Всего лишь измена

Виталина

В наших широтах жара наступает в июле. Да и то кратковременно! А сейчас лишь июнь. Самое начало месяца. Однако я взмокла, и блузка противнейшим образом липнет к спине. Меня чуть трясёт. Не от влажности, не от жары. От эмоций, которые я испытала! Не каждый день получается вытворить нечто подобное. Плеснуть напитком в лицо миллионеру. В его ресторане. Да ещё и на виду у людей.

Ууууух! Для него этот жест был страшнее пощёчины. Один только взгляд чего стоил. Он прострелил моё тело насквозь. Жестом велел подбежавшему сбоку охраннику дать задний ход. Тот, очевидно, хотел меня вывести под руки? Но не я начала эта злую игру! Потому и вела себя так... Так несвойственно.

Страх прошёл, и теперь я ликую. Так не терпится выложить всё моей лучшей подруге. Уж кто, как ни Милка поймёт и оценит? Не она ли пеняла, что я «становлюсь, как кисель», как только услышу о бывшем.

Выдыхаю. Улыбаюсь себе в зеркале заднего вида. И завершаю свой путь до жилого двора. В узкой прорези тёмных высоток виднеется небо. Всегда удивлялась тому, как подруга живёт в этом замкнутом мире? Но Мила всегда дорожила квартирой, которую ей «подарил» тяжелейший развод.

По мужу она — Куликова. Но эту фамилию, как и весь брак с бизнесменом Кириллом, оставила в прошлом. Я вообще не понимаю, для чего она стала женой? Чтоб родить?

Поднимаюсь на верхний этаж. И ключи от парадной в моей общей связке. Мы ходим друг к другу не в гости. А так, заодно! Помню, как мы обмывали квартиру. И Милка божилась, что больше ни-ни.

- Чтобы я ещё хоть когда-нибудь сменила фамилию? Неееет! Только Измайлова! Больше никто не заставит меня.

- Даже Бред Питт? - я шутила.

На что Милка, подобно лошадке, фырчала губами:

- Чтобы я с этим олухом? Нет!

Старину Бреда Питта она обожала. Но так и не сумела простить ему то, что он бросил звезду пресловутых «Друзей». Ради «этой губастой»! Я не была столь категорична. А вдруг там, и правда, любовь?

На её этаже загорается свет, как только шуршат двери лифта. Я выхожу, и не глядя, беру чуть левее. Над Милкиной дверью горит огонёк. Как всегда, её створка слегка приоткрыта. Наверное, слышала писк домофона и ждёт?

Не могу удержать подступающий детский восторг. Вот так сразу с порога её огорошить:

- Я дала от ворот поворот!

Пусть гордится. Или тянуть, намекая, что наш разговор с Богачёвым закончился «бурно». А как? Очень просто! Вскочив, я схватила стакан и плеснула Мохито в его физиономию. Кусочки лимона застряли в густой бороде. На носу повис листик мяты. Он кипел, собираясь сказать что-то. Но я опередила его:

- Исчезни! Не смей мне звонить! Если ты хоть приблизишься к дочери, я заявлю на тебя!

Во мне взыграл материнский инстинкт. И я понимала, что сделаю всё абсолютно. Чтобы сберечь свой семейный уют и покой. Всё, что строила долгие годы. Всё, к чему он не имел отношения все двадцать лет.

«Поздновато, конечно», - смотрю на часы. Да и Костик, наверное, дома? Но я так взбудоражена, словно пьяна! Заявись я в таком состоянии, и мой чуткий супруг, несомненно, почует неладное. Он итак натерпелся, пускай отдохнёт. Впереди ещё летняя сессия! Может, потом расскажу, что встречалась с Никитой. Что Никита вернулся. Что... пытается выведать, кто моя дочь.

Прислоняюсь к прохладной стене головой. «Успокойся! Он не узнает. А даже если узнает, то что?». Отец — это тот, кто растил. А не тот, кто позорно сбежал за границу, прикрываясь проблемами в бизнесе. Нет! Он не сможет испортить нам жизнь...

Ещё до того, как я успеваю позвать её, слышу возню. О, Боже! Она не одна? Я должна была бы подумать об этом заранее. И не являться сюда без звонка. Ну, Милка! А дверь, как обычно, не заперли?

От парадной ключи у жильцов. И в подъезде живут «абсолютно культурные люди». Так называет их Мила. Имея ввиду, в том числе, и себя.

Мне становится стыдно. Но любопытство терзает. И с кем же она? У Милки привычка давать полюбовникам прозвища. Ходил к ней один возрастной олигарх. Так она называла его «Динозавром». А другой, «Козодоев», возил молоко. А в нашем кафе «ВитаМила» молочка — важнейший продукт.

Низ живота напрягается. Пи́сать охота! Думаю, если войду и пописаю, я не сильно её отвлеку? Неохотно вхожу, остаюсь тусоваться на коврике возле двери. Пахнет Милкиной дрянью! Терпеть не могу этот запах, индийские палочки. Наверно, опять «медитирует» в позе собаки? И, судя по жарким шлепкам, не одна.

«Нет, плохая идея», - решаю. Подруга убьёт меня! Точно убьёт! Лично я бы убила. Такая... во время оргазма, услышать журчание чьей-то струи в унитазе. И увидеть меня, второпях выходящую вон.

Собираюсь уйти. Но взглядом цепляюсь за что-то. Какая-то мелочь меня отвлекает. Вынуждает стоять! Я снова верчу головой. Что я увидела? Точнее, что такого могла я увидеть в изученном логове Милки? Ещё один пёстрый платок? Новый парфюм на полочке возле зеркала? Нет...

Это большие спортивные кеды. Мужские. Логично! Она с мужиком. Вот только...

Сглотнув, я сажусь рядом с ними на корточки. Взгляд мой прикован к одной из них, левой. Где, даже во тьме коридора, отчётливо виден загадочный след. Зажигаю экран у смартфона. Направив на кеды, едва не роняю его.

Под светом экрана пятно обретает черты. И я вспоминаю, как Костик выгуливал нашего корги. Капустин, пытливая морда, залез лапой в кляксу под лавкой. Те накануне покрасили. Не жалея красителя! Орошая им щедро газон и асфальт.

- Посмотри, что он сделал! - вскричал мой расстроенный муж, демонстрируя след на обувке.

Любимые кеды из джинсовой ткани, которые он надевал вне работы, испортила тёмно-зелёная клякса.

- А что, симпатично! - одобрила я.

В итоге не стали её вытирать. Решив, что Капустин обидится...

Я вожу пальцем по следу, ощущая неровности. И что это значит? Он... там? Вместе с ней. Опять слышу скрипы и стон. Довольно ритмичные звуки. И что? Может, у Милки сломалась кровать? А Костик, как истинный джентльмен, предложил починить?

Глава 1

Месяцем ранее...

- Слушай, Мил! А чего такое дорогое это молоко? Или, как их там... сливки? Они из золота что ли? - ругаюсь на Милку.

Окопавшись в бумагах, сижу в уголке.

Наше кафе «ВитаМила» - совместный проект. Был открыт на отсуженный Милкой у мужа «кусок пирога». Бизнес-план разработал мой муж, ведь не зря защитил кандидатскую! Милка - пекарь. А я? Я считаю бюджет.

Люблю считать деньги. Если есть, что считать! Могла бы, как Костик, пойти по научной стезе и добиться успеха. Но аспиранткой мне стать помешала беременность. Ну, хоть красный диплом пригодился! После замужества долго трудилась «у мужа за пазухой». Помогала писать курсовые, дипломные, разным студентам. Он ругался! Мы вроде как были по разные стороны баррикады. Он учил, я филонила. И помогала филонить другим.

Помню, когда выяснялось, что заказчик из ВУЗа, где преподаёт мой супруг, то сразу давала отбой. Он умудрялся узнать мой «почерк», и ставил студентам неуд. А мне приходилось искать оправдания тому, с чего бы работу не приняли, и возвращать предоплату.

Потом родила ещё раз, долгожданного сына Антошку. Нашего с Костиком сына. От счастья он просто летал! Естественно, крёстной взяла «тётю Милу». На дне рождения, когда Тошке исполнился годик, она объявила:

- Ну, что? Будем бизнес мутить?

