Восьмой смертный грех

Глава 1 Глеб

— «Nil inultum remanebit», — вслух прочитал я во второй раз напечатанную строчку на белом листе и задумался. Что за херня? Что это значит? Кто оставил? А, точнее, кто передал? Оставил-таки как раз известно кто, — моя помощница по хозяйству Антонина Павловна. Только почему на кровати, а не в кабинете на столе? И что это значит? То, что это латынь ясно сразу. Изучал когда-то в универе. Но перевести сейчас не смогу. Надо погуглить.

Кинув взгляд на запястье правой руки, тут же засунул странный лист бумаги во внутренний карман пиджака. Некогда сейчас ерундой голову забивать.

Быстрым шагом вышел из дома. Привычным движением запрыгнул в Терамонт и нажал на пульте кнопку открывания ворот, как услышал звук входящего вызова.

— Да, Антонина Павловна.

— Глеб Вадимович, доброе утро! Извините, я вчера не слышала вашего звонка.

— Я спросить хотел, кто вчера принёс листок, который вы оставили в спальне?

Секундное замешательство в голосе помощницы по ту сторону телефона принесло мне плохое предчувствие.

— Э-э-э... Я в спальню не заходила. Нет, я заходила, прибирала там, но не оставляла ничего. А всю корреспонденцию я всегда кладу вам на стол в кабинете. Вы же знаете.

— Антонина Павловна, вы уверены? То есть точно никого не было? Может быть, кто-нибудь приходил? В дверь звонил?

— Нет, нет! Совершенно точно. Я была одна.

— Я понял, — сбросив вызов и задумавшись над чертовщиной, положил телефон в карман.

Когда потянулся к кнопке старт/стоп, меня резко отбросило назад, а правое плечо обдало огнём. Такое чувство, словно раскалённый кусок железа воткнули в тело. Нет, меня, конечно же, раскалённым железом не пытали, и никто ничего никуда не втыкал. Но представить-то вполне можно.

Что за?..

— Твою мать! Это снайпер, что ли? — глядя на сквозное круглое отверстие лобового стекла, я, наконец, сделал логичное и своевременное умозаключение.

Резко съехал вниз по сидению и, непроизвольно издав стон боли сквозь сжатые зубы, выругался. Придавил плечо левой ладонью, бочком выбрался из машины и перебежками двинулся в сторону дома. Весь путь от машины до входной двери чувствовал на себе чужой взгляд через прицел. Охренеть, какое это неприятное чувство — быть мишенью. Утешало одно: если бы хотели убить, то выстрелили бы уже. Но, несмотря на это, шторы я в доме всё же задёрнул везде, стараясь не сильно святиться в проёмах окон.

Вызвал скорую. Немного посомневавшись, звонить ли в полицию, вызвонил и их. Огнестрел всё-таки. По-любому приедут. Не с моей подачи, так медики вызовут. В ванной не без труда стянул пиджак, рубашку... И, откровенно говоря, мне поплохело. Я никогда не был хлюпиком. В детстве и юности много дрался не на жизнь, а на смерть, но так уж вышло, что всегда обходилось без серьёзных ран. А сейчас вид собственного продырявленного насквозь плеча со струйками крови, стекающими по груди и спине, вызвал лёгкую тошноту.

Навылет. Интересно. Это мне так повезло, что вряд ли или всё-таки намеренно выстрел был сделан с учётом лёгкого ранения? И кому это понадобилось?

А дальше всё пошло по накатанной, но без моего желания: полиция, карета скорой помощи, допрос и всё в подобном неприятном духе.

— Стас, отстань! У меня уже был допрос. Ты нахрена совещание отменил? Мог же без меня провести! Нам нельзя потерять контракт с этой Занозой, — чуть позже выговаривал я своему заместителю и, по совместительству, хорошему товарищу в больничной палате.

— Ты шутишь? При чём здесь твоя Заноза? А, у тебя, наверное, всё ещё шок. Ты поэтому бред несёшь. Или от наркоза не отошёл до конца. Я слышал, такое бывает. Глеб, в тебя стреляли! — раздухарился неугомонный и нередко излишне эмоциональный Стас Флоров.

— Я в курсе.

«И не моя она», — уже про себя добавил.

— И?

Дверь отворилась с коротким стуком, и в палату вошёл Макс.

— Стас! Ты на кой Макса дёрнул?

— Не, ну ты слышал? — обращаясь к Максу и пожимая ему руку, возмущённо поинтересовался Стас. Я же ограничился жестом приветствия в виде кивка. – Вот так и навещай друзей в больничке. Его чуть не пристрелили, а он не считает это значимым поводом. И молчит, ничего рассказывать не хочет. Мы, конечно, можем подождать для визита более весомой причины, например, твоих похорон, но и тогда, я уверен, не дождёмся от тебя объяснений, — закончил он свою претенциозную речь, обращаясь уже ко мне.

— Стас прав. Рассказывай, — как всегда, скупо и выдержано, парировал Максим Арский. Мой единственный друг с детсадовских горшков и верный товарищ, на которого всегда можно рассчитывать.

— Да нечего особо говорить, — устало выдохнув, начал я. — Сел в машину, выстрел, полиция, больница. Всё.

— Как всё? — вытаращился на меня Стас. — Ты видел кого-нибудь? Что полиция говорит? Кого подозреваешь? Ты кого так достал, что в тебя шмальнули?

— Опер сказал, что стрелял снайпер из леса напротив моего дома. Естественно, я никого не видел.

— Снайпер? Охренеть! Как в америкосовском блокбастере! А я тебе говорил, что пришибут тебя когда-нибудь за борзоту и сверхнаглость, — предостерёг меня в очередной раз зам.

Глава 2 Дана. Два месяца назад

Как же я устала!

Но в этом я могу признаться только само́й себе.

Четыре месяца назад умер папа. Это был последний человек единой крови со мной. Родной отец. Родной, но давно не близкий…

Правление фирмы пришлось взять в свои зелёные и неумелые, как считали многие, если не все, руки. И мне довелось изрядно попотеть, отстаивая себя, и поставить многих на место. Четыре месяца изнуряющей работы без выходных и практически без перерывов.

Мне нужно снять напряжение. На часах десять вечера пятницы. Как нельзя подходящее время для поиска молодого, симпатичного Тренажёра.

Сборы заняли не более десяти минут. Обновила неброский дневной макияж и надела чёрные брюки с белой футболкой и кожаной курткой в тон книзу и удобные белые кроссовки. Волосы убрала в высокий хвост, дабы не мешались. Мне ни к чему лишнее внимание. Застегнула бельтбэг с необходимым минимумом и через полчаса уже проходила мимо фейсконтроля ночного клуба «Неон».

Очень пафосное и эмоциональное местечко для вкушения прелестей безмятежного отдыха и безумного веселья, но далеко не для каждого желающего посетителя. С жёсткими правилами пребывания. Главным требованием которого является запрет на любую съёмку.

В подобном месте нельзя терять голову, если не хочешь приключений на свою задницу.

Видимо, для многих запреты и ограничения установлены для того, чтобы их нарушать. Именно здесь территория легального зла: алкоголь, наркота и разврат причём в любых способах и вариациях.

Уселась за самый дальний стул, выбрав наиболее удачное место наблюдения. Попивая прохладную водицу, принялась следить за ситуацией. Танцпол с сёрфингующими людьми на звуковых волнах сразу же отбросила за борт. Ну, не вызывали у меня доверия дрыгающиеся мужики. Они у меня, в принципе, не побуждали доброй веры, но эти представители мужской половины в особенности.

Скользнув цепким взглядом в полутьме с мигающими разноцветными вспышками по незнакомым людям, я, наконец, нашла почти идеального катализатора восполнения моей жизненной энергии. Молодой мужчина сидел в профиль за столиком и разговаривал со своим знакомым.

Хорош! Даже очень. Около тридцати, темноволосый, вроде симпатичный, подтянут, но не перекачен. Очень захотелось снять с него эту чёрную рубашку и провести ладонью по мышцам груди и живота. Почувствовать их упругость. Пальцы на ладонях закололо от желания, и я сжала их в кулаки. Надеюсь, он не сильно волосатый.

Мужчина, словно почувствовав мой заинтересованный взгляд, повернул голову в мою сторону и моментально нашёл глазами человека, посмевшего нарушить его покой.

Поближе надо рассмотреть.

Словно прочитав мои мысли и угадав желания, он уверенным и наглым взглядом обшарил меня, поднялся и, что-то сказав знакомому, направился ко мне, ловко огибая встречных людей.

Проследив, подметив и оценив неторопливые и точные движения своего визави, я подумала: «Лишь бы он был не женат». В принципе, его собеседник тоже очень даже ничего. Но я хотела первого.

Он остановился в метре от меня.

Высокий. Даже слишком, для моих-то 157 сантимов. Ну да ладно.

Обвёл с макушки до пят низменным и пошловатым взглядом светлых, наглых и насмешливых глаз и, удовлетворённо кивнув своим мыслям, подошёл ещё ближе.

Вот наглый самовлюблённый индюк!

Нарочито медленно наклонился к моим волосам и сказал мне на ухо, явно задержавшись в таком положении дольше нужного:

— Поехали.

Усмехнувшись своим мыслям, я поняла, что не ошиблась в своём выборе. То, что нужно. С таким проблем быть не должно́.

М-да, моя любимая мамуля пришла бы в ужас от моего поведения. Мамочка, прости, пожалуйста, свою непутёвую дочь.

Положив на барную стойку деньги за воду, которую пила, спасаясь от духоты и жары тёмного и слишком шумного места, я спрыгнула со стула и снова отметила краем глаза его исполинский рост.

Мой новый незнакомец, пропустив меня вперёд, последовал за мной на выход, периодически оттесняя развеселившихся молодых людей, готовых снести с ног и растоптать рядом находящихся и мимо проходящих.

Уже ближе к выходу услышала сквозь музыку знакомые голоса и понадеялась проскользнуть незамеченной. Но в ту же секунду поймала на себе удивлённый взгляд Романа и увидела широкую спину Мирона, который тут же обернулся и посмотрел мне за спину. Сразу в цель. М-да, Мирон всегда моментально видел суть любой ситуации. Его не проведёшь.

— Почему ты не позвонила? — недовольно вопросил Ромка и, наконец, заметил моего незнакомца. Зло сощурив глаза, он крепко сжал челюсти и напрягся всем телом как перед прыжком. — Кто это?

Мирон же, напротив, выглядел собранным и сдержанным, но развернулся корпусом к нам и придвинулся ближе к Роману. Не совсем понятно, для чего именно: чтобы вовремя его остановить или, если что, прийти ему на помощь.

Только мордобоя мне здесь не хватало.

— Понятия не имею.

— Что? — ещё больше вызверился Ромка. — И, тем не менее, ты с ним куда-то собралась?

— Я думаю, ты сам догадываешься, куда и зачем, — не сдержав агрессии в голосе, рявкнула я.

Глава 3

Вышла из машины и, как можно быстрее, подошла к странной парочке. И, какого хрена, спрашивалось, остальные стояли и гоготали, наблюдая далеко неприятную сцену? Да-а-а, перевелись рыцари. Но это не новость. Просто ещё одно подтверждение.

— Отпусти её! — тихо, но требовательно, сказала, встав спиной к тусклому фонарю в надежде скрыть лицо.

Как ни странно, но так или иначе, на мою просьбу откликнулись все: парень, запихивающий девушку в салон авто, прекратил насилие и удивлённо уставился на меня, девушка на мгновение замерла, а после с ещё бо́льшим остервенением заколотила парня, который сразу зашипел и ударил её по лицу, оставшиеся же молодые люди с интересом наблюдали разворачивающуюся сцену.

И, честно говоря, удивляться было чему — четверо парней, включая отморозка, избивавшего девушку, и я, метр с кепкой, с требованиями прекратить их «веселье».

Темно, ночь, плохая компания. Охрана в клубе. И, как назло, больше никого нет!

Нет, мальчишки бы мои здесь порядок сразу навели. Надо было просто им позвонить, и дело с концом. Блин, ну почему умная мысля приходит опосля? А это всё из-за того, что я не умею надеяться на других.

— Слышь, малая, валила бы ты отсюда! — с перекошенным от усилий и злости лицом выплюнула эта сволочь.

— Ты бы, правда, шла! — донеслось от друзей отморозка. Сразу вспомнилась фраза: «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты». — Это девка его. Подумаешь, поругались. Теперь вот мирятся, — и снова взрыв мерзкого ржания.

Передёрнув плечами, я стала думать, как бы осторожно остаться со сволочью наедине.

Почти при любых условиях мужчина всегда сильнее женщины. Исторически так сложилось, что именно мужчинам приходилось заботиться и оберегать родных и близких, вот их и наделили тестостероном в большей мере. Но, судя по всему, в процессе эволюции, что-то пошло не так.

— Пусти меня, ублюдок! — истерически выкрикнула девушка, за что ей снова была отвешена пощёчина. Голова её резко дёрнулась и сильно ударилась об дверцу автомобиля.

Да-а-а, так и прибить недолго.

Подошла ближе к машине.

— Ах, ты с.чка! Сейчас ты мне за всё ответишь, — силком впихнув ослабевшее тело в салон, он хотел закрыть машину, но наткнулся на мою удерживающую дверцу руку.

— Тебе же ясно сказали, она не хочет с тобой ехать.

— Да что ты? Ты чё нарываешься? — с бешенством проорал этот отморозок. Но потом сменил тактику и уже шёпотом добавил, вызвав у меня приступ тошноты: — А может, ты хочешь со мной поехать? А? Мне, в принципе, разницы нет. У всех у вас передок одинаковый.

— А зачем ехать? Мы можем и здесь уединиться, — тихо и, как можно игривее, добавила я. Мне ни к чему лишние участники и свидетели. Кивнув за здание ночного клуба, добавила: — Пойдём?

Местечко тёмное и как раз без других глаз. То, что нужно. Очень хорошо всё складывалось.

Он облапал меня грязным взглядом, насколько позволял тусклый свет. Отвернулся и, прохрипев девушке «Пошла вон!», ощутимо, больно вцепившись мне в локоть, потащил за угол.

В спину послышались одобрительные возгласы, сопровождаемые похабными словечками.

Я почувствовала, как адреналин выбросился в кровь, мобилизируя все силы организма на самозащиту, тем самым говоря «бей или беги». Сердцебиение участилось, кровеносные сосуды сузились, дыхание стало более быстрым. Я даже успела заскучать по этому безумному и опасливому чувству. Мои физические нагрузки не дают такой выброс этого гормона. Я как эмоциональный наркоман. В последнее время моя жизнь без ярких адреналиновых эмоций стала скучной и неинтересной.

Резко завернув за угол, он схватил меня за волосы, оттянув назад голову.

Не сказать, что мой противник велик и могуч, но средней комплекции.

— И зачем так грубо? — для видимости поинтересовалась я.

— Ну, давай, посмотрим, на что ещё ты способна своим красивым ротиком, кроме болтовни. На колени, — потянув меня вниз, он стал расстёгивать джинсы одной рукой.

Я опустилась на колени. Увидев мою покорность, он сначала ослабил хватку, а потом и вовсе отпустил волосы. Неудобно ведь одной рукой стягивать плотную ткань джинсов.

Для принятия решения и воплощения плана в действие мне потребовалось 10-12 секунд. От привычки трудно избавиться. Особенно когда её формировали долгими, тяжёлыми годами. Вот и я привыкла предполагать, оценивая соперника, сколько времени мне понадобится для достижения результата. Результаты победы или поражения.

Короткий и резкий удар правым кулаком в пах заставил отморозка скрючиться, поджав ноги вместе, и заскулить. Пошатнувшись, он всё же удержался на ногах. Но я не дала ему очухаться, вскочила на ноги и нанесла точечный удар ребром ладони по щитовидному хрящу. Кулаком было бы менее травматично, но мне совершенно не захотелось его жалеть. Он завалился набок, схватившись за горло, и захрипел, брызнув слюной.

Я наклонилась и тихо сказала корчившемуся от боли на земле сволочуге:

— На каждую силу найдётся большая сила. В следующий раз тебе вырвут кадык, и ты будешь захлёбываться уже не слюнями, а кровью.

В этот момент я услышала стремительно приближавшиеся быстрые шаги.

Глава 4 Глеб

— Стас, ты как накатишь, треплешь не в меру. Ключи давай быстрее.

— Да ты не понима-а-аешь! — пошатываясь, рыскал по карманам мой зам. — Это, правда, любовь всей моей жизни. Ты должен порадоваться за меня. Она така-а-ая-я-я…

— На тебя радости не напасёшься.

— Ну что ты о старом? Прошлый раз я ошибся. С кем не бывает, — выворачивая четвёртый карман куртки, пьяно растягивая гласные, ответил он.

— Как и позапрошлый, и ещё хрен знает сколько раз, — усмехнулся я.

— Ты неправ! — поморщился Стас, заглядывая под стол в поисках ключей.

И почему я его до сих пор не уволил? С таким-то разгильдяйством? Хотя, надо признать, что при всей его ветрености и несерьёзности, он — отменный химик.

— Я тебя с ней познакомлю, и ты всё поймёшь. Нет, это плохая идея. На свадьбе.

