Всем выйти из вагонов!

Пролог

Never hoped the world stops turning
And the fire will returning
I begin to comprehend
I missed my chance, this is the end

UnterArt
Open End

… — Уже скоро, успокойся, — сказал сидевший за рулем машины Матвей своему пассажиру. — Сейчас въедем в Стольник, а там полчаса — и на месте. Выпьем, расслабимся. Думай о хорошем, не думай о плохом.

Тимур промолчал. Какое-то странное предчувствие его преследовало. Всю эту ночь. Очень хотелось спать, но заснуть не получалось; стоило Тимуру склонить голову, как кто-то невидимый в его голове начинал вопить: «Не спи, главное проспишь!», и подбородок сам собой поднимался, а глаза открывались.

И точно.

Спустя пять минут под колеса «Штурману» кинулся человек. Матвей мгновенно вдавил педаль тормоза в пол — забилась АBS, взялась за дело ESP, проснулся ассистент экстренного торможения. Запахло паленым покрытием тормозных накладок и жженой резиной.

Но Матвей успел и он остановился в нескольких сантиметрах от…

Глава 1. Где жил, там и умер

За некоторое время до этого

— Пестряковское кладбище, — сказал милый женский голос. — Конечная. Просьба всем выйти из вагонов!

Марта вздрогнула и, засуетившись, начала бестолково запихивать в большую полотняную сумку вязание. Спицы, клубки. Схему, наконец. Без схемы в вязании руками никак не разберешься же, как только люди этими самыми руками вообще вяжут…

Спицы никак не умещались в баул, скотство какое. Марта начала нервничать. И от волнения даже задыхаться.

— Обращаем ваше внимание, что в соответствии с законодательством Конфедерации гражданин, не успевший покинуть вагон вовремя, будет принудительно этапирован за пятисотый километр от Столицы сроком на один год, — ласково добавил тот же милый голос. — Немедленно. Наблюдение осуществляется А-призраками*, будьте внимательны и не позволяйте в их отношении никаких противоправных действий**. Подобные действия караются законом.

__________

* Если вы видите перед чем-то приставку А-, то однозначно этот предмет или явление является аномально улучшенным либо напрямую связанным с Аномалией.

** В каких-то субъектах Конфедерации их называли аноботами, где-то — фантомами, а в столице, Стольнике, в обиходе закрепилось наименование «призраки». Короче: это аномальные призрачные создания, которые состоят на службе в МВД и следят за порядком.
__________

Марта уже почти впала в истерику. Из последних сил она попыталась взять себя в руки и сказала себе: «Так! Сейчас ты берешь свои вещи и…»

Как тут кто-то подтянул ее баул для вязания к себе, одним движением заткнул туда и спицы, и клубки, и вообще все, взял Марту за шкирку, сунул ей сумку и сказал:

— Ну ты чего спишь, щас эти пойдут, бежим уже, — и потянул к выходу из вагона метро.

На платформе Марта даже не успела разглядеть, кто ее спас. Не до этого было. Вцепившись в сумку, она бежала что есть сил, вперед, до спасительных турникетов. За турникеты призраки метрополитена не имеют права выходить. Это всем известно.

Наверное, она бежала бы и дальше, но благодетель крикнул ей в ухо:

— Стой! Да куда ты, все уже, мы успели!

Марта остановилась как вкопанная. Раньше это было развлечением — убегать в метро от призраков, и иногда она нарочно тянула до последнего, пока в вагоне не появится патруль из трех полупрозрачных фигур. Тогда она воображала себя натянутой струной и мысленно считала: «Три, два один… Ста-а-арт!».

После чего мгновенно, перед носом у призраков, вылетала в открытые двери вагона. Хохотать начинала уже на платформе и продолжала до выхода из подземки.

Тогда Марта тоже жила на последней станции метро, только другой ветки. Сейчас эта станция уже не последняя. И не ее — тоже. И вообще, все это было в другой жизни.

— Ну ты и выдала, — сказал ей собеседник. — Выдохни уже. Мы выкрутились.

— А что, кто-то — нет? — не думая, спросила Марта. И впервые посмотрела на говорящего.

Откуда-то знакомое лицо. Откуда-то знакомая полноватая фигура. Даже и рубашка знакомая — в клеточку. Это же ведь этот … как его…

— Кто-то — нет, — подтвердил «как его, рубашка в клеточку». — Я заметил, они нашли в нашем вагоне спящего. И отвлеклись на него.

— И выпроводили, — обреченно сказала Марта прежде, чем успела подумать. — За пятисотый километр.

