Воровка Его преосвященства 2

Пролог

– Софья! – крик, будто кинжал, вонзился в спину, вынудив споткнуться на очередной ступеньке.

Я бежала вниз, на ходу смахивая предательские слезы. Нет, слезы-то как раз были честными, в отличие от ситуации. Взбаламученные слуги Его преосвященства шарахались, увидев летящую гостью, закутанную в легкое летнее одеяло по грудь, и спешили расступиться, не ввязываясь в погоню.

– Соня!

Плевать на все. Бежать! Схему коридоров замка я выучила еще в прошлый раз, а потому без труда сворачивала в нужных местах, не стесняясь пользоваться служебными ходами. Кто строит такие огромные дворцы? Даже дыхание сбилось, пока добралась до главной двери.

– Леди, – невозмутимый дворецкий на входе кивнул мне, преградив путь.

– Сударь, лучше вам не стоять на моей дороге, – тяжело дыша, бросила я, намереваясь прорваться штурмом. К черту все, живой не дамся.

– Я знаю. Ваша шуба, миледи.

Я моргнула. Мужчина протягивал мне мою шубку и берет, которые я отдала ему перед кабинетом господина.

– Да стой же, Соня! – Рэйн показался наверху лестницы, застыв лишь на мгновение.

– Если не поспешите, вряд ли покинете наш дом в таком виде, – мудро заметил мажордом, с закрытыми глазами перехватывая одеяло и на пару секунд прикрывая меня от господина, дав время закутаться в одежду. Священник перепрыгивал через ступеньки, а я потянула на себя массивную ручку, вдохнув запах свободы.

– Спасибо, – дворецкого стоило поблагодарить.

– Нужна будет помощь – найдите Кристофа Диккенса, – подмигнул пожилой джентльмен, закрывая за мной дверь.

Разве его зовут не Жозеф? Ладно, подумаю об этом позже, а теперь уходить огородами, отстреливаясь из трофейного карабина.

Во дворе огромного замка еще не знали, что хозяин вновь ловит глупышку, сунувшуюся в западню, а потому тихая зимняя ночь бесшумно шагала по сугробам, оставляя следы поземкой. Я бросилась к калитке, у которой зевал стражник, увязая по щиколотку в пушистом снеге. Вот и чудесно, по следам меня мгновенно вычислят, дадут по шапке караульному, и ни одна распутная мышь больше не проникнет в замок этим путем.

– Чего тикаешь, как будто беса увидала? – некрасиво зевнул Дюк, опершись на алебарду.

– Скоро узнаешь, – пряча лицо в воротник, буркнула я.

В темноте не разглядишь, куда направилась беглянка, так что, резко сменив траекторию, ноги бросились к краю небольшого рва, через который обычно ведет дубовый мост, ныне поднятый по ночному времени. За спиной в замке неторопливо зажигались огни, видно, обитатели решили, что я буду прыгать у рва, не в силах форсировать природное препятствие, а потому возьмут меня тепленькой и рыдающей от безысходности.

Одинокая слезинка скатилась по щеке и застыла на подбородке.

– Господин Истинный, явите мне луну, а то хоть глаз выколи.

Уставшие от моих просьб небеса лениво потянулись, обозрели ночную землю и нехотя осветились неярким лунным светом, пробивающимся из-за туч. Плохенькая иллюминация, но снег делает свое дело, и капельки бриллиантовой пыли засветились у леса, куда только хватало взора.

– На дорогу нельзя, увидят, – примеряясь к прыжку, я пыталась разглядеть точку назначения. – Значит, к опушке леса и оттуда в два перехода до города.

Сзади заскрипела калитка, зашумели голоса, прекрасно слышимые в зимней тишине, значит, через пару минут увидят и меня. Кончики пальцев закололо, будто я взяла в руки ежа или прикоснулась к кактусу, и искорки магии засветились на ладони. Не слишком родные, но веселые голубоватые брызги дара нетерпеливо завозились, мол, давай же, хозяйка, пусти нас в дело. И, проведя рукой по воздуху перед собой, я поколебала пространство, превратив его в расплывчатое марево. Марево ширилось, дрожало и размывало пейзаж, прокладывая туннель масштабного перехода.

Прыгнуть на несколько метров можно и по щелчку пальцев, а вот чтобы преодолеть километры с пригорка вниз, обманчиво близкие и прекрасно видные, нужно подстраховаться.

Наконец воздух завертелся в невидимую воронку, приглашая меня в путешествие. Миг для меня и километры для дара, нетерпеливо прыгающего бликами в волосах.

– Госпожа! – завопили сзади за секунду до того, как воронка схлопнулась за спиной, а перед глазами выросла ель.

***

– Прыгнула, – со страхом отчитался караульный, не смея поднимать глаза на господина.

