедельник как обычно, будет очень много пациентов.

Он один здесь. Спал очень много. Ужин проспал, поэтому я сама ему принесла, двойную порцию кухарки подкидывали. Всем нравился, все его любили, но я больше всех. Вообще считаю, что только я могу осознать в полной мере, что такое остаться без дома, без поддержки, без родных и друзей. Я как раз в таком состоянии. С трудом допинала диплом и уехала в другой город, поскольку какие-то тучи сгущались надо мной. Всё время пребывала в лёгкой паранойе и мании преследования.

Я присела на край кровати, взяла тарелку. Сегодня на ужин гречневая каша с мясом и салат из овощей.

— Дар, — позвала я его. — Пятнадцать часов спишь, покушать надо.

Он намного старше меня, наверное около сорока лет. Здоровый такой мужчина.

Я с ним сразу познакомилась… Точнее он со мной. И только со мной разговаривал, ещё с заведующим отделения, его лечащим врачом. А женщин, которые вокруг него крутились, как бы не замечал. Зато они с ума посходили.

Откуда появилось это имя - Дар? Из мерзких женских разговоров. Кричали: «не путайте Божий дар с яичницей». Это когда обсуждали его половые органы. Дичь какая-то, обнаглели. Мне так стыдно за них. Как вообще можно постоянно об этом трындеть?! Хуже моей старшей сестры…

Поэтому меня не приняли в этом коллективе. Хотя я надеялась, что не задержусь здесь. Постоянно мыть в больнице полы – так себе перспективка. У меня высшее образование, не имеющие никакого отношения к медицине, я архитектор. По профессии мне пока не удалось устроиться. Невезучая я. Чтобы не умереть с голода и не пойти на панель, оплачивать жильё, приходилось искать в интернете подработку и вот, уборщицей.

Лучше так, чем в том городе, где я жила. Скандал на рабочем месте. Начальник запал на меня, а его жена устроила мне жуткий разгон. Я вообще ничего не сделала, а меня за волосы оттаскали.

Фу-у! Вспоминать тошно.

Как я устала от этого. Девушки смотрят на себя в зеркало и хотят быть смазливыми, мечтают о привлекательной внешности. А что толку быть красавицей, когда ты совершенно несчастна, одинока, и кругом одни неприятности.

Мужчина сонно что-то пробурчал.

— Дар, ты меня слышишь? — я его за плечо подёргала.

Русые длинные ресницы дрогнули.

Он мне очень нравился. Красивый он. Губы у него широкие, казались мягкими. Борода его не портила, смешная такая, окладистая, разных светлых оттенков, даже седые волосы имелись, на сено похожая. Копна на голове густая, во все стороны торчала. Нечёсаная, хотя я принесла ему расчёску. Он словно ей пользоваться не умел. Морщинки взрослые в уголках глаз и над переносицей. Взгляд у него тяжёлый, потому что брови широкие нависали над красивыми глазами. Смотрел пронзительно. Вот сейчас открыл глаза и глядел на меня пристально, словно осуждал. Но на самом деле просто у него внешность такая, суровая. А сам он добродушный и очень, очень спокойный и умиротворённый. Нет, это не от того, что он потерялся, сам по себе такой: не паниковал, не волновался, никуда не дёргался. Задумчивый и сдержанный.

А ещё прибавить к этому мою женскую жалость, то можно сказать, я две недели хожу влюблённой в этого мужчину.

Он, пожалуй, самый безопасный из всех особей противоположного пола, которых я встречала.

— Нельзя так много спать, поесть надо, — строго сказала ему. Ложкой набрала кашу и уже протянула, а он усмехнулся.

Глаза небесные прищурились, морщинки стали глубокими.

У меня никогда не было отца, может быть поэтому я так зависла от взрослого мужчины.

— Я как-нибудь сам, — тихо сказал он.

Голос у него приятный, такой глубокий. Когда он говорил шёпотом, то словно бархатный, прямо слух ласкал.