— Стас, где ключи? Ты хоть понимаешь последствия? — перекрикивая музыку, сказал я со злостью.

— Да не бухти ты. На! — протянул мне долгожданную связку. — Всё, иди. Мне надо найти её. Женщину нельзя оставлять одну, — оттолкнув меня, он пошёл в большой зал.

По-хорошему его надо бы домой доставить. Ну да ладно. Немаленький.

Вышел на улицу и, не доходя до машины, уже понял, что она пуста.

Не, ну что за?.. Женщину нельзя оставлять одну. Стас очень точно подметил. Ценитель женской психологии, блин.

Подхожу к молодёжи, тусующейся неподалёку.

— Ребят, девчонку тут не видели? Светловолосая, низенькая.

— Ну, предположим, видели, — развязано сказал один из пацанов. — А тебе зачем, дядя?

— Много будешь знать, рискуешь изувечиться.

— Ой, дядя, ты бы нервы поберёг, у них, знаешь ли, ресурс ограничен, — язвительно и с ухмылкой пророкотал самый разговорчивый, в тон ехидным насмешкам своих товарищей.

— А по существу? — рыкнул я, почувствовав, что терпение на исходе. Да и какое-то непонятное тревожное волнение разом накрыло, аж руки задрожали.

— Ну-у-у…Она просто уединилась с нашим другом. Я думаю…

— Что? Где она? — в два шага я преодолел расстояние до главаря и схватил его за куртку. Остальные заметно напряглись, придвинулись ближе, но вмешиваться не стали.

— Да за углом они.

Отпустив мальчишку, я побежал за угол. И за эти несколько считаных секунд я даже не знал, за какую мысль уцепиться в вихре предполагаемых событий. Но я никак не ожидал увидеть за тёмным углом то, что предстало перед взором.

Парень, схватившийся за горло, лежал на асфальте и пугающе хрипел.

— Что с ним? — я подошёл ближе, пытаясь лучше его рассмотреть и понять, что делать. Девушка же, казалось, была в полном порядке.

— Приступ… астмы.

— Астмы? А ты откуда знаешь? Ты врач? — удивился я, ибо эта пигалица меньше всего походила на врача.

— Представление имею.

— Надо же скорую, — полез я за телефоном.

— Не стоит. Ингалятором он уже воспользовался. Ему легче.

— Ты уверена? — прислушавшись и внимательнее осмотрев парня, я пытался понять, меньше ли он хрипит.

По-моему, ни фига не меньше.

— Пойдём, — требовательно сказала девушка.

— Мы его так здесь бросим? — мои брови поползли вверх.

Девушка перевела спокойный взгляд с моего лица на бьющегося в конвульсиях парня, как будто только сейчас про него вспомнила.

Степень моего удивления росла в прогрессии.

— Нет. Ты позовёшь его друзей.

— А-а-а, — протянул я и пошёл звать.

Ведя машину и поглядывая на девушку, очень миленькую, надо сказать, я пытался понять, что только что произошло. Я честно старался, но никакой логики в её действиях не видел.

— Он твой знакомый?

Она перевела на меня блестящие в темноте глаза и тихо спросила:

— Кто?

Интересно, какого цвета у неё глаза?

— Тот, что с приступом.

— Нет.

— А зачем ты с ним пошла?

— Он захотел.

— И чего он захотел? — вконец прифигел я, забыв даже о дороге, и уставился на неё.

— Наверное, того же чего и ты, — с короткой усмешкой ответила она.

Машину резко вильнуло вправо, и я, выругавшись сквозь зубы, попытался сосредоточиться на дороге. Но где там? Если рядом сидела такая загадка.

— Ты проститутка? — вырвалось у меня прежде, чем я подумал, стоит ли спрашивать. Хотя нет, стоит. Для меня это немаловажно. — Нет, непохожа. Но и проститутки бывают разные, — ответил я сам себе.

— Богатый опыт? — ничуть не обидевшись, насмешливо спросила.

— Я слишком брезглив. Так кто ты? И кто эти двое с ларца? Только не говори, что братья. Не поверю.

Глава 5 Дана

На стойке регистрации и в лифте не сказали друг другу и слова. Оно и правильно. Я изо всех сил сдерживала ядовито-насмешливое замечание по поводу его рубашки.

Рубашки цвета баклажана!

В клубе и в машине при плохом освещении не разглядела. Ещё больше захотелось немедленно её снять с этого, должно быть, красивого тела. Чтобы своей несуразностью не портила вид.

— Что? Что ты опять ухмыляешься? — отпирая дверь, настороженно поглядывая на меня, вошёл первым в номер.

Я прошла следом, включила ночник, огляделась, скинула кроссовки и уселась на огромную кровать. Хороший номер. И правильный мужчина.

Мой Тренажёр, прислонившись плечом к косяку и засунув руки в карманы брюк, разглядывал меня с нескрываемым желанием и интересом. Его красивые губы чуть выгнулись в предвкушающей улыбке, глаза, сощурившись, не упускали ни одного моего движения.

Я встала и подошла к нему. Без высокой платформы обуви я стала ещё ниже. Даже до плеча не доставала. Подняв голову, я встретила его взгляд. Моё дыхание непроизвольно участилось, вбирая вместе с кислородом приятный и слегка пьянящий запах мужчины.

Серые глаза. Интересный контраст. Сам тёмный, а глаза светлые. А пахнет он очень призывно. Хочу больше…

Вскинув руки вверх, я стала медленно расстёгивать его рубашку, не спеша, пуговица за пуговицей, продлевая томительное ожидание желаемого. Он не помогал, но и не мешал. Я сняла рубашку, откинула её на кресло и сделала два шага назад.

Я не ошиблась. Он очень хорош собой! И, несомненно, это знает, чёртов стервец. Вон с какой довольной физиономией стоит, великодушно позволяя наслаждаться собой любимым.

Красота тела моего незнакомца восхищала, завораживала и манила. Сильные, крепкие, подтянутые мышцы груди и плеч увлекали своей рельефностью и гладкостью. Не удержавшись, я придвинулась ближе и провела ладонью по его груди, едва касаясь горячей кожи, по плечам, и медленно спустилась на предплечье. Он задержал дыхание и сжал кулаки, словно сдерживаясь. Жилистые руки с чётким очертанием вен внушали доверие и надёжность. Так и хотелось почувствовать силу и жар его ладоней на теле.

— Нравится? — тихо и с лёгкой хрипотцой спросил он.

— После тридцати у мужчин сексуальная активность снижается.

— Это ты на мне сейчас крест поставила, что ли? Ну, ни хрена себе, комплимент! И откуда ты это взяла? Опытным путём проверяла? — не без ехидства вкрадчиво осведомился он.

— Нет. Научная литература. Здоровый интерес.

— Ну, теперь моя очередь удовлетворять свой здоровый интерес, — хищно оскалившись, сказал он и быстрым, ловким движением сомкнул руки на моей талии, рывком поднял и поставил меня на кровать. Вопреки своим габаритам двигался он искусно и проворно.

Я мгновенно напряглась, ожидая его действий, но не оттолкнула. Да и с такой горой мышц нелегко будет справиться в случае чего. Надеюсь, такого случая и не представится.

— Так-то гораздо лучше, — в таком положении я оказалась чуть выше него. Он помог мне снять кожанку, футболку.

Широко распахнутые серые глаза жадно блестели желанием и страстью, вызывая во мне трепет предвкушения. Я запустила пальцы в его волосы, удивляясь их мягкости. Его горячие ладони легли мне на поясницу и спину. Он медленно поглаживал и массировал кожу, притягивая к себе всё ближе и плотнее, распаляя меня всё больше. Переместив взгляд с глаз на его губы, я впервые испытала дикое желание поцеловать партнёра.

Незнакомец, прищурив хищный взгляд, без труда понимая мои желания, замер в ожидании.

Наклонилась ниже и не спеша провела кончиком языка по контуру его верхней губы, где бархатная кожа встречается с лёгкой щетиной. Медленно вобрала в себя и прикусила нижнюю, а после поцеловала в уголок рта. Отстранившись, я всматривалась в его лицо и не могла понять, что же со мной происходит.

Странность этого нового для меня желания ещё сильнее вскружила голову и затуманила рассудок. Ведь я никогда не придавала особого значения поцелуям.

Он не отвечал мне. Но его мощная грудная клетка тяжело вздымалась, и безумный взгляд исподлобья вызывал во мне мелкую дрожь и пробуждал все самые низменные желания. С грудным рычанием он яростно и жадно прижался к моему рту, напористо раздвигая губы и углубляя поцелуй.

Тяжесть сильного, красивого и обнажённого тела, терпковатый запах его кожи и невероятные ощущения, которые он щедро дарил мне, обволакивали и лишали любой мыслительной деятельности. Всё, что я могла, и всё, что мне хотелось в тот момент, — это чувствовать.

Медленно выплывая из блаженной и расслабленной неги и постепенно приобретая ясность ума, я пыталась проанализировать произошедшее потрясение и этот взрыв чувственности в моём вечно холодном теле и мрачной душе.

Что это было? И как это можно объяснить? Да, наверное, всё просто! Это безумие случилось со мной, потому что у меня давно не было мужчины. Точно! Именно так. Сколько? Месяцев восемь, наверное. Ну и Тренажёр опытен и хорош собой. Вот и всё!

— Кто ты? Ты спортсменка? — послышался хрипловатый голос незнакомца. Он лежал на животе, тяжело дыша.

— С чего ты взял?

— Такое тело нельзя заиметь в фитнес-клубах. Да и растяжка у тебя что надо. Ну, так что? Лёгкая атлетика или гимнастка?

Глава 6

Открыла входную дверь и прислушалась. Тишина. Вот паразит! Даже не поднял сой ленивый зад. А я, между прочим, торопилась… Он, может, заранее знает, куда и зачем я отправляюсь?

Прошла прямиком в душ смывать с себя запах другого самца, а то иначе мой Царь даже близко ко мне не подойдёт.

— Царь, на место! — доберман, развалившись на моей кровати, лениво повернул голову и снова отвернулся. — Сколько тебе повторять, что это единственная запретная для тебя территория! Это моё место. Тебе сюда нельзя!

Этот хитрец научился по голосу определять, когда следует исполнить команду немедленно, а когда можно и поборзеть. И сейчас он чутко улавливает моё расслабленное состояние воспитательной речи.

— Давай-давай. Вставай и иди к себе, — стащила я, наконец, с постели собаку.

Царь недовольно и осуждающе фыркнул, но побрёл к себе.

Уснула быстро и без сновидений. А проснулась, как всегда, в 04:58.

Твою налево! Когда же я начну нормально спать? И начну ли, вообще?

Субботний день выдался на редкость продуктивным: трёхчасовые физические нагрузки, активная прогулка с Царём, уборка и готовка. Первое я ненавижу, но без них жить уже не могу, второе — приятная необходимость, а третье — моя единственная отдушина. Наготовив, как на татарскую свадьбу, я старательно разложила добрую половину по контейнерам. От сего занятия меня отвлёк едва различимый звонок мобильного телефона, причём не моего. Пошла на звук, который доносился явно из коридора. Из моей сумки.

Достала свой разрядившийся телефон и ещё один, трезвонивший.

Вот стервец! Не ожидала и недооценила.

Доступ к геоданным включён. Ещё бы…

Расслабилась я в последнее время. Теряю хватку. А понять должна была, бельтбэг стал тяжелее граммов на двести.

— Говори, — ответила я на звонок, ничуть не сомневаясь в том, кого услышу.

— Скажи квартиру, — самодовольно и нагловато попросил мой ночной Тренажёр.

— Тринадцать, — ответила, открывая дверь на домофоне.

Скрывать смысла нет. Захочет — всё равно узнает. Надо по-быстрому с ним разобраться.

Резко и напористо он распахнул дверь и вошёл в квартиру, останавливая на мне цепкий и оценивающий взгляд.

— Это что у тебя так божественно пахнет? — разулся, осматриваясь по сторонам. — Накормишь? Весь день ничего не ел, — и успел сделать пару шагов, прежде чем замер на месте от зловещего рычания и громкого лая.

— О-оу, тихо! Спокойно! Хороший пёсик, — выставив руки ладонями вперёд и сделав успокаивающие движения, он мягко заулыбался, бросив на меня хитрющий взгляд. — А не большевата для тебя собачка?

— Ничуть, — пожала плечами.

— Познакомишь нас?

— Не считаю нужным.

— А я считаю, — самоуверенно заявил он и присел на корточки, не отводя взгляда от Царя. — Ну, как тебя зовут, дружище? Иди сюда, — похлопал себе по ноге, призывая собаку.

Доберман посмотрел на меня, перевёл настороженный взгляд на гостя и подошёл к нему, позволяя трепать короткую шерсть.

Вот предатель! Все вы кобели одинаково солидарны друг с другом.

— Молодец! Хороший пёс! А я, кстати, Глеб. Ну, показывай, откуда у вас так вкусно пахнет, — прошёл вглубь квартиры вместе с собакой, с любопытством осматривая обстановку.

— Давай заключим сделку, Глеб, — пошла следом и принялась накрывать на стол. — С меня ужин, а ты исчезаешь из поля моего зрения.

— Плохие условия. Но мне нравится то, как ты произносишь моё имя. Так мягко и с придыханием, — с уже знакомой жадностью рассматривая меня, перевёл взгляд на содержимое тарелок. — А кто всё готовил? И как тебя зовут?

— Свекровь, — не моргнув, соврала я.

— Свекровь, — повторил он, рассматривая меня прищуренным взглядом. – А где тогда муж?

— Скоро придёт. Если хочешь, могу вас познакомить.

— Вот как? И как же ты меня представишь?

— Скажу, как есть. Он не ревнив и полиаморен. У нас свободные отношения.

Он внимательно посмотрел на меня холодными серыми глазами и взял приборы, пододвигая тарелку ближе к себе.

— Ты всегда так много врёшь? — спросил он, отправляя в рот кусок запечённой утки.

— Кто много спрашивает, тому много врут.

— Ты знаешь, а я понял, почему ты такая злыдня. Кстати, невероятно вкусно! Неужели сама готовила?

— Злыдня? — усмехнулась я.

— Тебе просто не хватает хорошего секса. А я ради твоей задницы готов закрыть уши на твой хорошо подвешенный, но постоянно зудящий язык.

— У тебя есть конкретное предложение? — спросила я и подошла к окну, пристально вглядываясь в чёрный неприметный седан. Окна хоть и затонированы, но отчётливо видно, что в машине постоянно кто-то находился.

Вторые сутки дежурили. Интересно, а не мной ли ребятки увлечены?

— Конечно, есть. Приятное, совместное и регулярное времяпровождение с пользой для нашего и общественного здоровья, — активно работая челюстями, выдал Глеб.

Глава 7 Глеб

Смотрел на неё и думал лишь о том, что я сегодня никуда отсюда не уйду. Хотя с ней всё не так просто и очень необычно. Если бы не телефон, вовремя подкинутый, когда бы я её нашёл?

— Секс и ничего личного, — выдала чертовка, удержав мой взгляд и вызвав у меня смешок, и небрежно откинула назад копну светло-пепельных волос.

Рука непроизвольно дёрнулась, и я сжал ладонь в кулак, подавляя желание запустить пятерню в шелковистый каскад.

Действия опережали мысли.

— А подробнее? — встал и убрал посуду.

Она открытым ясным взглядом светло-карих глаз насмешливо наблюдала за мной.

— Без каких-либо обязательств. По предварительной договорённости и без приступов ревности, претензий, привязанности и прочей ерунды.

— О как! Да ты просто клад для современного мужика. А как же романтика и любовь?

— А это всё прибереги для своей суженой-ряженой, — криво улыбнувшись, сказала маленькая Заноза.

— А что, если ты моя суженая? — задал я вопрос и сам себе удивился.

Что я несу? Я знаю её меньше суток. И всё, что мне известно — адрес и что у неё есть собака. Негусто. Но эта её дерзость, прямота и загадочность жутко заинтриговали. Очень любопытно, почему она такая колючая?

— Я всё-таки ошиблась в тебе.

Подошёл вплотную к ней, уловив еле заметный, ни с чем не сравнимый, аромат её волос. Я почувствовал их притягательную свежесть и чистоту ещё в клубе. Они мне показались глотком свежего воздуха среди приторной сладости и терпкости. Мне хотелось вдыхать, вбирать в себя её запах снова и снова. После того, как она ушла, я постоянно чувствовал его на себе.

Девушка задрала голову, прямо глянув мне в глаза.

Маленькая такая. Девчонка девчонкой ещё, а взгляд наполнен твёрдостью и лёгким вызовом с чем-то крайне важным в само́й сердцевине. Чем-то таким, что говорит: «Вряд ли вы чем-то сможете меня удивить».

Что ж, я попробую разгадать и удивить.

— В чём конкретно? — удерживая визуальную связь, я, не спеша, обхватил ладонями её тоненькую талию и рывком посадил на столешницу. Её запах одурманивал и дезориентировал, заставляя меня испытывать небывалое наслаждение только оттого, что я дышу ей. Запустил руку в её мягкие волосы, обхватывая почти всю голову, и настойчиво притянул к себе.

