Все дороги ведут в Сад (черновик)

Глава 1, часть 1 из 3. Вышивая узоры

— Отцовское отродье!

Этот и подобные крики раздавались в коридорах нелегального общежития местного средне-специального заведения, что пряталось где-то на краю замерзшего сибирского городка. Шумело так уже довольно долго, и Лиле это успело надоесть. Она не любила чужих ярких эмоций, и скандал, устроенный ее «дорогими родственниками», был ей противен.

От скуки девушка играла в своеобразное бинго: каждый раз, как голоса прохаживались по ее погибшему отцу, она дырявила ногтем крохотную метку на куске бумаге, чей конец которой пропитался кровью от свежего пореза со щеки. Пока что отметин набиралось шестнадцать. Много это было или мало, сказать было сложно.

— Почему вы не знаете, где она?!

Голоса все гуляли по зданию, беспокоя местных зубрил. Отцовским родственникам никак не давало покоя, что Лиля посмела покинуть их «любящее гнездо», и они всеми способами пытались мешать ее самостоятельной жизни, а недавно придумали себе еще и чудесную идею вернуть бунтарку обратно.

Лиля сидела с ногами на крышке унитаза, а с сапог на пол накапал стаявший снег. В кабинке ужасно воняло, и чувствовалось, как этот запах въедался в ее растрепанный хвост. В зимних пузатых штанах и покоящейся на коленях куртке было жарко. Стоило лишний раз пошевелиться, как с переполненного ведра для мусора на грязный кафель грозились выпасть пустые пачки из-под сигарет и шприцы для диабетиков.

— Сколько можно торчать! Открывай!

Шпингалет задрожал — с той стороны ломились, уже не в первый раз. Кто-то опоздавший спешил на пары, но Лиля была еще не готова покидать свое временное убежище. Торчать здесь было неприятно, но все лучше встречи с «дорогой и единственной семьей». Девушка лениво соскребнула со стены кусок вздувшейся краски, и та синей пылью осыпалась вниз.

Внезапно грудь обожгло холодом, и Лиля зашипела, почти свалившись от неожиданности со своего насеста. Она подняла со шнурка на шее телефон. Тот был круглым и плоским, нижняя поверхность была серебристой, а верхняя напоминала ртуть, и сейчас светилась жемчужным светом, заявляя о пришедшем сообщении. Говорили, что эти работающие на ЦБ штуки были опасны и нужно было носить их в чехле, но чехлы стоили денег, и режим экономии их не позволял. Этот агрегат сам был дорогим и редким подарком, и поэтому его цвет не подходил к побитой цепочке, на которой он висел.

Девушка подхватила кругляш и несильно постучала по нему подушечками пальцев. По шершавой поверхности пошла тяжелая рябь, и на экране загорелись мягкие, немного размытые буквы: «Зайди».

Лиля нахмурилась. В телефоне был забит только один контакт — Ярика, который его и подарил, еще и настояв, чтобы она подарок всегда с собой таскала. То, что тот ее звал к себе означало, что он вернулся со своей очередной ночной «прогулки», а то, что писал так необычно для себя коротко, говорило о том, что случилось у него там что-то совсем мерзкое.

— Где она?!

— Поймите, Тёсову почти невозможно застать, хоть она и живет на территории общежития, но здесь не обучается, и потому мы не можем...

Родственники бросили терзать ее комнату, и принялись гнать на испуганно блеющего коменданта. Крики разносились уже совсем рядом и не планировали стихать. Пришла идея.
Лиля напечатала ответ: «Позвони. На домашний. Не болтай».
Ее ответ тоже был кратким, но по другой причине. Новомодные электронные сообщения были удовольствием дорогим, и она их, в отличии от Ярика, позволить себе не могла.

Минуту ничего не происходило, но вот грудь снова обожгло холодом: «Купи хлеб».

Лиля напечатала ответ: «Куплю. Позвони».

