Вспышки прошлого

Январь

Первый месяц. Первая глава книги. Первая страница. Январь, как всегда, пленил своей зимней магией — улицы укрыты хрустящим белоснежным покрывалом, а над головой, словно застывшие искры, мерцали новогодние гирлянды. Город еще жил в предновогодней сказке, хотя праздники давно позади, и только светящиеся фонари напоминали о волшебстве, которым было пропитано все вокруг. Я обожаю эту пору — когда снег еще чистый, а ночной город светится разноцветными огнями, словно в преддверии чего-то чудесного.

Сидя у окна на балконе, я наблюдала, как крупные снежинки, танцуя в воздухе, медленно падали на землю, превращая все вокруг в мягкую белую сказку. Мой взгляд скользил по улице и остановился на соседнем доме. В окне напротив горел тусклый свет. Комната принадлежала Калебу Ноэлу. Нет, он не тот типичный герой подростковых романов — загадочный и недоступный парень, который притягивает внимание. Калеб — мой лучший друг, единственный, с кем я действительно общаюсь искренне и открыто. Окна наших комнат, разделенные всего парой метров, почти сливались в одно. Вот только за окном у него горел свет, хотя было уже далеко за полночь.

Я лениво отвлеклась на пару минут, чтобы заправить постель, но вдруг услышала стук. Он был тихий, едва различимый, как шелест снежинок, падающих на подоконник. Мгновенно я подняла глаза и подошла к стеклянной двери. Ничего. Через несколько секунд звук повторился, и, выйдя на балкон, я почувствовала, как холодный воздух обволакивает меня, оставляя мурашки на коже.

— Эй! — раздался шепот снизу. Я посмотрела вниз и увидела Калеба, стоящего на улице с небольшими камнями в руках. Увидев меня, он сразу выбросил их в снег и, потирая ладони, улыбнулся.

— Ты что здесь делаешь? — прошептала я, стараясь не разбудить никого в доме. — Калеб, полночь!

— Тссс, — он приложил палец к губам и озорно заулыбался. — Одевайся, нам нужно идти!

— Ты с ума сошел? Иди домой! — Я покачала головой, надеясь, что он уйдет.

— Что, боишься отца? Слабо выйти ночью? — с насмешкой ответил он, склонив голову набок.

Я вздохнула и скрестила руки на груди. О, он явно знал, как на меня надавить.

— Как я выйду? — спросила я, стараясь удержать спокойствие.

— Перелезешь через балкон, как обычно. Не начинай, мы уже это проходили, — усмехнулся Калеб. — И не говори, что это второй этаж. Ты уже делала это тысячу раз.

Фыркнув, я вернулась в комнату и достала из шкафа теплые вещи. Он точно спятил. Чего он только задумал посреди ночи? Но ведь это Калеб. И именно из-за его дурачеств моя жизнь стала легче и светлее. Когда мы познакомились прошлым летом, я была на грани того, чтобы замкнуться в себе после тяжелого периода. Я не планировала заводить новых друзей, да и вообще никого. Но он каким-то чудом сумел пробить мою броню, и мы сблизились. Наши отношения начинались со споров и ссор — его собака регулярно устраивала беспорядки у нас во дворе, чем выводила меня из себя. Но потом что-то изменилось, и мы стали настоящими друзьями.

Надев свитер и джинсы, я натянула теплую куртку и шапку. Взяв фотоаппарат, я снова вышла на балкон.

— Не забудь свою штуку, — сказал Калеб, заметив камеру.

— Это называется фотоаппарат, Калеб, — усмехнулась я. — Он всегда со мной.

— Ладно, как обычно перелезай через перила, — сказал он, показывая влево. — Затем спусти ногу на выступ окна, потом схватись за край балкона и повиси немного, как на турнике.

— Ты каждый раз это объясняешь, как будто я забыла, — пробурчала я, делая все по его указаниям.

Ночь окутала нас, снег тихо падал, а холодный воздух освежал кожу.

Под ногами раздавался мягкий хруст свежевыпавшего снега, каждый шаг словно погружал нас глубже в зимнюю тишину. Ночь окутала город, но белые снежные хлопья, падая с неба, добавляли свет и магию в этот черно-белый пейзаж. Я остановилась, чтобы надеть перчатки и проверить фотоаппарат, заботливо спрятанный в кармане куртки. Калеб постоянно шутит, что у меня зависимость от фотографии, но мне нравится это увлечение. — Что тебе вдруг приспичило вытащить меня из дома посреди ночи? — спросила я, нарушив тишину, пока мы шагали по пустой улице, укрытой снежным ковром.

— Мы идем на площадь, к рождественской елке, — загадочно ответил Калеб, не сбавляя шаг.

— Серьезно? Мы там были уже сотни раз, — удивленно протянула я, пытаясь понять его мотив. — Что на этот раз?

— Увидишь, — усмехнулся он и подмигнул, явно наслаждаясь моим недоумением.

Мы продолжили путь в молчании, только наши шаги и ветер, гоняющий снежинки по дороге, нарушали безмятежность ночного Амстердама. Когда мы добрались до площади, перед нами предстала огромная рождественская ель, украшенная сверкающими огоньками и яркими шарами. Вершину дерева венчала красная звезда, сияющая в ночи, словно маяк в этом безлюдном мире. Площадь была пуста — ведь нормальные люди в этот час спят, а не бродят по холодному зимнему городу, как мы.

С правой стороны возвышался Королевский дворец, вдалеке — готическая церковь, но наше внимание было полностью сосредоточено на елке. Оказавшись рядом, я ощутила, насколько она велика, как огромные ветви простираются над нами, а разноцветные огоньки мягко освещают пространство вокруг.

