Возвращается муж из командировки...

Глава 1.

– Кефир, фу!

Кто бы меня слушал… Да я сама себя не слышала! В ушах стоял какой-то дурацкий звон, ноги подгибались, сердце колотилось. А в голове только одна идиотская и неуместная мысль: «Да, я не Гай Юлий Цезарь!».

Потому что он бы мог все это вывезти. Ну, то есть, делать сразу несколько дел одновременно этот дядя умел. А я… А что я? Ну попробуйте не уронить из рук таз с только что постиранным бельем, удержать другой рукой рвущегося в бой мейн-куна и при этом не хлопнуться в обморок. Никогда за мной такого желания – я про обморок! – не водилось, а сейчас очень хотелось. Зачем, спросите вы?

Так, обо всем по порядку.

Я пришла с работы, в умеренно затраханном состоянии, которое смягчало только то, что сегодня пятница, и на выходных у меня нет – аллилуйя, в кои-то веки! – дежурства. Целых два дня выходных. Роскошь же? Роскошь! Но я по привычке стала шуршать по дому – а, может, не по привычке, а чтобы уж сегодня все переделать, а завтра – завтра, в субботу! – ничего не делать! Только спать, спать, спать. Потом валяться, валяться, валяться. Пока голод не припрет. И только после этого встать и пойти в магазин. А то и совсем податься во все тяжкие – и заказать какую-нибудь доставку и вообще носа из дома не казать. Ради таких радужных перспектив стоило после трудового дня вечером в пятницу шуршать по дому, согласитесь? Вот я и шуршала. Загрузила стиральную машину с форменной одеждой, перемыла посуду, пол тоже попался под горячую руку. Кефир предусмотрительно наблюдал за моей суетой с дивана, периодически неодобрительно потряхивая кисточками на ушах.

В общем, когда я, выгрузив в красный пластмассовый таз содержимое стиральной машины, состоящее преимущественно из моих рубашек, штанов и носков, вышла на балкон, дабы развесить белье – там догорал долгий июньский день.

И если бы только он! Прижавшись к стене дома, в лучах предзакатного солнца на моем балконе загорал какой-то нудист! Натурально нудист! Из одежды на парне были только смарт-часы и тату на груди. Самое ценное он прикрывал ладонями обеих рук и смотрел на меня совершенно ошалевшими глазами. А я – на него. И тут с низким утробным урчанием, от которого даже у меня волоски на руках дыбом встали, мимо моих ног протиснулся Кефир.

Ну, а дальше… дальше я подумала про Гая Юлия. Потому что одной рукой я ловила таз с бельем, другой – тринадцатикилограммового мейн-куна, и при этом пыталась сохранить сознание, которое пока плохо справлялось с фактом наличия на нашем с сознанием и подсознанием балконе голого мужика и орало: «Маньяк! Насильник! Извращенец!».

Маньяк-насильник-извращенец при виде Кефира забился в угол балкона и явно из последних сил пытался мимикрировать – вмазался в стенку, практически вошел в нее, растворился и слился с облицовочной плиткой. Но рук при этом с паха не убирал – видимо, полагал, что Кефир в первую очередь вцепится именно туда. А я ничего не полагала – я таки бросила в другой угол балкона таз с бельем и оттаскивала мейн-куна, который почуял соперника на своей территории, уже двумя руками. Тишину нарушало только мое пыхтение, шипение Кефира и птички. Да, какого-то черта на дереве рядом с домом расчирикались птички-самоубийцы. Наверное, они, в конце концов, и отвлекли внимание Кефира, и я сумела-таки вытолкать кота за балконную дверь и закрыть ее.

Кефир тут же запрыгнул в комнате на подоконник, уставился на меня своими ярко-желтыми глазами и осуждающе затряс кисточками на ушах. Ладно, с обиженным мейн-куном, который, по мнению моей маменьки, мне вместо мужа и только мужиков распугивает, я разберусь потом. У меня сейчас маньяк-насильник-извращенец на повестке дня первым пунктом!