Дела были совсем дрянь, если дело дошло до того, чтобы он сам о еде просил. Чаще, Лиля еду в него впихивала после того, как ловила его на том, что он не ел несколько дней, потому что «забыл». Она сделала себе мысленную зарубку дойти до дальнего киоска. Он был расположен неудобно, зато там продавали свежий хлеб, что Ярика должно было порадовать.

Спустя секунды, на всю общагу затрезвонил стационарный телефон, который никогда не использовался для принимающих звонков. Технику не положено было иметь проживающим, и комендант засуетился искать виновника. Лиля надеялся, что расчет ее был верным. Родственники были все ближе.

— Это из комнаты Вашей племянницы!

— Это кому она понадобилась!

— Возможно, они знают, где она сейчас?

Спасительный окрик развернул почти настигшую ее угрозу в противоположном от выжидавшей Лили направлении. Опаздывающий на пары с новой силой забарабанил по двери кабинки, и девушка соизволила его впустить.

Несчастный ввалился внутрь, натолкнулся на Лилю и шарахнулся вбок, едва не снеся дверь кабинки.

— Тесова!

— Добрый вечер господам, — криво улыбнулась та ему.

Не ожидавший ее парень попятился и вжался в хлипкую деревянную стенку. Он был из тех, кто в младшей школе кричали ей вслед «Тесова, Тесова, учеши отсюда!», потому Лиля не испытывала к нему сочувствия. Он был сам виноват, что так сильно впечатлился последними городскими сплетнями. Возникло желание протянуть к его горлу руку, но она подавила порыв и сделала шаг назад.

На лице парня замерло выражение перепуганной морской свинки. Лиля смерила его презрительным взглядом — этот человек был ей неприятен. Он мог позволить себе зазеваться и опоздать куда-то, где должен быть, одежда была его куплена за чужие деньги, а в прическе прослеживалась чья-то заботливая рука. Девушка завидовала этому студенту вязкой, черной завистью, но гордость не позволяла в этом признаться.

— Чокнутая! — крикнул мальчишка.

Многострадальная дверца снова захлопнулась, шпингалет заполошно щелкнул, однако Лиля теперь была по другую сторону уравнения. Она развернулась и подошла к стоявшей напротив кабинке раковине, над которой висело старое заляпанное зеркало с неровными следами белой краски на оправе. С него на девушку смотрело ее ухмыляющееся отражение. Лиля убрала с лица улыбку. У ее двойника в зеркале был широкий таз и тяжелые колдовские глаза, а на носу и щеке — росчерк от удачно пролетевших мимо ножниц. Она облизала пальцы и, как лесное животное, потёрла слюной царапины.

Глава 1, часть 2 из 3. Вышивая узоры

Первым делом Лиля запрокинула голову и жадно вздохнула. Воздух трещал от свежего мороза, а небо, несмотря на украшавший его бисер звезд, казалось до того чистым, что казалось бесконечным.

Тёсова закашлялась, поймав от ветра горсть снега в лицо. Щеки кололо от стужи, потому пришлось поскорее накинуть куртку и побрести прочь от затерявшегося в городских окраинах захудалого учебного заведения. Шарф с шапкой остались в комнате, поэтому она натянула капюшон пониже и застегнула верхние пуговицы куртки в попытке сберечь горло. Перчаток у нее не было совсем, но на такой случай и были придуманы карманы. Для того, чтобы одновременно одеваться и идти по обледенелой дорожке требовалась определённая сноровка, но Лиля справлялась.

Над головой демонически загрохотали тяжелые вагоны – это по мосту поехал товарный поезд. Он держал дорогу по путям, в честь которых город получил свое название – Железнодорожный.

