Всё ещё человек

Пролог

Пролог
Длинный зал-аудитория. Утро 4 июня. Группы студентов из разных факультетов собрались на одну из самых простых, и в то же время сложных лекций ¬– философия. В помещении все присутствующие расселись кто куда; большинство решило присесть поближе к лектору. В осветлённой части зала стоял молодой преподаватель. Он любил эту работу, и почти всегда полностью отдавался ей.
- Наш мир переполнен огромным количеством живых существ: многие виды вымирают, некоторые новые открываются наукой и по сей день. Кто-то скажет, что среди всех созданий, что населяют нашу планету, именно человек – венец творения. Кто-то говорит о религиозном начале, другие утверждают об эволюционном развитии. Все они едино правы, и в то же время – нет. Запишите: Сократ – согласно антропоцентризму – считал человека частью природы, её центром, а многозначительность жизни объясняли условиями внешней среды. В добавок, можно говорить о том, что человечество непосредственно является частью всего вокруг: его ядром и оболочкой. Даже если вы посмотрите на человека, с точки зрения самого несуразного биолога, то сможете сравнить его с обычным лесом, внутри которого обитают более скоротечные и меньшие создания. Мы – часть мира, и сами являемся для кого-то миром.
- А вы как думаете по этому поводу? – раздался вопрос одного из студентов. – У каждого преподавателя своё мнение, и все они разняться.
Лектор перевёл взгляд на юношу, сидящего в третьем ряду: он не выглядел прилежным учеником, и скорее всего просто намеревался замедлить ход лекции. Однако, соблазн был велик.
- Я и мои коллеги так долго изучали все точки зрения, все доводы и теории, что, казалось бы, утратили собственную мысль касательно бытия... Я могу вспомнить сотни философов, которые пережёвывали и изучали всё новые и новые теории, могу назвать десятки умов, которые впервые высказали что-то иное и дикое. В чем-то я смогу согласится; с кем-то готов спорить. – Преподаватель остановился: он задумался над вопросом юноши и начал размышлять о том, что же он сам думает об этом.
- И какой ваш ответ? – дополнила общий вопрос студентка со второго ряда.
Лектор снова замер на месте. Он окинул взглядом аудиторию и посмотрел на каждого студента, от умника и отличника до лентяя и неуча. Он опёрся на преподавательский стол, поскольку почувствовал лёгкое головокружение. Этот, казалось бы, простой вопрос оказался критичным для того, кто стал словно огромным архивом знаний. Он мог легко процитировать до мелочей ответ любого доктора наук, соединить некоторые ответы в единый и понятный, но своими словами сказать не мог. Он оказался слаб перед великим вопросом вселенной, как личность. Но всё же гордость играла в нём, и он не хотел пасть перед учениками.
- Венец творения, это простенькое описание доминирующего вида, в той или иной среде. Жизнь всякого скоротечна и… «венец творения», - лектор жестом продемонстрировал кавычки, - уж точно не сможет существовать вечно. Но разве не бессмертие позволит хищникам доминировать? Что даст «венцу» то самое право, как не бессмертие и извечное господство? Но и как же он может быть таким идеальным, если не может познать такую простую вещь как смерть?.. - Его слова звучали сумбурно, но мысль была вполне ясна.
- Это парадокс Бога.
- Именно! Природой заложено начало и конец жизни, если же «венец» будет идти наперекор своим первичным установкам, то он не будет настолько идеальным. С другой стороны, полное выполнение наших функций и делает всех живых существ «венцами». Все на этой планете рождены со своими правилами и обязанностями, не нам выбирать что-то из этого, не нам это менять. Когда-то и человечеству придёт конец – отрицать этого не стоит, – это всего лишь одна из обязательных черт живых видов. Вспомните даже эволюцию: считаем ли мы homo erectus своим видом? Нет. Они наши предки, но мы эволюционировали в новый вид. И, перед тем, как меня закидают вопросами о религии и рождении человека, отвечу сразу: и сотворённые Богом люди могут эволюционировать, адаптируясь под окружающую среду, но это уже вопрос биологии. Однако, люди самые прекрасные творения. – Преподаватель отошел в сторону и стал говорить заметено тише, словно перешел на диалог с самим собою. Его по-прежнему было слышно с дальних парт, но там уже никого не осталось – даже самые скучающие студенты загорелись интересом и придвинулись поближе.
- Только человек способен помимо созидания окружающего мира стремится к самосовершенствованию. Человек способен насильно отказаться и притупить древние и могучие инстинкты наших предков. Одним из плодов развития стал альтруизм: только человек способен себе во вред помочь ближнему, отдать себя ради чужого. У насекомых прослеживается схожее поведение, но они получают приказы от королев и инстинктов; человек сам распоряжается тем, что имеет. Многие люди не полноценно осознают свои способности, так как сдаются инстинктам, если же их направить и помочь, то мы навсегда станем выше, чем любое другое живое существо. – Лектор, стоя у окна, медленно повернулся к студентам; он заметно побледнел, а его глаза расширились и дрожали от страха. – «Венец» - идеал. Идеал – недостижимая цель. Если человек способен отречься от всего, что его окружает, дабы построить себя самого, то он ближе всех к названию идеала. В то же время, он не только даст нам рывок в эволюции, но и приблизит нашу природу к логическому завершению.

