Все изменится завтра

Пролог

"Я просто не понимаю — как эта боль может уйти? 
Ты потерял человека, и он не вернется, 
а через четыре дня, случайно, на подушке находишь её волосы, 
в ванной до сих пор зубная щётка, 
в телефонной книжке номер, бери да звони, только не существует уже того голоса." 
Найтивыход - "Капиляры" 

Кораблева немного пошатнулась, прикусывая подрагивающие губы. Пальцы, мирно покоившиеся на его щеке, пробирала дрожь, сжав руку в кулак, она медленно отняла ее от его лица. Сердце билось, как бешенное. Сглотнув, ощутила дикий приступ тошноты. В глазах вновь встали эти страшные картины той ночи. Они мелькали-мелькали, а она продолжали сидеть с застывшей в воздухе рукой. 
Артем смотрел на ее подрагивающие веки, на застывшую маску ужаса на лице, и не мог пошевелиться. Он четко отдавал себе отчет в том, что ей сейчас сказал. Он все равно бы это сказал. Они бы непременно пришли к этому разговору, возможно, спустя время, но она бы все равно все узнала, так зачем оттягивать. Для чего? 
- Мне,- дернулась, опуская руку,- мне нужно идти,- нахмурилась, смотря на дверь парадной. 
Царящий в голове хаос медленно выстраивался в логическую цепочку. Все недосказанности, все вопросы, медленно отпадали. Все становилось явным. Все. Каждый его поступок, все, что она принимала за милосердие, гуманность, доброту…все упиралась лишь в одну деталь. Ее схожесть с покойной девушкой. Схожесть с человеком, которого больше нет. Схожесть с той, кого он, вероятно, любил. Только и всего. Это не она особенная, и это не он герой, спасший ее от смерти – нет. Это всего лишь оптический обман его зрения. Некие черты ее лица. Ходящий двойник трупа. Вот кто она. Жалкая замена. Пародия. Копия, к которой проявили жалость в момент небольшого диссонанса, растерянности…только и всего. Осознание убивало ее сущность. Закрыв рот ладонью, она пыталась сдержать зарождающуюся истерику. 
Все его слова, все поступки – это обман. Он обманывает ее и обманывается сам. Он ищет в ней что-то, что напомнит ему о той, которой больше нет. Он копается в ней, как в мясной тушке, желая вырвать на поверхность эту схожесть. Найти в ней то, что можно будет принять за другого человека. Он копается и злиться от того, что так и не может этого найти… 
Артем вытянул руку, но она сразу уловила его жест, обрывая порыв на корню. 
- Нет, - качала головой,- не надо, не трогай меня. Нет… 
- Ты сейчас думаешь, что я ищу в тебе ее? – Артем печально усмехнулся,- так и было, вначале. Я пытался провести параллели,- положил руку на руль, сжимая тот с силой,- но ты другой человек. Я это понимаю. Ты не она и не капли на нее не похожа. Слышишь меня? 
- Не надо, не говори мне ничего,- все же не удержала слез, - не говори,- закричала, пытаясь выбраться из машины, но Артем к тому моменту заблокировал двери. 
- Я хочу быть с тобой честным. Ты сама этого хотела, помнишь? У меня на кухне, ты просила быть с тобой честным,- хлестал ее же словами,- только цвет волос,- отрешенно. 

Глава 1

"Я есть закон". 
Людовик XIV

Девять лет назад...

