Вороний плач

Пролог

Детские мечты – самые искренние. Не зря говорят, что устами младенца глаголет истина. Пока ты юн и чист, твои желания не опорочены общепринятыми нормами, загоняющими сознание в тюрьму собственных мечтаний. Мир кажется ярче, люди – добрее. Сил хватает даже на преодоление невообразимых препятствий: разве высота дерева когда-нибудь останавливала ребёнка, мечтающего забраться на самую вершину?
В глазах малыша, впервые познающего мир, нет ничего невозможного. Но с каждым прожитым днём картинка блекнет, разбивая калейдоскоп красок, некогда наполнявших сердце. Перелезть через забор теперь – неправильно, кататься с горки на дверце холодильника – опасно, уплетать коробки конфет с яркими обёртками – расточительно и вредно. Все прощается только детям.
Сегодня мечтать о кабриолете цвета бордо, роскошной квартире в Нью-Йорке, идеальном партнёре – это норма, возведённая в эталон. Неясно лишь, кем установленный. Почему же желание отправиться в космос или погрузиться с аквалангистами на глубину воспринимается как вызов обществу? Хотя это касается только взрослых.
Мы так часто отрекаемся от истинных желаний в угоду социуму, что забываем, каково это – мечтать о безграничном. Когда вы в последний раз спрашивали себя: «Как я себя чувствую?» Не потому, что так надо, не для галочки в медицинской анкете. А потому, что вам небезразлично услышать тот внутренний голос, что всё ещё живёт в глубине души.
Возможно, именно поэтому люди заводят детей – чтобы вновь увидеть мир через призму чистого восприятия, замечать каждого жучка, каждый цветок, каждую лужу с отражённым небом. Ненадолго вернуться в прошлое, позволив себе запрещённые теперь шалости. Задавать наивные вопросы и с восторгом искать на них ответы, как когда-то наши родители.
Возвращение к себе – важнейшее, но забытое удовольствие, которым сегодня мало кто интересуется: то ли из-за занятости, то ли из страха выйти за социальные рамки. Разве что во сне, где ты по-прежнему бесстрашен, всемогущ и свободен.
Где ещё можно почувствовать себя свободным? Ощутить ветер в волосах, прохладу моря на лодыжках. Услышать шелест травы, песню птиц с распахнутыми крыльями. Различить в этой симфонии мира собственный голос, зовущий туда, где нет границ воображению. Туда, где возможно всё.
В этом «там» нет болезней, преступлений и лжи, лицемерия и надуманных норм. Утопия. Место, где желания материализуются по первому зову.
Задумывались ли вы, как изменилась бы ваша жизнь, не прими вы то роковое решение, из-за которого настоящее катится в пропасть? Если бы не терзались давно утратившим актуальность вопросом? Если бы не мечтали каждую ночь вернуться в прошлое и сказать то, что действительно думали?
Как и детские, взрослые мечты сбываются. Вот только желания зрелых людей порой бывают поистине ужасающими.

Часть 1

Люди горели посреди улиц. Сгорали дотла, в агонии разбегаясь по разным сторонам. Площадь застилал едкий темный дым, трещали дотлевающие деревья, скулили сработавшие сигнализации поврежденных машин. Девушка застыла без возможности двинуться: готовая ранее броситься в огонь и пожертвовать собой ради спасения пострадавших, она не могла пошевелить и пальцем. По телу разливался липкий, вяжущий страх, выходящий за пределы и прибивающий ее к земле. Жертвенные крики и собственное прерывистое дыхание заполняли её голову, больше ничего она не могла расслышать в этот момент. Это был её личный кошмар, представший наяву, проявивший всю ее трусливую сущность. Из легких словно выбили весь воздух, скрутили где-то в области груди и придавили сверху неподъемной плитой неуверенности и безысходности. Легче было сгореть здесь со всеми, чем пытаться снова удрать и позволить себе жить после увиденного.

«Нет никакого другого выбора, тебе нужно
уходить сейчас же»

Она хотела бежать, но ноги непослушно приросли к земле, будто их прибили к ней гвоздями. Обувь уже вся запачкалась, пропиталась кровью, растекающейся по асфальту. В ушах звенел сердечный ритм, а глаза слезились от дыма и кружащего в воздухе пепла. Вид на площадь искажался от застилающей взор солоноватой пелены. Она рухнула на асфальт, впечатавшись ладонью в обгорелое тело. Оно еще было теплым, но лишь оттого, что пламя совсем недавно оставило его. Девушка в ужасе попятилась, когда осознание увиденного ударило ей в голову. Страх стекал по её щекам кривыми ручьями, смешавшимися с пеплом, грязью и запекшейся кровью.