Глава 1.1 Мир, который мы видим на картинах

Глава 1. Мир, который мы видим на картинах

1.1 Из норки в норку

Со дня полного уничтожения мира прошло чуть больше 2-х лет. 27 месяцев. 823 дня с начала конца.

Человек свергнут со своего престола.

Майкл пробирался через обломки зданий. Разницы в дороге между руинами и целыми домами не существовало – все они были безжизненны. Новый враг человечества работал искусно, им не требовалось разбирать по кирпичику каждое строение, – они приступали к этому только при необходимости, – если внутри была жертва. Местами можно было заметить обглоданные кости, и не требовалось гадать, кому они принадлежали. Было понятно, что в «чистке» постарались животные. Майкл последний раз видел живого человека около 3-х месяцев назад, когда случайно заметил его, обшаривающим обломки продовольственного склада. Тот доходяга выглядел неспособным выжить хотя бы ещё пару дней. Быть может, он погиб через эти “пару дней”.

«Теперь я сам “доходяга”» - подумал Майкл. Всё его продовольствие приближалось к нулю. К такому же нулю, как и выцветшие портреты людей на надгробных плитах в старых кладбищах. Он из последних сил пытался экономить оставшийся паёк: вместо пригодных трёх дней, он тянулся уже неделю. Если же в ближайшее время не будет найден новый источник пищи, то Майкл присоединится к своей семье.

Этот пилигрим идёт вперёд с первых недель начала всепланетного хаоса. Он шел с востока на запад, и, сам не знал почему, – ему просто хотелось идти вслед за уходящем солнце.

Майкл бежал не от опасности, он бежал от старой жизни. Сама опасность погибнуть от рук преследователей и случайной встречи с одним из альфа-хищников была менее страшной – жизнь для Майкла уже ничего не стоила. Он умер именно тогда, когда издали заметил, что его дом обращён в кучу обломков. Когда внутри его ждала любящая жена, мать с отцом, сестра одногодка и младшие братья. Надежды на их спасение не было. В течении двух дней, сотовая связь продолжала существовать, но из-за нагрузки на неё, только единицам везло позвонить до желанного абонента. Большинство же людей, во время очередной попытки совершить блаженный звонок родным и любимым, слышали только предупреждение о текущем военном положении.

Ещё до начала кошмара, Майкл находился далеко от родного дома, и, как только узнал о том, что вокруг творится что-то не ладное, то сбежал к своей семье. Такое безрассудство и дезертирство одновременно и спасло, и уничтожило его. Тем самым, он раньше времени осознал гибель своей семьи, и стал единственным выжившим из своей командировочной группы, которая временно располагалась в другом городе. Желая всё сделать быстро, он решил не пользоваться транспортом и направился напрямик, через труднопроходимые леса и горы. Путь его занял целых четыре дня, что выиграло ему ещё два, и, всё закончилось тем, что Майкл добрался до своего дома тогда, когда никого уже не осталось.

