Восхождение к власти: "италийский рассвет"

Предисловие и Пролог

«Блаженны алчущие и жаждущие правды, яко те насытятся»

- Евангелие от Луки, глава 6, стих 21.

«Перековка – самое главное для клинка. В тот момент, когда оружие меняет форму или чинится, оно укрепляется, становится качественнее, готовясь к новым битвам. Плохие клинки выкидывают. Так же и с человеком. Только личность проходит перековку новыми идеалами, воззрениями и испытаниями. Те, кто всё переносят, вбирая в себя мудрость нужного или отторгая душе рушащий яд, становятся крепче и сильнее. Ну а есть – ломаные люди, не перенёсшие болезненных изменений. От них мир избавляется, как от ненужных элементов».

- Сарагон Мальтийский, «чёрный оракул». Философ времён Великого кризиса.

«Да, Сарагон, прав. Наш мир – мир удивительный. Где-то существуют информакратии с крайне продвинутым социальным устройством, и, причём по соседству с ними могут развиваться сектантские религиозные общины, живущие как нищие в канаве, с примитивной организацией. Диктатуры и абсолютные монархии соседствуют с анархистами и демократами. Развитые государства с мощной экономикой живут рядом с нищими и убогими странами. Удивительно. Но такая разрозненность и сыграет роковую роль в их жизни, ибо никто не сможет поодиночке противостоять монолитному и идейному механизму. Я его пока не вижу, но говорю – если он появится, то свет его идей сожжёт всякого, кто встанет у него на пути».

- Ламес Иллирийский, философ времён Великого кризиса.

«Каждому поколению свойственно считать себя призванными переделать мир».

- Альбер Камю. Писатель эпохи задолго перед всеобщем благоденствием.

Предисловие

До построения великого Автократорства Рейх ещё несколько десятилетий. Мир находится на последней стадии великого кризиса, разгоревшегося века назад и опрокинувшего цивилизацию во мрак. Центром событий становится территория бывшей Италии, где раскинулось множество государств, ведущих неустанную борьбу против друг друга. Земля, где зародилась великая Римская империя, пребывает в запустении и не знает покоя, ибо те, кто возвысился над обычными людьми, преследуют лишь алчные цели, терроризируя собственный народ. От технологично развитого севера подле Апеннин, где человечность стала мифом, сердца заменили моторы, а холодный разум на алтарь остаток прогресса кидает десятки тысяч человеческих жизней, до аграрного юга, где на пашнях и полях-житницах от нечеловеческих условиях умирают тысячи тружеников, становясь пищей для адской мельницы плантаторов. Но вот ирония – безжалостные техно-лорды севера и держатели новых феодов юга – единственные, кто удерживает эту часть тлеющей Европы от полного падения в дикарство и голод. Они же и поддерживают искры цивилизации, не считаясь с нищетой, жестокостью и смертями.

Человечество исполнило сумрачные и пугающие предсказания о будущем, где человек станет человеку волком… но так ли будет всегда? Что-то надвигается на практически угаснувший мир, который вряд ли способен измениться и стать чем-то большим, чем помойная яма. Новые пророки утверждают – «грядет очищение огнём и словом, что смоет всю нечисть огненным приливом. Над югом старого света возгорится свет нового солнца».

В центре событий предстоит оказаться молодому парню, ребёнку улиц. Он находится посреди выстроенного человеческими руками «ада» и с отвращением смотрит на происходящее вокруг. В этом мире – друзья слово такое же номинальное, далёкое, как и надежда, верность, любовь, радость и вера. Однако, невзирая на охватывающую жестокость, парень ещё верит в светлое будущее и счастье для тех, кто его окружает.

Выдержит ли юноша испытания, уготованные ему вестниками изменений? Сможет ли столь молодой дух выдержать пробу новыми идеалами, которые только собираются перекроить мир по своему усмотрению? Главное испытание впереди – стерпеть зиждущийся свет «нового солнца», восходящий над разодранной «Италией».

Пролог

Эпоха «Великой европейской ночи».

