Воля Ариадны

Мечта вора

Двери вагонов с шумом закрылись. Поезд пришел в движение и, обдав всех горячим воздухом, скрылся во мраке тоннеля. Красный циферблат часов над ним показывал половину первого ночи.

Людей на станции «Край мира» было немного, да и те, кто был – компания подростков в кожаных тесных куртках, чернокожий мужчина с металлическим протезом вместо правой руки, невысокая старушка, толкающую впереди себя телегу и еще несколько таких же неприметных горожан – не собирались тут оставаться надолго. Правда, были и другие. Помимо выше перечисленных лиц тут также подзывали возможных клиентов парочка вызывающе одетых девушек с металлическими пластинами в висках, да еще в самом дальнем углу теснилась группа бездомных. Их счастье, если сегодня патруль обойдет «Край мира» стороной, иначе остаток своих дней они проведут в одном из реабилитационных центров «Ариадны».

Перед лестницей, ведущей на поверхность, стоял торговый автомат с напитками. Я не преминул остановиться напротив него, поднести запястье левой руки, на которой были надеты часы, к сканеру, снимающему со счета нужную сумму, и выбрать банку горячего кофе. Перескакивая через две ступеньки, я быстро покинул метро и осмотрелся по сторонам.

В отличие от Централа, где ночью все улицы освещены светом неоновых ламп, в этом регионе едва можно было насчитать с десяток фонарных столбов. Светофор показывал красный, но я проигнорировал предостерегающий сигнал и спокойно перешел абсолютно пустую дорогу.

Тот факт, что я успел на последний автобус, можно было назвать только удачей, которой у меня, мягко говоря, почти никогда не было. Водитель, хмурого вида мужчина с одной сплошной бровью, осмотрел меня, словно бы сканируя – а может, так и есть – кивнул на одно из пятидесяти свободных мест и хрипло прокашлялся. Помимо меня тут была только спящая женщина с наушниками в ушах и какой-то парень в толстовке в конце салона.

Спустя десять минут автобус покинул вокзал и устремился в ночь, пронзая кромешную темноту светом фар. Я прислонился виском к окну, ощутил холодное стекло и чуть улыбнулся. Голова просто раскалывалась от усталости. Прищурился и попытался рассмотреть что-то среди черных деревьев, мимо которых мы сейчас проезжали, но быстро бросил это дело, почувствовав вновь подступившую боль.

В спинке сиденья передо мной было встроено электронное табло, с помощью которого можно было выйти в Сеть. Должен признать, это довольно неожиданно для меня. Никогда бы не подумал, что в наших глубинках может быть «такая»  технология. Небрежно провел пальцами по сенсорному экрану, перейдя на страницу новостей, снова улыбнулся, прочитав о зажиточном политике, который подозревался в коррупции, но был оправдан системой «Ариадна». Потом – реклама новых протезов цвета черного золота, очередная неудавшаяся попытка взорвать колонну Централа и дальнейшее восхваление Системы Городского Управления «Ариадна», превратившая весь мир в ту самую утопию, о которой все так мечтали…

Посмеялся бы, будь настроение. Глаза быстро устали от яркого экрана, и я отключил табло, чуть прикрыл глаза. А когда открыл их, то мы уже подъезжали. Я понял это по лучам многочисленных прожекторов, поставленных на верхушке шестидесятиметровой серой стены, недалеко от которой находилось нужное мне место. Попрощавшись с водителем по-английски, я вышел из автобуса на колючий ночной ветер, бросил равнодушный взгляд на бетонную границу, отделявшую Столицу от остального мира, и пошел параллельно с ней, в сторону ряда из шести двенадцатиэтажных зданий.

Самое крайнее, самое ближнее к великой стене, и было моим домом. Я вошел в подъезд, уже предвкушая сладостный сон после тяжелого дня, поднялся на лифте на десятый этаж, повернул ключ в металлической двери и вошел в квартиру.