— С тобой не должно́ было быть проблем, — тихо выдохнула она мне в губы, срывая напрочь все мои тормоза.

Я набросился на её рот, словно год держал целибат или, может быть, гораздо дольше, а не каких-то семнадцать часов. Раз уже вкусивши, я не то, чтобы насытился, я возжелал её ещё больше. Её сладкие губы сводили с ума, а упругое тело лишало своими округлостями тех крупиц разума, что ещё оставались.

— Ты же понимаешь, — оторвавшись, шептал я хрипло, задыхаясь, ей на у́шко, — после такого поцелуя, ты должна мне позволить всё, что я хочу.

Она сильнее стиснула меня в кольце бёдер, прижимаясь плотнее, и вытащила рубашку из брюк, расстёгивая мелкие пуговицы, тем самым давая согласие.

Провёл языком от острой ключицы по хрупкой шее до мочки уха. Мне хотелось касаться её кожи везде, облизать и попробовать всю. Ладонью сжал маленькую упругую грудь и, услышав стон, переместил руку на тонкую шею, почти обхватывая полностью, как в то же мгновение получил резкий удар в грудь.

Я даже не успел ничего понять, как отлетел от неё и опрокинул стул, едва не завалившись на него сверху. Уставившись на девушку, я даже не сразу сообразил, в какой момент огонь страсти в её глазах превратился в пламя гнева.

— Больше никогда не трогай мою шею! — по слогам яростно прошептала она, тяжело дыша.

Тряхнул головой, пытаясь сообразить, что же произошло.

Ну ни хрена у неё силище!

— Подожди, не понял. Но я же ночью тоже прикасался.

— Губами, но не руками, — ответила она, не глядя на меня. Спрыгнула со стола и принялась поправлять одежду.

Яростно растёр лицо ладонями, прогоняя поволоку безудержного вожделения. Ясно одно — продолжение мне точно уже не светило.

— Почему? — спросил я, но, когда она подняла на меня глаза, мгновенно пожалел. — Ладно. Я понял. Никаких прикосновений. Без проблем.

— Тебе пора, — сухо бросила.

Дверной звонок опередил мой ответ. Не удостоив меня взглядом, девушка пошла открывать.

Что за херня, вообще, происходит? Чем дальше в лес, тем больше интерес.

Надеюсь, там не муж пришёл. А то с неё станется.

Заправил рубашку обратно в брюки с тяжким вздохом и пошёл следом. Она, не глядя, распахнула дверь.

— Ну, здравствуй, красавица Дана! — нагловато и с лёгкой улыбкой поздоровался мужик, не стесняясь, пялясь на девушку.

Вот, значит, как её зовут. Дана.

— Чем обязана? — резковато спросила она, чем вызвала у меня толику теплоты в непростой и неприятной ситуации.

Что за дела? Какой-то хмырь знал её имя, а я нет.

Глава 8 Дана

Хоть мы с ним и не были знакомы, но узнала я его сразу, как только открыла дверь и мгновенно напряглась.

Не люблю таких гостей. Я гостей, вообще, не люблю, а таких опасных и тёмных персонажей тем более. В определённых кругах он прославился своей жестокой принципиальностью и несгибаемой волей. Нет у меня с ним ничего общего, и совершенно не хотелось иметь никакого контакта. Мелькнула догадка, что он знает многое обо мне, раз пришёл. По пустякам такие люди не навещают. Ещё и собственной важной персоной явился. Это точно не к добру.

— Смотри-ка, а рыцарь караулит даму сердца, — криво усмехнулся Гириев, глядя в окно.

— Рыцари давно перевелись.

— Сколько вы знакомы? — перевёл на меня чёрный сканирующий взгляд.

— А ребята не доложили?

— Заметила всё-таки, — одобрительно кивнул. — Молодец.

— Дольше, чем с тобой, — сразу перешла на ты. Не видела повода для церемоний.

—Ладно, давай без шуток, Децима.

Выругавшись про себя, я постаралась удержать маску спокойствия и непринуждённости. Строить дурочку, что моя твоя не понимать, — невыход. Но и отказать сразу я тоже не могла. Не хотелось бы мне видеть крупного влиятельного бизнесмена с криминальным прошлым и, скорее всего, настоящим в стане своих врагов.

Интересно, откуда он знает?

— Да не гневайся, Красавица, — насмешливо скривив губы в обаятельной улыбке, он сел за стол в непринуждённой позе. Хозяин жизни, блин. — Я пришёл помощь просить. В долгу не останусь.

— Кто? — спросила я.

У кого, мать твою, настолько длинный язык, что умудрился рассказать тщательно скрываемую и предназначенную для узкого круга лиц информацию.

— Тебе привет от Хилого.

Хилый, значит. Вот козлина! Подложил же ты мне хорошую свинью.

— Что ж он тебе не поможет?

— Он, так скажем, сейчас немного не в форме, — с неохотой уклончиво ответил Артур.

— Очень интересно. Мы точно говорим об одном и том же человеке? — удивилась я, ибо представить Хилого прихворавшим я могла с больши́м трудом. За столько лет мне показалось, что этот с виду не особо приметный человек, сделан вовсе не из плоти и крови, а из чего-то несколько более прочного и стойкого. Он всегда был самым неуязвимым из всех нас, вопреки своему прозвищу. (От автора: история Хилого "Нет выбора" — https://litnet.com/ru/reader/net-vybora-b431962?c=4849693&p=1).

— И на старуху бывает, знаешь ли, проруха, любовь и прочие неприятности, — усмехнулся он.

О как! Ну, сейчас мне плевать на Хилого с его любовными неприятными прорухами.

— Что ты хочешь? — спросила я, поглядывая на время и на машину Глеба под окнами.

Интересно, что он сделает, если Артур так и не выйдет? Вернётся?

— На днях состоится встреча с… — он запнулся на слове, подбирая подходящее, судя по выражению его злющей физиономии, цензурное слово, — серьёзными людьми. Мне нужна подстраховка на расстоянии.

— А мне зачем это?

— Деньги, связи, любая просьба или услуга. Я многое могу и не только в рамках этого города.

— Лестное предложение, — усмехнулась я, — от которого, я так понимаю, не могу отказаться?

— Ну что ты, Даночка, — нарочито ласково сказал и внимательным взглядом прошёлся по мне в который раз. — Конечно, можешь. Но лучше тебе этого не делать. К тому же, поможешь спасти хорошего человека, — заметив мою выгнутую бровь, продолжил с мягкой улыбкой на суровом лице: — да не о себе я. На явке будет передача некой особы. Я бы очень не хотел, чтобы она пострадала. Она здесь ни при чём. Просто оказалась не в том месте, в хреновое время. Да и ты ничем не рискуешь.

Как бы я ни старалась отгородиться от горького и мучительного прошлого, оно возвращается снова и снова, напоминая, кем я стала в настоящем. Никуда не деться от действительности. Я, конечно, могу отказаться, но тогда он, если захочет, создаст мне существенные проблемы. В этом-таки сомневаться не приходится. В таком случае можно и пободаться, тоже не лишены способностей. При согласии же очень выгодно иметь в должниках такого человека.

— Три условия: акция разовая, обо мне не распространяться от слова совсем и, если всё-таки потребуется моя помощь, она будет без радикальных мер.

Он надолго задумался, всматриваясь в меня, а после поднялся рывком и приблизился достаточно близко, но не нарушил моего личного пространства.

Сильный, опасный и взрачный мужчина. Хорошие девочки любят плохих мальчиков. Только вот я давно не хорошая.

— Мне было бы жаль прекратить наше только начавшееся знакомство, сердобольная девочка Дана, — тихо и чуть насмешливо сказал Гириев. — Может, мы смогли бы стать хорошими друзьями? Я сразу увидел в тебе родственную душу. А ты даже шанса не даёшь.

— А у меня нет родственников по духу.

Да и, вообще, нет.

— Будь по-твоему. Но, надеюсь, ты передумаешь, — положил чёрную визитку на стол и пошёл к выходу.

— Место и время сообщи заранее, — открыв входную дверь, сказала я.

Глава 9

Через четверть часа мне, наконец, удалось загрузиться в любимую чёрную Авоську со всем своим добром, включая Царя, который величественно устроился на переднем сидении.

По пути поставила телефон на зарядку. Из ожившего мобильного сообщения посыпались обильно. Звонки, СМС и львиная доля от Ромео. Не удивительно. Опаздывала уже на полчаса. Как он сам-то ещё не приехал?

Эх, Ромка, Ромка, что ж ты настырный такой?

Телефон вновь дал о себе знать тихой и приятной мелодией. На экране счастливая физиономия старшего Загорного. Только вот разговор с ним мне не сулит ничего позитивного. Не ответила. Успеем ещё обменяться «любезностями».

Подъехала к особняку и сразу наткнулась на злющего Романа. Едва я остановилась, он распахнул переднюю пассажирскую дверь, выпуская радостно лающего добермана, и одарил меня презренным взглядом.

— Я уж думал, ты там сшоркалась вся, — гневно, сквозь зубы, прошипел он.

— Ты такой злой, потому что голодный? — не поддалась на его провокацию и взяла пакеты с заднего сидения.

У него всегда что на уме, то и на языке. И это хорошо. От таких честных и открытых людей подлости ждать приходится меньше всего. Самый искренний, а значит далеко не каждый раз тактичный. Да и его профессия оставляет знатный отпечаток на человеке. Я ведь знала, что он не со зла. Просто запутался немного. Поэтому позволяла ему больше, чем другим.

— Именно. Только ты заботишься о потребностях какого-то Гниданидзе, — забрал у меня пакеты с едой и пошёл к дому.

Сдержать смешка мне не удалось. Нет, я вовсе не собиралась высмеивать его чувства. Но ревновал мой Ромео достаточно забавно. Интересно, почему именно Гниданидзе? Глеб вроде непохож на грузина. Но спрашивать и распалять его лишний раз не стала.

— А как же золотое правило нравственности? Меня учили, что к людям нужно относиться так, как хочешь, чтобы они относились к тебе.

— Ну, во-первых, — открыв для меня дверь, сказал Роман, — мне абсолютно плевать, как и кто ко мне относится. А во-вторых, что касается нравственности, тебе, случаем, не говорили, что беспорядочные половые связи могут привести к разным печальным последствиям. Это я тебе как врач говорю. Что касается моральной стороны вопроса, то…

— Все мои связи порядочные, — перебиваю его. — Когда вырежешь себе свою Галатею, тогда и будешь ей читать проповеди о морали и нравственности.

— Даночка, ну наконец-то! Что ж так долго-то? — спросила красивая и ухоженная женщина шестидесяти восьми лет, бабушка Загорных.

— Альбина, — утонув в тёплых объятиях, тихо сказала я. — Я очень рада тебя видеть, — и это чистая правда.

— Ну что ты, — с желчью в голосе обратился к бабушке внук, — наша девочка занята была. Трудится и днём, и ночью, не покладая ног.

— Дана, ты что ещё и ночью работаешь? — лукаво глядя на меня, спросила она. Подозреваю, что догадалась, о чём речь и по какому поводу очередная вспышка ревности внука.

Усмехнувшись, я отрицательно покачала головой.

— Поберегла бы себя, — с издёвкой добавил Ромка, сверля меня гневным взглядом.

Вопрос «Не для тебя ли?» так и рвался с языка, но я сдержалась.

Вот упёртый баран!

— Как ты, милая моя? — мягко отстраняясь, спросила она, смотря на меня внимательным тревожным взглядом синих глаз. Маминых глаз.

У мамы тоже были синие глаза. Спокойные и бескрайнее, как тихое море. И у Влада…

Как ты?

Это не просто формальный вопрос. Человек, задавший его, хочет услышать правдивый ответ. Хочет знать, всё ли с тобой в порядке, а если нет, то обязательно постарается помочь хоть чем-нибудь, будь то слово или дело. А не банальную отговорку в ответ, вроде «нормально» или «всё хорошо». И каждому человеку просто необходимо хоть изредка слышать этот вопрос в свой адрес. Даже мне. Какой бы сильной я ни была.

Через силу улыбнувшись, благодарно кивнула, проглотила давящий ком в горле и прошла в приветливый дом.

За столом в окружении приятной атмосферы близких людей, непринуждённой беседы и вкусной еды время пролетело незаметно.

Сейчас это единственные важные в жизни люди, которым я искренне рада и которые искренне рады мне.

Альбина Загорная, не тётя, не бабушка, а только Альбина и никак по-другому. Иначе будешь не принятой и не понятой. Сильная и мудрая женщина, которая вырастила непутёвую дочь и два прекрасных внука. Безмерно жаль, что познакомились мы при чудовищных обстоятельствах.

Ромка, в доску свой, резковатый и горячий парень. Старший из братьев. Втемяшил в свою голову, что испытывает ко мне сильные и вовсе не сестринские чувства. Для меня-то они как братья. Я не то, чтобы ему не верю, но и поверить тоже не получается. Мне казалось, он заблуждается. И совсем скоро это поймёт. Кстати, он один из лучших пластических хирургов города. Кто бы мог подумать. Но к нему в очередь становятся, чтобы любой ценой добиться кем-то признанных идеалов. А врач он, правда, крутой. И я этим, несомненно, горжусь.

Мирон. Нисколько не уступает в смазливости и успехе своему брату. Они у меня оба красавцы и большие молодцы. Младший более сдержанный, степенный и рассудительный. Этакая скала спокойствия и надёжности. И, по совместительству, отличный юрист.

Глава 10 Глеб

Выкрутил руль с просёлочной дороги на трассу и притопил тапочку в пол. Вечер, будний день, дорога пуста. Зато кумпол скоро зазвенит от раздражающих меня вопросов, которые снова и снова вспыхивают в моём воспалённом этой Заразой сознании.

Которые сутки не мог застать её дома. Она, конечно, говорила, что позвонит сама. Но что-то мне в это совершенно не верилось. И думал о ней, всё время думал…

Вечером приезжал, днём тоже, да даже утром. Нет её. Мысли разрывали, а неизвестность наполовину с тревогой выбивали почву из-под ног. И бесконечные вопросы… Кто она? Сколько ей лет? Где она всё время пропадала? Был ли причастен ли к её исчезновению Гириев? Кто её родители и где они? Живёт она в очень неплохом районе и в недешёвой квартире. Значит, из обеспеченной семьи. Что с ней произошло в прошлом? Откуда шрам? Почему она отрастила такие шипы? Что за свободные отношения? Про мужа и свекровь это, само собой, брехня. По крайней мере, я очень хочу, чтобы это было ложью. Нет, я, конечно, не против секса без мозговыносиловки. Не хочетелось мне всей этой романтики в виде цветов, конфет, выходов в свет и прочей ерунды.

Но что-то вокруг Маленькой Занозы слишком много мужиков. Странно это. И что её может связывать с таким теневиком, как Гириев? Он ведь сам к ней пришёл. И сей факт ещё больше настораживал.

Ещё эта странная татушка у неё на плече со стороны спины не выходила у меня из головы. Какой-то непонятный символ и тонкая витиеватая дата снизу. Символ вообще не разобрал. Да и видел я мельком в полутьме номера. А вот дату запомнил – 01.06.11. Что бы это могло значить?

Если бы не соседка, которая сказала, что видела Дану сегодня утром, то я не знаю, чтобы делал. Не привык я ждать, бездействовать и находиться в неведении.

Чёрный Крузак, пытаясь обогнать белую Ауди, выскочил навстречу, заставляя меня резко затормозить и вернуться в реальность.

«Закусились, бакланы! Нашли, где», — подумал я и перевёл взгляд на водителя белой машины. И… засмотревшись, сам выехал на встречную полосу. Благо машин не было.

Что за?.. Нет, либо я умом тронулся, и она мне уже везде видится, либо это на самом деле Мелкая Заноза весьма успешно, но опасно тягается с больши́м дядькой в Крузаке.

Развернувшись, я попытался догнать её, что было не так-то просто. Лихачила она знатно. Внезапно её машина затормозила и резко ушла вправо на просёлочную дорогу, а чёрный джип пролетел вперёд.

Признаться, я не без облегчения выдохнул. Приятно осознавать, что они не в одну сторону. Только что понадобилось Дане на заброшенной дороге? Насколько я помню, в том направлении только полуразрушенный шпалопропиточный завод.

Надо отдать должное Занозе, водила она очень даже недурственно, вопреки стереотипу обо всех блондинках. Ловко и проворно скрылась в начинающихся сумерках из моего вида. Медленно последовал в том же направлении. Мне хотелось выдать себя как можно позже и, наконец, узнать ответ хоть на один вопрос.

Какого хрена она здесь забыла? Твою мать, каких-то пять минут назад этого вопроса и в помине не было.

Тяжело вздохнув, я с поднимающейся тревогой оглядел унылые серые полуразрушенные постройки, выискивая белую машину. Ну, вот куда она делась? Нет, она не могла никуда ни уехать, ни свернуть. Просто-напросто некуда больше. Она должна быть здесь! Вот что она здесь делает? Одна в таком совсем не девчачьем месте. А одна ли?

Бл., я даже вариантов предположить не мог, зачем она в этом месте. Всё это крайне странно.