Я толкнула ногой таз, выправляя его накренившееся положение, нервно заправила за ухо прядь волос и начала медленно оборачиваться. Внутри очень надеясь на то, что мне это все… ну, просто показалось. На фоне трудового перенапряжения на работе. Или новый антисептик с какими-то присадками, от которых любопытная побочка. Ну, или… этот… три-в-одном… таки смог окончательно раствориться в облицовочной плитке. И вот я сейчас обернусь, а его там нет. Никого, кроме меня, нет на моем собственном балконе!

Я, задержав дыхание, обернулась. И шумно выдохнула. Голая и здоровенная – последнее я только сейчас заметила! – детина с моего балкона никуда не делась! Стоял, вжавшись в угол балкона, по-прежнему прикрывая свое добро ладонью с поблескивающими смарт-часами, и смотрел на меня.

Смотрел на меня знаете с каким выражением? Ну, вот из серии: «Чего стоим, кого ждем?». То есть, как будто ждал, что я сейчас ему что-нибудь скажу. Как будто это я должна давать объяснения, какого, собственно, черта? Как будто это я оказалась нагишом на чужом балконе! Да со мной такое в принципе не могло произойти. А этот…

– Ты кто такой? – подбоченилась я.

– Поклонник.

– Чей?

– Твой.

Так. Либо меня держат за идиотку, либо он обкуренный.

– Если поклонник, то где цветы?

– Вот, – ткнул он себя в грудь. Татуировка на его груди состояла из каких-то замысловатых орнаментов, которые можно при определенной доле фантазии принять за цветы. А можно – за носорога.

– Я сирень люблю, – с другого боку подбоченилась я. – Где сирень, поклонник?

Он сделал робкий шаг вперед, мотнул головой в сторону перил балкона и спросил неуверенно:

– Там?

Внизу, под балконом, у меня действительно росли пышные кусты сирени. Но это же совершенно не то!

Нашему диалогу о сирени помешали звуки с соседнего балкона. Там хлопнула дверь и громкий мужской жизнерадостный голос произнес:

– Леська, здарова!

Мы замерли оба. Мой голопузый поклонник снова вжался в стену, побивая все свои предыдущие рекорды по части врастания в вертикальные поверхности.

С соседнего балкона потянуло табачным дымом, и оттуда снова заговорили мужским энергичным голосом:

– Леська, иди здороваться, я же слышал твой голос!

Это Михаил, сосед. Мишка дальнобоит и часто отсутствует дома. Чем без зазрения совести пользуется его жена. Так-так-так… Что-то смутно зашевелилось в моем контуженом внезапным голым гостем мозгу. Но Миха не дал мне эту мысль додумать.

Глава 2.

Славка уехал. А я вынуждена была признать, что снова в постель и валяться мне уже не хочется. А значит, придется заниматься чем-нибудь общественно-полезным. Или бесполезным.

Я как раз закончила мыть посуду после нашего со Славкой чаепития, когда снова раздался телефонный звонок. Я вытерла руки полотенцем – братом-близнецом того, которым прикрывал вчера чресла незваный гость, хмыкнула – и взяла телефон.

Так. У меня, похоже, намечается семейная суббота.

– Здравствуй, мама.

– Здравствуй, Лесечка. Ты на работе, дома?

– Дома.

– Ой, я тебе разбудила, наверное? Прости, пожалуйста.

Я покосилась на часы, вздохнула. Мы это все проходили уже, и не раз.

– Как твои дела, мама? – я решила лучше сразу перейти к сути вопроса. – Как здоровье?

– Ох, Лесечка, и не спрашивай.

Но я же уже спросила. Давай, мама, поскорее покончим с этим спектаклем. И я не особо вслушивалась в последовавший далее рассказ о том, что у дражайшей Елизаветы Владимировны что-то нашли в почках, что делали УЗИ и что назначили страшно дорогое лечение. И я уже не стала повторять своих предыдущих ошибок. Не стала просить прислать мне фото заключения УЗИ, чтобы показать нефрологу в нашей больнице. Не стала говорить, что узнаю, что можно сделать в этой ситуации в рамках программы обязательного медицинского страхования. Не стала предлагать организовать консультацию у другого доктора.

