Восемнадцатое брюмера

Пролог

Посвящаю, с любовью и благодарностью за былое «Незабываемому дураку», он же С.С.
Также посвящаю этот очерк Вертерам, которые узнали себя в этих строках, и всем ветеранам несчастной любви.

Минули дни любви. Уж никогда
Ни девушки, ни женщины, ни вдовы
Меня не одурачат, господа!
Я образ жизни избираю новый:
Все вина заменяет мне вода,
И всех страстей отбросил я оковы,
Лишь скупости предаться я бы мог,
Поскольку это — старческий порок.
Байрон. «Дон-Жуан»

Пролог
Огненный смерч промчался по этим полям. Ветер разносил запах пороха, как казалось, на весь мир. Залпы божественно отлитого металла выпускали ядра одно за другим. Толстобрюхие орудия артиллерии не видели отдыха, хотя сами порядком устали. Пули свистели в воздухе, сливаясь с общим шумом побоища. Гром битвы был сродни крикам и стонам, который остался навсегда в пепле, вместе с жителями Помпей. Земля содрогалась под залпами и топотом вымуштрованных солдат. Винтовки клинили от грязи, которая выбила смазку напрочь. Залпы, дым, крики, свист пуль, снова крики, восторженные и возбуждённые голоса братьев-солдат, снова крики, и снова…
Будь их бог Марс, он был бы в восторге от военного искусства, а Зевс бы восхищался теми молниями, которые выпускают их батареи, донося грохот до подножья неба. Сейчас, когда сотни, тысячи людей падали, хватаясь за кровоточащие раны в своих хрупких и неокрепших молодых телах. Все искали славы и медалей на грудь, но получали только горячий свинец в ответ. В глазах темнело, и в висках стучало, а крик и грохот разум омрачал. Здесь люди забывали старую поговорку. «Memento mori» здесь уже было не к чему. Это был сильный бой, один из самых кровоточивых в истории. Бог создал мир, а старые боги – оружие. Кто прав, а кто не прав, пускай теологи спорят.
Их генерал не Цезарь, и ни Ганнибал, он что-то больше. Человек, который превзошёл своих предков по военному мастерству. Отличный ученик Макиавелли; настоящий Государь! Грозный дипломат, который готов показать зубы другим волкам и слабым овечкам.
Люди падали один за другим. В момент сотни людей теряли свою жизнь. Пир для воронов накрывался на этом поле, а кровь глубоко впитывалась в знамя, шинель и землю. Эти трупы ещё долгое время никто не уберёт.

