Всегда буду рядом

Одна

Аня Кузницина вопреки обыкновению задержалась на рабочем месте. А не следовало бы – сменщица, до ужаса едкая тётка, не тот человек, с которым мечтаешь пересечься в конце рабочего дня. Захаровна невзлюбила Анюту сразу, когда та пришла в цех практиканткой. Так и шипела при виде неубранного стола или криво подвинутого стула. Позже Аня сообразила, что имеет смысл заканчивать работу раньше, чтобы сложить инструменты на место, сдать годные ответвители, отметить брак и припрятать заготовки на завтра. Ещё лучше и самой скрыться в туалете, или в «аквариуме» поболтать с табельщицей, которая ненадолго оставалась там одна – мастер между сменами устраивал перекур. Табельщица, к слову, тогда была другая – Наташка – приветливая молодая девушка, умеющая ладить и с начальством, и с монтажницами.

Со временем до Кузнициной, не без Наташкиной помощи, дошло, почему сменщица цепляется: Анюта работала на удивление шустро, брака почти не получала, и перспектива хорошей зарплаты у неё была куда реальнее, чем у Захаровны, у которой и глаз был уже не острым и координация подводила. За шесть лет работы Аня приспособилась «ставить придиру на паузу». Не буквально, конечно. Заткнуть Захаровну мог только мастер Митя Кедров, и то не всегда. Приходилось абстрагироваться – отключить приёмник в своей голове.

Анюта работала не торопясь: повторяла одну за другой операции бездумно, а мысли занимала сочинением стихов. Иногда особо удачные умудрялась надиктовывать или записывать в телефон во время перерывов. Ещё одно развлечение нашлось – придумывала сюжеты фильмов. Выработку снизила, зато монотонный труд стал не таким утомительным.

Сегодня так увлеклась поисками рифмы, что вернулась к действительности только, услышав звонок. Захаровна выросла рядом и пыхтела, как чайник со сломанным свистком. Анюта поспешно рассовала по местам инструмент, смахнула со стола соринки, собрала в переноску коробочки с ответвителями.

– А мусор кто за тебя вытряхивать будет? – пропела сменщица так громко, что другие тётушки повернулись, точно стайка рыбёшек по неслышной команде. Ещё бы! Ожидается начало представления.

Сколько раз Аня обещала себе не связываться, а тут не утерпела, ответила, ну и огребла. Чего только ей не высказали: и детей нет, хотя тридцатник скоро, и замуж не берёт никто, и заносчивая, и высокомерная, это одно и тоже, кажется. Опять же, у родителей на шее сидит – Захаровна таких насквозь видит. Мать жарит-парит, квартиру убирает, а дочура хвостом вильнёт и в путешествие. Забот никаких! Вот девки пошли беспутные какие.

Выбежав из цеха, Анюта прислонилась к двери спиной и застыла, стараясь унять подступившие слёзы. Не хватало зайти в переодевалку с красными глазами. Как назло в конце коридора показался Митя. Мастер заканчивал работу чуть позже, отмечал в журнале сделанное подчинёнными за смену и тогда уже собирался. Прошмыгнуть мимо него не получилось.

– Кузнецова, ты чего? Тебе плохо?

Аня открыла рот, но Митя поправился сам:

– Кузницина. Да. Никак не запомню. Так что?

– Всё нормально. Давление низковато. Встала резко, – схитрила девушка.

Кедров ещё что-то хотел сказать, но Анюта ускользнула.

Вадим ждал на проходной. После первой смены он встречал Аню не часто, когда позволяла работа, зато вечером обязательно провожал до дому. Сейчас лучше бы и не приходил! Кузницина ничего не сказала, стерпела ритуальный поцелуй и пошагала вперёд. Вадим извиняющимся тоном объяснял, почему не будет встречать её на следующей неделе.

– Жаль, конечно, у тебя как раз вторая смена, но отложить не получается. – Не дождавшись реакции, продолжил: – ничего страшного, не беспокойся. Обычное обследование. Но кровь из носу, надо сейчас проходить.