Каждый выдох повисал в воздухе облачком заблудшей души. На улице было пустынно - буря похоронила всё за сугробами, под некоторыми из которых угадывались формы немногочисленных потерянных владельцами автомобилей. Здесь был район новостроек, и дома были одними из самых больших в городе – целых девять этажей. Выше были только две знаменитые шестнадцатиэтажки у реки, которые от всех серых зданий Железнодорожного выделялись приятным персиковым цветом. Лиля точно знала, что на их верхних этажах все было разрисовано граффити – она сама присутствовала при создании некоторых из них. Ей больше всего нравилась работа художника, оставившего незамысловатое, но точное послание, написанное им на цыпочках, а потому криво и почти слитно: «Мир ничего не понимает во мне, я ничего не понимаю в мире. Дайте денег». Чистая поэзия.

Ходить по темноте было опасно - она сулила проблемы. Несмотря на то, что кругом, за бетонными и кирпичными стенами, скрывались люди, Лиля точно знала – ни на чей крик о помощи никто бы не стал высовываться. Такое было время, и оставалось лишь как можно реже выходить ночью на улицу и без надобности подолгу не задерживаться.

До Ярика же было далеко. Можно было повернуть налево, как говорила Жанна, «как все приличные люди», и сократить путь, но ночная прогулка по разделяющему районы кладбищу была почти такой же плохой идеей, как прогулка по стоявшей рядом заброшке, обнесенной бетонным забором и щедро перемотанной колючей проволокой. Так как город раньше был военным объектом, таких бесхозных и пустых построек можно было найти много.

Неуютное чувство уже какое-то время преследовало Лилю, и она поддалась ему, закрыла глаза, продолжая идти. У нее был небольшой секрет. Стоило ей представить маятник, и она могла задавать ему вопросы. Были нюансы. Например, вопросы не могли быть сложными, ответить на них было можно одним из двух вариантов. А еще высшая сила, отвечавшая на вопросы, бывала капризной и могла и вовсе отказаться отвечать (что случалось достаточно часто). Тёсова чаще всего для ответов выбирала «да» (воображаемый маятник зависал справа) и «нет» (воображаемый маятник зависал слева), и поступила так и на этот раз. Она спросила, идет ли за ней кто-то. Сегодня удача была на ее стороне - ей ответили.

Впереди по дороге попалась автобусная остановка. Не меняя шага, Лиля завернула в нее и прислонилась к холодной и железной задней стене. Руки нырнули погреться в карманы, но пальцами она подтянула в ладонь фонарик, у которого предусмотрительно был отколот бок, делая его каким-никаким, а оружием. Девушка глядела перед собой и ждала.

Показалась массивная фигура. Стоило увидеть знакомую потрепанную шубу, и плечи ее расслабились.

- Здравствуйте, дядь Саш.

На лице Тёсовой автоматически расцвела вежливая улыбка. Она не была фанатом теории «старших нужно слушать», возведенной в абсолют, но с теми, кого уважала, вела себя примерно. А Александр Павлович был старым другом отца. Фонарик она из руки выпустила.

- Ой, Лиль! – вздрогнул от неожиданности мужчина. - Как жизнь?!

- Все хорошо. Как у Вас?

- Понемножку-помаленьку, - прогудел собеседник. - С работы иду, устал я сегодня. Это ты заметила, что я за тобой шел?

- Нет, просто зашла отдохнуть от ветра, - соврала девушка.

Александр Павлович понимающе закивал головой, отчего показались седые волосы из-под сбившейся шапки, подарил внук, когда с семьей навещал в последний раз. Мужчина был небрит и от него несло алкоголем, но лицо его было открытым, доброжелательным.

Дядь Саше было под семьдесят, он был бы старше лилиного отца на почти сорок лет еще когда последний был еще жив. Но отца, Алексея Тёсова, это никогда не смущало – тот был человеком на редкость общительным, а еще – завсегдатаем того же бара, из которого сейчас пришел Александр Павлович. О том, что шел он не с работы, а из питейного заведения говорили покрасневшие глаза и щеки, а также вина, спрятавшаяся в уголках морщинистых глаз. Оставалось лишь догадываться, проиграл ли в очередной раз дядь Саша свою зарплату или же смог одержать победу над механическим одноруким бандитом, на которого в баре нередко претендовала очередь.

