Все люди как люди. Княгиня

Глава 1

-Твою ж дивизию! - вырвалось у меня, когда нас с Малышом сильно бросило вперед.

Я изо всех сих прижала пса к себе, и непроизвольно закрыла глаза. Как-то в прошлый раз я попала в 1812 год совершенно безболезненно, сделав всего пару шагов, а сейчас было такое ощущение, что мы падаем в бездну. Но все закончилась очень быстро - и калейдоскоп цветов, и туманный вихрь вокруг, хотя может все это было только в моем воображении, глаза-то закрыты были. И открывать их было откровенно страшно.

Но вдруг я почувствовала твердую почву под ногами и услышала как скулит Малыш.

"Я бы тоже заскулила, если бы в меня так вцепились", - подала голос ехидна и я открыла глаза...

Мы с Малышом стояли на невысоком, поросшим редким, низкорослым кустарником холме, окруженным вековыми соснами и елями. Под ногами лежала ослепительно-белая ледяная корка снега с частыми проталинами, на которых кое-где виднелись подснежники.

-Ну, хоть не Египет, - вздохнула я, поглаживая маламута. - Что скажешь, Малыш, куда это мы с тобой попали?

-Га-ав!

-Ясно, не в волшебную страну Оз. Значит так, судя по подснежникам мы в Европе, или в Малой Азии. Но такие ели в Турции, по-моему, не растут, значит Европа. Понять бы еще, что за время.

Я поежилась, солнце завершало свою работу и морозный воздух пробирался под куртку. Она хоть и была теплой, но на мороз не рассчитана. Надо было куда-нибудь двигаться, весь вопрос куда? Осмотрелась вокруг, но ни дорог, ни жилья видно не было, как и линий электропередач, вышек сотовой связи и прочих атрибутов цивилизации. Решила идти на юг.

-Двинулись, Малыш. Хорошо, что я куртку не сняла и мокасины высокие надела, а вот то, что рюкзак Илье отдала, это...

При воспоминании о муже все внутренности скрутило от тоски, боль была реальной, горькой и сильной, хотелось упасть на пористый, напоминавший сахар-песок снег и выть, катаясь от безысходности.

-Берегиня! Мать моя! Полина!

"Чего ты орешь, ненормальная? - взвыла ехидна в моей голове. - Неизвестно куда попали, сейчас как набегут...ну, кто-нибудь как набежит...".

Не успела эта мысль сформироваться, как и, правда, "набежали" - внизу послышался рев, слишком памятный по моим похождениям на Аляске и узнала я его я сразу. Медведь. И действительно, из-под кочки, рядом с поваленным деревом у подножия холма показалась огромная бурая туша. Я мгновенно ухватила Малыша за ошейник и приказала.

-Рядом!

Пес рычал, рыл лапами снег, но остался на месте. А медведь был громадным, больше гризли. Он отряхивался, принюхивался, а потом встал в полный рост и опять заревел.

-Мы что, в доисторические времена попали? - спросила я неизвестно кого. - Это пещерный медведь?

"Ага, из берлоги вылез пещерный медведь, - прокомментировала ехидна, - ты головой-то соображай, и не стой статуей, надо уходить отсюда, и побыстрей".

Разумность замечания моей вредной половины трудно было не признать, хоть индейцы и дали мне имя Сестра Уманги, но одно дело, когда у тебя в руках ружье, и совсем другое, когда руки пустые. Я медленно, держа Малыша за ошейник и приказав ему молчать, стала отступать в противоположную сторону и буквально скатилась вниз с холма. Бежать было трудно, ноги соскальзывали, но мы благополучно удрали от медведя.

-Фух, - выдохнула я, садясь на поваленное дерево, - повезло, не проснулся еще выдать мишка-то, да Малыш? - пес навострил уши и сосредоточенно нюхал воздух. - Ты только молчи, ладно? Не будем привлекать внимание.

Еще бы понять, где мы оказались и в какое время. Отсутствие признаков цивилизации ни о чем не говорило, мы могли быть где-нибудь в глухой тайге.

-Пошли, Малыш, - я встала с дерева и огляделась.

Куда идти? Ни дороги, ни тропинки, а день неуклонно клонился к закату и шастать ночью по лесу - это идея не из лучших. Надо устраиваться на ночлег. Я присмотрела огромное, в два обхвата дерево с огромными лапами, спускающимися до самой земли. Вот под эти ветви мы с Малышом и забрались.

Там было сухо и полно иголок, я наломала еще лапника, затащила в "шалаш" и мы с маламутом, прижавшись друг к другу попытались уснуть. Но это было не так просто, во-первых, донимал холод, во-вторых, печальные мысли. Я думала об Илье, представляла, как он разносит всю гробницу по камешку в поисках меня, как видит страшный, бездонный обрыв, упав в который выжить невозможно...

"Не расстраивайся ты так, - прошептала ехидна, - может еще не все потеряно, вдруг мы еще встретим твою ж мать, берегиню эту, Полину, а?".

- Ну, если я ее встречу, много она о себе нового узнает, - прошипела я.

Усталость и перенесенный стресс закрыли мои глаза и я все-таки уснула. Проснулась рывком, от того, что Малыш облизал мне все лицо.

Выглянула из-под веток - солнце уже розовело на горизонте, подкрашивая ноздреватый снег в розовый цвет. Потянулась и встряхнулась вслед за псом. Вспомнила плакат, который когда-то висел у меня в кабинете, там лягушка, которую почти проглотила цапля, душит ее лапами, и надпись "Никогда не сдавайся".

-А я и не сдаюсь! Никогда, - вспомнила монастырь, куда я скрылась после смерти Жан-Поля, моего первого, в этом времени, мужа, и добавила, - ну, или почти никогда.

Через два часа пути по лесу я уже хотела сделать привал, как Малыш насторожился, усиленно стал нюхать воздух, поднимая морду вверх. Я тоже принюхалась и уловила едва ощутимый запах дыма, как от печки. Я хорошо знала этот запах и спутать его не могла ни с чем. Значит, где-то недалеко жилье и люди.

-Веди, Малыш, - погладила я пса и со всей возможной скоростью поспешила за собакой.

Жилье показалось буквально через сотню шагов. Добротная приземистая рубленая изба с пристроенным сараем, крытая древесной корой, подслеповато смотрела на лес узкими щелками-оконцами, затянутыми, по-моему, бычьим пузырем.

"Это что такое? Стекла еще нет, или мы попали в... ", - додумать мне не удалось.

Навстречу нам из-за ограды, сделанной из жердей, со злобным лаем выбежали две похожие на лаек собаки серого окраса. Но, услышав рык Малыша, который был крупнее их в два раза, остановились. А следом я услышала старческий голос.

Глава 2

Зеркала в избе Федора Степановича не было, а по ощущениям я понять не могла, посмотрела на руки - вроде не изменились. Старик понял мой жест по-своему.

-Я солью, - проговорил он, беря в руки ковшик, - умоешься с дороги, да потом и за стол, только уж не гневайся, княгиня, еда у меня проще некуда.

Вот тут я почувствовала, что действительно сильно проголодалась, улыбнулась старику, с удовольствием вымыла руки и ополоснула лицо над деревянным тазом.

Я села за стол, хозяин положил передо мной деревянные ложки, достал деревянные же миски с вареным мясом, рыбной ухой, солеными грибами, политой медом клюквой, чаши с квасом, а также три кусочка ржаного хлеба. Старик тихо прочитал молитву, перекрестился, но за стол не садился.

-Ничего себе, простая еда! Да это целый пир, - сказала я и посмотрела на мужичка. - Садись, Федор Степанович.

-Да нешто можно мне с княгиней за стол..., - замялся старик.

-Можно, - решительно ответила я. - У нас с вами случай особый.

Он помялся еще пару минут, но все-таки сел за стол, отхлебнул из миски ухи, взялся за хлеб.

– Ты уж не обессудь, хлебца у меня маловато. Одному землю орать тяжко.

– Федор Степанович, а ты что же это, один в лесу живешь? - спросила я, тоже зачерпывая уху.

– Один.

– Не страшно?

– А чего мне бояться? Зверя? Так он не страшнее человека. Да и человек худой что мне сделает? Богатства я не нажил. Жизнь свою, почитай, отжил. Одно плохо, помру, похоронить некому будет.

– У тебя и родственников нет? - я задавала вопросы, пытаясь понять, есть ли рядом поселение.

Старик тяжело вздохнул, помолчал, помотал головой и наконец ответил

– Были родовичи. В деревеньке на болотах, неподалеку от града Смоленска. Батюшка, матушка, да еще брат Иван. Батюшка мой в той деревеньке священником был. Не знаю, живы ли теперь.

Я невольно вскрикнула.

– Ага, значит, Смоленск уже есть?!

– А куда же ему деваться, - вытаращил не меня глаза, совсем сбитый с толку хозяин.

Мне что-то надоело ходить вокруг да около, и я задала вопрос в лоб.

– А какой сейчас год?

– Не гневайся, княгиня, да нешто же я знаю? Много зим минуло с той поры, когда я в лес подался.