Милка у нас - просто повар от Бога! Пекла она с юности. Такие вкусняцкие вещи творила, что все удивлялись тому, как стройна. А Милка и правда, стройняшка! Копна белокурых волос, цвета свежей соломы. И грудь, как у Джоли! Не то, что моя, с гулькин нос. Хотя, и мои «семядоли» умудрились выкормить двух. А в её огроменных сисяндрах отродясь не водилось ни капли. И Андрюшка, сынок — полноценный «искусственник».

Так вот, Милка пекла на заказ. Торты, пироженки, разную выпечку. Так украшала, что позавидует скульптор! Такие цветы мастерила, что офигеет от зависти даже флорист. В общем, она продавала их через группу в социальной сети. А тут на полном серьёзе сказала:

- Откроем кафе.

- С ума сошла? - фыркнула я недоверчиво, доставая «бидон молока» для Антошки.

Тот присосался губами к соску моей левой груди, стал цмоктать.

- А чего? У меня от Кирюхи баблосы остались, куда их девать? - подзадорила Милка. Распушила косу и вздохнула, - Назовём «ВитаМила».

- Витамина, - поправила я, улыбнулась сынишке.

Подруга, качнув головой, пояснила:

- Ну, ты, конечно, чучундра! Ну, Вита и Мила. Ну, мы же с тобой!

- Аааа, - поняла я задумку.

Антоха поел, и я спрятала грудь «под замок».

- Ну, конечно. Твой Дрюнька уже первоклассник. А мне, куда Тоху девать?

- Никуда, - удивилась подруга, - Сиди и считай. Прямо тут! Пока наш курносый растёт, будешь работать из дома. Вон Костик поможет. А я буду печь.

Так и вышло в итоге. Открыли кафеху. И Милка, заведуя всем, посылала мне сметы, счета, прейскуранты. А я подводила итог. Мы оформили бизнес на имя Шумиловой В. Это я! А Милка была - самозанятый повар. Так проще. Мы с ней всю жизнь доверяли друг другу. Даже мысли такой не водилось — что кто-то посмеет другую надуть.

Поначалу народ шёл негусто. Но, распробовав, стал пребывать. Как говорится, лучшая реклама — это «сарафанное радио». К тому же, у Милки на тот момент было много подписчиков в группе. Она подтянула их всех! И наше кафе «ВитаМила», пристанище всех сладкоежек, постоянно кишело людьми...

- Это особые сливки! - кричит из-за прилавка подруга. У нас на двери висит табличка «учёт». Иногда перерыв очень нужен обеим, - Фермерский продукт, из козьего молока! Только на них получается самое вкусное Тирамису.

Я снова смотрю на таблицу расходов. Подруга, конечно, нещадно дербанит бюджет!

- Твой Козодоев, между прочим, мог бы тебе и скидочку сделать! Не зря же ты спишь с ним! - кричу ей в ответ.

Милка «насилует» кофемашину. Подходит, держа на подносе две чашечки кофе. На тарелках — десерт.

- Я не хочу смешивать работу и личную жизнь, - отрицает она, добавляя в густую кофейную жижу те самые сливки.

- Ты уже их смешала, - парирую я.

Милка хмурится, пьёт, а потом уточняет:

- Довожу до вашего сведения, госпожа скрупулёзный бухгалтер, что свежайшие продукты пребывают к нам первыми лишь потому, что у нас с Козодоевым секс.

Не могу удержать идиотский смешок. Милка - девушка видная! Если другие становятся «ягодками» в сорок пять, то она и не переставала быть ею. Или мне только так кажется? Мы с ней обе задержаны в детстве.

«Маленькая собачка — всю жизнь щенок», - так говорит моя мать. Мы с Милой мелкие, дробные. Сзади неясно, какой у нас возраст. То ли шестнадцать? А может, и все сорок шесть. Нет! Пока ещё сорок четыре. Обеим. А в этом году - сорок пять.

- А как хоть его зовут на самом деле? - решаю спросить.

Милка возводит глаза к потолку, вспоминая.

- Прикинь, я не помню, - роняет она, - Я его так и зову, Козодоев.

- Ну, ты даёшь, конечно! Спишь с мужиком и не помнишь! - делаю вид удивлённый. Но меня эта новость ничуть не смущает. У Милки табу — не влюбляться. По влюблённости делаешь глупости. А глупить Милка очень не любит! Глупить в нашей паре могу только я.

- Слышишь, а он угорал с моего имени, - ковырнув возбуждающе нежный десерт, добавляет подруга, - Говорит, что коров так зовут!

Вдруг она озадаченно хмурится:

- Так может быть, он из-за имени? Может, его возбуждают коровы? Потому и запал на меня?

- Меньше всего ты похожа на корову, - утешаю её.

- Ой, - оживляется Милка, - Ты бы видела наши с ним игрища...

- Нет уж, уволь! - выставляю ладони вперёд, - Не хочу ничего знать об этом.

Милка любит ввернуть кое-что из подробностей жизни интимной. Вероятно, ещё потому, что не любит. Точнее, секс любит! Не любит кого-то конкретного. Я же стараюсь держать под замочком всё то, что творится у нас с моим мужем в постели. Возможно ещё потому, что особыми играми наша интимная жизнь не блистает. Да и сколько блистать? Когда вместе почти двадцать лет, то кровать из «любовного ложе» превращается в «просто кровать». На которой мы спим! Иногда, машинально прижавшись друг к другу. Иногда разнообразим наш сон сладкой сценой соития. Чмокнем друг дружку, и дальше сопеть...

Глава 2

Отец ушёл от нас достаточно рано. Мне было одиннадцать. Я помню, как он с чемоданом стоял у двери и прощался со мной. Помню тёплые папины руки, раскаяние в голосе:

- Малыш, ты же знаешь, что я тебя очень люблю.

- А почему тогда ты бросаешь меня? - прошептала сквозь слёзы.

- Не тебя, - он вздохнул, - Не бросаю.

Это было последнее наше объятие. Папа уехал в Израиль. Обнаружил еврейские корни по матери. Женился на той, кому письма писал, ещё будучи в браке с моей.

Он много раз приглашал меня в гости. Но видя мамино лицо, я не ехала. Жалела её! Представляла, как буду в Израиле, с новой отцовской семьёй. А она будет здесь, в одиночестве. Нет, у матери были мужчины! Но замуж она так и не вышла. Предпочла быть свободной от клятв.

Когда мама работала там, я была второкурсницей. И часто ходила в её магазин. «ЗлатаРус» - это сеть ювелирных салонов. А вообще, это холдинг, в котором есть много чего. Ювелирный завод, сеть отелей и банков, ресторан, казино. Казино уже нет...

Моя мать была главной в салоне. Администратор, а девочки ей подчинялись. Все они были чуть старше меня. И воспринимали согласно «дресс-коду». Не гнали, смеялись, пускали померить, когда позволяло отсутствие публики. А уж там было, что мерить!

Жемчуга, самоцветы, различные сплавы. «ЗлатаРус» создавала линейки изысканных украшений. К каждому празднику и сезону у них были коллекции. А одна из коллекций была напоказ. И в центральной витрине всегда красовались огромные по размеру бриллианты, чёрный и белый. На одном из колец — сразу два! Я всегда удивлялась, как можно такое носить? Один раз даже мерила. Но под строгим надзором девчонок. Не дай бог уронить, поцарапать. Там цена запредельная! В жизнь не расплатишься.

А в тот день, изучив все новинки, я закончила свой «променад» у витрины с бриллиантами. Чёрный и белый, мужское и женское. На ум приходила символика «инь - ян». Грани камней преломлялись под светом искусственных ламп. Витрины всегда были очень красивыми.

- Выкладка — самое главное, - любила повторять моя мама. И ювелирный салон был похож на музей.

В момент, когда мысль унесла меня вглубь подсознания, я услышала голос. Мужской:

- Ну, и как вам?

Помню, как я обернулась. И увидела рядом мужчину. Свободный костюм, снисходительный взгляд и короткая стрижка. Волосы тёмные, мягко лежат надо лбом. Сканировать типы мужчин я ещё не умела. Но прикинула, этот не прост!

- Перебор, - я пожала плечами.

- Перебор? - отзеркалил вопросом.

- Ну, с размером, - исправилась я.

Он тихо хмыкнул. А затем сделал шаг и стал ближе. Я ощутила приятный парфюм у лица.

- Вы бы не стали такое носить? - уточнил.

- Я? Ни за что! - улыбнулась витрине.