Маршалы управляли частями, словно одним слаженным механизмом. Но они и сами были инструментом в руках бога, которого уже давно прозвали антихристом. Наполеон Бонапарт сейчас стал их богом, рождённым в тяжких походах Египта и Италии. Он был не человеком. Ему удавалось управлять всеми людьми, как одним целым. Его механизм работал безупречно. Солдаты играли свою роль идеально, с серьёзными лицами и расширенными от адреналина глазами. Залп. Снова. Залп. Медные мортиры и тяжёлые пушки выбивали жизнь из русских и австрийцев, словно это их старые должники. Восемнадцать армейских орудий и двадцать четыре орудия конной артиллерии сделали своё дело на этой высоте, в крах разбив армии неприятеля. Четырех, шести и восьми фунтовые орудия выпускали ядро за ядром, рядом со своими старшими братьями, осадными бестиями системы Грибоваля, и молодыми мортирами.
Необутые, голые мужчины с промышленных уголков Франции сейчас крепко сжимали в зубах дисциплину, а в руках верные винтовки. Это был триумф! Третья коалиция была развалена, да ещё как! Превосходящий силой противник, с большим количеством артиллерии, проиграл! Французы потеряли лишь одно знамя и более девяти тысяч верных сыновей, против русских и австрийцев с их сорока шестью захваченными знаменами и разбитой армией почти в сто тысяч человек.
Бог войны и дипломатии – Наполеон, был с ними. Этот человек стал их отцом. Люди, которые навешали на себя кучу золота и красивых пёстрых тканей, да только к войне так прихорашиваются парни! Это люди, которые променяли родную мать на порох и медали, но делали они это как раз ради матерей. Ради родины и великой империи. Ради будущего.
Они добивали неприятеля. Залпы не утихали, ружья стучали свою «Марсельезу». Французы гнали русских по льду, попутно ломая его калёными ядрами. Их вмиг тянуло ко дну, и они засыпали вечным сном в холодной воде со своими возлюбленными; они умирали с верными винтовками в руках, которые заменили им жён и братьев.
Эти франки, норманны, саксы и кельты были объединены под трёхцветное знамя революции, одетые в синие цвета.
Их бог сидел на гнедом жеребце, который норовился укусить его за ногу и скинуть, вставая на дыбы. Он придерживал свою треугольную шляпу и держал поводья, беспрерывно управляя своими силами. Он не боялся смерти, как тогда, при Арколе, когда он взял знамя и рванул в бой по мосту, ведя за собой армию, смертельно рискуя. Казалось, что он нарочно ищет смерти и это цель его борьбы. Корсиканец безупречно управлял всем миром, каждой пулей, каждым ядром. Сейчас он был точкой равновесия во всём мире. Величайший человек вселенной, что даже Цезарь и Ганнибал склонялись перед его величием.
Это был Аустерлиц. Величайший триумф. Здесь танцевали и плясали. Здесь умирали и побеждали. Охваченные экстазом победы воины кричали, свистели, танцевали и всячески проявляли свою радость. Казалось, что даже Наполеон усмехался.
Но история, эта коварная и не всегда любезная тётка, смотрит не только на Наполеона. Есть ещё персонажи, игроки, которые сыграли свою роль в театре мировой большой игры. Одним из таких людей был молодой солдат и романтик - Монро де Соран, который также участвовал в этой баталии, продолжение которой мы увидим в последующих главах.