– И когда это случилось? - настаивала я.

– И этого не помню. Одно могу сказать, - Федор Степанович почесал затылок. - В то время князь Новгород-Северский на половцев ходил, был бит, в полон попал.

"Приплыли, - заворчала ехидна, - половцы, это какой век-то?"

Я усиленно вспоминала, но кроме "как ныне сбирается вещий Олег отмстить неразумным хозарам..." в голову ничего не приходило.

"Каким хозарам! - завыла ехидна. - Икона в доме, уже православие есть, Смоленск опять же на месте, вспоминай, когда половцы были!".

Но память моя буксовала, поэтому я продолжила расспрашивать старика.

-А что же еще случилось в то время?

– А то, что мой брат Иван с ним ходил. Из полона только через три года возвернулся. Родители сосватали его. Нашли девицу из нашей деревеньки. Только мы с той девицей любились. Я родителям и брату о том не сказал, а вскоре случилось так, что брат застал нас в лесу…

-Почему не сказал? - нахмурилась я.

- Да как скажешь-то? - хлопнул старик себя по бокам. - Ведь супротив родительской воли пошел, а потом пошли мы с братом друг против друга. Я грех совершил, за топор взялся. Хотел брата убить. За грехи мои родители и брат от меня отвернулись, а селяне изгоем нарекли и из деревеньки прогнали. А я вернулся, любушку свою от позора забрал, да подался с ней в лес, в места глухие. В лесу вода для питья, деревья для избы, зверь, птица, рыба, мед, грибы да ягоды. Чего еще надо? Опять же, тишь, благодать. Нам с любушкой лепотно вдвоем жить было. Потом дети рождаться начали. Первые девицами были, померли в малолетстве. Потом сыновья народились. Один сын утонул в отрочестве. Еще один ушел от нас в люди. Приспособился. Хорошо зажил. Сказывал, что в дружине у князя. Каждое лето являлся. Подарки нам привозил, посуду, соль, зерно, потом коровенку привел, следом лошадь, кур для нас прикупил. На ней, с третьим сыном, землю орать стали, рожь сажать.

– Где же жена? Сыновья?

– Елисей, тот, который в дружине был, уже пятое лето не является. Что с ним, не ведаю. Как сгинул. Может, полег в битве, а может, от хворобы какой помер. А последнего сына медведь на охоте поломал. Вскоре жена богу душу отдала. С тех пор и живу-доживаю свой срок ь один. Что вокруг творится, не ведаю. Места здесь глухие. За все время только два раза охотники сюда забредали. Зато жили в спокойствии, сами по себе и дани никому не давали.

– Но одному в таком возрасте тяжело, - покачала я головой.

Старик грустно улыбнулся беззубым ртом.

– Я не один. Со мной собачки мои, да кобылка, да коровка, да курочки, целый десяток.

– Но они тебя не похоронят, и сами после твоей кончины умрут, - мне было жалко старика, и я решила хоть словом, но помочь ему. - Надо к людям со всем хозяйством идти.

– Оно верно. Я и сам о том думаю. Может, и соберусь обратно в свою деревеньку. Глядишь, поможет Господь, и простят люди и родовичи мне мои прегрешения.

– Простят, обязательно простят, - я улыбнулась, и пожала Федору Степановичу руку.

– Благодарствую на добром слове. А ты лучше ешь. Вот медвежатники отведай, Акулина свет Савелишна, - он назвал меня на свой лад, но поправлять я не стала.

– Нас с Малышом самих сегодня медведь чуть было не отведал, - усмехнулась я.

-Кобель у тебя знатный, с таким и на медведя ходить можно. Так куда ж ты путь держишь, княгинюшка? - спросил старик.

"Вот любопытный, - поежилась ехидна, - а ну, гаркни на него, что-нибудь типа "не приставай к царю!".

Но гаркать на старика я не стала, и решила, что раз Смоленск точно есть держать путь туда. Да и места эти стали мне родными, ведь наше Высокое совсем рядом, а там доченька моя дорогая... Сердце заныло, и на лицо видимо набежала тень, потому что Федор Степанович засуетился и поспешно проговорил.

Глава 3

Я рассматривала клетчатую шерстяную юбку, определив, что это и есть понёва, а Федор Степанович укладывал мне в холщовую сумку продукты, приговаривая.

-Вот яйца, мясо, квасу в бутыль налил, орехи еще и яблоки сушеные, а рыбу в первый присест съешь, вареная долго храниться не будет. Псу твоему зайчатины положил. А еще лук тебе дам и стрел десяток.

"Лук это хорошо, - подала голос ехидна, - но нам бы еще ножик и саблю, или что тут у них есть из холодного оружия?".

М-да, неплохо бы и пистолет при себе иметь было, да кто ж знал. Ладно, грех жаловаться. Встретить Федора Степановича было очень большой удачей. А старик продолжал упаковывать мой походный "ранец".

-Нож при себе лучше держи, на пояс приспособь, вот кресало, кремень да трут тебе кладу...

-А вот этого не надо, у меня спички есть, - ляпнула я, не подумав.

"Ой, маменька родненькая, - запричитала ехидна, - похоже с очередным омоложением мозги пришли в девственно чистое состояние. Ты чего городишь, какие спички, тут еще половцы безобразничают, а ты - спички!".

-Чавось у тебя есть? - спросил старик.

Пришлось выкручиваться.

-Последний раз мы с купцом в Китае были, так там вот такую штуку придумали, спички называется. Огонь можно легко добыть.

Я достала коробок, который лежал у меня в кармане куртки и продемонстрировала хозяину спички - чиркнула по коробке. Появившийся тут же огонек привел Федора Степановича в изумление, он принюхался, а потом стал мелко креститься.

-Воняет, - заявил он, и усмехнулся, покачав головой, - чудно.

Наконец сборы были закончены и я прощаясь со стариком сказала.

-Ты, Федор Степанович, к людям ступай, негоже тут одному оставаться. И спасибо тебе великое за помощь.

-К следующей зиме подамся в деревню, - старик кивнул и вдруг глаза его заблестели и он рукавом вытер подступившие слезы, - прости, княгиня, но так ты мне по сердцу пришлась, будто дочку провожаю.

Я тоже расчувствовалась, обняла старика и легонько похлопала по спине.

-Может и свидимся еще, - сказала с улыбкой.

-На все воля Господа, - он перекрестил меня и мы с Малышом отправились в путь, по указанному Федором Степановичем маршруту.

"Ты легенду-то свою подправь, старику голову заморочила, ладно, но с городскими не пройдет. То ты княгиня - это значит замужняя женщина, жена князя, то тебя похитили и ты уже в плену "в сок вошла", - захихикала ехидна, - тогда ты княжна получаешься, дочка князя. А лучше всего прикинься немой, и глухой...", - разошлась моя вредная половина.

-Ну, да, а еще слепой, а лучше всего слабоумной..

"Отличная мысль! - заорала радостно ехидна. - И главное, даже прикидываться не надо, с мозгами-то у нас в последнее время не очень, главное слюну пускать...".

Я цыкнула на нее и позвала Малыша, который убежал вперед. Солнце пригревало по-весеннему, ласково согревая намерзшуюся землю, давая силу нежным подснежникам и призывая всю природу к пробуждению.

Когда ноги уже гудели от усталости я выбрала место возле ручья, и, вспоминая добрым словом Федора Степановича, разделила вареную рыбу и мы с Малышом с удовольствием ее умяли, добавив к обеду еще по яйцу.

Когда солнце решило закончить на сегодня свою работу, а на дорогу мы так и не вышли, я решила устраиваться на ночлег. Но тут Малыш начал беспокоиться, принюхиваться, поднимая морду вверх.

Я замерла и услышала впереди голоса и ржание лошадей. Не раздумывая, приказав Малышу идти рядом пошла на звук. Через три десятка шагов мы вышли к лесной дороге, и притаились недалеко от обочины. Рисковать не хотелось, помня о половцах. Мимо шла вереница людей с пожитками, некоторые ехали на повозках. Кто-то нес в корзине гуся, кто-то гнал худую коровенку, кто-то вел за руку ребенка. Проехала повозка с ранеными людьми. Стоны, окровавленные повязки – все это вернуло меня в страшную зиму 1812 года...

За повозкой шел одетый в черную рясу священнослужитель, седобородый старец с посохом, похожий на волшебника Гэндальфа из "Властелин колец", а еще на моего недавнего знакомого, лесного жителя старика Федора. Он вдруг остановился, вперил настороженный взгляд темных глаз в то место, где мы лежали, и басовитым густым голосом громко крикнул.

– Кто здесь есть?! Выходи!

– Пошли, Малыш, нас засекли. Вот незадача, - пробормотала я, - переодеться в женскую одежду не успела.

Я медленно поднялась и вышла на дорогу, придерживая маламута за ошейник, и показывая миролюбивые намерения, подняла свободную руку вверх.

– Не пугайтесь. Мы не сделаем вам ничего плохого.

Старец наградил меня недоверчивым взглядом.

– А мы не из пугливых. Ты кто такая будешь?