- Ты куда?

- К подруге.

Дядь Саша в силу возраста и обычно одинокого проживания постоянно искал себе собеседников, и то, что знал он, автоматически знала половина города, и потому наученная горьким опытом Лиля с ним особо не делилась.

- А, - молвил он. - Тебе прямо?

Тёсова подумала снова соврать, но тогда пришлось бы идти в обход, потому решила сказать правду.

- В центр города, в ларек перед развилкой.

- Это, где там жуткая бабища сидит?

- Нет, в соседний.

- О, и я тоже зайду. Славно, что они круглосуточно работают. А зачем тебе туда? Ты же к подруге?

Где-то здесь должны были начаться неудобные вопросы, и чтобы этого не допустить, Лиля пошла на обманный маневр.

- Хотела к чаю по дороге захватить, а еще проверить кое-что. Говорят, готовятся к тому, что город снова закроют, потому в магазинах все в двойных и тройных масштабах запасают, проверить хотела.

Глава 1, часть 3 из 3. Вышивая узоры

— Ярик, твою мать!

Лиля зло барабанила в деревянную дверь, но ей не открывали. Дело было в громко орущей изнутри музыке. Звонок не работал — Ярослав их не любил, потому свой содрал сразу, как только въехал.

Она вышла обратно на улицу и встала перед его окном. Оно было открыто, несмотря на зиму и то, что квартира находилась на первом этаже. Как обычно, единственной защитой были решетки, установленные еще прошлыми хозяевами, однако прутья в них располагались настолько широко, что не имели смысла. Приемник над подоконником подрагивал. Его можно было спокойно украсть, но только конченный псих стал бы лезть сюда — в этом городе даже самым отчаянным людям хватало ума не соваться в дом колдуна.

— Ярик! — снова и снова звала Лиля, стискивая в кармане кругляш телефона, на который хозяин квартиры тоже не отвечал.

Она устало вздохнула и бесцеремонно зашвырнула в окно авоську, отдавшуюся грохотом из квартиры. Лиле не хотелось играть в скалолаза, но выбирать не приходилось. В том, что Ярик был в квартире, она была уверена. В том, что она ему нужна, тоже не сомневалась.

Чтобы ледяное железо не обожгло ладони, Лиля обернула их рукавами куртки, затем в прыжке ухватилась за решетку и вскарабкалась на подоконник. Снизу раздалось шипение — квартирный кот был против того, чтобы к ним с Яриком вламывались нежеланные гости. Лиля спихнула животное ногой, а затем спрыгнула следом и закашлялась от поднявшейся с ковра пыли. Привычно пахло горелым миндалем. За музыкой не было слышно больше ничего, но чтобы ее выключить, пришлось бы сначала подтащить к окну стул.

Взгляд Лили мазнул по раскиданным по полу дорогим новомодным механизмам, валявшимся вповалку с еще более дорогим антикварным барахлом, пока не наткнулся на пышное кресло, где кверху ногами развалился хозяин дома. Он был пьяняще красив той мужской красотой, за которой гонятся многие, но которая ему давалась без каких-либо усилий. Это природное обаяние не могли перебить даже его выходящие за рамки регулярные выкрутасы с собственной внешностью.

Тёсова осторожно направилась вперед. Длинные ядовито-голубые волосы паучьими нитями струились по светлой обивке, на фоне которой ярко выделялась смуглая кожа. Из-под кожаного плаща торчал амулет с клубящимся дымом внутри, с которым хозяин квартиры настолько не расставался, что Лиля видела его без трусов, но не без этой штуки.

Ярик медленно обернулся к ней, продемонстрировав свое последнее тату на лице — виноградную лозу. Девушка замерла под его взглядом. Она знала, что смешно смотрелась рядом с ним — со смазавшейся после рабочего дня косметикой на глазах, с почти слезшей с волос пузатой резинкой и в неподходящей по размеру мужской одежде. Стало неуютно. Будто лёгкие начинили спичками, а дыхание человека перед ней было пламенем жар-птицы, и стоило подойти чуть ближе, как внутри бы вспыхнуло и рвануло.