За внутренними покосившимися воротами я нашёл припаркованную и пустую машину.

Остановился и вылез, прислушался. Тихо даже как-то слишком, что настораживает.

Что-то я мнительный в последнее время стал. Может, мне показалось? Не она это вовсе? Скорость ведь приличная была. В любом случае, за рулём была девчонка. Только зачем может понадобиться ехать в такое место? Так, по-любому, я должен убедиться, что это не Дана. Или Дана. А там по обстоятельствам.

Оглядевшись и не обнаружив никого, я двинулся вглубь заброшенной территории, по пути заглядывая в доступные здания и пытаясь уловить признаки присутствия людей. Через бесконечные минут пятнадцать беспочвенных поисков в потёмках, я уже решил вернуться и просто ждать около машины, как позади меня послышался тихий голос.

— Повернись, медленно.

Я, безусловно, повернулся на голос, который узнал мгновенно. Просто не мог не узнать её голоса. Ведь слышал его уже почти неделю в голове, в сознании, во сне. Вот только вопреки её требованию, сделал это быстро и в тот же момент получил резкий удар в район затылка. На какое-то мгновение меня оглушило и дезориентировало от боли. А потом я услышал такой милый сердцу звук и совершенно плевать, что совсем неласковых слов.

— Глеб?! Твою мать! Ты какого хрена здесь делаешь? Царь, да уйди ты! – отталкивая от меня радостного пса, — ну хоть кто-то мне рад, — она прислонила меня к стене.

Подавил стон и схватился за голову, давая себе возможность очухаться и не заржать.

— У меня к тебе такой же вопрос, — со смехом прохрипел я. — И почему ты на людей бросаешься? Ты зачем меня ударила?

— На тебе не написано твоих намерений. В наше время всё больше нелюдей встречается. Наклонись ко мне. Дай, я посмотрю голову.

Глава 11 Дана

— А я как посмотрю, ты ничего не боишься, — язвительно заметил он и покачнулся.

— Глеб, — ухватилась я за его руку, помогая удержаться в вертикальном положении. — Голова кружится?

Похоже, я перестаралась. Нет, я вовсе не хотела его вырубать. Просто в подобных ситуациях мои действия доведены до условных рефлексов. Не узнала я его со спины. Глеба там быть, вообще, не должно́ было. Да и никого не должно́ было быть.

— Блин, Малая, ты чем меня шарахнула? — тряхнул головой и ещё больше зажмурился. Посмотрел на свои руки и заметил кровь на пальцах. — Ну ни хрена кровище хлещет!

— Ты серьёзно? Там всего лишь мелкая ссадина, — со смешком ответила я.

— Между прочим, я крови боюсь. И голова у меня, правда, кружится.

— А ты резких движений не делай и на кровь не смотри.

— Почему ты такая бесчувственная?

— Переигрываешь, Глеб.

— Ладно, поехали отсюда.

— У тебя же голова кружится, — напомнила я ему, когда он двинулся в сторону своей машины. — Садись, в травму поедем, — открыла я заднюю дверь Авоськи.

— Э-э-э, нет. Я свою тачку здесь не брошу. И в больничку я точно не собираюсь.

— Тогда давай ключи.

— И твою машинку, — обвёл неприязненным взглядом местность, — мы здесь тоже не оставим.

— Ладно. Твои варианты, — с уже нарастающим раздражением ответила я.

— Ты поедешь впереди, а я за тобой. Проводишь меня. Но мы можем и к тебе поехать. Правда, до меня гораздо ближе.

— Это опасно.

— Не опаснее, чем получать монтировкой по башке.

— Я говорю об окружающий людях. И после монтировки ты бы уже не встал.

— А я уж обрадоваться успел, что ты обо мне беспокоишься, — устало выдохнул Глеб. — Вечер поздний, дорога пуста. Если вдруг что, то я сразу останавлюсь.

— Адрес.

Стрелка спидометра приросла к цифре 45, а мои глаза к зеркалу заднего вида. Я даже не помню, ездила ли я когда-нибудь с такой скоростью. Собственное поведение злило и нервировало гораздо больше его выходок. Глеб прав, я и на самом деле забеспокоилась. Давно принуждённо забытое чувство внезапно затрепыхалось где-то глубоко внутри. Интересно, с чего это я вдруг так распереживалась? Ничего страшного с ним точно не произойдёт.

Да уж, не такая я и бесчувственная, как хотелось бы.

Но, тем не менее, я приняла правила его игры, несмотря на предчувствие, что я рано или поздно пожалею об этом.

И ведь я прекрасно понимала, что он мог и симулировать. С другой стороны, удар был и, правда, хороший. Кожные покровы хоть и целые, но ушиб приличный и сотрясение очень даже может быть. А он мне нужен здоровый не только в качестве Тренера, но и в роли владельца КвантФарма. Если без первого я ещё могу обойтись или его заменить, хотя очень сложно будет подобрать ему достойную замену,— Глеб прилично поднял планку, — то контракт мне нужен именно с этой фирмой.

«Точно, меня волнует именно предстоящая сделка. Вот такая я меркантильная злыдня, как Глеб сказал», — усмехнулась я.

Участок с мягким освещением по периметру оказался достаточно просторным и симпатичным с небольшими насаждениями гортензий. А привлекательный двухэтажный дом приятно удивил простотой и уютом убранства. Чувствовалась невидимая женская рука, но мой цепкий взгляд так и не нашёл явных её следов.

Домработница, скорее всего.

— Садись, — велела я Глебу, подталкивая его к дивану.

Из принесённой из машины аптечки вытащила всё необходимое для дезинфекции. Обработала чуть кровоточащую ссадину и приложила к его голове гипотермический пакет.

— Держи, — велела я, кивнув на пакет. — Если будет болеть голова, выпьешь это, — положила на столик блистер с обезболивающим.

Всё это время он молча внимательно следил за каждым моим движением. Перехватывая у меня «холод», спросил:

— У тебя в семье есть врачи?

Вроде обычный вопрос, который предусматривал простой ответ. Но для меня это не так. Его вопрос отозвался ноющей болью в области груди. Нет, эта боль никогда не проходила. Всегда была со мной. Стала частью меня. Утихала на короткое время, выбирая момент снова усилиться.

— Просто у меня в аптечке нет и половины всего того, что есть у тебя с собой в машине. Зачем тебе столько? И очень умело ты всё это делаешь, — продолжил Глеб.

— Мама была педиатром.

— А сейчас она чем занимается? — моментально спросил Глеб, надеясь, что меня понесло на откровенность.

— Ничем, — отрывисто бросила я.

— Спасибо за уход! — улавливая мою смену настроения, он меняет тему. — Но после подобного голововредительства ты просто обязана обеспечить мне ещё и ласку, вкусный ужин и завтрак.

— Мне кажется, у тебя не настолько ценная голова.

— Всё верно. Тебе кажется.

— Твоё самомнение готовили на десятерых, а досталось тебе одному.

Глава 12

— Интересно, чуть больше часа назад ты мне говорил, что я ничего не боюсь.

Взяла глубокую миску и налила воды в неё. Поставила на пол. Царь тут же подошёл к ней и принялся жадно пить. Я понимала, что хозяину дома это вовсе может и не понравится. Но мне плевать. Моя собака после активной вечерней прогулки всегда хочет пить. Вернулась за стол с чашкой чая, проигнорировав вино.

— Там была ирония, а здесь истина.

Глеб сидел напротив в достаточно расслабленной позе: ноги широко разведены в коленях — по-мужски, так скажем, в левой руке бокал, а правая покоилась на столе. Лёгкий прищур выдавал, что он не так безмятежен, каким может показаться на первый взгляд. Его что-то тревожило. Может, головная боль? Тогда зачем алкоголь?

— Дана, — мягко и неторопливо, с лёгкой хрипотцой позвал меня он. Мне почему-то нравилось, как из его уст звучало моё имя. Он будто пробовал его на вкус и ему, определённо, нравилось. Его голос словно обволакивал меня, напускал некую невидимую пелену и лишал способности здраво мыслить, хотелось только слушать. Голос сильного, уверенного и самодостаточного мужчины, который рождает мурашки на спинах женского пола. Вот и моя спина, похоже, не избежала этой участи.

Любопытно, чёртов искуситель это специально делал? Или функция умопомрачительного голоса по умолчанию входила в способности мучителя женских сердец.

— Ты ответишь на вопрос? — с лёгкой полуулыбкой поинтересовался Глеб.

М-да, что-то я увлеклась разглядыванием прекрасного представителя мужской половины. Есть чем полюбоваться. Соскучилась, что ли?

— Того же, чего и все.

— Конкретизируй.

— Быть сломленной. Физически, морально.

— Ну, сильного духом и крепкого телом человека трудно сломать, — ответил он.

Я же просто невесело усмехнулась на его реплику.

— Любого человека можно сломать. В жизни очень много страшных вещей.

Глеб мгновенно посерьёзнел, нахмурился и выдал:

— И, тем не менее, ты шатаешься по заброшенным заводам, заводишь опасные знакомства с тем же Гириевым и таскаешься по клубам в поисках сомнительных развлечений.

О, как разошёлся! Нашёлся ещё один проповедник на мою грешную душу!

— И чем же наше с тобой развлечение столь сомнительно?

Не знаю, почему, но мне доставляло какое-то нереальное наслаждение выводить его из себя! Посмотрела на крепко сжатые скулы, играющие желваки, заострённый волевой подбородок, на то, как он намеренно медленно положил вилку с ножом на стол, и испытала дикое удовольствие от такой разительной и стремительной смены его эмоций. Может я энергетический вампир? Но раньше подобного за собой не замечала.

— Я мог оказаться, кем угодно: маньяком, извращенцем, психопатом.

— Ну, от последнего ты не так уж и отстал. Вот чего ты так психуешь?

— А, по-моему, это ты ненормальная! — излишне эмоционально сказал он. Да, Глеб, нервишки тебе подлечить не мешало бы. — Ты специально ищешь приключений на свою задницу?

— Волков бояться — в лес не ходить.

— Но излишний риск тоже трудно оправдать. Жизнь-то одна. Сколько тебе лет? — с тяжёлым вздохом, даже как-то обречённо, спросил он.

— Двадцать пять.

— Двадцать пять, — задумчиво повторил Глеб. — Удивлён. Думал, гораздо меньше. Чем ты занимаешься?

— На самом деле я… — звук входящего вызова на моём мобильном перебил меня. Глеб же чуть ли не с ненавистью глянул на источник постороннего шума. — Извини!

— Слушаю.

— Вообще-то, я соскучился, красавица Даночка, — ответил Гириев в нагловато-развязанном тоне.

— Меня это мало трогает. Ещё что-то?

— Я что, не вовремя? Опять помешал? Тогда о главном — воскресенье, десять вечера, — вмиг пропали шутливые нотки в голосе Артура.

— Там же?

— Ага.

— Вариант второй. Ты должен прибыть первым.

— Понял. Сделаем. Кстати, рыцарю привет!

— Мы вроде с тобой договорились, — имела в виду наружку и Гириев, разумеется, меня понял.

— Конечно, просто я слышу, как крошатся его зубы, пока мы с тобой мило беседуем, — тихим гортанным смехом отозвался мой телефон прежде, чем я нажала на красную кнопку.

Посмотрев на Глеба, я поняла, что Гириев недалёк от истины. Мой Тренер жутко зол и раздражён, хоть и пытался это скрыть. К еде не прикоснулся, зато залпом осушил свой бокал.

Очень интересно!

— Ты недоговорила, — зыркнув на меня, бросил.

И рассеялся весь романтический флёр…

— По профессии я финансовый менеджер.

— О, как! И где ты работаешь? И что нужно было от тебя Гириеву?

— Консультация, — ответила я, пропуская первую часть вопроса.

— Консультация? — усмехнувшись, поинтересовался он. — В плане чего?

Глава 13

Нет, я, правда, не хотела этого говорить. Тем более что он прав. Сама считала, лишний риск до добра редко доводит. Но в его присутствии, у меня почему-то нет чёткого соединения мозга с языком.

— Допросишься, — сквозь зубы прошипел Глеб и резко встал с противным скрежетом стула по напольной плитке.

Взгляд его был красноречив. Того и гляди, набросится причинять телесный вред и моральный ущерб. Мне бы испугаться и спрятаться или напрячься, найти что-нибудь тяжёлое и принять стойку, но я с необычным чувством заинтересованного предвкушения наблюдала, как он медленно, буравя меня тяжёлым серым огнём, наступал. Эдакий сильный и грозный медведь. Но я по непонятной причине уверена, что для меня он будет мягким и нежным. Надеюсь, моё чутьё меня не подвело.

Боковым зрением заметила, как доберман быстро поднял голову в нашу сторону и насторожился.

Глеб резко наклонился, рывком, без особых усилий, поднял меня на руки. Не успел он сделать и двух шагов по направлению, я так поняла, к лестнице на второй этаж, как собака мгновенно бросилась наперерез. Обнажив длинные клики, Царь свирепо зарычал и громко залаял, слегка прижав уши.

— Эй, друг, ты чего? — усмехнулся удивлённо он. — Я же пошутил. Да и хозяйка твоя не против, — кивнув на меня, сказал Глеб, словно просил, чтобы я подтвердила. А я и не против. Очень даже за.

— С Царём шутки плохи, — ответила я, разглядывая красивое, мужественное и одновременно слегка насмешливое выражение его лица. Повернулась к доберману: — Нельзя!

Он настороженно посмотрел на меня блестящими карими глазами, как будто спрашивая: «Ты уверена?».

— Нельзя! — повторила я команду чуть твёрже. Царь мгновенно расслабился, широко зевнул и пошёл обратно на полюбившийся ему тёмно-синий диван. — Молодец! Хороший мальчик, — похвалила я его.

Посмотрев на Глеба, я увидела, как он странно и неотрывно на меня смотрит.

— Что? — спросила я.

— Впервые вижу искреннюю улыбку на твоём лице. Ладно, пойдём. Слишком редко мы с тобой видимся, чтобы спорить и чаи хлебать.

— Да, есть вещи и поважнее, — вроде ответила спокойно, но прозвучало с иронией.

— Не то, что важнее. Просто я боюсь не успеть, — открывая дверь в спальню и не выпуская меня из рук, тихо ответил Глеб, не сводя глаз с моих губ. — Вдруг сейчас в твою ненормальную голову снова придёт какая-нибудь шальная идея. А я и оглянуться не успею — упорхнёшь, как Варакушка.

— Кто? Вара… — не дал мне спросить, прижавшись к моим губам.

Он целовал меня сильно, страстно и порывисто с каким-то отчаянным упоением. Словно, на самом деле, дико тосковал и остро желал всё то короткое время, пока мы не виделись. А я отвечала с не меньшим пылом и горячностью. Запах его кожи кружил голову, а тело доводило до умопомрачения.

Неужели скучала? Да, наверное, но не по Глебу, а по его искусному телу и умелым рукам. А это не одно и то же.

Шумно и часто дыша, он скатился с меня наполовину. Я попыталась выбраться полностью и отодвинуться от горячего и влажного тела, отдышаться и вернуть холодную голову, что было не так просто. Глеб отодвинулся, помогая мне, но потом мягко, но настойчиво, обхватил ручищей за живот и притянул спиной к своей могучей груди. В этой позе было невероятно уютно и комфортно, но слишком это как-то интимно и трогательно, что ли. А последнее мне не подходит.

Давая себе ещё немного времени, я лежала и думала, почему с ним настолько хорошо. Все чувства, действия как будто ярче, глубже, острее и эмоциональнее. Словно я перешла на новый уровень наслаждения. Глеб, безусловно, хороший и опытный любовник. Но в этом ли только дело? У меня были разные мужчины, немного, но всё же. Никто из них не вызывал во мне столько чувственности и желания. Всё, что было до совершенно не то…

Опасно. Можно привыкнуть. И что тогда будет после?..

— Дана… — шёпотом позвал меня он, зарывшись лицом в мои разметавшиеся по подушке волосы. Глеб глубоко и медленно дышал моими волосами. Каждый его горячий выдох пробуждал тысячи мурашек на коже и трепет откуда-то глубоко изнутри.

— М-м-м?

— Ты совсем не веришь в любовь?

— Не ожидала от тебя такого вопроса, — усмехнулась я.

— Ответишь? — мягко спросил он, прижимая меня к себе всё плотнее. Его тёплая ладонь лежала на моей груди, не задевая шеи. Я чувствовала, словно моё сердце билось в его руке. И не могу сказать, что это ощущение мне понравилось. Скорее, насторожило.

— Верю. Просто считаю, что это чувство доступно далеко не каждому, точно так же как честность, порядочность, верность.

— Интересно, — задумчиво ответил он.

— Что за Варакушка?

— Это красивая, маленькая птичка, с ярко-голубым пятном на грудке. К этой пташке я очень неравнодушен, — улыбаясь, сказал Глеб. — Лет в восемь-девять меня отвезли в деревню и там в кустах я увидел её. Она поразила меня не только своим окрасом, но и заливистым пением. Потом у взрослых я спрашивал названия птицы с ярким голубым пятном, но они отмахивались от меня и говорили, что такой нет, и я всё выдумал. Я даже специально перерыл много энциклопедий и нашёл-таки название. Варакушка означает «дразнить» и «подражать». Встретить её трудно, она сторонится людных мест. Кстати, если удастся поймать её, то она отлично приживается в клетке.

