Волшебный хлеб

Волшебный хлеб

Говорят, что в Первороге мечи звенят чаще, чем поют соловьи. И каждый местный житель лишь кивнёт на подобное утверждение, вздохнёт и добавит: «Во истину так!»

Расположенный в пограничных землях между территорией влияния Краснодона и Аркаима, этот пограничный город находится в «серой зоне» и переходит то к Западной Гардарике, то к Восточной. Но ещё чаще просто остаётся предоставленным самому себе. Как перед лицом многочисленных трудностей, вроде нашествия нечистой силы или постоянно терзавших дороги разбойников. Так и среди редких светлых моментов, вроде сезона сбора урожая или праздников Солнцестояний.

Именно потому пограничный город умел приспосабливаться к любым условиям существования. И просто ценил редкие дни затишья, которые чаще всего бывают перед очередной бурей.

Запах ржаного хлеба, смешанный с дымом сторожевых костров и терпким ароматом можжевельника, витал над Перворогом лёгким облачком. Чем дополнял мрачный, израненный войнами пейзаж истерзанной Гардарики особым колоритом. «Истинной Гардарики» – так местные жители в почтенном возрасте называли былые деньки, когда страна ещё не была поглощена духом противоречий и люди умели стоять друг за друга, а не спорить кому первому рубить можжевельник, чтобы топить печи и не тянуть жребий, кому глубже заходить в чащобу.

Сунешься в марь – назад дороги нет.

Сам Перворог стоял как раз между густым лесом и дорогой на север, куда редкими конвоями отправлялись воины. В основном они уходили, чтобы уже не вернуться. Но если счастливчикам удавалось воротиться, то они гудели в харчевнях города до самого утра. И рассказывали такие небылицы, от которых волосы вставали дыбом.

Пограничье… В этой суровой земле и стояла пекарня тётушки Дары. Среди мрачных людей, привыкших ко многим испытаниям. Она была как оазис тепла и заботы, затерянный среди серых каменных стен крепости.

По одну сторону улицы к пекарне вела мощёная камнем мостовая верхнего района, по другую возлежал бревенчатый настил нижнего района города. Люди из разных сословий, всех возрастов и достатка, невольно сходились и пересекались в этой точке, и каждый отстаивал свою очередь без пререканий, не требуя к себе особого отношения.

Всем нужен был хлеб!

Тянулись к пекарне тётушки Дары люди от рассвета и до самого обеда. Свежая выпечка была по вкусу каждому. Приготовленная по пятидневной закваске она выходила словно со вкусом надежды и добавляла по капельке света в уставшие души с каждым куском. А насытившись, люди становились хоть на час, но добрее.

Пекарня трудилась с полуночи и до самого завтрака, а после лишь распродавала остатки, которые обычно разбирали к обеду.

Под руководством тётушки трудились самые разные люди. Так воин в отставке Троян без пререканий месил тесто мощными руками, а бывший беспризорник Лука, которого приютила почтенная дама в возрасте, что не имела своих детей, бегал за водой на колодец с парой вёдер в коромысле на плечах. И так по три-четыре раза на дню, за что всегда получал свою краюху.

Хлеб был так же необходим людям, как планы полководца Добролюба на завтрашний день. И заверения, подкреплённые широкими плечами дружины, что городу ничего не грозит ещё одну ночь. Когда дела шли хорошо, говорили даже – «ещё одну неделю!». А вот планов на месяц вперёд никто не строил. Зато у каждого были планы на следующее утро, чтобы снова выстоять очередь и обменяться последними новостями.

– Слыхали? Слыхали чего? – бывало, спрашивала жена мельника Егора. – На севере дела-то совсем плохи. Люди ремни в кастрюлях варят. А о хлебе лишь мечтать могут.

Толпа тут же начинала пересказывать друг другу весть, что была новостью, а под вечер становилась старостью, а хлеб ценить ещё больше.

Как иначе? Ведь вдыхая запах печёного теста или только готовящейся среди ночи закваски, всякий проснувшийся по утру понимал, что ещё жив. И завтра будет та же сложная, суетливая, тяжёлая, но всё же – жизнь.

Что было известно о хозяйке пекарни? Тётушка Дара была женщиной с лицом, испещрённым морщинами, как старинная карта. С глазами, хранящими мудрость веков. Она любила труд и всякий раз пекла хлеб, словно творила чудо.

Каждый буханка, выходящая из её печи, была больше, чем просто пища. В хрустящей корке словно скрывалась частичка души той самой Гардарики – стойкой, несломленной, пропитанной горечью потерь и сладостью редких побед, да возродит её величие Белобог.

Раздвинулись широкие ставни пекарни! И народ замер в ожидании. Следом Троян показал полный поддон, полный румяного хлеба.

– Кто первый? Налетай! – прозвучал его задорный голос.

Первым в это утро получил булку молодой воин Ярослав и тут же не удержался – откусил кусочек.

Каждый, кто брал хлеб, оставляя мелкую монету в старом кувшине, обязательно делал кусь с края. И не могли устоять ни малые дети, ни взрослые перед этим искушением. Каждый сдавался, что суровый кузнец, что богатый купец.

«Увидел хлеб румяный утром – кусай скорее, а то несчастье будет», – так говорили люди, оправдывая первого покупателя. А вскоре это вовсе стало традицией.

Вот и Ярослав укусил, чтобы с людьми не спорить. Измученный бесконечными сражениями, воин тут же расплылся в добродушной улыбке. И пережёвывая, утёр скупую слезу, поминая павших, кому хлеба уже не отведать. В этот день он нашёл в хлебе тётушки Дары успокоение. Его сердце, огрубевшее от жестокости войны, таяло от вкуса доброго хлеба и ощущения дома, которым наполнялись улицы утреннего города. Вот и сам воин таял как снег под весенним солнцем при вкусе тёплого, насыщенного ржаного аромата.

Глядя на него в ожидании своей очереди, люди тоже могли сказать, что Ярослав на ближайший час-другой перестал быть лишь истребителем нежити, но ощутил себя человеком и вновь почувствовал вкус жизни, благодаря простому куску хлеба.

Следом молодая девушка Алёна нервно подхватила булку. Оскорблённая предательством любимого, она пришла в пекарню, разбитая и вновь одинокая. Но едва опустила монету в кувшин, как среди ставен показалась тётушка Дара и сама молча вложила в её руки хлеб с маком – символ надежды и веры в лучшее.