Лиля посмотрела на его залегшие под глазами синяки, глубоко вздохнула и с чувством сказала:

— Пей свои сраные колеса.

Ярик заторможено моргнул, никак иначе не реагируя, что подтверждало ее обвинение — он снова бросил принимать лекарства. В квартире продолжала орать музыка.

Лиля перевела взгляд. На кофейном столике было пусто, не считая переклеенной скотчем фотографии. Таблетки отсутствовали на привычном месте, и Лиля с трудом подавила волну тревожного раздражения.

Она скинула сапоги и босыми ногами направилась на кухню, перешагнув через неаккуратно отрезанную трубку проводного стационарного телефона, означавшую, что в ближайшее время придётся снова покупать новый. Почему-то концепт того, что приборы можно просто выключить из штепселей, Ярику не давался, и он предпочитал их уничтожать. Чтобы на следующий день приходилось покупать новые.

Под всем тем хламом, который хозяин дома сорокой тащил к себе, квартира была большой, даже огромной. Чтобы найти здесь что-то нужное, требовалось время, и сейчас это беспокоило. Неизвестно было, когда он принимал препараты в последний раз до того, как ему в очередной раз пришла светлая идея, что «и так будет нормально». Она старалась гнать мысли о том, что именно сегодня причиной могло быть не то, что он не захотел или забыл, а в том, что не смог их найти.

ЦБ был вещью мистической. Он был спонсором человеческого прогресса, обеспечивал энергию и связь, но имел и негативные стороны — серебрянку. Болезнь, которая могла настичь любого и сулила медленную и не очень приятную смерть. Избавления от серебрянки не было, хотя за последние годы нашли решения, чтобы купировать и тормозить недуг. Лекарства было тяжело найти, и, если бы проблема была в том, что Ярик таблетки забыл пополнить или вовсе смыл в унитаз, то дело пахло паленым. Все это вызывало непрошенные воспоминания, и Лиля неосознанно задвигалась еще быстрее.

Кот громко мяукнул, водя хороводы вокруг груды старых коробок, часть из которых были невскрыты, несмотря на припорошивший их слой пыли. Девушка скосила на него взгляд. Кот ответил тем же. Лиля давно заметила, что животина у Ярика была не только с характером, но и себе на уме, потому полезла проверить, чего ему было нужно.

В коробки из-под обуви обнаружились черные таблетки, и от сердца отлегло. Кот, будто знающе, оскалился. Девушка его шуганула, подхватила бумажные упаковки и вернулась, снова встав перед хозяином квартиры.

— Я понимаю, что ты претендуешь на клуб двадцать семь и у тебя уже время поджимает, но ты переусердствуешь, — сказала она Ярику.

Тот все не реагировал. Лилю внутри крутило, будто водили раскаленным железом, а ладони дрожали. В такие моменты всё правда было почти неотличимо от тех времен, когда она так же сидела перед отцом.

Про инвалидов и смертельно больных любят писать книги и снимать фильмы, вот только там все показано рафинировано. Вот бедный-несчастный, которому нужна помощь. Вот он трагично погибает, заставляя главного героя стать сильнее, открывать в себе доброту или еще там что. Не говорят о глухом ожидании, когда раз за разом стоишь перед чужой кроватью, слышишь крики боли, и не знаешь, переживет ли человек ночь. Раз за разом. Не говорят о том, когда человек едва держится на этом свете, с каждым днем по кусочкам теряя способность функционировать самостоятельно, все меньше напоминая человека, и больше — живой труп. Но остается по эту сторону горизонта. И остается так долго, что уже веришь, что это и есть твоя новая реальность, так и будет. Пока однажды не наступает конец, который не должен был бы никого удивить, но который наступал так долго, что его перестали ждать.