В зеркале сквозь многообразие разных изделий я оценила нас вместе. Он был значительно выше. Но я — коротышка по жизни! Парням по плечо. А этот был явно постарше привычного круга общения. Но наш диалог не вызывал дискомфорта. Я просто была далека от того, чтобы видеть в нём пару. А вот девчонки таинственно млели по разным углам.

- Почему? - усмехнулся в ответ незнакомец.

- Ну, такой булыжник! - покосилась на перстень, - Куда это? С таким только если топиться идти.

Его тихий смех вызвал дрожь во всём теле. Стоит заметить, приятную дрожь!

- Возможно, вы правы. Такая штуковина точно потопит. Такую, как вы.

«Какую такую?», - подумала я с лёгкой долей обиды. Это вроде отсылки к моей миниатюрности? И добавила:

- Жесть!

На что мой собеседник сказал:

- А вы в курсе, что алмаз обладает высочайшей твёрдостью среди минералов? Им можно резать стекло.

«Тоже мне, знаток», - фыркнула я про себя. Кто же не знает такого?

- Значит, его можно надевать на руку, вместо кастета, для самообороны? - поддержала его, - Это вариант!

- Да, неплохая реклама, - поддакнул навязчивый тип, - Оставь свой след на физиономии грабителя.

Ещё немного и наши тела могли прикоснуться друг к другу сквозь ткань. Но он вдруг отступил. Извинился. Пожелал мне хорошего дня и ушёл.

Я зевнула, поправила кофточку. Было лето. На мне в тот момент была маечка с голым пупком. А в пупке красовалась серёжка для пирсинга. Сделать пирсинг пупков — было нашей с подругой идеей. Мы окончили школу и вместе пошли в близлежащий салон красоты. Родители Милки безо всяких нотаций пустили её. А моя недовольная мама бурчала! Правда, потом откупилась деньгами и велела мне выбрать серёжку в своём магазине, какую хочу.

Я захотела лисичку, вместо глаз у которой было два небольших изумруда. А Милка купила змею с витиеватым хвостом.

- И чё он напел тебе в уши? - спросила Анжела. Одна из девчонок, работавших здесь.

У неё были тёмные волосы. Дресс код обязывал всех носить хвост. А хвост у Анжелки был куцый! И я со своей ярко-рыжей копной красовалась на фоне зеркал.

- Ничё, - я пожала плечами, - Так, про алмазы.

- Ты аккуратнее с ним, - сообщила она.

Я удивилась:

- А кто это был?

- Богачёв, - приоткрыла завесу тайны Анжелка.

Со слов мамы я знала, что семья Богачёвых владеет активами. А глава семейства, сродни Скруджу Макдаку, купается в деньгах. Представляла себе, что их сейф под землёй. Он размером с цистерну! Только вместо воды в нём хранится валюта, бриллианты, и прочие ценности.

- Это..., - я оторопело глядела на дверь, - Это сам?

- Богачёв Младший, Никита Георгиевич, - пояснила Анжелка, - Он хозяин ювелирной сети.

- А я думала, это какой-то покупатель, - ответила я, представляя себе, какой показалась ему. Не каждый день в моём юном возрасте выпадала возможность общения с сильными мира сего. С одним из таких.

- Ну, да, - подтвердила Анжелка, - Он у нас покупает разные цацки, любовницам своим.

- И много их у него? - уточнила, пытаясь припомнить, было ли на пальце кольцо. Не вспомнила! Правую руку он прятал в карман своих брюк. Да и мне было всё равно! Я же не метила в жёны.

Глава 3

Уютная квартира на седьмом этаже кирпичного дома – это квартира родителей Кости. Выйдя на пенсию, те укатили за город. Взяли домик у старых знакомых, и теперь наслаждаются тихим спокойствием взамен городской суете. Мы часто к ним ездим! А Костик потом говорит по-секрету, что никогда бы не смог, как отец. Ведь домовладение влечёт за собой уйму разных забот, от которых мой муж также далёк, как Нептун от Урана на карте небес.

Он у меня – «кот учёный». Пропитан наукой до мозга костей. Он знает всё о том, как возникает спрос на говядину и от чего он зависит на рынке еды. Но не имеет понятия, сколько стоит один килограмм мяса на самом деле. Потому, что его покупаю я! Он может враз рассчитать, как снизить издержки работы больших предприятий. Но если попросишь его заплатить за квартиру, получишь отказ. Ведь он никогда не платил!

В общем, всем в нашем доме заведую я. А «светило науки» вручает мне свой ежемесячный заработок, и даже не требует знать, на что же я трачу его. На шопинг мы ходим вдвоём. Ибо, если Шумилова пустишь в магаз, попросив выбрать что-то, он застрянет до самого вечера. Решая, в отделе носков, «что практичнее, клеточка, или полоска».

Единственное, что он покупает сам, это книги. Преимущественно, по экономике. Так что ими завален весь дом! Я иногда по-старинке, гадаю, достав наугад. И сейчас, обнаружив Шумилова в груде бумаг и конспектов, открываю один из учебников. Вряд ли «Экономический образ мышления» трёх иностранных авторов, способен открыть нечто, кроме теории спроса.

Но, тем не менее, я вопрошаю у Кости:

- Страница, строка?

Он, не отрывая взгляда от методички, бросает:

- 76, двенадцатая сверху.

Отыскав, я читаю:

- В конце концов, мы возвращаемся, как и обещали.

«К спросу на инсулин», - написано ниже. Речь, опять же, о спросе! Но вот эта строка, на фоне недавних событий, вынуждает меня замереть.

Костик, услышав молчание, смотрит:

- Чего?

Я, протянув к нему руку, ворошу непослушные волосы. От природы курчавые, они имеют такой удивительный цвет. Что-то среднее, между шатеном и русым. Раньше он их выпрямлял, так как стеснялся курчавости. А теперь отрастил до «каре». На работу он делает хвостик, а дома даёт волосам отдохнуть.

- Ты хоть ел? – говорю.

Окопавшись в науке, Костик может забыть о еде, о воде и о сексе. Иногда я ревную! Не сильно. Чуть-чуть. Ведь наука ему не жена.

- Да, две котлеточки с хлебушком схавал, - говорит мой учёный.

- Ну, а бульон для кого я варила? – журю я его.

- Для Антона, - смеётся Шумилов.

- Ага! Только где он, Антон? – говорю. И сама вспоминаю, как сын написал, что задержится в школе. К концу учебного года они «с пацанами» готовят «секретный проект».

Если папа у нас - теоретик, то сынуля исследует сферу технических новшеств. Дитя прогресса, он обожает играть за компом! Вместо ве́лика – дрон, вместо книги – очки виртуальной реальности. На этот счёт они вечно спорят с отцом. А я в стороне. Мне - лишь бы все были сыты.

На кухне я грею бульон. Посыпаю укропом. Золотистые бульбушки так аппетитно блестят. Но я уже ела! Сегодня у нас в «ВитаМиле» была дегустация Милкиных новых идей. Решили добавить к десертам какую-то более сытную выпечку.

Выношу и сгружаю с подноса еду. Уложив пару ломтиков хлеба на одну из многочисленных книг. «Шумилов К.Б.», - гласит надпись. Да, это он написал! Книги профессора Кости уже выпускают большим тиражом. И по ним учат ВУЗы своих нерадивых студентов. Только сам автор вечно собой недоволен!

- Как я мог написать это, Вита? – восклицает, прочтя, - Защита от иностранных конкурентов упрощает жизнь. Нет, ну это же бред!

И всё в этом духе…

- Ну, Виталь, ну зачем? – улыбается Костя.

Он называет меня мужским именем, да. А мне не обидно, ничуть! Это у нас такая нежность. Я вместо Виты – Виталя. А он – Кося, Косенька. В моменты интима Шумилов зовёт меня «Рыжиком». Обращаясь, скорее всего, не ко мне, а к той части меня, что обычно скрывается в трусиках…

- Затем! Ешь, давай! – я вручаю прибор, - Ты Капустина выводил?

- Ой, забыл, - виноватится муж.

- Кто б сомневался! - вздыхаю, - Хорошо, не разделась ещё.

Я беру поводок и ошейник. Капустин в своей королевской лежанке усиленно ищет блоху. Он у нас не блохастый! Привитый. Даже паспорт имеется. Когда мы с Шумиловым дружно решили купить сыну корги, то не знали, что обретаем заботу себе, не ему.