Одетый совершенно неподобающе – ни погоде, ни званию – хозяин замка со свистом втянул в себя воздух сквозь сжатые зубы и поднял руку, дабы пришибить наглеца на месте. Холодный воздух ничуть не охлаждал гнев графа, одним лишь чудом не убившего растяпу-стражника, выпустившего девушку из двора. Даже оплеуху олуху не дашь, потому что, говоря откровенно, оплеухи заслуживал сам епископ.

– Значит, прыгнешь за ней, – процедил он, до боли стискивая кулаки. – Поднимай стражу, несите фонари и только посмейте не перерыть овраг. Прокляну.

– Будет исполнено! – перепуганный караульный дал стрекача к личной графской казарме, где отсыпалась стража. Проклятья божьего ближника куда страшнее порчи или сглаза, насылаемых зловредными ведуньями.

Лорд тяжелыми шагами двинулся к выходу, не обращая внимания на промокшие домашние туфли. Могла ли она правда прыгнуть в заснеженный овраг, спасаясь бегством? Еще вчера Его преосвященство сказал бы, что могла, смелости Софи не занимать. Но сегодня в свете открывшихся обстоятельств лорд епископ был совершенно ни в чем не уверен.

Узкие девичьи следы в самом деле вели к краю оврага и обрывались, будто лихая мисс сиганула с обрыва, предпочтя переломы ног и рук обществу светлого графа. На секунду волосы мужчины зашевелились от ужаса, но он тут же себя одернул. Нечего панику разводить на пустом месте, сейчас принесут фонари и он лично убедится, что его воз… знакомая не так проста, как кажется.

– Копуши, – проворчал он, присаживаясь у крайнего следа.

Как назло, небесное светило окончательно скрылось за тучами, кинув прощальный луч на снежную гладь. Но и в этом отголоске света Его преосвященство успел рассмотреть нетронутый белый покров, уходящий вниз.

Глава 1

– А волки выли, как в последний раз, видать, конкурентов учуяли.

– И глазищи, глазищи-то адские светятся злобно! Вот те слово, демоны они, а не люди. Зачем только под крышу селятся? Все одно демонам спать не нужно.

– Помяни меня доброй речью, еле ноги унес от тех казарм. Как глянул на меня их старшой, так душа в пятки скатилась и не поднимается более. Я ить ветошью прикрылся, камнем притворился, а сам богу молюсь, чтобы не порубали в капусту саблями булатными али стрелами ядовитыми жизнь не отняли.

Подслушанный у нищей ночлежки разговор двух забулдыг, трясущихся в ночи, пролетел мимо ушей, но главное я уцепила – королевские солдаты, поселившиеся в речных казармах, наводили на людей суеверный ужас. Самые смелые отправились на разведку, логично рассудив, что терять им нечего, а сведения можно будет продать гильдии, но бравые гвардейцы одним видом умудрились напугать бомжей, пригрозив отнять последнее, то есть жизнь.

Об этом я размышляла в нанятом кэбе, пытаясь мысленно разложить пасьянс сил. Надо признать, уговорить священника не устраивать гильдии войну не получилось. Более того, я наверняка только распалила его злость, признавшись, что украла книгу. Поверил ли он мне, что городская мафия не при делах? Вряд ли. Значит, поутру нас ждет самая настоящая облава: королевские отряды станут воевать с гильдийцами, а по мою душу явятся личные слуги Его преосвященства. Нц, засада.

– Эй, уважаемый, не дрова везешь! Полегче гони свою голубку, пока меня внутри твоей коробки не вывернуло.

– Извиняйте, госпожа, – откликнулся возница. – А токмо дорога кочковатая, с колдобинами, что к ночи намерзли. Потерпите или в окно высуньтесь, а то платить придется за чистку.

Меня и правда мутило. Туман в голове, что так настойчиво предлагал обнажить душу перед тем, как упасть в объятия страсти, трусливо уполз глубоко в подсознание и оттуда обижено дулся. Я тоже дулась. Эдак и головы можно лишиться, послушавшись собственных демонов.

Зря только Софьей зовут, раз такие глупости творю.

– И как мне объяснить домочадцам, в какую задницу я умудрилась вляпаться?

Придется спасаться бегством. Наиболее правильное и мудрое решение, учитывая как внутриполитическую обстановку Парницы, так и личную неприязнь лорда епископа.

Нет, каков наглец, а? Сначала целовал так, что я теряла самообладание, а потом – костер. Впору трястись от страха и выть не хуже дворового пса, проклиная себя за длинный язык. Но страха почему-то не было, только обида и обусловленная стрессом жажда деятельности.

– Правильно, поплачем позже, когда осознаем глубину трагедии и разбитой об реальность любви, – покивала я сама себе в оконце, где криво отражалась моя бледная физиономия.