Дар у меня тарелку и ложку забрал. Руки у него большие, и пальцы грубоватые, костистые. Форма ногтей вытянутая, за две недели ногти не стрижены, так теперь на когти похожи.

— Давай тебе ножницы принесу, — предложила я. — Маникюр свой отстрижёшь.

— Страшный? — нахмурился Дар.

— Да уж.

Он сел, и мне пришлось встать и вернуться к работе.

Дар тут же спустил волосатые ноги вниз. Брюки, которые ему выдали, были коротковаты, по колено натягивались, когда он садился. Ноги у него конечно… Смех просто, на шерстяные ступни снежного человека похожи. В магазине такие тапки видела – лохматые когтистые лапки оборотня. С трудом влезал в шлёпки, которые кто-то забыл из пациентов, ему и отдали.

Я подошла к своему ведру, взяла швабру и пошла в дальний конец палаты. Приоткрыла окно, чтобы проветрить. Лето во всей красе, воздух прогрелся за день.

2

2 Ксения

Нас догнала Серова. Одна из медсестёр нашего отделения. Молодая, но изрядно помятая. То ли попивала, то ли чем-то злоупотребляла. Её звали Серый, даже в коллективе, она по отчеству ещё Сергеевна. Для неё нормально. Хабалка и засранка. Коренастая брюнетка с невыводимыми усиками.

Неоднозначно посмотрела на нас с мужчиной. Дар руку с моей попы на талию перевёл. И свысока посмотрел на Серого, которая огляделась по сторонам.

— Дар Иванович, тебе есть куда идти?

Я, конечно, скромничаю и смущаюсь, но в основном среди тех, кто меня старше почти в два раза. А здесь… Но это вообще наглость, такое спрашивать, когда меня уже интимно щупают.

— А как ты думаешь?! — возмутилась я.

— Герой ты наш. Девушка спасённая забирает? — она улыбалась Дару. — Просто, Дарик, у неё жить негде, сама в сарайке комнату сняла. И до панели рукой подать…

— Да иди ты на хер, Серёжа! — возмущённо кричала я охамевшей медсестре.

— Чё сказала?

— Что слышала!

Дар тащил меня по тропинке, не давал оборачиваться, но я умудрялась. Усмехался и глаза щурил.

А мне блин обидно! Вот в такие моменты, когда меня унижали и оскорбляли, я могла сорваться. И пойти работать, куда угодно, лишь бы не нищенствовать. Обязательно благодетель найдётся, на мои сиськи и глазки.

Дар обнял меня, прижал к себе. Я чувствовала его тепло, точнее жар. Как цыплёнок из-под крыла курицы, пыталась выбраться и пару ласковых Серому кинуть, но он не дал.

— Слышал? — раздражённо откинула его руку. — Вот кто я, по её мнению. И живу в сарае.

— Это ненадолго. Всё будет. Я заработаю, найдём жильё любое, какое захочешь.

— Ага, с твоей амнезией! Кто тебя в охранники возьмёт с таким диагнозом? Ты психиатрическую экспертизу не пройдёшь. Так что инвалидность получай, а я на работу нормальную пойду.

Трясло от злости. Всякая шваль мне будет указывать на панель. Словно я не знаю, в какой стороне панель находится.

— Держись за меня, я вывезу, — строго отозвался мужчина.

Я рассмеялась отчасти истерично.

— Дар! А ты понял, что мы ведём себя как пара?

— Мы и есть пара. Разве не так? Ты против?

И глянул на меня своими невероятными глазищами.

— Нет, не против.

Рукой обвила его широченную талию, прижалась, а он скрыл меня под своей сенью. Запах его терпкий усилился, и я словно в лесочке недалеко от маминого дома гуляю – горько пахло ольхой, хвоей и немного лесными ягодами. А медикаментами он больше не пах, если только одежда.

Надо же так быстро всё произошло!

Уже не одинокая девушка. Это же так здо́рово! И я ни капли не боюсь его, ни о чём не жалею. Сразу к нему прониклась, а он ко мне. Значит – судьба.