Февраль 

Небо, кварцевое, холодное, отражающее в себе сталь. Простирающееся над землей, оно окутало город своей серой гаванью. А под ним, словно вторым ярусом, нависают ветви рябины. Красные, яркие ягоды припорошены снегом, еще больше подчеркивая, всю ту печаль, которой пестрит природа. 
Конец зимы, начало нового времени года. Сыро, холодно, мрачно. Весна уже давно не встречает теплыми объятьями, ярким солнечным шаром, смотря на который хочется щуриться. Мы словно на дне банки с химическим раствором, нам достался лишь осадок. Такой муторный, блеклый, который по капле вытягивает из окружающих жизнь. 
Ветер разносит колокольный звон, он щиплет уши, впечатывается в сознание. Каждый новый порыв ветра, все больше заставляет чувствовать боль утраты. 
Потеря. Темная, страшная. Она затуманивает разум, отключает все чувства, концентрируясь лишь на одном. Теряя, чувствуем боль. Кто-то превращает ее в злость, кто-то в любовь, но предшественником, каждой вышеперечисленной эмоции является боль. 
Она ломает, заставляет вновь и вновь ходить по этим кругам ада, Каждое воспоминание становится подобным удару ножа, он резкий, прямо в спину. Слишком неожиданно, слишком нелепо, чтобы быть правдой. Получая такой удар, еще пару секунд не осознаешь, что умираешь, не видишь лица своего убийцы, не смыслишь, что жизнь остановилась. 
Вот и он не мог поверить, что ее больше нет. Стоял, смотрел и не верил, что все это происходит с ним. Чувства слились воедино, и это была ненависть, лютая ненависть к тем, кто лишил ее жизни, заставил закопать в этой сырой и холодной земле. 
По щеке прокатилась слеза. Он смахнул ее перчаткой, слишком быстро, никто не заметил той секундной эмоции. Дикая боль и пустота. Пустота, которая стала полем, плацдармом для всех дальнейших действий. Именно она произвела на свет его ненависть, которая со временем перерастет в цинизм, бессердечность, неуправляемость... Именно пустота сейчас, в эту самую минуту, делает его другим человеком. 
Ветер обдувает и без того продрогшее тело. Но он не застегивает куртку, не пытается согреться. Продолжает неподвижно стоять, так словно он здесь один, будто вокруг нет этой толпы в траурных нарядах. Слишком много черного. Все вокруг прожженно этой чернотой, а она, его девочка, его Аленушка, никогда не была такой темной. Она была лучиком, ярким, светлым лучиком. Ее улыбка завораживала, а смех не оставлял никого равнодушным. 
Люди исчезают медленным потоком, один за другим. 
Он не смотрит им вслед, он просто их не видит, не различает. Сейчас они все однородная масса, масса тех, кто не в силах понять его боль, не в силах перенять хотя бы ее часть. 
Вокруг темнеет, день подходит к концу, насылая на город сумерки. 
На плече чувствует чью-то ладонь, на долю секунды, ему хочется верить, что это она. Что она здесь, но это не так. Сердце вырывается из груди в надежде, что он прав, но осознание спускает с небес на землю, руша все надежды. Разум, он не сердце, его не обманешь, он знает, что ее нет. Больше нет. 
- Артем, - мужчина сильнее впивается пальцами в плечо, - пошли, ночь уже. Я понимаю, как тебе тяжело, ведь я сегодня потерял дочь. - Собеседник печально накрывает глаза рукой, ему тяжело, он хоронит своего ребенка, такого не пожелаешь и врагу. А он потерял, ему не для кого больше жить. 
Старков с минуту, не отрываясь, смотрит на крест, через пару месяцев, здесь возведут памятник, а после вся та толпа хоронивших ее сегодня, медленно, но навсегда выкинет Аленку из своей жизни. Потому что она мертва, потому что так происходит всегда. 
Сунув руки в карманы, Старков оборачивается к мужчине, кажется, на его лице стало вдвое больше морщин. 
- Идемте, - его голос низок. 
Пока машина медленно скользит по тающей дороге, Артем беспристрастно смотрит вперед, все сегодня кажется неживым, мертвым, как и его девочка. Он не поднимает глаза к небу, жар печет его изнутри. Он плавит органы, заставляет бурлить кровь. Если там, стоя у ее могилы, он промерз, то теперь его пленил жар, жар и дикая жажда мести. 
Больно. Он ушел, оставил ее там одну, в темноте, холоде. Совершенно одну... 
Дома, он не включает свет, потому как не может. Если зажжет, то непременно увидит ее вещи. Небрежно брошенный на край кровати пеньюар, недопитую чашку кофе, помаду у зеркала, фотографии... Ее нет уже как три дня, но в доме чувствуется ее полное присутствие. Он не посмел ничего тронуть, не смог. 
Разум больше не в силах строить барьер. Все эти дни он держался. Пока организовывал похороны, приходил домой, смотрел на фотографии и ложился спать. С утра просыпался и ехал по делам, это были самые тяжелые три дня – так он думал. Но сегодня, в машине, понял лишь то, что все это время, он верил, что спит. Ждал, что вот-вот проснется, что она нежно коснется рукой его лица и промурлычет: «Вставай». Но он не спит, все реально. И именно здесь начинается ад, жизнь скоротечно переворачивает все с ног на голову, по живому сдирает кожу, обдувая окровавленную плоть обугленным ветром. 
Тихими шагами проходит в спальню, там все еще витает аромат ее духов. Вбирает в себя этот запах, как наркоман. Стоит неподвижно, словно каменная статуя. За окном пестрит ночь, а холодный, желтый диск луны, лишь едва озаряет комнату. И только она, луна, спасает сейчас. При ее неживом свете, все вновь становится похожим на сон. 
С озлобленностью сдирает крышку с бутылки водки. Устало садится на кровать, не разуваясь, не раздеваясь, усаживается на нее с ногами. Горький алкоголь медленно стекает по горлу, но он не чувствует его вкуса, все стало безразличным, не один рецептор не в силе среагировать хоть на что-то. Алкоголь скапливается в желудке, но не приносит ожидаемого результата. Глаза наполняются слезами. 
Сон настигает неожиданно. Пустая бутылка с шумом выпадает из рук, ударяясь о пол, но она уже не способна его разбудить, он погружен в свое спасение. Сейчас он видит его лишь в этом алкогольном забытье. Сейчас уже можно, он сделал все, что был обязан, он прошел через все с чистой головой. Не выпил ни капли. Считал, что не имеет права, возможно, он и сейчас его не имел, просто сдался. Хотелось уйти от реальности, потому как знал, что она придет. Приснится, и этот сон будет самой настоящей явью. Ее руки будут теплыми, а губы розовыми. В глазах, как и всегда, пропляшут озорные черти - это будет его Алена. 
С того дня. Жизнь превратилась в вереницу этого забытья, две недели вечного сна, а рядом она. Не хотелось просыпаться, не хотелось возвращаться в реальность, потому как там он будет один, ее там не будет. Так и жил, выползая лишь за очередной бутылкой горькой водки. Потому что так легче, потому что так его жизнь имела хоть какой-то смысл. Смысл вновь увидеть ее. 
Две недели полного отсутствия в плену у рюмки. Две недели. 
Двор взбудоражил март, а точнее, его середина. Настала долгожданная оттепель. Все вокруг оттаяло, все, кроме него. Он продолжал топить свое горе в стопке, медленно, но верно, вешая камень себе на шею. 
В дверь позвонили. Звонок разъедал сознание, руша голову на микроскопические частицы, сейчас любой звук казался приспешником Сатаны. 
Артем больше машинально, чем целенаправленно обернулся в сторону звука, это было все, что он мог сделать. После очередного звона, что-то грохнуло, оказалось, это был Олег Эдуардович, брат матери, он не видел его лет десять, не общались они семьями. Алмазовская охрана выломала дверь, а после с таким же шумом перед ним возник дядя. 
- Все пьешь?! – утвердил с ноткой отвращения. Артем не уловил ее в его голосе, затуманенный рассудок с трудом узнавал в пришедшем родственника. 
- Выпьешь? – Старков протянул бутылку. 
Олег Эдуардович отрицательно покачал головой. 
- Брезгуешь? Конечно, куда ж нам до вас... 
- Чего ты творишь? Сдохнуть хочешь? 
- Хочу, - помедлил,- я уже сдох,- выдал с ухмылкой, она походила на оскал. Сейчас он не видел в этом человеке родственника, он, как и все, не понимал его потери, не осознавал, как это жить без смысла своей жизни. 
Аленка была его отражением. В ней он словно в зеркале видел себя. Верил как себе. Никогда не мог и представить, что ее когда-нибудь не станет. Все та сила, что была в нем раньше, присутствовала благодаря ей, ее не стало, и все угасло. Жизнь стала утекать сквозь пальцы. 
- Она бы не одобрила... 
Эти слова стали громом среди ясного неба. Молнией, разрывающей небеса. Все дни запоя, он не раз думал о том, что Олег осмелился произнести вслух. Думал, но не мог ничего сделать, не получалось. Он разрушал себя, это было проще, чем жить и бороться. Потому как жить ему теперь нужно учиться заново... без нее. 
- Исчезни, - шепчет с озлобленностью, с дикой яростью в глазах, руки в хаосе выдирают скатерть из-под наставленных на стол бутылок. Те падают и бьются о пол, оставляя от себя лишь осколки. Стекло разбивается, ловя блики на солнце, озаряющем квартиру. Этот свет въедается в душу. До этого он его не замечал, не замечал, что на деревьях бухнут почки, что солнце появляется все чаще, а снег исчезает с каждым пришедшим днем,. 
- Умойся, жду тебя внизу. Со мной поедешь, хватит уже, мать твоя с ума сходит,- с этими словами Алмазов бесшумно покидает квартиру, прикрывая скрипучую дверь, у подножья которой лежит деревянная стружка. 
Дверь скрипит с остервенением, натягивая струны разума до предела. 
Проходит час, с момента ухода Олега, лишь спустя это время, Артем оживает, встает со стула, колючий взгляд пробегает по комнате. Разруха. Пустые бутылки. Стекла. Смрад. Подобное он видел в домах заядлых алкашей, теперь сам уподобился им. 
Ледяной душ немного приводит в чувство. Столкнувшись с собой в зеркале, он видит неизвестного ему призрака. Сейчас он меньше всего похож на человека, жалкое подобие. Пальцы сжимаются в кулак, скулы напрягаются, а после следует удар. Сильный, резкий удар в зеркала. Они разлетаются на осколки, усыпают собой пол, отражая на себе капли крови. Ванная заливается багрянцем. 
Мужчина перевязывает руку небольшим полотенцем, пробираясь в комнату. Руки на автомате, сгребают бутылки в мешки и уносят из квартиры. 
На улице его обдает легким ветром. Он приятно гладит кожу, заставляя дышать все глубже. Алмазов все еще ждет его в машине, даже дверь открывает, зазывая. Старков замирает в паре метров, думает… 
Говорят, в таких ситуациях спасает работа, но для него это не выход. Он не успокоится. Не будет спокоен, потому, что жаждет другого. Всем своим существом, он хочет мести. Ярой, жесткой, такой, которая рушит все на своем пути, заставляет прочувствовать адскую боль, пожалеть о содеянном. 
Олег не смотрит на него удивленным и сочувствующим взглядом. Он знает, это убивает. Сочувствие всегда ломает ребра, выкручивает руки и разрывает все внутренние органы. Артем молча садится в машину. 
- Я знал, что ты придешь, - тихо произносит, - все будет хорошо, все проходит. - Мужчина поднимает воротничок пальто, отворачиваясь к окну. В глазах стоят фигуры уже давно покойных жены и сына. Уже тогда он был не беден, за что поплатился своей семьей, Артем не в курсе всех событий прошлого, да оно ему и не надо. 
- Я все равно выясню, кто с ней это сделал,- шепчет сквозь зубы. 
- Знаю, что выяснишь, - мужчина тяжело вздыхает, - только пообещай не делать глупостей. Я помогу тебе всем, чем только смогу, - замолкает, внимательно глядя в такие же темные глаза, как и у него самого. 