Глава 1

На улице было тесно. Весь Париж, вся Франция вышла на родные улицы. Стоял тысяча семьсот восемьдесят девятый год. Год, который вошёл в историю, как начало великой Французской революции. На улицах стояли баррикады из всего, что могло прочно стоять. В руках у революционеров было самое разное оружие: ножи, топоры, вилы и прочее. Самые разные версты населения вышли на улицу против деспотизма. Люди просили равенства, они хотели смену власти. Все, кто устал от деспотизма и «пирожных» со стороны Людовика вышли с оружием на родные улицы.
Не так давно восставшие штурмом взяли арсенал с оружием. Но там не оказалось пороха. Порох был в Бастилии. Собственно, чуть позже Бастилия с кровью была взята. Это оказалась страшная волна великого моря, великая буря ещё только надвигалась.
Монро де Соран был обычным молодым парнем с аристократического рода, который тоже вышел на улицы родногоПарижа, и вместе со всеми брал Бастилию. Вместе со всеми он пускал кровь и глотал капли свободы, а если везло, то и отборное вино парижских винокурень. Он, как и все, был обезумен идеей и тем, что началось на улицах по всей стране. Революция расправила крылья, и, казалось, никто не сможет усмирить её пыл ещё долгое время.
В одном из боёв на баррикадах, немного позже после взятия Бастилии, он встретил ту, которая изменила его судьбу. Бестия, которая охватила его своим буйным духом и верностью родине. Он увидел её лицо лишь на момент, их взгляды встретились, и он увидел в них пыл и мудрость Вольтера и Руссо, но девушка быстро отвела глаза и подавала заряженные ружья мужчинам.
Монро был поражён: эти чёрные, ни на что не похожие волосы необычайной красоты, карие глаза, которые блестели от счастья и радости боя, её нежные, как ему показалось, ручки богини, бледная кожа… он одумался, и продолжил пальбу со старого охотничьего мушкета его отца. Пули безотказно вылетали, а он вдыхал моменты эйфории в облаке сгоревшего пороха.
Гвардейцы стали отступать, и революционеры вышли из-за баррикад, и продолжили гнать дальше, добивая своих врагов, вчерашних братьев. Монро видел, как дама взяла трёхцветное знамя, и от резкого движения у неё оголилось плечё. Он изумлённо посмотрел на девушку, но она гордо спрятала своё нежное плечё, и в миг пропала среди толпы.
Вечером, сидя в корчме среди оживлённых молодых и старых революционеров, Монро попивал шампанское и думал о ней. Её чёрные локоны охватили его мысли, и он не мог думать не о чём другом, кроме неё. Этот человек появился неожиданно, словно гром среди ясного неба, но теперь он знал точно, что за громом последует и буря.
- Друг мой, - похлопал его по плечу парень, одетый в растянутую рубашку, с перебинтованной рукой, и очень милым греческим личиком - ты был так весёл, стоило мне отойти, и вот – ты грустишь. Что-то случилось?
Парень сел, подал Монро второй бокал шампанского и вопросительно посмотрел на него. Грустный де Соран хлебнул содержимого и протяжно выдохнул, как делают это перед казнью преступники.
- Ничего не случилось, Арно. Я радуюсь нашей сегодняшней победе и революции. 
- Ты не радуешься, грустишь. Скажи, ты что, влюбился?
- К счастью, нет, - соврал он, - я правда радуюсь победе и игривому напитку.
Корчма не утихала. Молодые и старые вчерашние покорные рабочие, стали сегодня хозяевами всего мира. По крайней мере, им так казалось. Они пили, танцевали, веселились, а молодые девушки исполняли веселящую песнь. Песнь Революции.
- Такой смазливый паренёк влюбился, - продолжил Арно, - и не странно. Давно пора. Всё игрался, нынче пора и любить. Твоё смазливое личико должно принадлежать лишь одной богине. Хорошо, если это Венера, - хихикнул он.
- Эх, Арно, Арно, - пропел Монро, - что ты там понимаешь.
- Достаточно. Я в свои года тоже умел любить.
- В свои года, - с иронией процитировал Монро, - ты старше меня всего на четыре года. Тысяча семьсот шестьдесят седьмой, да?
- Память у тебя что надо. Да и сам ты тоже, что надо. Золотце милое. Да, тысяча семьсот шестьдесят седьмой.
Монро посмотрел на свои фамильные часы и вздохнул.
- Пора бы домой, - сказал он. – Время не ждёт. Здоровый сон нужен нам сейчас как никогда.
- Ну вот! Когда мы сможем с тобой нормально пофилософствовать? – сказал ему Арно. – Монро, знаешь, как сказал Антисфен? «Нужно обрести или знания, или петлю». Думай хорошенько на счёт завтрашнего дня.
- Жаль, что глупые всегда выбирают жизнь, а умные, как не парадоксально – петлю. Я найду тебя завтра. До встречи. Хорошей ночи.
- Доброй ночи, - сказал Арно и мило улыбнулся.
Монро взял своё ружьё и двинул к выходу. Он ещё раз улыбнулся своему разговору и опьянённым от власти рабочих тёмных уголков Франции, через которых он аккуратно и ловко проходил.
Выйдя на улицу, он вздохнул полной грудью и расхохотался; так ему было хорошо, и шампанское здесь было не к чему. 
На улице, щедро усыпанной всяческим мусором, он встретил молодого сиротку, который протянул ему письмо.
- Вы… господин Монро де Соран? – слабым и тихим голоском спросил оборванец.
- Да. Это я.
- Тогда это письмо вам, - сказал парень и хотел было двинуть, но Монро взял его за плечё и спросил:
- А от кого оно? Письмо то бишь.
- На письме… - мальчик осёкся, - на письме написано.
Монро улыбнулся и под фонарём решил осмотреть адресата. Но нигде не было указанно ни отправителя, ни каких-либо ещё данных. Мальчишка уже давно скрылся за углом.
- Вот чёрт. Забавно это, - сказал Монро и поднёс письмо к носу. Оно пахло сиренью. Он зашёл в свой дом, который снимал за небольшую сумму франков, облокотился спиной о стену, и стал снимать свои сапоги, которые он взял по хорошей цене у местного сапожника, знающего толк в обуви. Раздевшись до рубашки, он сел на кровать и зажёг свечу, принимаясь распечатывать письмо. Листок был опрятный, вкусно пахнущий сиреневыми духами, а строки были написаны идеально ровно, без клякс, и каждая буква красовалась, словно лебедь на осеннем пруду.
«Незнакомец, здравствуй. Мы не успели познакомиться, но уверяю тебя, что будет ещё полно времени на эти фамильярности. Не спрашивайте и не задавайте этих глупых вопросов, якобы, откуда я вас знаю, знаю, где вы проживаете, и сколько вам лет. Вы безумно меня заинтересовали, не стану скрывать, вы очень интересный человек, судя по всему. Похоже, вы влюблены в меня? Это так мило и смешно … Сколько лет я не видела такого взгляда, какой был у вас, когда вы заряжали ружьё и увидели меня. Ах, вы безумец. Влюбились в такую дешёвку. Я тогда подумала, что вы стоите выше других, но всё же вы увидели меня, и мой холодный взгляд. Только не ищите со мной встречи, прошу вас, я её вам не дам. Не сегодня, ни завтра. Я вас найду сама. Позже. Жду вашего скорейшего ответа. Простите, милый друг, за скромное содержимое многообещающего листка бумаги. Ваша Элиза.
P.S. Передайте это письмо милому парню завтра утром. Не утруждайте его долго ждать.»
- Ваша Элиза, - повторил он. – Не ищите со мной встречи … Что же это за демон, господи? Что за порождение Ада соблазняет милого ангелочка? – Он улыбнулся и перечитал внимательно письмо незнакомки. В течении ночи он делал это несколько раз, когда писал ответ. К утру он дописал его, и, оставшиеся пару часов решил поспать.
Кто она такая, и какова её роль в его жизни?

