Воспитание верности у котов и мужчин

1 глава. Если бы у меня были сиськи!

Сиськи. Большие, туго набитые, с дерзко торчащими сосками. Это было первое, что я увидела, переступив через порог спальни. У меня в жизни таких никогда не будет. И от этого все мои беды. За такие сиськи  можно пройти пешком от Москвы до Владивостока, если знать, что в конце пути дедушка Мороз достанет их из своего мешка.

Я замерла в этом безвоздушном пространстве комнаты, словно в космосе без скафандра. А сиськи подпрыгивали, будто кивая мне и приговаривая:

– Ага, ты права, неудачница. Если таких, как мы, у девушки нет, то ее жизнь – отстой.

И вдруг где-то там, над сиськами раздалось удивленное:

– Ой!

Только после этого писклявого возгласа я догадалась поднять глаза вверх. Хотя и до того поняла, почему эти чертовы баллоны прыгали, как на батуте. Хозяйка сисек стояла на коленях на кровати. На нашей со Стасом кровати, грубо смяв коленями белое шелковое белье, которое я покупала для первой брачной ночи. Ее светлые волосы разметались по плечам. А ноги были такой длины, что я могла по ним карабкаться, как по канатам в школьном спортзале.  

А  где-то там, позади этой модельной блондинки неистово трудился мой жених Стас. Он-то и был причиной олимпийских прыжков ее сисек – этих образцов рекламы молочной промышленности.

Он с ней такое вытворял! Да так самозабвенно, до седьмого пота, закрыв глаза, что я вообще не думала, что он так умеет. Меня он по-прежнему не замечал.

А я стояла посреди спальни, держа в руках прозрачные коробки с чудесными маленькими тортиками-образцами, которые мне дали в кондитерской, чтобы мы с моим женихом Стасом выбрали тот, который нам сделают на свадьбу. Я бы и сама выбрала, но главный кондитер объяснил мне, что нужно же посоветоваться с женихом, какой вкус ему подойдет. Французская ваниль или итальянская? А может быть, карамель? А лучше мышьяк с дихлофосом, и побольше!

 И так у меня перед глазами и застыл стоп-кадр: тортики с кремом и сиськи. Сиськи и тортики. Трясущаяся кровать и Стас.

Наконец, я выронила эти чертовы пластиковые коробки, и они разлетелись по спальне. А блондинистые сиськи капризно проблеяли:

– Мааааалыш! Стаааааасик!

И только тогда мой жених открыл глаза. Он на миг замер, удивленно моргнул, кубарем скатился с кровати и чуть не упал на белый ковер, зацепившись ногой за ножку кровати. Но вовремя сгруппировался, удержал равновесие, цапнул было одеяло, но блондинка рванула его на себя, прикрываясь. Тогда Стас одним прыжком влетел в брюки, и, не застегивая ремень, подлетел ко мне.

– Танюша, я тебе сейчас все объясню!

Девушка, прикрыв, наконец, сиськи моей мечты одеялом, полностью завернулась в белый шелк, как в саван. А что? Вовремя! Если я ее сейчас придушу, то уже и похоронное одеяние готово. Она одним прыжком соскочила с кровати. И как только не запуталась в своих щупальцах осьминога? Пролетела мимо меня в ванную, умудрившись по дороге прихватить одежду, в беспорядке брошенную на пол. С такими-то ногами неудивительно! Она может половину Сибири за три прыжка преодолеть!

Кстати, об одежде. Какая же страсть у них была, если они все так на пол побросали. Видно, накрыло так, что еле до койки успели добежать. А перед сексом со мной Стас всегда аккуратненько так брючки складывал и на стул вешал. И еще говорил мне, что терпеть не может беспорядок. Ага! Со мной ему всегда терпения хватало дождаться. А с этой не сильно-то и подождешь. У нее одна нога здесь, в Москве, другая – в Париже. Или где там модели сиськи выгуливают?

 Стас мне много чего говорил. Он и о блондинках говорил, что они не в его вкусе.

– Дорогая, это не то, что ты подумала, – Стас нервно провел обеими ладонями по волосам, приводя в порядок прическу.

– Правда? – я сдерживалась изо всех сил, но голос все равно предательски дрогнул. – А откуда ты знаешь, что я подумала?