«У тебя не будет другого шанса, Айвори,
немедленно убирайся отсюда»

И она ползла. С жадностью хватая грязный воздух и заполняя им легкие, которые словно забыли о своей единственной функции. Ногти и колени раздирал гравий, пока она заставляла свое обессиленное тело двигаться вперед. Нельзя было разрешать себе думать в этот момент, иначе голову сразу же наполняли истошные крики о помощи, которые ей пришлось оставить где-то позади. Стоило просто смиренно поверить в то, что она бессильна, что так распорядилась судьба. Она никогда не была справедлива, но сейчас потрясала своей жестокостью. На площади были дети. Маленькие беззащитные дети, которых ждала долгая жизнь, наполненная приключениями, открытиями, воспоминаниями. Теперь их последнее воспоминание беспощадно сжирал огонь, предсказывая им всего один известный конец. Растущий в крови адреналин служил значительным пинком, когда в примесях дыма стало возможно уловить слабый запах сожженного мяса и металлический привкус, застывший на губах.

«В другой вселенной…

Этого не произойдет вовсе»

Ощущение грубой хватки на запястье заставило ее развернуться. Пара до боли знакомых отчаянных глаз незыблемо смотрела куда-то сквозь нее. Это был конец. Она знала это. Всматриваясь в лицо напротив, она старалась запомнить эти черты, прежде чем закрыть глаза.

Воспоминания будоражащего сознание сна развеялись, когда Айвори суматошно раскрыла глаза и подскочила на кровати, стараясь успокоить непрекращающуюся дрожь. Вороньи крики, разносившиеся за окном, разбудили её, и она была неимоверно благодарна им сегодня: терпеть эти зверства и смерти каждую ночь было невыносимо, но она от отчаяния начинала привыкать к ним. Потирая разгоряченные виски, девушка медленно встала с ложа и направилась к окну, чтобы впустить в спальню немного света и свежего воздуха. Погода негодовала вместе с ней: тяжелые бурые тучи тянулись над Бостоном, придавая городу какой-то постапокалиптический вид. Она распахнула форточку, вдыхая прохладный октябрьский ветер, позволяя ему сдуть с лица остатки тревожности и страха. Мысли о предстоящем дне стали заполнять ее голову, заставили встряхнуться и проследовать в направлении ванной комнаты.

Айвори работает онкологом в Тафтс Медикал Центр, расположенном в часе езды от ее дома на Юг-Стрит. После окончания университета, где она изучала генную инженерию, мир поглотил неизвестный вирус, заставивший всех людей содрогаться от страха и запереться дома. Так и произошло: ковид легко передавался от одного человека к другому, поражая легочные пути и вызывая тяжелую форму пневмонии, смертность от которой ежедневно возрастала в разы, особенно для пожилых людей. В то время девушке пришлось устроиться на работу медицинской сестрой в ближайшую к университету больницу, чтобы не остаться без денег и быть причастной к помощи всем в ней нуждающимся.

Этот период показал ей всю изнанку той мечты, к которой Айвори стремилась многие годы. Когда малышке было около шести лет, от рака скончалась ее бабушка, что оставило значительный след на планах Виви. Девочка тотчас же решила, что станет врачом, когда вырастет, и изобретет лекарство от рака, которое непременно поможет человечеству сохранить миллионы жизней. Отец Айвори, Спенсер Фледж, сначала лишь умилялся этой идее, но затем понял, что дочь настроена серьезно и активно поддерживал малышку.

В июне двадцать первого года, когда карантинные меры были официально сняты с Массачусетса, девушка направилась в родной город, чтобы впервые навестить отца.

Ему не хватило месяца, чтобы увидеть дочь с дипломом об окончании университета. Всего тридцать дней отделяли их от счастливого совместного воспоминания, которое они запечатлели бы на её новый ретро-фотоаппарат, отец подарил его как раз для таких моментов. Семьсот двадцать часов разделяли памятное фото, где хорошо видны высокий крупный мужчина с кудрявыми темными волосами, в выглаженном костюме и с широченной улыбкой, а подле него девушка среднего роста, с такими же темными кудрявыми волосами, смеющимися карими глазами, с заветной книжечкой в руке. Сорок три тысячи двести минут до того, как щелкнет затвор и заставит их прикрыть глаза от вспышки, и через секунду смешаться с толпой таких же сияющих от радости выпускников. Два миллиона пятьсот девяносто две тысячи секунд, прежде чем её главная мечта осуществится, и эта картинка окажется на камине в зале.