В первый же вечер «ушастое чудо» устроило «пёсий бойкот». Два кочана огородной капусты, привезённых от бабушки с дедом, превратились в большой «голубец». Огромная куча капустных листов шевелилась в углу, а под ней обнаружился пёс. Тот с упоением грыз кочерыжку. За что и был назван Капустиным! Мы ещё долго смеялись над ним, находя по квартире капустные листья.

- Капустин! Рыбонька моя, идём гулять? - я трясу поводком, и Капустин послушно виляет.

На улице майская прелесть. Нелюбимые месяцы, март и апрель, позади. Впереди живописное лето. Скоро каникулы, съездим за город. Потом, если всё будет гуд, то отвалим на море. Недели на три! Чтобы там отдохнуть, обгореть, накупаться. Чтобы хватило до следующей вылазки. Мне и парням.

Майечка с нами, скорее всего, не поедет. Она уже взрослая! Учится в ВУЗе. Мечтает писа́ть. Я чуть обиделась, когда она съехала. Родительский дом променять на общагу! Зачем? Притом, что всё рядом. Подумаешь, несколько станций на том же метро до учёбы. Ну, это немного!

- Мамуль, я хочу вместе с девчонками жить. Нам будет весело! – пояснила она.

- Но ведь общагу дают иногородним, - пыталась найти оправдание.

- Ой! – Майка махнула рукой, - Это раньше давали! А щас как попросишь. Мы в комнату нары поставили вместо кроватей. И теперь вместо трёх человек будет пять.

- Нары, - скривилась я, - Как в тюрьме что ли?

Но Майка была неподкупна. Ни домашней едой, ни удобной постелью, не смогла возвратить свою дочь «под крыло».

Глава 4

С Костиком мы познакомились в школе. Он был завсегдатаем здесь, а мы с мамой купили квартиру у них во дворе. Точнее, обменяли! Когда папа нас бросил. Сейчас моя мама живёт в новостройке. А вот бабушки Костиной нет.

Я помню, мы с Милкой сидели на лавке, а мимо проехал мальчишка на велике. Его стригли коротко! Видимо, чтоб экономить шампунь? Он был кучерявый, как будто барашек. И худой, как кишка. Я пропустила его междометие мимо ушей. А вот Милка услышала свист, прозвучавший в наш адрес.

- Это что за свистун? – оглянулась.

- Не вертись! – приказала. Я как раз мастерила из светлых волос колосок. Мои было трудно собрать, они вились. Потому, по утрам, я сгребала их в плотный пучок на макушке. И распускала, когда возвращалась из школы домой.

Заколкой служил «царский гребень», который носила ещё моя бабушка, мамина мать. На верхушке имел крупный выступ, и вынуть его из волос было проще простого. Как-то раз Костик вынул, когда ехал мимо меня на своём старом велике.

- Ай! – громко вскрикнула я.

Освобождённые волосы тут же объял свежий мартовский ветер и бросил их мне на лицо.

- Ты чего без шапки ходишь? – спросил он, когда поравнялись.

Я протянула руку:

- У тебя не спросила! Отдай!

- Ты на медузу Горгону похожа, - рассмеялся нахал.

- На кого? – я нахмурилась.

Он вручил гребешок:

- Ну, это такое чудовище, у неё змеи вместо волос.

- Вот, спасибо! – я фыркнула, натянула поверх головы капюшон и пошла.

Но пацан увязался за мной.

- Извини! Слышишь? – крикнул он вслед. И, опять обогнав, стал дожидаться, пока я пройду этот путь на своих двоих.

Оказалось, мы учимся вместе. Только он классом старше. А я пошла в школу с шести. В сентябре день рождения, так что не было смысла ждать год. С этих пор он меня провожал постоянно. Точнее, нас с Милкой! Мы с ней - ровесницы, со школьной скамьи неразлучны. Она мне почти как сестра.

- Вон, твой телёнок, - смеялась подруга.

Мне было обидно за Костика:

- Чего он телёнок? И почему это «мой»?

- Потому, что на привязи за тобой всюду ходит, - раздражалась она.

Но стоило Косте возникнуть, как тут же брала на себя роль болтушки.

На выпускном мы блистали! Мать заказала мне платье. Эксклюзивный пошив. Ни у кого такого не было! Оно было с виду простое, без вычурных блёсток, оборок и рюш. Силуэт назывался «русалочка». Потому, что имитировал хвост! В середине бедра расширялся, внизу ткань ложилась красивыми складками. А оттенок был призван усилить эффект. Изумрудный, на фоне которого кудри мои, становились рыжее, чем в жизни.

- Ну, чего ты, окаменел что ли? – фыркнула со смеху, увидев физиономию Кости.

Тот уже был первокурсником. Но продолжал с нами дружить. Это он агитировал меня поступать на экономический. Я не имела понятия, кем хочу быть в старших классах! Я и сейчас не имею понятия. Просто хочу быть хорошей женой, мамой, лучшей подругой. Человеком, короче! Во всех смыслах этого слова. А тогда я отчаянно мучилась, выбирая профессию по душе.

Мне казалось, от этого выбора столько зависит! Как будто, отучившись, ты просто обязан быть именно тем, кем был назван в дипломе. По факту оно так и вышло! Я избрала специальность «бухгалтерский учёт, анализ и аудит». И свожу дебет с кредитом.

А вот Милка, всегда мечтавшая стать поваром, под прессингом матери, всё же окончила школу. И поступила не в колледж, как изначально хотела, а в ВУЗ. На технолога. Хотя мама её была против, и всегда приводила в пример мой «правильный выбор» профессии.

Я же, завидуя Милке, прогрызала дыру в материнском бюджете. Для меня этот ВУЗ был коммерческий. Это Шумилова взяли бесплатно! С его результатами можно было вообще не учиться, и сдать!

- Почему окаменел? – хмыкнул он и вручил принесённые розы.

Розовый цвет не вязался с нарядом. Милка забрала букет, приложила к груди. Её «бальный образ» как раз был под стать. Платье, как у принцессы из мультика: фатин цвета фуксии, пышный рукав.

- Ну, и кого из нас ты готов осчастливить? – отвела она волосы, те были взбрызнуты лаком и тоже блестели под светом искусственных ламп.

Отмечали в столовке. И зал украшала большая гирлянда из букв: «В добрый путь!».

- В смысле? – не понял он.

Милка, уже чуть подвыпивши, сексуально оперлась о стену:

- Ну, кого из нас сделаешь женщиной?

Костик обиделся:

- Блин, никого! - и ушёл.

Отыскала его с сигаретой внизу.

- Ты чего? – ткнула пальцем.

- Дура она, твоя подруга! – буркнул Костя, втянул в себя дым.

- Она просто шутит, - сказала.

- А я не шучу! – порывисто выдохнул Костик, - Я люблю тебя, Вит!

Я опешила:

- Что?

Он затушил сигарету, поспешно, пока я не успела прийти в себя от услышанных слов, прижался губами к моим. Я так и смотрела в упор на него, пока мы целовались. Хотя, поцелуем назвать это можно с натяжкой! Я стояла, сжав губы. Он их пытался раскрыть. Отчаявшись, бросил затею.

- Прости, - прошептал.

Остаток вечера он просидел в уголке, наблюдая за тем, с кем танцую, болтаю, кому улыбаюсь. Когда напилась, то схватил мою руку, сказав:

- Провожу.

- Но я не хочу домой! – воспротивилась.

Милка плясала, фатин у неё на ногах танцевал вместе с ней. Я подошла, обхватила за плечи:

- Милан, ты идёшь?

- Ты с ума сошла? – фыркнула Милка. Но, увидев Костяна, смекнула, - Понятно! Не буду мешать.

- Что? – нахмурилась я, - В смысле? Нет! Я домой!

- А я в гости к Павлику, - подруга стряхнула меня и принялась двигать бёдрами в сторону теперь уже бывшего одноклассника.

Тот сох по ней с самого первого класса, наверное! Вот и дождался. На память подруга ему отдалась. Подарила бесценную девственность.

Я же осталась нетронутой. По крайней мере, в ту ночь. Мы сидели с Шумиловым вместе на крыше. Он раздобыл ключ от люка. И встречали рассвет.

- Мы можем быть дальше друзьями? – спросил он с опаской.