Свет автоматически включился, как только я повесил куртку на крючок в прихожей и вошел в гостиную. Это было последним, что оставалось автоматизированным в квартире. Все остальное выполнялось мной самим, в отличие от остальных жителей, за которых все выполняет система. Конечно, раньше и тут была собственная панель управления жилищем, но я давно разобрал её на микросхемы и продал, да простит меня «Ариадна».

Жмурясь даже от тусклого ночного освещения, я посмотрел на бежевый мягкий ковер под ногами, на деревянный громоздкий шкаф, где каждая полка была заставлена разными книгами. Настоящими книгами: с цветными обложками, иллюстрациями и бумажными страницами. Старая люстра под потолком, которую можно было включить только по нажатию кнопки, давно не светила и покрылась толстым слоем пыли. Кожаный черный диван продавлен в нескольких местах. Самой современной вещью в этой квартире был только телевизор у дальней стены: плоское прозрачное стекло со специальной камерой для захвата движений стоило целое состояние, но по-другому я просто не смог бы узнать, что происходит в мире, потому что старые телевизоры уже много лет как невозможно подключить к системе. 

Каждый человек, которого нелегкая когда-либо заносила сюда, первым делом обращал внимание на «всё это старье, которое можно смело отдавать в исторический музей!». Практически все здесь подчинялось мне самому: я сам заваривал себе чай, сам занимался уборкой – хотя бы раз в полгода, - даже сам себе готовил. Даже подумать смешно. Человек, живущий в начале двадцать второго века по законам прошедшего столетия!

Скажи такое кому на улице, тот наверняка рассмеётся и не поверит. В принципе, такого человека можно будет понять. Потому что в наше время нереально жить так, как хочешь сам, а не как хочет «Ариадна», которая расписывает для всех жизнь, начиная с самого рождения.

Но, как оказалось, даже в такой системе есть свое исключение.

От подобных раздумий на мою голову нахлынула новая волна ноющей боли. Умывшись в ванной комнате, которая была еще теснее, чем прихожая, я закинул в рот две таблетки, не особо задумываясь, для чего те, собственно, предназначены. Снял с себя одежду, бросив все в одну кучу поверх стиральной машины, достал из шкафа в прихожей покрывало. Растянулся вдоль дивана, укутавшись в тонкую ткань, и мгновенно провалился в сладостный сон, не помня даже того, когда я успел закрыть глаза...

Небесный замок

Повернуться, покинуть метро и уйти, скрыться из Столицы… Это было бы самым мудрым решением. Но я сам был не настолько мудр, а закрывшиеся двери вагона отрезали путь назад, не оставив больше времени на размышление.

В отличие от поезда с «Края мира», на «Таганской» посадку совершило гораздо больше людей. Все места были заняты, многим пришлось стоять на ногах, держась за поручни. Кто-то водил пальцем по экрану электронной книги, большая часть пассажиров слушала музыку, и просматривала что-то в голографических окнах своих универсальных часов. Послышался слабый хлопок, выразительный женский голос сообщил: «Следующая станция – Таганская-Централ» - и белый поезд, похожий на щуку, утонул во тьме тоннеля.

Во время всей поездки меня вдавливало в спинку сиденья. Это было из-за того, что в этот самый момент вереница обтекаемых вагонов проезжала один круг за другим, поднимаясь спиралью по колонне на станцию Централа. Тут не было ни окон, ни форточек – только белые стены с круглым сводом потолка, освещенные лампами дневного света. Этакая дорога в неизвестность, конечная остановка которой может оказаться вовсе не такой, как предполагают многие из пассажиров. Веским доказательством этого опасения как раз может служить тот теракт, в результате которого могла обрушиться колонна Централа, а вместе с ней и более полутора сотни человек.   

Хотя судьбу и можно назвать моей очередной недоброжелательницей, которая не прочь на пару со смертью слать мне кровавые валентинки, шанс того, что сегодня я приму их приглашение, был равен нулю. Такого просто не бывает, надо быть либо главным неудачником, либо везунчиком, чтобы встать в первой очереди в подземный мир, который находится еще глубже, чем Подгород.