Глава 2

Артем слегка ослабил галстук, перехватывая бокал бренди у проходящего мимо официанта. Один глоток, за которым можно было спрятать свое безразличие к пришедшим, сегодня их скопилось слишком много. Хоть ресторан и был огромным, обстановка удушала. Этот вечер собрал всех, начиная с криминальных авторитетов и заканчивая чиновниками – их собрал случай, жирный, весомый. Олег праздновал свой шестидесятилетний юбилей.
Артем сунул руку в карман черных брюк, отталкиваясь от колонны, он с диким нетерпением ждал момент, когда можно будет уйти. Еще утром Олег настоятельно просил задержаться. Взглянул на часы, Миха уже должен был подъехать. 
- Артем, - Жанна улыбнулась, легонько касаясь его руки. 
- Да ладно? – вздернул бровь. - Ты тут откуда? 
- А вот,- стрельнула глазками в неподалеку стоящего мужичка. 
- Нашла любовь? 
- Нашла, и тебе того желаю. 
- Не начинай, - прервал ее слова колким взглядом, а Жанна затаила дыхание. Сердце молниеносно рухнуло в пятки, по спине пробежала мелкая и леденящая душу дрожь. Она прекрасно помнила их отношения, если это можно было таковыми назвать. Каменная, бездушная стена. Словно и не человек вовсе. Прикрыла глаза, вдыхая воздух – а она ведь любила, любила больше жизни, была готова на все. Все ждала, когда он растает, откроется, но этого не произошло. Между ними всегда была пропасть, пропасть, на дне которой обитала та, кто все еще живет в его сердце. Она поняла это слишком поздно, это, и то, какой он человек за ширмой своих улыбок и вежливых разговоров. Жестокий, бесчеловечный подонок, уничтожающий все на своем пути. 
- Извини. 
Кивнул, не замечая выражения ее лица, затравленного взгляда. Просто кивнул и скрылся. Больше он ни на секунду не задержится в ресторане. Широким шагом пересек холл, по пути стягивая с шеи ненавистный галстук. 
Быстро сбежал по ступенькам, хлопая по плечу курящего у машины Миху. 
- Поехали. 
- Поехали, Гриша уже обзвонился. 
- Потерпит. Девку, что ли, нашел? 
- Да. Пустой это номер, не прокатит. Не знает она ничего. 
- Знает, но не сдаст. Не сдают такие, она ему словно собачонка, тапки в зубах таскала. 
- Главное нам успеть, пока этот дебил, ей пулю в лоб не пустил. 
- Резонно. Ты смотрел документы? 
- Смотрел. Думать надо. 
- Думай Миша, озолочу - ты же адвокат. 
- Ох, знали бы мои друзья-товарищи, какими я тут с тобой делами промышляю, давно бы вытурили, без права практики. 
- Откупим. У нас сейчас что миром нашим правит? Правильно! Бабки. 
- Ну ты, Артем Викторович, философ. 

*** 

"Дурацкий телефон сел в самый неподходящий момент. Хотя, когда бы он был подходящим? " 
Вера нервно сжала кулаки, убирая мобильный в карман. Светлое пальто слегка раздуло резким порывом холодного ветра. И черт ее дернул надеть осеннее пальто. Не май месяц на улице и даже, блин, не март. Тяжело выдохнув, Кораблева уперлась рукой о стену. 
- Катастрофа. Еще клуб элитный, лед бы лучше откололи. 
Черные, тонкие шпильки совершенно не признавали зимнюю погоду, или может в этом были виновны ее ноги, редко таскающие подобную обувь?! Дилемма. Ухватившись за угол здания, Вера заглянула в еле освещенную темноту. Вход для персонала подсвечивался тусклым фонарем, оттого она не сразу заметила движение. 
А когда поняла, что там происходит, замерла, в надежде что в темноте ее не увидят. Глаза все больше привыкали к тусклому свету, и все четче видели картинку. На ступеньках стоял высокий мужчина, он размахивал пистолетом. В глазах помутилось, а в горле образовался ком, зарождающий тошноту. Задыхаясь от эмоций, мыслей и чувств, Вера закрыла рот ладонями. 
«Только бы не закричать». 
Из глаз выступили слезы, страх парализовал конечности, просто приклеивая к этому проклятому месту. Сейчас бы бежать со всех ног, но она стояла не в силах пошевелиться. 
Расширенные зрачки пожирали оружие, подведенное ко лбу жертвы, обрывки не воспринимаемых сознанием фраз, кровь, удары. Тихие всхлипы. А потом - глухой звук. Хлопушка. И вот она больше не стоит на коленях перед мучителем, она падает, падет мертвым сном. Она падает, его жертва. Она умирает или уже умерла? Умирает, а Вера ничего не может сделать. Не может помочь. В кармане предательски пищит телефон. 
"Он же сел. Нет, не может быть, он же сел…" 
Последняя мысль, застревает в голове. Руки в хаосе шарят по пальто, но уже поздно. Бежать, ей необходимо бежать куда подальше, неряшливый поворот, а перед ней, словно стена. Огромная, бетонная стена. 
Чужие руки с силой сдавливают ее плечи, толкая вперед словно пушинку. И вот уже она на месте жертвы. Там, под фонарем. На коленях. Разодранные колготки, из-под которых сочится кровь, коленки саднят, лицо залито слезами. Тело трясет и страшно поднять голову. Она неотрывно смотрит в пол, точнее в гладкий, идеальный асфальт. 
Ей что-то говорят, но она не слышит. Тогда боль возвращается - захват, но уже за волосы. Резкий, еще немного и чужая рука снимет ей скальп. Всхлипывает. Сердце бешено колотится, полностью лишая слуха. Все, что она слышит - это гулкий шум крови в собственных артериях. 
Тяжелый удар по лицу отрезвляет. Возвращает слух и хоть какую-то долю понимания. 
- Дрянь. Она все видела, - явно обращаются не к ней, - от нее тоже надо избавиться. 
- Не увлекайся, - громкий, но до безумия спокойный голос. 
- Она все видела! 
- Она никому ничего не скажет, - все тот же тихий, заставляющий дрожать голос. Он металлический, но вязкий, напоминающий кобру перед броском. 
Быстрый, мимолетный взгляд. Темнота рассеивается, как по щелчку становится светло. Она четко видит его образ, он словно выточен в ее памяти. Это лицо, глаза… 
- Вставай, - не дождавшись никаких действий, обладатель стального голоса подхватывает ее под локоть, не церемонясь, поднимая с колен. 
- Тебе это еще аукнется, вспомнишь мои слова, - зло бросает убийца,- убери здесь все, - приказывает в темноту. 
Перед глазами лишь узкий коридор. Он кажется нескончаемым, но это лишь иллюзия. Ее вымысел. Ноги с каждой секундой слабеют и в один момент становятся ватными. Голова идет кругом, резко погружая ее в темноту… 

