Вопрос сторон

Пролог

— Сириэль, — зычно позвал отец.

В тренировочный зал их поместья он вошёл вместе с незнакомым для Сириэль стариком в длинной мантии грязно-голубого цвета. Внимательнее рассматривать гостя некогда — тренировка на мечах в самом разгаре. А с таким спарринг-партнёром, как её дедушка, отвлекаться нельзя. Даже в свои почтенные для маггла годы его непомерная неусидчивость вызывала необходимость поддерживать форму. Сириэль же пыталась восстановить трясущиеся в изнеможении колени после первых генетических метаморфоз.

Этим летом, в двадцать три года, Сириэль Матей наконец начала обращаться в ведьмака. Она страстно желала этого лет с четырнадцати. А прониклась охотничьим образом жизни и того раньше. Препятствием был отец. Не сразу одобрил, не понаслышке зная, что это за путь, какой самоотдачи и служения требовал. Куда молодым до понимания высоких материй долга и чести?

Не говоря уж о том, что даже спустя десяток веков и сотни десятков модернизации рецептуры, Испытания Травами оставались смертельно опасной процедурой, требующей тренировок с малолетства. Чем Сириэль и занималась.

— Сири! — окликнул уже тоном военачальника.

Раздражившись, Сириэль отбила очередную попытку лишить себя печени. Дедушка, пусть и маггл, но ведьмак, никогда не скупился на реалистичность сражения, это давало хорошую подготовку. И, по его мнению, приказы сына его не касались.

— Ладно, подожди, — глубоко дыша, попросила она тяжелым сопрано.

Петь им получалось не очень, зато команды отдавать — самое то. Одна такая команда Империусом обернулась ей этим летом подпорченной репутацией.

По-волчьи мотнув головой, Сириэль отбросила прилипшие к шее тёмные волны волос, на отцовский манер отливавшие горьким шоколадом под солнцем. Август прощался последними тёплыми поцелуями, проникая в просторное помещение через множество высоких окон. Их сеть крестами теней ложилась на побитую в сражениях плитку.

Не пряча меч в ножны, Сириэль, выровняв осанку, размяла мышцы спины. На майке виднелись пятна пота, а на вечно загорелом теле — следы разномастных шрамов и синяков. Не всё можно вылечить экстрактом бадьяна, и подсчёт шрамов сбился ещё в Дурмстранге. Такие же естественные последствия многочисленных тренировок, как крепко сложенное тело и высокомерие.

Впрочем, наследственная рулетка злую шутку сыграть с ней не могла. Что отец, что мать-аристократка статные и высокие. И Сириэль, и её младший на четыре года брат являлись приятным последствием истории большой любви двух выдающихся людей, которые всё преодолели и смогли быть вместе. Прямо как в сказке. С тихим омутом из тягучей подноготной грязи.

Принцессой румынской аристократии Дáлия считаться перестала, как только с наступлением совершеннолетия выскочила из-под гнёта чистокровных предков за безродного мальчишку с одним лишь гонором в кармане. И тогда они ещё не знали, что жених вовсе полукровка!

Конечно, Далия в миг лишилась любви всех родственников и огромного наследства. Оклеймила позором и родителей, и себя, и своих детей.

А Áрне уже вряд ли вызвал бы у кого-нибудь вздох восхищения — за годы тяжелой и опасной работы характер огрубел, а внешность поблекла. Даже харизма истёрлась, зато кошелёк набит очень прилично.

Седую шевелюру с редким вкраплением тёмных волос он на манер донжуанов зализывал назад, но особо упрямые пряди всегда падали на лоб. Орлиные глаза с морщинками в уголках выдавали во взгляде хитрую мысль, хотя он всего лишь смотрел, как дочь соизволила подойти к нему. И к гостю. Что уже абсурдно в этом доме — подобного не случалось лет пятнадцать минимум. Если не считать двух приёмных детей.

Истинную причину подобной, как отец говорил «осторожности», Сириэль не знала в силу юного возраста. По старшинству как будущей главе дома полагалось бы знать, но отец пока не считал её достойной. Мол, недостаточно ответственности для такого секрета. Не было никаких сомнений, что секрет этот тяжёл. Знакомства семьи располагали.

— Слушаю, — Сириэль мельком осмотрела подле отца старика.

Он возвышался, Альбус Дамблдор. Даже в Румынии магические газеты не прозёвывали возможность пустить желтушные слухи о великом волшебнике и директоре одной из крупнейших магических школ, Хогвартса.

Лукаво прищуренные глазки поверх стекляшек-полумесяцев смотрели на Сириэль вживую, а не с чёрно-белых страниц бульварной хроники. Сузившиеся от яркого света зрачки раскрывались цветками цикория. Голубые радужки, редкие в окружении Сириэль, блестели утренней росой — следствие мощнейшей магической энергии.