Часть 2

Сложно было оценить, как много времени прошло с того момента, когда она потеряла связь с происходящим. Боль в плече постепенно нарастала, а рукав уже успел пропитаться кровью. Айвори для себя лишь отмечала, как же хорошо, что рана была зажата её собственным весом. Дышать было трудно, пока чья-то запачканная рука не избавила ее от тяжести, откинув навалившихся людей. Она наконец смогла сделать глубокий болезненный вдох, прежде чем мутная картинка перед глазами стала проясняться, а ситуация вокруг обретать более ощутимые контуры. В нос ударил резкий запас паленой резины и дизеля, растекающегося по асфальту. Вместе с обонянием медленно возвращался слух: вакуум вокруг стал прорезаться громкими возгласами, воющей сиреной и рупорными криками.

– Вы в порядке? Сможете идти? – девушка потянула её на себя, подхватывая со спины и помогая встать на ноги.

От длительного давления ноги затекли, что создавало сложности в передвижении. Теперь можно было сказать, что пролежала Айвори в таком положении не менее десяти минут. К онемевшим ногам примкнули болезненные ощущения в области груди.

– У меня, кажется, ребро сломано, – выдавила из себя Фледж, – Мы сможем идти чуть медленнее?

– Если останемся здесь, то у Вас будут еще и прострелены колени, – заключила незнакомка, после чего шаги стали увереннее.

Эту девушку Айвори явно не видела в автобусе, так как внимательно рассматривала каждого, кто входил и выходил из транспорта. Та была смуглой, небольшого роста, с длинными волосами каштанового цвета, собранными в низкий хвост. Её ровные, отточенные движения указывали на то, что она проделывала подобное не впервые.

Они перебрались через людей, всё ещё находящихся без сознания, и, хотя в голове Айвори промелькнула мысль о том, что нужно помочь им, незнакомка потянула её за руку к выходу. Девушки подобрались к открытому ранее потолочному люку автобуса, и, обогнув его, оказались снаружи. Рядом расторопно подтягивалась толпа людей, которые, вероятно, должны были помочь оставшимся эвакуироваться, поэтому Виви облегченно выдохнула, решив, что сегодня она позволит другим позаботиться о нуждающихся. Резкое движение заставило Фледж покачнуться и вновь последовать за девушкой.

Улица заполнилась дымом, из рупоров звучали возгласы, которые слабо долетали до них, так что невозможно было точно расслышать слов. Позади рассыпался скрежет металла по асфальту, а за ним – мощный глухой удар.

Обернувшись, Айвори увидела автобус, повернутый в привычное положение. Вывод напрашивался сам собой: это провернула та самая толпа, чтобы облегчить доступ к пострадавшим. Незнакомка дернула Фледж под локоть и продолжила быстрым шагом двигаться вперед, не обращая особого внимания на происходящее. Её предплечье было перемотано тугой повязкой, а от локтя виднелась тонкая татуировка кого-то крылатого, с летящими в стороны осколками.

Они остановились у невысокого здания, крыша которого казалась чуть накрененной, а стекла второго этажа – треснутыми. Оно не было похоже на те дома, которые Айвори обычно проезжает по пути на работу. Она была так занята попыткой скрыться с места происшествия, что совсем забыла уточнить, куда они вообще направляются.

– Мы разве не двигаемся в сторону больницы? – недоумение брало верх, а молчание таинственной спасительницы начинало тревожить Фледж.

Она, конечно, ударилась головой, но не настолько сильно, чтобы забыть, что помощь оказывают врачи.

– Bof[1], да у Вас не ребро: у Вас, видно, голова пробита, – та была явно удивлена подобным заявлением, – Я Вас сама подлатаю, идемте.

Последовать за нею не было столько желанием Айвори, сколько вынужденной мерой, потому что силы покидали ее с каждым сделанным шагом. Не очень хотелось умереть от потери крови рядом с какой-то заброшенной стройкой. В конце концов, она врач: сама себе поможет, если нужно. Главное, чтобы в этом забытом Богом месте была аптечка.