Глава 14 Глеб

Еле сдерживал себя, чтобы не стиснуть её в объятиях слишком крепко и ненароком причинить боль. Накрывало непреодолимое желание просто удержать силой и не отпустить. Хотя бы до утра… Но очень надеялся, что она останется. Захочет. Сама. По своей воле.

Почувствовал, как дрогнули её невероятно крепкие мышцы, но не расслабились. Принимала решение. Сомневалась.

— Побудь со мной, — ласково и нежно поцеловал в маленькое у́шко, вдыхая ни с чем не сравнимый запах её кожи, волос. И это вовсе не парфюм, это только её аромат, которым хочется дышать как можно дольше. Провёл ладонями по шелковистым, но очень упругим изгибам тела. Хотелось касаться её везде одновременно. Быть как можно ближе к ней. — Немного, — добавил, дожимая. И почувствал, как она начала постепенно расслабляться.

Так и не ответила. Ладно. Главное, осталась.

Я лежал и улыбался, как идиот, боясь пошевелиться и выдать свою радость оттого, что я выиграл эту маленькую битву. Хотя нет, это не игра. Это что-то более серьёзное, важное и глобальное. Настолько, что мне невероятно приятно оттого, что она находилась на моей территории, в моём доме, в моей постели и в моих руках. Чувствовал, как гулко билось её сердечко мне в ладонь и совершенно не хотелось, чтобы она уходила. Словно она вся только моя. Это поистине невероятное ощущение. Невероятное и обманчивое...

Самое ключевое — я хотел с ней не только заснуть, но и проснуться.

А вот это для меня очень даже в новинку. Никогда не стремился заводить серьёзных отношений. Считал это чем-то вроде балласта. Легко встречался с женщинами, также легко уходил. И они, кстати, это почти всегда принимали. Наверное, понимали, что не выйдет из меня толк в отношениях. Нет, конечно, были несколько претенденток на роль хозяек моего кошелька, но и с ними я разбирался быстро, легко, но основательно и без обид.

А сейчас смотрел на белокурую головку, прислушивался к едва различимому дыханию, наслаждался теплом её миниатюрного, гладкого тела и понимал, что хочу узнать все её тайны. И это вовсе не из праздного любопытства, а для того, чтобы быть рядом, помочь и защитить, в случае чего, эту маленькую, сильную, но такую боязливую девочку. А она, на самом деле, боится всего: чувствовать, стать искренней, быть само́й собой. И свои колючки выпускает только потому, что хочет защититься. Я ведь всё понимаю, но всё равно ведусь на её провокации, издёвки и подначивания. Тяжело не выходи́ть из себя, когда она только и делает, что нервы поднимает выходками и словечками.

Только вот отчего она защищается? Или от кого? Где эта девичья лёгкость, жизнерадостность и ветреность в двадцать пять лет-то? Что её заставило закрыться и спрятаться за щит из иронии и недоверия?

Снова бесконечные вопросы без ответов. Ещё завод этот… Финансовый менеджер...

Несмотря на размеренность её дыхания, я был уверен, что она не спит. Да, я ей не доверял. Я считал ложью почти каждое слово, сказанное ею. И сейчас не верил в видимость её сна. Нутром чувствую, что она так и норовит упорхнуть, как только я отключусь. И саднит в груди из-за предчувствия скорого расставания.

Кто знает, когда мы теперь увидимся?

Дана

Не знаю почему, но я осталась. Впервые. То ли, потому что он так трогательно просил, то ли, потому что я захотела получить от него чуть больше тепла. Итог один — я лежала и ждала, когда он уснёт. Остаться точно не могла, но ещё дать себе немного времени можно было.

Доброе сердце… Да уж, такое «добро» и в аду с трудом не сыщешь.

Вот у мамочки было по-настоящему золотое сердце. Таких людей я больше не встречала. И вряд ли встречу.

И Влад был добрым душой, который всегда всех спасал и защищал. Будь то друзья или братья наши меньшие. Особенно животных. Он настолько трепетно к ним относился, что никогда не проходил мимо кошечек и собачек, нуждающихся в помощи. Как-то раз он притащил хромого и бесхвостого котёнка и назвал его «Тайсоном», объяснив это тем, что он настоящий боец. В питомнике и ветеринарной клинике он был своим человеком.

Мы всегда жили в достатке. Папа много работал, а ещё безмерно нас всех любил. Мы были самой счастливой семьёй. Отец — наша защита и опора. Мама, умница и красавица, одаривала всех любовью и заботой. Влад — будущий приемник семейного бизнеса. А я была всеми обожаемой принцессой и больше походила на папу.

Мама была светлым человеком и никогда ничего не жалела. Её помощь нуждающимся доходила до безрассудства. Однажды поздней осенью мы с ней пошли в храм на воскресную молитву. Там у ворот стояла бедно и слишком легко одетая старушка, просила милостыню. Мама, не задумываясь, отдала ей все деньги, что были с собой, и сняла с себя тёплое пальто. Вот тогда я впервые услышала ссору родителей. Папа просто озверел, когда увидел свою горячо любимую жену замершую и раздетую на улице.

— Высшее богатство — отсутствие жадности, — тихо, но твёрдо говорила мама.

— Да при чём здесь жадность? Как ты не понимаешь, — орал он не в себе, — твоя доброта́ безгранична и несвоевременна!

— Это ты не понимаешь, — спокойно ответила мама, — я продрогла раз, а она мёрзнет постоянно.

Я так далеко и глубоко ушла в воспоминания, что не сразу поняла, когда Глеб уснул.

Очень осторожно и медленно, далеко не с первой попытки, я выбралась из опутавших меня тёплых и сильных рук. Медленно и осторожно, не издавая и шороха, начала собирать разбросанную одежду. Нашлось всё, кроме чёрной футболки.

Глава 15 Глеб

— Ты чё такой злой, а? — без стука вошёл в мой кабинет Стас и сел за стол лицом ко мне. — Марию Владимировну обидел, она же хороший продажник. Ревёт сидит, бедняжка. Она-то здесь при чём? — он покачал головой, словно, и правда, ей сочувствовал.

— Ну, ты же утешил, — бросил я.

— Послушай, я не понимаю, что ты изводишься. Никуда не денутся эти французы. Ну, хотят они тебя снова видеть, ну и полетишь. Там делов-то.

М-да, только я видеть хочу точно не их. И поездка может затянуться.

Да, я и правда сорвался сегодня на совещании. В пятницу народ расслабился в предчувствии предстоящих выходных и работать сильно никто не хотел. Вот и пришлось мотивировать. Ещё и французы, как назло, снова передвинули подписание контракта. Но не будем лукавить, это только две причины из… И не самые основные.

Проснувшись, я не успел открыть глаза, как понял, что её нет. И настроения это мне отнюдь не прибавило. Скорее, наоборот. Горечь исчезновения Занозы скрасила её забытая вещь, и то только потому, что я лежал на ней. Разумеется, не специально. А так бы даже и следа не было от её присутствия. Будто её и не было никогда. Она меня заставляет задуматься о моей нормальности. Мне, порой, она кажется какой-то нереальной, иллюзорной со всеми своими причудами. Словно я всё выдумал, и Дана — это виде́ние моего нездорового воображения. А так есть крошечная чёрная футболка, которая пахнет подобно моей вселенной, — доказательство существования маленькой Язвы.

— Глеб. Глеб! — я переместил взгляд на зама и увидел его противную ухмылку. — Ты меня не слушаешь. И с кем ты витаешь?

— Давай по существу.

— Я же и говорю, предложение очень заманчивое, но владелец у них сменился.

— Где?

— Глеб, да что с тобой в последнее время? В МедФарме. Можно, конечно, встретиться, посмотреть, что и как. Решать тебе.

— МедФарм, — направил я, наконец, свои извилины в нужное русло. — Мы же работали с ними пару лет назад. Нареканий не было. Скидалов, вроде.

— Точно. Но сейчас там дочь его у руля. Шуму, говорят, навела.

— Назначайте встречу. Нам нужен поставщик в ближайшее время. С прошлым придётся разрывать контракт. И проследи за юристами, чтобы всё было, как надо.

Домой вернулся далеко затемно. Удалось-таки погрузиться с головой в дела и разгрести бо́льшую часть перед предстоящим ненавистным полётом.

В гостиной взгляд сразу упал на металлическую миску на полу, напоминая лишний раз о событиях прошлым вечером.

Как будто я забывал.

Прошли всего лишь сутки. А кажется, что гораздо больше… Мне отчаянно хотелось увидеть её, коснуться, обнять и дышать ею. И ещё много-много всего… Хотя бы услышать. Но и этого я сделать не мог. Можно было бы поехать к ней, но я боялся её снова не застать. А потом сходить с ума от предположений, где она может быть ночью. Что делает? И с кем? Уверен, что маленькая Язва сама ни за что не позвонит. А я номера так и не знал. Хотя и она мой тоже навряд ли записала.

Борясь с острым желанием поехать к ней, я со злостью сорвал одежду и встал под горячий душ. Сильные струи нещадно обожгли тело. А голову назойливо нагнетала мысль о её забытой футболке. Она ведь сохранила её запах.

Усмехнувшись в голос, я удивился сам себе. Напоминаю какого-то маньяка отчаянно больного своей жертвой. Только вот Дана непохожа на жертву. Скорее, на идеальный объект вожделения.

Что за чертовщина? Влюбился что ли? Да ну на хрен?! А я думал, это удел малолетних юнцов.

В субботу рано утром я уехал к Марине с Алинкой. Давненько не видел племяшку. Соскучился. Да и мозг надо проветрить и обдумать ситуацию. И чтобы хоть как-то отвлечься от Занозы, я рванул в соседний город. Подальше от соблазна.

Дана

Тщательным образом собравшись, я загрузила свою драгоценную чёрную сумку на пол автомобиля между водительским сидением и задним пассажирским. Запрыгнув в неприметный паркетник, я плавно, но уверенно двинулась в сторону заброшенного завода.

Проехав всю соседнюю деревню, находящуюся в двух километрах от шпалопропиточного завода, припарковала машину в лесу. Выбравшись из салона, чутко прислушалась и вдохнула прохладный майский лесной воздух. Невероятный запах сирени чуть доминировал над остальными лёгкими ароматами леса. Он наполнял лёгкие и заставлял в блаженстве на мгновение закрыть глаза и насладиться пьянящим моментом.

Взяла сумку и быстро, но бесшумно прошла через лес в сторону самого дальнего корпуса шпалопропиточного завода. Через девятнадцать минут я оказалась у цели. Время 21:27. На местность уже опустились сумерки. Луна ярко светила почти полным диском на ясном небе, осветив мне путь на крышу обветшалого здания.

Быстро и осторожно отточенными движениями достала из сумки и собрала Эльку[1]. Легла на пол, принимая наиболее удобную выжидательную позицию. Оружие приятно холодило тёплые ладони, а указательный палец правой руки уже привычно лёг на спусковой крючок. Посмотрев в оптический прицел на заранее указанное место, я обнаружила два тёмных джипа. Из-за тонированных стёкол трудно было сказать, сколько в них находилось человек. А рядом с первым авто стоял Гириев с двумя мужиками быковской наружности. Пытливо всмотревшись, я проверила периметр и, не заметив никого больше, принялась ждать.

Глава 16

Расстояние до цели около восьмисот метров. Ветер один-три метра в секунду. Условия почти идеальные. Не считая тёмного времени суток. Да и это не особо мешало в современных условиях. Но мне совершенно не хотелось применять свои навыки.

Не пришлось бы напрягать моё сокровище, было бы ещё лучше.

В моих руках непросто винтовка, — это настоящий символ снайперского оружия. Образец точности и смертоносной силы. Именно из такого оружия был установлен мировой рекорд по дальности поражения при прицельной стрельбе на дистанции в 2475 метров. А с этими восьмисот метрами у моих оппонентов просто не было шанса.

Это невероятное оружие мне подарил отец в честь двадцатилетия и освобождения из моего ада. Особенный подарок. Не сказать, что очень счастливый. Я, в принципе, забыла, что значит слово «счастье». Но в тот момент я испытала что-то вроде ликования. Наконец, обрела долгожданную свободу. А горечь прошлого и настоящего стала неотъемлемой частью моего презента.

Да, я как наивная дура, продолжала на протяжении долгих лет верить в то, что он не совсем понимал, на что именно он меня обрёк. Скорее, я пыталась оправдать своего искренне любимого, но, уже чужого, папочку. В тот день, когда я взяла в руки винтовку, в моей голове всё встало на свои места. Пазл сложился в далеко не радостную картинку.

Спустя тяжёлых шесть лет моей жизни, я поняла и приняла, что осталась одна на всём, далеко не всегда, белом свете. 1-го июня 2011 года я потеря не только самого лучшего брата, безмерно любимую мамочку, но и отца. Да, в отличие от остальных членов нашей некогда прекрасной семьи он был жив. Но он уже не являлся отцом и мужем. В своём замкнутом молчаливом горе он так и не смог больше им стать.

Без трёх минут десять появился первый внедорожник. А за ним вереницей по просёлочной дороге в сумерках тянулись медленно и вальяжно ещё два.

Остановились в метрах двадцати от Гириева и высыпались наружу. Их было двенадцать. Кто-то уже демонстрировал готовность в случае чего применить оружие.

М-да, Артурчик в меньшинстве. Как знал.

Говорили они недолго. Кучерявый паренёк метнулся к последнему джипу и грубо, небрежно, за волосы выволок женщину. Молодая брюнетка со следами избиений на лице и руках в грязной и порванной одежде. Сначала было более-менее спокойно, но, вскоре, как только показали девушку, почувствовалось всеобщее напряжение. Что-то пошло не так. Видать, не смогли договориться.

Кучерявый достал нож и приставил к её лицу, крепко держа за волосы.

А я очень не люблю ножи, но ещё больше я не люблю, когда унижают, избивают и загоняют в угол слабых.

Надо отдать должное девушке, на её лице были только злость и презрение, ни капли страха, что было очень удивительно в подобной ситуации. И я мгновенно прониклась к ней.

Многие достали оружие и насторожились. Артур же вёл себя крайне невозмутимо, словно в ресторане за бокалом коньяка ведёт обыденную беседу. У его ног лежала большая тёмная сумка.

Оппонент же его, напротив, выглядел весьма вызывающе. Плохо зализанные светлые волосы на полулысой голове то и дело вздымались от порыва тихого ночного ветра. Наглое и беспредельное выражение лица, широко расставленные ноги и вывалившийся из штанов живот говорили, что он не привык уступать и отказываться оттого, что должно принадлежать ему, по сугубо его же мнению. К тому же, чувствовал своё количественное превосходство.

Наблюдая за развернувшейся сценой, я ждала знака от Гириева, уже не надеясь на то, что всё может завершиться мирно. И мне уже не хотелось так сильно не использовать шанс. Кучерявый сам виноват. Я всего лишь немного накажу зло. И в данный момент мне абсолютно плевать, что я и сама становлюсь этим самым злом. Но в голове набатом слышу мамины слова: «Никому не воздавай злом за зло, но ищи добра по отношению ко всем людям».

Прости меня, мамочка, я снова тебя подвела. Но я просто не в состоянии найти и капли добра для таких, как он.

Артур подаёт незаметный знак.

Сняла оружие с предохранителя, взвела затвор и услышала характе́рный щелчок, указывающий, что винтовка готова к стрельбе. Навела оптический прицел на правый плечевой сустав кучерявого. Девушка очень вовремя дёрнулась, лезвие ножа ушло в сторону от неё. А я уверенным, плавным движением нажала на спусковой крючок, испытывая приятное предвкушение от чужой заслуженной боли.

Далеко не по-мужски завизжав, — даже я слышала, — он схватился здоровой рукой за плечо и почти упал на капот автомобиля, мгновенно забыв про девушку. Она стояла и ошалело смотрела на него. Остальные присели с оружием в руках, озираясь по сторонам, что-то громко выкрикивая. Но новых выстрелов больше не последовало.

Кучерявый осел на землю, тяжело дыша, рассматривая свою повисшую конечность.

То-то же! Кто-то надолго забудет про ножи.

Гириев твёрдо подошёл к девушке, взял за локоть и потащил в ближайшую машину. Запихав её в салон, он сам сел за руль и, объезжая стоя́щую на земле сумку, выехал с территории завода. Вслед за ним последовала сопровождающая его машина.

Быстро разобрав Эльку, я закинула сумку на плечо и спешно пошла в лес. Уже на подходе к машине, я услышала голоса.

— Чё ты там резинишь? Резче давай, — сказал один мужик тихим хриплым голосом.

Глава 17

Тихонько положила сумку на землю и подошла ещё ближе, натянув поглубже капюшон чёрной толстовки.

— А теперь сделай так, как было, — сказала я.

Они разом обернулись. Паренёк от неожиданности выронил ключ из рук. А второй — тот, что стоял рядом и подсвечивал работу фонариком телефона, — резко направил свет на меня.