Озябшая лошадь совершила последний рывок, мастерски обогнув дорожную яму, и остановилась на расчищенном пятачке у «Колокольного перевала». Я бросила вознице монетку, вышла на морозный воздух и с легкой досадой отметила, что первый этаж не спит – свет горел на кухне, в столовой и у стойки регистрации. Ждут с воспитательным разносом, не иначе. Последний раз задрав голову к небу и коротенько поблагодарив бога за подаренный шанс сбежать невредимой, я нырнула в тепло.

– О, явилась. Вещи забрать али на свадьбу пригласить? – заплетающимся языком спросил домовой, положив здоровую клыкастую челюсть на стойку.

– Не-е-е, зачем мы ей на свадьбе? – философски подперев кулаком подбородок, кухарка медленно опрокинула бутылку в стакан.

По столовой поплыл яркий аромат малиновой настойки.

– Пьянствуете, товарищи?

– Горе лечим, – пояснили они в один голос. – Хозяйка нас бросила и к полюбовнику усвистела.

– Неужели?

– Угу, – печально моргнул чупакабра. – Я к ней… а она… Как доца мне. Только неродная и своенравная-я!

– Все понятно. А ты почему пьешь, Мурушка?

– А я за компанию, – охотно пояснила она. – У меня тоже горе. Уйдет хозяйка под графский венец, таверна закроется, где я работать буду? Здесь же условия, как будто я сама графиня: десять часов работай, остальное отдыхай, выходные есть и ек… експериментировать можно. И кто меня на закате лет еще так пожалеет и хорошие условия труда даст?

Н-да, не было печали. Настойка-то не крепкая, градусов пятнадцать от силы, но сахар и приятный аромат делают свое дело – пьется она легко, охотно и спирт в кровь всасывается быстро. А я, между прочим, так и не сняла пробу с нового урожая.

– Кислинки не хватает.

– Что б ты понимала, – обиделась повариха, отбирая у меня стакан. – Кислятину в каждом пабе подают: хошь пиво кислое, а хошь винище заморское – все одно желудок разъест, как уксус. А я каждую ягодку вручную перебирала!

– Уговорила, наливай.

– А у тебя какое горе? – малиновое лакомство потекло в чистую кружку, вынутую откуда-то из-под стойки.

– Самое обычное. Дурой родилась.

– Обесчестил? – вознегодовал Паж, силясь оторвать голову от опоры, но лишь грозно клацнул зубами.

– Не успел. Да и объективности ради это я бы его обесчестила. Но увы, чуда не произошло.

Наслаждаясь ягодным ароматом, я почувствовала себя спокойнее. Под защитой домового монстра и чуткой помощи умудренной жизнью колдуньи жилось легче. На столе помимо настойки материализовался чай, остатки морковного пирога и остывшие беляши. Какое счастье, что обязанности по кухне честно разделены между мной и кухаркой, в печи всегда томится что-то вкусненькое.

– Рассказывай, – твердо велел Паж, опрокидывая в себя четверть стакана.

– Встретились. Призналась. Пожурил. Поцеловал.

– Все? – проницательно не поверили они.

– Призналась, что другорянка. Велел сложить костер.

– М-да, – задумчиво покачала головой женщина. – Что-то подобное мы предполагали.

– Жаль, ставки сделать не успели, – покивал дух. – Я бы поставил на скорую свадебку.

Таверна тихонько дышала ночным спокойствием, будто утешительно шепча, мол, все будет хорошо. Я же неторопливо размышляла, радуясь, что не осталась с проблемой один на один. Выходит, не такую уж и глупость совершила? Или глупость, но мои домочадцы не считают ее смертельной и давно успели обдумать, как нам действовать, если правда о моей иномирности вскроется.

Глава 2

– Как, разорвал помолвку?!

Преподобный игумен задыхался в холодном кабинете, дергая тесный ворот мантии, подобно железной руке обхватившей толстое горло. Утренняя изморозь на стекле складывалась в причудливый узор, где слабеющему мужчине чудилась виселица, упавший с мертвой головы клобук и неискренние слезы близких.

Тряхнув еще живой, пусть и разгоряченной головой, Его Высокопреподобие гневно смял тонкий полупрозрачный лист с изящным почерком. Цветочный аромат разлился по кабинету, напоминая умирающие на морозе лилии.

– С-с-сученок, – невнятно простонав ругательство, Вилард прикрыл глаза.

Рассвет едва занялся, дразня проснувшихся горожан обещанием морозца, а храм вовсю гудел, наполняясь топотом солдатских кирзовых сапог, спешными перебежками послушников и ароматом ячневой каши с мясом. Где-то в правой части храма сидел в своем роскошном кабинете наглый сопляк, склонившись над картой города вместе с командирами королевской гвардии, и отдавал последние распоряжения.

А он, преподобный игумен, остался здесь. И ничего. Не может. Сделать.

– Да чтоб тебя бесы в аду жарили и жрали трижды в день, недоносок.