Мир вокруг погрузился в полное молчание. Больше нельзя было услышать радостные крики детей с соседней улицы или постоянные разговоры между соседями. Из городов бесследно исчезли птицы, собаки и коты – именно те животные, которые были постоянными жильцами этих мест. Даже складывалось ощущение, что собственное тело погрузилось в безмолвный траур. В тот день Майкл изменился. Он взял брошенный на земле походный рюкзак, подобрал древко метлы и просто ушел. В его голове ничего не было, ни шока, ни скорби, ни удивления или страха. Только пустота. Он просто шел, без какой-либо цели. Осознание произошедшего, и начатого пути, пришло только спустя пару часов, когда Майкл был уже далеко от дома.

За весь путь, он встретил много людей, что рассказывали ему о ситуации в мире; телевидение и радио уже стали мифом, сказкой. Вся информация переходила из рук в руки, достигая до слушателя именно так, как услышали её впервые. Что-то выглядело совершенно понятным и логичным; что-то всплывало как какая-та загадка или ложь, переполненная не состыковками и абсурдом. Среди многих десятков историй, Майкл встретил ту, что посчитал самой правдоподобной: по неизвестным всем причинам, недалеко от родного города Майкла, – приблизительно в тысячи километрах со стороны угольных шахт, – произошел взрыв природного газа. Прибывшие к месту происшествия бригады полиции, скорой помощи, службы чрезвычайного реагирования и пожарных быстро перестала выходить на связь. Рассказчик говорил собранно, детально вспоминая все события, сохраняя их первоначальную последовательность.

По его словам, он слышал эту историю от грибника, который был недалеко от места происшествия, но учитывая то, что он прятался за деревьями и не влезал в гущу событий, то остался в живых. Именно из угольных шахт вышли первые существа. Это были огромные разнородные создания; по ним было заметно, что они не принадлежали к какому-то единому народу или виду, они одновременно и были похожи друг на друга, и в корне отличались от каждого. Если люди, рыбы, животные и насекомые схожи между представителями своего вида, то те создания выглядели так, словно каждого создавали индивидуально, не смотря на предыдущие результаты.

В считанные минуты все прибывшие бригады были снесены, а существа отправились в сторону населённых пунктов. Грибник уцелел и сбежал в деревню. Он пытался рассказать то, что видел, но никто не поверил. Если бы кто-то и смог поверить в слова старика, всё равно ничего бы не изменилось. Даже спустя несколько месяц после начала конца человечества, никто так и не смог достойно отреагировать на эту угрозу. Именно из-за незнания, нерасторопности и страха, люди и проиграли. Это была не война, это было истребление. Единственные попытки человечества дать отпор склонились к тому, что были мобилизованы войска, были и бомбардировки окрестностей, западни, ловушки, и многое-многое другое. Кто-то говорил, что было убито несколько чудищ, но Майкл сомневался в этом. Старый грибник сбежал, ища спасение в лесу, и корил себя перед незнакомцами за немощность. Жители его деревни покинули её в течении первых дней после оповещения о чрезвычайной ситуации.

Глава 1.2 Кошки-мышки

1.2 Кошки-мышки

Майкл очнулся на холодном полу канализационного тоннеля. Вокруг него осела пыль и лежали небольшие куски камня и бетона. Голова гудела, словно внутри неё играл целый праздничный оркестр. Но нет, по ней только ударили металлической лестницей. Он не сразу вспомнил то, что с ним произошло. Приложив руку к голове, он заметил, как половина его макушки была рассечена до крови. Всё тело ужасно болело, – полёт и приземление явно были не благоприятными. Но Майкл, по крайней мере, не попался своему преследователю на ужин.

Вспомнив все недавние события, удачливый беглец расслабился. Он был далеко от чудища и понимал, что тот никак не сможет достать его здесь. Но всё же в окружающей обстановке что-то было не так. Майкл располагался прямо под канализационным проходом, но он не мог увидеть над собой небо. Даже ночь была бы светлее чем то, куда он смотрел. Когда же он вглядывался в темноту над головой, то смог увидеть огромный палец своего преследователя, который был вставлен в канализационный спуск, и, видимо, застрял.

«О чём он только думал?» - спросил себя Майкл. Поднявшись во весь рост, он вытер окровавленное лицо о подол пальто. Вокруг было темно, – свету неоткуда было просачиваться в тоннели под городом. Майкл достал уцелевший фонарь. Ему крайне повезло, что не все вещи были в рюкзаке, а бережно находились в карманах. У него ещё остался небольшой перочинный нож, крестовая отвёртка, синий фломастер и пара хлопушек с зажигалкой. Подсвечивая себе дорогу, мужчина направился дальше в тоннели.