Глава 5

В отличие от меня, единственного и горячо любимого ребёнка в семье, у родителей Костика есть ещё дочь. Она - поздняя, потому так отчаянно ими любима! Ася на десять лет младше брата, и ей только исполнилось 36. Всегда удивлялась тому, как они не похожи. Такой основательный Костя, такой щепетильный во всём. И Аська, как шарик на ниточке. Того и гляди, улетит!

Она далека от науки. Институт в своё время был брошен в угоду любви, путешествиям, поиску смысла. Аська – мечтатель по жизни. Она одевается пёстро и любит хендмейд. Иногда может так удивить! Например, связать свитер, или сшить сногсшибательный плед из лоскутков в стиле пэчвокр. Оптимизм так и льётся из глаз. И Ася всегда улыбается!

Правда, раз в год её клинит. И болезнь под названием «люблю, ни магу», заставляет творить несусветные глупости. Под девизом «один раз живём» Ася бросила ВУЗ и растратила все сбережения на кругосветку. Она слишком часто влюбляется. Причём, каждый раз – навсегда! И объектами светлого чувства становятся те, кто вообще не достоин его.

То какой-то непризнанный гений-скрипач, с которым, как минимум год, тусовалась в подземке. То разрисованный байкер, катавший её на железном коне. То хипстер, который её вдохновил бросить всё и отправиться в Индию. Где, с его слов, обитала нирвана! Уж не знаю, нашли они эту нирвану? Но из Индии Аська вернулась довольная, как кашалот. Привезла разноцветные сари. Вонючие палочки - Милке. А брату большую буддийскую «Книгу чудес».

- Она же на хинди? – нахмурился тот.

- А ты читай не глазами, а сердцем, - ответила Аська.

Я считаю её шизанутой! Но, признаться, немного завидую ей. Удивительной лёгкости, с которой она оставляет всё то, без чего я и шагу ступить не могу.

Только в этом году Аська всех удивила. Она вознамерилась доучиться! И пошла на заочное в Костикин ВУЗ. Тот теперь, и молясь и ликуя, помогает, чем может. Лишь бы снова не бросила эту затею! И сегодня у них будет пробный экзамен.

- Моя любимая Виточка, это тебе, - тянет Ася из сумочки что-то красивое.

Шарфик ложится в ладонь, как воздушное облако. Она никогда не приходит с пустыми руками.

- Спасибо, Асюнь, - я целую её в обе щёки.

Из коморки на свет появляется Тоха. Рыжий ёжик волос надо лбом так забавно торчит. Цветом Тоша в меня, а вот внешностью в папу. Хорошо! Значит, будет высоким и складным.

- Племяш, посмотри! – достаёт Ася плоский футляр с яркой надписью, - Купила на барахолке. Спросила, сказали, что это игра для компьютера.

Тоха, взяв, восхищённо вздыхает:

- Блин, тёть Ась! Да это ж Far Cry, легендарная версия!

- Угодила? – хитро улыбается Аська.

- На сидюшнике, бомба! Ваще офигеть! – светится Тоха, как маленький рыжий фонарь.

- Вот, спасибо тебе, удружила, - не могу подавить тяжкий вздох.

- Лучше б ты книжку купила ему! – вторит возникший в дверях кабинета Шумилов.

- Ага, - обращаюсь к нему, - Можно подумать, он будет читать!

- Ой, да ладно вам! – разувается Ася, - Продвинутый парень растёт. Вам бы только гундеть! Правда, Тош? – обняв племяша́, она оставляет на лбу у него отпечаток накрашенных губ.

- Только ты понимаешь меня в этой семье, тёть Ась, - сынуля целует её и сбегает в свой мир.

Аська глядит на Шумилова:

- А ты что, собираешься в таком виде экзамен принимать?

Тот в футболке и шортах. Ноги босые, волосы собраны в хвост.

- Пробный же, - хмурится Костик.

- Ничего не знаю! Будь добр, приоденься. Вот, видишь, как я?

На Аське телесное платьице в белый горох. Она в нём, и правда, студенточка, лет двадцати.

- Это тебе не поможет! – произносит Шумилов, - Если нет знаний, то хоть бальное платье надень. А если знания есть, то можно и голой.

- Это так ты своим студенткам говоришь? – улыбается Аська, коси́т на меня. Я машу! Мол, «отстань».

- А у меня для тебя есть вкусняшка, - с улыбкой сестра достаёт из карманчика сумочки ручку, - Между прочим, винтаж! Это чернильная, ей лет двадцать уже.

- Так, где ж я чернила возьму? – цедит Костик.

Аська, поняв упущение, хмыкает:

- Я тебе в следующий раз принесу.

- Между прочим, подарки преподавателю – это, не что иное, как взятка, - сложив на груди руки, произносит «профессор».

- Ну, значит, обойдёшься! – находится Аська.

- Эй, эй, подожди! Я ж шучу! – хватает он ручку в момент, когда Аська уже вознамерилась спрятать её, - Но учти, что это на оценку никак не повлияет. Учила?

- Конечно! Зубрила полночи, - кивает сестра.

Костик ныряет обратно в «научное царство», бурча что-то, вроде:

- Надо не заучивать, а понимать.

А я напоследок желаю ей:

- Ни пуха тебе, ни пера!

И Аська в ответ посылает меня к тому самому чёрту, куда хоть раз в жизни ходили мы все.

После сдачи экзамена, следует ужин. А после ужина, проводив и расставив тарелки, не спеша размышляю о том, как в одной и той же семье, у одних и тех же родителей, могут родиться совсем непохожие дети. Нет! Кстати, внешне Ася с Костиком очень похожи. А вот внутренне – два антипода! Забавно же, да?

Хотя, вот взять Майку с Антоном. У них целых восемь лет разницы. Одна по натуре - филолог, другой – прирождённый технарь. Но… Разве можно их сравнивать также? Есть одно основное различие! Это разные гены от разных отцов…

Я отправляюсь в постель, как всегда, чуть пораньше. Наказав сыну выключить комп и лечь спать. Костя приходит с большим опозданием.

- Рыжик, ты спишь? – заползает ко мне.

В тусклом свете торшера всё кажется спящим. И я в том числе!

Он, услышав мой вздох, жмётся жилистым телом.

- Кось, подожди, у меня аппликатор, - я с трудом отрываю затылок от коврика с иглами.

Костик, поднявшись на локте, вздыхает:

- Опять голова?

- Ага, - отвечаю, сложив аппликатор на тумбочку.

- Давай помассирую? – тянется он. И я благодарно вручаю себя в его нежные руки.

Голова – моё слабое место. Точнее, шея, которая вечно болит! И от долгих сидений совсем не становится лучше. Пару раз в год я хожу на массаж. Пятнадцать минут перед сном посвящаю гимнастике. А игольчатый коврик – подарок от Аси! В тот период она увлеклась одним йогом, и вовсю изучала восточные практики, позы и прочую хрень.

Глава 6

Мой день рождения в конце сентября. Я - весы. Пускай все говорят, что весы - это двойственность. Но я выбираю баланс! Однако, в тот злополучный сентябрь, когда мне исполнилось двадцать, я балансировала на грани...

Ресторан был заказан заранее. Я пригласила сокурсниц, подруг. Во главе женской своры была, естественно, Милка. Костя хотел прийти, но я не велела! Всё-таки, это — девичник. Мне не хотелось знакомить его и подруг. Представлять его... как? Просто как друга? Как старшего брата? Наставника? Ну, не любовника точно! И не того, кто в принципе может им стать.

Слово взяла одноклассница Люба. Мы одно время дружили втроём: я, Любаня и Милка. Но потом у Любани и Милы случился конфликт. Они не могли решить, кто из них краше! И мне приходилось общаться с каждой из них по-отдельности. На мой день рождения выпили «мировую», забыли обиды и стали по-новой дружить.

- Витонька, солнышко! Ну, что я могу сказать! - обвела она взглядом толпу разномастных девиц. В прямом смысле слова, одна другой краше, - Ты в самом деле, всегда освещала мне путь, как настоящее солнце! Твоя красота, твоя доброта, твоя нежность и тонкость...

- Бла-бла-бла! - перебила уже опьяневшая Милка, - Журихина, вот ты любишь трепаться! Вот, хлебом тебя не корми!

- Дай сказать! - возмущённо ответила Люба.