Вуаль ночи накрыла холодной рукой город, погрузив опрокинув его в объятия мрака. Всё черным-черно и даже тьма на улицах кажется непроглядной, удушающей всякий свет уличных фонарей. С неба хлещет ледяной дождь и дует морозный ветер, гонящий отвратительные городские запахи и воющий оду погибели. Над «людским ульем» установилась непроглядная темень, и даже убогое освещение не может её разогнать, а оттого ничего не видно дальше своего носа. Да кому разглядывать дороги? Все обычные горожане по домам ночью сидят, так как в это время суток это одно из самых безопасных мест, если конечно для этого города ещё применимо слово «безопасность».

Но всё же есть та, для кого ночь не спокойна. По кривым и разбитым улочкам бежит женщина, преодолевая стихийные свалки и разрушения дороги. Ноги запинаются о кучи валяющегося мусора, девушка едва не проваливается в обширные дорожные ямы, но продолжает нестись, держа в руках большую коробку. Её тёмные волосы слиплись из-за постоянного дождя, а лицо скрылось за тканевой маской. Пространство вокруг улицы сдавливают колоссальные многоэтажные дома, похожие на мрачных стражей во мраке. Только постройки давно стали воплощением разгрома и кризиса – порушенные стены и выбитые окна, мох и лишайник окутали их подобно узорчатому ковру. По кожаной куртке, в которую одета бедолага, бегут струйки ледяной промораживающей воды, а сам покров готов треснуть от такого холода и осыпаться кусками. Из носа рвутся клубы пара, окутывающие прекрасный лик, а тяжёлое сбивчивое дыхание разносится по улице слышимым приглушённым эхом.

Глава первая. Мир обречённый

Где-то на территории Южных Апеннин.

Солнце? Его практически не видно. Тёмные, давящие грузные облака, отлитые синюшным свинцом, закрывают небосвод непроницаемой пеленой. Никакой луч не способен пробиться сквозь беспроглядную и густую пелену безликой облачной массы. Оттого в городе и стоит лютый холодок, промораживая каждого, кто посмеет сунуться на улицу.

Огромные промышленные монстры исполинской величины исторгают в небеса тонны чёрного смога, отравляя облака и делая их ещё гуще, оттого и страшнее. Обитые ржавым металлом, окружённые заборами и контрольно-пропускными пунктами, монументальные заводы каждый день выпаливали из высоченных труб столько химикатов, что они потом оседали вместе со снегом и пылью, забиваясь в лёгкие и глаза людей. Наследство пережитых славных времён эпохи прогресса превратилось в жестокую убийцу природы этого места. В сутки, подобные заводы пожирали порой не только ресурсы, но и пару человеческих жизней, переваривая их в жадной утробе производства, а управляющей элите производственных конвейеров, нанятых где ещё можно было чему-то научиться, нет дела до гибели людей.

Город, некогда бывший на пике могущества в золотом веке человечества, сейчас представляет собой жалкое зрелище. Блистающий совершенством, пышущий богатством и манящий благополучием в прошлом, сейчас воплощение кошмара, явившийся олицетворением ужаса кризиса, разразившегося многие лета назад.

Блистающие небоскрёбы, ровные дороги, строгость, но справедливость правосудия, роскошные сады и парки: всё это и многое было некогда визитной карточкой Сиракузы-Сан-Флорен. Но теперь, переносясь сквозь горнило кризиса, видные образы чудесного поселения стали отвратительными, извращёнными и ужасными. Высокие сверкающие небоскрёбы сменились на громадные, чёрные и мрачные заводы с простейшим производством вещей и поля разрушенных кварталов, парки, обладающие красочными видами, пали в прах или были стоплены в недрах сотен печей. Смех, радость и счастье переменились на плачи и стоны средь руин. Прах целых эпох витал над городом, взывая к унынию и печальным воспоминаниям о техночудесах, которые навряд ли обретут вновь.

Никто не помнил, когда был заложен первый камень падшего града. Кто-то утверждал, что он был построен посреди Апеннин средь пустых мест, другие же говорят, что «улей» старее, чем кажется, ибо он покоится на фундаменте более древнего города, жившего в стародавние эпохи всеобщего благоденствия и времён, когда о кризисе только помышляли, как о невозможном.

Заводы стали не единственным бичом жизни населения, печально памятующих о былой славе. Огромный град уходил промышленными корнями далеко вглубь, вгрызаясь в породу железными мандибулами, нещадно потроша землю, добывая с особой жадностью скудные природные ископаемые. Шахтёры, каждый день отправлялись под пласты земли, но возвратиться суждено не каждому, ибо обвалы, обрушение конструкций, производственные травмы и ещё мириад возможностей для моментальной или долгой мучительной смерти, пожинали кровавую жатву.