Плотное предчувствие опасности придавило диафрагму, побуждая к внимательности. И хотя Сириэль старалась не следовать велениям чувств, тут логика и опыт так же не давали расслабиться.

— Вынужден познакомить тебя с директором Хог… — Арне не успел договорить.

Вальгáрд воспользовался тем, что внучка повернулась к нему спиной — его меч выпадом кобры устремился к её ноге. Но Сириэль вовремя отбила подсечку. Железный дрязг заточенных мечей высек искры.

Стиль семьи слишком хорошо ею изучен — немедля, с силой ударила по коленной чашечке. Ойкнув, дед отпрыгнул на одной ноге.

— Ладно-ладно, понял, — отмахнулся он, рассмеявшись сквозь кашель.

— Только так и понимаешь, — недовольно дернула верхней губой начинающая ведьмачка и снова повернулась к отцу и директору.

Дамблдора прищурился сильнее. Поймав искусственность заминки, Сириэль качнулась и тенью от макушки укрыла его лицо от солнца, падающего за горную гряду. Маленький шаг навстречу. На всякий случай.

— Это директор Хогвартса, профессор Альбус Дамблдор, — с тяжелым вздохом представил гостя глава поместья. — Если вы договоритесь, — интонация означала, что договориться придётся, — для тебя найдётся работа на год. Это старый должок, так что особо не зарывайся.

И так понятно, что он не стал бы её знакомить с таким человеком просто так.

Тревога еловыми ветвями, среди которых Сириэль привыкла жить, почёсывала спину, пуская мурашки. Путешествовать приходилось много, но не так далеко.

Глава 1. Разведка

Шумная платформа девять и три четверти переливалась гомоном детей, их родителей и разнообразным щебетом, кваканьем, урчанием питомцев. Цветные всплески крыльев бабочек вылетали из прощальных хлопушек, гудели бумажные дуделки, витал запах кожаных чемоданов и начищенных масляным гуталином башмаков.

На виске Сириэль до сих пор горел поцелуй матери, плечи оттягивал когда-то подаренный отцом серебряный меч, а карман — парочка имбирных тритонов, тайно подложенных братом. Сириэль до сих пор помнила сладкий запах макушки младшей сестры и тепло щёчек совсем маленького братика, что только летом появился в их семье при довольно печальных обстоятельствах.

Сириэль чувствовала, что всё же делила младших на родного брата и неродных детей. Чувствовала, что это неправильно, пусть и к годовалому Иоану привязаться времени практически не было. Старалась держаться мысли, что показывать им свои чувства ни в коем случае нельзя, что важно дать им лучшее будущее, чем им предписал злой рок сиротства.

Поэтому и хотела сколотить карьеру, чтобы взять обеспечение семьи на себя. Всё равно кому-то придётся это делать. Жизнь отца из-за ведьмачества всегда висела на волоске, и с годами вероятность смерти увеличивалась. А мать на роль лидера непригодна, слишком мягкая. О дедушке, отце Арне, и говорить нечего, он и за себя отвечать не мог…

Раз за разом повторяя цель, Сириэль заставляла себя смиряться с местом работы, где придётся чуть ли не за равного считать профессора-оборотня. Защищать и приглядывать…

Аж блевать тянуло. Причина для этого, правда, была ещё одна. Пришлось выпить собственноручно изобретённое зелье от укачивания — с некоторых пор не терпела крытый транспорт.

Найти на Лондонском перроне мужчину, подходящего под описание, труда не составило. Да и глаз уже был намётан. Щуплая недочеловеческая оболочка, обёрнутая в потрёпанную бедностью одежду, с будто вечным недосыпом на бледном лице. И шрамы, несколько очень старых шрамов.

Напополам с презрением и интересом Сириэль прикинула, откуда они. Небось другой оборотень в привычной для их племени потасовке оставил. Ещё бы! Как зверям сдерживаться?! Это человеческий удел — держать себя и всё вокруг в узде. А эти могут только по сёлам бегать, жрать овец да путников. Лёгкая жизнь.

Подходить и знакомиться, конечно, не стала, хотя, когда отвернулась, почувствовала, что и он её заметил. Как и другой его собрат, с которым ей как-то не посчастливилось столкнуться в приличном обществе. Они все такие — чувствовали, замечали, а потом скалили зубы в стороне. Уроды.

Сириэль решилась-таки не от большой смелости, но от упёртости, перехватить взгляд, чтобы не быть как в прошлый раз с вожаком оборотней.

Люпин рассматривал так, будто Дамблдор предупредил о новой «телохранительнице». Вопрос в том, насколько глубоко посвятил в спектр её полномочий на случай «непредвиденных» сложностей. Тут уж зависело от уровня их взаимоотношений. И это тоже любопытно. Насколько близки могли быть директор и оборотень? Что их связывало? А что-то связывало, иначе бы оборотень не оказался в школе.