Под ребром всё еще тянуло, так что она старалась аккуратно шагать по растрескавшейся каменной лестнице следом за темноволосой незнакомкой.

Двери в дом слегка скрипнули, пропуская их внутрь. Это было больше похоже на место, где обычно коротают ночи бездомные люди, а дни – местные наркоманы. Можно было увидеть пылинки, витающие в пространстве и проявляющиеся в солнечных лучах. Воздух казался затхлым, словно и окна, и двери в этом помещении открывались крайне редко.

Бесшумными шагами девушка удалилась куда-то вглубь дома, а позже вернулась с белым чемоданчиком и рыжеволосой женщиной: видимо, подругой.

– О, новое поступление! Я – Зои, – та протянула руку в знак приветствия и стала быстро оглядывать девушку сверху вниз.

Ситуация словно казалась ей привычной. Видимо, она часто принимает у себя дома раненных людей. «Может, тоже врач?» – задумалась Виви, прежде чем ответить.

– Айвори Фледж, – пожав руку новой знакомой, она уточнила, – У вас здесь палата временного пребывания? Мне пока еще нужны обе руки, – осторожностью в подборе слов девушка не отличалась.

Учитывая её положение, стоило помалкивать и благодарить этих врачей-самоучек за спасение из перевернувшегося автобуса. Еще пара минут, и от недостатка кислорода она бы уже здоровалась с бабушкой. Однако доверия они не вызывали, поэтому задать пару уточняющих вопросов точно не было лишним.

– Это временное пристанище, – вклинилась в разговор низкорослая брюнетка, – К тому же, идти сюда было безопаснее и ближе, чем до больницы.

Заметив на себе внимательный взгляд Айвори, она добавила:

– Ева Вайан, если Вам интересно.

– Очень, – она чувствовала, как шоковое состояние отпускает ее, и появляется больше времени, чтобы переварить получаемую информацию, – Я работаю в Тафтс, стоило сразу сказать, – она кивнула на перемотанное плечо Евы, – и твоё бы тоже осмотрели.

– Galère[2], на кой черт я Вас сюда тащила на себе?

Ее раздражение озадачило Фледж. Не такой реакции она ожидала на предложение о помощи.

Часть 3

Новый мир без людей невозможен,

Ведь без них лишь к страданиям путь проложен.

Пусть же сгинут их старые тени,

Светлому будущему раскрыв двери.

Именно об этом кричали газетные заголовки, об этом вещала милая девушка на главном новостном канале, об этом рассказывали врачи при посещении зараженных, находящихся на карантине. И многие соглашались с ними.

Разумеется, когда речь заходит о том, чтобы стать «положительным», уникальным и эволюционировавшим, любой захочет отнести себя к новому эксклюзивному меньшинству. Это тешит эго, заставляет чувствовать себя особенным, иногда даже подталкивает к тому, чтобы смотреть на собственную семью сверху вниз.

Уже нет тех привычных «богатый» и «бедный», нет устоявшихся «директор» и «подчиненный». Теперь ценится исключительность, принадлежность к новой расе, новой ступени человеческого развития.

«Положительных» людей в общей массе становилось всё больше, и они были довольны своим положением: выходили на шествия за установление нового режима, за отделение от «отрицательных», за получение своих новых, явно привилегированных прав, за создание отдельных учреждений для мутировавших людей, стараясь как можно быстрее повернуть ситуацию в свою пользу и не иметь ничего общего с отрицательными.

Они упивались ощущением собственного превосходства над другими. Мало кто считал, что была необходимость оставлять всё как есть, ведь новое время требовало новых устоев.

Люди, которых мутации обошли стороной, оказались загнаны в угол: одни из них хотели во что бы то ни стало стать частью нового общества, а другие были вынуждены бороться на улицах за свои человеческие права, прятаться в закрытых квартирах, бежать из страны, пока была такая возможность.

Когда-то самые развитые существа, стоявшие на вершине пищевой цепи, теперь оказались на ступень ниже, но складывалось впечатление, что приравнять их старались к дождевому червю.

Волна недовольств возрастала наряду с напряжением в каждой из сторон. Невозможно было избежать конфликтов, нападений, нашествий, однако никто не спешил вмешиваться в эти бунты.