– Я ..., - вот черт, мужчина по Руси, понятное дело - русич, а женщина - русичка, русначка, - я руса...

Под пронизывающим взглядом священника мне было как-то не по себе, стыдно было врать, но и правду сказать было невозможно

– Руса, а одета чудно, не по-нашему, да еще и в портах.

– Не по виду суди, а по делам гляди, - выдала я неизвестно откуда всплывшую в памяти поговорку..

– Верно молвишь. Да только все одно, бабе - бабское, мужику - мужицкое...

– А вы куда путь держите? - крайне невежливо перебила я, мучительно думая, как надо обращаться к служителю церкви, на ум ничего не приходило.

Старец хмуро ответил:

– От кровожадного Батыги и его псов безбожных, коих всяко моголами и татарами нарекают, в Смоленск бежим. Бегаем от них как от зверя страшного. Они по всей земле нашей рыщут, поживы себе ищут. Ведомо стало, что поганые град Торжок приступом взяли, хотели на Новгород Великий идти, да только, дойдя до Игнач-креста передумали и повернули в нашу сторону и кон нарушили. А уж как в пределы нашего княжества Смоленского вошли, то Зубцов сожгли, Вязьму, жителей в тех городках многих побили, теперь на Долгомостье большой силой идут...

Я уловила топот копыт несущихся галопом лошадей. Священник повернулся и через минуту из опускающихся уже сумерек вынырнули всадники. Все в доспехах, кроме долговязого носатого и длиннолицего пожилого мужика в шубе и шапке. Из всадников в доспехах особо отличался молодой, лет тридцати пяти, воин на саврасом жеребце без шлема на голове. Темно-русые с рыжинкой волосы, хрящеватый нос, тонкие прямые брови, окладистая, почти черная, борода, внимательный взгляд светло-карих глаз. По его облику и повадкам я сразу определила, что это предводитель отряда.

Глава 4

Ерофей отвечать не торопился, я нахмурилась и буквально просверлила его взглядом.

-От дружины горстка нас осталась, супостатов мы недалече приметили, хотели им засаду устроить, а сейчас протальник 6746 года от сотворения мира, - отчитался сотник.

"Да как же понятно-то все стало, - курлыкала ехидна, давясь смехом, - особенно "протальник" и от "сотворения мира".

Но в моей голове уже кое-что началось складываться. Я поняла, что набег Батыя на Русь в самом разгаре. Хронологию, точные даты битв и захвата городов я не помнила, да что там лукавить - никогда и не знала, но приблизительная картина вырисовывалась - Рязань, Торжок и Вязьма разрушены, и тумены хана движутся на Смоленск. Сердце опять заныло при мыслях о Смоленске. М-да... давненько не брали мы в руки шашек.

-А что, Ерофей, есть у вас свободная лошадь? - спросила я.

- Есть две лошади, у воев батыевых отбили, – и словно извиняясь, сотник добавил. – Лошади татарские хоть и неказисты, зато выносливы и быстры в беге, княгиня.

-Отлично. Значит так. Обоз с ранеными и прочим людом пусть двигается в Смоленск, а мы прикрывать будем, - подошла к молчавшему до сих пор отцу Алексию, попросила благословения, а потом сказала ему. - Передайте князю в Смоленске от меня поклон, да скажите, пусть к обороне готовится. Смоленск мы Батыю не отдадим, это я вам гарантирую, - ехидна в моей голове завыла, - слово даю, княжеское, - исправилась я.

Старец еще раз перекрестил меня, кивнул и обоз тронутся в путь.

-Ерофей, что у нас есть из оружия?

"Понеслась, - вздохнула ехидна, - "мне бы саблю да коня, да на линию огня..."

-А тебе зачем, Ефросинья Титовна? - тихо поинтересовался сотник.

-Биться с врагами, зачем же еще? - жестко ответила я, поправляя лук за плечами.

-Ты биться будешь? - воины за спиной Ерофея засмеялись, негромко, но обидно.

Я стремительно сняла лук, вложила стрелу и натянув тетиву сбила шлем с самого дальнего дружинника. За годы, проведенные на Аляске среди индейцев я отточила умение стрелять из лука до совершенства, да и потом в имении, удовольствия ради, любила пострелять по мишеням, устраивая соревнования в которых неизменно побеждала. А как иначе - меня учил Хитрый Лис, великий шаман племени Сидящие на Земле и мой друг.

Сказать, что дружинники были удивлены, это ничего не сказать. Здоровые мужики впали в абсолютное изумление - рты открыты, глаза выпучены, а тот, с которого я шлемофон сбила мелко крестится.

-А-п..., - выдохнул Ерофей, - мечи у нас, у меня два, потому как двоерукий я, а еще копья имеются и топоры, ясное дело...

Ничем из перечисленного я не владела. Незадача.

-А сабли? - на всякий случай спросила я. - Может, есть трофейные?

-Трофейных нету, - виновато покачал головой сотник, - есть татарские, в бою взятые. Дозволь вопрос, княгиня?

-Спрашивай, Ерофей, - кивнула я.

-А это и в сам деле ты, Ефросинья Титовна, вдова князя Романа, али подменыш какой? Наша княгиня-то, что лебедь белая была, голубка, в жизть никого не обидела, а ты вона чего... саблю!

-Вопрос по-существу, - согласилась я, что говорить дальше не знала, ехидна лезла с дурацкими советами, типа - "скажи, что получила дар от архангела Михаила". - Я уже сказала, что очнулась в лесной избе и что там со мной было раньше не помню. Но никакой я не подменыш - это точно, вот крест, - достала из-под рубашки сверкнувший в последних лучах заходящего солнца золотой крестик, - и не время сейчас вопросы задавать. Ты же что-то там про засаду говорил, так?

-Как есть...

-Ну, так какого чёр..., чего стоим, кого ждем? Саблю мне и по коням! - скомандовала я, добавив в голос решимости и стали.

-Так разведчиков ждем, - развел руками Ерофей, а потом показал на дорогу. - А вот и они. Дружинники! - гаркнул во всю глотку. - В седла! Кирья, доспех княгине подай.

Молодой дружинник подал мне кольчугу, пояс с ножнами и шлем, пришлось все это железо напялить на себя. Кольчуга, в принципе, была не тяжелой, а вот шлем...Ну, да делать нечего.

Мне подвели низкорослую, мохнатую лошадку и я привычно взметнулась в седло. Один из дружинников протянул мне саблю. Она была немного изогнутая, легкая с узкой рукоятью, и сразу удобно легла в руку.

-Неплохо, - пробормотала я, пристраивая саблю в ножны.

Проскакав за разведчиками пару километров дружинники, которых я насчитала тридцать человек спешились и принялись споро рубить деревья. Полтора десятка деревьев было повалено на дорогу, вершинами в сторону предполагаемого появления противника.

Через полчаса на дороге показались всадники на низкорослых лошадках.

Татар оказалось не меньше сотни. Передовые всадники остановились перед засекой. Часть из них спешилась и бросилась к сваленным деревьям, чтобы растащить их, однако лесные исполины внезапно сами напали на них. Стоящие у дороги многометровые великаны-сосны одна за другой стали валиться на "батыев", как их называли дружинники. Испуганно заржали лошади, закричали люди, придавленные тяжелыми древесными стволами и ветвями. Во врагов полетели стрелы. Я не испытывали ни страха, ни жалости. Проснулась Акула, воспитанная Васей Дизелем в суровую партизанскую зиму 1812 года. Я еще не видела всего зла, которое орды Батыя сотворили на Руси, но фильмы про проклятое нашествие смотрела.

Татары в бой вступать не стали, отступили, подобрав раненых. Я посмотрела на Ерофея.

-Почему не преследуем?

-У них лошади резвые, да и разведчики не высмотрели, где большие тумены батыев, а ну как на подходе. Свою жизнь отдать – ума много не надо, а вот спасти многие жизни тех, кто от жестокосердных воинов Батыя бежит – это дело нелегкое. На своих лошадках татары их быстро нагонят, кого порубят, кого в полон возьмут, станет ли нам от этого легче? Наше дело – задержать поганых. Это мы и содеяли. День-то кончается. Татары, не зная, сколько нас, в темень лесом обходить не станут. Пойдут утром, когда рассветет. А мы за это время с людьми передохнуть успеем и дальше уйти от татар.

Глава 5

-Войну тайную за освобождение своей земли, - ответила я Ерофею и тут же спросила - Так ты думаешь, что Батый на Смоленск идет?

- Его войско сейчас ближе всего к Смоленску, от возможности овладеть большим градом он вряд ли откажется. К тому же, думаю, ему известно о нынешнем малолюдстве и напастях, которые во множестве свалились на княжество. Потому князь смоленский, Всеволод Мстиславович, откупиться решил от него, дабы город свой и люд его опасности не подвергать.

-Ишь ты, - покачала я головой, - а что ж остальные-то не откупились?

-Так пытались, - ответил Ерофей. - Иным это удавалось, но забыл князь, что рязанцы и владимирцы тоже пробовали откупиться, а что из этого вышло…

-Думаю, ничего хорошего, - процедила я сквозь зубы.