- Мил, ну, правда! - слащаво пропела Танюша, наш студенческий «кот Леопольд». Она подняла свой бокал в знак согласия Любиной речи. И та с превосходством продолжила:

- Я желаю тебе быть счастливой, что бы это ни значило для тебя! Стать той, кем ты хочешь! И быть ею до конца своих дней.

- О, Боже! Человеку исполнилось двадцать, а ты её хоронишь уже! - не удержалась от комментария Мила.

- Измайлова! Когда ты тупила с бокалом в руке, я молчала? Вот и ты помолчи! - возмутилась Любаня.

- Закругляйся уже, говорун! - Мила встала, и под крик, - С днём рождения! - все радостно выпили.

Риточка, Таня и Нина пошли покурить. Милка с Любаней продолжали отчаянно спорить. Светуля с Маришей отправились в дамскую комнату. А ко мне подошёл официант! Он снял с подноса наполненный фруктами хрустальный вазон. Рядом с ним на столе примостилась бутылка вина.

- Простите, но мы не заказывали! - прокричала ему, опасаясь, что счёт наш сильно вырастет.

- Это подарок, - ответил галантно, и указал мне на барную стойку. За которой сидел человек.

Я сощурилась, со своего места едва ли сумев различить, кто даритель. Но отчётливо видя мужчину, махавшего мне в знак приветствия. Милка, тут же поймав направление взгляда, присела поближе ко мне:

- Это кто?

- Я не знаю, - пожала плечами.

- Дольская! Ну-ка колись! - подтолкнула она, - Ты уже подцепила кого-то?

- Да никого я не цепляла! - одёрнула Милку.

А та, подскочив, зашагала решительно в сторону бара.

- Мил, подожди! - прокричала ей в спину. И устремилась туда же, едва поспевая за ней.

Милка, с таким неподдельным изяществом облокотилась о барную стойку своим локотком. Я же, встав рядом, стыдливо держала сплетёнными руки. Будто те могли вырваться и натворить чего-нибудь!

- Это вы угостили наш столик вином? - поинтересовалась она.

Он кивнул, оглядев вертихвостку. Милка умела подать себя так, что у мужчин отвисала челюсть. Осанка, походка, уверенный взгляд. Словно тело ей шло, было в пору! А моё заставляло постоянно испытывать дискомфорт. Вот и тогда подмышки вспотели. И я подумала, что очень сильно нуждаюсь в салфетках. Но отлучиться никак не могла.

Мужчина был тот, из салона. Правда, с тех пор он оброс. Но выглядел также с иголочки! Одарил меня взглядом, мельком. Я решила тогда, что ему однозначно понравилась Милка. Немудрено! В нашей паре всегда было так. Она собирала верха, а я подбирала остатки.

- Да, это красное, - ленивым, слегка снисходительным тоном, ответил сидящий за стойкой магнат. Точнее, отец его был таковым! А вот он... вероятно, пока управлял только частью.

Я увидела рядом охранника. Почему я решила, что это - охранник? Наверное, взгляд, отстранённый, почти как у робота. И телосложение! От ширины его плеч меня настиг мышечный спазм.

- Мил, я пи́сать хочу, - прошептала подруге на ушко.

Но та отмахнулась:

- Иди!

- Если вам нравится белое, я попрошу поменять, - добавил он, и постучал по столу зажигалкой.

- Нет, что вы! - воскликнула Мила, - Я обожаю красное! Оно так похоже на кровь.

Он кончиком рта усмехнулся. Шепнул что-то парню, сидевшему рядом. Тот встал и пошёл сквозь толпу.

- У вас какой-то праздник? - поинтересовался у Милы.

- Да, - нехотя вскинула бровь, - У подруги моей день рождения!

Прозвучало так, словно подруги здесь нет. Богачёв перевёл взгляд с неё на меня. И меня окатило испариной.

- Поздравляю! - сказал.

Тут вместо быстрых мелодий, ди-джей объявил:

- А теперь медленный трек! Для прекрасных дам за дальним столиком.

Музыка резко сменилась. И голос солиста А'Студио начал куплет:

- Ты явилась нежданно,

Как из лунного сна,

О, если б знала ты, что мне нужна

Только ты одна...

Богачёв встал со стула. Демонстрируя Милке и мне свой значительный рост. Протянул руку, бросив в мой адрес:

- Тогда позвольте мне пригласить именинницу?

Я покраснела. Ещё сильнее вспотела! Кажется, пот просто лился ручьём из подмышек.

«Как же я буду танцевать с ним такая потная?», - в отчаянии думала я. Но отказать не посмела! Не глядя на Милку, дала ему руку. И, с лицом агнца, которого повели на заклание, пошла вместе с ним в центр танцпола. Там, кроме нас, было много других романтических пар, оценивших сей трек.

- Ливни долгие лили,

Были ночи без сна,

Но в стуже сердце озарила как весна

Только ты одна!

- продолжал исполнять мужской голос.

Я по велению сильных ладоней, прильнула к нему. И закрыла глаза, так как тело моё погрузилось в какую-то бездну. По нему сверху вниз побежали мурашки. И, несмотря на испарину, мне стало холодно! Только в местах, где ладони мужские касались меня сквозь тончайшую ткань, ощущалось тепло...

Глава 7

Сегодня «проверочный день». Инспектор санэпидемстанции с регулярным визитом уже приходил и оставил очки. Человек он в ведомстве новый. Волновался, наверно, сильнее, чем я! Мне-то уже не впервой. Провела, показала.

- Да у вас образцовый порядок! - удивлённо заметил худой паренёк.

Я улыбнулась:

- Стараемся.

Заметила шмат паутины в углу, закусила губу:

- Кофейку не хотите?

- О, спасибо! Было бы здорово, - чуть расслабился он.

Я напоила его свежесваренным кофе, предложила хрустящий вишнёвый пирог. Он довольно урчал и наяривал! Так вдохновился, что даже забыл окуляры у нас на столе.

«Вот недотёпа», - подумала я и сложила очки рядом с кассой. Милка сегодня гундосит. Я велела лечиться! Пока не избавится от соплей, на работу не выйдет. Хотя, она будет работать из дома. Будет опять совершенствовать пункты меню. Наблюдать за процессом на кухне сквозь пытливый глазок установленных видеокамер.

Колокольчик на двери звенит. Я решаю, что это инспектор пришёл за своими очками. Хватаю, иду к нему, чтобы отдать. Но на середине пути застываю...

Пульс учащается! Биение сердца в висках нарастает, когда я смотрю на того, кто пришёл.

Высокий мужчина заходит, оставив порог позади. Двери за ним закрываются. Я отступаю на шаг и веду по нему недоверчивым взглядом. Свободный костюм и рубашка без галстука. Но стиль деловой. Конкурент? Потенциальный партнёр? Нет! Ни то, ни другое.

Стараюсь не выдать себя и дышу глубоко. Да уж, время его изменило! Окреп, возмужал, стал серьёзным мужчиной. С бородой, сединой на висках. Боже, сколько ему? Пятьдесят шесть. Двадцать лет мы не виделись. Как это долго...

- Виталина, - одно только слово и стон вырывается прочь из груди.

Я поправляю причёску. Когда-то и я была пышноволосой и огненно-рыжей. Но первые роды и стресс привели к алопеции. Помню, как волосы сыпались. Я рыдала! Боялась, совсем облысею. Процесс прекратился, а страх не исчез.

- Изменился? - роняет с усмешкой.

- А я? - говорю.

Неловко стоять, приглашаю войти, указав на незанятый столик. Официантка Лариса подходит.

- Что ты будешь? - смотрю на Никиту. На мужчину, который совсем не похож на него! Борода закрывает лицо, но глаза смотрят пристально.

Он произносит:

- То же, что и ты.

Усмехаюсь. Так всегда говорила я сама, когда мы бывали вдвоём в ресторане.

- Тогда, будь добра, облепиховый чай и творожный десерт, - обращаюсь к Ларисе.

Та уходит. И мы остаёмся вдвоём. Нет, в нашем зале есть несколько прочих гостей. Но даже звуки чужих голосов не способны меня успокоить.

- Никита, зачем ты пришёл? - говорю напрямую.

К чему имитировать радость от встречи? Я точно не рада! Скорее, напугана. Когда он звонил, я подумала — сон. Но вот он, реальный! Сидит и внимательно смотрит.

- Просто хотелось увидеть, - звучит отговорка. Ну-ну!