– Ну это выглядело так, как  будто мы… ну.. ты понимаешь.

Завидую я таким людям, которые никогда не сдаются! Вот поймали тебя уже, так молчи! Просто заткнись! Нет, он будет до последнего выкручиваться, считая всех вокруг идиотами. Потому что так привык. Умный Стас, преуспевающий Стас, единственный сын одного из самых богатых олигархов России. И я – провинциальная серая мышь из "понаехало", которой так несказанно повезло стать его невестой.

Накаркали! Сглазили за месяц до свадьбы! Боже мой, какой позор! У меня вдруг подкосились ноги и я села на ковер рядом с тортиками. Стас бросился на колени. Он что-то говорил, торопливо жуя слова и глотая предложения. А я ничего не слышала. Совсем. Как будто кто-то невидимый нажал кнопку "убрать звук" на пульте. В ушах шумело. В голове крутился только один вопрос: французская ваниль или итальянская? А перед глазами прыгали сиськи.

За спиной, в коридоре вдруг дробно простучали каблучки и оглушительно хлопнула входная дверь. Это хозяйка сисек убежала куда-то далеко, наверное, в свою Сисьляндию, где белоснежные яхты миллионеров рассекают голубые моря. А на палубах лежат блондинки в купальниках с бриллиантовыми застежками, и потягивают через золотые и жутко экологичные соломинки  от Диора хитро-сбитые смузи из лобстеров, выращенных в черной икре, пропитанной трюфелями и благоухающей нефтью.

А мыши вроде меня сидят на полу и собирают тортики. Потому что это мои тортики. На долгожданную свадьбу. И они не виноваты, что жених решил взбить чужие сливки за месяц до эпического торжества. Одна из пластиковых прозрачных коробок открылась при падении и пенно-кружевной, как свадебное платье, крем забрызгал крышку. Я осторожно провела по ней пальцем, попробовала на вкус и спросила Стаса, перебив на полуслове его речь, ни слова из которой я не слышала:

2 глава. Лягушонка в коробчонке

Стас

Я думал, что с  Таней будет легко. А она  все усложняет. Вот тебе и серая мышка!  Отменять свадьбу вообще не вариант. Отец меня не поймет и не простит. Если бы не батя,  я и не думал бы жениться. Тем более, на Тане. Клубы,  каждый день новые шикарные телки, вылепленные под общий Инстаграмм-шаблон:  губы-уточки, высокие скулы, силиконовые сиськи. Они все так похожи, что и не поймешь: какая из них уже приземлялась  в  моей койке, а какая нет?  Да какая вообще разница? Главное, что   ранним утром,  после бурной ночи в клубе очередная киска лежала подо мной на шелковых простынях  моего сексодрома,  обнимая  меня двухметровой длины ногами и шептала:

– Стасик, малыш, еще! Еще!

Так на хрена козе баян, а мне жена? Если бы не  заскоки моего отца,  вертел бы я эту свадьбу на  брелке от моего же "Бугатти".  С папашей  моим беда.  Новшеств  он никогда не принимал и не понимал.  Несмотря на молодой возраст, всего пятьдесят пять, в его голове время остановилось где-то между  двумя империями: российской до революции  тысяча девятьсот семнадцатого года  и советской после того же семнадцатого года. Советскую власть, которая ему все дала, а ныне ухнула в задницу истории, папаша обожал. И вспоминал каждый день голодное, но звонкое детство в пионерлагерях, и последующую юность в военном училище. Пионерская зорька в его   заднице так и не отыграла, поэтому  активно выстраивая бизнес-империю,  он ни на миг не забывал о суровой голоштанной выучке. И нас, его семью,  держал в черном теле по советско-военному образцу.

 Мужик, по мнению отца, должен начинать с малого. Выстроить самостоятельно  свой бизнес и обязательно жениться на хорошей девочке, похожей на мою мать. Не внешне, конечно, а по натуре. Чтобы  варенье варила и грибочки солила. Закусь для папаши, так сказать. Свою, домашнюю, без химии всякой.  И вышивала крестиком.  Не жена, а жона! С такими у  меня как раз-таки  и была проблема. Где я их найду?  В ночных клубах  такие не  водятся!