Хочу мужчину.

Надоело быть одной. Даже если у Дара с работой ничего не получится, я постараюсь, уже ради него, хоть как-то выплыть с этого днища.

— Только что пол мыла в твоей палате, переживала, что тебя выписывают и мы больше не увидимся. Смотри, а теперь ты всё время меня за руку берёшь.

— Боюсь, что потеряешься, — пошутил он. — Маленькая такая, красивая. Заберет кто-нибудь, как я жить без тебя буду.

— Нормально, как все, — усмехнулась я.

— Это ты так рассуждаешь. А я подумал, что не смогу без тебя. Так надеялся, что западёшь, — он сам рассмеялся, блеснули белые зубы. А щётки у него в больнице не было. Сами по себе такие? — Две недели хорошо себя вёл.

— А до этого видимо не очень, раз так вляпался, — я испуганно посмотрела на него. Вообще с этой Серым, взвинтилась и берега начала путать.

Но Дар видимо действительно ценил меня хоть каплю, вовсе не обиделся.

— Когда вспомню, тогда и поговорим, — спокойно ответил он.

Не испытывала никакого дискомфорта с ним. Наоборот я была счастлива. Дар идеален в моих глазах. Ну, их к чёрту, этих богатых мужиков и зажравшихся мажоров. Лучше так, спокойно и тихо. Зато он для меня герой и даже не былинный, а самый настоящий Волха - богатырь, не Святославович, а Дар Иванович.

— У меня прошлого нет, расскажи о своём, — ласково попросил он.

Мы шли через парк ближе к дороге, где ездили машины, и много людей мельтешило. За руку держались. Я смотрела на Дара, взгляд оторвать не могла. Такой… На медведя похож.

Прохожие оборачивались. Привлекал к себе внимание. Ну и пусть, мне наоборот нравилось, что я с таким рядом иду. В безопасности себя чувствовала, надёжно с ним. Не объяснить, это на каком-то подсознательном уровне. Женская тяга к большому и сильному.

Хорошо. Что Женьки нет… Ещё раз отметила. Она бы меня убила за такого ухажёра.

— Может не понравится, что я расскажу.

— Хорошо всё, не переживай.

— У меня две сестры. Старшая Женя, младшая Катя, — начала я свой рассказ. — Были. Сгинули, куда-то пропали. Где они сейчас, я не знаю. Просто исчезли в один ужасный день. Прихожу с работы, их нет. Женька звонила, какие-то неприятности у неё вроде были. Попросила у подруги переночевать. После этого на звонки ни одна, ни вторая не отвечали. Ладно, старшая, с ней всё понятно. Женька не очень хорошо себя вела. А младшая – глупенькая сказочница. Я их ищу каждый день, смотрю списки найденных людей, но их нет… Моих девчонок, — я чуть не разрыдалась, чувствовала, как большой палец его руки гладит мою ладонь. Ногти успел постричь, я даже не заметила. Дар реально успокаивал. Мне было с ним хорошо. Поэтому набралась смелости и решила всё рассказать. — Мама нас родила от разных мужей. Точнее ни один из них не был ей мужем. Самое неприятное, что у нас разница в возрасте маленькая. То есть под старость лет решила быстренько родить троих детей, чтобы одной не остаться. Боялась одиночества сильно. Мы небогато жили, в небольшом городке, в старом доме. Но зато как мы жили, Дар! Душа в душу. Чуть ли не каждый вечер посиделки красивые устраивали. Рассказывали разное. Кто как день провёл… Чаи пили с ягодами. Возможно, поэтому я так сильно её люблю до сих пор. Маму. Это раньше я не могла ей многое простить. Допустим то, что она так испортила Женю. Нет, она не портила её воспитанием. Хотя знаешь, позволять многое, тоже ведь портить человека. А мама позволяла Женьке почти всё, кроме грубости в доме. Когда Женя уехала в город ни копейки ей не дала. А потому что мы слишком бедно жили. Женька сама выкарабкалась… В общем-то старшая сестра испортилась. Когда я приехала поступать, мне не пришлось просить общежитие, Женька уже зарабатывала, и я к ней на съёмную квартиру приехала. Как одна девчонка бы справилась? Всё понятно с моей старшей сестрой. И всегда была еда, красивые шмотки и косметика. А год назад Катюха приехала поступать. Они осенью пропали… Мне говорили, что можно не ждать, слишком долго нет вестей. Но тел же не нашли! Я буду искать их.

