Возвращение к пеплу

Пролог

2776 год н.э.

Космическая станция «Вознесение»

Полупрозрачные трубки, словно щупальца инопланетного монстра, тянулись к бледному и худому телу молодой девушки. Назойливое пиканье аппаратов, поддерживающих жизнедеятельность, словно имитировало сердцебиение. В стерильной белой комнате не было практически ничего, кроме гигантской, похожей на гроб капсулы, где и лежала девушка без имени, чью личность, которой, в рамках исследования, как таковой не было, обозначал лишь порядковый номер – Девятая.

Красная татуировка на правом плече с цифрой 9 выделялась на белой коже. Девушка лежала с закрытыми глазами, застывшая и холодная, будто готовилась умереть, а противные аппараты и жидкости, текущие прямиком в вены, не давали ей этого сделать. Она напоминала фарфоровую куклу – маленького роста, с точеными чертами лица. Сложись обстоятельства иначе, родись она примерно на сто пятьдесят лет раньше, она была бы хорошенькой девчонкой, пользующейся успехом у парней. Однако судьба оказалась жестокой к ней, и Девятая имела не большую ценность, чем лабораторный кролик, неплохо сносящий эксперименты, проводимые над ним.

– Она очнется уже на Земле? Ничего не помня? – спросила девушка в белой форме, которая была занята тем, что вводила новую дозу вещества, поддерживающего искусственный сон Девятой.

– Если все пойдет по плану, то да. – ровным голосом ответил высокий мужчина, держа в руках тонкий планшет. На нем отображались все жизненные показатели девушки, лежащей перед ним. Он старался не смотреть на нее, отвлекать себя от того, что они собираются с ней сделать, на что обречь. В сотый раз прогонял слова, внушаемые им Кардиналом, в чьих руках по большей степени находилась вся власть на их космической станции. Слова, которые порой звенели громче собственных мыслей.

«Во имя сохранения вида человеческого и возвращения на землю обетованную, полную некогда счастья и исполнения надежд, отрекитесь от своих страстных желаний, от помыслов своих, ибо грешно думать о себе – отрекитесь во имя светлого будущего на нашей исконной Родине, и сделайте все возможное для Высшей цели»

Эта проповедь, на которую в обязательном порядке все жители космической станции «Вознесение» должны были ходить каждое утро, въелась под кожу, расползлась по крови, как вакцина от своего собственного мнения. Каждый человек на все научно-медицинское крыло делал только то, что должен. Чего требовала их миссия.

– Инженерный отряд провел последние тесты, капсула готова. Ее снарядили системами автоматического управления и безопасного спуска. Деви… То есть Девятая будет подключена к системе жизнеобеспечения, подача кислорода и регулировка температуры будут управляться прямо отсюда. При приближении к Земле капсула активирует парашют для безопасного входа в атмосферу, и как только она подлетит достаточно близко к поверхности, то активируется подушка в последний момент перед касанием.

– Но что, если все же что-то пойдет не так? Мы так долго подбирали комбинацию веществ в ее организме, чтобы не угробить ее… она нужна нам живая там, на Земле. Нужно понять, сколько она сможет…

– Я все это знаю, Боже, Рипли. Я главный руководящий ее личного дела, зачем ты пересказываешь мне это? – мужчина положил планшет на стол и снял очки в тонкой оправе, помассировал виски, которые сдавило ноющей болью.

Он не помнил, когда в последний раз нормально спал. Голоса совести и непрошенных чувств особенно громко изводили его последние несколько ночей.

– Вы правы, доктор Рэймунд. Просто я думаю о том, что было бы большой незадачей лишиться данного образца до того, как мы получим данные о ее жизнедеятельности на зараженной земле. Вот и все.

«Образец»

Доктор Реймунд горько хмыкнул, поджав губы, и перевел взгляд бледно-голубых глаз на девушку, лежащую перед ними за толстым стеклом. Накрытая тонкой белой тканью, которая практически ничего не скрывала. Нагая, без сознания, обреченная на смерть. Ведь даже если она благополучно приземлится на поверхность в капсуле, специально разработанной для данной миссии, Девятая вряд ли проживет долгую и счастливую жизнь, шатаясь по выжженным после войны территориям Земли. Да, ей будет обеспечен провиант на несколько дней, но это скорее «на всякий случай», и то только потому, что настоял сам доктор Реймунд. Остальные работники медицинского крыла такого оптимизма не питали и втайне делали ставки, через сколько образец номер девять умрет на Земле. Самая популярная ставка была – через три-четыре часа. «Не успеет даже проголодаться» –цинично пошутил кто-то, как если бы Девятая не была живым человеком.

– Знаешь, Рипли, когда я был ребенком, мой отец рассказывал мне историю про первую собаку, отправленную в космос. Ее звали Лайка. Ее запустили тогда, когда космос только начинали исследовать, и она стала первым живым существом, которое вышло за пределы Земли.

– Да, я слышала о том, что люди запускали в космос животных перед тем, как полезть сюда самим.

– На момент запуска еще не существовало технологий, позволяющих вернуть Лайку обратно, так что ей был прописан билет в один конец. Все знали об этом. Тем не менее, ее провожали с почестями, и она стала символом первых шагов человечества в космосе. Она, естественно, погибла. Уже через несколько часов. И она была одна.

Рипли молчала, явно не зная, зачем доктор Реймунд разглагольствует о какой-то умершей много лет назад собаке.

I глава – Добро пожаловать

Первое, что я ощутила, придя в себя, была резкая боль во всем теле. Я ощутила ее быстрее, чем вспомнила, что вообще такое боль, или осознала, что у меня в принципе есть тело – две руки, две ноги, туловище, голова. Все болело, и разом, будто каким-то образом мои мышцы и кости достали из тела, вывернули и сломали, а затем вставили обратно.