Канализация выглядела более мирной, чем могло показаться на первый взгляд. Она была тихой и чистой настолько, насколько могла это себе позволить. Огромное количество ответвлений уходили вглубь сети водоотвода. Здесь было душно, из-за чего гость расстегнул пуговицы пальто. Майкл на протяжении нескольких минут не видел никакого признака, что где-то по близости есть люк на поверхность. Он бродил по каналу, представляя карту местности и расположения домов. Вокруг было сухо, только иногда можно было встретить маленькие лужи дождевой воды. Вскоре, выживший нашел желанный подъём.

Майкл не сворачивал в тоннелях, поэтому согласно его ожиданиям, поднялся на той же улице, где и спустился. Он осторожно отодвинул тяжёлый люк и медленно высунул голову. Наступил вечер, и солнце озаряло багрянцем всю окружающую архитектуру малоэтажных зданий. В пятидесяти метров от Майкла стоял тот самый монстр. Воткнув палец в канализационное отверстие, он смирно сидел и ждал дальнейшего развития событий. Молча и бездвижно смотря вниз на бетон, зверь не подавал никаких признаков жизни.

Мужчина решил вылезти из своего убежища: он выбрал именно этот проход, потому что боялся потеряться. Майкл хотел, как можно скорее забрать свой ранец. Его вещи могли уцелеть, и тогда у него было бы больше шансов на выживание. Возвращаясь на поверхность, он не рассчитал того, сколько потребуется свободного места, чтобы пролезть между люком и стеной. Когда же он был на полпути к успеху, то металл предательски начал громко царапать бетонную дорогу.

Майкл осознал ошибку своей излишней торопливости слишком поздно. Когда он поднял взгляд вдаль, то заметил, что всё не так уж и плохо, и, в то же время, хуже некуда. Существо с застрявшим пальцем в канализационном колодце смотрело прямо на человека. Оно явно услышало его; оно прекрасно слышало всё. Майкл снова замер, как маленький зверёк, смотрящий в голодные глаза страшного хищника. Чудище ничего не делало, а просто уставилось на испуганную жертву. Майкл же был загипнотизирован маленькими жёлтыми глазами-бусинками, которые, как зажжённые свечи сияли на фоне омерзительной морды громадного преследователя. Кто-то из них должен был нарушить небрежное спокойствие статуй, пошевелиться, очнуться, продолжить свою изначальную роль в всё ещё не оконченной ужасной погоне. Первый ход сделало само чудище: оно начало разворачиваться гротескным телом, чтобы пойти навстречу Майклу, но не смогло сдвинуться с места, так как палец намертво застрял.

Майкл по-прежнему не двигался, он был уже ошарашен тем, как комично монстр пытается освободится. Сердце его сжималось от страха и волнения, а на лице выступила наивная и нервная улыбка, которой не было здесь место. Всё же ему удалось полностью выбраться наверх, когда всё представление затянулось. То, что человек был готов в любую секунду сорваться и ускользнуть, ощутил и сам преследователь. Вместо продолжения попыток осторожно высвободить огромный палец из капкана, куда он сам его засунул, он решил изо всех сил вытащить его, не считаясь с возможными ранами и неудобством. Железное кольцо сдирало загрубевшую кожу чудища; небольшие лоскуты упали на бетон и окрасили его в красный. Существо опять повернулось в сторону Майкла и смотрело на него спокойно, с уже знакомым, извращённым азартом, словно ничего с ним не происходило, и оно не получило никакого дискомфорта.

Майкл побежал в соседний переулок, который был переплетён целой сетью поворотов и дворами с лабиринтом хитрых и извилистых проходов. Единственным и верным путём оставался только надземный переход в одном из зданий, который располагался близко к Майклу, но недостаточно, чтобы быть уверенным в том, что он окажется там раньше противника.