Стояла я поодаль, да и свет оказался слишком слабым. Поэтому толку особо от его попыток разглядеть меня не было.

Посмотрев на машину, я поняла, что они только начали свою мелкую кражу и полностью открутить не успели ни одного колеса.

— Не понял, — прохрипел мужик. — Тебе чего?

— Логичнее было бы предположить, что мою машину.

Паренёк засуетился и что-то тихо зашептал своему подельнику. Мужик на него шикнул и обратился уже ко мне:

— Твою? — недоверчиво хмыкнул он. — А ты чё здесь трёшься? Да ещё и одна, — противным голосом добавил он, оглянувшись и всмотревшись в темноту. Словно проверял, есть ли тут ещё кто-то со мной.

Сразу захотелось неприязненно передёрнуть плечами от послевкусия его голоса и слов.

— Я повторю: сделай так, как было.

Мерзотность его намерений была очевидна. Ну да, конечно, грех же не воспользоваться беззащитной девушкой.

Чёрт, это что, почти моментальная кара за плечо кучерявого?

— Да мы сделаем ещё лучше, чем было. Вот увидишь, тебе понравится, — ощерился он и медленно двинулся на меня, будто своим резким движением боялся меня спугнуть.

Он выглядел настолько отвратительно даже в потёмках, что мне не хотелось касаться его никоим образом. Я осторожно, незаметным движением достала кастет и надела прохладный металл на пальцы правой руки. Сделан он, кстати, на заказ из текстолита под мой миниатюрный кулачок.

Сила — это масса, умноженная на ускорение. Со скоростью у меня всё в норме, а вот с массой… Поэтому мне частенько приходилось прибегать к различным полезным атрибутам, чтобы наносить мощные жёсткие удары.

— Хорошая девочка, — медленно наступал он на меня. И увидев, что я не двигаюсь с места, проговорил: — Ну, не боись, иди сюда, — протянул он ко мне свою грязную клешню.

Не дожидаясь его противного касания, я сделала быстрый выпад вперёд и нанесла прямой удар в челюсть. Неприятный хруст зубов мгновенно сменился страшным воем. Мужик упал навзничь, издав нечленораздельные звуки.

— Офигеть! — ахнул паренёк.

— А ты что стоишь? Колесо прикрутил уже? — спросила я, сквозь стихающий вопль мужика.

— Да… нет… да мы и не успели ничего открутить, — выдал, наконец, он.

— Это хорошо, — ответила я и двинулась в сторону машины, бросив взгляд на пытающегося подняться на ноги хриплого. Он сквозь хлюпающие и сплёвывающие звуки, мягко говоря, выражал своё негодование сложившейся ситуацией:

— С.ка! Зубы мои… Да я… — прошепелявил он вместе с квакающими звуками. Я, если честно, разобрала не всё.

Но паренёк, видать, подумал, что я направилась к нему и испугался. Он резко кинул в меня баллонником.

Еле уклонившись, я снова уставилась на взвывшего с новой силой валявшегося мужика, которому ключ и прилетел в голову, судя по его зажатой в руках башке.

— Хороший бросок. Главное, в яблочко. Правда, в гнилое, но не суть.

— Н-не подходи, — дрогнувшим голосом на высокой ноте ответил он.

— За зубы испугался? Правильно. Знаешь, какие они дорогие? Очень много придётся колёс снимать.

— Я тебе вообще ничего не сделал! — выкрикнул он.

— Не сделал. Но не потому что ты не смог бы пойти на низость и жестокость, а потому что я могу постоять за себя, — подошла я ближе к суетящемуся пацану лет семнадцати-девятнадцати.

— Нет! — горячо воскликнул. — Я бы никогда… — недоговорил он, кинувшись на меня.

Руку его я отвела ударом в сторону, но не успела разглядеть в потёмках нож. Только почувствовала, как неприятно прошлось лезвие ножа, разрезая мягкие ткани, по наружной стороне моего предплечья.

Вот гадёныш!

Боль в схватке при повышенном адреналине притупляется. Поэтому я не обратила на это внимание, да и не до этого было.

Ударив ногой под коленом, я заставила его рухнуть. Правой рукой обхватила его шею сзади и зафиксировала ладонью о свой противоположный бицепс. Левую руку поместила на затылок говно-паренька и прижала его голову к локтю своей согнутой руки, стала его душить. Нож он выронил, а самостоятельно выбраться из удушающего сзади захвата без тренировок очень трудно.

Душила его до тех пор, пока не почувствовала, что он слабеет. Ослабив хватку и дав ему продышаться, сказала:

— Я легко могу свернуть твою жалкую шею, и мне за это ничего не будет. В следующий раз подумай, а стоило ли оно того?

Отшвырнув его хрипящего и кашляющего на землю, я бросила взгляд на мужика. Он поднялся на карачки, всё время сплёвывая, и пытался встать.

Сходив за сумкой, я села в машину и быстро поехала домой. Рука здорово ныла. А рукав толстовки пропитался кровью, но останавливаться я не стала.

Глава 18 Глеб

К Дане я поехал только в воскресенье, ближе к одиннадцати ночи. Заночевал у девчонок. Целый день воскресенья провели в парке. Вечером выехал домой. Только про дом я так и не вспомнил. Прямой наводкой поехал к Мелкой Занозе.

Через несколько часов самолёт. Мне нужно… нет, не так. Необходимо увидеть её перед командировкой.

Припарковавшись около закрытой придомовой территории её дома, увидел в свете фонарей маленькую девушку в тёмной бесформенной одежде с большой спортивной сумкой в руках. Волос не видно, на голове низко надвинут капюшон. Но меня не оставляло острое ощущение, что это Она.

Девушка быстро преодолела расстояние до подъездной двери и скрылась за ней.

Пошёл следом. В домофон звонить не пришлось. Почти сразу из подъезда вывалилась шумная парочка, которая любезно придержала дверь. Взлетел на второй этаж и без раздумий нажал на звонок, заметив, что руки подрагивают от нетерпения. А внутренности скрутило неприятным узлом волнения.

Как мальчишка, ей-богу!

Второй раз не без раздражения вдавил кнопку звонка и необъяснимым чувством точно знал, что она стоит за дверью.

— Дана, открой! Я знаю, что ты дома, — постарался говорить твёрдо и без волнения в голосе.

Как только я услышал тихий щелчок открывания замка, я непроизвольно затаил дыхание, ведь через мгновение я увижу своё наваждение. Или наказание… Это как посмотреть…

— Ты не вовремя, — прямо посмотрев мне в глаза, выдала Заноза с лёгким раздражением напополам с пренебрежением.

Она на всех так смотрит? Или это я только удостоен подобного обращения?

— И чем ты занята? — уняв своё взбунтовавшееся самолюбие, спросил я, внимательно рассматривая её в тёмном коридоре. Свет поступал только из ванной.

Волосы прибраны. Чёрные свободные штаны и чёрная водолазка, плотно облепившая свою хозяйку.

Так, на ней была другая кофта. Значит, уже сняла.

— Ты нарушаешь договор, — вроде спокойно сказала она, а светло-карие глаза так и запылали гневом. Выдержка у неё, что надо.

— Какой договор? Мы с тобой так ни о чём и не договорились. Нас прервали, если ты забыла.

— Вот как, значит, — сощурив глаза, злобно сказала Дана. — Ну и что за повод? Зачем ты приехал? Обсудить условия договора?

— Мне не нужен повод, чтобы тебя увидеть, — снова прошёлся по ней взглядом.

На полу рядом с её правой ногой была тёмная капля. Я сначала не придал этому никакого значения, но тут на моих глазах образовалась ещё одна. И ещё…

Резко развернулся к стене и, нащупав выключатель, включил свет. Сделал шаг в её сторону и наклонился. Провёл указательным пальцем по капле.

— Откуда кровь? — она сделала шаг назад. — Что случилось? — схватил за локоть, дабы удержать на месте, как почувствовал сырую липкую ткань её водолазки. Она поморщилась, а я разжал свою руку и уставился на полностью красную ладонь.

Охренеть!

— Дана! — крикнул я вслед удаляющейся в ванную девчонке и поспешил за ней, пока она там не закрылась.

Но, похоже, она и не собиралась. Спокойно взяла чёрную толстовку, вытащила из кармана телефон и набрала вызов, приставив его к уху. Ответили ей почти сразу.

— Ты мне нужен, — без приветствия сказала она в трубку.

А у меня от этих слов, адресованных кому-то, всё внутри закипело, и свернулась кровь. Неимоверным усилием воли я заставил себя успокоиться, засунуть ревность поглубже и попытаться выяснить что-нибудь о ней.

— Да. Сейчас. Не забудь свой чудо-саквояж, — добавила она и положила телефон на край раковины, тяжело на неё облокотилась и закрыла глаза.

— Что случилось? — повторил я.

— Лучше тебе этого не знать. А ещё лучше — не быть здесь. А совсем прекрасно — если бы ты выполнял мои условия. — Немного помолчав, она добавила: — Ты не отстанешь, да?

Дана посмотрела на меня через зеркало уставшим взглядом и потянулась за краем кофты, медленно её стягивая с себя. На ней остались спортивные брюки и топ.

А мне, честно сказать, стало плохо. К виду крови я всегда относился спокойно, но картина почти полностью окровавленной правой руки Даны, вызвала у меня тупую, ноющую боль за грудиной и жуткое чувство тошнотворного страха где-то внутри.

В отражении зеркала я, наконец, увидел источник кровоизлияния. На предплечье был сильный порез сантиметров пяти длинной и достаточно глубокий, из него всё время сочилась тёмная кровь.

Мне было больно. За неё. А ей, похоже, не очень, что меня крайне удивляло и угнетало одновременно.

Кто она? Почему такая странная и скрытная?

— На меня напали, — тихо сказала она, выбрасывая кофту в урну. А у меня похолодело сердце.

— Напали? — переспросил я. В горле мгновенно пересохло.

Внимательно оглядел её ещё раз, выискивая другие травмы. Но вроде бы больше повреждений не было.

— Ну да. Руку вот порезали.

— Кто? Где? И почему ты не пошла в больницу? Там зашивать надо, — эмоционально проговорил я.

Глава 19

— Ну да. В парке есть лес. Ты в этом находишь что-то странное?

— Нет. Лесной парк я не считаю странным. А вот тебя — да.

— И в чём странность? — не глядя на меня, она взяла белое небольшое полотенце и туго обмотала его вокруг своей руки, останавливая кровотечение. Её движения были уверенными и решительными. Создавалось впечатление, что она точно знала, что делать в подобных ситуациях.

Ну да, у неё же мама — врач.

— В том, что ты напрочь лишена чувства самосохранения. И постоянно лжёшь, — грубовато ответил я.

— С первым — несогласна. Ну а во втором — ты сам виноват.

— Дана! — послышался смутно знакомый голос из коридора.

Выглянув из-за двери, я встретился с обеспокоенным взглядом одного из близнецов, которых видел при первой встрече с Занозой в клубе.

Он сощурился и, гневно зыркнув на меня, хотел было что-то сказать, но Дана, оттолкнула меня с проёма и, кивнув в сторону гостиной, обратилась к нему:

— Пойдём туда.

Проходя мимо, он сверлил меня злющим взглядом, а я не оставался в долгу. В голове снова закрутились ненавистные вопросы. Что их связывает? Какие у них отношения? Почему она позвонила именно ему? Чёрт, и, наконец, спит ли она с ним?

Будь не ладна эта полиаморность! Хотя какая на хрен полиаморность? Что за культурное слово придумали обычному блудству?

— Что происходит? И какого… он здесь делает? — не глядя на меня, спросил блондин, расставляя на столе медицинские прибамбасы из коричневой кожаной сумки.

Я хмыкнул и уселся на диван напротив, предпочитая пока не вмешиваться и понаблюдать.

Ещё один врач, что ли?

— Ром, всё уже произошло. Теперь мы просто на это нормально реагируем, — ответила Дана.

Он зыркнул на неё, тяжело вздохнул, но ничего не ответил и принялся за её рану.

А я возликовал! Почему-то было чувство, что она ему ответила так не потому, что я сидел рядом, а потому, что она всех держит на расстоянии. И его, к счастью. И меня, к сожалению…

Или, может быть, я выдал желаемое за действительное.

Чёрт, как же сложно с ней!

Я видел, что он еле сдерживал свою агрессию. Думаю, злился он, в большей степени, на Дану, а выместить злость хотел на мне. Вполне нормальная реакция. Дух соперничества, витавший в помещении, был настолько ощутим, что, казалось, один неверный взгляд, одно невольное полудвижение — и рванёт. И Дана это тоже понимала.

— Глеб, у тебя же были дела? — полувопросительно-полуутвердительно сказала она, настойчиво прося меня взглядом оставить их.

— Точно, о делах. Хотел выпить кофе, — поднялся и подошёл к кофемашине. Пока цедилось американо, я настойчиво пытался разгадать их взаимоотношения.

Он однозначно имел определённые виды на неё.

Только вот, мне кажется, что не было между ними ничего. Слишком он ревнив, чтобы мириться с моим присутствием. Такой собственник не сможет ни с кем делиться своим. Впрочем, так же, как и я.

Но пока мне приходится подыгрывать Занозе, а то моя птичка слишком самостоятельная и свободолюбивая. Если что-то поймёт, того и глядишь, упорхнёт. Чего я никак не мог допустить.

Моя? Я назвал её своей? Охренеть! Но надо признать, мне определённо нравится такой расклад!

Потянувшись за чашкой, я увидел свою окровавленную левую руку. Здесь же подошёл к мойке и, открыв воду, интенсивно стал смывать уже присохшую кровь. В ванную не пошёл. Не хотелось их оставлять наедине.

Было жутко неприятно смывать кровь Даны со своих ладоней. Такое чувство, словно я причастен к её страданиям и боли.

А Роман тем временем увлёкся, скорее всего, своими профессиональными обязанностями и даже как-то поуспокоился немного.

— Шов будет слишком заметным. Ещё и на таком месте, — сказал он ей тихо.

— Не прибедняйся. Я уверена, что он будет красивым, — усмехнулась Дана.

Казалось, что её вообще никак не трогало, что её сейчас протыкали иглой и накладывали шов за швом. Только чуть сведённые брови и образовавшаяся, едва заметная, складка между ними говорили, что Маленькую Занозу это всё же беспокоило.

Мне же на это даже смотреть было больно. Чтобы хоть чем-то себя занять, я глотнул кофе, обжёг горло и совершенно не почувствовал вкуса. А взгляд будто приклеился к ним двоим. Куда бы я ни смотрел, видел только их. По пояс раздетую Чертовку, в коротком чёрном топе, который нихрена не прикрывает, и его. Несмотря на то, что внешне он был, вроде как, уже невозмутим, но я прекрасно мог предположить все его мысли. Трудно не обратить внимание на миниатюрный идеал женского полуобнажённого тела. А остаться к нему равнодушным невозможно.

Какого хрена она ничего не надела?

— Шрамы не могут тебя украшать, — ответил ей Роман, приклеивая лейкопластырь.

— Не все так считают. Сейчас провожу тебя, — выходя из гостиной, обратилась она к нему.

Я наблюдал за тем, как он собрал сумку, и думал, что у меня высокая конкуренция.

Глава 20 Дана

— Зачем ты это делаешь? Не мальчик ведь уже мериться…

— Не понял. Что именно?

Взор его серых глаз отдавал привкусом лёгкой насмешки, что даже напускная серьёзность не могла это скрыть.

— Зачем ты его подначиваешь? — налив минеральной воды из холодильника в стакан, я подошла к дивану и забралась на него вместе с ногами. Устало откинувшись на подушки, закрыла глаза, всё время чувствуя на себе его тягучий пристальный взор графитовых глаз. Стакан приятно холодил руку, захотелось его приложить ко лбу, что я и сделала.

— Подслушивать нехорошо, — усмехнулся он.

— Трудно было не услышать. Ведёте себя как два петуха. Только ведь здесь не бои, да и делить вам нечего.

— Я тоже считаю, что у меня гораздо больше шансов.

Что? Ты о чём это? Так, так, та-а-ак…

— Шансов на что?

— Чтобы остаться, — удержав мой взгляд, проникновенно ответил Глеб.

Глаза его потемнели, и мне даже показалось, что все его мысли, как будто стали давить на меня. Нет, он меня не касался. Сидел напротив в полутора метрах и гипнотизировал.

В горле пересохло. Я поднесла стакан к губам и, не разрывая зрительного контакта с ним, сделала пару глотков. Только вода отчего-то не утолила мою жажду. Или это жажда была несколько иного характера…

Куда-то мгновенно испарились все ироничные и шутливые нотки между нами. Осталось что-то томительное, чувственное, и я бы даже сказала болезненное. Как бы я ни старалась, никак не получалось ухватиться ни за одно ощущение и попытаться определить его. Дать ему чёткое название и проанализировать, чтобы потом решить, что же с ним делать.

Захотелось развеять всю эту нестабильную эмоциональную неразбериху. Сказать ему что-нибудь колкое. Разозлить его. И создать вокруг себя более привычную, хорошо знакомую атмосферу.

— Сегодня ты, завтра он, — отчего-то мой голос прозвучал тише обычного.