Я инстинктивно разлепила глаза, тут же зажмурив их обратно. Яркий ослепительно-белый свет резанул так, словно в голову вставили два ножа и прокрутили. В висках стучало, ультразвук звенел в ушах, и я схватилась за волосы – обнаружив, что у меня их почти нет.

Я лежала, не понимая, где. Чувствовала под собой твердую поверхность, прислушалась к физическим ощущениям. Помимо боли во всем теле, бешено колотящегося сердца и заложенных ушей, я не ощущала ничего. Не понимала даже, кто я такая. Знала только одно – где бы я ни была, надо выбираться. Какой-то первобытный инстинкт забрался под кожу и пульсировал, словно венка на шее – беги отсюда.

Предприняв еще одну попытку открыть глаза, я перетерпела боль и заставила себя привыкнуть к люминесцентному свету. Я поняла, что нахожусь в каком-то закрытом и очень тесном пространстве. Не знаю, на что оно было похоже, но перед глазами стояло мутное стекло. Опустив взгляд на свое тело, я увидела, что была пристегнула ремнями к некоему подобию кушетки, на которой я и лежала. По бокам от меня в стенки были встроены какие-то мониторы, датчики, по которым быстрой строкой бежали непонятные мне символы, а также мигали разными цветами маленькие лампочки. Над самой головой я разглядела зеленую кнопку, которая сильнее остальных выступала на приборной панели. Посомневавшись всего секунду, я протянула правую руку наверх – это движение далось мне с болью – и нажала на кнопку. Это казалось мне единственным выходом, и я была, к моему облегчению, права.

Раздался звук, отчего-то смутно знакомый мне – дверь из толстого стекла с натужным скрежетом отъехала в сторону, позволяя мне высунуть голову и оглядеться.

Я оказалась в тесном помещении, в котором не было ничего, кроме гробоподобной махины, в которой я лежала, каких-то странных приборов с кучей кнопок и проводов, издающих пикающие звуки, и встроенных в стены ящиков-контейнеров. Инстинктивно я догадывалась о значении окружавших меня вещей, но мысли, путающиеся в голове, не давали ухватится ни за один разумный довод. Я все еще не имела ни малейшего понятия о том, где я нахожусь, с какой целью, а также не могла вспомнить вообще ничего о себе.

Сердце забилось еще сильнее, и тревога захватила меня с головой. Виски сдавило новой порцией боли, я сильно зажмурила глаза и застонала – находиться здесь было просто невыносимо.

Воздуха словно не хватало, я схватилась за свою грудь, которую все еще клонило к кушетке ремнями. Паника подбиралась ко мне с бешеной скоростью, и я трясущимися руками и почти не слушающимися пальцами стала возиться с ремнями, пытаясь себя отстегнуть.

Провозившись непонятно сколько, еще и в неудобном полулежачем положении, я наконец-то нажала куда-то, что произвело щелчок, позволивший мне сесть и отдышаться. Я жадно ловила воздух ртом, словно рыба. В горле саднило, и я чувствовала, будто надо выйти отсюда и найти воду. Перекинув ноги через бортик своего полу-стеклянного гроба и стараясь не думать, какого черта я в нем забыла, я поставила ступни на твердую поверхность, с наслаждением ощущая, как к ним вниз начинает стекать кровь. Дождавшись момента, когда почувствую опору, я встала в полный рост.

Я словно была в тесной каморке. Стены давили, белая лампочка, вкрученная одну из панелей с разными кнопками, все еще слепила глаза, и я внимательнее осмотрела стены. Должна же здесь быть дверь?

Вытянув руку и дернув за выступающую железную ручку, я обнаружила выехавший ко мне на встречу контейнер с водой в бутылках и какими-то пакетиками. Быстрее, чем я сообразила, что делаю – вода ведь, вообще-то, могла быть и отравлена – я схватила бутылку и осушила ее тремя большими глотками.

«Так, теперь ищем дверь» – стала я разговаривать с самой собой – «Ну или любое другое отверстие, в которое я помещусь и смогу выбраться из этой чертовой консервной банки».

В стенах не было никакой двери или даже прорези, напоминавшей бы ее. Паника, которая почти поглотила меня, стала подбираться ближе и обволакивать липкими щупальцами. Подстегиваемая одним единственным инстинктом самосохранения, я действовала быстрее, чем успевала отдавать себе отчет. Так я задрала голову и уставилась в круглый потолок. Вот там-то и была прорезь, напоминающая люк. Я встала ногами на кушетку, в которой проснулась, и стала толкать люк наверх. Естественно, он не поддавался, ведь все не могло быть так просто. Поэтому я продолжила делать то, что делала ранее, а именно – тыкать на все кнопки подряд и дергать все возможные выступающие ручки и рычаги в разной последовательности.

Не знаю, сколько прошло времени, пока я со стучащем сердцем и с поднятыми руками, от которых уже отлила вся кровь, долбила по этому люку над головой. В какой-то момент я почувствовала, что силы покидают меня, руки не слушаются вовсе, а голова кружится, но страх потерять сознание и не суметь покинуть это место придал мне решимости.

В последний раз дернув на себя какой-то рычаг на самом люке и нажав пару кнопок в другой последовательности, я поняла, что люк начал медленно ослабевать свою «хватку» и стал поддаваться. Я отдышалась, пытаясь совладать с эмоциями, и толкнула его от себя что было силы. Он откинулся наверх, ударившись крышкой с шумным лязгающим звуком.