-Вот тож и оно, - согласился Ерофей. - Шли мы, почитай, на смерть, боярин за старшего, я, мои воины, да еще возницы, что на повозках дары ненасытному царю Батыге везли. Татары на нас как на букашек смотрели, коих и раздавить труда много не надо, – Ерофей сплюнул и зло добавил. – Только и букашка укусить может.

Я не могла сдержать любопытство, и несмотря на все сигналы ехидны, спросила

– Что в стане татар было? Батыя видели? Какой он?

– Видели. Возраста он моего, может, немногим младше. Роста среднего, лицом широк, волосом темен, глаза кошачьи, неведомо, что в них таится. Словно крючьями цепляет своим взором.

– И что же он вам ответил?

– Дары от нас принял и даже на пир пригласил. Правда, там же, на пиру, укорил, мол, я вот вас с почетом встречаю, а отец вашего князя велел наших послов, которых перед битвой на Калке первый раз к урусам посылали, убить. Потом ели, пили, смотрели, как девки нагие пляшут. Извиваются, будто змеи на горячем камне. Тьфу. Срамота, да и только. Прости Господи! – сотник перекрестился. – А Батыга потешается, мол, и ваших девушек, которых в полон взяли, также плясать научим.

– Вот урод! – вырвалось у меня.

– Нам деваться некуда, сидим, молчим, головы опустили. Тут они борьбу затеяли. На середину шатра, где мы сидели, вышли двое. Оба из полоняников, один из алан, другой…, – Ерофей скрипнул зубами. – Демид, сотник дружины князя галицкого Мстислава Удатного, с коим мы на Калке вместе против татар бились. Я-то думал, он тогда в сече голову сложил, а оказалось, что выжил и в полон к поганым попал.

Воин замолчал, видимо переживая давние события. Я не торопила.

- Когда рог затрубил, поединщики сошлись, но одолеть один другого не могли. Татары таким поединком недовольны были, загомонили, словно сороки испуганные. Тогда Батыга выкрикнул одного из пирующих. Со слов рябого половца, которого к нам приставили, чтобы он растолковывал нам речь татарскую, это был один из темников. По-нашему – воевода, под чьим началом десять тысяч воинов, и имя его было Шона. Шона этот оказался могутным великаном. Ростом выше меня, голова лошадиная, шея бычья, ручищи, словно ветви дубовые, обхватит не вырвешься. И глядел он на меня почему-то, да так, будто я у него лошадь украл. Потом поединщиков разняли, а на середину вышел Шона. Да и завыл волком. Я у половца спросил, почему он воет, тот и разъяснил, что он всегда так перед поединком делает, потому и имя его означает волк.

Из темноты леса, неподалеку от дороги, послышался тоскливый волчий вой. Малыш заворчал, поднимая на загривке шерсть. А я невольно вздрогнула.

– Напугал. Наверное, услышал, что про его родственничка говорим, - усмехнулась я.

– Вот и Шона так же выл. Потом Демида в сторону отвели, а алана оставили и велели с Шоной бороться. Алан в борьбе неплох был, только куда против такой горы. Шона проклятый его в борьбе одолел, а после сломал ему спину об колено. Следующим к Шоне вывели сотника. Демид сопротивлялся, как мог, но против него тоже не устоял. Свернул, поганый, сотнику голову…

Ерофей опять помолчал где-то с минуту.

– А потом Шона обратился к Батыге и указал на меня. Видимо, заметил, как я на него смотрел после убийства сотника Демида. Тогда заговорил сам Батыга. Половец сказал, что он спрашивает, не желаю ли я помериться силой с его борцом. Я согласился. Уж больно хотелось посчитаться с ним за Демида, да и отказаться бесчестием было бы… Шона борец сильный и умелый. Два раза он меня наземь бросал, два раза в ручищах своих держал, поломать хотел. Татары загалдели, победу празднуя. Да только рано. Я ногу ему подсек, да подтолкнул малость. Он на живот упал, я ему на спину прыгнул, шею руками обхватил, душить стал. Он на спину перевернулся, а я не отпускаю, душу...Батыга поединок остановил. Видать, осерчал на меня царь татарский за то, что одолел его борца. Велел нам уезжать, сказал, что ответ князю пришлет позже...

Вскоре мы догнали обоз, который остановился на ночлег. Костров не разводили, да и спали недолго. Едва выглянули первые лучи солнца, как обоз двинулся дальше. Я с дружинниками ехала позади, прикрывая людей и повозки. Боярин, который возглавлял колонну попытался было возражать и говорил что-то типа - "негоже княгине в мужицком платье с дружинниками гуртоваться", но я эти разговоры прекратила быстро, предложив боярину самому возглавить дружину.

-А ты Терентий не перечь княгине-то, - вступился и Ерофей. - Мы её в бою видели и за срам не почтем под начало Ефросиньи Титовны стать.

Дружинники загромыхали мечами и дружно признали меня своим воеводой.

"Воеводиха, - язвила ехидна, - и что ты собираешься дальше делать? Нет бы у деда тихонько пересидеть, так премся в самое пекло".

-Медленно идем, - посетовал сотник, - надобно мост побыстрее пересечь...

-И тут же его разрушить, - кивнула я. - Не сунутся же ордынцы на лед? Голова-то у них соображает, что лед уже совсем тонкий, или нет?

-Лед тонкий, это - да. Но вот мост раскатать не успеем, - покачал головой Ерофей.

-Раскатать...раскатать..., - бормотала я, - а если поджечь?

Сотник посмотрел на меня с восторгом. Видимо, в его голову такая простая мысль не приходила. Я отдала приказ поторопить обоз, а дружинникам скакать вперед и опять браться за топоры.

Глава 6

Я оглянулась, отец Алексий прилично от нас отстал, он махнул мне рукой и я, скрепя сердце, рванула за Ерофеем. Малыш несся рядом с мохнатой лошадкой.

Скакать до деревеньки пришлось недолго. Где-то через час наш небольшой отряд был на месте. Деревенька была маленькая, десяток крытых соломой бревенчатых домов-избушек, словно вросших в землю, да еще кособокие сараи. На отшибе деревянная часовенка и изба священника. Рядом с часовней погост. А вокруг непроходимый лес и как сказал Юраха - непроходимые же болота.

"Ох, прямо мороз пробирает, жуткое место, - завыла ехидна, - лучше бы с обозом пошли".

– М-да, местечко мрачное. Как здесь люди-то жили? Комарья летом, наверное, тьма, - согласилась я со своей вредной половиной.

Ерофей усмехнулся.

– На болоте тихо, да жить здесь лихо. Но уйдут вороги, люди снова сюда вернутся, жить в этих домах станут. А вот нам мешкать не следует, татары того гляди нагрянут. Оставляем коней – и в лес.

Я соскользнула с лошади, похлопала ее по холке, расставаться было жалко, особенно мне седло понравилось. Вот казалось бы в XIX седла должны получше быть, а оказывается - нет. Монгольское седло было удобнее всех, а уж я седел-то повидала.

Юраха торопил нас, и привязав коней у забора часовни по одному ему видимой тропке мы углубились в лес. От деревни отошли недалеко, метров сто, и остановились у камня. Юраха огляделся, присел на ствол поваленного дерева, рядом с плоским, высотой около метра, камнем-валуном.

– Подождем, - сказал охотник.

Сотник и дружинники расселись рядом. Я тоже подошла к камню, и стала внимательно его разглядывать. Очистив валун от мха, я обнаружила высеченные на камне знаки.

– Твою ж дивизию, - сказала и прищемила свой длинный язык. - Это же руны викингов. Откуда они здесь?

Ерофей бросил взгляд на камень и пожал мощными плечами, а Юраха заговорил полушепотом.

– Молвят, купец варяжский здесь покоится, в давние годы похороненный. Сказывают, на родину возвращался с товаром из Царьграда, по пути из варяг в греки, а в Смоленске его хворь одолела. Почуял он, что до родных мест не доберется, и велел себя в земле Смоленской похоронить вместе с богатствами своими. Решил, значит, добытое на этом свете злато, серебро и иные драгоценности на тот свет с собой забрать. Ну, а чтобы богатства из могилы худые люди не выкопали, велел себя в лесу на болотах похоронить. Варяги, которые с ним были, его похоронили, да и сами жить тут стали, чтобы могилу охранять. Так, сказывают, и появилась эта деревенька. Правда то или нет, мне неведомо.

Ждать появления татар пришлось недолго. Вечерний сумрак быстро опускался на землю. От деревьев потянулись длинные серые тени. Затихли птицы. В относительной тишине леса неожиданно послышалось отдаленное ржание лошади.

-Ерофей, а чего мы ждем? - спросила я. - Татары вроде за нами увязались, так может стоить уже дальше идти?

-Алексия ждем, - ответил сотник.

-Тогда надо подальше отойти и замаскироваться, а то еще надумают татары за дровами, например, сходить в нашу сторону или еще по малой нужде, - проговорила я, нахмурясь.

Ерофей крякнул и, по-моему, покраснел.