Мне показалось, что до него не сразу дошёл смысл сказанной мной фразы. Спустя несколько секунд, его голова дёрнулась в сторону, словно от судороги, а глаза снова впились в меня тёмным взглядом, только уже с оттенком трудно скрываемого бешенства.

— А тебе не говорили, что распутство — это смертный грех? — даже как-то угрожающе спросил он.

— К сожалению, это не самое тяжкое моё прегрешение, — не удержалась от горького смешка я.

— Вот как? Расскажешь подробнее? — уже с интересом спросил Глеб.

— Зачем? Ты же не священник, чтобы я исповедовалась при тебе в таинстве покаяния своих согрешений.

— Ну, если ты раскаялась, значит, уже полдела сделано.

— Во многих прегрешениях я не чувствую раскаяния. Может быть, немного вину, стыд, сожаление о том, что это сделала именно я. А не кто-то другой. Эгоистично. Но если нет такого человека, то я поступлю снова точно так же.

— Мне просто интересно, когда ты успела так сильно нагрешить? Что такого сделала? Бабушку через дорогу не перевела? Нагрубила кому-то? Котёнка нечаянно переехала? На язык ты, конечно, остра, но я не верю, что ты способна добровольно на что-то по-настоящему жестокое, — он протянул руку и забрал стакан. Не сводя с моих губ взгляда, выпил оставшуюся воду.

А у меня снова пересохло в горле и перехватило дыхание от наблюдаемой мной картины.

— Почему добровольно? Иногда и вынужденно, — не без труда вспомнила я его вопрос.

— Что конкретно сегодня произошло? — резко сменил тему он. — Как ты с ними справилась?

— Я не говорила, что их было несколько.

— Ты сказала — напали.

— Их было двое. Помог… случай. Прохожий мужчина заступился.

— Ты же понимаешь, тебе просто повезло? В другой раз может никого не оказаться рядом, — гневно зыркнув на меня, ответил он.

— За всех так радеешь, с кем спишь?

Он долго не отвечал. Только задумчиво всматривался в меня, словно во мне хотел найти ответ, а не в себе. Затем усмехнулся уголком губ.

— Дурочка, — отрывисто, на выдохе, прошептал и резко, за здоровую руку, притянул меня к себе.

Мне бы обидеться, но я совершенно не почувствовала себя оскорблённой. Наоборот, это произнесено было мягко и ласково, при такой подаче воспринимаешь только тон, интонацию голоса, а не суть сказанного слова. А вкупе с горячими, крепкими и в то же время трепетными объятиями, сильными ладонями и настойчивыми губами совершенно теряешь способность соображать. Хочется только непрерывно чувствовать его рядом, касаться его, дышать им. Наслаждаться временем, когда забываешь обо всём: кто я, кто он, забываешь установленные правила и отдаёшься течению собственных инстинктов, не думая ни о чём.

Не заметила, когда Глеб поставил стакан на подлокотник дивана, в какой момент мы оказались в моей спальне. Ведь он не знал, где находится комната. Я даже не удосужилась подумать, почему всё это ему позволяю, словно так и нужно, так и должно́ было быть. Да, наверное, это правильно и естественно, но вот только не в моём случае. Всё это крайне противоречило моим установкам, что меня настораживало и вместе с тем возбуждало неподдельный азарт.

Глава 21

— Ты снова лжёшь, — твёрдо произнёс он.

— Снова? — я невольно засмеялась. Проницательный какой. — И часто я лгу?

— Постоянно. И в этом нет ничего смешного. Почему ты никому не доверяешь?

— Потому что большинство людей по своей природе алчны, жестоки или равнодушны. И ещё не известно, что хуже всего из этого. И к моему великому сожалению, на них нет штампа, что-то вроде «склонен к предательству, лжи и обману». А как было бы замечательно… Жизнь стала бы чуточку проще.

— А ты? — немного помолчав, спросил он.

— Что я?

— Склонна к предательству и обману?

— А я, Глеб, если уж склонна ко лжи, ты сам это сказал, то предательство и обман мои верные спутники.

— Господи, Дана, как же с тобой трудно, — тяжко вздохнул он и вопреки своим словам обнял меня крепче.

— Отчасти именно поэтому я прошу соблюдать тебя определённые правила.

— Кстати, о нашем договоре мы непременно поговорим, но уже после того, как я вернусь. Мне надо уехать. Не знаю, насколько, неделя, максимум две.

— А что о нём говорить? Мои условия предельно просты и ясны. Либо да, либо нет, — если честно, меня всё больше напрягала эта неопределённость.

Я-то считала, что Глеб принял мои правила, но, выходит, всё не так. Многое изначально с ним пошло не по плану. Шестое чувство подсказывает, что к добру это не приведёт, и непринятая им договорённость вовсе ни при чём.

Ещё эта поездка его очень некстати. Встречу, скорее всего, перенести придётся.

— Ты огласила свои требования. С моей же стороны будет всего одно условие, но об этом после. А теперь спи, — тихо добавил он и, зарывшись лицом в мои волосы, не сказал больше ни слова.

Отъезд его связан, скорее всего, с рабочими моментами. Ну, а про условие мне было очень любопытно узнать. Но клянчить, я, конечно же, ни за что не буду. В предположениях и догадках я не заметила, как уснула. Тихое дыхание Глеба, его лёгкие поглаживания усыпили мою бдительность и меня.

Никогда не засыпа́ла в чужих объятиях. Мне этого и не хотелось. А сейчас почувствовала себя очень уютно, тепло и спокойно. Очень непривычно. Забытое чувство. Словно ты, наконец, оказался после долгих и трудных скитаний в родном и любимом доме.

Но Глеб мне не родной и не любимый. Надо не забывать эту простую истину.

Глеб

В этой тишине я просто ни за что не посмел бы заснуть. Ослабев от счастья, я прислушивался к едва-едва слышимому дыханию моей Чертовки, тихонько поглаживал гладкую кожу изумительного тела и вдыхал её неповторимый запах. Но, как известно, не надышишься…

Проклиная всё на свете, стараясь не разбудить Маленькую Занозу, осторожно встал и тихо оделся, не отводя глаз от постели.

Она была настолько красивой, миниатюрной и беззащитной в светлых простынях на огромной кровати, что у меня перехватывало дух. При тусклом свете луны обнажённая, расслабленная, чуть прикрытая со спины, она была похожа на школьницу.

Хотелось послать всё ненужное к чертям, сбросить ненавистные тряпки, забраться под одеяло и сжать в объятиях очень-очень нужное. Прижать к себе до дрожи в конечностях, до боли в сердце и ненавистного кома в горле.

Её.

Да, она мне очень нужна.

Достал телефон из кармана джинсов и включил камеру. Я просто не смог сдержаться. Нет, я мог бы свиснуть одну из фотографий, что стоят в гостиной. Но там она гораздо младше и почти везде не одна.

Хотелось видеть её именно такой: умиротворённой, мягкой, полуобнажённой, спящей. Моей. Сейчас она чуточку моя.

Она лежала на боку, подтянув ноги к животу. Руку положила рядом с головой на подушку. Волосы были в беспорядке.

Я сделал несколько снимков. Вспышку пришлось отключить. Но и так получилось хорошо. Спасибо современным технологиям.

Присел на корточки рядом с ней, всматриваясь в её лицо. Протянув ладонь, осторожно провёл по волосам. Наклонившись, в последний раз глубоко вдохнул аромат тела и поцеловал за ушком.

Дана, Дана, что ж ты творишь со мной?

— Дождись меня, — сам собой сорвался с моих губ шёпот.

Медленно встал и вышел за дверь.

В гостиной всё ещё горел свет. Налив воды в стакан, я выпил его залпом. Мой взгляд зацепил тёмный проём незакрытой двери. А точнее, его привлекла сумка, лежащая на полу.

Меня какой-то неведомой силой потянуло туда. Нестерпимо захотелось узнать о ней хоть что-нибудь. Приоткрыть хоть одну завесу тайны.

Не торопясь, я зашёл в комнату и включил свет. Это оказался кабинет с вполне обычной обстановкой. Кроме чёрной сумки моё внимание особо ничего не прельщало. Я был уверен, что именно с ней Дана вернулась несколько часов назад. А ещё я уверен, что она снова солгала. Только, в чём именно, сложно понять.

Обернулся на тихий цокот по полу.

Доберман уселся на ковёр у письменного стола и с ленивым интересом стал наблюдать за мной.

— Ну что, Царь, сейчас узнаем, что скрывает твоя маленькая хозяйка, — усмехнувшись, тихо сказал ему и потянулся к бегунку молнии.

Глава 22

Любопытство, как говорится, — не порок, а источник знаний.

Расстегнув молнию, я заглянул внутрь и извлёк… спортивную форму чёрного цвета с кислотными оранжевыми вставками.

Честно сказать, немного опешил. Не знаю, что я хотел там обнаружить. Не могу понять, испытал ли я что-то наподобие облегчения оттого, что всё совпало. И, вроде бы, всё, как надо, но не покидает стойкое ощущение, что меня снова… наёжили.

Не найдя больше ничего, кроме полотенца и белых кроссовок, я застегнул сумку. Выключил свет и прикрыл дверь в кабинет.

Доберман последовал за мной.

На пороге обулся и присел к собакену, потрепав его за холку.

— Значит, так, друг, тебе будет ЦУ, как самому разумному существу этой квартиры. Беречь, защищать хозяйку и никого, кроме меня, к ней не подпускать. Запомнил? — Царь издал что-то вроде утробного возмущённого рыка и развернулся, пошкрябал выполнять, как я надеюсь, мои наставления.

Вот уж никак не думал, не гадал, что командировка затянется почти на полтора месяца.

Грёбаные французы!

Будь неладна их скупость, непунктуальность и медленный настрой на рабочий лад! Но надо отдать должное их расчётливости и уму. Если бы не уйма потерянного времени, я был бы просто счастлив. Контракт подписан. Условия, что надо. Только вот полтора месяца…

Вышел из аэропорта и направился в сторону парковки.

Душный июньский воздух утомлял и раздражал, и без того, моё плохое самочувствие.

В ночном воздухе пахло грозой.

И мне действительно плохо. Не думал, что тоска может так изматывать душу и ломать тело.

Сколько мы были вместе-то? Четыре раза. Разве это много? Но мне, видать, хватило с лихвой… Чувство, что уже не спастись от неё. Эта Заноза засела где-то очень глубоко в сердце. И как бы я ни ковырял и ни резал, уже не смогу её вытащить.

Невозможность касаться, слышать и видеть её выматывала из сил и выбивала из равновесия. Хотя нет, я видел её. Смотрел столько, что если бы у меня было распечатанное фото, а не на экране гаджета, то я бы просто истёр его в пыль.

«Твою мать, мне кажется, это уже диагноз!» — повторял я себе сотни раз и снова открывал изображения спящей Занозы.

Запрыгнул в тачку и втопил тапочку в пол. Благо во втором часу ночи город пуст.

До её дома долетел за пятьдесят минут.

Ещё минуты три проторчал на крыльце у домофона, она не отвечала. Когда мужик открыл подъездную дверь, я здесь же взбежал по лестнице на второй этаж и нажал на звонок.

Сердце колотилось с утроенной силой, грудь вздымалась как у Буцефала в сражении с Пором.[1]

Но ни после первого, ни после пятого звонка дверь так и не открылась.

Со злости я чуть было не саданул дверь пинком, но вовремя опомнился. Утешает, что не всё потеряно. Хоть какие-то крупицы разума у меня ещё остались.

Твою мать! Два часа ночи! Ну, где её черти носят, а, главное, с кем и зачем?

«Она может быть, где угодно и с кем угодно, — тут же отвечаю сам себе. — Вот на хрена я её оставил так надолго?! Но, с другой стороны, если бы хотела, дождалась бы. Полтора месяца — не полтора года. А что если… если с ней что-то случилось? Как в прошлый раз…»

Слепая ревность мгновенно сменяется безотчётной тревогой и жутким страхом. В тысячный раз проклиная себя за то, что не узнал её номера мобильного, я выбежал на улицу и чуть не сбил кого-то с ног. Еле удержав за плечи, я уже вдохнул первую порцию крышесносного запаха её волос.

— Глеб, ты охренел? Ты меня чуть не затоптал. Там за тобой черти гнались, что ли? — возмущённо рявкает Маленькая Чертовка и яростно вырывается из моих объятий.

— Скорее, догонял одну из них, — радость от встречи и облегчение, что с ней всё в порядке, а ещё то, что она одна мгновенно заполняет всё моё существо ,и я с острым сожалением, нехотя расслабляю хватку. Но то, что она снова шастает по ночам, меня отнюдь не радует.

— Ну, не буду мешать, — отталкивает она меня и, пропуская вперёд Царя, спокойно заходит в подъезд.

— Дана, ответь мне только честно, пожалуйста, — терпеливо и даже мягко начал я, наблюдая за тем, как она отпирает дверь и заходит внутрь.

— О-о-о, сейчас, похоже, придётся много врать, — вполне серьёзно отвечает она.

— Дана! — уже требовательнее прошу, лихорадочно шаря по ней взглядом.

Как же я скучал!

— Я постараюсь, — чуть улыбнулась моя Маленькая Заноза, вызывая у меня кратковременную амнезию, и взяла в руки заварник, попутно включая электрочайник.

Неужто рада мне? Тоже ведь скучала…

— Где ты сейчас была?

— Видишь ли, Глеб, — чуть обдумав свой ответ, начала, — моя правда вызовет ещё больше твоих вопросов. Может быть, ты пойдёшь по пути наименьшего сопротивления? А я просто, как обычно, солгу?

[1]Буцефал – конь Александра Македонского. По одной из версии после сражения с индийским царём Пором конь погиб.

Глава 23 Дана

— Врать нехорошо. Да и трудности я люблю. Закаляют, знаешь ли.

Слышу его неповторимый голос, чувствую внимательный взгляд на себе и едва заметно передёргиваю плечами, дабы прогнать ненавистные мурашки.

Эх, Глеб, где ж тебя столько времени носило-то? А я ведь даже ждала…

Но уже успела подумать, что всё, решилась моя проблема в лице обаятельного и до дрожи привлекательного стервеца. Нет тела — нет и дела до соблазна. И не нужно больше опасаться за стабильность моего одиночества. Но несмотря на свою внешнюю холодность и отрешённость, я скучала. От каждого звонка в дверь сердце замирало, а после заходилось в бешеном ритме. Но ведь и это бы прошло рано или поздно.

А сейчас слышу его глубокий, бархатный голос чуть с ленцой, вижу пронзительные усталые серые глаза, слегка насмешливо изогнутые красивые губы, могучую, сильную, подтянутую фигуру и понимаю, что мне его очень не хватало.

Настолько, что именно десять минут назад я стала вновь чувствовать огромный спектр эмоций. Стала вновь жить, а не существовать.

Радость, волнение, злость, ликование, трепет, возмущение, негодование, желание. Всё смешалось внутри.

Так уж вышло, что именно он научил меня жить после стольких лет принудительно-добровольного отрешения от обычных человеческих чувств.

Но и это скоро перегорит… А что останется после? Надеюсь, не пепел…

— На кладбище, — тихо и твёрдо ответила я, разливая заваренный зелёный чай по чашкам.

— На кладбище… — задумчиво повторил Глеб. — И что ты там делала?

— А что люди делают на кладбище? — окрысилась я.

— Вообще, по-разному бывает, — сказал он. И не дождавшись моего ответа, добавил: — Ладно. Но почему ночью?

— Да не ночью. Я просто немного задержалась.

— Дана, пойми меня правильно и не бери мои слова сразу в штыки. Но мне кажется, что у тебя явные психологические расстройства. Может, мы…

— Это для тебя они расстройства, — зло бросила, перебив его заботливый бред. — А для меня — радости.

— Твои радости могут вылезти тебе боком. Почему ты постоянно ходишь по краю? — снова перешёл на эмоции Глеб.

— Я не хожу, я там живу, — тихо ответила я. Больше для себя, чем для него. Не знаю, услышал ли он меня.

— Как ты не понимаешь, что ночью на кладбище может быть опасно? Почему нельзя было туда отправиться днём, если тебе так приспичило?

— Опасно? Усопшие ещё никому не причинили вреда, в отличие от живых.

— Господи, Дана, я же не об этом! Клубы, бешеная езда, заброшенные заводы, криминал, ночные лесные парки, а теперь ещё и полуночные кладбища. Я ничего не забыл? Тебе не кажется, что перебор?

— Какой криминал? — порядочно напряглась я.

— Гириев твой сплошной криминал! — проорал он.

— А-а-а, — ответила я и облегчённо выдохнула.

— То есть ты не отрицаешь, что он твой? — недобро сощурившись, он подошёл к столу и встал напротив меня, вцепившись в меня взглядом.

— Ну, мой так мой, — ответила я и села за стол. Пододвинула его чашку к нему, открыто рассматривая злющего Глеба.

Чуть помятый, тёмно-синий, деловой костюм и голубая рубашка ему очень шли. Подчёркивали всё, что нужно и скрывали всё, что дорисовывало безумно разыгравшееся воображение.