Купе оборотня наполнилось быстрее, чем Сириэль успела пробраться сквозь толпу, потому пришлось занять соседнее, подсев к трём по местным меркам старшекурсникам. Дурмстранг заканчивали в возрасте двадцати-двадцати одного года, тогда как поступление было в девять. А тут всего лишь семнадцатилетки.

Детишки почти не разговаривали, уткнулись в учебники по зельеварению, а спустя несколько часов и вовсе уснули. Сириэль тоже провела время за чтением. Зельеварения ей должно было хватить с головой за этот год, так что ради разнообразия выбор пал на англосаксонские руны. Руны — отцовская тема, но надо же поддерживать с ним разговор.

Дважды Сириэль прохаживалась по узкому коридору. Проверяла оборотня, но тот всё время спал. Странный оборотень — спать на следующий день после полнолуния… Чахоточный.

Понятно теперь, отчего присмотр нужен — чтобы быстро доложить, что он коней двинул.

Уже ближе к Хогвартсу поезд медленно останавливался, после его дёрнуло, и он окончательно встал. Вокруг вагона неестественно потемнело, мокрые от усилившегося ливня окна прихватило морозное дыхание. Ветер завыл протяжнее, освещение погасло, и поезд погрузился почти в непроглядную тьму.

В коридоре послышался топот детских ног, в купе оборотня несколько раз кто-то что-то сказал, но вскоре все стихли как по команде.

Сириэль прошептала: «Люмос», и маленький белый шарик, сорвавшись с белёсой палочки, осветил тесное пространство купе.

Поезд дёрнуло ещё раз. Страх в глазах соседей уставился на самую старшую среди них — Сириэль. Её рука уже лежала на рукояти кинжала, закреплённом на бедре. Более серьёзным оружием махать здесь негде.

Прежде, чем поспешно выпрыгивать, она по выучке внимательно вслушалась, пытаясь хоть что-то разглядеть в коридоре через дверное окошко. Чья-то глупая шутка? Какое-нибудь заклинание нагнало тьму? В Британии популярна продажа магических приколов, как Сириэль поняла из разговоров детей.

Поезд дёрнуло снова, и можно было услышать, как соседнюю дверь медленно открыли и плавно отодвинули. Но звуки шагов не отозвались в коридоре, значит, это могли быть дети, сидящие внутри.

Но, судя по бледности и неистовому трепету на лицах «её личных» подростков, их сковало животным страхом. Хотя причин для такого сильного волнения объективно не было. Но это лишь на взгляд Сириэль.

И тут она услышала глубокое дыханье, неестественное, несвойственное людям. Неживое. Это стало последней каплей в чашу осознания — Сириэль выскочила из купе. Дементор!

Вживую видела его впервые, до этого — только в справочниках.

Потушенная палочка спряталась под рукавом, на смену бесшумно пришёл кинжал. Сириэль подшмыгнула к противнику, заглядывающему в купе оборотня. В последний момент заметила, что дементор успел «присосаться» к мальчишке в круглых очках. Оборотень стоял на ногах с палочкой наготове.

Глава 2. Осада

Холодный ветер бил по лицу острыми снежинками, выл в уши, заглушая другие куда более полезные звуки. Из недовольно сморщенного носа вырвались струйки пара, когда Сириэль выпила горячительное. Ничего изощрённого, просто домашняя черешневая палинка. Обмолвилась при Снейпе, и он вдогонку отдал ещё одну, уже закончившуюся, из коллекции неоценённых по достоинству подарков на какой-то юбилей.

Вообще-то было лишь двадцатое сентября, но из-за наличия единственной свежей наводки пришлось забраться подальше на север Европы, чтобы найти для волчьего противоядия ингредиент, который сейчас наконец показался в поле зрения. Вместе с целой стаей.

Тяжело вздохнув, Сириэль поднялась из засады у единственного камня в горной редине. С плеч свалился сугроб, укрывавший тело от пронзительного ветра. Выудив из недр тяжёлой шубы небольшой арбалет, прицелилась. Главное — не попасть в голову вожака. А стреляла она неважно.

Звон тетивы отправил болт в полёт.

* * *

Целая волчья голова, запрятанная в мешок, оттягивала руку приятной тяжестью удачной охоты. Нести пришлось через ползамка. Благо всё, что могло оставить следы, вытекло ещё в норвежском лесу. Прибыть Сириэль удалось только под утро, когда учеников в коридорах было не так много из-за завтрака.

Но из самого неприятного, что могло повстречаться по пути, ей и повстречалось. Подставив лицо последним бледно-жёлтым лучам, ускользающим за конёк крыши, оборотень сидел на лавочке во внутреннем дворике под широкими плечами сморщенного дуба.