Путь наверх не был длинным по времени. Шестьсот с лишним метров остались под ногами спустя минут десять, если не меньше. Я встал с сиденья, отряхнул темный расстегнутый пиджак, наброшенный поверх белой рубашки с распахнутым воротником, поправил галстук, затянутый где-то на уровне груди. Как только вагон остался за моей спиной, и я вышел на перрон, на мое плечо легла тяжелая рука, облаченная в грубую перчатку.

- Обыск! – Прогудел из-за шлема полицейского резкий голос. – Руки в стороны! Не шевелиться!

Я выполнил все указания и надеялся, что пустые карманы не разозлят блюстителя порядка так, как мог бы разозлить заядлого рыбака целый день на безрыбье. Одетый с ног до головы в тяжелую броню, он небрежно ощупал мои ноги, руки, явно не заботясь о возможных новых синяках в мою коллекцию телесных повреждений. Ничего не найдя, полицейский отошел от меня на расстояние вытянутой руки и направил в лицо вытянутое дуло сканера.

- Всё хорошо. – Со странным разочарованием произнес он при виде показателя моего социального статуса. - Проходите, не задерживайте остальных!

Шум прибывающих поездов заглушал собой все остальные звуки. Когда я поднялся по лестнице на уровень выше, в здание вокзала, в воздухе отчетливо чувствовались разные запахи: сталь рельс, острая свежесть озона, машинное масло. Не так далеко располагалась выделяющаяся на общем белом фоне красная палатка, от которой исходил аромат домашней выпечки. Хотя, скорее всего, приготовлена эта выпечка не человеческими руками, поэтому аппетита у меня даже не появилось.

Огромные залы вокзала всегда были заполнены ярким светом и свежим воздухом. По широким лестницам всегда кто-то проходил, многие углы были заставлены клумбами и прочей декоративной растительностью. Я бы даже, наверное, мог осмелиться и назвать этот «порог Централа» чистым и приятным, если бы не множество черных жирных пятен, за которых я принимал полицейских. Отвернешься от одного служителя закона – и встанешь лицом к лицу с другим. Ищейки «Ариадны» были повсюду, и они неустанно обнюхивали по нескольку раз каждое гражданское лицо. Если же кто-то вызывал у них подозрения, то того немедленно уводили.

Ловко маневрируя в центре движущейся в разные стороны толпы, я поднялся на четвертый этаж, где располагался небольшой ресторан, который сейчас практически пустовал, и вышел на платформу городского поезда. Тот скоро подъехал к перрону, и я зашел в хвостовой вагон, заняв место перед полукруглым окном в самом конце. Полминуты спустя двери мягко сомкнулись, объявили о следующей остановке, и поезд тронулся с места, выбравшись из-под стеклянного грота вокзала, и начал набирать скорость, проезжая по монорельсу, установленному на уровне семи этажей.

Вскоре я заметил вдали девяностоуровневое здание, по форме напоминавшее шестигранную колонну, основание которой терялось в изумрудно-зеленой толще парка. Зеркальные стекла отражали солнечный свет, и казалось, что вся резиденция «Ариадны» окружена ослепительным сиянием. Да, именно эта высотка, башня «Олимп», подпирающая собой небо, и является тронной залой сего небесного замка.

Кроме меня в вагоне сидело только четверо мужчин в строгих костюмах. Очевидно, какие-то важные шишки не менее важных корпораций, способных рассыпаться при дуновении ветра, подобно карточным домикам. Скорее всего, они имеют право позволить себе приходить на работу в удобное им время, что не скажешь о «белых воротничках», график за которых составляет система управления, расписывая всё поминутно. Хотя стоит признать, что после такого хода все люди перестали опаздывать на работу, боясь понизить свой статус социальной значимости, да и общая продуктивность заметно возросла.

Проехав мимо пары станций, состав остановился около третьей, приятный женский голос прощебетал название станции, и я вышел на перрон. Жмурясь от чересчур яркого света со всех сторон, спустился по лестнице на первый этаж и продолжил свой путь уже пешим ходом по тротуару, убрав руки в карманы.