Конструкция перехода отличалась от узких переулков свободным пространством, из-за чего чудище, добравшись до входа, засунуло туда лапу по самое плечо. Его движения были быстры, и он надеялся на то, что слепо схватит или раздавит свою прыткую добычу, но она была быстрее, чем могло показаться на первый взгляд. Человеку едва хватило времени и скорости, чтобы он выбежал из достигаемой зоны огромной руки; он смог это сделать, но не его пальто. Дотянувшись до подола одежды, чудище всё же сумело ухватиться за что-то и вытащить наружу. Майкл обрадовался, что успел заранее расстегнуть все пуговицы ещё тогда, когда ещё минут десять назад страдал от духоты.

Глава 2. Дом для брошенных

Глава 2. Дом для брошенных

Здание церкви оказалось ещё больше, чем, когда Майкл только начал подходить к нему. Было ощущение, что высокий шпиль, идущий вверх из колокольни, доходил даже до тёмных туч, растворяясь в их потоке. Она была окрашена в белый цвет, и сильно выделялась среди зелёных деревьев и тёмных туч. Она оставалась чистой, нетронутой, девственной, и словно сияла, так же ярко, как и её высокий шпиль. Только сейчас, находясь перед всей постройкой, Майкл заметил, как на верхушке красовался большой золотой крест, что было даже неудивительно.

Само здание снаружи казалось нетронутым ни человеком, ни каким-либо другим живым существом. Среди окружения оно выглядело настолько ни к месту, что казалось опечаленным из-за того, что его забыли, бросили на растерзание безжалостной природе, растущей в каких-то нескольких метрах. Через пару лет, белые стены церкви покроются зелёной тюрьмой, и навсегда погребут за собой не только идею самого здания, но и то, что когда-то оно несло в себе. Раньше, оно радостным звоном колокола встречала пришедших за помощью людей, а также тех, кто соблюдал еженедельные службы. Однако, несмотря на всю тяжесть неизбежного будущего, сейчас здание выглядело тихо и умиротворённо; можно было встать под определённым углом, и заметить, как спокойно стёкла-глаза поблёскивают под едва спадающими лучами света. Несмотря на всё, само здание было одиноко, точно так же, как и Майкл.

Каменные ступени к двери были покрыты комьями грязи и осколками стекол и щебня, местами на земле лежали гильзы и прочий мусор; все окна первого этажа были заколочены. У Майкла не было возможности посмотреть внутрь, и оставалось только открыть дверь. Он всё же трусил протянуть руку к двери или постучаться; путник продолжал смотреть на церковь, вдохновляясь тем, как прекрасно она выглядит, несмотря на прошедшие года. Её углы были острыми, подчёркивая объём и изящность; фронтон был украшен скульптурами ангелов и арф. Помимо всего, сам шпиль можно было посчитать отдельным произведением архитектурного искусства, – он выглядел как высокое рыцарское копьё, что стремится разрезать небесный свод. Оконные рамы имели тёплый синий цвет, что напоминал о чистом и спокойном небе. Подобные церкви встречались часто, и это походило на самый красивый экземпляр. Настоящий памятник. Стоя перед этим гигантом, возникал лёгкий страх, похожий на тот, что испытывал Майкл, стоя недалеко от зверя, который гнался за ним. И он сравнил церковь с чудищем, от которого бежал. Если бы, то существо ещё раз поднялось на задние лапы, то смогло бы быть вполовину церковной башни, а подняв мускулистые лапы, так и вовсе сравниться с ней.

«Что было со всеми людьми, что пришли сюда в час нужды?» - подумал Майкл. Он представил, как в час страха и всеобщего побега человечества, определённая часть людей собралась внутри знакомого здания, чтобы держать последний оплот человечества или просто просить Бога о спасении. Внутри действительно могли быть люди, но сейчас там было слишком тихо, словно теперь это был склеп, выглядящий как церковь. Майкл начал опасаться того, будут ли ему рады жильцы здания, живы они или нет. Ему ранее уже доводилось встречать недружелюбных личностей, и он понимал, что, войдя внутрь навсегда разделит свою жизнь на «до» и «после».

Обернувшись через плечо, Майкл последний раз оценил обстановку и те шансы, что представлял ему мир. Позади стоял тот же парк, через который он с большим трудом пробрался на территорию церкви. В этот момент деревья выглядели странно: они словно составляли сказочный лес, пройдя через который, он оказался в совершенно другом месте. За этой зелёной стеной не виднелись ни столбы электропередачи, ни крыши зданий, ни трубы. Майкл даже был готов поверить, что магическим образом отправился в далёкое прошлое, если бы не видел рядом с церковью автомобильную парковку с парочкой машин.

