Возможность стать сильнее

Глава 1

Это был ещё один день моей жалкой жизни. Тяжёлая работа, за которую платили гроши, и старая, покосившаяся на бок, развалина, которая некогда была красивым маленьким домиком. Это жилище скорее можно назвать сараем: ни стены, ни крыша не держали тепло. Через огромные дыры в перекошенных стенах свистел и завывал ветер. Доски на полу настолько сгнили, что было страшно ходить по ним. Но мне не оставалось ничего иного, как по краю, вдоль стен пробираться к единственному источнику тепла, к печке. Только мне в последнее время не хватало дров, чтобы её протопить. Я ходила в ближайший перелесок за ветками и с каждым днём находила их всё меньше и меньше.

Этот дом мне достался от старенькой двоюродной бабки, и это единственное, что смогло предложить государство после выпуска из детдома.

– Благодари главу областного города, что он отстоял дом у строительной фирмы, которая требовала этот участок! – так, брызжа слюной, кричал на меня мэр района, в котором находилась развалюха.

– Но ведь там никаких человеческих условий нет, – проговорила очень тихо. Нет, обычно-то я была бойкой. А кто не был таким в детдоме? Но то с такими же, как я, беспризорниками, убегающими из дома пыток день через день. А тут сам глава районной администрации, куда мне пришлось идти, чтобы попытаться отстоять права выпускницы. Всем детям при достижении совершеннолетия давали жильё. У кого ничего не было, тому готовенькую квартиру или дом. А тем, у кого осталось что-то от родственников, то, что ждало их.

Вот и мне достался дом от бабушкиной сестры. Говорят, она пыталась забрать меня из государственного учреждения, когда я туда попала. Мне было всего три года, и я этого не помню. Но из-за аварийного состояния жилья ей меня не отдали.

Мне ничего не оставалось на тот момент, как принять то, что дали, и уйти ни с чем. Потом долгие попытки найти хоть какую-то работу. Питаться чем придётся и спать на печке. И вот какая-то женщина, видимо, сжалилась надо мной. Так как смотреть на меня без слез было невозможно. Предложила пойти к ней в старенький цех по пошиву рабочей одежды.

Меня взяли уборщицей. А что я хотела без документов об умении шить? Конечно же, только уборка. Но кто знал, что в мои обязанности будет входить вся грязная и тяжёлая работа? Вот и я даже не могла предположить. Однако кушать на что-то надо было, и я согласилась.

Зарплаты хватало только на хлеб и дрова. Первые пару лет, а потом фабрика начала приносить убытки, и нам урезали зарплату. Ещё через год сократили нескольких сотрудниц по пошиву. Меня пока не трогали. А шесть месяцев назад снова убавили в деньгах.

Мои жалкие попытки найти другую работу не дали результата. Я трудилась с утра до ночи, а потом без ног и рук доползала до дома. Что-то съедала и без сил падала спать. На поиски чего-то другого оставался один выходной. Что я могла найти в воскресенье? Ничего.

А этой осенью были сильные дожди с ураганным ветром, в один из таких дней мой дом просел правым боком, и в нём стало невыносимо жить. Всё тряпье ушло на заделывание щелей. Но даже это не спасало от холода. Печь тоже дала трещины, и дым шёл в комнату. Приходилось сидеть на крыльце и ждать, когда он выйдет.

Вот и сегодня я сидела после работы, уставшая и голодная, на крыльце, куталась в осеннюю курточку. Мне отдала её добрая соседка, которая видела моё жалкое существование и время от времени подкармливала. Жена соседа, святая женщина, часто тайком от жадного мужа приносила вкусности и смотрела на меня глазами, полными слез.

– Бедная девочка, – причитала она каждый раз, когда приходила, – куда смотрит правительство? Почему они не помогают сиротам?

– Я получила этот великолепный дом, и должна благодарить и за это, – уже в который раз повторила ей.

– Ты ешь, ешь, не отвлекайся. А то вон тебя скоро ноги носить не будут. Ещё чуть-чуть и ветер унесёт. Господи, в чём только душа держится?

Я оставила её вопрос без комментариев, жадно вгрызаясь в такую вкусную сдобу. На самом деле, если бы не добрая Марьюшка, то я бы уже умерла от голода. Совсем без еды не сидела, но денег, оставшихся от маленькой тележки дров, что привозил мне другой сосед, хватало только на полмесяца, а во второй половине мне приходилось сидеть на сухариках. Которые тоже тихонько по темноте, как вор в ночи, передавала Марья.

Больше всего я любила, когда муж соседки задерживался на работе. В такие дни моя кормилица приносила в тарелке супа и пару пирогов с мясом. Супругу же говорила, что заезжал сын на обед. С наследником у отца были сложные отношения, и тот появлялся у матери, только когда глава семейства был в разъездах. Уже давно Марья рассказала Мите обо мне, и он согласился её прикрывать. Маму он очень любил и расстраивать не стал.

Курточка, которую соседка мне отдала, осталась от покойной дочери, та умерла, когда ей было четырнадцать лет, от недуга. От какого, спрашивать не стала, слишком больная тема была для соседки. Но знаю, что именно с тех пор пошли разногласия у отца с сыном.

Так вот, я уже говорила, что этот день был такой, как всегда, и дождавшись, когда дым оставит дом, прямо так в курточке прошла к печи, чтобы залезть на неё. Протопила сегодня побольше, зная, что завтра выходной и вставать рано не надо. Приготовившись вскарабкаться на теплую печку, оттолкнулась от пола одной ногой.

В этот момент доска треснула, и я провалилась ногой в подпол. Но так как другая уже стояла на лавочке, то мой недошпагат получился болезненным, и от резких неприятных ощущений я завалилась на спину. Хотелось прекратить мучения, и я с силой откинулась, чтобы изменить позу. В следующий момент моя тощая тушка провалилась в подпол полностью.

Тьма, сырость, боль в спине, голове и ногах. Возможно, даже одна из них сломана. Всё это навалилось со страшной силой, и мой вой, наверное, слышали даже соседи. Свет – единственное, что ещё было в моём доме – я уже успела выключить, и сейчас, лёжа во тьме и рыдая, молила бога забрать мою душу и больше не мучить жалким существованием. Глядя в дыру провала на последние лучи солнца, проникающие в окна, понимала, что выбраться сама уже не смогу, а искать никто и не будет. Разве что Марьюшка завтра ближе к обеду супчик принесёт, и то, если муж уедет.