3

3 Первый раз

— Тогда брей налысо, — усмехнулся он.

Я отойти от этого не могла. Мало ли волосатых мужчин, а вот мой с подшерстком ещё. Нужно признать, в нём много звериного. И пугающего. Но! Я-то его знаю с другой стороны, как самого уравновешенного человека. Таких ещё поискать.

Я включила машинку и принялась за работу. Старалась, сосредоточилась. Выбрила виски. Копну оставила сверху. Густая такая.

Почувствовала, как его рука из-под простыни по моей ноге проехалась. Зарделась и строго сказала:

— Не стоит, я могу всё испортить.

А у самой дрожь по телу.

Хотелось красиво сделать. Чтобы приятно смотреть было. А Дар такой становился. Не бирюк заросший, а брутальный мужик с бородой на серьёзном лице. И брови выделились хмурые. На глазах менялся, превращаясь в невероятно привлекательного мужчину.

— Ну как? — я встала за его спиной, глядя в отражение.

— Отлично.

Он не на себя смотрел, а на меня.

— Самому-то нравится?

— Да. В следующий раз будешь стричь меня нагишом.

— Что? — я ошарашенно рассмеялась. — Следующего раза тогда может не быть.

Улыбка сползла с его лица, и на меня смотрел суровый недовольный мужчина.

Неловко стало. Я скинула волосы, сняла с него простынь. И веничком стала убирать.

Дар медленно поднялся и стянул с себя рубашку.

Это другие его видели голым, когда привезли. Я не видела. У него широкая сильная спина. Кожа светлая. На руках и плечах просвечивали синие вены. Ярко выделялись косые мышцы.

Я убрала после стрижки.

Был томный вечер. За окном темнело. Стояла тишина, и слышно, как тикают хозяйские часы. Обычно в общежитие всегда голоса, но в этот вечер словно все ушли погулять. В воздухе повисло напряжение. Дар продолжал стоять, поникнув головой. Меня напугал. Не двигался и вроде не дышал.

— Дар, — позвала я.

Обошла его стороной.

У него глаза закрыты, под скулами играли желваки.

— Что с тобой? — я побоялась подойти. Руку протянула. — Тебе плохо?

— Ты когда-нибудь слышала свой внутренний голос? — тихо спросил он.

И опять звенящая тишина. Даже с улицы никаких звуков не доносилось.

— Иногда. Он у меня голос старшей сестры. Обычно истерично орёт, что я не так всё сделала, — усмехнулась я. Но мне не до шуток. — Ты слышишь голоса?

— Голос один, внутренний.

— Что говорит? — насторожилась я.

— Надо бы тебя трахнуть. Чтобы не сбежала, — Дар улыбнулся. — Боишься меня?

— Не то чтобы… Дурак, — насупилась я. — Трахнуть значит… ну, ладно.

Он как-то гибко, изящно для его габаритов, скользнул ко мне, и я только охнула, а он моё платье за подол поймал и вверх потянул. Руки вскинула, и осталась стоять перед мужчиной в нижнем белье.

Стесняться нечего. Белый шёлк и нежный гипюр. Из старинных запасов шикарный комплект белья.

Никому не показывала. Бывало в раздельном купальнике приходилось щеголять. И не только на пляже, на какой-то выставке автомобилей подрабатывали с Женькой, тоже в бесстыжем наряде красовались. Там вообще толпа была. Но здесь другое.

У мужчины узкие штаны, которые ему маловаты, натянулись. Под тканью вырисовывался возбуждённый половой орган.

Храбрилась, чтобы не вскрикнуть и не сбежать.