Стоящие в огромном зелёном море деревья смотрели на Майкла с нотками скорби и сочувствия. Конечно, они не могли этого сделать, но он ощущал в себе слабость и стыд, когда смотрел прямо на деревянных гигантов. «Пути назад нет», - сказал он себе, словно читая надуманные мысли парковых завсегдатаев. Именно с этими мыслями он решил открыть дверь.

Церковь оказалась заперта. Майкл даже был готов сразу же постучаться, чтобы хоть как-то заявить о своём присутствии и добром намерении, но остановился, посчитав, что его попытка пройти через запертую дверь уже привлекла достаточно внимания.

«Конечно, очень опасно оставлять главный вход открытым, это же глупо... Скорее всего путь где-то в другом месте», - обнадеживающе рассудил он. Майкл решил обойти церковь по кругу, чтобы посмотреть на другие возможные пути внутрь. Со стороны колокольни была дверь, но она выглядела более заброшенной, чем главный вход. Все окна были закрыты ставнями или заколочены толстыми досками. Ничего не намекало на то, что внутрь есть другой путь.

Майкл вернулся обратно к красным дверям на крыльце. Он сразу начал думать о том, каким образом может оказаться за каменными стенами, и в какой-то момент он пришел к идее, что механизм главной двери просто заел. Первая попытка выбить преграду не удалась, не было слышно ни треска, ни шороха, даже не показалось какого-либо зазора. Дверь всё ещё стояла крепко, а плечо Майкла медленно начало болеть. Второй и третий раз также не закончились успехом. Когда же он решился на четвёртый раз взять удар тараном с большой скоростью, то отошел подальше, пока не поравнялся с деревьями. Другие решения о проникновении внутрь особо в голову не приходили, и мужчина пытался исполнить единственно верный замысел. Пока дверь мчалась навстречу Майклу, – как и он навстречу ей, – он быстро оценивал шансы, и составлял новые предложения и планы. После удара Майкл или окажется внутри, или заработает себе перелом. Когда же до двери осталась пара метров, то она неожиданно открылась. По ту сторону, едва не сорванной с петель преграды, стоял странный старик, державший в руке самодельный дробовик. Это было настолько измененное оружие, что казалось в несколько раз более убойным, чем заводские модели.

Глава 3. Мученики

Глава 3. Мученики

Между Майклом и его собеседником не долго ещё продержался разговор: ему пришлось хорошенько обдумать последнюю новость. Он стоял перед нелёгкой задачей, любой выбор в которой мог кардинально всё изменить.

- Что он будет делать со мной? – поинтересовался Майкл.

- Что-то очень плохое.

- Ты не можешь сказать конкретнее?!

- Ты вскоре сам всё узнаешь.

- Хватит меня мучать!

- Ты сам с этим прекрасно справляешься.

Майкл обратно упал на пол. Он начал верить в то, что оказался в настоящем аду. Если темноту и холод он ещё мог пережить, то таинственный человек за стеной просто сводил его с ума, словно человек оказавшийся в схожей ситуации, будучи таким же пленником, не является Майклу другом, а был новым истязателем. С каждой минутой растворялось не только желание спасать горе-товарища, но и самому пытаться хоть что-то предпринять. Параллельно этому, мысль, что его собеседник всё же может быть плодом воображения, нежели кем-то реальным, казалась то правдоподобной, то нет. Майклу недостаточно идти на рожон и поступать необдуманно; ему следует изучить всё вокруг, и выждать время. Если, конечно же, у него есть это время.

Пришлось подождать порядком времени, перед тем как начало происходить хоть что-то новое. На протяжении долгого ожидания возвращения священника, Майкл просто лежал в углу и выжидал. Его устроил бы любой результат, любой шум, хоть что-то. Даже собственная смерть от обезвоживания была бы интереснее скучного томления.