Другой же ногой Сиракузы-Сан-Флорен уходил в морские пучины. Десятки рыбных заводов и предприятий усеяли берега, деля пространство вместе с многочисленными портами. Сотни и тысячи тонн рыбы проходят сквозь заводы, а остатки от переработки выбрасывали прямо на берега и разворошенные улицы. И на свеженькую рыбку, слетались тучи бездомных, остервенело вырывая шкурки, чешую, мясо из клювов остервенелых чаек, которые сами могли стать обедом. А не съеденное начинало вскоре гнить, отчего большая часть города стонала от адских невыносимых запахов.

Всё это, лишь малая толика ужаса, нависшего над Сиракузы-Сан-Флорен, повергающая большинство горожан в пучину безнадёги, разгоняемой лишь тяжёлой работой, идущей день за днём, которые просто не отличимые друг от друга. Но как говорил древний философ Сарагон Мальтийский – «Средь горнила земного ада смогут закалиться самые крепкие клинки, чья воля способна рассечь судьбы и рока твердь».

Сквозь разбитые, заваленные мусором улочки пробирается человек, облачённый во всё чёрное, с накинутым на плечи плотным непроницаемым плащом с капюшоном. Пространство вокруг сжимали разбитые пятиэтажные постройки. Тут, на окраине города, практически в каждой квартире отсутствует отопление и не удивительно, что из труб домов клубится чёрный дым, а в печах горит всё что может пылать.

Пятиэтажные дома справа, пятиэтажные дома слева и весь квартал только из них состоял. Человек в плаще читал историю и знает, что тут раньше жили обычные рабочие. Теперь же это прибежище для всякого сброда. Это дают ему убедиться и картины того, как пара наркоманов буквально всовывают дозу какому-то парнишке, взгляд в другую сторону и глаза зрят то, как какая-то блондинка в драной сверкающей одежде готова отдаться чернорабочему за пару монет. Уши ловят всхлипывания и стоны – избитый мужчина лежит прямо на дороге и окровавленными пальцами ищет кошель, в котором ещё десять минут тому назад нёс скромные сбережения.

«А полиция?» - спросил себя парень и тут же сам ответил. – «Господи, да братки из банды Махмуда лучше, чем легавые… первые хоть если деньги за крышу берут, так и защитить могут».

Таинственная личность лихо перепрыгнула через лежащего в собственной тошноте небритого мужчину, облачённого в рваные утеплённые одежды. Все проходили мимо развалившегося бедолаги, и никто не спешит к нему подойти. Медицинские и городские службы давно канули в прошлое, и средь всего населения действует только один принцип: «помоги себе сам». Десятки подобных напившихся или на грани смерти людей усеивают улицы Сиракузы-Сан-Флорен, и никто к ним не подойдёт.

Глава вторая. Возмездье

Этим же вечером. Сиракузы-Сан-Флорен.

Сумерки медленно берут власть над уходящим днём. Всё больше зданий впадают в объятия ночи, укутываясь в саван мрака, превращаясь в неотделимую часть сумеречной композиции. И с каждой половиной часа в городе становится всё темнее и темнее, знаменуя, что всё скоро скроется в темноте до конца.

В поднебесье не зажглось ни одной звезды, ибо всё покрылось толстым слоем тяжёлых облаков, посыпающих землю снегом. Однако множество огней загорелось в самом городе, только это не светочи домовых ламп, а сияние десятков тысяч костров. Нищие, больные, бездомные – всё дно общества слетается на источники тепла, как ночные твари на сияние уличного фонаря.

По городу спокойно разгуливает лихой напористый ветер, вздымающий в небеса тучи лёгкого мусора и гоняющий его вдоль неубранных улиц. Но это не воздушный порыв, ибо рука об руку с ним наступает на Сиракузы-Сан-Флорен лютый мороз, идущий прямо с севера. Объединяясь в единую погодную фантасмагорию они несли лишь обморожение и смерть в хладу, если кто-нибудь не успеет найти источник тепла иль укрытие на ночь. Непогода и климат, сдвинутые адскими неконтролируемыми излияниями отходов в природу и вконец добитые ядерными войнами, превратились в нечто неописуемое и сводящее с ума. Но большая часть промышленных выбросов виде тысяч тонн отравляющих серых облаков породили пелену над огромными частями планеты, что вызвало резкое похолодание.