Неожиданно? Нефига!

Я хотела этого. Две недели думала о нём. А теперь даже подстрижен, прилично выглядел. Но пугающий. И знал это. Ему бы действительно опытную женщину, им такие нравятся, а мне парня молодого… Для первого раза хотя бы.

— До чего же ты красивая, — выдохнул Дар, и его руки прикоснулись к моим плечам. — А ещё робкая.

— Не особо, — не знала, куда глаза девать. В его глаза – не вариант, он словно гипнотизировал. Опускать взгляд – члена бояться.

Костяшкой указательного пальца Дар провёл от моей щеки к подбородку и по шее вниз.

— Ксения. Ксения, очнись.

— Да, — напряжённо усмехнулась я и посмотрела в его глаза. А они поблёскивали. Да так неестественно, что пот выступил, и кожа мурашками покрылась.

Я шаг назад хотела сделать, а он не дал.

Тишина. Мужчина возбуждённый. Сильные руки медленно оплетали меня, и тянули к крепкому, жилистому телу. Кожа к коже. Соприкоснулись телами.

Дар потянулся к моим губам. Прижимал к себе. С хриплым стоном, глубоким, словно получил облегчение после смертельного напряжения. Болезненно нахмурился.

А я… Растеряла всю свою смелость. Всё, что рассказывала мне Женька про то, как вести себя с мужчиной, чтобы ему понравилось, вылетело из головы. Я опешила. Пол выходил из-под ног. Хорошо, что мужчина держал меня. И от этой близости, не просто смущение и опасения разного рода накрывали, меня откровенно возбуждало происходящее.

И от невероятного спектра эмоций, я краснела и начала задыхаться. Вроде под воду ушла, и дышать нечем, меня затягивало в омут его, потемневших до бушующей пучины, глаз. Обволакивающее тепло по всему телу, а между ног пульсирующий вулкан, пока без извержения. Томил и мучил. В голове ни одной мысли, пустота и… глубина его глаз. Он везде, обнимал, проникал в голову и в сердце. Губы мягкие, борода колкая. Поцелуй солёный. Это у меня слёзы. Эмоции наглухо накрыли, что казалось, причиняли боль.

Губы соприкоснулись - дрожь по коже. Так остро реагировала. Дышала украдкой. Думалось, если вздохну полной грудью, что-то произойдёт непоправимое, а мне надо осторожно. Чтобы не испугаться… Потому что от момента когда я начну сопротивляться, до полной отдачи – всего мгновение, слишком тонкая грань. Её порвать нельзя, я бы хотела… Его одного.

И возможно не самого секса, а именно избавления от одиночества. Переступлю черту. Если с ним не получиться. Бывает же такое, что не сошлись. Или может он со своими странностями точно загремит куда-нибудь. Я уже буду знать как это.

Поцелуй уносил.

Язык мягкий проник в мой рот. Спокойный, настойчивый, как его хозяин. И мне уже не вырваться. Уязвимо, податливо подавалась навстречу. И руками слабыми касалась его лица. Чуть-чуть, пальцы тряслись. Всё на грани, ощущений. Ярко, до боли и остро. Хотела вдохнуть полной грудью, не смогла, словно стянуло стальными поясами.

4

4 Неудачница

Очень тепло.

Это дом матери. Мой родной дом. Потолки побелены, люстры самодельные с подвесками. Здесь много рукодельных вещей. Небольшая кухня. На деревянном полу домотканые коврики. Печка обложена светлой плиткой. На ней чайник со свистком, начищенный до блеска, кастрюли все чистенькие. На светлых полочках салфетки, сверху посуда. Старый буфет с армированными стёклышками. Я когда-то его отреставрировала, перед тем как уехать учиться.

Дальше большая комната, где мы жили с девчонками. Диван сложен, укрыт пушистым покрывалом, на нём мы спали с Женькой. А у печного стояка кровать Катькина, заправленная лоскутным одеялом. Я это лоскутное одеяло до сих пор возила с собой как память. Мне очень жаль, что пришлось отдать белого котёнка Барсика, которого Катюша, сестрёнка моя младшая подобрала. С животными снимать квартиру сложно.