-Непонятные ты слова говоришь, Ефросинья Титовна, и, прости за правду, княгиня, но срамно от жены такое слышать.

-От какой жены? - уставилась я на него.

"Ох, дурья башка, так здесь женщин называют, наверное", - подсказала ехидна.

-А, - протянула я, - Ерофей, я говорю шлемы снять надо, а то они в темноте свет давать будут, неплохо бы в кольчуги веток навтыкать, так нас сложно будет врагам заметить.

-Дело, - кивнул сотник и передал приказ дружинникам.

Ожидание затянулось. Ордынцы не пошли в лес. Из деревни доносились гортанные крики и голоса татарских воинов, редкое ржание лошадей, бряцание оружия, глухой стук топоров. Дымок от костров потянулся в нашу сторону, принес запах аппетитного варева и жареного мяса. К полуночи татарский стан постепенно затих. Тогда-то и появился священник. Тихо, словно приведение, старец возник из ниоткуда возле рунного камня.

– Рад видеть тебя, батюшка, в животе и здравии. Расскажи, что видел, что с тобой приключилось? - с ходу набросился на него Ерофей.

Алексий приложил указательный палец к губам:

– Тише молви! А то поганые могут услышать! – старик огладив седую бороду, начал рассказывать. – Как мы и задумали, попался я к ним в плен. Пообещал проводить их по дороге на Смоленск. Среди татар, к великой моей радости, оказался половец. Он-то мои слова поганым и растолковывал.

Из рассказа Ерофея и отца Алексия я сделала вывод, что половцы говорили и на русском языке и на ордынском. Уточнять не стала.

- Когда я ему открылся, кто я, от кого и почему у татар в плену оказался, он мне поведал, что за тысячей воинов под предводительством князька Туры идет тьма Шоны, а с ним пороки, да башни осадные. Воевода Шона уже завтра в деревеньке будет, а еще сказывал, что следом движется все войско Батыево.

Я нахмурилась.

– Плохо дело. Большое войско идет на Смоленск.

-Нет худа без добра, - сказал сотник. - Отсюда им хода на город нет, а покуда другую дорогу найдут, да вернутся, да по хляби до стен доползут, мы изготовиться успеем.

-А если они гать через болота прожат, а? - предположила я. - Как наши вон летом 44 операцию "Багратион" провели в белорусских болотах, так там танки..., - да что ж такое, куда меня все время заносит, никак не могу приспособиться. - Ну, я что хотела сказать-то, могут гать положить?

- Правда, могут с такой-то силой да розмыслами, имея плененных русичей для работы, наладить гать через болота могут, - согласился отец Алексий, Ерофей и Юраха закивали. - Только и на это время у них изрядно уйдет. По пути я премного поганых всесильными лесными духами пугал. Хоть и грех это получается перед Господом, но деваться некуда, коли для дела избавления земли православной от злого ворога сие надобно. Ну а как завел их в деревеньку, то сказал, что духи за предательство и за то, что привел чужаков в эти места, могут меня наказать, и мне, священнику, надо спрятаться от них в часовне. Еще попросил, чтобы стражу у дверей поставили, а я, мол, буду молиться, чтобы духов лесных от стана отогнать. Они не знали, что в часовне лаз потайной имеется, вот через него-то я и ушел. О нем мне с детства известно было. В избе, которая рядом стоит, прежде мои родители жили, и я с ними. Батюшка мой священником был. А я воином супротив воли отцовой хотел стать, да только Господь жизнь мою так повернул, что вышло, как родитель мой желал. Потому ныне в рясе хожу. Ну да ладно, сейчас не о том. Теперь бы еще поганых для пущего страха пугнуть, чтобы в лес не совались.

Глава 7

Мне отвели место на лавке, а сами дружинники распределив посты, улеглись на полу. Я кое-как пристроилась на покрытом шкурой топчане, но уснуть не получалось. Не знаю, были ли воины богатырями, но храпели они точно по-богатырски. Я уже начала засыпать, когда почувствовала, что кто-то меня зовет. "Акулина...Акулина...", - то ли снаружи, то ли в моей голове звучал женский голос.

Сползла с лавки и пробравшись по стеночке, вышла из избы. Благо дверь не скрипнула, а стражник мирно посапывал, сидя на пеньке. Малыш, лежавший у его ног, чутко повел ушами и поднял морду. Я рукой показала - лежать и пошла по тропинке, высвеченной лунным светом. В конце тропки стояла до боли знакомая фигура.

-Полина! Мать твою ж..., - прошипела я, сжимая кулаки. - За каким чертом меня сюда закинули?

-А чего это ты, доченька, бесишься-то? Разве не твой это был выбор?

-Мой, - зло ответила я, - но почему опять война? Да еще и в таком времени, о котором я ничего не знаю.

-А ты хотела бы в светлое будущее попасть? В тишь, гладь, да божью благодать? - противненько так засмеялась берегиня. - Так за такое и награды не будет.

-Награды? - спросила я и иронично добавила. - И какие подвиги я должна совершить? И что мне за это дадут?

- А вот, если миссию свою выполнишь, тогда и выбрать награду себе сможешь - вернуться в гробницу китайскую к своему мужу в ту же минуту, как вошла, или в светлое будущее попасть.

-А-п..., - выдохнула я. Выбор я сделала мгновенно - я хочу вернуться к Илье, без него никакое будущее мне на фиг не нужно. - Понятно. И что у меня за миссия. Победить орду? Убить Батыя?

-Нет, ты должна не убить Батыя, а спасти его, - вполне серьезно, без тени улыбки проговорила Полина.

-Всего-то? - развеселилась я. - Мне нужно стать его личным телохранителем? Интересно только, как это сделать...И зачем его спасать, и от чего...

-Сколько вопросов, - поморщилась берегиня. - Раньше ты была отважней и соображала быстрей.

-Есть такое, - тяжело вздохнула я, - помоги хоть немного, а?

-Не могу, это твоя задача..., - сказала берегиня Полина и пропала, словно и не было.

-Хоть бы помощника какого из моего времени, в 1812 у меня Вася Дизель был, а тут что? Малыш только...

Но меня никто уже не слышал и я по той же тропке вернулась к хижине. Погладила Малыша и проскользнула в избу. И тут меня прожог взгляд темных глаз отца Алексия.

-По нужде выходила, - пробормотала я, укладываясь на лавку.

Уснула я, как ни странно, почти мгновенно. И увидела во сне... такого профессора, в очках, с аккуратной бородкой, ну, просто классический профессор. И он вроде как лекцию читал, расхаживая по аудитории, а которой я сидела в гордом одиночестве

- В 1193-ем году папа Римский Целестин III объявил крестовый поход против «северных язычников». А уже в 1207-ом году очередной папа Инноке́нтий III послал русским князьям ультиматум: принять католичество или разделить судьбу Византии. В 1231-ом году папа Григорий IX выдвинул повторный ультиматум. Далее, в 1232-ом году он же издал буллу с призывом обратить оружие против «неверных русских». Через год, уже в 1233-ем году папа в своём послании прямо назвал русских врагами, а в 1237-ом году повторно призвал к крестовому походу против Новгорода.

Датский, Ливонский, Прусский и Жемайтский крестовые походы. Невская битва и сражение на Чудском озере, как составные части Шведского крестового похода. Как видно из этого довольно сокращённого описания — ситуация для разобщённых русских княжеств складывалась аховая. Намерения же римской церкви совершенно ясны, понятны и не видно ни малейших признаков отступления от планов экспансии на Русь. Да и с чего бы?
Локальные неудачи не могли поколебать решимости католических псов получить столь лакомый кусок, тем более, что среди русских князей у них было множество давно подкупленных сторонников. Это «медицинский» факт: некоторые наши князья были склонны принять вассальную позу перед Западом. И только усилиями князя ... и его союзника хана Батыя, им не удалось совершить предательство...

Дружинники стали просыпаться, и выходить из избушки по одному. Я тоже встала, в ушах еще звучал голос профессора.

"Бред какой-то, - ворчала ехидна, - папы какие-то Римские, крестовые походы, а мы-то причем? Да еще паразита Батыя спасать".

Но в моей голове кое-что начало складываться. Судя по всему, кто-то хочет убить Батыя...

"Какая глубокая мысль! - взвыла ехидна. - Да его убить хотят все! И наши и сами ордынцы, или ты думаешь у них борьбы за власть нет?".

Я так не думала, реальность состояла в том, что я ничего не знала ни про окружение Батыя, ни про его врагов...Да ничего не знала! Но не зря мне приснился профессор с лекцией про крестовые походы на Русь. Значит Батый каким-то образом должен их сдержать? Короче, будем решать проблемы по мере их поступления. Пока надо Смоленск от набега уберечь.