Артем рывком открывает служебную дверь, вперившись взглядом не в самую приятную картину. 
- Не успели, - выдыхает Миха, - ты ох*ел, Григорян, че не в клубе-то сразу? – кипит, выходя на свет. 
Начинаются пререкания. Но Артем их не слышит, замирая на ней взглядом. Она. Вновь. Еще пару дней назад, увидев ее днем в этом клубе, он не мог поверить глазам. Как она была похожа на Аленку… Тогда, в первые секунды, он думал, что это она – его Алена, но это был обман. Его сердце предательски его обманывало. Тело свело, а внутри зарождался бунт, дикий, неуправляемый. Но это лишь там, в душе. На лице же была маска непробиваемого безразличия, лишь немного отдававшего злобой. 
Тогда он поймал на себе ее запуганный взгляд. Что не стало удивлением, на него многие так смотрят. Зачастую сами не отдают себе в этом отчет. Просто на интуитивном уровне стараются оградиться от опасности. Чувствуют. 
Злость медленно перерождается в ярость. Сжимает кулаки, стараясь себя сдержать, чтобы не убить этого у*бка на месте. 
Сам не понимает, как оказывается рядом с ней, как поднимает с земли, заставляя идти за ним. А когда она падает в этом чертовом коридоре, молниеносно подхватывает ее. До автоматизма выработанные рефлексы играют с ним злую шутку. 
- Что делать будем? – раздается из-за спины. Миха закусывает губу, обдумывая ситуацию. 
- Ее в больницу надо. 
- Я про этих, - кивает позади себя. 
- С ними завтра. Нам его вольность ничем хорошим не прилетит. Тварь. Всех подставляет. 
- Езжай. Я тут разрулю, - хлопает Старкова по плечу. 
Артем кивает, наблюдая, как друг скрывается за все той же дверью. 
В машине его поглощает тишина ночи. Огни проезжающих мимо машин, звук изредка включающихся поворотников. А в голове полный хаос. 
Прикрывает глаза, останавливаясь на набережной. Пара минут, чтобы проветриться. Перекурить. Размашисто выходит из машины, упираясь ладонями в парапет. Морской воздух леденит кожу. Февраль. 
Невольно оборачивается, чувствует, что на него смотрят. 
Вера растерянно шарит рукой по двери, пытаясь ее открыть. Уже плевать, на все. 
Справившись, спрыгивает на заледенелый асфальт, пытаясь удержать равновесие. Глаза вновь наполняются слезами. Ее трясет, словно в лихорадке. Дыхание учащается. 
Куда бежать? Что делать? 
- Замри, - громко, доходчиво. Его голос парализует. 
Кораблева застывает, всего на пару минут, а дальше… дальше - конец. Это предел. Ее предел. 
- Я никому ничего не скажу, умоляю, - кричит, захлебываясь слезами,- пожалуйста, я клянусь, никто ничего не узнает, - хватает губами воздух. А он подходит все ближе, пока окончательно не замирает в паре сантиметрах от нее. 
Он давит, давит и убивает одним присутствием. 
- Пожалуйста, - закусывает губу, вцепляясь пальцами в его запястья,- прошу вас, я буду молчать, - рыдает взахлеб, падая перед ним на колени. 
Артем нервно сбрасывает ее пальцы, присаживаясь на корточки. Истерика. Высшая ее точка. Ее трясет от собственных слез, а его лихорадит от злости. Злости за всю эту ситуацию. 
- Хватит, - выкрикивает, разрывая ее мольбу, - прекрати пищать,- выпрямляется, поднимая ее за шиворот. Придавливает к машине, слегка наваливаясь, чтобы не грохнулась. 
Вытаскивает из кармана сигареты, движения получаются резкими, но какими-то потерянными. Прикуривает. Выпускает струйку дыма, сосредоточенно смотря в ее лицо. Не похожа. Только цвет волос. Только цвет волос… 
Затягивается, запрокидывая голову кверху. Едкий дым заполняет пространство между ними. 
Это злая Божья шутка? 
- Как тебя зовут? 
- Вера, - поднимает взгляд, гордо вытягивая шею. 
- Артем, - бросает, словно между делом, - и что будем делать, Вера? – прокатывает ее имя на языке, акцентируя на нем все внимание. 
- Я никому ничего… 
- Тихо, - зажимает ее рот ладонью, - это я уже понял. Голова болит? – касается волос, чувствуя, как она при этом изо всех сил вжимается в машину. 
- Пожалуйста, - шепчет, смотря в его глаза, все такие же холодные, неживые, - я обещаю, - прикусывает губу, изо всех сил стараясь сохранять самообладание. 
- Голова болит? – повторяет свой вопрос, убивая взглядом. Вера лишь кивает в ответ. - Садись в машину, - открывает дверь.

Глава 3

"Наш выбор - это единственное что нас определяет." 

- Поехали. 
- Куда?
- В чувства тебя приводить. 
А дальше - тишина. Мертвенно бледное лицо, мелькающее в зеркале заднего вида. Проскальзывающее и вызывающее какое-то губящее чувство. Словно это его там на колени поставили. Его. 
Выкручивает руль, а в глазах туман, отрывки воспоминаний. Кладбище, похороны, черные одеяния. Крик ворон, небо… И они кружат над головой. Кружат, а ему хочется выть, хочется сдохнуть. Давно он этого не испытывал. Давно туда не возвращался, душой, мыслями. Ограничивался одним визитом в год, один раз в год позволял себе почувствовать, пережить. Эмоции сжирали, сдирали мясо с костей, а перед глазами собирательный образ: блондинка, темные глаза, смех, плач - все в кучу. Затормозил. Сам не заметил, как оказались на парковке. 
Не вышел - вылетел из машины. Ничего вокруг не замечал, никого. Громкий гул, пульсирующие виски и все. Стоп. Замер. Нужна передышка, секундная перезагрузка. Два вдоха, два выдоха, чтобы мысли прополоскать. 
Когда обернулся к машине, забыл все, что только что вспомнил. Похоронил. 
- Вылезай, - громче, чем ожидалось. Открыл дверь, вытягивая ее за рукав тонкого пальто. - Не по погоде ты оделась, - вытащил, слегка удерживая, - сама иди или насильно потащу. 
И она пошла. Вырвала руку из его захвата и уверенно пошла к стеклянным дверцам ресторана. 

«Если умирать, так с музыкой». 

Сдержала смех. Повторная истерика. Хотя она и не заканчивалась. Как по минному полю шла. Внутри загибалась, а шею вытянула. Не пристрелил, значит уже и не пристрелит. Значит все-таки реально спас. Только зачем? Зачем? Вторила себе, а тело обдало теплом. 
Зашли внутрь. 
Красивый ресторан. При других обстоятельствах бы восхитилась, каждую мелочь бы отметила. Сейчас же было плевать. На все. 
Села в кресло, нервно хватая меню. Пробежала глазами, ничего не понимая, все плыло. То сплывалось, то расплывалось. Не выдержала, бросила на центр стола, сталкиваясь с его взглядом. Сжалась. Тяжёлый у него взгляд. Тяжелый… 
- Водки нам и закуски какой-нибудь, - официант только кивнул. 
- Я не пью,- откинула волосы назад, пальцы все еще подрагивали. 
- Чтобы нервы твои в порядок привести. - Конечно, он заметил ее дрожь. Заметил. 
- Хорошо, - согласилась, какой теперь смысл сопротивляться? Нет его. 
Никогда не пила ничего крепче шампанского. А сейчас выпила эту рюмку одним махом, как заправский алкаш. Горькая жидкость обволокла гортань, вызывая жжение. 
- Молодец,- изобразил подобие улыбки. 
Вера кинула в рот дольку лимона, прожевала не морщась. 
- Почему ты не позволил ему меня убить? Я же свидетель. Да и ты, - окинула презрительным взглядом, - не ангел. Ты его знаешь и ее знал… 
- Знал, - внимательно всмотрелся в ее лицо, - почему это не ангел?- произнес с издевкой. - А не позволил, - помедлил, - потому что только я могу решать, кому жить,- взгляд в упор, - а кому нет. 
- Но ее больше нет… - выпила еще стопку, накрывая губы ладонью. Поморщилась. 
- Мы сейчас с тобой разговариваем, и это хорошо, - отвернулся к окну, - очень хорошо. И я искренне надеюсь, что об этом ты поговоришь один раз. Сейчас. Со мной. 
- Я не дура. 
Артем лишь усмехнулся, обводя ее глазами. Сидела, гордо выпрямив спину, закинув ногу на ногу. Иногда ловил на себе ее взгляд, быстрый, исчезающий. 
Не пил. Сначала до одури хотелось выпить, но когда сел в это дурацкое кресло, желание растворилось, словно по щелчку. Опустил глаза ниже, останавливаясь на ее коленях. Кровавое месиво, не плохо ее к асфальту приложили. 
Вера уловила направление его взгляда. Встрепенулась, подскакивая с кресла. 
- Мне пора, почти утро, - убрала руки в карманы распахнутого пальто. 
- Я отвезу. 
Он сказал, а она не стала сопротивляться. Не удивилась. Больше ничего не испытывала. Полное безразличие. Кажется, ей еще долго придется латать свои коленки и воспоминания об этой ночи. Впервые у своего дома ей было плевать, следит ли в окно бабка, проявит ли недовольство отец. Впервые. 
Дверь машины хлопнула почти неслышно. Так же, как и дверь парадной. Забежала в лифт, с силой нажимая на кнопку десятого этажа. 
Не старалась быть тихой. Просто вошла в дом, скинула пальто, туфли, двинулась в комнату. Слез не было, как и чувств. Только скрипнула защелкой на двери, чтобы никто не приперся. Знала, что припрутся. Обязательно. Ну и пусть. Пусть орут там, за дверью. Сюда она никого не пустит. 
Опустилась на кровать сжимаясь в комок. Пролежала так больше часа. Лежала, смотрела в стену. Бледно-зеленые обои с дурацким рисунком. Внутри словно раздувася шар, с каждой секундой он становился все больше, заполонял ее изнутри, мешая дышать. 
Чувства пришли позже, когда она отдирала тонкий капрон от разодранных коленей. Жгучая боль, мерзкий железный запах. Вот тогда, видимо, шар все-таки лопнул. Физическая боль в момент смешалась с душевной, изливаясь наружу слезами. Орала в подушку, что было силы. Завывала, давилась этими слезами. А потом уснула. Тихо, почти до вечера. 


