Всё, что выше крыш

Часть I. Глава 1 - вступительная

Знаете, в жизни бывают вещи важные и неважные. Разобраться в этих категориях — чуть ли не главная задача индивидуума. Как Микеланджело отсекал всё лишнее, чтобы создать скульптуру, так и мы должны сосредотачиваться только на том, от чего зависит наше здоровье и благополучие. Такая мысль пришла мне в голову с утра, пока я держала кружку горячего чая перед школой. Раннее, поганое утро. И кто вообще придумал эту первую смену? Покидать тёплую постель и ступать в этот ледяной мир, на пребывание в котором ты даже не подписывалась.

Чёрт. Как всегда, задумалась за завтраком — и уже опаздываю. Кажется, я говорила о приоритетах. Так вот, мой приоритет, если не всей жизни, то точно на сегодняшний день — эта кружка с чаем. Моя жизненная задача — помыть её и поставить на сушку для посуды, обязательно вверх дном, предварительно протерев. Это уж точно убережёт меня от того, чтобы она снова не заехала мне в лоб, как вчера, когда я в суматохе оставила её грязной на столе. А потом, вернувшись из школы, получила ею по башке — с разлёту. Кто не моет кружку, тот потом замазывает синяк и становится в этом доме персоной нон грата. На ближайший вечер, а может, и на следующий день — посмотрим. Это аксиома, отпечатанная у меня на лбу поганым клеймом. Я, как еретик, вынуждена его стыдиться и прятать под тоналкой.

Открылась дверь, и моя судья прошла мимо, смерив меня злобным взглядом. Да, видимо, наказание всё ещё в силе.

Глава 2, рассказывающая кое-что о дружбе.

В целом, ходить в школу мне даже нравится. Люблю, когда уроки отменяются, и можно сидеть на спортплощадке и просто пялиться в даль. Или качаться на качелях, пока не затошнит. Писать сочинения. А ещё — кисель с песочным коржом из столовой.
Но наибольшее удовольствие мне доставляет сам путь от дома до школы через парк. Особенно осенью, когда деревья становятся разноцветными, а воздух — такой гнилисто-свежий. Ну и, конечно же, вся эта прогулка под любимую музыку, уносящая тебя в совершенно иное измерение. Прелесть этого опыта в том, что для него почти ничего не нужно, кроме меланхоличной погоды (имеется), выверенного плейлиста (всегда наготове) и одиночества — единственного компонента, с которым не повезло.

Тильда — моя соратница и подруга по несчастью. И если мои проблемы носили в основном внутренний характер, то у Тильды были ещё и внешние. Загадочная аллергия плюс пятнадцать других неизученных медициной болячек сделали её популярной разве что среди докторов.
Большую часть учебного года Тильда проводит в больницах, но сегодня мы шли в школу вместе.

— У тебя опять рука чешется? — спрашиваю, чтобы как-то прервать неловкую тишину.

— Да у меня всё чешется. Я уже на свою кожу смотреть не могу. Как будто в кислоте купалась. Вчера снова с мамой ходили в кожвендиспансер, — боже, зачем я вообще начала говорить. Но мой внутренний «переживатель» не унимался.

— Ну и что сказали?

— Да как всегда. Сначала сдала на аллергены — ничего. Потом на грибки — чисто. Мама ругается, что на меня все деньги в семье уходят, а я не знаю, что делать. Врач ещё уверенно сказала: «Возможно, у вас идиопатическая форма». Это когда ты чешешься вечно, потому что они не знают почему.

Я сочувственно замолчала. Уж мне-то известно, что значит проблемы в семье и это постоянное чувство вины, даже если ты всеми силами пытаешься всё наладить. Но такие разговоры возвращают мне важное понимание — не только у меня дома мрак. И от этого становится как-то не так одиноко.
Не скажу, что друзей не выбирают, но в моём случае — именно так. Словно приходишь в приют за щенком, а всех красивых и дружелюбных уже разобрали. Остался только тот, которого никто не захотел. И ты забираешь то, что есть, прекрасно осознавая, что другого щенка тебе не светит. Потому что ты сама — пёс бродячий.

Глава 3, лингвистическая

— Средствами связи в предложении служат союзы, местоимения, лексические повторы, синтаксический параллелизм, парцелляция…

Я честно пыталась слушать нашу учительницу грамматики — великую Кавычну, так ненавидимую большинством, но обожаемую мной. Честно. Не скажу, что я фанатка разбора предложений до молекулярного состава, но эта женщина внушала уважение своим нестандартным подходом к преподаванию (однажды дала задание написать рассказ про любимую часть речи), индивидуальным подходом к каждому ученику (использовала клички учеников а не реальные имена), а также абсолютным наплевательством на общественное мнение (могла посреди урока достать банку домашних консервов и подъедать их пальцами прямо на уроке. У кого-то это вызывало отвращение, но у меня — чистое «вау»). В общем, женщина яркая, масштабная — как личность, так и в габаритах — и обычно я вникала в каждое её слово, но не сегодня…

Произнесённые ею фразы будто не имели смысла, рассыпались картонками и не складывались в картину. Хотя для большинства и само слово «парцелляция» звучало бы пугающе. Не зря многие сбегают из старших классов, чтобы не захламлять мозги подобными излишествами. Но дело было не в терминах. В моей голове просто был вакуум.