Утомившись от отцовского выноса мозга, я пару раз  приводил на семейный обед Снежану, Анжелу и Виталину. Чтобы тупо отмазаться. На, гляди, батя,  как я активно ищу жону.  Папаша на них как глянул, так с лица сбледнул и матери сквозь зубы прошипел:

– Ну, принимай гостью, мать, а я пока с сыном переговорю в кабинете.

И пока мать щебетала, угощая очередную мою телку, я, стоя в отцовском кабинете, сначала выслушивал крепкий отцовский мат. А потом занюхивал  батину фигу, сложенную из узловатых пальцев, поросших редкими светлыми волосками:

– На тебе, а не бизнес!  Понял, клоун?  Шалашовок мне в дом таскаешь? Над отцом издеваешься? Еще раз такую  прошмандовку притащищь, я тебя вые**у, высушу, а потом еще раз вые**у! Она же типичная пиндосовская шлюха! Хоть в их полосатый  заднеприводный флаг заворачивай!

Я понимал, что батя в  ярости. Все, кто папе не нравился, автоматом причислялись или к проклятым пиндосам, которые спят и видят как бы сожрать своими безразмерными ртами наши нефть, газ, хохлому  и гжель. Или к заднеприводным, которые служат пиндосам и разрушают нашу великую державу изнутри. 

Поэтому пришлось шерстить персонал собственного рекламного агентства,  которое я, естественно, открыл на  его деньги. И выбор мой остановился на креативщице: скромной тихой Танечке. 

Таня – идеальная кандидатура для женитьбы. Провинциалка, которая с  отличием закончила школу, поступила на бюджетное, отучилась тоже с отличием. А  потом блестяще прошла собеседование и была зачислена в штат. Тем более, что и на работу ее взял папа. Он хоть и  говорил, что я должен  сам бизнес выстроить, но руку на пульсе держал четко. Штат  моего агентства набирал лично, придираясь к каждому кандидату. И еще на собеседовании тепло улыбался Тане, задавая кучу ненужных вопросов о родителях и детстве в ее этом Задрочинске.

Ее-то я и предъявил отцу в качестве невесты. Таню папа  одобрил полностью и сразу. Единственную из всех, кого я ему приводил. И если все предыдущие  кандидатки, по его словами, были маромойками и  пиндосовскими бля***ми, то Таня у него  сразу стала Танюшей и дочкой.

– Ты только погляди на эту неброскую русскую красоту. Средняя полоса России, средняя полоса, – умилялся папа, щедро намазывая черную икру на  свежий хлеб,  который каждое утро выпекала прислуга по старинным рецептам. – Вот это по-нашему! Тоненькая, как березка русская, и такая же скромная. Вот теперь вижу,   что  вырос ты, сын, мужиком стал. Теперь и в большой бизнес влиться можно!

Я тогда выдохнул с облегчением. Мне до  зеленых чертей надоело рекламное агентство,  которое отщипнул отец от своего немаленького состояния, чтобы убедиться  в том, что  его сын вполне может управлять бизнесом за границей и влиться в огромный холдинг. И впоследствии рекламировать не пластиковые окна и  колбасу, а серьёзную продукцию многомилионных компаний, которыми, естественно,  владеют друзья папаши. Я  мысленно прикинул, что еще пару удачных рекламных компаний, свадьба и золотой ключик у меня в кармане.

И тут такой облом! Краеугольный камень  фундамента моего благополучия дал трещину и отвалился.  И из-за чего? Из-за одного перепихона! Тоже мне беда! Почему все бабы такие дуры? Истерят по любому поводу. Ну трахнул я эту конфетку, и что? От Тани убудет, что ли?

Я  с горла рванул вискаря. Пусть оно хоть  немного зальет горечь. Сапер, сука, ошибается только один раз. Но по-крупному. Так, что оторванная, к бесам, жопа смешивается с мозгами. Мои пока на месте. Но эту взбрыкнувшую провинциалку нужно вернуть. Во чтобы то ни стало! Хотя… если логически и спокойно подумать:  куда она от меня денется? Ее мамаша уже  банки  с помидорами на свадьбу позакрывала. И платье сшила в своем  Мухосранске. Да и батя Тани уже настроился на помощь богатой родни. Его грузовик, на котором он шабашит,  совсем развалюха. И вот-вот отбросит шины, оставив папашу без заработка. Уломают  они дочку! Никуда  Танюша не денется. Но дверь она все же не открыла. Обидно! Я встал и изо всех сил пнул эту чертову дверь. И тут соседняя  дверь распахнулась, и на пороге появилась соседка.