Глава 2

Но все же, философию ценя,
Я часто говорю себе: увы,
Мы - существа единственного дня,
И наш удел-удел любой травы!
Но юность и у вас и у меня
Была приятна, согласитесь вы!
Живите же, судьбу не упрекая,
Копите деньги. Библию читая!..

Байрон «Дон-Жуан»

С самого  рассвета корчма была наполнена людьми. Среди них были и политики, и самая разная беднота. Корчма ещё до восхода солнца подавала горячие блюда. Она не закрывалась ещё со вчерашнего дня, щедро одаривая выпивкой. В здании всю ночь стояла весёлая обстановка.
 Умывшись и взяв мушкет под руку, Монро пошёл на улицу. Стоило ему прикрыть дверь, как парнишка был тут как тут.

- Господин Монро де Соран, я пришёл получить ответ, - сказал он, весело покачиваясь на одном месте.

- Да-да, - сказал Монро, - вот тебе ответ.

Парень хотел было двинуть, но Монро остановил его.

- Тебе платят за доставку писем? – спросил де Соран.

- Да, - был ответ, - но мало, - добавил парень после короткой паузы.

- Хочешь получить ещё пару франков дополнительно, всего за пару слов?

Парень замешкался. Он догадывался, что именно нужно Монро.

- Хочу, - тихонько, чуть слышно сказал мальчишка.

- Скажи мне, где проживает эта девушка, и ты получишь парочку франков.

Сирота до этого дал слово, что сдержит язык на этот счёт, но голод заставил его ответить:

- Дополнительно ещё три франка сверху.

- Дам четыре. Говори.

- За этим домом, дорога поворачивает направо, - сказал обрадовавшейся мальчишка, - по ней прямо, не сворачивая, аж до колокольни. Потом, не доходя до церкви,  налево. По этой дороге прямо, и вы увидите домик. Он там один, стоит возле Сены, вы не пропустите.

- Дом у Сены, - пробормотал Монро, пытаясь запомнить. – Спасибо, милый мальчуган.

- А деньги, господин?

- Прости. Вылетело с головы. Вот, держи, четыре франка сверху, - Монро достал кошель.

- Пять.

- Маленький обезумевший еврей, ты скоро на своих векселях заживёшь прилично. Держи пять и поди прочь, грабитель, - Монро улыбнулся, и пустил мальчика с письмом.