Лариса приносит заказ. Я улыбаюсь, киваю. Беру на себя роль гостеприимной хозяйки, плещу по глоточку полезного чая себе, и ему.

- Мм, очень вкусно, - одобряет Никита, сделав первый глоток.

- Лимон, апельсин, зелёный чай в качестве основы, пряные травы, облепиховый джем.

- Это твоё кафе? - интересуется он.

- Мы вместе открыли, с подругой.

- ВитаМила, - повторяет название, - Неужели та самая Мила?

- Та самая, да, - говорю.

Вспоминаю, как мы говорили о Милке. Лежа в постели, после долгих сеансов любви. Мы говорили о многом! О нём, обо мне. Темы для разговоров никогда не кончались. Как не кончалась и страсть...

- Выходит, мы с тобой теперь коллеги? - усмехается он.

Я собираюсь спросить, почему. Но вспоминаю о ресторане. Том самом, где я отмечала свои двадцать лет. Это - его ресторан! В этом городе многое было - его. Но, насколько я знаю, богатства семьи Богачёвых слегка поредели.

- Выходит, что так, - отвечаю я сдержанно. Отвожу недвусмысленный взгляд.

Никита, глотнув ещё чаю, подаётся вперёд. Плечи его пиджака собираются плотной гармошкой. Неосознанно я вспоминаю, каким было раньше его обнажённое тело. Подтянутым, сильным, родным...

- Ты изменился, - роняю.

- А ты всё такая же, - щурится он.

Я усмехаюсь:

- Пожалуйста, только не ври!

Этот обмен комплиментами словно разрушил заслон между нами.

Никита смеётся:

- Нет, правда. Я видел тебя в соцсетях.

- Даже так? - я берусь за десерт, - А за тобой не следила.

- Я не следил, я...

- Послеживал? - формулирую я.

Он, пододвинув к себе белоснежное блюдце, берёт с него ложечку. На фоне его загребущих ладоней, всё это кажется кукольным, детским.

- Ты надолго? - решаю спросить.

Он поднимает глаза:

- Навсегда.

Мой лоб покрывает испарина. Кусочек десерта уже растворился во рту, но я не могу проглотить. Запиваю его облепиховым чаем.

- Решили вернуться на родину, - говорю с лёгкой долей цинизма.

- Я приехал один, - отвечает Никита.

И опять для меня это, словно удар. Он, очевидно, так хочет услышать вопрос: «Почему?». Только я не доставлю ему удовольствия.

- Понятно, - киваю, и невольно смотрю ему на руку.

Там нет кольца. Никита, поймав этот взгляд, говорит:

- Я развёлся.

- Соболезную, - тихо вздыхаю. Отметив не без гордости, что эта новость ничуть не тревожит меня.

Я долго держала его в своём сердце! Так долго, что чувства уже превратились в туман. Будто всё это было не с нами...

- Ну, а ты? - он ведёт по моей окольцованной правой руке, - Замужем?

- Ты же следил за мной в соцсетях, - отвечаю ему, - Там есть вся информация.

Никита кивает:

- Я знаю. Просто хотел, чтобы ты подтвердила её.

- Подтверждаю, я замужем. И у меня двое прекрасных детей.

- Сколько им? - улыбается он.

Я, сглотнув, отвечаю:

- Дочь на четвёртом курсе, а сын в шестом классе.

- Большая разница между детьми? - намекает Никита. И мне в этой фразе мерещится тонкий намёк. Он не может узнать! Он не знал. Он уехал, не зная...

Глава 8

Пристыженная подругой, я честно пыталась вернуть ему эта серёжки. Но это оказалось не так уж и просто! Богачёв появлялся в салоне нечасто. Спрашивать девочек было чревато. Могли слухи пойти! А моя мама всё же работала там. Не хотелось бы портить её репутацию.

Так что я просто ждала. Приходила туда, сразу после занятий. И сидела. Порой, отвлекая девчонок примерками и болтовнёй. Но чаще всего, просто на лавочке, возле подъезда соседнего дома. И вот! Мне, наконец, повезло.

Богачёв подкатил на своей иномарке. Точнее, не он сам. Его привозил водитель. По совместительству тот же мужчина, который его охранял. Я проследила, как тот распахнул ему дверь и остался стоять, ожидая снаружи.

Подскочила, достала коробочку. Ещё раз посмотрела на них.

«Вот же, суки, красивые», - подумала с горестью. Погладила камушки пальцем. Защёлкнула «ящик Пандоры» и сделала вид, что гуляю неспешным шагом вдоль тротуара.

Когда Богачёв появился в дверях. Весь такой на понтах! В длиннополом пальто и ботинках, блестевших сильнее, чем надпись «Салон ЗлатаРус». Я ускорила шаг и окликнула:

- Стойте!

Он не расслышал. А, может быть, сделал вид? Машина была припаркована чуть в стороне от центрального входа. Под раскидистой ивой, в то время года уже растерявшей листву.

- Никита Григорьевич! – крикнула я, подбежав.

Он обернулся:

- Георгиевич, - взглянул на меня сверху вниз.

- Простите, - смутилась. Протянула коробочку, - Вот! Заберите, пожалуйста.

Он был, как будто расстроен. Возможно, не мой легкомысленный жест стал причиной тому. Но Никита Георгиевич хмыкнул досадливо:

- Что, не по вкусу?

- Почему? Очень даже по вкусу, - заверила я, - Просто… я не могу их принять!

Охранник стоял у машины. Точно робот, не глядя на нас. Он готов был открыть ему дверь. Но Богачёв не спешил. Он сунул руки в карманы пальто:

- Почему?

Я устала держать на весу свою руку, и ладонь задрожала:

- Это слишком.

- Слишком что? – уточнил, склонив голову.

«Да он издевается», - гневно подумала я. Захотелось оставить её и уйти. Но я подавила обиду.

- Это слишком дорогой подарок, - объяснила с нажимом.

Он шумно вздохнул, ноздри забавно раздулись:

- Наверное, это дарителю решать, а не вам.

Мы снова были на «вы». А я так не к месту припомнила, как он обращался ко мне, называл Виталиной. Когда мы качались под музыку там, в ресторане, у всех на виду…

Тогда я сама ему «тыкнула», кажется? А теперь было трудно сказать даже «вы».

- Ну, в любом случае, я не могу их принять! – покачав головой, я опять протянула ему коробок.

Досада читалась в глазах. Он до сих пор держал руки в карманах. Тогда я решительно сделала шаг в направлении авто. Выпирающий тёмный капот был начищен до блеска.

«Он, наверное, моет её каждый день», - удивлённо подумала я. Ведь на улице после дождя очень грязно.

Поставив коробочку, я ещё раз посмотрела. Простилась.

«Простите, красивые! Но мне вас никак не оставить себе», - и развернулась, чтобы гордо уйти…

Богачёв незаметно приблизившись, оказался почти тык впритык. Отступать было некуда! Сзади – капот. Сбоку стоит его хмурый охранник. До сих пор бессловесный, совсем равнодушный. Реши его босс затолкать меня внутрь, он и бровью не поведёт.

Я задохнулась от неожиданности, издала тихий вскрик.

- Изумруд – это символ любви. Это камень Богини Исиды. У древних народов она называлась богиней тысячи имён, - он стоял очень близко, и ставший знакомым уже, запах мужского парфюма, будоражил, пленил, вынуждал трепетать.

- П-почему? – уточнила я робко.

- Потому, что она олицетворяла собой очень многое, - он говорил не спеша, нараспев, как будто пытался затмить мою бдительность.

- Ч-то например? – я сделала шаг, ощутив задом твёрдый капот. Поняла, мне не вырваться! И потому, как могла, я старалась отсрочить момент.

Богачёв улыбнулся. Из кармана пальто вынул правую руку. Лёгким жестом отвёл от лица мои рыжие пряди. На мне была шапочка, вязаный контур которой почти доставал до бровей.

- Например, плодородие, жизнь, и домашний очаг, - продолжал он, как будто баюкал. А лицо становилось всё ближе и ближе…

В последний момент я успела вдохнуть. Словно мне предстояло нырнуть в глубину! С какой-то стороны, оно так и было. Я потеряла счёт времени, когда его губы коснулись моих. Я невольно закрыла глаза, не желая поверить. Всё моё естество состояло из губ. Вся чувствительность, на которую был способен мой организм, в тот момент оказалась в губах.