Жилой район, к которому я пришел спустя полчаса, находился в западной части Централа. Он состоял из шести многоэтажных домов, расположенных друг напротив друга и образующих этакий круг. В самом центре величественно возвышался красивый огромный фонтан. Точнее, только его иллюзия. Когда я подошел к нему и провел рукой по казавшемуся мраморному краю, то мои пальцы прошли насквозь, ничего не почувствовав, а сама голограмма задрожала и покрылась помехами, точно барахлящий телевизор.

Принцесса в башне

- Спасибо за покупку, - сказал мне автомат приятным мужским голосом, списывая средства.

Оплатив свой заказ, я переключил работу наручных часов с активного режима на сонный, взял поднос с одной-единственной прозрачной чашкой кофе и направился к своему столику у дальнего окна. В небольшом, но уютном кафе играла умиротворяющая музыка, свет не резал глаза.

Кофе был горячим и очень крепким и, убивая таким способом время, я смотрел через стекло, видя и маленький вокзал с прозрачной крышей, и часть от узкой длинной дороги, по которой то и дело проезжали автомобили, и чистое голубое небо, и завораживающие зеркальные небоскребы, отражающие солнечные лучи. Как это обычно бывало, я договорился о встречи, но поторопился и пришел слишком рано. Теперь это ожидание медленно, но упорно терзало.

Сделав один осторожный глоток напитка, я запустил руку во внутренний карман пиджака и в очередной раз посмотрел на фотографию. Почти сутки прошли с того момента, когда я достал из посылки парализатор, шифр и… изображение груза. Как на такое вообще нужно реагировать?! Я занимался перевозкой информации, порой приходилось тащить за собой целый ящик с оборудованием для прослеживания, нередко приходилось прокрадываться в разные административные здания и выкрадывать оттуда нужные сведения. Один раз мне вообще пришлось в течение недели следить за одним дилером, чтобы найти его склад киберкайфа. Компьютеры, телефоны, съемные носители, наркотики, сведения – это только малая доля того, что входило в список моих «грузов».

Но это первый случай, когда я должен доставить человека…

За всю ночь я не смог сомкнуть глаз. Думал, как мне поступить. За последние несколько часов в моей голове прокрутилось несколько десятков возможных вариантов событий, зависящих от моего решения. Одним из таких решений было просто позвонить Себастьяну и отказаться от дела… но смогу ли я это сделать? Если я выполню заказ, то мне переведут ровно половину от той суммы, что нам с Себастьяном обещали. Этих денег мне вполне хватит на будущее. К тому же, если Саймон прав, и имплантат в моей голове вскоре перестанет работать, то в моих услугах просто больше никто не будет нуждаться. Кому нужен контрабандист, который не сможет даже в Централ попасть? Эта девушка, это дело – это мой единственный шанс, провал которого будет равен смерти. Каким бы большим не было мое смятение, я должен сделать это.

Внезапно датчики, среагировав на посетителя, сделали музыку чуть громче, а свет более ярким. Я отвернулся от окна и увидел идущего ко мне мужчину в строгом костюме с сумкой в одной руке. Я посмотрел на часы – он пришел как раз во время. Гость молча сел напротив меня, мы пожали друг другу руки, и я начал без лишних слов приветствия:

- Принес?

- Все в лучшем виде. – Тоном опытного торговца заверил меня собеседник и положил сумку на столик передо мной. – Голографический шлем, чтобы лицом не сверкать на каждой камере, кожаные перчатки; на всякий случай, две штуки стимуляторов, тонкий бронежилет…

- Как защищает?

- Смотря от чего. Если выстрел парализатора, то, вероятно, вас нехило пошатает, но на ногах вы устоите. Если выстрел расщепителя, то тут вас ни бронежилет, ни костюм из платины, ни экзоскелет не спасет. Если как-то так выйдет, что в вас полетит настоящая пуля, то попадание он, думаю, сможет сдержать.