Наш отряд тронулся в путь в предрассветных сумерках. Шли гуськом друг за другом, ступая след в след. Юраха предупредил - шаг вправо, шаг влево или одно неосторожное движение и ты в трясине. Полутьма и туман делали окружающий пейзаж нереальным. Пни, коряги, засохшие деревья, меняя очертания, превращались в жутких чудовищ. Болото издавало пугающие булькающие, ухающие и чавкающие звуки. Того и гляди, вылезет из мерзостной жижи какой-нибудь монстр, ухватит за ногу и утащит в трясину. Я больше всего опасалась за Малыша, вдруг пса что-нибудь привлечет или напугает и он дернется в сторону. Но пес, кажется, все понимал и шел в такт со мной, прижавшись к моему бедру. Я поежилась не то от холода и сырости, не то от неприятных ощущений. Путь был не из легких, шли то по настилам из веток или бревен, то прыгали с кочки на кочку, то по колено в воде и жиже. Наконец, вышли на небольшой островок. Отец Алексий подбодрил.

– Ничего, еще немного, и твердь будет, а там и до города недалече.

Пока все уселись прямо на землю передохнуть, старец подошел ко мне.

Глава 8

"Во смотрит, - хрюкнула ехидна, - он на нас дыру протрет, прямо как в нашем любимом фильме. А скажи гридница эта похожа на ту, где послов принимали? Может и трапезничать будем так же?"

Я веселого настроения моей вредной половины не разделяла. Черт его знает, князя этого, что у него там на уме. Да и вообще, я еще не поняла, как здесь к женщинам относятся, с одной стороны, дед в лесу говорил, что за мужицкую одежду побить могут, но ко мне вроде никто не придирался, относились с почтением, несмотря на все мои странности.

-Ефросинья? - наконец выдавал из себя Всеволод. - Да как же это?

-Чудесное обретение, - опередил меня отец Алексий, - по воле Господа спасена была княгиня и нам возвращена во благо.

Я была благодарна старцу за то, что избавил меня от объяснений, с достоинством кивнула и добавила.

-Только память ко мне пока не вернулась, вот и тебя князь вспомнить не могу.

Бояре стали между собой переговариваться, а князь все смотрел и смотрел на меня. Что он, интересно, хотел увидеть.

-Что за наряд на тебе чудной, сестра, я велю Любаве найти для тебя платье достойное..

Сестра? Еще этого не хватало.

-Спасибо за заботу, князь, но есть дела поважней, чем обсуждение моего наряда, - я свела брови, и посмотрела на сотника. - Ерофей, доложи.

Ерофей вкратце изложил все, что нам удалось сделать и узнать за это время.

Всеволод тяжело вздохнул, задумчиво сказал:

– Плохо дело, други. Что делать будем?

Первым по старшинству взял слово смоленский воевода Никифор, кашлянул, тронул себя за бороду, хриплым голосом произнес.

– Ясное дело, город укреплять надобно, к осаде готовить. Городни чинить, остье в иных местах поменять, камни и стволы древесные на стены поднять, к воротам распоры подтянуть.

И всё, замолчал воевода. И все бояре сидели-помалкивали. Ну, а я молчать не собиралась.

– Не мешало бы лишнее оружие, у кого какое имеется, раздать горожанам, а еще лучше провести мобилизацию, - ехидна заскулила, - призвать всех годных мужиков в дружину и в ускоренном порядке обучить их ведению боя.

Князь неодобрительно покачал головой:

-Да где это видано - мужикам оружие давать. Чтобы они его супротив князя повернули?

-Слушай, братец, - прищурилась я, чувствуя поддержку воеводы, сотника и дружинников, которые на мои слова кивали и ворчали "любо". Бояре в нерешительности мяли свои шапки, – времена сейчас такие, объединятся надо с народом. Кроме того, - продолжила я, - необходимо дать приказ всем кузнецам города делать оружие и доспехи. Наконечники для стрел, и еще..., - я подумала, а смогу ли я изготовить в местных условиях порох?

- А я вот о другом думаю, - стоило мне замолчать, слово взял боярин из обоза, Терентий, кажется. - Изготовиться можно, только, сдается мне, тщетны потуги наши. Еще ни один город, ни одно княжество не устояли супротив войска татарского. А оно немалое. К тому же, сами говорите, что у них пороков разных много, кои стены и башни разрушать способны. А посему слово мое будет таково, раз не противостоять нам Батыю, значит, надо вновь идти на поклон.

Боярина поддержали несколько знатных смолян:

– Верно!

- Еще больше откуп соберем...

- Дань платить станем....

С места встал отец Алексий, медленно заговорил:

– Просил ягненок пощады у волка, только тот его съел. Почуяв добычу, волк не остановится, не остановится и Батый, коли в первый раз не согласился оставить град в покое. От татар пощады ждать не приходится. Или позабыл ты, князь, как отца твоего, Мстислава Романовича, обманули и мучительной смерти предали? Ведаю, княже, тяжкий груз на плечи твои Господь возложил, тебе и решать. Только прежде хорошо подумай.

Князь нахмурился, опустил голову, о чем он там думал, кто бы знал - губу прикусил, нахмурился, и через минуту заявил.

– Добро, с поклоном к царю Батыю не пойдем, станем оборонять город, а если толку не будет от обороны? Людей погубим, город погубим, а с татарами совладать не сумеем.

Поднялся Ерофей

– Князь, дозволь слово молвить?

– Говори.

– Войско Батыево не так страшно и сильно, как кажется. Ослаблено оно долгим походом, многими битвами и взятиями городов. Немало татары на Руси воинов потеряли. Опять же, по распутице идти да еще тяжелые пороки тащить – дело не быстрое. Их передовая дружина сейчас в деревеньке на болотах застряла, пока другую дорогу на Смоленск найдут, пока до города доковыляют, мы подготовиться успеем. Только это не все. Думаю, самим надо на противника нападать и тревожить его, тогда татары подумают, идти ли им на Смоленск, или повернуть куда.

Ерофей посмотрел на меня, как будто спрашивал - верно ли сказал. Я едва кивнула и глазами моргнула - верно.

– Татар тревожить воины нужны, а у нас их не больно и много. А нападения твои для них, что укус комариный, - скривился князь.

– Рязанский боярин и воевода Евпатий Коловрат их так куснул, что они по сию пору забыть не могут, - не сдавался Ерофей.

Всеволод Мстиславович недовольно махнул рукой.

– Будет! Пустая это затея! Думать будем, и о том поутру говорить, а теперь отдыхайте с дороги. Охлябя, определи палаты для княгини, и отца Алексия, а ты Никифор, - Всеволод перевел взгляд на воеводу, - дружинников и сотника в детинец пристрой.

Князь встал и вышел из гридницы первым. За ним потянулись бояре.

"Эй! - возмутилась ехидна. - А банкет? Трапезничать с икрой красной и черной мы не будем, что ли?".

Охлябя с поклоном попросил нас со старцем обождать и выскочил из комнаты. Я посмотрела на Ерофея, потом на воеводу.

-Вы же понимаете, что князь не прав?

-Понимаем, а что тут поделаешь, что мы можем супротив княжьего слова? - развел руками Никифор.

– Ну, кое что можем. Людей надо на краю болота у гати поставить. Чтобы сразу знать дали, если татары появятся. И еще, ямы вокруг города вырыть, да побольше и замаскировать получше.

-Прости, Ефросинья Титовна, не пойму, о чем ты, - извиняющимся тоном проговорил Ерофей.

Глава 9

-Ждут, значит, - я уставилась на белобрысого. - Как звать?

-Тишка я, тиун княжий, за хоромы ответствен, - поклонился парень.

-Так зачем там меня дружинники ждут, Тихон?

Парень вытаращил на меня светло-голубые глаза. Удивительная у них тут способность - чуть что - глаза как блюдца становятся.

-Да как же, княгиня, опосля походов завсегда в мыльню положено, а ну как духа какого зловредного с собой принесли?

-Ты же православный, Тихон, - покачала я головой, - какие еще духи?

-Оно так, - кивнул парень, - а ну как по-другому, одно другому пособляет. И отец Алексий мыльню одобряет, - выдвинул он неоспоримый аргумент. - Девка дворовая Палашка там тебя дожидается.

-Ладно, пошли, разберемся по ходу дела, - вздохнула я и пошла за парнем.

Про себя отметила чистоту терема и двора, да и весь Смоленск, через который мы проходили сегодня был на удивление чистым, дома стояли далеко друг от друга, дворы тоже были просторными, торговые ряды выглядели вполне себе привлекательно. Я конечно на окраинах еще не бывала, но центр был почище, чем Санкт-Петербург в начале века XIX.

Возле мыльни-бани сидели на бревнах Ерофей, Юраха и трое дружинников. Рядом крутилась здоровая, румяная деваха с русой косой до пояса, в просторном сарафане и тулупе нараспашку. Я решила сразу обозначить вопросы, так сказать, помывки.

-Сначала моюсь я, потом вы, - заявила с ходу.

Ерофей удивленно посмотрел на меня, но пожал плечами и ответил.

-У князей свои причуды.

"Ты это слышала? - зашлась ехидна. - Нет, ну откуда он нашу поговорку знает?".

Я усмехнулась, да, поговорка в несколько измененном виде дошла и до нас. Баня топилась по черному, и я сразу сделала себе зарубку - исправить это дело и построить нормальную баню, с трубой.