3 глава. Кукачевы первого уровня

Я ответила на звонок и на мониторе появилась мама. Она сидела за кухонным столом. Перед ней громоздилась гора свежих огурцов в огромной миске,  и пучки зелени. По краю стола выстроилась батарея  чистых стерилизованных банок.

– Привет, доча, – мама послала  мне воздушный поцелуй и бросила в банку огурец.

– Мамочка, добрый вечер! – я постаралась улыбнуться как можно шире и беззаботнее. – А ты чего не спишь?

Ага! Не тут-то было! Маму не проведешь.

– Да с огурцами целый день возилась. Завтра ж помидорки закрывать буду, так сегодня хотела огурчики все добить. Вот и до ночи не успела. А  что это  у тебя такие глазки заплаканные? – подозрительно прищурилась мама. – И почему ты не со Стасиком? Я  все думала: звонить или нет? Вы же в пятницу по  танцулькам обычно скачете в этих ваших клубах. А потом думаю: а и позвоню. А вдруг застану? А Стасик у тебя? Позови мне его. Поприветствую дорогого будущего зятька.

– Мама, тут такое дело…

– Да подожди ты с делами. Зятька мне позови!

– Не могу, мам.

Я набрала воздух в легкие и выпалила:

– Свадьбы не будет. И зятя у тебя больше нет. Я его выгнала.

– Ты его что? – огурец выпал из маминых рук. – Ой, боже мой! – она  отпила воды из  миски, в которой были замочены огурцы, схватила кухонное полотенце и принялась нервно обмахиваться.

– Выгнала, – я расплакалась и  закрыла руками лицо. – Он мне изменил, ма. Я его сегодня застала с какой-то  блондинистой выдрой.

– Да ты с ума сошла! – закричала мама. – Свадьбу отменять из-за такой ерунды! Молодой, красивый, богатый москвич с  собственным бизнесом.

– Ты меня не слышишь, мама!

– Нет, это ты меня не слышишь! –  она схватила огурец, разломила напополам и с досадой бросила на стол. – Ты что думаешь: такие женихи на дороге валяются? Думаешь, ты такая одна? Застала она его. Ну застала. Молодой мужик, гормон играет. Девки блядовитые вокруг так и крутятся. А ты клювом щелкаешь, рохля!

– А что мне делать по-твоему? На веревке его держать?

– Да хоть в кандалы закуй!  И его самого, и его "закуй", – закричала мама. – Не поможет, если мужик – кобелина. А они все кобели. Так что нам замуж не выходить? Ты мне и думать забудь! – мать  гневно взмахнула пучком укропа. –  Подумаешь, с сиськами! – она понюхала укроп и пробормотала: – что-то укроп  в этом году вялый какой-то. Духа вообще нет.

Я  задохнулась от  возмущения. Хорошо ей говорить после стольких лет семейной жизни с моим отцом.

– Я бы на тебя посмотрела, как  бы ты реагировала, если бы папа такое тебе устроил.

– А он и устроил! – мама понизила голос и обернулась.

Потом встала, выглянула в коридор и плотно закрыла дверь  в кухню.

– Не хотела я тебе говорить, доча. Да видно: время пришло. Взрослая ты уже. И сама в такое же дерьмо угодила, – она вдруг бросила укроп на стол и заплакала, закрыв глаза  веселеньким  кухонным полотенцем в крупных  зеленых яблочках.