- «Вероятно», «думаю»… - Недовольно повторил я. - А от чего это бронежилет точно защитит?

- Если точно защитит, то… кошек или собак вы можете не бояться.

Я ответил на остроту его языка мрачным молчанием. Поставщик просто пожал плечами и продолжил:

- Так вот, еще внутри вы найдете электрическую дубинку на случай, если придется драться врукопашную. Убить, конечно, не сможет, но в нокаут минут на тридцать отправит с легкостью. Далее мы упаковали вам сюда парочку ЭМИ-гранат, только особая просьба пользоваться ими исключительно в самых крайних случаях. Не допусти бог, если обнаружится, что в каком-то районе отключилась вся электроника. И, напоследок, мы передали вам нашу последнюю разработку. Как понимаете, доставать её прямо тут – идея глуповатая, но на словах я объясню. Короче, там такая штуковина: суешь в неё свою руку, она сама зафиксируется на ней, и вы сможете легко цепляться с ней к монорельсу, что поможет уйти от погони.

- Отличное объяснение. – Тем же разочарованным голосом произнес я. – Очевидно, вы заслуживаете тех денег, что я вам заплатил за этот арсенал.

- Мы знаем, - с гордостью выпятил свою грудь поставщик, - поэтому мы очень рады, что вы пользуетесь нашими услугами, мистер Нортон! Каждый наш товар сделан со всем вниманием к деталям. Я даже осмелюсь назвать наше производство эталоном качества.

- В условиях черного рынка… - осторожно напомнил я.

- Ну, в каждой бочке меда есть своя ложка дегтя. До свидания.

Поставщик пожал мне руку и поспешил покинуть заведение, чтобы вернуться в убежище за новой посылкой и направиться к следующему заказчику. Каждый раз перед делом я использую свои связи, чтобы выйти именно на этих поставщиков черного рынка, и каждый раз заказ мне доставляют новые лица. Это происходило так часто, что я больше не видел разницы: молодой или старый, серьезный или беспечный, мужчина или женщина -  и говорил со всеми как с одним и тем же.

…И я снова подумал о фотографии. Воспоминания о ней настигали внезапно. Приходили с запахом теплой выпечки с кухни кафе, рисуя картинку: золотисто-белая полукруглая комната с пианино на дальнем плане, стройная фигура девушки, грациозно стоящая в синем платье, с бледно-голубым пышным цветком в руке, скромная улыбка, которых, казалось, больше не существует в мире. «Приведи девушку, и твоя работа будет считаться выполненной».

Дождавшись, пока остынет кофе, и выпив его, я покосился на часы, увидел, что пора уходить. Поставил поднос с грязной чашкой в машину приема, повесил сумку с нужными для дела вещами через плечо и вышел на улицу, слыша за спиной прощание автомата приема заказов. Зашагав в сторону крохотной станции городского поезда, я снова достал фотографию и посмотрел на адрес, отпечатанный на обратной её стороне прямо под «Приведи девушку…». В этом месте, куда мне предстоит попасть, я был только один раз. И это был один из тех моментов, когда я видел перед собой ту старую кинопленку, на которой крутили фильм под названием «Вся моя жизнь»…

Кости старого мира

Я до последнего надеялся, что смогу пересилить эту боль во всем своем теле, но надежды далеко не всегда сравнимы с реальностью. Мало того, что перед моими глазами все начинало медленно плыть, так еще и Елена, помогавшая мне все это время, уже громко дышала и часто оступалась. Было понятно, что если мы продолжим наш путь в том же духе, то мы никуда не дойдем до следующего утра.

По моей просьбе Елена опустила меня на скамью у подъезда ближайшего черного дома и облегченно вздохнула, упершись руками в колени. На все её вопросы я не ответил, потому что слова напрочь отказывались выходить наружу. Практически за минуту до очередного обморока я достал из своей сумки шприц, раскрыл его, вложил внутрь ампулу с «лекарством» – если это можно так назвать – закрыл со щелчком. Затем закатал рукав пиджака, а потом рубашки и вонзил одноразовую иглу в вену, проходящую по центру предплечья. Нажал на спусковой крючок, мимолетная боль, вена чуть вздулась, и на руке появилась уже пятая точка.