На окнах белоснежный тюль, занавески льняные с вышивкой. Под потолком гирлянда – включить и будет праздник. Старый телевизор закрытый вязаной крючком салфеткой. На полу старый палас, зелёный с белыми цветами. Шкаф на ножках с узким зеркалом на скрипучей дверце.

Ещё маленькая мамина комната. Там заправлена кровать. Трёхстворчатый полированный шкаф.

Тишина.

За окном солнце светило, видно с кухни наш двор, с выложенной плоскими камнями, тропинкой. Трава колосилась нескошенная. Заросшие мамины клумбы в автомобильных покрышках. И раскидистый куст вишни. Забор добротный, ещё дед строил, так что не покосился, мы только его красили иногда. Видно дорогу. А вот соседских домов не было.

Я вышла в тёмный коридор, прошла по нему на ощупь. Почти ничего не видела, но знала, где стояли большие кирзовые сапоги моего деда, которого я не помню при жизни. Ящик для зимней рыбалки, тоже дедовский. Мама не выкинула его вещи.

Прямо дверь деревянная, там баня. А ещё маленькая узкая дверца. Я в неё вошла и прищурилась от яркого света.

Большое окно. Это ванная комната. Мама очень хотела в своём доме иметь ванну. Хотя у нас не было горячей воды, от большой печи шёл кран. Я помню, как мы купались в этой ванне. Вода уходила прямо на улицу, поэтому зимой в сифон задувал ветер, и мы затыкали его.

Чистое окно никогда не занавешивалось, потому что ничего за нашим домом не было. Там обрыв, и росли сосенки.

Лил на серую плитку яркий солнечный свет. А потом он померк. За окном стояли огромные ели.

Я прошла по ванной комнате прямо к окну и посмотрела в глубину тёмной чащи леса. Лес словно окутал этот дом, спрятал меня, надёжно укрыл.

— Мама! — крикнула я. — Женя! Катя! Смотрите, какой лес вырос!

Стояла звенящая тишина. Их не было здесь. Но мне казалось, что если я постою, они придут. Точнее это было ощущение – мне только стоит вернуться в этот дом, и будет опять семья, будет весело. И дом станет другим. Я стану другой. За окном останется вот такой вид с большими елями. Сказочный, огромный лес, много тайн скрывающий в себе. И в нём я буду скрыта от неприятностей и невзгод.

Я стану Скрытой.

_______

Проснулась от того, что стало жарко. Скинула одеяло, попыталась нащупать рядом с собой мужчину.

Но его не было.

Тогда я резко села. Грудь качнулась, щипали мелкой болью сосочки. Между ног немного саднило, и наполняли чувства пустоты и тяжёлой удовлетворённости. Я тревожно погладила плечи и посмотрела за окно общежития.

Стояла глубокая ночь.

Уличные фонари немного освещали мою комнату. Не было мужской одежды в пакете. Сам пакет сложен и оставлен на столе.

Дар ушёл.

Ему некуда идти, особенно посреди ночи. Если только он не запомнил пару адресов медсестёр. Ведь многие приглашали его к себе жить, иногда даже нагло. Та же Серый дала ему свой адрес, и он знал, где она живёт. Здесь недалеко.

Я закрыла глаза и поджала губы. Это то, о чём предупреждала меня Женька. Возьмут и кинут. Будут соблазнять, строить из себя милого, хорошего человека, лишь бы ты только дала, а потом ты проснёшься совершенно одна.

Нет, мне не жалко, что я отдалась Дару. Я его хотела. И не нужна эта долбанная девственность, она меня угнетала. Как Женька когда-то. Единственное, что пугало - он в меня кончил.

Но я не убью своего ребёнка. Никогда. Мама нас сохранила с сёстрами, так и я оставлю. У нас есть дом. Надеюсь, что это будет девочка.