Вполне разумно со стороны правительства было пустить всё на самотек, понадеяться на естественный отбор и позволить отрицательным уничтожить себя самостоятельно своими выходками на улицах, привлекая внимание положительных и заставляя их в довольно агрессивной манере объяснять, почему новому миру не нужны остатки былого, неперспективного человечества. И те, конечно же, наслаждались возможностью в очередной раз указать на свою исключительность.

Хотя никто из них толком еще не понимал, что конкретно стояло за этой «исключительностью». Единственное, что отличало их от протестующих – отсутствие повязки на предплечье, в остальном они были идентичны. Их отличала основательная жестокость и жажда ткнуть каждого в свой изменившийся генотип. Поставь их перед выбором, где на рельсах слева лежит один взрослый, а справа пять детей – они бы выбрали стать машинистом и переехать всех шестерых.

Внутренние конфликты разрастались практически сразу: всегда будут те, кто попытается выделиться, и те, кто захочет слиться с массой, не привлекая особого внимания.

Угнетенные души стремятся слиться воедино во имя своих идеалов, но те, кто видит идеал в себе – никогда не примкнет к большинству. Самонадеянность эгоистичных людей порой поражает нас, но ровно до тех пор, пока их же ошибки не заставляют их столкнуться с реальностью.

Это пробуждало волнение как между людьми, лишенными эволюционного витка, так и между теми, кто оказался «избранным» и удостоенным чести стать первым представителем новой расы. Они шли против своих же людей, направляя дуло пистолета прямо им в лоб, взывая к праведности, умерщвляя при этом в себе человечность.

Вся сущность человеческой натуры иссякала с каждым новым лозунгом, выдвинутым «положительными», которые совсем забыли о том, что всего год назад были такими же, совершенно обычными людьми.

Толпа продолжала стремительными шагами продвигаться к центру города, выкрикивая лозунги в защиту своих прав, стараясь привлечь внимание правительства к тому, что появление новых людей – все еще заслуга людей. Их дискриминация и попытки закрыть глаза на действия «положительных», которые до сего момента даже и не знали о своей особенности, были непозволительными и требовали немедленного вмешательства, голоса свыше, который бы расставил всё по местам.

Темнота стала заполняться зажигающимися огнями, которые освещали лица движущихся людей. Когда свет одного из фонариков коснулся взора Айвори, она наконец смогла снова почувствовать землю под ногами и, проморгавшись, взглянула вперед на отдаляющийся поток незнакомых фигур.

В своих размышлениях она, вероятно, провела не менее десяти минут, прежде чем пузырь домыслов громко лопнул от коснувшегося его луча света, и она вздрогнула от очередного порыва ветра. Тело слабо пошатывалось, глаза заслезились от холодного воздуха и ярких огней на фоне уснувшего города. Виви плотнее завернулась в пальто и стала двигаться вперед за голосящей толпой.

Ответ «амнезия» теперь вполне закрывал все дополнительные вопросы, всплывающие в ее голове. А вопросов было много, и она старательно боролась с ними, словно её забросили в яму для растерзания.

Мороз ощущался слишком явно, покалывания в пальцах заставляли спрятать руки в полочках пальто. Стук собственных туфель сливался с единым маршем продвигающейся массы. Казалось, никогда раньше осенний вечер не был таким холодным, как сейчас, пробирающим весь позвоночник, заставляя ежиться от каждого шага. Саму её будто бросало в жар от роя мыслей, жалящих голову, оттого каждое движение было сделать сложнее. И всё-таки, что произошло с этим чертовым Бостоном, пока она спала?

Часть 4

Панель управления слабо пищала, представляя взору сотни видов на главные площади штата Массачусетс. Камеры транслировали ситуацию в прямом эфире, чтобы её можно было контролировать прямо из центра. По всему периметру лаборатории были расставлены столы, образующие замкнутый круг, внутри которого размещался голографический проектор, повторяющий одно и то же видео: светловолосая леди просит горожан покинуть главную площадь во избежание применения более жестких методов борьбы с недовольствами.

Стук каблуков донесся из коридора, прежде чем входные двери в лабораторию беззвучно разъехались в стороны, впуская в помещение высокую, статную блондинку уже преклонных лет. Быстрыми шагами преодолев лестницу, она прошла к столу и с явным удовольствием рассматривала видео на экране со своим участием на главной площади в свете прожекторов.

– Хорошо получились, доктор Лейбёрн, – довольно заметила сидящая рядом брюнетка – Вирджиния Уильямс, её заверенная ассистентка.