В такие моменты я себя так ненавидел, как никогда раньше. Хотел бросить, пытался, но каждая попытка у меня быстро терялась в нахлынувшей волне облегчения, смывающей собой всю физическую боль. Прямо как сейчас.

- Что это? – Неуверенно спросила Елена.

- Стимулятор. Что-то вроде обезболивающего. – Больше не чувствуя никаких травм, ответил я ей. – На некоторое время заглушает боль в организме.

- А почему тогда сразу им не воспользовались? 

Я посмотрел на спутницу, заметил её подозревающий взгляд, зафиксированный на шприце с опустевшей ампулой, и понял, что именно она хочет узнать.

-У этого «препарата» есть… скажем так, определенный срок службы. Когда пройдет полчаса, срок действия истечет, и боль вернется ко мне, только уже усиленной во много раз. Полагаю, что через… - я лениво посмотрел на наручные часы, - двадцать девять минут и сорок секунд мне даже моргание будет приносить такую боль, словно глаза наружу вытаскивают крючьями.

Елену передернуло от такого сравнения, и теперь она смотрел на меня с укором.

- И вы считаете, что это лучший вариант?

- Ты уж определись. – Усмехнулся я, достав ампулу и метко бросив её в стоявшую напротив урну. – Сначала спрашиваешь: мог бы я сразу так сделать, а теперь пытаешься сказать, что это было глупо с моей стороны.

- Так ведь я не знала, что именно вы себе вкалываете!

- Не знаешь – не лезь. – Очевидно, последнее было сказано зря, о чем я догадался по обидчиво-грустному лицу Елены, и поэтому я решил сменить тему. – Впрочем, неважно. Я бы ни за что не стал бы делать этого, если б у меня не было козырей в рукаве. Тут недалеко… ну, сравнительно, недалеко живет одна моя знакомая. Нам надо успеть добраться до нее за эти полчаса, она сможет решить, что со мной делать.

- Так идем.

Она хотела было снова подставить мне свое плечо, чтобы опереться, но я показательно поднялся сам и уверенно зашагал вперед, дыша полной грудью, которую больше ничего не кололо изнутри. 

Пока мы шли по месту, ничем непохожему на то, где мы были до того, как сели в метро, Елена смотрела на всё с полным непониманием. Она не могла вообразить, почему тут такие узкие улицы, почему каждый проходящий мимо человек в странной одежке смотрел на нас с подозрением, почему тут такой тяжелый воздух и самое главное…

- Мистер Майкл, а почему тут так темно? Сейчас же должно быть утро.

Услышав это, я внезапно врос ногами в землю и застыл, гадая, не послышалось ли мне. Обернулся, увидел по искренности в глазах, что Елена на самом деле не понимает этого, и кивнул:

- Верно. Сейчас двадцать минут одиннадцатого.

- Откуда же тогда тут ночь?

- А ты еще не поняла? – Я показал ей пальцем вверх. – Погляди.

Елена послушно закинула голову и прищурила взгляд. Всмотрелась, стараясь не акцентировать внимание на тощих верхушках многоэтажных построек, готовых упасть в любой момент. Затем увидела маленькие сверкающие точки. Но прежде чем сказать, что это звезды, она задержала свой взор и увидела, что эти точки меняются в цветах: то они синие, то зеленые, то красные, то желтые, - а само небо полностью из металла.

- Неужели?..

- Да. Централ стоит на толстой круглой платформе, которую удерживают восемь колонн. А под этой самой платформой, взаперти между колоннами, находится город, бывший когда-то самой важной точкой в стране. Теперь же это просто могила прошлого. Добро пожаловать в Подгород, в мир всех тех, кто не достоин подняться до небес, то есть, до Централа. 