*** 

Как оказывается, страшно оказаться не в то время, не в том месте. Всего одна ночь, перевернула весь ее мир. Стерла прошлую реальность, приоткрыла завесу, да что там приоткрыла - распахнула. Распахнула занавес на другую, жесткую реальность. Реальность, где выживает сильнейший, где человеческая жизнь не стоит и гроша, где все проблемы решаются лишь силой. Подтянула распухшие колени к груди. Прижала их сильнее, чувствуя как трескается корочка, покрывшая ранки. Корочка расползалась, давая дорогу каплям крови. Они просачивались сквозь раненую плоть, а Вера наблюдала за этим, словно мазохистка . 
Прошло пять дней, но это время ничего не изменило. Видимо, для того что бы ушел страх, нужно больше времени. Больше… 
В дверь постучали, точнее забарабанили. Она отчетливо представляла, как по ту сторону двери, вечно недовольная Надежда Тимофеевна , замахивается кулаком, ударяя по двери. Съежилась. 
- Открывай, зараза такая. Думаешь, отсидишься там? Выходи! 
Бабулька недовольно ворчала, медленно переходя на крик. 
Кораблева закрыла уши руками, желая лишь одного: чтобы от нее отстали. Пять дней туманного рассудка, будто сквозь пелену изредка доносилось недовольство домочадцев, а сегодня, кажется, пелена спала. Ушла, полностью обнажая слух. 
Раздраженно вскочила с дивана, открывая тугую защелку. 
- Что тебе надо? Что ты ко мне лезешь? – закричала, словно и не она вовсе. - Заняться нечем? Полы помой! 
Первые секунды ее гневной тирады, старушка молчала. Опешила. Никогда не видела Верку такой. Но речь вернулась к ней быстро, так же как и физическая сила. Недолго думая, она хлестанула Веру по лицу. 
- Орать она еще будет, приживала. Дурак твой отец, что держит здесь, давно пора к матери сослать. Такая же шлюха, как и ты. Что, – усмехнулась, - думаешь, не знаю, чем ты занимаешься? Все про тебя знаю, все. Это отец твой думает, что ты талант. Будущая Плесецкая. А я знаю! Знаю, что от осинки, апельсинки не рождаются. Я ему еще двадцать лет назад говорила, когда он на твоей мамке женился, что дрянь она, а он не верил… 
- Замолчи, - сжала руки в кулаки, - не смей трогать маму. Старая дура, - оттолкнула бабку, вновь закрываясь в комнате. 
Мама! Она уже пять дней не звонила маме. Даже на звонки не отвечала. Не могла. Не было сил. Да и ответь, родительница бы сразу почувствовала не ладное. Нужно ей позвонить. Набрала номер, все еще держа в голове бабкины слова. Ненавидела ее за это. За длинный язык и эту мерзкую способность совать свой нос, куда не следует. Отец развелся с матерью, когда Вере было шесть. Она только пошла в первый класс. Радостная, с белыми бантами и широкой улыбкой на лице. Это был такой счастливый день, но только день, а не вечер. Дома ее ждал сюрприз. Отец уехал и больше не вернулся. 
За все последующие годы, они с отцом общались крайне редко. Она пару раз приезжала к нему в гости, уже тогда выслушивая бабкины тирады, о том как ужасна ее мать и что они с Верой испортили ее сыночку жизнь. 
А когда в жизни отца появилась Ира, родившая ему сына, Вере тогда было пятнадцать, девушка окончательно стала для них чужой. Одного отца она потеряла, но приобрела другого и, если быть откровенной, то любила его гораздо больше, нежели родного. 
Дима появился в их доме спонтанно. В ее восьмой день рождения. Так сложилось, что день рождения совпал с первым в ее жизни серьезным просмотром. В тот день отец обещал придти, чтобы ее поддержать, но, конечно же, не пришел. 
Из-за этого ложного ожидания, они опоздали на последний поезд… Мама плакала, думала, что Вера не видит ее слез. Но она видела, понимала и, где-то в глубине души, ненавидела отца. Именно в тот день появился Дима. Дима, который решил все их проблемы, как настоящий мужчина. Он нашел транспорт и отправил их домой, а через несколько дней сам появился на их пороге с цветами и кольцом. 
- Вера, Верочка, - обеспокоенно раздалось в трубке, - доченька, я тут с ума схожу, отец твой ничего толком не объяснил, а с Надеждой Тимофеевной разговаривать - пустая трата времени. Что произошло? 
- Мам, прости, - все же разревелась, стоило услышать родной голос, и все мужество мгновенно испарилось,- прости мня. Я такая дура, я не знаю, прости меня. 
- Верочка, - со слезами, - не пугай меня так, никогда, слышишь? 
- Прости. 
- Рассказывай, что произошло. 
- Мама, можно потом, пожалуйста, не спрашивай ничего. Все хорошо, ничего страшного не произошло. Просто мне нужно было время, чуть-чуть времени… 
- Вера, - печально,- у тебя точно все хорошо? 
- Да, - с улыбкой сквозь слезы, - все хорошо. 
- Может, ты приедешь? Мы по тебе соскучились. 
- Не могу, у меня тренировки, скоро выступление. Я, кстати, тут недавно Димку Реброва встретила, в газете работает. Статью про нашу академию писал. 
- Дима? 
- Да. 
- Я и забыла совсем, давно его не видела, помню его еще ребенком. 
- Ага, рыжий и толстопузый, - рассмеялась. 
- Вера, - цыкнула Людмила, но, не удержавшись, тоже рассмеялась. 
- Ну так, правда же. Ладно, мамуль, я вечером позвоню. Пока.

Глава 4

- Я тебе сам сейчас пулю в лоб пущу, какого, х*ра надо было стрелять! – Артем навис над столом, жестко упираясь в него кулаками. 
- Это наш привет Золотарёву, это он, гнида, товар увёл. 
- Ты в этом уверен? Даже если он, стрелять в девку, в центре города?! – сел в кресло. 
- Она сама виновата, - Григорян слегка вытянулся вперед, - не надо было говорить. Я ее предупреждал. 
Артем сильнее стиснул зубы, отворачиваясь к окну. 
- Значит так… - договорить не успел. Миша вошел в кабинет, с явным раздражением на лице. 
- Девка, которую он завалил, - тыкнул в Григоряна пальцем, - дочь Золотарева. Внебрачная. Вся эта херня с содержанием и «папиком» на публику. 
- И чего? Думали, я обделаюсь? Мне к х*рам кто она и на Золотарева вашего я… 
- Заткнись и вали отсюда. 
Григорян сузил глаза, молча, покидая кабинет. Каждое его движение было пропитано яростью. Необузданной агрессией. 
- Тема, ты все это так оставишь? 
- Издеваешься? Семе его подарим, он рад будет, а то смотри, самостоятельный какой. 
- Дальше я не в теме. 
- Золотарёв, пропишет ответку. 
- Поговори с ним. 
- Поговорю. 