Все это не нужно. Все болезни маменьки, которые у нее внезапно вспыхивали в совершенно хаотическом порядке, имели один-единственный генезис. И все это сводилось к одному единственному вопросу.

– Сколько надо денег?

Вот мы и перешли к сути. Мне без промедления озвучили сумму. По-моему, за эти деньги можно купить новую почку.

– У меня столько нет.

– А сколько есть, Леся? – голос маменьки стал совершенно деловой, уже без притворного оханья на темы здоровья.

Я прикинула остаток на карточке, грядущие обязательные траты и планируемые денежные поступления – в виде ближайшего аванса.

– Половина.

– Это тоже подойдет.

Распрощались мы после этого быстро. А я сама, чтобы избежать дальнейших и неминуемых, если не переведу быстро деньги, напоминаний, открыла банковское приложение. Несколько быстрых тычков пальцами – и вот на моем остатке красуется совсем унылая цифра. Ничего, до аванса дотяну как-нибудь. Вон, Славка мне огурцов привез. А, может, подработка какая-нибудь подвернется.

В колено мне уперся своей рыжей мохнатой башкой Кефир. Я наклонилась и потрепала кота по ушам. Не дрейфь, рыжий, твоего корма у меня еще на месяц запасы есть. Не помрешь с голоду.

Может возникнуть вопрос, откуда у девицы с такими стесненным – не только моими стараниями, конечно, отрицать не буду – финансовыми обстоятельствами завелся такой дорогой домашний питомец. А у Кефира на самом деле и имя, состоящее из пяти или шести слов, и родословная, как у британской королевы. Мне на такого кота с моим текущим уровнем доходов и, главное, расходов, всю жизнь работать.

Но мне Кефир достался абсолютно бесплатно. Еще и с приданым в виде лотка и запаса корма на две недели.

А дело было так…

***

В отделении челюстно-лицевой хирургии, где я тружусь медицинской сестрой, новогодняя ночь – это ни хрена не пора чудес. Ночь с тридцать первого декабря на первое января – это время, когда разверзаются врата ада. И его обитатели начинают срочно раскраивать друг другу морды.

Я в новогодние праздники традиционно дежурила – ибо я страшно жадная до денег, как уже, наверное, понятно. Я, собственно говоря, последние года четыре встречаю Новый год на работе. Привыкла. Но в предпоследний Новый год даже меня, привыкшую, часам к трем ночи, мягко говоря, утомил бесконечный поток пьяных жертв драк и прочих дебошей. И тут скорая привезла хозяина Кефира.

Уже потом, на следующий день, он поведал мне историю своего явления в отделение челюстно-лицевой хирургии. Была она, надо сказать, нетривиальной. Даже для челюстно-лицевой. Николая – так звали хозяина Кефира – супруга аккурат под бой курантов одарила долгожданным наследником. И так он этому событию обрадовался, что, разумеется, нажрался в рекордно короткие сроки. После чего пошел на улицу – делиться своей радостью с окружающими. Окружающих в новогоднюю ночь нашлось немало, а что и как не поделил Николай с кем-то на улице – об этом история умалчивает, а Николай не помнит. Но остался у него на долгую память о рождении сына перелом нижней челюсти со смещением. Об этом мне сам Николай во время посещения процедурного кабинета и рассказал – преимущественно мычанием и жестами, но к этому за годы работы в челюстно-лицевой я тоже привыкла и расшифровывать наловчилась.

Пока Николай отдыхал у нас в отделении, супругу с младенцем выписали домой. И там выяснилось, что у дитятки – аллергия на кота. Николай принимал посильное участие в устройстве кота на новое место жительства, но желающих взять домой взрослого здоровенного мейн-куна что-то не находилось. Николай совсем приуныл – к коту он был явно привязан. Но вариантов по-прежнему никак не находилось, жена его заикнулась об усыплении – и под угрозой оказалось уже семейное счастье Николая, ибо эта идея ему ужасно не понравилась.

А я что? А я дура сердобольная, по Славкиному выражению. В общем, я поехала «посмотреть котика». А уехала с котиком. А как не уехать-то было? Я, правда, поначалу опешила. Я как-то оказалась не готова к тому, что кот окажется настолько огромным.