- Что значит «недостоин»? – Продолжала расспрашивать меня девушка, вводя меня во все нарастающий ступор.

- Дамочка, вы с какой планеты?

- Почему вы надо мной смеетесь, мистер Майкл?!

Несмотря на то, что это она задавала глупые вопросы, дураком почему-то я ощущал себя. Постояв на месте еще немного, я вспомнил, что времени у нас - в частности, у меня - в обрез, и продолжил путь, ответив на ходу:

- Поговорим с тобой тогда, когда я буду жив и здоров. И перестань обращаться ко мне на «вы». И не зови меня «мистер Майкл»! Хорошо? Просто - Майкл.

- Хорошо. Просто – Майкл, - эхом отозвалась причудливая девушка, семеня за моей спиной короткими быстрыми шажками.

Контраст Подгорода с Централом был огромным. Вместо солнечного света, отражающегося белоснежными стенами и зеркальными окнами, тут улицы освещались многометровыми экранами с рекламой, разными голографическими фигурами и неоном. Елене сначала было непривычно смотреть на это, потом уже любопытно, но вскоре она зажмурилась, опустила веки и коснулась ладонью своего разболевшегося виска.

Мы проходили по одной из главных улиц низшей части Столицы, но она выглядела даже хуже, чем трущобы Централа. Непонятно куда шли толпы отрешенных людей, в ушах назойливо вибрировала адская смесь звуков, смешанная с гулом толпы, механической музыки от рекламных экранов и шум машин, проезжавших по магистрали на уровни пятых этажей. Лично я, выросший в подобных условиях, особых неудобств не испытывал, но моей спутнице, очевидно, все это было в неприятную новинку. Виртуозно лавируя в волне людей, проходя так, чтобы никто не мог ко мне прикоснуться, я время от времени поглядывал на молодую девушку, которая старалась не отставать от меня.

Сладостные грезы

Как описать чувство, когда после шестнадцати лет жизни в изоляции от всего и всех ты наконец-то можешь почувствовать себя настоящим человеком? Человеком, способным дышать свежим воздухом, ощущать легкий ветерок, ласкающий лицо, и быть способным пойти куда угодно, не боясь никаких границ?

Сначала Елена испытала удивление с легким испугом, когда Майкл, - первый человек, которого она встретила, - упал прямо перед ней, затем эти чувства сменились холодным ужасом и одновременно головокружительным всплеском ярких эмоций во время их свободного падения. Когда же она увидела Подгород, то все её мысли сконцентрировались только на том, как можно жить людям в таких ужасных условиях, в таком социальном и промышленном упадке. Недавно, сидя в поезде наверх, она ощущала, как её сердце часто колотиться в груди, как обычно бывает перед неизвестностью грядущего. Теперь же Елена чувствовала себя счастливой. 

Последние полчаса до открытия фестиваля, она стояла в одной из семи длиннющих очередей. Если сложить общее количество людей, то тут было, как минимум, тысяч десять посетителей. Будучи в самом центре толпы, Елене было неуютно от такого количества людей, за каждым из которых скрывается индивидуальная личность, чего опять же не скажешь о тех беднягах из Подгорода. Кто-то курил странные ароматные сигареты, не похожие на те, какие были у Клары, кто-то время от времени перебегал с одного конца очереди на другой, ни на минуту не смолкал веселый смех. И как и говорила знакомая Майкла, тут было очень много людей в костюмах. В первый раз Елене стало очень страшно, когда она увидела, как в её сторону идет высокий широкоплечий мужчина в хоккейной маске и с окровавленным мачете на плече, но тот просто прошел мимо и заключил в объятия остроухую эльфийку в плаще, сшитом из осенних листьев. Потом появился безумный клоун в фиолетовом костюме, который взял все семь очередей на прицел своей базуки и, когда он нажал на спусковой крючок, из трубы орудия вылетели десятки разноцветных воздушных шариков, которые все сразу стали ловить и подкидывать в воздух.