— Да, — не колеблясь, подтвердила рубашка.

«Сосед!» — вспомнила Марта. — Точно, это называется “сосед”!».

Теперь она забывала самые простые слова. «Тарелка», например. Вот та штука, на которую кладут еду. Марта прекрасно помнила, что этот предмет бывает плоским, глубоким, маленьким, большим, в цветочек, однотонным, с голубой каемочкой; да и в составе сервиза даже, — но то, как эта штука называется, вспомнить не могла никак.

Иногда спустя какое-то время память, сжалившись, подкидывала ей название предмета или сущности. А иногда — нет. В последнее время все чаще было «нет», чем «да».

— Пойдем? — спросил сосед. — Поздно уже. Холодает опять же. Ночь.

— Конечно, — Марта пришла в себя, на всякий случай покрепче прижала к себе сумку с вязанием и зашагала, стараясь успевать своими мелкими шажочками за широкой поступью спутника.

Но на выходе из павильона метро — в который раз! — залипла на рекламу их жилищно-посмертного комплекса и зависла.

«Где жил — там и умер! Удобно!» — крутился в воздухе аномальный слоган их ЖПК — то есть того самого жилищно-посмертного комплекса.

Посмертными они назывались потому, что строили их даже не на месте бывших кладбищ. Их строили непосредственно на кладбищах, по соседству с могилами. Жилье в Стольнике, столице Конфедерации, с каждым годом дорожало. Со временем его цена стала такой, что роскошь в двадцать квадратных метров, на которых умещались и жральник, и сральник, и спальник, стала неподъемной для подавляющего большинства — даже с учетом пятидесятилетней ипотеки.

Одновременно народу в Стольник все прибывало. Ехали из субъектов Конфедерации, из ее многочисленных областей, кантонов и улусов***; ехали из сопредельных стран, в которых Аномалия тоже успела наследить, — да откуда только не ехали. Столица, несмотря на неофициальное прозвище «Нерезиновая», все же была резиновой по своей сути и не разрывалась от обилия жаждущих в ней навеки поселиться уже несколько десятков лет.

__________

*** Конфедерация состоит из нескольких десятков субъектов. Каждый из них именуется как хочет.

__________

Поэтому застройщики, рассудив, что ипотеку граждане все равно станут выплачивать до самой смерти, урезали площадь жилых клетушек до капсул размерами два на три (шесть квадратных метров, между прочим! Для жизни хватает!) и плавно освоили, помимо промзон, территории столичных кладбищ.

А слоган «Где жил — там и умер!» стал главным в программе доступного жилья. Поэтому миграции застрощиков поближе к мертвецам правительство Стольника никак не препятствовало. Наоборот, всячески им содействовало, а кое-где даже закупало капсулы для переселяемых по своим программам пенсионеров****.

Глава 2. Пятисотый километр

Пока шли по Главной аллее Пестряковского кладбища, спутник Марты молчал, да и ее саму разговаривать не тянуло, потому что с некоторым опозданием затрясло: подумать только, расклеилась так, что еще пять секунд, и ее бы вышвырнули за пятисотый километр. Что бы с ней там стало?! Есть ли там вообще жизнь? Нет, вроде есть, но как эти люди выживают?

Что такое пятисотый, да и, собственно, четырехсотый (и даже двухсотый) километр, мозг Марты как коренной жительницы Стольника прогнозировать отказывался.

Однозначно жители там есть и как-то существуют, раз в Стольнике постоянно встречаются гости, туристы и командировочные. Еще в изобилии имеются нелегалы, карают которых нещадно (когда отлавливают, конечно). Реально жестоко, это вам не штрафы в метро: если человек осмелится просто нелегально проникнуть в столицу, без приглашения, его не только оштрафуют, но и депортируют минимум за две тысячи километров. А если он имеет наглость в Стольнике еще и проживать без регистрации, то здесь будет ссылка вообще за пределы Конфедерации — лет на десять, не меньше. Причем вместе со всеми членами семьи, которые при нелегале обнаружатся.

«А маленькие дети нелегала в чем виноваты?» — почему-то подумала Марта, вспомнив про это. — Родители старые — ну ладно, они-то хоть соображают, куда едут. Но дети же не знают о том, что нарушают, их просто берут и везут, и они ничего против сказать не могут. Да и если скажут, то кто их будет слушать…»

— Не переживай, — тем временем все-таки сказал ее спутник. — Все обошлось. Мы здесь, а не за пятисотым километром. Домой идем.