Несколько минут она молча ревела,  а потом решительно вытерла слезы и сказала:

– Вот послушай меня, доча. Расскажу я тебе. Раньше-то ты маленькая была, не поняла бы. А теперь-то че? С сиськами, говоришь? Твой отец тоже в свое время нашел и с сиськами и с жопой. У меня отродясь такой жопы не было. Ты костистой  и худенькой фигуркой  в меня-то пошла. А  папа  твой – он же завсегда фигуристах любил, туго налитых. Он тогда водилой на скорой  помощи работал. Ой, жизнь страшная была! На дворе лихие 90-е, зарплата копеечная, еще и не платили месяцами. Я тогда на двух работах вкалывала. Тетя Зина, тетка твоя, меня в свою столовку пристроила. А там еда дармовая, тем и кормились. Еще и почту мыла по ночам. Ну, сама понимаешь,  на любовь  к мужу у меня времени не оставалось. Домой приду –  руки с ногами скрючивает. Поясница отламывается. Вроде и молодая была,  вот как ты сейчас, а затюканная да замотанная.  Да еще и ты кроха, а твой брат еще меньше. Какой уж там секс? А папаша твой всегда по этому делу большой любитель был. Мужики ж они как: что война, что тюрьма, что  бардак в стране, а все равно свой стручок пристроить должны. Ну вот и спутался с медсестрой из той больницы, куда скорая людей  болезных привозила. Что тебе сказать, доча? Как я плакала! Как ты сейчас.

– А  как ты узнала? – всхлипнула я. – Застала их? Как я?

– Да нет. Папаша твой тот еще партизан. Так шифровался, что мне с моей замудоханной жизнью  и не догадаться бы, да  добрые люди рассказали.  Ночь  я переплакала и пришла на нее посмотреть, в больницу нашу, единственную в городе. И как раз мой-то к ней тоже пришел. Я за углом стою, едва дыша. И  ногтями себе ладони царапаю, чтобы не взвыть. А она в халатике белом по коридору рассекает. А халатик тот прям как влитой на ней сидит. Сиськи под ним пятого размера. И жопа белой тканью туго обтянутая.  Как сосиска в  целлофане. А мой-то прям как кот на сметану на нее косится. А она  с Украины была. Такая гарна дивчина. И вот она ему говорит:

4 глава. Диор меня побери!

– А что есть другие? – спросила я, принимая из рук Аркаши большой кусок торта на красивой тарелочке.

Пока мы разговаривали, он уселся рядом с Риткой, глядя на нее снизу вверх влюбленными глазами.

– У нас народа много, – пояснила Матильда. – Просто мы – это генштаб.  А есть рядовые  члены клуба. Каждый помогает, чем может, но предпочитает держаться в тени.

– Мы самое главное не решили, –  тихо сказал Егор и внимательно посмотрел на меня. – Хочешь ли ты, Таня,  отомстить своему жениху, а потом вернуть его? Или просто страшная месть?

Я задумалась. Вопрос застал меня врасплох. Мстить я по-прежнему хотела. Но  что делать дальше? Еще вчера я   желала только одного: никогда его больше не видеть. Утром я  буквально горела от злости. А сейчас… после вопроса Егора вдруг все как-то всколыхнулось в сердце и воспоминаниях. Руки Стаса, его губы, его мощный накачанный торс, наглая, но такая обаятельная улыбка. Можно приложить  титанические усилия и выбросить его из головы. Я смогу. Переплачу, успокоюсь. Но кто мне сказал, что с другим мужчиной все будет иначе?  Может быть, дело не в нем, а во мне? Я просто не умею  правильно вести себя с мужчиной.

– Тань, не переживай ты так, – мягко сказала Матильда и взяла меня за руку. – И не стесняйся нас.  Мы здесь все через это прошли.  Каждый мужчина – он как "Киндер-сюрприз".  Никогда не знаешь, что у него внутри под тоненьким слоем сладкого молочного шоколада. И   один бог знает, что скрывается  в этой  желтой коробочке. И хорошо, если там розовый пони. А если Шрек?

– Думаю, что не нужно на Танюшу сейчас давить, – сказала Диана. –  Пусть она решит в процессе! Но мстя, товарищи Кукачевы, нужна по-любому. И хорошая дрессировка тоже.

– Это да! Пусть потом сама думает: к сердце прижать или к черту послать. Мы все можем! И так вывернуть, и эдак. Любой винтажный газогенератор превратим в нормального мужика.

–Что превратим? – не поняла я.

– Ну Матильда же выражаться не дает, –хитро подмигнула Ритка. – Так   приходится интелихэнтно выкручиваться. Вместо того, чтобы  назвать мужика пердуном, я использую корректное выражение: винтажный газогенератор!

Я подавилась слюной  и едва не выронила тарелочку с тортом из рук.

–Видал, сосун? – Ритка взъерошила волосенки Аркаши.