Елена так быстро прониклась дружеской атмосферой более десяти тысяч единомышленников, что не сразу заметила, как живой поток хлынул в открывшиеся двери многоуровневого выставочного центра. Дабы избежать возможных несчастных случаев, внутрь пускали только по пять человек каждые две-три минуты. Так Елену смогла попасть только в десятую пятерку, а если бы её не пропустила компания из четырех людей, то не попала бы и в двенадцатую. На самом входе в комплекс расположился еще один пост охраны, где посетителей проверяли на предмет запрещенных к проносу вещей. Так, например, охранники не позволяли пройти дальше человеку в толстой кожаной броне, обосновывая это тем, что в его костюме были стеклянные вставки. Парень говорил, что это обязательная часть образа, но правила есть правила. У самой Елены ничего не было, поэтому она преодолела пост очень быстро и очутилась внутри прекрасного, непохожего ни на какой, мира.

Это был первый раз, когда Елене не надо было указывать куда идти и что делать. Однако девушка быстро привыкла к тому, что теперь она представлена самой себе, и решила пойти в ту часть огромного павильона, где было больше всего народу. По пути она часто останавливалась, чтобы рассмотреть торговые «будки», в которых предлагали самые разные сувениры: кольца, брошки, ожерелья, волшебные палочки на батарейках, черные круглые очки на ремнях и с шипами вокруг оправы, тетради, стилизованные под дневники из мистических телесериалов, плакаты, квадратные головы и лазерные мечи. Около одной из торговых лавок Елена задержалась дольше обычного, её взгляд приковал к себе невероятно красивый кулон в форме полумесяца с сапфировым шестигранным камнем в центре.

- Нравится? – Спросил её продавец, молодой рыжеволосый парень в бейсболке с прямым козырьком.

На самом деле Елене очень понравился этот кулон. Однако она скоро вспомнила, что у неё нет никаких денег, чтобы позволить себя ни такое украшение, ни какое другое. Продавец, похоже, понял ход её мыслей и предложил:

- Могу дать тебе её бесплатно.

- Правда? – Спросила с надеждой Елена, и её широкие синие глаза заблистали точно как сапфир в этом кулоне.     

- Конечно. – Кивнул человек. – Только разреши мне с тобой сфотографироваться.

Это предложение удивило Елену своей простотой, но ей пора бы уже давно понять, что люди в Централе ничем не похожи на тех, кто живет в Подгороде: они добрее, приятнее; кажется, что даже их душа излучает тепло и доброжелательность. Когда Елена кивнула, рыжеволосый парень вышел из-за прилавка и окликнул из толпы своего знакомого с цифровым фотоаппаратом. Тот быстро встал напротив них и взял на прицел объектива своего друга, который положил одну руку на талию Елены, а второй рукой показал два пальца. Елена не поняла этот жест, но, посчитав, что в нем ничего плохого нет, улыбнулась и сделала точно так же. Фотограф сделал снимок, посмотрел на него, кивнул и куда-то скрылся.  

- Благодарю! – Воскликнул продавец и, вручив ей кулон, поинтересовался: - Скажи, а на какой образ у тебя костюм?

Елена растерянно посмотрела на свою белую блузку, синюю длинную юбку, сапоги на каблуках, синий шейный платок и ответила:

- Я всегда так хожу.

- Да? – Он с недоверием осмотрел её с ног до головы. – Не сочти за дерзость, но такой наряд я раньше видел, только когда изучал историю Америки двадцатого века… Да нет, я не говорю, что это плохо! Напротив. Тебе очень идет. Еще раз спасибо за фотографию.

Елена, конечно, поняла, что парень просто полюбопытствовал, и он не хотел её как-то задеть. Расстроилась она по другой причине. Это было заметно сразу, как только она вошла в метро. Её одежда, очевидно, никак не вписывалась в настоящие временные рамки. Но разве она была виновата в этом? Всё, что у неё всегда было – это собственная библиотека, заставленная доверху классикой, учебниками и журналами, которые были старше многих ныне живущих, и из которых Елена и выбрала для себя свой стиль одежды.