Попытавшись войти на утреннее собрание как второе лицо церкви, он был вежливо выпровожен под предлогом невероятно срочной и важной задачи – отпеть свежих покойников, что замерзли по зимней стуже, и теперь так удачно лежали в молитвенном крыле, а после провести утреннюю службу в парадной зале. Иной раз он бы и порадовался, что часть прямых обязанностей Корвина легла на его плечи, так можно всем показать, что он станет куда лучшим епископом, но сегодня он был обязан сидеть в кругу командиров и внимательно наблюдать.

А этот нахаленок его просто выставил!

Но крайним ударом для хватавшегося за сердце игумена стало небольшое письмецо, начертанное на белоснежной дорогой бумаге, где плясали перед помутневшими глазами роковые строчки – граф Рэйн Теодор Корвин разорвал помолвку с виконтессой Инессой Милонской.

Принесший письмо слуга валялся без сознания в углу кабинета, не выдержав мощной оплеухи разгневанного начальства. А все потому, что посмел своим скудоумным языком порадоваться, что теперь-то митрополит наверняка осерчает и снимет епископа с должности за ослушание. Безмозглый тупица! Никогда.

– Никогда он его не снимет, – прошептал игумен, утерев испарину со лба хлопковым платком.

Любая из придворных титулованных куртизанок будет до одури счастлива занять место Милонской, выпрыгивая из собственных юбок, лишь бы нечитаемый взгляд графа Корвина остановился на ней. Но будет ли хоть одна из них иметь правильные ценности?

За год, что сопляк должен был отсутствовать, можно сделать многое. Например, убедить митрополита, что Корвинам даровано слишком много власти и получать на блюде другорян можно иным путем, ведь человек работает куда охотнее, когда на кону стоят не деньги, а жизнь маленького сына.

По крайней мере, Вилард всегда предпочитал не союзников, а слуг. Может, и митрополиту понравится идея разжаловать Корвинов до прислуги и не тратить драгоценную власть, деля ее с какими-то графьями?

Но все это возможно исключительно в отсутствие самого епископа. А он, сволочь, резко передумал волочиться за благородной юбкой.

– Ваше Высокопреподобие, – в кабинет тенью скользнул еще один слуга, из самых доверенных и сообразительных. Покосившись на бессознательного коллегу, он скромно промолчал. – От вас ждут известий.

Игумен снова начал буреть. Хрустальная чернильница, стоящая на столе из дорогущего розового дерева, подозрительно накренилась, вот-вот готовая полететь в голову очередного мелкого чина.

– Понимаю ваш гнев, – слуга предупредительно поднял руку, остро взглянув на начальство, но голос удержал. – Однако времени в обрез. Если не хотим нажить себе врагов, нужно отписать хоть что-то.

– Роб, – кое-как переведя дух, игумен вспомнил имя ближайшего ассистента. – Инока ко мне. Того, что им сейчас кофе разливает, и поживее.

Достав новую бумагу и перьевую ручку, отделанную золотом, Вилард глубоко задумался. От него ждут вестей и, желательно, радостных. Однако что радостного мог поведать священнослужитель? Что порох в пороховницах отсырел? Или что булатные клинки резко затупились, а изнутри и вовсе проржавели? Так не бывает таких оплошностей у королевской гвардии, а снаряжение парницкой стражи давно проверено самим епископом и теперь охраняется его доверенными лицами.

Если бы только узнать хоть толику планов графского недоноска, что в последние дни стал особенно скрытен и подозрителен, он смог бы связать по рукам и ногам не только служителей своего храма, но и две остальные ветви городской власти. А самого Корвина… О-о-о, забить плетьми и скормить свиньям, пригласив на кровавое зрелище высших чинов государства!

Во вновь открывшуюся дверь втолкнули щуплого и заикающегося мужичка, нервно поправляющего собственную рясу. Бледный, как смерть, инок трясся под линчующим взглядом игумена.

– Имя твое?

– Иман, – низко склонился служитель, пряча панику в опущенных глазах. Его Преподобие никогда не вызывал к себе просто поболтать.

– Ты подавал утренний кофе и сдобу в кабинет епископа?

– Я, Ваше Высокопреподобие, – распластался на полу инок.

– Сколько порций?

– Четыре, Преподобный.

Значит, три командира. Хорошо. Если предположить, что каждый возьмет на себя командование конкретной операцией, то в совокупности план недоноска поделен на три масштабные части. Но какие? Аресты трех значимых лиц? Или зачистка трех районов? В любом случае, у него есть время, пока треклятые командиры не покинут кабинет епископа.

– О чем они говорили?

– Ваше Высокопреподобие… – ужаснулся Иман, прижав руки к груди.

– Отвечай, песья морда.

– Я не смел подслушивать!