Он молча  поцеловал ее огромную лапищу.

– Вот  все  в тебе хорошо, только отвечать не умеешь. Нужно сразу ответочку рикошетом дать: "Не видал, и не сосун!" – Ритка звонко чмокнула Аркашу в макушку.

– Рита! Господи! Боже мой! Когда же я научу тебя хорошим манерам? Немедленно перестань грязно выражаться! – воскликнула Матильда. – Ты же девочка! А ведешь себя, как тролль в юбке!

– А че такова? – Ритка пожала  плечами дзюдоиста. – Реклама такая была в моем детстве: "Видал сосун! Ваши волосы всегда будут выглядеть великолепно!" Это фирма была такая американская, производила средства для укладки волос. Я че виновата, что ее так назвали?

Матильда искоса глянула на Егора, словно ища поддержки.

– Она права, – улыбнулся тот. – Матильда, ты не в теме. Действительно, была такая фирма. Я тоже помню рекламу по телеку. Ладно, девочки, не будет отвлекаться, – он подошел к бару, достал оттуда две  бутылки вина в плетеных корзинках. – Сейчас каждый из нас расскажет Тане свою историю для знакомства. А потом начнем разрабатывать сценарий.

Стас

Не берет меня сегодня вискарь. И потому расслабон никак не придет. Всю ночь сижу в этом клубе. Там, снаружи, уже утро субботы, а у меня продолжается ночь пятницы. И до клуба же вискариком закинулся, и здесь добавил, а драйв так и не пошел. Вот меня переклинило, а! Кто бы мне сказал, что из-за одной провинциальной телки такой раздрай случится, я бы не поверил! Музыка бьет в висках пульсирующим ритмом. Еще одна порция вискаря обжигает горло.

Никуда ты от меня не денешься, Танюшка-березка. В понедельник придёшь на работу, как миленькая, а там я тебя уже обработаю. Кстати, никогда не трахал ее на работе. Жалел, чтоб не померла от стыда. А теперь заставлю краснеть и стыдиться. Чтобы вышла от меня расстрепанная, бросая испуганные взгляды по сторонам. И чтобы место свое знала. Она мне, конечно, нужна. Без нее папаша совсем с катушек слетит. Но пересластил я с ней. Засиропил провинциалочку, учительницу первую мою. Пора на место ставить. Заставить что ли ее минет сделать прямо в моем кабинете? Нет, перебор. Помрёт невеста. Откинет копытца на тонких ножках. Она и не догадывается, что на женской голове рот существует не только для того, чтобы в него есть. Лучше просто поиметь ее на столе. Это же классика! И выползет она после эпического траха в кабинете, лихорадочно одергивая свою юбчонку. И сразу присмиреет, потому что поймет, кто в доме хозяин.

Вот, кстати, насчёт юбчонки. Сколько раз просил ее одеться нормально! Предлагал по магазинам повозить хорошим, чтобы качественный шмот купить. Так нет! Упёрлась рогом, что до свадьбы сама себя содержать будет. А мне перед клиентами неудобно за ее сиротские платьишка. А ей хоть бы хны! Зато папаша мой по ее мышиным шмоткам тащится, как удав по пачке дуста. Скромница. Средняя полоса России!

5 глава. Королевами не рождаются

– Мы войдем? – Матильда мягко отодвинула меня в сторону.

Я молча кивнула, пытаясь вернуть на место отвисшую челюсть. У меня, как у той вороны из басни, в зобу дыханье сперло.

–  Прынц подан! Знакомься, Танечка,  это Саша– мой любимый ученик, студент театрального института. Пока нигде не снимается,  оттого как нельзя лучше подходит для наших коварных  замыслов, – улыбнулась Матильда.

– Очень приятно! – парень слегка пожал мою руку.

И только тогда я вышла из ступора.  Саша был высоким, почти  таким же, как Стас. Шелковая футболка плотно облегала широченные плечи,  совершенно не скрывая мощные бицепсы на руках и те самые кубики на животе, которые так нравятся всем женщинам, вне зависимости от возраста. Светлые волосы были зачесаны назад,  загорелое мужественное лицо светилось дружелюбием.

– И мне тттоже… – проблеяла я.