— Предлог — часть речи, служащая для связи слов в предложении…

Я пыталась представить предлоги как крюки, сцепляющие между собой разноцветные канаты-слова. Почему-то закружилась голова.

— Указательные местоимения: тот, те, сей, оный..

Кто-нибудь вообще когда-нибудь употреблял слово «оный» в реальной жизни? Даже мой отец, умей он говорить, — вряд ли бы стал.

— Возвратное местоимение: себя…

Тут стало совсем уж грустно. Я просто пялюсь в окно, уже без попыток что-то усвоить. Гляжу на голый незащищенный ствол дерева, с которого будто содрали кору. И своей кожей чувствую, как неприятно ветер касается излишне нежного участка.

— Достаем листы, пишем итоговый конспект…

Что? Кажется, не только деревьям нужна помощь. Я совсем забыла про подготовку. Домашние войны опять захватили мою голову, вытеснив всё мирское.

Я вырываю лист из тетради, кладу рабочую на колени. Начинаю срисовывать схему подчинённых союзов в сложноподчинённых предложениях, которые имеют для меня сейчас не больше смысла, чем вольнокрылые птицееды в труднодоступных местах. Я яростно вывожу линии и значки, именуемые буквами, и чем больше их становится, тем меньше я понимаю, чем вообще занимаюсь. Кажется, у меня кружится голова.

Слышу кудахтанье, поднимаю взгляд — и вижу рассерженные глаза Кавычны.

— От тебя я точно такого не ожидала! Во-первых — списывать, а во-вторых — так нагло, прямо из тетради! Очень, очень позорно…

Кажется, я заливаюсь краской. Иду к доске, будто отрешённая. Смотрю на людей за партами — абсолютно чужие, украдкой поглядывают, и в этот момент я чувствую, как лопается шарик оптимизма внутри. Я больше не могу стараться.

Я чувствую себя ужасно одинокой. По щекам текут горячие слёзы. Ловлю на себе недоуменно-сочувственно-осуждающий взгляд Кавычны. Горячо не только лицу, но и штанам. Я понимаю, что у меня начались месячные. По внутренней стороне бёдер течёт кровь.

Не находя ничего лучше, я молча беру тряпку из ведра и иду протирать кровавое пятно со стула. Кавычна недоуменно поглядывает но продолжает причитать. Я не слышу слов — в такие моменты реальность будто отступает. Я выбываю из неё.

Возвращаю тряпку, встаю у доски. Смотрю на одноклассников — и понимаю, что никому нет до меня дела. Я как привидение: воспарю в воздух — и максимум кто-то пожмёт плечами. А вот Кавычну я люблю. Перед ней не хотелось бы быть в таком состоянии…

Глава 4, в которой всё летит к чертям

Этот день определённо войдёт в топ худших в моей жизни. Надо просто добраться до дома, лечь спать — и пусть он, наконец, закончится.
«А дома будто кто-то рад тебя видеть, ага», — язвительно шепчет внутренний голос.
Шагать, чтобы что? Чтобы снова оказаться в месте, из которого хочется сбежать.

Не сдерживаясь, я начинаю выть. Пересекаю холмы, спускаюсь к реке, перехожу её по хлипкому мостику. Мимо — заброшенный дом с ивами. Обычно это место довольно живописное, и я часто сижу рядом, представляя, что его обитатели — безумные фермеры, говорящие на свином диалекте. (Нет, я не помешана на свиньях — просто из-за забора там часто слышен поросячий визг.)

Но сегодня я просто шла, обгоняя всё на своем пути. Такая у меня природа — когда больно, надо идти. А лучше — бежать.

Погода испортилась окончательно. Небо затянуло, мир стал нереалистично-серым. «Ну да, не хватает только грома и молний», — подумала я. И через пару минут небо разразилось грохотом. Я непроизвольно усмехнулась, вспомнив, как в детстве внушила соседской девочке, что умею управлять погодой.

«Теперь-то тебя точно никто слушать не будет, потому что ты НИЧ-ТО-ЖЕ-СТВО».

Опять этот голос. Он всегда приходит в моменты экстремальной слабости.Видимо, чтобы добить.

Начался ливень. Я раскрыла зонт — его тут же вывернуло наизнанку и унесло сильным ветром. «Иллюстрация слова "безысходность"», — подумала я и представила себя на обложке романа о бедных детях-сиротах. Когда в ливень теряешь зонт и идёшь в окровавленных штанах, такая никому не нужная — остаётся только смеяться.

И вот, я дома. Даже как-то радостно наконец помыться и переодеться. На секунду я почти забыла, что являюсь изгоем.

Но, само собой, ненадолго - появился её колючий взгляд, смерил меня ледяным холодом и произнёс тяжёлое:

— Иди есть.

В этот момент во мне всё вздрагивает. Но тело — слушается. И я иду.