Вилард радостно оскалился. Нет ничего лучше правильных и послушных людей, брызжущих святостью во все стороны. Именно они расслышат шепот за стеной, увидят краешек чужих бумаг, рассмотрят мельчайшие детали на одежде гостей, и все это не разгибаясь из унизительного поклона.

Глава 3

Столичный тракт вместо мелкой насыпи и обледеневших ям представлял собой добротный путь, расчищенный от снега городской стражей и доброхотами, везущими товары на дорогостоящих полозьях. Вместо кривого ельника по обочинам широкой дороги росли ровные березы, дубы и кедры, умудряясь соседствовать с довольно редкими по местным меркам кустами ежевики, дикой малины и заброшенным вишневым молодняком.

В общем, не чета Ратному тракту.

– А по лету сливовицу ставить будем, – мечтательно рассуждал домовой, жуя пожухлые листья табака.

Где он их достал – неизвестно, но употреблял со вкусом, не боясь за желудок. Отговаривался необходимостью восстановить силы после сложного и энергозатратного переброса таверны в другую часть городского округа, но мы подозревали, что наш чупакабра потихоньку подсел на медленный яд, а потому стали прятать коробочки с табаком поглубже в шкафы. Но разве от него что-то спрячешь?

– Чу, где ж ты сливу килограммами здесь возьмешь?

– В лесочке поглубже. Тут раньше дома стояли с участками ягодными и плодовыми, а нынче окромя белок и волчьего помета никого не водится. Фрукты хоть и дичка, а для закаток и настоек самое то. Снарядим нашу пацанву на охоту, выдадим по калачу на брата и пускай отсель и до заката корзины наполняют.

Я споро чистила картошку на обед, стараясь срезать кожуру тоненько, как учила мама. На часах почти восемь утра, Мурушка настряпала к завтраку сырников и заварила вкуснейший чай с бергамотом, которыми мы надеялись подавить рассветный бунт. Почему рассветный? Потому что с первыми лучами солнца, показавшимися из-за горизонта, немногочисленные постояльцы продерут глаза и вместо городской стены и западных ворот увидят лес и Столичный тракт, который многие старались избегать.

Задачка переезда вышла со звездочкой. Во-первых, селиться необходимо за чертой города – это обязательное условие для сохранения статуса-кво, чтобы ни одна канцелярская скрепка не посмела заявиться к нам на правах городской власти. За воротами каждый сам за себя и законы Парницы не работают, только общие законы страны. А во-вторых, немного проанализировав поведение и личность господина епископа, я рискнула сделать ставку на его человечность. И не прогадала.

– Права ты была, на Ратном тракте стража тележки с водой размещает и блок-посты мастерит, – буркнула Мурушка, получив весточку от старых гильдийских знакомых, привязанную к лапке дрессированной вороны.

Ворона негодовала на холод и чесала лапой умный клюв.

– Он должен был позаботиться о пути отступления для беженцев, – пожала плечами я, втайне радуясь, что Рэйн меня не разочаровал.

Останься мы на прежнем месте или ломанись дальше по тракту, нас бы взяли тепленькими и немедленно настучали Его преосвященству о скопище подозрительных лиц в «Колокольном перевале». Так ему тоже донесут, что видная с ворот таверна пропала, но на поиски требуется время.

– Чего это ты лыбишься?

– Ничего, – отмахнулась я.

Он даже учел, что большинство городских жителей и мелких гильдийцев скорее потеряются в лесу, чем выйдут на Столичный тракт, а потому великодушно подготовил альтернативный путь.

Сонный Чижик накладывал варенье в кашу, редко моргая на чашку с какао, ибо кофе пить мы ему пока что запрещали. Он единственный, кто пока даже не заметил перемен, пустым взглядом обозревая незнакомый лес через замерзшее окно. Я же алчным взглядом поглядывала на кофейные остатки в турке, которые удачно сочетались с медовым печеньем из закромов поварихи.

Хотя, судя по толстенному слою варенья, где грустно плавали две ложки каши, остатки кофе придется пожертвовать юному магу.

– Держи, – я жалостливо разбавила горечь сливками и сунула чашку клюющему носом пацану.

– Угу.

– Чего это ты не выспался?

– Угу.

– Чижик?

– Угу, – согласился он, растягиваясь на столе.

– Всю ночь как на иголках сидел, – шепотом поделилась повариха. – Тебя ждал и Истинному молился, чтобы дурного не случилось. Даже дар свой выжечь хотел, себя винил в твоем помешательстве. Пришлось успокаивать старым дедовским способом – коньяком в чае и угрозой ремня.

– Жестоко.

– Зато уснул как миленький. Менталистам легче всего себя покалечить, даже суетиться не надо, раз – и нет больше дара, только слюна по подбородку течет и исподнее мокрое каждый час.