Но все равно вымыться было счастьем. Палашка подала мне длинную тонкую рубашку, потом неимоверной тяжести сарафан. Это было настоящее мучение. Нет, я не могу такое носить. Отряхнула свои штаны, рубаху без зазрения совести оборвала наполовину и заправила в штаны. Накинула сверху полушубок и вышла на улицу. Волосы, которые Палашка сполоснула мне ромашковым настоем убрала под симпатичную бархатную шапочку, украшенную соболиным мехом.

Во дворе увидела Охлябю.

-Послушай, советник, а можешь ты мне дать что-нибудь такое, на чем писать можно и чем писать тоже.

-Исполню, в клеть твою Тишка доставит. Еще чего надобно?

-Больше ничего.

Мужчина оглядел меня с ног до головы. Я не нравилась советнику князя, это было очевидно.

-Как солнце садиться начнет князь ждет тебя на пир. На пир надобно прийти в чистом и без оружия, - добавил Охлябя и ушел в терем.

Я вернулась к себе, таща за собой тяжеленное одеяние, расшитое бесчисленными красными, зелеными и синими камнями.

-Ладно, на пир надену эту сбрую, но потом пусть не уговаривают. Это же тяжелее доспехов вместе со шлемом.

Малыш упал на спину и катался из стороны в сторону.

-Смешно? - обиженно проговорила я. - И самое обидное, что и не увидишь себя. В это, так называемое, зеркало я больше смотреть не буду, а то кошмары ночью замучают.

В комнату ввалился Тишка. Нет, это безобразие какое-то. Надо им тут хорошие манеры прописать - стучаться, например.

-Вот, княгиня, принес пергамента и чернил с перьями.

-Спаси Боже, - сказала я так, как все здесь благодарили.

Только хотела приступить к чертежам камнемета, и составить формулу пороха, как дверь опять распахнулась.

-Князь тебя на пир пожаловать просит, Ефросинья Титовна, - на пороге стоял Охлябя.

В трапезной огромный стол изобиловал едой и питьем. Мне отвели место рядом с князем. Из рассказа Ерофея я знала, что жена Всеволода умерла родами, а новую он еще не взял. За другими столами я заметила все тех же бояр, многие были, насколько я поняла, с женами. Молодых девушек я не увидела. Слуги в ярких атласных рубахах выносили каши, рыбу, запеченных кур и гусей с мочеными яблоками, отварную говядину, зажаренную на вертеле дичь, тушеную репу, редьку и грибы, глиняные кувшины с вином, киселем, квасом, пивом и медами. Мужики ели много и столько же и пили. Звучали здравицы князю и мне. Когда все уже прилично захмелели в трапезную ввели сухонького седовласого и седобородого старика в длиннополой белой рубахе с гуслями в руках. Веки гусляра были закрыты. Старца усадили по другую руку от князя. Всеволод Мстиславович велел налить ему чару. Старец выпил за здравие хозяина, отдал чашу, утер рукавом губы, громко и протяжно запел:

Как во городе стольно-киевском, У Владимира Красна Солнышка Начинается как почестный пир…

Узловатые старческие пальцы тронули струны, и полилась песня по хоромам княжеским.

На многи князи и боровья,
Как на тын богатыри великие
Как на тыи поляницы удалые…

Я слушала, как завороженная, практически ничего не понимая, но мощный голос старца пробирал до мурашек.

Потом появились скоморохи, а потом дружинники грянули что-то совсем невообразимое.

-Князь, - обратилась я к Всеволоду, - какое решение ты принял?

-Ефросинья, завтра на совете я объявлю сбор подати Батыю и пошлю еще одно посольство к нему. Не одолеть нам такое войско, ты же ведаешь, что поганые в Коломне да Рязани сотворили.

Я была уверена, что этого допускать нельзя. Но говорить с хмельным уже князем смысла не было. Едва дождалась, когда народ начал потихоньку расходиться.

Я с наслаждением сняла неподъемный наряд и улеглась на кровать. Малыш с аппетитом хрустел зайчатиной, которую я принесла ему с пира. Усталость взяла свое - день был бесконечный, начался с похода по болотам и закончился княжеским пиром.

Разбудил меня рык Малыша и приглушенный крик. В почти абсолютной темноте я разглядела два силуэта. Вскочила рывком, все чувства обострились до предела. Блеснуло лезвие ножа и, вспомнив все, чему учил меня Вася Дизель, со всей дури я врезала ногой в предполагаемую физиономию. Тело тяжело бухнуло на пол, не проронив ни звука, только другой ночной гость тихо скулил, прижатый Малышом. Я нащупала спички и зажгла свечу на столике.

Глава 10

-Да с чего ты такую напраслину на меня возводишь, Ефросинья? - сделал слабую попытку князь.

-Понимаешь в чем дело, братец, я после воскрешения многими дарами наделена, в том числе правду от кривды на раз отличаю, - развела я руками и искренне так улыбнулась, хотя со стороны, это больше на оскал походило, наверное.

"Молодец! - похвалила меня ехидна. - Ври дальше, для нашей пользы - это не грех".

-А если я против тебя своего бойца выставлю? - прищурился князь.

"Вот же козья морда, а ну, примени к нему болевой прием! Да так, чтобы прочувствовал до печенок", - советовала ехидна.

-Сева, так и я могу вместо себя Ерофея, например, выставить, нет? Мне твой престол не нужен, отгоним орду и выздоровеешь, опять править будешь, а я уйду дальше.

-А как не отгонишь?

Я посмотрела на князя, долго так, внимательно.

-Я тебе выбор дала, да видать зря! - прошипела, приблизившись к Всеволоду. - Слышишь шаги? Это воевода твой с дружинниками идет, значит слуги твои уже во всем признались. Монатки собирай и в тюрьму...в темницу...в поруб!

-Нет! - вскрикнул Всеволод. - Я хворый, лихоманка одолела. Что я там тебе передать должен, не разобрал в горячке?

И залез, гад, под бархатное одеяло.

Я встала, вздохнула и придала лицу скорбное выражение. Когда дверь распахнулась и в княжескую спальню вошла живописная троица, могучий, почти квадратный воевода Никифор, высокий и худой отец Алексий и Ерофей, молодой и красивый богатырь, я тихо заговорила.

-Ой, беда приключилась, захворал наш князюшка, да хворь такая редкая, лихорадка Западного Нила, называется. Короче, в палаты княжеские доступ прекратить, возле дверей стражу установить. Власть над княжеством Всеволод Мстиславович мне передал на время, вы тому свидетели.

-Как есть, княгиня! - прогудел воевода. - Принимаем! А тебе здравия, князь.

-Вознесу за тебя молитвы, княже, - старец осенил крестом лежавшего молча Всеволода.

Ерофей просто поклонился.

Я показала мужчинам на дверь, потом наклонилась к князю.

-Ты принял правильное решение, но если что против меня задумаешь, я тебя уничтожу, понял? Утром пришлю к тебе парочку бояр, повторишь им, что я временно теперь их княгиня и чтобы слушали меня. Вопросы?

Вопросов у Всеволода не было. Ну, и хорошо. Вышла из спальни и вопросительно кивнула, ожидавшим меня мужчинам.

-Охлябя во всем признался. Он, подлая душонка, наш разговор подслушал и князю передал, - доложил Ерофей. - И послал его князь убить тебя, Всеволод так рассудил - ты теперь вдова и полное право на правление имеешь, да только княжество твое под Батыем и разорено, вот и пришла ты скинуть его со Смоленска.

-Ну, в чем-то он прав, - пробормотала я, а вслух сказала. - С княжествами потом разберемся, сейчас надо город к обороне готовить. Дозор на болота послали?

-Как есть, послали, - сказал Ерофей.

-Воевода, в городе все настолько спокойно, что ни одно помещение не охраняется?

-Спокойно, княгиня, лихие людишки после всех напастей из града нашего утекли.

-И все же выстави караулы, - покачала я головой. - Прежде всего возле княжеских покоев, и возле терема. А этих поганцев куда дели?

-Известное дело куда, в поруб посадили, - ответил Никифор, - будь в надеже, там запоры крепкие и дружинники на страже стоят.

-Хорошо. Сейчас идите отдыхать, утром соберем совет и будем готовиться.

Я вернулась в свою комнату, спать не хотелось и я села за чертежи метательных машин.

Совет прошел так, как мне и надо было. Бояре и дружина спокойно восприняли передачу власти и все мои приказы выполнялись быстро. Правда, что надо делать понимали не с первого раза. Я изо всех сил пыталась приноровиться к речи русичей, но это было сложно, гораздо сложнее, чем писать гусиными перьями и куртуазно приседать в реверансах в 1812 году. Да и воевать стрелами и мечами тоже было той еще задачей.

-Что мы имеем, Малыш? - пробормотала я, рассматривая выведенную мной формулу пороха. - Селитра плюс древесный уголь и сера. Древесный уголь и серу найдем, думаю, а вот с селитрой что делать? Можно, конечно, из золы, извести и, прости, дерьма получить, но возни и вони будет много. Но ведь оно того стоит, нет?

Когда я объясняла воеводе и сотнику что надо делать, надо было видеть их лица.