А он посмотрел на меня своими яркими желтыми глазами, подошел, боднул головой в колено, а потом прошел к входной двери, сел, повернул голову ко мне и громко и требовательно мяукнул.

Это звучало как «Пошли домой!».

Все он понимал. И что не нужен больше тут. И что его усыпить могут. И что я – его единственная надежда.

Вы знаете, я ни разу не пожалела о том, что забрала его. Умнейший оказался кот. Правда, с характером – ну так и у меня характер тоже не сахар.

Глава 3.

На скамейке возле дома меня ждал сюрприз. Не то, чтобы слишком неожиданный. Если в целом. А в данный конкретный момент мне очень хотелось побыть в тишине и покое. Но, видимо, это приятное времяпрепровождение придется отложить.

– Привет, пап.

– Здравствуй, Егорушка.

Егорушку, Егорика, Егорочку и прочее я на дух не выносил. Но отцу это объяснять бесполезно.

– Зайдешь?

– Ну, так а чего ж я тут на скамейке сижу и жду? Конечно, зайду.

Дома я, разумеется, как хороший сын и радушный хозяин, предложил чаю. И мы сели этот чай пить.

– Егорик, скажи, я тебя сильно подвел?

Ой, бать, слушай, ну давай не начинай, а? Но вслух я сказал другое.

– Папа, мы же, вроде бы, уже все выяснили, – я старался – пока еще старался – чтобы в голос не просачивалось охватившее меня раздражение.

– Ну, смотри, где ты живешь? – отец обвел рукой мою скромную студию: кухонная зона, диван, рабочее кресло, компьютерный стол. – А ведь у тебя такая хорошая квартира была.

– Пап…

– Может, надо было и мою квартиру продать? Я бы как-нибудь перебился…

– Пап, твой клоповник стоит копейки! – все же сорвался я. Как-то слишком быстро. Все-таки недавние приключения давали себя знать.

Отец вздохнул, провел рукой по густым кудрявым волосам с обильной проседью.

– В этом, как ты выражаешься, клоповнике ты вырос, Егор.

– Пап, да я же не про то, – я тоже вздохнул, пытаясь успокоиться.

– И все-таки стоило продать мою жилплощадь. Что же ты все один на себя взвалил.

– Пап, из нас двоих с математикой в ладах только я. Поверь, это бы ничего принципиально не поменяло. Там другие масштабы сумм.

– Егор, если я могу что-то сделать… Ты скажи.

Мне, конечно, очень захотелось сказать: «Все, что мог – ты уже сделал». Но у меня все же получилось сдержаться.

– У меня все под контролем. Я все решу.

– Значит, я все-таки тебя сильно подвел.

– Пап, давай пить чай.

***

Я проводил отца, закрыл за ним дверь и вернулся в комнату. Покосился на компьютерный стол. Нет, сегодня я не готов к осмысленным действиям. Команду предупредил, что у меня форс-мажор, и чтобы до завтра меня не дергали.

Я устроился с ногами на диване, взял в руки телефон. И отложил. Приход отца все же всерьез выбил меня из нормального состояния. Хотя оно нормальным-то и не было, я все еще не мог, как следует, оклематься после этого балконного приключения с отчетливым привкусом пиздеца. А тут еще батя сверху, вишенкой на торте.

Всякий раз, когда на меня начинало накатывать раздражение от того, что именно мне, стараниями моего батюшки, приходится сейчас разгребать… Или вообще, когда меня посещали мысли о том, какой у меня отец – оторванный от жизни, непрактичный и вообще – слегка, а, может, и не слегка не от мира сего – в эти моменты я старался обуздать свои негативные эмоции одной индейской поговоркой. Она мне в свое время крепко запала в голову. Прежде, чем судить человека, походи год в его мокасинах. У бати моего мокасины специфические. Больше похожие на средневековый испанский сапожок.