К всеобщему удивлению я чувствовала себя совершенно нормально. Рыдать и резать вены от несчастной влюбленности не тянуло, бежать и прятаться в барсучью нору от страшного инквизитора тоже, а вот закончить мелкие дела перед наступающим новым годом показалось отличной идеей. Опять же «будем живы – не помрем», а нам еще подоходную декларацию за текущий год подавать, налоги платить и думать, чем себя занять в Истинную Троицу, работать-то нельзя будет.

Может, сувенирную продукцию запустить? А что, Парница неплохо справляется с туризмом, люди не забывают заезжать, дабы послушать самый большой колокол в стране и отстоять выходную службу, мы с этого даже приличных клиентов иногда имеем. Почему бы не выставить на стойку небольшие сувенирные изделия вроде праздничных или травяных свечей, саше, лубков с религиозными сюжетами и платков с вышивкой? А там, глядишь, и до кружек с тарелками расписными дойдем.

Решено, посадим Чижика до праздника катать первую партию декоративных свечей с мелко рубленой хвоей и апельсиновой цедрой. Обвяжем их алыми лентами, вплавим зеленые бусины и выставим ручную работу за приятную цену. Будет личным заработком нашего постреленка, чтобы и честно заработанные карманные деньги водились, и глупости больше в голову не лезли.

– Хозяйка-а-а, – взволнованно донеслось из столовой. – Чой-та перебрал я вчера, чудь всякая мерещится. Уж не добавляли ли вы мак в медовуху?

Вот и первая удивленная ласточка, разглядевшая за окном непривычный пейзаж. Подхватив поднос с теплыми сырниками, тремя видами варенья и духмяным чаем, я отправилась задабривать проснувшегося постояльца.

Глава 4

Мраморная стена, отделанная новеньким бархатом глубокого зеленого цвета, хранила на себе отпечатки последних двухсот лет. Портреты, памятные награды, ордена, элементы одеяний, оружие – каждый весомый шаг в жизни нового епископа тщательно помещался в рамку и привинчивался на мемориальную стену во славу рода и на память потомкам.

От левого края до секретера, стоящего в правом углу, можно узнать жизнь первого священника, его сына, внука и их наследников вплоть до ныне здравствующего отпрыска династии. Жаль, что более древние пращуры следов не оставили – крайне осторожничали в неспокойные века внутренней усобицы.

А что оставит после себя новый священник? Военный мундир, гражданский китель или вышитый золотом омофор? Пожалуй, будь его воля, стену первее всего украсила бы шпага, на редкость подходящая любому статусу и делу.

– О, а вот и наш обед! – радостно воскликнул гость, поднимая повыше бокал белого полусухого. – Несите его сюда, голубчики.

Голубчики – пономари и иноки – смиренно склонили головы и выставили подносы с рядом блюд на складной журнальный стол, поставив перед каждым присутствующим по три, а то и четыре тарелки. Тут вам и грибной суп на первое, и душистый хлеб, замешанный на пряных травах, и закуски из белой рыбы, выловленной на безрыбных остатках Рата, и главное блюдо – томленная говядина в кисло-сладком соусе, приятно щиплющем язык, посыпанная кунжутом, да с битыми огурцами.

– Ну, мастера, – восхитился высокий шатен, пряча в глубине глаз едва уловимую насмешку. – Ваше Преосвященство, храмовые кулинары превзошли сами себя.

– Помнится, в прошлый раз нам подали кашу из брюквы со случайно залетевшей в нее сухой и щуплой птичкой, – рассмеялся его товарищ, украдкой отламывая горбушку хлеба и макая ее в соус.

Барон Баскел же молча улыбнулся, убирая со стола военную карту и неторопливо сворачивая ее обратно в свиток. Каждый из них едал деликатесы и получше на дворцовых пирах, но в походе и картофельный клубень, запеченный в золе, приобретает особую сладость. К тому же, в этот раз Парницкий храм и впрямь расстарался, приготовив комплексный обед, да еще и пожертвовав отличное вино гостям, дабы скрасить их нелегкую работу.

– Друг мой, а отчего не пьете вы? Никак блюдете новый пост?

Мужчина, сидящий в богатом кресле, неуверенно улыбнулся, кляня себя в душе за внезапную робость. Изысканное вино в бокале, что грелся в ладонях, пьянило одним только запахом, а стоимость напитка была баснословной даже по графским меркам, однако господа командиры королевской гвардии пили его не тушуясь.

– Считаю нужным сохранить трезвый разум, – откашлялся он, инстинктивно вжимаясь в мягкую обивку.

– Брось, Рэйн, не будь занудой, – отмахнулся второй наследник графа Роскена, пригладив собственные каштановые волосы. – Когда мы последний раз так компанейски собирались?

– Никогда, – скупо заметил барон, позволяя дьячонку повязать себе салфетку вокруг шеи. – Наш набожный товарищ прав, ближайшие дни нам нужно сохранять ясность ума и твердость намерений.