*** 
Неслась в издательство, торопилась. Все куда-то спешила, почему не знала. Но внутри ее словно что-то подталкивало. Буйная, не заканчивающаяся энергия. Она кипела в ней. Кипела с остервенением желая вырваться наружу. 
Кораблева распахнула перед собой стеклянные двери офиса небольшой желтой газетенки, где работал Дима. 
- Привет,- парень расплылся в улыбке, заключая ее в крепкие объятия. 
- Привет,- выдохнула, отстраняясь, - уютненько тут у вас. 
- А то, присаживайся. Невероятно выглядишь. 
- Спасибо. Как ты? 
- Как видишь, работаю. Лучше ты рассказывай, как учеба? Ты сколько я тебе помню, была на своих танцульках помешана. Вечно в разъездах, конкурсы, соревнования, с детства деловая. 
- Дим, - улыбнулась,- в принципе мало, что изменилось. Учусь, танцую, теперь еще и подрабатываю, вернее подрабатывала в магазине. 
- Сама Вера, - поднял руки к потолку, - и работать в магазин? 
- Денюжки были нужны. Сам должен понимать, профессия танцора не бывает прибыльной у истоков. 
- Но, как я вижу, ты стараешься. 
- Очень. Если все будет хорошо, в июне еду на фестиваль в Москву. Возьму первое место, заметят. 
- Я уверен, победишь, - налил в стакан воды. 
- Надеюсь, - склонила голову, убирая прядь волос за ухо. 
- Маленькая Вера выросла. 
- Не представляешь насколько. 
- Знаешь, у меня идея. Давай осветим вашу подготовку в прессе. А что? Наша администрация любит культурные мероприятия. Сегодня зайду к редактору, расскажу ему какая ты,- ярко зажестикулировал руками, - ну ты понимаешь? – улыбнулся. 
- Умная, красивая и талантливая? – закусила губу. 
- Умопомрачительная. 
- Если сделаешь, очень сильно поддержишь ребят. 
- Я это для твоей поддержки делаю. Видеть тебя чаще - это подарок. 
- Не льсти. 
- Не льщу. Может, сходим сегодня куда-нибудь? Отметим? Я приглашаю. 
- Ну, если только ты приглашаешь. 
- Заеду за тобой в семь. 
- Договорились, адрес помнишь? 
- Его сложно забыть, как и тебя. 
- Дим,- протянула его имя, не скрывая улыбки, - до вечера. 

Машина въехала вглубь парка. По периметру выложенной из камня дорожки росли ели, своей мощью они скрывали светящееся, словно солнечный луч двухэтажное здание из серого камня, отделанное темным деревом. Панорамные окна на первом этаже просвечивали помещение насквозь, второй этаж был полностью отдан под уличные трассы, покатую крышу которых подпирали массивные колонны. Южная же часть здания была закруглена, напоминая собой башенку, именно там располагался вход. Дюжина бело-желтых фонариков освещала периметр, словно сказочный дом принцессы. 
Дима галантно открыл ей дверь автомобиля, протягивая руку. Кораблева приняла сей жест, вложив свою ладонь в его. Глянцевые черные туфли на значительном каблуке, коснулись асфальта. Поправив узкую темно-зеленую юбку до колен, Вера огляделась по сторонам. 
- Красота. 
- С твоей не сравнится ничего и никто, - шепнул на ухо, касаясь ладонью ее спины. 
На входе их встретил улыбчивый швейцар, любезно открывший двери. Пара прошла внутрь. Распахнувшиеся перед ними двери открыли Кораблевой другой, головокружительный и совершенно непознанный мир. По правую руку располагался огромный тянущийся вглубь ресторана стеклянный шкаф. Полностью уставленный бутылками. Под каждой такой бутылкой имелось описание и год сбора, того или иного вина. 
Слегка оробев, Вера сильнее сжала Димкину руку. 
- Тебе здесь нравится? - Вера кивнула. - Тогда пойдем, наш стол вон там. 
Паркет цвета ореха, зеленая обивка на стенах, врезанные в нее деревянные бруски и ярко горящие белые лампы не давали оторвать от себя глаз. Пространство ресторана было поделено на две части. На первом этаже располагался огромный основной зал с панорамными окнами, открывающими шикарный вид на пруд и ели. Белый, глянцевый рояль, поставленный на пьедестал. 
Центр зала украшала селенитовая люстра , она казалась гигантской, но совершенно не удушала своей массивностью, скорее наоборот придавала залу еще больше эпатажа и простора. 
Пройдя внутрь, пара расположилась за своим столиком, не успели они присесть, как официант - статный, темноволосый мужчина в длинном фартуке цвета слоновой кости - подал им меню, параллельно предлагая прохладительные напитки. 
Пробежав глазами по пунктам, Вера сглотнула, отложив карту в сторону. Улыбнулась. 
- Я поговорил с Вороновым, завтра наведаюсь к вам в академию. Готовься с ребятами к интервью. 
- Спасибо,- отпила вина, пряча за бокалом смущение. 
Обстановка уже не была похожа на дружескую. В воздухе летал Димкин амур, электролизируя пространство. Нет, она не изменила своего отношения, все осталось, как прежде, только вот этот факт достаточно сложно объяснить мужчине в такой ситуации, особенно, если он давно желает чего-то большего, чем милая улыбка и дружеский поцелуй в щечку. 
- Потанцуем? – приподнял бровь. 
- Честно, не хочется. 
- Вера, всего один танец, - шепнул,- ты прекрасна,- по спине прокатилась волна колких мурашек. Стало неуютно. 
Кораблева потерла шею ладонью, ища хоть какую-то отмазку. Пусто. Ноль. Ни одной мысли в голове. А Ребров уже протягивает ей руку, галантный жест. Хороший парень. А ей хочется кричать, достучаться до него, что бы он понял - они друзья. Он ей как брат. 
Медленная клавишная музыка ласкала слух, окутывала собой зал. Димка крепче прижал ее к себе, шепча что-то на ухо. Он шептал, а она не слышала, в один миг зал помрачнел, все вокруг стало черно-белым. Она напряглась, вытягиваясь подобно струне. Мозг в хаосе выдал ту злосчастную ночь. Зрачки расширились, то и дело неотрывно глядя на того, кто стоял по ту сторону зала.

Глава 5

Тихая ночь. 