-Прости, Ефросинья Титовна, но кто же на такое согласие даст, разве только золотари, - качал головой Никифор.

-Давайте их ко мне. После того как они мне селитру сделают, будут на самом деле в золоте ходить.

Так прошло десять дней. Из всех собранных в городских конюшнях и коровниках нечистот удалось получить почти три килограмма селитры. М-да, немного, но пугануть хватить.

Я осматривала изготовленную кузнецами по моему рисунку (чертежом это язык не поворачивается назвать) пушку, ну как - пушка, так - пукалка. Вдруг тревожно забили колокола храмов. Дружинники на ходу надевая броню, хватали копья и мечи и неслись к воротам.

-Тишка! -крикнула я белобрысого тиуна. - Я на стену, оружие и доспехи мне туда принесешь! Малыш, ждать!

И я понеслась за Ерофеем. От бега горели легкие, но от сотника я не отставала. Со стены мы увидели всадника, который махал руками и показывал на лес, позади себя.

-Я как увидал половца, так в колокол и ударил, - сказал стражник. - Как ты и молвила, княгиня, ежели что необычное заметишь...

-Молодец! Ерофей, ворота закрыть. Пушку и ядра сюда, быстро! И скорострел тоже на стену.

Увидела внизу воеводу.

-Никифор строй дружину, как оговаривали, щиты и копья вперед!

Подгоняемые страхом мирные жители бежали под защиту городских стен. А из леса выметнулся конный отряд ордынцев.

-Твою ж дивизию, - пробормотала я про себя, а вслух заорала, что было силы. Быстрей!

Половец упал с коня с двумя стрелами в спине возле самых ворот, но стражники успели затащить его внутрь и перед самым монгольским носом закрыть ворота.

Ордынцы отпрянули от ворот, и стали осыпать стены стрелами. К ним на помощь подошли пешие воины. Заостренное бревно с глухим звуком ударило в ворота. В ход пошли лестницы. Опытные во взятии крепостей ордынцы быстро взбирались на стены. Они были почти у цели, когда я махнула рукой и на головы им полетели камни и бревна, полились кипящие вода и смола. Я давно отдала приказ - поддерживать огонь под чанами со смолой и водой, а уж камней и бревен в первые же дни моего "правления" натаскали в избытке. Мужики при помощи рук и рогатин спихивали лестницы вместе с нападавшими, лучники метали стрелы. Монголы падали один за другим. Те же, кому удалось взобраться на стены, были нещадно порублены топорами, мечами и булавами. Атака захлебнулась. Первый приступ города не удался. Батыи отхлынули от ворот, штурмовавшие стены воины скатились по склону вала в ров. А тут и пушечка подоспела и я послала им вслед подарочек с дымным порохом.

Глава 11

Я вышла из избы, превращенной в лазарет и решила немедленно провести военный совет. Далеко от стен не пошли, мало ли что ордынцам в дурные головы ударит - возьмут да и вернутся. Расположились в ближайшей купеческой избе.

-Что делать будем? - я обвела взглядом воеводу, сотника, отца Алексия, нескольких княжеских дружинников и троицу бояр.

Поднялся гвалт.

Ерофей сетовал, что не ударили всей силой по отступающему неприятелю. Воевода Никифор возражал:

– Верно сделали. Зато людей сохранили. В битве на поле потеряли бы мы воинов многих. С кем тогда город оборонять? Сказано переметчиком, что сила великая следом за передовым татарским полком идет. От нее как отбиваться думаешь?! Нешто камнеметами ложными?

– Правду воевода молвит, не надо нам за стены выходить, - поддержали воеводу бояре

Я подняла руку, останавливая спор.

– Камнеметы завтра или послезавтра будут готовы, и ложные, и настоящие. Мастера смоленские молодцы - искусные и понятливые. Но я считаю, что надо ударить по татарам и загнать их в болото, пока не подошли те силы, которые обещает им из-за болот Шона. А вот если они гать укрепят, то беды точно не миновать. Опять же, как вы видели, конных воинов у них мало, больше пехотинцев, пеших, то есть, а без коня, сами говорили, татары не воюют.

Сотник с радостью меня поддержал.

– Верно княгиня молвит! Бить батыев надо, пока они в меньшинстве. И совершить это надобно скорее. Лучше до темноты. Ночью татары на болото не сунутся, а за ночь мы стену деревянную поставим на краю болота, там, где караул наш стоял. Тогда и гать татарам не поможет.

-А может и узнаем, что с дозором нашим сделалось, - добавил здоровенный дружинник с интересным именем Твердяга.

- А сидение за стенами еще ни один город от татар не спасло, - вставил другой.

Я посмотрела на отца Алексия, который еще не выразил своего мнения, старец кивнул одобрительно и перекрестил меня. Иногда мне казалось, что священник знает, кто я такая и мысли мои прямо считывает.

– Значит поступать так будем, - уверенно заявила я. - Рисковать не будем. Выведем за стену половину смоленской рати, остальные останутся в городе, под командованием воеводы Никифора. На татар воинов поведу я и сотник Ерофей. Вопросы?

-Не дело! - громко крикнул боярин Любомир, - Без князя остались, так и княгиню еще терять. Пусть сотник один воев ведет.

-А и, правда, Ефросинья Титовна, побереглась бы, - прогудел Никифор.

Все согласно загомонили, кроме улыбающегося в бороду отца Алексия.

– Вопрос решенный. Я поведу! - своим фирменным руководящим голосом рявкнула я. - И вот еще что, на это дело велю брать в первую очередь тех, кто сам вызовется. Ерофей, готовь воинов к битве!

Больше никто возражать не решился. Отец Алексий нас благословил, а я попросила старца присмотреть за Малышом. Брать с собой в бой пса не хотела.

Солнце уже клонилось к закату, когда ворота Смоленска открылись и наш конный отряд выскочил из города и помчался в сторону леса, где находился стан тысячника Тургэна. За нами за стены высыпали пешие воины, руководимые Твердягой. Татары такой наглости явно не ожидали и стали готовиться к битве. Боевой рог ордынцев подал тревожный сигнал. Они едва успели надеть доспехи, взять в руки оружие, сесть на коней и выйти из леса, как наша конница врезались в их нестройные ряды. Мне не было страшно, и как раз это-то и пугало. Дружинники вокруг рубили врага и кричали:

-Спас!

-Смоленск!

-Ефросинья!

-Бей! Бушуй!

Что кричала я, размахивая саблей не знаю, но что-то дико орала.

Рубанула одного, другого, наскочила на конного воина. Татарин увернулся от удара, и врезал мне саблей. Удар был тяжелый, но я удержалась на коне. Спас шлем. Островерхий, с мягкой подкладкой внутри и наносником, его мне сам "братец" Всеволод подарил от своих щедрот. Сам князь, кстати, прекрасно "болел" в своих покоях и никаких проблем мне не доставлял.

Татарин замахнулся снова, но его опередил Ерофей. Голова слетела с плеч ордынца, и лошадь понесла своего безголового хозяина в гущу битвы. От увиденного у меня внутренности подкатили к горлу, но появление очередного противника и чувство опасности быстро заставили прийти в себя. В следующую секунду я увидела ордынского воина в доспехах, доспехом была защищена и его лошадь. Каким-то седьмым чувством я поняла, что это командир, предводитель. И двигался этот гад прямо на меня.

-Иди сюда, сволочь, - прошипела я, - у меня подарочек есть.

Я самолично изготовила что-то типа гранаты - заполнила керамический сосуд дымным порохом, вставила туда фитиль. И теперь мне надо было его поджечь.

-Прикрой! - крикнула Ерофею, который был рядом, и чиркнула спичкой.

Бросок. Оглушительный взрыв снес ордынца с коня и навел панику в и без того беспорядочном войске врага. Твердяга прикончил татарского предводителя ударом меча, а его войско панически бежало. Наш пеший отряд ворвался в лес. Между деревьями шла жестокая рубка. Люди рубили не деревья, а друг друга.

Наши конные дружинники теснили татар в болото, но те, понимая, что там их ждет смерть, отчаянно сражались. Тут откуда-то сверху прилетела стрела и дружинник рядом со мной схватился за руку.

-Это что еще за "кукушка", - я всмотрелась в лесную чащу и заметила кудлатую светлую голову, - ах, ты ж сволота. Ерофей, прикрой! - опять заорала я, скидывая лук с плеча. Прицелиться на танцующей подо мной лошади было нереально. Соскользнула вниз, не теряя из виду "кукушку" и послала стрелу.

Мужик кулем свалился под ноги татарам, которые просто затоптали его. Юраха опознал в нем Тихоню-бортнику

Печальная участь постигла всю тысячу убитого Твердягой нойона Тургэна, за исключением сотни взятых в плен и немногих воинов, которые успели уйти по гати за болота. Я подошла к останкам сбитого мной с дерева мужика.

- Израдник подлый, - зло проговорил рядом Ерофей. - Вот и на Калке-реке такой объявился. Полоскиней его звали. Предводителем бродников был, да на сторону татар переметнулся.