Ободренный внезапной похвалой «набожный товарищ» незаметно поправил подплечник парадного мундира и неслышно выдохнул. Кажется, высокопоставленные господа довольны приемом и храмовой кухней, а мелкие церковные саны справляются с обслуживанием ничуть не хуже специально обученных слуг. Славно, славно.

– До начала обеда предлагаю решить вопрос с перебросом второго отряда на охрану мэрии. Ставленники Его величества слишком дороги монархическому аппарату, а потому всех наместников необходимо защитить. И не копьями, как в прошлый раз!

– Выставим пятнадцать человек с мушкетами по внешнему периметру, – задумчиво предложил третий командир, перебирая пальцами фишки, кои служили обозначением вооруженных сил.

– Мало, – подал голос хозяин кабинета. – Прошу увеличить количество охраны до двадцати пяти человек.

– Легко, – согласился барон. – Если ты гарантируешь, что твоя храмовая кавалькада сработается с оставшимися гвардейскими солдатами.

Мужчина прикусил щеку изнутри. Не паниковать. Храмовая стража хоть расслабилась в последнее время, но тренировалась ежедневно, отрабатывая не только стрельбу и ближний бой, но и штурм сложных архитектурных объектов, обезвреживание террористов и патрулирование общественных мероприятий. Он сам писал приказ об увеличении тренировочных часов и замену безопасного ученического оружия на боевое. Справятся.

– Сработается.

– Хорошо, – одобрительно глянул маг. – Надеюсь, нам не придется задерживаться здесь до самого Снисхождения? Его величество пригласил на бал чудесных восточных танцовщиц, коих можно пригласить на приватную беседу холостым джентльменам.

Щеки священнослужителя залила краска. Лучше бы господа королевские ближники говорили о военном деле, чем о женском поле, который и вспоминать было дюже неловко.

– Кста-а-ти, – с коварством искусителя протянул один из командиров. – Слышал, что вы, Ваше Преосвященство, отныне снова свободны и не обременены брачными договорами?

Он приуныл. Как знал, что столь животрепещущая тема обязательно всплывет, стоит боевым офицерам испить столетнего вина и вкусить пряные блюда. Вино, женщины и деньги – вот все, что заботит мирян, едва меч ложится в ножны. Какое счастье, что сам он предпочел черное монашество. Могли бы и постыдиться задавать такие вопросы божьему слуге!

– Леди Милонская хоть и крайне… м-м-м… аристократична, но не готова к будущей скромной жизни, положенной всякой супруге епископа.

Двое пономарей остались у двери на подхвате, чтобы сиятельные господа не надрывались, крича положенную им прислугу из кабинета. Задумчивое молчание установилось среди союзников, ожидающих, когда трапеза дозреет и остынет до комфортной температуры.

– И все же, господа, не кажется ли вам, что Парницкая тюрьма не выдержит такое количество заключенных, пусть и временных? Даже если мы отправим подразделение лорда Баскела в столицу для транспортировки арестантских кибиток, куда набьем ворья подобно сельди в бочки, ваши казематы могут лопнуть, словно пузо сказочного великана.

Глава 5

– И сколько нынче стоят услуги телохранителя?

От новости, что два прожженных преступника, перерезавших уйму народа, посовещались и дружно решили, что мне требуется охрана, волосы на затылке слегка приподнялись дыбом. Правда, не от страха перед опасностью, а от выгоды потенциальных охранников.

– Еда трижды в день, койко-место и премиальные в виде сердечной благодарности, – отмахнулся наемник, продолжая точить нож.

И если Дымоходом может двигать благородство и искреннее желание защитить ученицу, то мотивы господина Хопеша были темными. Темными и пугающими. Никто не станет даром рисковать жизнью и налаженной карьерой в гильдии, защищая приговоренную к смерти вольную птицу. Значит, в чем-то эти два лукавца уверены, раз не боятся выступать против «своих».

Пум-пум-пум, жизненной чуйки им не занимать.

– Мне нужно поговорить с Дымоходом.

– Пока нельзя, мисс, – покачал головой душегуб. – Во-первых, так будет сложнее обеспечить вашу безопасность, а во-вторых, вы легко приведете на хвосте нежелательных лиц.

Приведу на хвосте? Значит, Трой вместе с семьей давно покинул официальное место жительства – каждый горожанин знал, где проживает добропорядочный управляющий паба «Дырявое решето». Туда и вести никого не надо, любой забулдыга пальцем ткнет и подскажет, как можно уговорить управляющего уменьшить собственный долг за выпивку. Из конспиративного жилища у Дымохода был только небольшой домишко в частном секторе и «служебная» квартира, куда он ни за что не приведет семью. Был еще вариант спрятаться у меня, но он значился под грифом «крайняя мера».