Артем щелкнул зажигалкой, освещая часть своего лица в темноте. Вдохнул дым, безразлично смотря вниз. Ресторан сегодня был переполнен, на стоянке то и дело, одна за другой парковались автомобили. 
Машинально взглянул на часы - ждал новостей от Михи, который сегодня задерживался. Еще один безразличный взгляд на подъехавшее авто - ничего нового: богатенькие уроды с «куклами» под ручку. На таких удобно зарабатывать, каждый хочет казаться благодетелем перед молоденькой пигалицей, раскошеливаясь с каждым разом все больше. Идиллия. Вот он, фундамент ресторанного бизнеса - чокнутые девицы, желающие жрать устрицы. 
Уперся взглядом в кованые ворота, которые плавно разъехались, впуская на территорию еще одну машину. Обычная «Тойота» рядового посетителя. Такие пьют вино за тысячу рублей, но все равно хотят казаться королями жизни. Хотя… кто они, эти короли, да и есть ли вообще? 
Невольно вспомнил о Золотареве. Они созвонились сегодня утром, чтобы договориться о встрече. Короткий разговор в холодных тонах. Встречаются сегодня, в пять утра, точнее уже завтра. Чем закончится эта встреча, Артем не представлял, надеялся лишь на то, что хоронить после их разговора никого не придётся. Григорян не в счет. Он себе сам билет на тот свет прописал. Давно уже нарывался, методично, вот и достучался до Бога, видимо… 
Артем скривил губы в улыбке, а подъехавший водитель распахнул пассажирскую дверь «Тойоты». Старков замер. 
Стоило только светловолосой девушке вылезти из машины, он сразу понял - это она. Вера. Он запомнил ее имя. Запомнил, и теперь до безумия хотел забыть - ее, имя - все. 
Артем затушил сигарету. И скрылся за массивной черной дверью. 
Сплошная неприятность. Недоразумение. 
Тепло помещения кинуло в мимолетный жар, который растворился так же быстро, как и появился на свет. Внутри бушевало что-то странное, очередная беспричинная вспышка ярости. Вот только на кого она направлена? На эту девицу или же него самого? 
Мужчина быстро сбежал по лестнице, останавливая по пути официантку: 
- Выпить принеси, - сжал женское запястье сильнее, чем намеревался. Сразу же разжал, осознавая это. 
Внутри Артем оставался спокоен. Где-то даже безразличен. Медленным, почти ленивым шагом, вышел в зал. Стал возле барной стойки, опершись о нее спиной. Официантка подала бокал, из которого он сразу же сделал глоток, убирая одну руку в карман брюк. Делал вид, что наблюдает за посетителями, на самом же деле искал ее. 
- Здорово, я тебя в кабинете ищу. - Миша сел на барный стул, пожимая Старкову руку. 
- Скучно, - ухмыльнулся, продолжая неотрывно смотреть в зал. 
- Ща. - Рагозин залпом выпил содержимое поставленной перед ним рюмки. - По бумагам все хорошо. Можно начинать. 
- Отлично. Нужно собрать на нее досье, – понизил голос, встречаясь с Верой взглядом. 
- На кого? – Михаил не без интереса направил взгляд в ту же сторону, что и Старков. - Это же та девчонка… что она тут делает, еще и с журналюгой? 
- С журналюгой? 
- Да, это Ребров, гадкий тип, пишет все, что попадается под руку. 
- Она же не дура. 
- Ну, знаешь, деньги… 
- Дороже жизни? 
- Тема, она тебя видела. 
- Я знаю. 
- Честно говоря, я был уверен, что ты ее того… 
- Чего? – улыбнулся, но от этой улыбки Мишке стало не до смеха. 
- Ну… 
- Ты совсем уработался? 
- Извини. 
- Собери досье. Я заплачу. 
- Мы же друзья. 
- Я заплачу, - поставил стакан и, развернувшись, вышел из зала. 
- Дебил ты, Миша, - пробубнил себе под нос Рагозин, опрокидывая еще одну рюмку. 


Вера, как сумасшедшая вылетела из ресторана, вбирая в себя как можно больше весеннего воздуха. Димка выбежал следом, накидывая по дороге пальто. 
- Вера, ты куда? Что случилось? Вера? 
Кораблева, стремительно шла прочь, минуя Димкину машину, желая как можно быстрее оказаться подальше от этого места. 
- Вера! – Дима нагнал ее, хватая за руку. 
Из сознания вырвался крик, она закричала что было сил, потому что сейчас видела перед собой не Реброва, нет. Сейчас она словно вновь была там. 
- Не трогай меня, - бросила в лицо, - убери руки! Дима, убери руки, - сказала уже тише, понимая, кто перед ней. 
- Вера, что это было? – Его озадаченный взгляд не смутил, скорее разозлил. Но злилась она на себя, Димка же ни в чем не виноват. Ни в чем. 
- Прости, там был человек, я не хочу его видеть, - прикусила костяшки пальцев, - прости, - шепнула, - мне лучше уехать. 
- Я отвезу, - вновь взял ее за руку, - вернемся в машину. 
Вера кивнула, робко пошагала следом. В машине она полностью ушла в себя, смотрела на дорогу. Успокаивалась. 
- Кто этот человек, которого ты не хочешь видеть? – бросил Дима в тишину, его голос был подобен раскату грома. 
- Это не очень хороший человек, не думаю, что тебе стоит с ним встречаться. 
- Вера, - Димка передернул плечами, - ты с ума сошла? Я тебя не оставлю, слышишь?! – Он остановил машину, хватая ее руки. Крепко сжал в своих ладонях. - Ты дорога мне, понимаешь? - слегка тряхнул ее, пытаясь прорваться сквозь паутину мыслей. 
- Дима, - пропищала отчаянно, - прости, дальше я пешком, - вырвала руки, быстро выходя из машины. 
Димка выскочил следом. 
- Вера, стой! Вера… 
- Уезжай домой, Дим! Пожалуйста, - со слезами и криком,- езжай домой, - зажала рот ладонью, - уезжай же! - едкий крик, и слезы. Стук каблуков - все по нервам. Тусклое освещение, сумбур мыслей, от которых уже тошнит. Заворачивает за угол, понимая, что до дома ей еще километров пять. И вновь отчаяние. Оно глубокое. Пугающие. Она словно брошенный ребенок. Губы подрагивают. Очередной финиш. Опустошение. 
Прильнула спиной к холодной стене дома, медленно съезжая по ней на землю. Закрыла голову ладонями, в хаосе сгребая растрепавшиеся волосы в хвост. 
Щелчок. Она слышала отчетливый щелчок. Чье-то присутствие. Тихое шуршание. Открывает глаза, но перед ней никого, но стоило повернуть голову чуть в сторону, а там он. Снова. Подобно ей, плотно прижимается спиной к холодному бетону, только стоя. Курит. При каждой затяжке лицо освещается тусклым оранжевым светом. 
- Что ты тут…? – начинает икать от собственных слез. 
- Удостовериться, что ты не дура. Ребров… 
- Не трогай его, - Вера подскакивает на ноги, равняясь со Старковым, их разделяет пара сантиметров, - слышишь?! - вцепляется в кожаную куртку. - Он не в курсе. Ничего не знает, - повышает голос, - слышишь! - сильнее сжимает пальцы. 
- Руки, - в одно движение скидывает с себя ее руки, - убери, - зло усмехается, - и больше никогда не смей так делать. 
- Или что? Убьёшь, да? 
Смотрит на нее сверху вниз. Между ними все еще пара сантиметров, он скинул ее ладони, но она не отошла, не шелохнулась. Так и осталась стоять там. Близко, почти лицом к лицу. 
- Мерзко. Ты мерзок, - прикусывает губы, - такие как ты… - прикрывает глаза. 
Артем больше не смотрит на нее. Он уходит. Уходит без единого слова. Она отчетливо слышите его шаги. Скрип шин, звук уезжающей машины. Наступает тишина.

Глава 6

Пять утра. 