Вадим говорил и говорил, и Анюта должна была заметить его непривычную словоохотливость – не заметила. Вадима не слушала. До самых дверей ни одного слова не проронила. В голове застрял вердикт сменщицы. Обидно было, что во многом та права. Кто ей Вадим? Ни муж, ни жених. Ну, отпуск вместе проводят, выходные, а живут в разных домах. Встретит после работы у проходной, возьмёт под руку, доведёт до порога, поцелует, и «До свидания, родная». Родная?

А сейчас даже не поцеловал, спросил только:

– Ты не слушала меня?

Вот тут Анюту и прорвало. Наговорила столько всего, что половины не запомнила. Но и того, что помнила, хватило бы на неделю. Досталось и маменькиным сынкам, которые не желали создавать свои семьи, и набалованным самовлюблённым хлыщам, к которым Вадима никак нельзя было отнести, и вообще всему мужскому населению планеты.

Убежала, хлопнув дверью подъезда. Доводчик сломан, а придержать забыла, до того ли.

Выходные провела лёжа у себя в комнате, выползала только за чаем. Хорошо, что родичи умотали на разлюбезную дачу. Никто не лез с расспросами и рекомендациями.

Спасала «стихира», вернее, сайт «Стихи.ру», где Аня пятый год вела страничку. Новый стишок «О горемыке» набрал просмотры и рецензии, большей частью хвалебные. Всё равно настроение оставалось на нуле. А вечером в воскресенье, когда утомлённые родители вернулись, Анюте пришлось выслушать упрёки: уборку не седела, мусор не вынесла, продуктов не купила. Что за дочь! Вот-вот, и Захаровна о том же.

В результате на работу пришла в том же состоянии, что и уходила в пятницу. Весь день места себе не находила. Мастер в конце смены, забирая готовые ответвители, хмыкнул недовольно – производительность на уровне ученицы, лучшая работница, называется. Бракованных получилось как никогда много, будь неладна эта сдельщина. Анюта обижалась, один день неудачный, и сразу упрёки. Хоть бы кто поинтересовался: как себя чувствуешь, не случилось ли чего?

Не давала девушке покоя ссора с Вадимом. Причина-то пустяковая. Да что там, нет никакой причины. Склочная тётка завела, а досталось парню!

Вадим

В выходные пришлось тащиться на дачу. Родители затеяли веранду красить. Как затеяли? Валерия Павловна решила, что пора обновить, отправила мужа в "Кастораму", тот доставил заказанную банку оранжевого пинотекса, а малевать предстояло дочери. Банки хватило на три слоя. Сохнут они по восемь часов, так что Анюта осталась на ночь. За работой, прогулками, барбекю и печёной картошкой время промелькнуло незаметно. Аня радовалась случаю побыть с мамой и папой в пику кавалеру. Скоро год, как проводила выходные с Вадимом, пусть теперь поскучает.

В понедельник вернулась из отпуска Люська – загоревшая, громкая, неумолкаемая. Шалунье не хватало установленных перерывов, продолжала трещать и за столом, отклоняясь назад и поглядывая через спину соседки на Аню, которая сосредоточенно выполняла операции и механично кивала в ответ на реплики подруги.

Мастер подошёл незаметно, все чуть не подскочили, когда он подчёркнуто сухо сказал:

– Шалость! Скажу табельщице прогул поставить. Сама не работаешь и другим не даёшь.

– Так уж и не даю? – подмигнула ему Люська.

Кедров, не замечая игривого тона, продолжил:

– У Кузнецовой и так выработка в этом месяце…

– Я Кузницина, а не Кузнецова, – привычно поправила Аня.

– Да. Не важно. Все поняли меня, надеюсь.

Митина спина поплыла вдоль рядов, девушки склонились над зачищенными отрезками оптоволокна.

Вместо чая вышли на улицу подышать. Шалунья прихватила пузырь газировки. Прогуливались вдоль пахнущего свежесрезанной травой газона, задирали головы, подставляя лица августовскому ласковому солнцу. Люся, покончив с отпускными новостями, вернулась к излюбленной теме:

– Как там твой Вадик? Не разродился кольцом?

Анюта скривила рот и дёрнула плечом.

– Ну-у-у? Чего ты? – настаивала подруга, – неужто поругались?