Когда он взглянул в её сторону, Сириэль гадала, тонкий ли звериный нюх дал ему подсказку или ощущение присутствия его мёртвого собрата в мешке?

Или чуткий слух? Она довольно громко шаркала уставшими ногами. Красться и мысли не возникло. Ещё чего не хватало — в переглядки с ним играть или в смятении убегать.

И продолжая неспешно волочиться по коридору, окольцевавшем арочными сводами внутренний дворик, Сириэль пинала пыль и щурилась, когда на ресницы из-за колон набрасывался свет. И наблюдающий взгляд.

Вскоре окутала прохлада сырого подвала — Сириэль не любила это ощущение всё больше. Предпочла бы посидеть под солнцем. Только компания отвращала от мысли погреть кости, прежде чем спускаться в холод. Особенно после зимнего леса. И вообще, хорошо бы в ванну, а то уже она больше недели как не мылась, выслеживая по лесам живность то для завтрака, то для зелья.

Дверь тихо скрипнула, закрывшись за спиной. В кабинет зельеварения она уже входила без стука, заранее условившись с профессором, раздражающимся от любых лишних звуков, особенно голосов. Особенно её голос не пришёлся ему по нраву, якобы слишком «требовательный».

Сидевший за своим рабочим столом у дальней стены Снейп поднял внимательный взгляд. Её рука же подняла увесистый мешок, и он тут же подскочил из-за стола.

— Мисс Матей, вы принесли целую волчью голову в школу?! Через все коридоры?

Сириэль недовольно повела бровью — на неё крайне редко повышали голос. В основном этим страдал Каркаров, который пытался в мотивацию. По факту просто срывался, когда у неё за пару-тройку тренировок не получалось овладеть заклинанием из программы на два курса старше: «Я же так умел, так почему тебе требуется столько времени?!»

Больше так не хотелось.

— Сбавьте тон, — Снейп выпучил глаза, но Сириэль уже продолжала как ни в чём не бывало, приближаясь к рабочему столу. — Не могла же я посреди леса без необходимых инструментов расколоть череп, при этом не повредив мозг, и так же невредимым пронести его через горы и порталы несколько часов кряду, — Указала на холщовую ткань мешка с багровыми разводами: — А так он в безопасности и оставил меньше грязи.

Снейп поспешил её опередить — загородил собой доступ к столу, заставленному бесцветными склянками различных форм и размеров. Охотница остановилась. Вздохнула и поправила упавшую на лицо прядь, выбившуюся из низкого хвоста. Уставилась на профессора. Тот сглотнул и кивнул в сторону, на другой стол, спрятавшийся в углу за шкафом.

Сменив курс, Сириэль опустила тяжёлую ношу на более свободную деревянную поверхность, затёртую до матового блеска.

— Подайте молоток и зубило, пожалуйста.

Быстро прошуршав по нескольким ящикам, Снейп вытащил необходимое и молча передал, задержав взгляд на её грязных руках, развязывающих узел мешковины. Вместе с упавшей тканью в комнату проник металлический запах, окаймлённый горной свежестью остужающего заклинания, наложенного для сохранности.

— В любом случае идея была идиотская, — выпалил он то, что явно рвалось наружу.

— Это спор ни о чём. Башка была в мешке, в чём проблема? — Послышались первые глухие поскрипывающие по кости удары, чавкающий звук рвущейся кожи и редкое недовольное фырканье. — Плошку, тарелку — что-нибудь, — попросила Сириэль, держа заляпанные в липких телесных жидкостях руки над раскрытым черепом, где уже хорошо был виден серо-розоватый орган.

— Ваш мешок буквально принял форму отрубленной головы, — Снейп подошёл с широкой деревянной чашей, поднёс к краю стола, куда Сириэль указала ногтем с забившейся под него слипшейся шерстью. — Возможно, в ваших диких краях нормально хвастать зверской традицией вешать на стены трупы убитых животных… — Пока он придерживал чашу и ворчал, Сириэль перехватила волчью голову поудобнее и перевернула, чтобы вывалить необходимое содержимое. — …Но в нашем цивилизованном обществе вы не должны выставлять для похвалы варварскую отвагу лишения животного его законно нажитой головы. Добыча ингредиентов должна стать для вас самоцелью… — Отстав от внутренней поверхности черепной коробки, мозг тяжело шлёпнулся в чашу, хлюпнув. — …А не выгодным последствием удовлетворения низменных инстинктов, которые, казалось бы, должны были остаться в глубокой древности.

Положив голову и остатки черепушки в центр ткани, Сириэль снова перевязала края, соорудив первоначальный мешок, взвесила его в руке — прилично полегчал. Утерев пот со лба, оставила на коже кровавый росчерк.