Как и договаривались. Город еще залит тьмой, короткие солнечные лучи лишь слегка трогают отдаленные уголки неба. Словно дети, дотягиваются короткими ручками. Весенняя прохлада. Утренний морозец, покрывший мелкие лужицы тонким слоем льда. 
Артем подошел к стеклянной двери, касаясь ручки. Охранник, стоящий по ту сторону, среагировал молниеносно. Открыл дверь, пропуская Старкова внутрь. 
Золотарев сидел за первым столом от бара, перебрасываясь короткими фразами по телефону. Увидев Артема, мужчина кивнул на стоящий по другую сторону стола стул. 
- Виктор Сергеевич, - подал руку. 
- Садись. Вижу, невтерпеж тебе, выкладывай. О чем хотел поговорить? – Официантка принесла две чашки кофе. 
- Про груз, про Григоряна, Аню... 
На последних словах Золотарев поднял на него взгляд, оставляя свою чашку кофе. 
- Это он ее? 
Артём кивнул. 
- Ты же понимаешь, что он теперь труп? 
- Понимаю, и готов предложить помощь. 
Виктор задумался на пару секунд, смерив Старкова хмурым взглядом . 
- Зачем она мне, помощь твоя? 
- Чтобы остаться в этом деле чистым. 
- И чего ты хочешь взамен? 
- Кто вывез груз? 
- Дядя твой. 
Кофе они пили в пустом кафе, на окраине города. Время близилось к шести. Наступало утро. Помещение пропиталось мраком и тишиной ночи, но даже эта проникновенная тишина, после слов Золотарёва стала громкой. Острой, разрывающей барабанные перепонки. 
Внутри проснулся давно уже спящий огненный вулкан. Артём положил ладони на край стола, слегка откидываясь назад, настолько, чтобы полностью разогнуть локти . 
- Олег? 
- А у тебя их несколько? 
- Зачем ему это? 
- А ты напряги мозги и подумай, ты Олегу отказал, корректно, но отказал. А Алмазов не привык к отказам. Он тебя вырастил, - усмехнулся, - выкормил, а ты работать с ним дальше не захотел. 
- Не захотел… 
- Видишь, - сделал глоток, - а ты на меня думал. Знаю, что на меня, джигит вон как расстарался, - хмуро, - дочь мою убил. Вижу, не удивился, что Анечка - дочь моя. Все знаешь… так вот, и я знаю, что ты к ее смерти отношения не имеешь. Я тебе не враг, хоть ты и хочешь так думать. Твой враг гораздо ближе. Кровный враг. 
Удивили ли слова Золотарева? Скорее нет. Он и сам уже давно думал что-то подобное. Последний год они все чаще расходились с Алмазовым во мнениях. Что-то подобное было ожидаемым, ожидаемым, но все равно бабахнуло, как гром, среди ясного неба. Отставил чашку и направился к выходу из кофейни. 
Пальцы сжимали брелок от БМВ, перекатывая тот по ладони. В машине первым делом закурил. Выкурил две сигареты подряд, безэмоционально глядя в одно точку. Решал для себя, что делать дальше. Важное решение, определяющее всю дальнейшую постановку дел. Завел машину, медленно встраиваясь в поток появившихся на дороге машин. Уже двадцать четыре часа без сна, но ни в одном глазу. Бодрствовал. Так мало времени, такой короткий срок, а сделать еще нужно многое. 
Если Олег так осведомлен о его делах, значит, среди своих есть стукач. Первая мысль – Семен. Он с дядей с самого начала. С самим Артемом работает последние три года, и все три года, между ним и Алмазовым зреет конфликт. Семен - идеальная кандидатура, но это слишком предсказуемо. И Олег это понимает. Значит, кто-то другой… 

*** 
- Что с тобой происходит! Как корова на льду, соберись уже! Тяни носок, выше, четче. Что ты как курица на насесте? – громкий крик, закладывающий уши. Эмоции на пределе. 
- Черт,- остановилась, переводя дух. 
- Что ты встала, En avant, пошла нога. Молодец! - Удар в ладоши. 
Пульсация. Жгучая боль в содранных коленях, отвратительное ощущение. Боль, сквозь слезы, чтобы парить. Чтобы жить. Легкое движение руки, от бедра, скольжение тыльной стороны ладони по лицу, выходящее в прямой локоть. Прыжок, продвижение за стремящейся вперед ногой… 
На грани, каждый поворот, шорох, все через призму чертовых мыслей… Мыслей о победе, силе духа… выстреле. С детства вариться в этих рассуждениях, с детства закаляет себя, через боль, слезы. Каждый шаг - это уже победа. Каждый промах, даже самый мелкий, дикое, бешеное поражение. Не просто проигранная битва - целая война. Бессонные ночи, изнуряющие тренировки, натруженные мышцы, не желающие работать. А работать надо, ради себя, ради цели, ради будущего. Раскатистый выстрел. Падение. Вставшие в глазах слезы. Поворот, прямая нога. Плие… падение. Невозможно. 
- Соберись! Это грация? Это смерть! Бездарь, ты бездарь,- порождающий тошноту крик. Горечь на закусанных губах. 
Набраться сил. Чуть-чуть. Собраться. Руки в кулаки и вновь - в бой. С открытым сердцем, душой. И все по кругу. День-ночь, не важно. Не имеет смысла. Есть только она и танец. Боли нет, как и усталости. 
Только работа. Вперед, для себя. Ради себя. До полного истощения. 
- Плохо Вера, о чем ты думаешь? Техника отвратительна… с такими темпами ты районный конкурс не потянешь, не то что всероссийский. 
- Алла Николаевна, я соберусь, дайте мне минуту, я обещаю, - с надеждой в голосе. 
- Иди домой. Сегодня ты уже показала все, на что способна. 
Громкие шаги, они пятикратно отдаются в ушах. Прижимается спиной к зеркалу, подтягивая колени к себе, упирается в них лбом. Опять поражение. Опять эта боль, потерянность… 


Апрель... 

Вечерело. 
Выкрутив руль. Мужчина свернул на подъездную дорожку огромного четырехэтажного особняка, светящегося, словно новогодняя елка. 
Пальцы ввели код безопасности, а мозг снова колыхнулся от Алмазовской паранойи и безумного желания себя обезопасить. Но ведь если кому-то сильно понадобится лишить его жизни, он не побрезгует скинуть на дом бомбу и дело с концом. По крайне мере, сам бы Артем сделал именно так, ввиду отсутствия других вариантов. Думал так и сам удивлялся, насколько обыденной стала его жестокость. Правда, его враги, как и он сам, привыкли тихо-мирно копошиться в кустах, поджидая лучшего момента, чтобы укусить. 
- Артемий, - Олег Эдуардович обнял племянника, встречая того в гостиной , - давно не заходил. Я уже начал забывать, как ты выглядишь. 
- Дел куча. 
- Понимаю. Идем за стол, Лариса ужин приготовила. 
Отпив из бокала минеральной воды, мужчина остановил пристальный взгляд на Алмазовской жене. Рыжеволосая, худая, на пять лет старше его самого. Банально и пошло - вот все, что приходило в голову. Глупая, но расчетливая, она появилась так неожиданно, впрочем, также неожиданно захомутала дядю, успев при этом забеременеть. Не прошло и двух лет, как бывшая маникюрша, стала владелицей салона, и женой уважаемого господина Алмазова. 
Хмыкнув, Артем поймал на себе слегка недовольный взгляд Олега, но с успехом тот проигнорировал. Он никогда не считал нужным относиться к Ларке с уважением – шлюха она и есть шлюха, только эта оказалась умнее других. 
- Артем, ты даже не притронулся к еде, - Лара поджала губы, растерянно глядя на полную тарелку, - не вкусно? 
«Боюсь отравиться», - крутилось на языке, но, не желая портить этот концерт, Старков лишь улыбнулся, сдержано покачав головой. 
- Все прекрасно, аппетита нет. 
Над столом повисла тишина. 
- Ты хотел поговорить, - внимательно посмотрел на дядю. 
- Хотел, - Олег поднялся из-за стола, - пошли в кабинет. 
Старков по-хозяйски распахнул дверь Алмазовской обители, проходя внутрь. 
- Груз нашел? 
- Нет. Как в воду… - повертел в руках бронзовую статуэтку, до этого мирно покоившуюся на книжной полке. 
- Я тут пробил по своим каналам. Знаю, - выставил ладонь, - ты не любишь, когда я помогаю, но я нашел ваш груз. 
А вот и он, первый звоночек благотворительности и бескорыстной помощи. Артем никак не отреагировал. Только больше убедился в Золотаревской правоте. 
- Даже спасибо не скажешь? 
- Спасибо, - хлопнул ладонью по спинке кожаного креста. 
- Ты не передумал? Я все еще надеюсь, что ты примешь верное решение. 
- Я остаюсь при своем первоначальном мнении. Мне хватает того, что у меня есть. 
- Не верю. 
- Как хочешь, твое дело. 
Конечно, Артем врал и хотел большего, большего, совершенно не зависящего от Алмазова. Он был искренне ему благодарен за свой старт. За возвращение к жизни, но дальше - их дорожки расходятся. 
- Я всегда готов тебя поддержать, встать на твою сторону. Но играть по твоим правилам, ты не обессудь, не буду. Вырос. 
- Ну, я и не настаиваю. Ты сам ездил на встречу с Золоторевым? 
- Сам. 
- Будь с ним осторожен. Он старой закалки и… 
- И я справлюсь. Не первый раз, не первый год, - пропел Артем, убирая руки в карманы. 
Олег кивнул. 
- Я пойду? – посмотрел в сторону двери. 
- Конечно.