Выглядела она сегодня даже чересчур радостно, хотя особых поводов еще не случилось.

– Спасибо, что заметила, – заведующая заняла свое место за столом и демонстративно сложила руки, готовясь слушать отчетность за последние несколько часов.

Александра Лейбёрн являлась руководителем штаба «Аваддон», направленного на изучение мутаций, проявившихся в обществе после пандемии. Основной его задачей было как можно быстрее решить вопрос с сегментацией горожан, чтобы перейти на новую систему идентификации населения.

И Лейбёрн понимала, что, если что-то вдруг пойдет не так, головы ей долго не сносить, потому в методах она не ограничивалась и любыми способами стремилась ускорить процесс тестирования.

– Можете начинать, – громко произнесла она, прежде чем худощавый сотрудник с пультом в руках не начал свой скудный монолог.

Крис Никельсон – правая рука Александры. Пока Лейбёрн была занята общением с протестующими, он руководил всеми делами от её имени и предоставлял отчетность о проделанной работе. Они знали друг друга задолго до этого проекта, рука об руку прошли путь от зеленых стажеров до главных координаторов мероприятий с графой «совершенно секретно».

– Обращение для граждан готово? – поинтересовалась она, прежде чем Крис успел закончить свой рассказ, – Запустите предварительный просмотр.

Он зажал кнопку на пульте, и картина на голографическом проекторе сменилась: на экране появилось сгенерированное ранее видео-сообщение Александры, которое должно было автоматически запуститься по всем каналам, как экстренное сообщение для населения.

Планировалось запустить оповещение в прямой эфир во время привычного выпуска вечерних новостей, когда показатели просмотров выше всего. Использовать все существующие способы, чтобы уведомить как можно больше людей в один момент.

Это бы вызвало реакцию и у негосударственных новостных порталов, которые такую информацию очень любят преподносить в перевернутом смысле, чтобы вызвать волну комментариев. В данном случае – это было только на руку всему Аваддону. Меньше времени и собственных усилий придется тратить на распространение сообщения.

– Отлично, так и оставьте, – с удовлетворением сказала руководитель, – Убедитесь, что в каждом медицинском пункте имеются баннеры, которые будут воспроизводить сообщение для приходящих.

– Уже проверили, – скоро начала Бриджит, – Государственные предприятия также согласились выпустить видеоролики в поддержку нововведенной системы идентификации на примере своих сотрудников.

– Похвально, Уильямс, – она громко отодвинула стул, вставая из-за стола, чтобы пройти ближе к камерам на передней стене, – Ты работаешь даже быстрее, чем я отдаю команду – это полезное качество.

Вирджиния в свою очередь лишь довольно улыбнулась и кивнула руководительнице, отмечая галочкой сказанное в своем отчете. Получить одобрение от Лейбёрн было затруднительно, она ведь женщина бывалая и к подобным вопросам относится излишне внимательно. Если за весь рабочий день она ни разу повысила на тебя голос, значит завтра тебе грозит вылететь из отдела, и, в лучшем случае, просто забыть о карьере в подобных организациях.

Вероятно, одним из более утешительных вариантов было услышать, как она умело сравняет твои рабочие навыки с «попыткой бесхребетного существа нарастить мышечную массу». Однако её негативные комментарии означали, что твои действия в организации имеют вес, а она, как представитель всего отдела, должна быть на все сто процентов уверенна, что ни одна особь не опозорит её перед вышестоящими.

Ближайшие несколько дней для Аваддона были самыми значимыми: в теории все уже было готово, оставалось лишь реализовать задуманное в самом надлежащем виде. Каждый шаг контролировался не только со стороны Александры, но и кем-то выше, кому позже отчитывалась сама руководитель.

Важно было не только оповестить жителей штата о предстоящих изменениях, но и удостовериться в том, что каждый доберется до пункта сегментации и получит новое удостоверение. В первую очередь, это было необходимо для переписи населения и учета мигрантов в стране.

Что-то новое всегда пугает, поэтому приоритетом проекта было сохранение общего позитивного эмоционального фона у граждан. Пандемия создала достаточный угнетающий эффект, поэтому вводимый режим следовало преподносить очень мягко.

Стоило учитывать, что не каждый житель смотрит телевизор, поэтому оповещение о тестировании должно было так или иначе добраться до каждого гражданина США. Поэтому команда отдела коммуникаций работала сверхурочно.