На всякий случай еще несколько месяцев назад после памятного дела о выкупе Чижика мы разработали план, где на мои плечи ложилась задача спасти маленького Морти любой ценой, подхватив его на руки и сбежав вместе с ним с помощью магии. Взамен сам Трой брал на себя задачу ценой жизни обеспечить нам несколько спокойных минут на побег. Тогда я изрядно перепугалась, но, поразмыслив, успокоилась, решив, что подобные события просто не могут произойти. Кто ж знал…

Собственно, именно поэтому я верю, что мой наставник действительно заботится о моей безопасности, ведь я – его последняя надежда физически вытащить сына из любой заварушки, какой бы гром ни грянул.

– Ладно, – протяжный выдох вырвался сам по себе. – Охраняйте. Но имейте в виду, что я не смогу оставаться в таверне всегда. Нам еще к сочельнику готовиться, свежие продукты закупать, елку, украшения, праздничную службу в храме стоять.

«Допотопный пистолет на черном рынке искать», – уныло подумалось мне, но вслух договаривать не стала. К сожалению, местный прогресс даже не достиг изобретения комфортных револьверов, остановившись на неудобном и громоздком кавалерийском оружии. А мне так хотелось иметь под рукой «маузер», пусть и измененный на местный манер. Именно поэтому путь профессионального развития гильдийских душегубов пошел через холодное оружие, яды, стрелы и «несчастные случаи» – тихо застрелить цель из мушкета не выйдет.

Однако иметь дома весомый аргумент в виде тяжелой огнестрельной бандуры – очень приятно и успокаивает нервы.

Мы поселили Хопеша на первом этаже в небольшой комнатушке, больше похожей на камеру, но с прекрасной точкой обзора дороги. Осмотрев ставни, щеколду и спуск из окна на улицу, наемник признал комнату годной для работы, попросив замаскировать межкомнатную дверь под стену и поставить внутрь крепкую табуретку, которую «не жалко». Уверял, что для экстренного выхода сквозь стекло, но я подозревала, что и обычная табуретка в руках специалиста – грозное оружие.

– Хозяйка, – тревожно позвала меня повариха. – Странные вести с города.

По кухонному столу прыгала знакомая ворона, нахохлившись и гневно сверкая бусинками-глазами. Птица явно была недовольна своей работой, стремясь оставить глубокие борозды когтями на столешнице.

– Что пишут?

– Солдаты небольшими группами передвигаются по центру, – напряженно прочитала она с клочка бумаги. – Почти две дюжины королевских гвардейцев оцепили здание совета, поставили деревянные шлагбаумы и не пускают горожан по смежным улицам.

Неудивительно. Наверняка в самое красивое и официальное здание города согнали всю правящую верхушку, дабы обезопасить их во время наступления. Не ошибусь, если мелкие аристократы и богачи из мещан в эту минуту стараются пробиться внутрь, подкупая стражу и пытаясь выторговать себе безопасные часы.

– Горожане слегка паникуют. Родители запирают детей дома, базар сворачивается, молодых девок даже к окнам не подпускают – не дай бог кто из солдат увидит и позарится.

Нц, народных волнений было не избежать, но если испортить людям предвкушение праздника и напугать их королевскими солдатами и святой кавалькадой, то авторитет церкви и епископа в частности резко упадет, а гильдия сможет воспользоваться этим для разброда и шатания внутри общества. При таком количестве солдат никто из мафии не решится напасть открыто, а наемника-камикадзе пошлют только в крайнем случае, когда сам Рэйн неудачно подставится. Тьфу, какое еще когда? Если!

Можно воспользоваться его занятостью и улизнуть подальше, оставив Его преосвященство с носом, но это может только раззадорить хищника, превратив меня в добычу. Однако… Не хочу я убегать. По крайней мере, пока не выясню, что он твердо намерен меня сжечь. Тогда можно будет паковать чемоданы и бежать на другой конец континента, а сейчас нельзя позволять нашему скромному суденышку потонуть в пучине общественного конфликта.

– Можешь выяснить, где сейчас Его преосвященство?

– Наконец-то вспомнила, – усмехнулась повариха, подтягивая недовольную ворону за лапку. – Постараюсь, только ты особой надежды не питай, я не всесильна.

До возвращения пернатой посланницы я составляла меню на праздничный ужин. Основой станет мясо во всем его великолепии: маринованная говядина, свиная вырезка, запеченные гуси, ребрышки в глазури, холодец, индейка в сливочном соусе, копченая ветчина, острое жаркое, канапе из бекона, домашние колбасы, тефтели по особому рецепту… Никто не уйдет от меня голодным! Да здравствует сытость и умеренное праздничное пьянство, о котором позаботится Паж. Весь малый подвал сверху до низу забит бутылками, бочками и кувшинами: вина, настойки, крепкие напитки, медовуха и сидр, даже домашний самогон, на который я укоризненно цыкнула зубом. И ценник у этого безобразия соответствующий – сможем выкупить пару зданий в городе и забабахать новенький ремонт.