Только губы. Всего лишь они приоткрылись навстречу горячему, властному рту. Он захватил мою нижнюю, чуть помассировал и отпустил. Затем то же сделал и с верхней. Будто пробуя каждую. Я не ответила, я побоялась ответить ему. Но и отказать в тот момент не смогла! Он целовался не так, как целуют мальчишки. Он целовал как мужчина. Обычно ровесники сразу совали язык ко мне в рот и старались как можно сильней обслюнявить.

Никита всего лишь касался губами. Но как… Так, что ноги мои подгибались! А сердце почти перестало стучать…

Когда он отпустил, я качнулась. Оказалось, что всё это время я стояла на цыпочках, я всем своим телом стремилась к нему. Стало стыдно! Я опустилась на пятки. Откашлялась. Вытерла рот.

- Отрабатывать будешь, - припомнила Милкин «завет».

Ну, вот, началось! Я уже отработала? Или это всего лишь «тест-драйв»?

Глаза заслезились. Боясь, что расплачусь, я двинулась вбок. Почему эта мысль не настигла меня до того? Всего лишь один шаг влево, и я на свободе. И Богачёв, с его приторной речью, уже не довлеет, не властвует. Просто стоит, чуть склонив свою голову на бок, и смотрит внимательно.

- До свидания, - промямлила я и почти побежала куда-то. Лишь бы подальше.

- До встречи, Исида! – услышала в спину. И только ускорила шаг.

На следующий день, я усердно искала карманное зеркальце в сумке. Но в самом углу, среди прочей фигни, отыскала совсем не его. А коробочку. От удивления даже осела на лавку. С замиранием сердца открыла её…

Глава 9

Первой машиной Шумилова была девятка цвета хаки. Которую Костик любил, и говорил, что никогда не расстанется с нею. Но время шло, наша семья приросла, возросли и доходы. И Костя купил себе первую иномарку. Выбирали её не по внешнему виду. Главное, чтобы вместительная была! Так как в городе Костя заводит нечасто. Зимой - на трамвае, а летом – на велике. Подаёт подопечным пример экономии.

Я вообще ненавижу водить! И за руль сажусь крайне редко. Проще такси взять, чем нервничать. Но в связи с бизнесом, всё же купила малолитражку. Первое время самим приходилось мотаться по городу, вместо службы доставки.

К родителям едем на Костиной. Моя не поместит такое количество груза. Любимый Антохин самокат торчит из багажника. Костин велик на крыше. Майка взяла чемодан, будто мы на неделю. Обратно придётся везти того больше! Свекровь намекнула, что в подвале осталась картошка. А значит, ведро неминуемо выдаст! Ещё наготовит, небось, и положит с собой. Мы всегда уезжаем гружёные.

Я смотрю, как в окне проплывают равнины, холмы…

В голове не могу уложить факт того, что Никита вернулся.

- Я развёлся, - звучит его голос.

И что? Ну, сбылась мечта идиотки! Правда, с большим опозданием. И той Виты нет! Есть другая. Есть я, и есть Костя. Но, кроме того, есть секрет, о котором не должен узнать Богачёв. Ни при каких обстоятельствах. Хотя… А с чего я решила, что это его покоробит? Не станет же он заявлять об отцовских правах спустя двадцать лет…

- Вит, ты чего? – возвращает меня в настоящее голос супруга.

Я, вскинув брови, смотрю на него. Костик одет по-походному. Он в целом любит поездки за город. Любит маму и папу. И нас.

- А? – говорю машинально.

- Ты где-то летаешь, - констатирует он.

Смотрю на простор за стеклом:

- Всё думаю, может купить хлебопечку?

- В кафе? – уточняет.

- Домой, - говорю я на полном серьёзе.

- Будешь хлеб выпекать? – он улыбается. Отчего ровный контур щетины ползёт по лицу. Кожа у Кости всё время зудит от бритья. Так что я разрешаю не бриться! Особенно в дни, вроде этого.

- Ну, а что, - говорю, - Перейдём на хендмейд.

- Понабралась от Аськи! – смеётся мой муж.

Аська - тот ещё диетолог.

- А чего она, кстати, с нами не поехала? – ни с того, ни с сего, вспоминаю.

- Зубрит! – суровеет Костя.

Их «пробный экзамен» прошёл не так гладко, как ему бы хотелось. Пересдача на следующей неделе. Бедная Ася! Непросто иметь брата – учёного. Но учёного мужа сложнее…

Родительский дом – начало начал. Это про дом Вероники Валерьевны и Бориса Антоновича. Одному скоро семьдесят, другой - шестьдесят семь. Но они оба – те ещё живчики! Как ни приедешь, всё что-то варганят, стругают, готовят и чинят. Не представляю себе, как они жили в квартире? Хотя. Когда ты целый день на работе, то и времени нет. А теперь его много.

Вот представляю себе, как мы с Костиком выйдем на пенсию. Точнее, представить себе не могу! Он-то ясно, будет учить до ста лет. Такой, умудрённый сединами старец. А у меня будет наше кафе…

Мы подъезжаем. Капустин, скуливший от скуки последние сорок минут, выбегает на травку и машет хвостом.

- Антон, помоги папе снять велик, - выбираюсь сама. Разминаю затёкшие кости.

Дом хозяйский, большой. И отделан под дерево. Они его взяли готовым, но многое сделали сами. К примеру, ворота, веранду, газон, огород.

Из калитки выходит свекровь. Не в халате. В спортивном костюме. Она округлилась с годами, но не расползлась. Носит модные вещи. А волосы красить не хочет! Они у неё очень светлые, издалека седина не видна.

- Мам, приветик! – целую её.

Называю их «мама и папа». Костик тоже зовёт мою мать только так. А с отцом не знаком.

- Любоньки мои приехали! Ой, соскучилась как, - обнимает внучат.

Вероника Валерьевна правды не знает. Мы ведь с Костей дружили! Сказали всем, Майка – его. Знает только подруга и мама. И Костя, конечно. Хотя, эта правда совсем не мешала её полюбить, как свою.

- Ой, сирень зацветает уже! – восклицает дочура.

- Это ранняя, - бабуля неспешно идёт впереди.

- Мам, а у вас нет спиреи? – достаю телефон, демонстрирую фото куста.

- Знаю такую! Хотела найти, у соседки просила. Мож, даст.

Мы продвигаемся вглубь. Где кончается длинный, насыщенный запахом первых цветов, палисадник. Где большой панорамной верандой начинается дом. Из дверей появляется свёкор. Круглолицый, пузатый и пышущий жизнью мужик. Высокий, как Костя. Точнее, это Костя, как он.

- Старый! Ты хоть бы помог, пошёл сыну багаж разгрузить?

- Да что за багаж? Лисапед притащил? – хрипловатым, прокуренным голосом восклицает Борис.

- Здрасте, пап, - позволяю обнять себя крепко.

Майка виснет у деда на шее.

- Ты смотри! Подросла! – улыбается дед.

- В моём возрастет, дедуш, уже не растут! Только вширь, - деловито щурится Майка.

- Значит, я уменьшаюсь, - смеётся отец.

Я, вдохнув полной грудью, бросаю:

- Боже, воздух у вас! Изумительный!

- А я говорю, приезжайте почаще, - соглашается свёкор.

Он идёт за ворота, «встречать мужиков». Ну, а мы входим в дом.

- Ой, как пахнет, бабуль! Пирогом? – Майка нюхает воздух.

- Решила сделать капустный, - кивает свекровь.

Я смотрю на салат, наполовину порезанный. Стол, застеленный скатертью, в центре гостиной, уже ожидает гостей.

- Щас переоденусь, и вам помогу, – говорю.

Поднимаюсь наверх, в нашу спальню. Мы всегда здесь, как дома! Кое-что из одежды в шкафу. У Шумилова – книга на тумбочке. У меня – аппликатор и мазь для ступней.

Раздеваюсь, ищу, что надеть. Шорты есть. А футболка? Попадается под руку Костина, с эмблемой их ВУЗа. Где-то валяется такая же кепка…

Прежде, чем облачиться в домашнее, я изучаю себя в большом зеркале. Что изменилось с тех пор? Слишком многое! Хоть Шумилов всегда говорит, что я выгляжу супер. Но ведь годы идут, отнимая по капле мою красоту? Волосы чуть поредели, конечно! Кожа стала чуть более тусклой. Фигура? Осталась такой же. Но только на вид! А по факту…