Я встал и прошел в прихожую. Там висело настенное зеркало, в него я и уставился. Я похож на отца. Не то, чтобы прямо копия, но определенное и заметное сходство есть. Правда, я выше отца больше чем на голову, а копны густых кудрей мне не досталось – так, только слегка вьются волосы. Отец очень любил находить во мне черты матери. Высокий рост – это в деда по материнской линии. Ярко выраженные математические способности и в целом технический склад ума – это от матери. Я же категорически не хотел в себе находить никаких черт от нее.

Как причудливо тасуется колода. Эту фразу я часто вспоминал, когда приходилось думать о своей семейной истории. «Мастер и Маргарита» – одна из немногих прочитанных мною художественных книг. Прочитанных именно осознанно, а не потому, что так надо для школьной программы. Мне кажется, там есть цитаты на все случаи жизни.

В случае со мной, колоду тасовал вусмерть пьяный, а то и обдолбанный крупье. Иначе как все это объяснить?

***

Отец мой сирота. Детдомовский. Но эти слова не раскрывают всех, так сказать, нюансов. Его нашли в мусорном баке, в завязанном пакете, едва пищащего, с неотрезанной пуповиной. Сердобольная женщина, которая его обнаружила, чуть инфаркт не схватила. А врачи потом сказали, что младенец в рубашке родился. Ага, в полиэтиленовой.

Но, в общем, если бы его не обнаружили тогда, то спустя пару минут он бы умер – задохнулся. А если бы не задохнулся – так от кровопотери.

Я, честно говоря, не знаю, зачем все эти детали рассказали отцу, и кому пришла в голову эта светлая прекрасная идея – сообщать такие душераздирающие подробности ребенку. Но они были правдой. Отец мой, став постарше, пробрался в кабинет директора детского дома и тщательно изучил свое личное дело. Строки документов подтверждали версию с мусорным баком и всеми остальными деталями – в лучших традициях трэшевых репортажей из сводки городских криминальных или чрезвычайных происшествий. И, да – женщину, родившую и выбросившую новорожденного в мусорный бак, так и не нашли.

Поскольку находка случилась аккурат в день космонавтики, сотрудники дома малютки решили, что самое подходящее имя для найденного мальчика – Юрий Алексеевич Гагарин. С чувством юмора были люди.

Так в мир пришел Юрий Алексеевич Гагарин. Только не космонавт, а мой отец.

С великим тезкой у моего отца было мало общего. Разве что лицо. Речь не о фотографическом сходстве, конечно. Просто у отца такие же ясные глаза и обаятельная улыбка. Только улыбается он редко.

Я вообще удивлен, что он не разучился улыбаться.

О своей жизни в детском доме отец рассказывал мало. Он оттуда два раза сбегал. Думаю, это может заменить рассказы о жизни там. Впрочем, я понимал. Даже в детстве понимал, что жизнь в детском доме вообще не сахар. Зато отец рассказывал о своих странствиях во время двух побегов из детского дома, о том, каких людей встречал. Я слушал и тихо фигел. Судя по его рассказам, время, которое он провел, шатаясь по лесам и полям, ночуя в стогах сена, побираясь у сердобольных деревенских жителей хлебом и молоком, было самым счастливым временем в его детстве. Оба своих побега он совершал в теплое время года, а с наступлением первых осенних холодов его ловили. Или он позволял себя поймать, понимая, что в холодное время года на улице не выжить. С моим отцом ни в чем нельзя быть уверенным точно.

Глава 4.

Я смотрел на человека, стоящего за дверью, и в голове крутилась только одна мысль: «Какого хрена я на имя не посмотрел?!». Я ведь переводил ей деньги по номеру телефона, там же высвечивается имя. А имя у нее довольно редкое, если через «А». Но, видимо, мозг не посчитал эту информацию важной. Хотя…

Ну да, увидеть за своим порогом кудесницу леса Алесю стало скорее сюрпризом неприятным, нежели радостным. Потому что расстались мы в последний раз как-то неласково. Она попыталась шарахнуть по моей «ауди» бутылкой шампанского, а потом и вовсе наорала. Впрочем, я и сам хорош. Какой-то детский сад устроил, когда подсадил ее на капот машины. Не знаю, чем думал – но когда увидел ее фигуру, идущую по двору, руки-ноги сами задумали и воплотили в жизнь этот спонтанный перфоманс. То, что он Алесе не понравился, я даже понял. Потом, задним числом. Я бы тоже охуел, если бы меня сзади под ноги поддели на капот.