В начале послышалось эхо, исходящее от неторопливой походки по тоннелю. Майкл даже в начале подумал, что ему очередной раз мерещится что-то странное, однако звук становился ближе и громче, а эхо уходило вдаль коридора. Осознав то, что нечто из реального мира идёт навстречу Майклу, он начал радоваться в предвкушении скорой встречи. Заключенный был счастлив от того, что снова слышит что-то реальное, что-то, в чём он может не сомневаться. Но чем ближе был источник звука, тем скорее эта радость исчезла, вместо неё взрос логичный страх. Эта быстрая перемена случилась из-за того, что навстречу Майклу шел именно тот человек, который и заточил его в темнице. Тот, кто вместо тёплого одеяла и лёгкой пищи, дал холодную камеру и тяжёлый кулак; человек, который возвращается к своему заключённому явно не для того, чтобы извиниться или поздороваться. Зловещие шаги были всё ближе и ближе.

Когда же кто-то подошел к двери, то закрыл собой единственные лучи света, что просачивались через зазоры. В тот момент Майклу показалось, что он ослеп. Теперь ничего не кричало ему о том, что он жив, и вокруг него будто исчезли все звуки. Вокруг осталась только царствующая тьма. В страхе он переполз к дальнему углу, где начал надеяться, что останется незамеченным. Это продолжалось долго. Слишком долго. Никто бы из людей не смог выдержать такой нескончаемой паузы, по крайней мере, именно с такими мыслями и мучился Майкл, пока его не ослепило яркое коридорное освещение.

Находясь в кромешной тьме, имея лишь маленькую каплю живительного света, любой человек не только способен ослабеть физически и ментально, но и отчасти начать деградировать. В рассудке начинает пробуждаться примитивное, древнее животное, которое знает только две истины: свет – плохо; тень – хорошо. Когда тяжёлая железная дверь открылась, то на Майкла хлынул тусклый, но непомерно сильный и тяжёлый свет. Заключённый скукожился и начал прятать голую кожу, на которой и ощущал невидимое давление. Этот свет, к которому в самом начале Майкл стремился, беспощадно выжигал глаза, принося мучительную боль, даже отражаясь от стен. Он ощущал, как свет давит на него сквозь одежду.

- Однако здо́рово тебя потрепало за два дня. – Старик говорил гордо, он явно был доволен тем, что его игрушка оказалась достаточно крепкой.

Мучитель подошел поближе к мужчине, нагнулся над ним и поднял за волосы. Минуту он пристально вглядывался в его лицо. Он оценил всё, что только мог; его взгляд прошелся по лицу и телу. Старик смотрел на него как на товар.

- Превосходно. Выглядишь крепким, поэтому жить будешь долго… Очень долго. – Священник положил на пол буханку хлеба. – Подкрепись, сынок, я ведь скоро вернусь.

Майкл ничего не ответил, он даже не пытался всматриваться в старика, так как тот стоял со стороны света, и, смотреть в то направление было попросту невозможно.

- Знаешь, а ты достаточно громкий. Я даже начал уставать от того, что ты тут сидел и кричал всякую чушь. – Сказал тюремщик, перед тем как начать уходить из комнаты. – Я даже начал бояться, что ты сломался раньше времени.

Старик вышел, оставив своего заключенного в той же беспощадной тьме, в которой ещё пару дней назад заточил.

Майклу тяжело было поверить в то, что он действительно находился в заточении так долго. Ему казалось, что между его заселением и этим посещением прошло не больше пяти часов. Однако, это помогло ему понять кое-что о текущей ситуации: его мучитель знает, что делает, и он медленно подготавливает Майкла к чему-то ужасному.

Каждое новое предположение только пугало. Ещё сильнее рос страх по отношению к происходящему ужасу. Будучи оставленным наедине с самим собой, ему ничего другого не оставалось, кроме как думать и гадать. Он не понимал, что хуже, – то, что над всем человечеством нависла угроза, избежать и устранить которую невозможно, или то, что, будучи на волоске от полного исчезновения, люди становятся менее человечными. Хоть священник был первым, кто продемонстрировал при Майкле такую колоссальную жестокость, что-то всё-таки внутри него говорило, что это может произойти с любым встречным. Даже человек сильный духом пал настолько низко, что уподобился тем, кого даже в прошлой жизни ни за что бы не приняли за человека. Рождались догадки, словно все долгие годы жизни в обществе обошли старика стороной, улетучились за считанные месяца страданий. То, что строилось десятилетиями, разрушилось за пару лет.