Матильда рассмеялась и подмигнула:

– Впечатляет, а? Ты только посмотри на эту красоту! – она кивнула на кубики на прессе Саши. – Вот что действительно объединяет всех женщин мира: кубики  на мужчине,  а не дурацкие лозунги! Если бы коммунисты в свое время были умными людьми, а не идиотами, то они бы  на советском гербе написали  бы: "Кубики всех стран, объединяйтесь!" А потом спокойно пили бы  водку и чай, наблюдая как за этот лозунг все бабы мира быстренько и активненько сбрасывают все мировые правительства, и берут Смольный, Зимний, Версаль и Белый Дом.

– Матильда,  перестань! У меня сейчас макияж потечет. А я его вырисовывала,  как Леонардо – Мону Лизу, – засмеялась я.

Поразительно, как Матильде удается одной-двумя фразами привести меня в чувство! Волнение сразу  если не улеглось, то немного отпустило.

– А теперь к делу,  дети мои! –  Матильда потерла ладони. – Танюша, только не нервничай, но там у подъезда тебя уже ждет твой  лягушонка в коробчонке.

– Стас там? – сумка едва не выпала из моих рук, и Саша ловко подхватил ее.

– Да! Поэтому сейчас вы с Сашей вместе выходите.  И все делаете по плану. По сторонам не смотри, на Стаса  – ни боже упаси! Ни одного взгляда, пока не прибудешь на  работу. И самое главное:  соблюдай правило  двадцати секунд.

– Это как? – не поняла я.

– Ты видела, как вальяжно и с каким достоинством ведет себя английская королева? Знаешь, почему она так резко отличается от этих выскочек-дворняжек, которые захомутали ее внуков?

– Потому что она – королева Англии! – ответила я.

– Глупости! Потому что когда-то давно, когда еще не было ваших этих ужасных слов: пиар, раскрутка, ымыдж-специалисты и прочая ерунда, умные люди придумали для нее правило  двадцати секунд.  Прежде, чем отреагировать на что-то, она считает мысленно до двадцати. Например, Саша,  попробуй поцеловать  Тане  руку.

Саша галантно поклонился и  попытался взять меня за руку. Я послушно протянула кисть.

– Вот! – Матильда подняла указательный палец вверх. – Едва он дал понять, что готов  быть галантным, как ты быстренько пошла ему навстречу. И  в этом настоящая беда современных женщин.  Ты несешься впереди него скачками. Как же! Прынц пожелал тебя! А теперь попытайся отсчитать мысленно   двадцать секунд,  и только потом протянуть ему руку. И посмотри на себя в зеркало в этот момент, – она кивнула на зеркало на стене прихожей.

Саша еще раз поклонился. Я честно досчитала до  двадцати, скосила глаза на зеркало и протянула  ему правую кисть.  Действительно, выглядело это нехотя, словно я делала ему одолжение. Матильда была права. Из-за этой маленькой паузы все  смотрелось совершенно иначе.

– Видишь разницу?  Твой жест красноречивей тысячи слов. Ах,  поцелуй – это такая мелочь! Я так устала от славы и аплодисментов!  Еще один кавалер  жаждет моего внимания. Как это утомляет! – жеманно пропела Матильда, закатив глаза.

–  Так получается, что все это аристократическое достоинство – это всего лишь тщательно просчитанная игра? –  удивилась я.

– А ты как думала, милая девочка? Это все фарс! Королевами не рождаются, ими  становятся под руководством  мудрых наставников.

– Матильда, тебе бы президентов воспитывать!  Доброе утро! – в  прихожую протиснулась Рита, с трудом уместившись между нами, как Винни Пух, когда он лез в кроличью нору.

– Ух ты, какой! – осклабилась она, глядя на Сашу. – Красавчик, можно вас на пару раз? Может, позавтрахаемся? – она придвинулась вплотную к Саше и нависла над ним.

–  Рита, не  трогай мальчика, когда он в образе! – Матильда встала между  ней и Сашей, оттирая Ритку в сторону. –  Ему сейчас  Ромео играть, не отвлекай его от актерской задачи! Кстати, о президентах, – добавила Матильда. – Ты обращала внимание,  Танюша, что когда американский президент выходит из  самолета, он каждый раз поворачивается спиной к камерам  и машет рукой кому-то невидимому, словно его там кто-то ждет?