В общем, я свалял дурака, Леся на меня наорала. В расчете. В конце концов, наше с ней знакомство началось так нетривиально, что продолжать его, наверное, и не стоит. Непременно при дальнейшем общении снизим градус, так сказать. А градус, как известно, надо повышать. Да и вообще, у нее, наверное, обо мне сложилось не самое лестное мнение, а я сейчас не в том состоянии, чтобы убеждать ее, что я на самом деле – белый и пушистый зайчик. К тому же, я ни хрена не он.

И вот вам, пожалуйста. Она стоит на пороге моей квартиры, потому что, оказывается, именно с ней я договорился об уколах. Кто бы мог подумать, что она – медсестра? Хотя… Хотя как раз это ей очень даже подходит. Ну, а если бы я посмотрел все же на имя в банковском приложении? Если бы я пришел к выводу, что эта та самая Алеся? Что, отказался бы от ее услуг?

Эту мысль я додумать не успел, потому что девушка за порогом знакомым жестом уперла руки в бедра.

***

– Опять ты?!

У меня слов других не находилось от возмущения. Тоже мне, Гагарин нашелся! Да еще живет со мной в одном доме! Как специально! Юляша, похоже, совсем не парится выбором любовников! Или, наоборот, нарочно такого выбрала, чтобы под боком был! А он мне соврал, что в клубе ее подцепил. Хотя, может, она его уже раньше у дома видела да приметила, а тут все в клубе и совпало. Кто их знает, этих озабоченных!

– Я же просила тебя отстать от меня!

– А я, конечно, специально скрутил себе спину, чтобы не отстать! – рявкнул он, попытался в пику мне подбочениться – и, охнув, привалился к стене плечом.

Ну, я же сердобольная дура. И, к слову сказать, не совсем дура. Потому что было очевидно, что человек по ту сторону дверного проема в самом деле нуждается в медицинской помощи. У меня благодаря маменьке острая чуйка на симулянтов.

И я решительно шагнула через порог.

– Возмездие настигло тебя быстро! – я не смогла удержаться от шпильки. И даже пальцем Егору погрозила. – Где можно руки помыть?

Мне лишь вяло махнули рукой. Впрочем, я могла бы не спрашивать. У Егора точно такая же квартира, как у меня, и ванная расположена точно так же.

В ванной меня почему-то умилило отсутствие срача. Ни носков по углам, ни забрызганного зубной пастой зеркала. Полотенце для рук свежее и мягкое. Негативные эмоции от шока после встречи с Егором улеглись, и теперь во мне проснулось извечное женское любопытство. Просто любопытство, ничего такого!

Егор ждал меня в комнате, которая была очень похожа на мою. Небольшая кухонная зона, холодильник, диван, он же спальное место, явно. Только вместо шкафа, который у меня занимал пространство вдоль стены, у Егора треть комнаты отъедали компьютерный стол и большое кресло на колесиках.

– А ты прям… правда, медсестра?

– Сказал бы – я бы захватила свой диплом.

– Да ладно, – вздохнул он. – Я тебе и так… верю.

Я подошла к компьютерному столу, рассудив, что пакет на его краю – это лекарства, и посмотрела на Егора. И он кивнул.

Я методично выложила все содержимое пакета на стол, взяла листок и еще раз перечитала врачебное назначение. Ну, все ясно.

– Так, снимай штаны и ложись на живот.

Егор вздохнул. Он так и сидел на диване в какой-то неестественной позе.

– Слушай, ну почему все время так получается – что я перед тобой каждый раз во время встречи без штанов?

У него был такой жалобный тон, что сердце мое смягчилось окончательно.

– Ну, во-первых, не каждый раз. Учитывая статистику всех наших встреч – счет, можно сказать, два-два. А во-вторых… А что ж ты тогда на балконе не сказал, что ты на уколы пришел?