— Выпьешь чаю? Он с добавлением липы. Успокаивает, — кивнув на его чашку, я взяла свою и отпила душистую горячую жидкость.

— Ты с ним встречалась, пока меня не было?

— Нет.

— Ты же с ним работаешь? — недоверчиво поинтересовался он.

— Я такого не говорила. Я сказала, что ему нужна была моя точка зрения на его напряжённую ситуацию.

— И? — грозно вопросил разозлившийся медведь.

— Что «и»? — к его сожалению, мне уже трудно было остановиться. Я так тосковала по его эмоциям, что сейчас просто кайфовала.

— Что там сейчас с его вопросом? — с трудом ответил Глеб. Подозреваю, что его выдержка уже изрядно потрепалась и скоро лопнет.

— О-о, ну, вопрос решён, и ситуация более или менее смягчилась. Не без моей лёгкой руки, конечно, но зато для всех без особых потерь.

«О господи!» — чуть не вырвалось у меня вслух, как только я оторвала взгляд от чая и переместила его на… разъярённого медведя. Глеб стоял в полутора метрах от меня, тяжело дышал и еле сдерживался. Его глаза едва кровью не налились.

Кажется, перестаралась.

Я даже испугалась. Дыхание невольно спёрло где-то в районе трахеи, а живот, вопреки всем сигналам опасности, накрыло приятной волной тянущей боли. Усилием воли заставила себя сидеть на месте и не спеша пить успокаивающий чай.

«Главное, не подавит…», — не успела я додумать свою мысль, как ароматная жидкость отправилась совсем не туда, куда следовало бы.

Закашлявшись от жуткого приступа першения в горле, я почувствовала, что чай пошёл носом. Соскочив с места, подбежала к мойке, кашляя и выплёвывая. Кровь прилила к голове. Я хватала ртом воздух и никак не получалось нормально вздохнуть из-за сильного кашля.

Глава 24

— Дорого́й мой Глеб, а ты не много ли на себя берёшь? Не надорвёшься?

— Если ты захочешь, — ближе подходя и наклоняясь к моему уху, тихо проговорил он, обдав мою шею волной горячего дыхания, — могу быть только твоим. Да и ты как раз ноша по мне, — выпрямился он, улыбаясь во все тридцать два.

— Это невозможно, — сипловато ответила и отпила воду. По пересохшему горлу приятно прокатилась прохладная влага.

— Почему это? — нахмурился он.

— Ну, во-первых, такие, как ты, как правило, мужчины общественного пользования. Ещё бы я в очереди за хреном стояла. А во-вторых, с чего ты взял, что мне, вообще, это нужно?

— Мне не нравится ни во-первых, ни во-вторых. Может, я исключение из правил? Знаешь, я поражаюсь твоей способности всё опошлить и обозлить.

— Может, и исключение, в чём я очень сомневаюсь. Но повторюсь, мне это не нужно.

— А что «это», Дана? — графитовый взгляд словно сжигал меня. Своим пламенем он хотел смести все мои тщательно выстроенные стены сарказма, злости и напускного равнодушия. А мне становилось всё труднее усмирять эмоции и держать оборону.

Чёрт бы тебя побрал, Глеб! Вот зачем ты всё так усложняешь?

— Я не знаю, что именно ты хочешь от меня. Но мне совершенно не по душе, та скрытая тональность, что фонит почти в каждой твоей фразе. Ты забываешься, Глеб.

Он долго молчал. Стоял в паре шагов от меня и просто молчал, не сводя с меня глаз. Да и я не собиралась отводить взгляда, хоть и чувствовалось сгущающее напряжение между нами. Честно говоря, вся эта эмоциональная неразбериха меня одновременно тяготила и в то же время хотелось её усилить во сто крат. Проверить и ощутить, а что будет дальше? Нащупать предел, если он есть. Он ведь должен быть. И хочется, и колется, и что-то не даёт…

Очень медленно, не разрывая зрительного контакта, он подошёл ко мне очень близко. Осторожно, даже с каким-то трепетом, едва касаясь, провёл ладонью по моим волосам и шумно сглотнул. Глядя на его дёрнувшийся кадык, меня повело… Дыхание подвело, и тело предательски ослабло.

Глеб наклонился, и уткнувшись мне в шею, глубоко вдохнул.

В этот момент мой бессильный разум легкомысленно сдался и предпочёл довериться извечным инстинктам.

— Забываюсь? Уже не получится забыть, — еле слышно, хрипло и рвано шептал он, осыпая шею горячими и влажными поцелуями, отчаянно и жадно шаря по моему телу сильными ладонями. — Моя маленькая, вредная Заноза... я так скучал… так скучал…

Дикая гипоксия, гул в ушах и сумасшедшие аритмичные удары собственного сердца не сразу дали мне понять, откуда послышался звон разбитого стекла. Но это и неважно…

Глеб легко оторвал меня от пола, нетерпеливо и жадно прижал к своей, тяжело вздымающейся, горячей грудной клетке. Я молниеносно обхватила его бёдра кольцом своих ног, прижимаясь плотнее. Одной рукой зарылась в тёмные и мягкие волосы, а другой не мешкая забралась под пиджак. Никакая рубашка не смогла бы скрыть жар его большого и сильного тела. А его дикие, безумные, с оттенком одержимости, то грубовато быстрые и сильные, граничащие с болью, то мучительно медленные и томительно нежные прикосновения губ и языка просто сводили с ума…

Чувствую, что меня бессовестно и счастливо снёс поток страсти и желания, и я всецело отдалась ему, бесстыже и отчаянно наслаждаясь каждым умопомрачительным моментом.

И, вроде бы, по-хорошему, сначала нужно было поговорить обо всём, обозначить приоритеты каждого и определиться, как действовать дальше, но я так устала его ждать, что, оказавшись в желанных медвежьих объятиях, забылась удовлетворённым сном.

Проснулась, как обычно, ровно в пять утра несмотря на то, что заснула пару часов назад. Глеб крепко опутал меня всеми конечностями и даже во сне не ослаблял хватку.

Как только я отползла на край, аккуратно и медленно убрав его огромную лапищу со своего бедра, Глеб возмущённо заворочался и с приглушённым рёвом «Не пущу» снова опутал меня своими ручищами и уложил на свою широкую грудь. Мерное, тихое и сильное биение его сердца успокаивало, и мне впервые за последние десять лет удалось так легко повторно погрузиться в сон ранним утром.

Глеб

— Глеб! — сквозь прекрасный сон услышал требовательный голос моего и ночного, и теперь уже дневного виде́ния. — Глеб! Если ты сейчас же не отпустишь меня и не проснёшься, то я тебе помогу. И тебе это не понравится, — добавила она уже тише.

Глава 25

И я ей верю.

— Дана, ты по утрам всегда такая злая? — приоткрыл один глаз, но здесь же закрыл его и, обнимая, стиснул её ещё сильнее, зарылся носом в пепельные волосы. Глубоко вдохнул и растянул губы в идиотской улыбке.

— Ты нарушаешь мои планы. Глеб, я опаздываю, ты, кстати, тоже, — ослабил хватку, и она тут же выскользнула из моих рук и ушла в ванную.

— Придётся тебе их подкорректировать и доработать, — бросил ей в спину, но она не ответила.

Встал с кровати и принялся медленно одеваться. Глянув на часы — подивился. Восемь утра. Вот это да. Я-то могу позволить себе задержаться, а вот куда она опаздывает? Мне трудно было представить, что Дана ежедневно ходит на работу. Она, конечно, непохожа на избалованную пустую мажорку, но и ежедневное посещение какого-нибудь офиса не ассоциировалось со свободолюбивой, загадочной и непредсказуемой Занозой.

Прошёл на кухню и направился к кофемашине.

А какой кофе она любит?

Рядом на столе лежал её телефон. Не раздумывая, взял в руки и нажал на разблокировку.

Без пароля? Серьёзно? Значит, нет здесь ничего особо интересного.

Вбил свой номер в список контактов и сделал дозвон себе. Положил на место.

Доберман подошёл и громко залаял.

— Ну что, дружище, рассказывай, как вы тут без меня? Хозяйка сильно чудила?

Царь резко развернулся и пошёл к входной двери.

— Ну, раз так, то пойдём, проветримся, — усмехнулся я и взял с комода поводок и ключи.

Гуляли мы недолго, не больше пятнадцати минут. Хотя, как прекрасный пол собирается, то смело можно было бы удвоить это время, а то и утроить. Но, памятуя, что Дана торопилась, вернулись быстро, хоть я и не рассчитывал увидеть её собравшейся настолько оперативно.

— Глеб, я же сказала, что тороплюсь. Царя можно было не выгуливать, через час за ним придут.

Честно говоря, я тормознулся. Охреневшим взглядом уставился на неё и пропустил мимо ушей всё, что она сказала.

Я всегда её хотел, с самого первого взгляда. Но сейчас мой вставший интерес затмил всякое соображение, испытывая шок и причиняя болезненный дискомфорт и дрожь во всех моих членах.

Все наши встречи были спонтанные, и одета она была в простую, обычную одежду: джинсы, футболка, куртка. Я даже не вспомню, была ли на ней косметика в каждую встречу. Мне всегда она казалось очень естественной, чистой и невероятно красивой.

Сейчас она стояла в белой блузке и узкой ярко-красной юбке до колен. Волосы были собраны в высокий хвост, обнажив изящную, хрупкую шею. Всё бы ничего, но вот разрез доходил выше середины бедра. И если она в чулках, а я уверен, что так оно и есть, то при каждом шаге в вырезе будет заметна резинка от чулок. Высоченные шпильки хоть и добавляли ей роста, но она всё равно оставалась миниатюрной, сногсшибательной и до судорог сексуальной.

Яростно растерев лицо ладонью, я провёл по щетине, проверяя, не капает ли слюна.

— …если нет, то доберёшься сам. Глеб, ты меня слышишь, вообще? — нахмурившись, она медленно подошла ко мне. А я, как зачарованный, смотрел на периодически показывающийся едва заметный бежевый треугольник резинки от чулок.

Твою ма-а-ать! Она ведь это специально всё делает, да? Куда она, вообще, собралась в таком виде? Мужиков доводить до сексуального бешенства?

— Дана, — как-то слишком глухо прозвучал мой голос. Кашлянув, продолжил, — А куда ты собралась в таком виде?

— На работу, — ответила она, нажимая на кофемашине кнопки.

— Тебе не кажется, что выглядишь ты, мягко говоря, слишком вызывающе? И что за работа такая? — Ладно хоть красной помады нет. И на том спасибо!

— Ну что ты, Глебушка. Это ты просто слишком много и пошло смотришь на меня. А работа обычная, как у всех. Держи, — протянула она мне чашку американо.

Вот Чертовка, внимательная какая.

Сел за стол и сразу почувствовал, как волна гнева, злости, раздражения затмила разум. И руки задрожали уже не от возбуждения, а от сумасшедшей ревности.

— Моё условие — на меня все твои правила не распространяются. Более того, я понимаю, что для тебя важны твои свобода, независимость, самостоятельность, но отныне, пока есть я, ты забываешь всю эту херню в виде свободных отношений. А я, в свою очередь, постараюсь на тебя не сильно давить и окружить заботой и лаской.

— Всё сказал? — и вроде спокойно спросила, а в светло-карих глазах забушевало пламя неимоверной ярости.

— Дана, я просто прошу довериться мне. Да, знаю, что для тебя это тяжело, но давай попробуем.

— Как много интересных вещей ты говоришь! Как жаль, что меня это мало интересует.

— Дана! — со злости выкрикнул я, подорвавшись со стула. Подошёл к ней и взял за плечи, слегка встряхнув: — Ты же не станешь отрицать, что нам хорошо вместе, а поодиночке — плохо. Почему ты даже мысли такой не допускаешь? Хотя бы просто подумай.

— Знаешь, Глеб, мои двери всегда для тебя открыты, — медленно произнесла она, глядя прямо мне в глаза, на миг давая надежду. — Уходи, — твёрдо потребовала, приводя меня в бешенство.

Глава 26

— А правда, — громко перебив меня, сказала она, не поворачиваясь, — у меня своя.

— …что маленькая сильная девочка просто испугалась. И я ещё не получил того, чего хотел. Даю тебе время успокоиться и подумать.

Вышел за дверь и, не сдержавшись, громко хлопнул дверью. Эмоции переполняли, и я поспешил поскорее сесть в машину и остыть, дабы не натворить делов. Разгребать-то, один хер, мне.

Какого хрена, спрашивается, я так завёлся? Ну и дебил же! Надо было действовать постепенно и осторожно.

«Бл.ть, деликатности мне не занимать», — с горечью подумал и со психа саданул по рулю.

Понятное дело, что она просто испугалась моего напора. С её-то тёмным и туманным прошлым она никому не доверяет и всего сторонится.

Дана

— Да, Мирон, — приняв вызов мобильного, я выискала глазами свободное парковочное место на стоянке «КвантФарма».

— Ты далеко? Все уже собрались.

Вот стервец! Устроил мне показательное выступление ревнивого самца, теперь я ничего не успела. Ещё и выбесил меня.

— Да здесь я уже, — рявкнула. И покосилась на часы. — У меня ещё шесть минут есть.

— Вижу тебя, — не прошибаемо ответил он и сбросил вызов.

Вышла из машины и сразу наткнулась на сосредоточенный на мне взгляд синих глаз.

— Что случилось? — спросил мой гениально-проницательный друг-юрист.

— Ничего нового: все бабы — дуры, мужики — козлы. Пойдём уже. Всё готово? Сюрпризов не будет?

— Почему сразу козлы? — криво усмехнулся Мирон.

— Не сразу. На этот логический вывод вы сподвигали нас веками.

— Так-так-та-а-ак, — протянул он с гаденькой ухмылочкой. — По поводу сюрпризов вопрос к тебе. Стоит ли нам сейчас их ожидать?

Ничего не ответила и зашла первой в кабину лифта.

Мирон прав. Я не знаю, как отреагирует Глеб на встречу. Но одно я знаю точно: он не идиот. И прекрасно понимает, что этот контракт выгоден обеим сторонам.

Из лифта направилась по уже знакомому коридору, в переговорную. Все условия договора предварительно обсуждены, скорректированы и одобрены. Ждали только гендиректора для подписания.

Мирон открыл дверь и пропустил меня вперёд. Несколько человек сидели за длинным стеклянным столом, а Глеб с другим темноволосым мужчиной стояли у окна спиной к двери и тихо разговаривали.

И, вроде, встреча неслучайная, да и утром виделись, а только стоило бросить на него мимолётный взгляд, и сердце застучало… Всё это слишком далеко зашло.

Чёртов Стервец, куда ты меня втянул? И я тоже хороша, слишком быстро и глубоко втянулась в это дерьмо. Я так понимаю, синоним которому влюблённость… Так ведь, кажется, называется это.

«Вот дьявол, угораздило же!» — с горечью подумала я и направилась сразу к парочке у окна.

Собеседник Глеба первым меня заметил и обернулся. Я сразу признала в нём некогда знакомого Красавчика. Он тоже узнал меня.

Интересная встреча. Что он здесь делает? Чёрт, как же его зовут?

Глеб проследил за взглядом оппонента, и… я еле сдержалась, чтобы не заржать в голос от его комичного выражения лица.

— Добрый день! Позвольте представиться, Богдана Сергеевна Скидалова, — поздоровалась и протянула руки для приветствия Красавчику. — Неожиданная, но приятная встреча, — добавила и мягко улыбнулась, боковым зрением наблюдая за обомлевшим Глебом.

— И я рад снова видеть тебя, Дана, — легко пожав мне ладонь, ответил он, косясь на Глеба. Еле заметно усмехнулся и снова посмотрел на меня.

— Вижу, всё получилось? Поздравляю! — воскликнула я, заметив у него обручальное кольцо.

— Да, спасибо! Как ты и говорила, — ответил он как-то слишком любезно. Похоже, Красавчик ещё и чертовски умён и наблюдателен. И в этой беседе он решил поиграть на моей стороне. А я только рада внезапно свалившемуся союзнику против самодовольного и нагловатого индюка Глебушки.

— Ну, конечно. Мы, барышни, народ простой, нам достаточно самого лучшего.

— Макс, вы знакомы? — спросил он у Красавчика и, не дожидаясь ответа, перевёл гневные серые глаза на меня. — Богдана? — то ли спросил, то ли утвердил.

Значит, Красавчик у нас — Максим.

А Глеба, судя по всему, уже взявшего себя в руки, эта разыгравшаяся для него сцена, начала злить и бесить. Ноздри раздуты, глаза прищурены, губы поджаты, а кулаки плотно сжаты в карманах брюк.

— В какой-то степени. Ладно, мне пора. Всего доброго! — попрощался Макс и ушёл.

— Богдана, значит, Скидалова, — он сделал медленный шаг ко мне и нежно взял за локоть. С каждой секундой усиливая хватку, наклонился и зло прошипел мне в ухо: — Пойдём, поговорим.

— Глеб Вадимович, Богдана Сергеевна, может, приступим к делу? — очень вовремя вмешался Мирон, садясь за стол.

— Непременно, — вырвав из цепких лап свою руку, ответила я и села за стол по левую руку от главы компании. А по правую сидел Станислав Фролов.