Мальчик рассмеялся и побежал. Летний ветер тихо покачивал деревья, а дрозды пели спокойную мелодию, на фоне криков и смеха людей вдалеке.

Монро шёл, громко посвистывая и слегка припрыгивая. В руках у него был мушкет, а на поясе дорогая сабля от мастера-кузнеца. На дорогих вещах, которые отбирают жизнь, он был помешан. Не зря он с двенадцати лет упражнялся в стрельбе и фехтованию, и недаром теперь дорогой пистолет украшает его пояс.

Он пинал мусор и улыбался. Идя вдоль Сены, он купил яблоко, и отложил его. Жизнь в Париже только просыпалась.

В корчму он зашёл резво. Пройдя к стойке, он попросил миску супу и чашечку кофе, а сам присел к своему другу, которого вчера тут же и оставил.

- Арно, дружище, - пожал руку ему Монро. Их рукопожатие было старое, как у римлян, за запястья.

- Ах, это ты… ну, садись же, садись! Газету утрешнюю читал?

-Фу, пошлятина. Оставь. Не люблю подлые газеты.

- Кажется, эти чёртовы якобинцы что-то замышляют против…

- Прекрасное утро сегодня, - прервал его Монро. – Прогуляться бы ещё! Пока солнце не припекло.

- «Здесь танцуют» - интересная фраза на той табличке, согласен, Монро?

- Да, оригинально. Вполне по-французски. Танцуют. Тот день войдёт в историю.

- Помнишь, как мы брали штурмом ту крепость? – возбуждённо вспоминал Арно.

- Такое не забыть, дружище. Знаменательный день. Я был рядом с неким господином Николой де Шамфором. Достойный почестей муж. Хотелось бы с ним ещё раз повидаться, он человек великого ума. Интересно, он жив?

Арно промолчал, лишь пожав плечами.

Подали суп и кофе.

- А я уже поел, - сказал Арно, указывая на попущенный пояс.

- Видать, славно поел. Пояс не выдержал.

- Нет-нет, это я попустил, чтобы больше влезло! Ах, ещё чашечку кофе выпью с тобой. Слушай, а чего ты такой весёлый с самого утра?

- Да чего горевать? – был ответ.

- Ты или выспался, или… влюбился. Глаза у тебя красные, так что…

- Снова ты за своё. Фу, ты невежа и пошляк. Невыносимый человек, - сказал Монро, отпив кофе.

- Я знаю; как де Сад, или Робеспьер.

- Ты хуже. И глупее, - сказал Монро, слегка искривив рот в улыбке.

Оба они рассмеялись.

-Слушай, Арно, - сказал Монро, прерывая наступившее молчание. – Давай сегодня встретимся рядом с Нотр-Дамом?

- Прости друг, не могу. Работы много.

-Давай завтра устроим прогулку на лошадях? Ну, недалеко отсюда.

- Что же, давай, - ответил Арно. – Буду ждать тебя в девять возле конюшни.

- А нет-с, я буду ждать тебя уже в восемь, - сказал Монро.

- Пускай так! – задорно ответил Арно.

- Ты со вчерашнего дня с корчмы выходил, Арно?

- Нет. А зачем? Мне здесь хорошо.

Монро засмеялся, и, взяв свой мушкет, встал из-за стола. Он уже подумывал, что таскаться с ним по городу трудновато. Но с ним он чувствовал себя увереннее. 

- До встречи, Арно.

- Береги себя, Монро, и пускай Бог сохранит тебя и твою грешную душу.

Соран улыбнулся. Арно был атеистом,  как, собственно, и Монро. Но Арно очень противоречивая личность. Не веря в бога, он носит крестик на груди, не любя женщин, не противится их компаниям, и плотским потехам, и, ненавидя алкоголь, не помышляет о жизни без него.

Прогуливаясь вдоль Сены, он размышлял о вечере. Революция его сейчас не особо волновала. Все мысли молодого Монро были заняты девушкой. Она ему понравилась, и он это знал. И, если она ему написала, да ещё и первая, значит, он ей тоже понравился, и это флирт. Ему, как романтику, это нравилось.