После паузы Егор рассмеялся. У него очень приятный смех. И заразительный – потому что я тоже начала улыбаться, параллельно набирая в шприц лекарство.

– Ну? – я подняла шприц иглой вверх, спуская воздух.

Егор еще раз вздохнул. А чего это мы трагедию вселенского масштаба устроили на пустом месте?

– Да ладно, чего ты. Ты же сам сказал, что я все там уже видела. Я вообще, знаешь, сколько мужских жоп видела? Ни одному гей-клубу такое не снилось.

Он снова хохотнул. А потом вздохнул – и принялся устраиваться на диване. Весь из себя, сука, такой стеснительный. Сначала лег на живот, а потом принялся спускать домашние трикотажные штаны. С учетом подклинивающей спины занятие, явно доставляющее мало удовольствия.

– В следующий раз я отвернусь.

– Укол будешь с закрытыми глазами ставить? – проворчал Егор.

– И прямо сквозь ткань! – рявкнула я. Штаны мой стеснительный пациент так до необходимых пределов и не спустил. – Егор, прекращай этот детский сад и освободи мне место для укола!

Он испустил еще один душераздирающий вздох – и таки спустил штаны до конца. В смысле, ниже ягодиц.

Какая, однако, шикарная задница. Главное, не сказать этого вслух.

– Так, – голос вдруг стал хриплым, и я прокашлялась. – Препарат в шприце болючий, предупреждаю сразу. Постарайся максимально расслабиться.

Почему-то сказать ему «Расслабь булки», как я обычно говорила Славке, не получилось. Но и ворковать, как я это делала с Михой, тоже язык не поворачивался.

Глава 5.

LolMause: Отче, давай голосом.

Otche: Не могу. Учитесь читать буквы, демоны.

NightNeo: Почему не можешь?

Otche: Потому что потому!

NeAdam: Интрига!

Otche: У меня девушка рядом спит, не хочу ей мешать.

HollyPony: Ага, так и поверили. Девушка, как же. Скажи лучше, дети спят.

Otche: Мои дети не спят. Мои дети ремня просят! Ну-ка марш прорабатывать мою последнюю идею!

LordTeddi: Отче не в духе, всем ховаться!

***

Я открыла глаза и сразу зажмурилась от яркого голубоватого света, источником которого был большой монитор. Монитор? Откуда у меня дома монитор, да еще и такой здоровенный?!

Я осторожно снова приоткрыла один глаз, изучая окружающее. И спустя несколько секунд пришла к изумительному выводу. Я сплю – хотя, нет, уже не сплю, а спала – у Егора дома.

За окном стемнело совсем, а значит – ночь. Комната была погружена в полумрак, свет давал только большой монитор, перед которым и сидел Егор в наушниках. Я аккуратно приподнялась на локте.

На экране не было строк кода – ну знаете, как в фильме «Матрица». Ну, или не так, как в «Матрице». Но, в общем, там не было никаких буковок и циферок. Там двигались какие-то разноцветные фигуры, и даже мне, весьма далекой от всего этого, стало ясно, что это какая-то компьютерная игра.

Я почему-то испытала разочарование. Совершенно необъяснимое. Я уже Егора в программисты записала. А они ребята серьезные, положительные, а еще, по нынешним временам, очень неплохо зарабатывающие. Мне, собственно, нет и не должно быть никакого дела до того, сколько Егор зарабатывает. Просто почему-то уже про себя решила, что он серьезный парень.

Ну да, такой серьезный, что оказался голышом на чужом балконе.

Тебе он просто все больше и больше нравится, признайся, Леся. И тебе, конечно, хочется, чтобы он за этим огромным монитором писал какие-нибудь умные и полезные программы и зарабатывал этим деньги. А не резался по ночам в игрушки. Но, похоже, мои желания, как обычно, не имеют никакого значения. А так все отлично вписывается в одну картину: парень, который цепляет в клубе замужнюю даму, чтобы потом оказаться голым на чужом балконе, запросто может по ночам рубиться в идиотские компьютерные игрушки.