– В пятницу не встречал меня. Звоню – игнор полный.

– А ты не звони! Вот ещё! Пусть катится.

Аня покивала соглашаясь:

– Сегодня вместе пойдём. Ладно?

– Смотри у меня! Согласилась, так держись. А то за проходной побежишь к нему, как на привязи.

На проходной девушек ждал сюрприз. Нет, Вадим так и не пришёл. Зато нарисовался новый Люськин знакомый на серебристом Хендай Солярис. Шалунья даже присела, когда её окликнули.

– Фома! Глазам не верю! Ты как…

– Говорил: найду, – невозмутимо ответил полноватый парень с зализанными светлыми волосами, и привлёк смеющуюся девушку к себе, – садись.

– Я с подругой.

– Нет-нет, – смутилась Аня, – мне тут недалеко, добегу.

– Прошу, леди, – распахнул перед ней заднюю дверцу автомобиля Люськин ухажёр, – нам не жалко.

Кузницина забралась в салон и не удержалась, глянула туда, где обычно ждал её Вадим. Неужели так и не пришёл? Эх, зачем она его не слушала тогда? В самом деле, на обследование лёг? Почему тогда не звонит? Не должны телефоны-то отбирать. Видно, крепко обиделся.

За окошком автомобиля проплывали тусклые фонари, раскачиваемые ветром деревья, редкие прохожие. Аня размышляла о том, как ей теперь добираться домой после второй смены, нельзя же злоупотреблять добротой Фомы, который пообещал заскакивать за девочками каждый вечер. В конце концов, он за Шалуньей заскакивает, Анюта явно лишняя. Новоиспечённая парочка ворковала, а Кузницина чувствовала себя премерзко. Хоть её дом недалеко, высадят и поедут одни, но всё-таки одалживаться каждый вечер Анна не собирается. Придётся отцу заезжать за ней после второй смены – повторять эксперимент с пятничным путешествием сквозь собачий строй, не стоило. Представилась реакция мамы, которая начнёт рассуждать об Анютиной беспомощности и неумении «удержать мужика». И будет права. Не сумела удержать Вадима. Не сумела.

Результатом недельных терзаний стал звонок на домашний телефон мамы Вадика. Надо расставить точки над Ё, как говорит Люськин дружок Фома. Аня в душе надеялась, что недоразумение разрешится, и они с Вадимом останутся парой. Пусть неофициально, пусть урывками, но так, чтобы он был рядом, не важно – в реальности, мысленно или в ожиданиях. Лишь бы считался её другом. Не права Шалунья, даже рассорившись со своим парнем, Аня не почувствовала себя свободной, да и других соискателей её руки пока не наблюдалось.

Родители уехали на дачу ночевать, Аня заявила, что ей хватило прошлых выходных, так что побудет дома. Как только дверь за матерью закрылась, подошла к телефону. Анюта раньше не звонила на этот номер, но помнила: цифры совпадали с годом её рождения. Вадим радовался этому факту по-детски. Говорил – судьба. Хотя, какая тут судьба? Полным-полно девушек, Анютиных ровесниц.

Трубку взяли сразу. На том конце провода прозвучал женский голос:

– Да… Кто?

– Здравствуйте, можно Вадима? – сказала Аня и услышала всхлипывания.

– Анечка? Это ты?

– Да. Вы мама Вадика?

Они никогда не встречались, но девушке отчётливо представилась нестарая ещё женщина, с седеющими, собранными в пучок волосами и заплаканным лицом.

– Ты не знаешь, деточка?

– Что? Он в больнице? Вадик говорил про обследование...

– Поздно. Слишком поздно. – Женщина уже не могла сдерживать рыдания. – Вадик умер в позапрошлую пятницу.

– Как?! – Аня с трудом выговаривала слова, чуть шевеля непослушными губами: – Я видела его… то есть, во сколько он умер?

Услышав ответ, продолжала спорить:

– Я тогда получила эсэмэс от него. У меня сохранилось…

– Шла операция, не мог Вадюша послать тебе сообщение, был под наркозом. Это кто-то другой. Анечка, прости, я не в состоянии говорить… Но ты звони мне иногда, хорошо? У сына никого кроме тебя не было.