Время волшебства

Глава 1. Монарший гнев

- Я правильно понимаю, господин дознаватель, вы вернулись из своей поездки с пустыми руками? – казалось, от холодного тона императора по полу тронного зала должна пойти изморозь. Должна, но дубовый паркет продолжал поблескивать в свете магических светильников теплом натурального дерева. Граф мысленно порадовался, что его кузен не обладает магической силой, иначе аудиенция могла закончиться обморожением или превращением в сосульку.

Голос сидящего на троне мужчины эхом отдавался от стен, отчего у стоявшего, перед взором обманчиво спокойных глаз, Фредерика сложилось ощущение, что Виктор взял его в кольцо. На торжественных мероприятиях это позволяло государю не драть глотку, пытаясь докричаться до своих подданных, а наедине создавало довольно жуткое ощущение.

Незаметно поведя напряженными плечами, граф вытянулся по стойке «смирно», глядя перед собой и старательно сохраняя нейтральное выражение лица. Однако стойкое желание съёжиться под императорским взглядом не покидало его всю аудиенцию, да еще неимоверно чесался кончик носа. Неприятно, но не смертельно.

- Я не слышу вас, Грейсленд. Вы не только потеряли ведьму, но и проглотили свой собственный язык?

- Никак нет, мой повелитель, – отрапортовал Фредерик с тем же беспристрастным выражением лица.

- Вы мой главный дознаватель, однако в последнее время допускаете слишком много непростительных промахов, – тон Виктора стал еще холоднее, и граф, чуть скосив глаза, убедился, что от его дыхания не появляются облачка пара. – Сначала эта история с Аннет Бюве.

«Между прочим, это ты приказал мне свернуть следствие, чтобы не спровоцировать раздор среди знати», – мысленно возразил Фредерик, усилием воли заставив себя расслабить стиснутые челюсти, и слегка сморщил нос, пытаясь хоть как-то унять навязчивый зуд.

- А теперь, потратив на поиски уйму времени, вы упустили императорскую ведьму. – продолжил император.

Виктор побарабанил пальцами по бархатным подлокотникам трона, выразив этим единственным жестом все свое негодование, разочарование и гнев. В зале повисла гнетущая, тяжелая, словно налитая свинцом, тишина, от которой тревожно звенело в ушах. Император закрыл глаза, старательно сдерживая бурлящие внутри эмоции. Воспользовавшись этой передышкой, Фредерик осторожно переступил с ноги на ногу, и в абсолютной тишине прозвучал скрип каблука о паркет, мужчина досадливо поморщился. Уголок рта императора дернулся, будто по ледяной маске спокойствия и холодности прошла едва заметная трещина, а затем лицо вновь застыло в неподвижности.

Грейсленд незаметно сжал и разжал пальцы, испытывая нервозность от затянувшейся паузы, а после вновь застыл в неподвижности, как того требовал дворцовый этикет. К тому же, он давно знал об излюбленном трюке кузена: испытывать провинившихся тишиной и молчанием. Рано или поздно, не выдержав затянувшейся паузы, люди начинали оправдываться, просить прощения, стараться объясниться, каяться и посыпать голову пеплом. Все сдавались, не выдерживая ледяного молчания монарха. Все, только не Грейсленд.

«Держи лицо», – приказал он себе, скользя равнодушным взглядом по позолоте, увивавшей затейливым орнаментом колонны из голубого мрамора.

В причудливых изгибах золотого узора можно было разглядеть виноградные лозы, переплетенные с плетьми плюща и роз. Проследив взглядом за орнаментом от пола до самого потолка, мужчина пришел к выводу, что скульптор изобразил пятнадцать гроздей винограда, сто пятьдесят два виноградных листа, триста листов плюща и пятьдесят плетистых роз. На соседней колонне виноградных листьев было в три раза меньше, а плетистых роз вообще на всю длину три штуки, что показалось дознавателю подозрительным, как и то, что стебли стали заметно тоньше. На следующей лозы оказались с палец толщиной, ягоды напоминали средних размеров еловую шишку, а розы поражали чрезмерной детализацией. Покопавшись в памяти, Фредерик вспомнил, что для декорирования дворца привлекалось два скульптора, однако до завершения грандиозного проекта дожил только один. Второго публично осудили за воровство и растрату, так что закончил он свои дни в темнице. Видимо, оставшийся мастер не только не рискнул присвоить вверенное ему золото, но и вернул украденное ранее, кажется, добавив что-то из своих запасов. Граф мысленно усмехнулся, что тут скажешь, суров был Фокас, первый император Орло.

Взгляд мужчины переместился на стены, без особого интереса изучая лепнину под потолком и резной орнамент ближе к полу, однако ни то, ни другое оказалось абсолютно непримечательным, видимо, автору хватило опыта с колоннами, чтобы понять: воровать у короны – опасная затея. Пересчитав плашки дубового паркета и восхитившись мастерству, позволившему сложить рисунок из натурального, некрашеного дерева, сохранив его цвет и текстуру. Кстати, на один из элементов орнамента, изображавшего путеводную звезду Бога-Путешественника, у мастера ушло три тысячи кусочков.

Обогатившись этой невероятно важной информацией, Фредерик перешел к изучению тяжелых темно-синих портьер с золочёнными шнурами, которые оказались совершенно неинтересными, а пересчитывать нити в кистях было слишком утомительно, так что граф переключился на перемычки в оконных рамах. Их оказалось по восемь в каждом окне, которых было десять штук.

Император продолжал молчать, а дознаватель перешел к учёту синих кусочков стекла в витраже, расположенном в верхней, полукруглой части окна. По итогу небо на витраже состояло из ста сорока синих кусочков, восьмидесяти голубых, пятидесяти лазурных, двадцати белых, сорока желтых и...

- Граф Грейсленд, я вам не мешаю? – в голосе императора, первым нарушившего молчание, прозвучали недовольные нотки.

Фредерик, вздрогнув от неожиданности, оторвался от изучения витража и сфокусировал свое внимание на Викторе, явно не ожидавшем, что его монарший гнев не только не произведет должного впечатления на дознавателя, но и окажется менее интересен, чем оконное стекло.

- Простите, мой повелитель, я задумался, – ничуть не смутился дознаватель.