«Откуда он узнал, о чем я думаю?» — Марта вздрогнула и посмотрела на сопровождающего. Ну да, это точно сосед из четвертого корпуса ЖПК. Память, немного поломавшись, подкинула пару картинок — несколько раз Марта его видела выходящим из «четверки».

Сама Марта жила в десятом, а в корпусе 4 площадь капсул была даже не шесть квадратов, а все восемь; это стало постоянным предметом обсуждений (и зависти) среди ее собственных соседей. Корпуса с первого по шестой строили раньше, чем «десятку», а чем дальше, тем больше застройщик ужимал площадь жилья. В двадцатом корпусе, как говорили, вообще по пять квадратных метров — самый-самый минимум по нормам. И ничего — люди и живут, и покупают. И умирают, само собой.

Марта набрала в грудь воздуха и хотела было спросить, а правда ли в четвертом корпусе капсулы по восемь, но вместо этого ляпнула:

— А как тебя зовут?

— Тимофей, — немедленно ответил тот. — Я — Тимофей. Живу в «четверке», откликаюсь на Тима.

— А… — Марта сама не поняла, что хотела спросить, но сосед продолжил говорить, не снижая темпа ходьбы:

— Я немножко аномал. У меня мелкий бизнес. Я делаю рекламных призраков, но не очень сильных. Они живут максимум неделю, и они не особо навязчивые. Короче, до прибылей агентства «Адский Ghost» мне очень, очень далеко. Да я и не стремлюсь, потому что не считаю их методы приемлемыми.

— Я тоже, — автоматически ответила Марта.

Рекламное агентство «Адский Ghost» прославилось на всю Конфедерацию тем, что совало рекламных призраков куда ни попадя. Живучестью их призраки отличались отменной — ходили слухи, что они продолжали рекламировать зашитый в них продукт даже в Анопечах*, до полного уничтожения. Собственно, создания эти были самыми настоящими спамерами, просто (с поправкой на Аномалию) рекламно-призрачными.

__________

* Чуть ли не единственный способ избавиться от аномалии какого-либо предмета либо аномального порождения наподобие аномальной сущности — сжечь это самое в печи, способной выдерживать очень высокую температуру горения. От 1000 градусов Цельсия, как-то так. Но это неточно.

__________

Их можно было обнаружить где угодно: полупрозрачные ноги с рекламными татуировками вырастали из только что вскрытой упаковки с женскими колготками; из мороженого вырывались маленькие рекламные снеговики, а стоило в книжном магазине открыть книгу, как из нее тут же выпархивал призрак ее написавшего, представленный в виде мини-бюста. Призрак ежеминутно сообщал что-то вроде: «При покупке трех книг четвёртая — бесплатно!», а для того, чтобы загнать его обратно, нужно было платить — небольшую сумму, пять килорублей монетками**, но все равно выходило обидно.

__________

** Оплату книга принимала самостоятельно. Чек, правда, не выдавала: для мелких сумм такое допускалось.

__________

А сколько творений этого агентства по улицам бродило, считать было и вовсе бесполезно. Первое время призраки «Адского» так назойливо приставали к прохожим, что вопрос ограничения их количества и прыти дошел до Парламента Конфедерации***.

__________

*** После этого изменили закон об А-рекламе, но и это сильно не помогло: «Адский Ghost» модифицировал призраков и начал запускать их в воздух возле жилых домов. Там они висели и негромкими, но мерзкими голосами пели рекламные песни, причем и днем, и ночью. Поэтому по поводу происков агентства парламенту пришлось собираться еще раз. Но разогнать «Адский Ghost» совсем у них почему-то не получилось. «Хорошо занесли, и точно не призраками, что ж тут еще», — говорили в народе. А народ — он все знает, его не проведешь.

__________

— Ну вот, — совершенно серьезно сказал сосед Тимофей. — Ты меня поняла. И еще я не беру в работу такую рекламу, которая мне не нравится. Например, которая обещает вечную аномальную молодость. Или марафон аномальных желаний. Или избавление от всех болезней — только купите эту аномальную штучку, которая пару сотен килорублей стоит, но на деле не работает. Так, светится успокаивающе и вреда от нее нет, но ведь не лечит, только пустую надежду дает…

— И… поэтому ты здесь живешь? Потому что не за все берешься, и заказчики уходят? — ляпнула Марта прежде, чем успела сообразить, что ее вопрос как минимум невежлив.

И испугалась. Даже остановилась, сжалась слегка и закрыла глаза, хотя умом понимала, что Васеньки здесь нет и быть не может, поэтому никто на нее не шикнет и не скажет, какая она дура. А тем более — не ударит.