А я тоже хороша. Уснула. Уснула в гостях! Честно сказать, у меня еще в самом начале этого, так сказать, чаепития мелькнула мысль – а не выльется ли оно во что-то большее? В какое-то продолжение? И не окажемся ли мы с Егором в этом продолжении вдвоем вот на этом диване. И даже для себя решила, что индейская народная изба тебе, Егор, а не секс. Я не такая! Хотя непонятно почему не такая, когда вполне себе такая, но… В общем, какая разница, если я в итоге на этом диване и оказалась. Только без Егора.

А он, вместо того, чтобы разбудить или начать приставать, сел в игрушку играть. Джентльмен, получается? Ой, куда катится этот мир. Я разочарована, что ли? Вот вообще в данной ситуации ничего не понимала! Все как-то смешалось в голове – наверное, в том числе, и под влиянием коварного винью верде. Эх, Егор, Егор… Не повезло тебе. Накормил девушку, напоил вином, наверное, соблазнить рассчитывал. А девушка оказалась бревном. И после вина уснула. А все потому что… Потому что потому!

Зато как выспалась… И чего теперь ночью делать буду? Непонятно. Но что-то я делать буду. На мелькнувшие в голове картинки с участием меня и Егора на диване я себе сказала твердое: «Нет!». У меня там дома кот голодный!

Так, надо дать понять Егору, что я уже не сплю. Но я не успела этого сделать – хозяин квартиры вдруг сам подал голос.

– Понь, я тебе уши оторву! – прошипел он, и я вздрогнула. Даже заозиралась – вдруг тут, в комнате, кто-то есть. Вдруг, пока я спала, к Егору кто-то пришел? Какой-то… какой-то Понь?! – Я тебе что сказал делать?! Ну, вот и делай! Нео, не лезь под руку, тебе твоя задача разъяснена. Все, работаем!

Если бы я и спала – то от этого шипения точно бы проснулась. Понь, Нео… Господи, что это?! Или кто это?! Я кашлянула, привлекая к себе внимание. Егор вздрогнул, резко сдернул с головы наушники и обернулся.

– Я тебя разбудил? Извини.

Версия, что Егор слегка двинулся крышей и разговаривает с персонажами компьютерной игры, которая у меня уже успела оформиться в голове, тут же и растворилась. Потому что к вороту футболки Егора теперь был прикреплен прищепкой микрофон. Значит, он разговаривал с кем-то живым. Наверное, это командная игра, наконец-то дошло до меня. Точно, бывают же такие! Типа тех же танчиков, которыми у нас в отделении почему-то массово увлекались хирурги. Вот они там, в игре, вместе играют, типа в одном экипаже или как-то так. Точно, это оно! Значит, Егор с ума не сошел. Хотя бы это радует.

– Это ты меня извини, – я, опираясь на руки, села. – Очень неловко вышло. Не понимаю, как я так умудрилась… Просто вот не помню, как вырубилась. Это недосып, наверное, дал себя знать. – Я подумала немного и честно добавила: – И твое вкусное вино.

Егор улыбнулся.

– Меренговый рулет еще остался. Может, все-таки выпьем чаю?

– Нет, спасибо, – я встала. – Меня кот дома ждет. Голодный. Да и потом, тебя тоже там ждут, – я качнула головой в сторону экрана.

Мне показалось, что Егор слегка смутился.

– Да подождут.

– Нет, спасибо за предложение, Егор, но я пойду домой.

– Я провожу.

– Ой, – я закатила глаза. – Если ты не помнишь, мы живем в одном доме! Что там провожать?

– Там во дворе галдел кто-то, – Егор отстегнул микрофон и кивнул в сторону балконной двери.

– Сейчас тихо же, – я прислушалась. Балконная дверь была открыта, и с улицы не доносилось ни звука.

– Я тебя провожу, – упрямо повторил Егор.

Мне осталось только пожать плечами.

Дальше мы почему-то молчали. Не знаю, почему молчал Егор – может, ему хотелось поскорее вернуться за компьютер, в свою игрушку. А мне вдруг смертельно захотелось сладкого. И не чего попало, а именно меренгового рулета. Но я гордо молчала.