Я вытерла слёзы с лица. Слишком много страданий в последнее время. Я конченая неудачница. И естественно, я нашла себе такого мужика, который просто подтвердил, что я бедовая навечно. Ненормальная. Мне нужно возвращаться домой.

Я начала всхлипывать и упала лицом в подушку. Заорала в неё.

Очередная брошенка, обманутая мужиком.

Как же он мог? Не верилось.

Рыдала минут пятнадцать. Отчаянно и надрывно. А потом успокоилась. Наступила тишина. Всё кончено.

Не возвращаться на работу в понедельник. Прийти и сказать, что увольняюсь. Пусть делают хоть какие-то расчёты. Продать последние классные шмотки, которые у меня имелись, деньги взять и уехать.

Да – это выход. Единственный, который я видела в данной ситуации. Не надо больше мотаться, надо идти в свой скрытый лес, который окружает мой дом, наслаждаться одиночеством. А если ребёнок, то тем более мне отчаиваться нельзя.

Я поднялась, заворожённо смотрела в окно. Задувал прохладный ветерок, приятно обвевал нагое тело.

Взяла свою чёрную сорочку на тонких лямках, расчесала волосы.

Всё что мне осталось от Дара – это его больничная одежда и пряди волос в мусорном ведре. И конечно воспоминания. Девчонки ищут такого партнёра для первого раза, я просто случайно наткнулась на него. Чего мне расстраиваться? Ну ушёл, ну влюбилась. Уже напридумывала себе, что буду жить с таким надёжным мужчиной, а он оказался совершенно безнадёжным.

Я не хотела бы встретить его любовницу, к которой он ушёл. А она наверняка где-то работает в больнице. И я приду в понедельник, и мне в лицо будут смеяться. Как же мерзко на душе.

5

5 Дар

Я стоял в полутемном больничном коридоре, который вёл в кафе. На большой картине был нарисован древнерусский воин. А внизу подпись: «Вольга Святославович».

— «Вольха» — прозвучал в моей голове утробный тяжёлый бас.

Это уже не первый раз я услышал его. Когда проснулся, он поздоровался со мной. Так и сказал:

— «Здравствуй, человек. Я Волх».

И тогда я облегчённо вздохнул, потому что понял, что меня никто не разделил. Я – единый, цельный. И от этого сильный. Отсутствие памяти навевало только тоску и лёгкое одиночество. Но в принципе я чувствовал свою силу и готов был справиться со всеми трудностями.

Люди думали, что нашли меня в ужасном состоянии. У меня были сломаны кости, и почти все кожные покровы повреждены. Но сдавалось мне, что они нашли меня уже вполне здоровым. Регенерация очень серьёзная. Это заметил врач. А я не хотел, чтобы он замечал за мной какие-то странности, это могло испортить моё дальнейшее существование в этом мире.

Мир казался чужим, неприятным от суеты и полным едких запахов.

Говорить я начал только с доктором. Мне не понравилось, что он стал докапываться до меня. От моего подшёрстка, до грубых когтей на пальцах. Хотя я утверждал, что это ногти. Он начал выдвигать различные теории о том, что во мне много животного, такое часто встречается. У каждой болезни есть своё название, и я разговаривал с ним как с другом, и точно понимал, что я врач. Боец однозначно, но врач – это навсегда. Я знал название костей и мышц на русском, английском, испанском и латыни. Но не распространялся об этом.

Смотрел книги в его кабинете, они казались мне знакомыми. Я заново их перечитывал.

Запахи отвратительные в больнице. И среди них один очень приятный, который не давал мне покоя. Даже в тот момент, когда я толком не мог встать с кровати, сквозь человеческие запахи и синтетические ароматы девушка пахла удивительно. Она благоухала свежестью и сладкими медовыми цветами. А когда я её увидел, то услышал скулёж внутри себя.

Она ещё юна и прекрасна. Её звали Ксения. Приносила мне еду, жалела меня. Она даже не говорила это вслух. Просто я знал, что она жалеет, сочувствует от чистого сердца. Совершенно открытая. Возможно, это связано именно с возрастом.