Сейчас никому не было дело до природы и погоды, ибо всех интересует только вопрос выживания в мире, ставшим воплощением земель преисподней. Человеческая цивилизация, существующая на остатках былого величия, копошится в этом мире подобно тому, как черви возятся в трупе великого человека, эмитируя в нём псевдо-жизнь. От начала эпохи Великого кризиса прошло множество лет, некоторые учёные утверждают, что целые столетия, но человечество до сих пор напоминает лишь тень самого себя. Всё, что осталось от первозданной природы нужно искать далеко от остатков селений, там, где всё осталось в недосягаемости для него. Только там ещё можно встретить то, что назвали бы сейчас чудом.

Сиракузы-Сан-Флорен не стали исключением. Город, возведённый в эпоху всеобщего благоденствия, явился в какой-то момент адским кошмаром для жителей. Страна, которая раньше тут была, словно сделала далёкий прыжок назад в эпоху городов-государств, только с переложением на манеру мрачного будущего.

Новое средневековье? Или ещё хуже – новые тёмные века? Скорее всего, человечество дошло в определённый момент истории ни столько до пика своего развития, сколько набрало ненужного мусора от прогресса и проломилось под тяжестью собственного невежества. И хвала Господу, что остатки человечества не вернулись на исходную стадию, с которой и началось развитие вида «сапиенс». Как и в средневековье, тут появилась своя знать, но с ориентацией на упадническую действительность, на самые настоящие темнейшие столетия. Иначе говоря, возникли властители и пожиратели жизни, держащий мир в ежовых рукавицах. Новая элита, выжившая при глобальной катастрофе, накопившая как можно больше ресурсов, и захватившая власть везде, где только был шанс. Главы военизированных бандитских формирований стали псевдо-рыцарством эпохи футуристического кризиса. То, что некогда звалось армией, теперь превратилось в толпу озверевших наёмников, которых ведёт титулованный командир, направляющий за деньги и ресурсы дико рычащую свору «солдат».

«А что с верой?» - витал вопрос в небе, рождённый в уме одинокого созерцателя.

Обезумевшие от «идейного просвещения» исповедники новых религий предстали в невыносимой реальности как сословие «духовенства». Несущие подчас сумасбродные идеи крайнего растления или ультраправедности становятся в глазах народа едва ли не героями слова и мастерами пламенного обжигающего поэтического слога. За ними идут толпы, внимают словам, лишённым смысла, тысячи, десятки и даже сотни тысяч людей.

Предприимчивые дельцы, сколотившие своё огромное состояние на том, что сначала накопили необходимые для жизни ресурсы, а потом и стали ими торговать, когда нужда принимала самые дикие и отталкивающие формы, зарабатывая ещё больше. День за днём, год за годом, век за веком росло и продолжает увеличиваться капитал новых «графов» и «баронов». Передавая своё положение по наследству, целые столетние рода, как эхо из начала Великого кризиса, продолжают удерживать народ силой оружия «новых рыцарей» и душу трепещущим, прогнившим смыслом, словом.

Сиракузы-Сан-Флорен лишь подтверждали эти реалии. Рынки, богатые различным количеством товаров, подпитываемые из портов, ну просто ждали того момента, когда их сгребут к рукам, и они станут подчинены чёрной и жадной воле новых «графов». Чтобы работать на базарах нужно было отдавать пятьдесят процентов своего месячного дохода и десять процентов приходящего товара в казну владельца рынка. Иначе, человека постигала страшная расправа.

Городская Республика полностью потворствует такому положению дел, позволяя новой аристократии грабить и обирать горожан, называя это «экономической рукой рынка». Большинство депутатов, собравшихся в правящую коалицию, состоящую преимущественно из десяти самых различных партий, погрязли в коррупции, как трубочист в саже. Всех уровней суд полностью прирос к карману нобилитета и исполняет только волю полу преступной олигархии. Правительство лишь молчаливо исполняет волю тех, кто платит за его работу и вообще поддерживает работоспособность его. Всё обвернулось в один момент тем, что самая маленькая часть населения Сиракузы-Сан-Флорен, обладающая доступ к ресурсам и ими распоряжающаяся, превратилась в страшную тварь, сосущую из горожан все соки, делая население слабым и немощным.