Я решил, что нужно избавиться от одиночества именно таким способом – взять её себе. Хотя данный мир не предполагал, что девушка может пойти за бездомным, немощным мужиком.

Ксения.

Как не извращали её имя работающие в хирургическом отделении, она всё равно была Ксения. Максимум, что я мог прибавить к этому, то что она Ягодка. У Ксении точёная фигурка, длинные стройные ноги, красивые волосы, которые она всегда убирала, и миловидное личико с полными губками. При этом она не красилась. Ей страшно завидовали другие женщины. Такой красоте только позавидовать.

Кроме того, что я единое целое сам с собой, мне хотелось именно пару. И как хорошо, что она оказалась рядом.

Ксения – юный прекрасный цветок, который нельзя сорвать, потому что он завянет. За ней нужно ухаживать, её нужно поливать, кормить и наслаждаться её красотой всю оставшуюся жизнь.

Желание позаботиться, защитить, иметь такое сокровище рядом превзошли все мои животные инстинкты. Я был невероятно ласков с ней. Одно её присутствие делало меня нежнее, и я млел. Млел от её запаха, от её движений, от её фырканий и твёрдого голоса. Мне хотелось женщину. Этот инстинкт сродни голоду, жажде, желанию вдохнуть полной грудью, чтобы не умереть.

В какой-то момент я сделал вывод для себя: будь она в другом теле, другого возраста, я бы в любом случае попытался с ней найти контакт.

Именно из-за запаха. Он играл важную роль. Я же наполовину животное. В этом не оставалось сомнения. В первые минуты своего пребывания в сознании, я понял это. Даже ещё без внутреннего голоса, который говорил утробно и с рыком.

Просто каждый человек сам оценивает свои возможности. Они откроются только в экстремальной ситуации, но я точно знал, что могу убить, могу загрызть. Во мне нет какой-либо жалости, присущей людям вокруг меня.

Я знаю, откуда они взяли моё имя. Но мне понравилось. Не особо общался со своим внутренним голосом, но когда он мне сказал, что я действительно Дар, полностью согласился. Возможно, так меня в прошлой жизни и звали. Дар Волха.

Волх особенный, непростой.

Я смотрел на картину, где стоял богатырь с длинной светлой бородой, большими синими глазами. Былинный герой. Они создали из него былинного героя. На самом деле Волх – это совершенно не то, о чём говорили люди. Мне ли не знать. Я ощущал в себе непростую силу, речь не о физических способностях, хотя они были достаточно серьёзными.

Меня поразило то, что я могу воздействовать на человеческие умы, словно напускать морок или очаровывать. Первым был именно хирург, который собирался отправить меня в психиатрическую лечебницу. Он этого не сделал. Я стал с ним говорить, говорить чётко, давая понять, что я должен остаться здесь и остаться ненадолго. Все странности физиологии не должны появиться в моей карточке. Он перестал заострять внимание на всех моих отклонениях.

Следующие, с кем я решил пообщаться, были кухарки. Голод изматывал, и меня действительно начали хорошо кормить. Стоило только улыбнуться, заглянуть в глаза, и женщины предлагали то, что у них было. Как самки они меня не интересовали… Какое интересное название. Самки.

Моя самочка мыла полы, нагибалась. Я каждый день смотрел на её маленькую круглую попку и желал её себе навсегда. Поэтому Ксения получила гораздо больше внимания, чем все остальные. Я с ней общался, она тонула, так же как и все, в моих глазах. Положительно реагировала на улыбки. Но Ксения не сможет мне помочь обустроиться в этом мире. Скорее наоборот, я должен был позаботиться о ней.

— Дар, здорово, — оторвал меня от изучения картины Александр Линёв.

Я бы не подошёл к охранникам, если только поздороваться и кивнуть. Но этот мне понравился сразу. У него руки в крови. Нет, крови не было видно, я просто чувствовал - он убийца. Это необъяснимое знание, ты просто знаешь, с кем общаешься и всё.