— Ну и? — я посмотрела на Калеба, ожидая объяснений. Его карие глаза блестели от предвкушения.

— Пройдем за изгородь, — спокойно сказал он, как будто это было самое обычное дело.

Я застыла на месте, но Калеб уже отодвигал одну из секций ограждения, чтобы подойти к дереву еще ближе. Он нагнулся и полез под нижние ветки, скрываясь в густой зелени.

— Ты что творишь? — тихо, но возмущенно произнесла я, перегнувшись через ограду.

— Идем, — он жестом подозвал меня.

С тяжким вздохом я последовала за ним, пригибаясь, чтобы пробраться под массивными ветвями. Внутри оказалось тесно, но уютно. Ветви создавали своего рода пещеру, которая скрывала нас от всего мира. Здесь, под этой громадой, мы на мгновение словно оказались в другом измерении.

Февраль

Февраль выдался серым и промозглым, а зимняя сказка растаяла в лужах и ледяной каше. Снег, который когда-то лежал пуховыми одеялами на тротуарах, превратился в грязные, скользкие ледяные глыбы, перемешанные с коричневой жижей. Пробираясь к университету в такие дни без транспорта казалось настоящим подвигом. К счастью, у меня был Калеб — мой сосед и верный друг, который каждый день подвозил меня на своем старом "вольво".

Дни в университете текли по-разному. Иногда время летело незаметно, и ты, не успев открыть учебник, уже собираешься домой. А иногда казалось, что каждая минута тянется как целая вечность, и ты словно увязаешь в бесконечном круговороте лекций и практических занятий. Сегодня был как раз такой день — бесконечный и изнуряющий. Калеб с нетерпением ждал конца занятий, чтобы рассказать мне о своем новом знакомстве.

— Представляешь, её фамилия Ланкастер, — сказал он с усмешкой, когда мы ехали домой, пробираясь через потоки февральской слякоти.

— Ланкастер? Прямо как в книге? — я рассмеялась, понимая, к чему он клонит.

— Именно, — подмигнул он.

— Ну смотри, чтобы ваш роман не оказался таким же трагичным, как в книге, — поддразнила я, сквозь смех представляя драматические сюжеты старых романов.

Калеб фыркнул и припарковался у моего дома. Я вышла из машины, и тут же угодила в ледяную лужу — еще одно доказательство того, насколько обыденным был этот февральский день. Холод пронизывал до костей, и я поспешила забежать в дом, где было тепло и уютно. Скинув тяжелую куртку, я направилась прямиком на кухню. За окном уже сгущались сумерки, хотя часы показывали всего шесть вечера. Зимой темнеет слишком рано, и к тому времени, когда я прихожу домой, улицы уже тонут в полумраке.

Отец, как обычно, задерживался на работе. Мы жили с ним вдвоем, в этом огромном городе, с тех пор как мама переехала в другой город со своим новым мужем. Она, конечно, звонит, но жизнь у нее теперь своя, отдельная.

Я поджарила себе яичницу с помидорами и села на диван, уставившись на телевизор. На экране шло «Шоу Эллен ДеДженерес», и я с ленивым интересом смотрела, как она шутит с очередной знаменитостью. Вскоре отец вернулся с работы, уставший и молчаливый. Я быстро разогрела ему стейк, который приготовила накануне, и оставила его ужинать на кухне, забрав свою сумку с учебниками и поднявшись наверх, в комнату.

Разбирая тетради, я заметила странный блик на стекле. Повернувшись к окну, я увидела Калеба — он стоял на своём балконе с фонариком в руках и загадочно улыбался.

— Скажи отцу, что уходишь и вернёшься поздно, — произнёс он, едва разглядываемый в полумраке.

— И зачем это? — Я нахмурилась, глядя на его сияющие от предвкушения глаза. — Что ты задумал на этот раз?

— Скоро узнаешь. Просто скажи, что идешь к подруге готовиться к зачёту, и это займёт много времени, — ответил Калеб с той самой лукавой ухмылкой, которая предвещала что-то безумное.

Я закатила глаза, но знала, что остановить его невозможно. Он явно готовил нечто из ряда вон выходящее, и судя по всему, это обещало долгую ночь. Я не стала переодеваться, оставив на себе привычный свитер и джинсы. Спустившись вниз, я уже собиралась сказать отцу о своём "плане", но, взглянув на диван, увидела, что он уже уснул, укрывшись пледом.

Наверное, он сильно устал. Я не стала его будить, лишь написала записку: "Ушла к Эшли готовиться к зачёту. Вернусь поздно". Эшли была моим прикрытием в таких ситуациях — ей всегда можно было доверить оправдание.

Завернувшись в пуховик и натянув на голову шапку с помпоном, я взяла свой верный фотоаппарат и тихо вышла из дома, готовая к очередному приключению, которое задумал Калеб. Ночь опустилась на город, и холодный ветер, смешанный с мокрым снегом, хлестал по лицу. Калеб стоял неподалеку, около своего дома, уткнувшись в телефон, пальцы быстро скользили по экрану.

— Куда мы идём? — спросила я, поежившись от пронизывающего ветра.

— Ты же знаешь мой ответ, — не отрываясь от телефона, произнес Калеб, усмехнувшись. — Увидишь.

Я фыркнула, но вопросов больше задавать не стала. Мы сели в его машину, и я уютно устроилась на пассажирском сиденье. За окнами мелькали улицы, тонущие в приглушённом свете фонарей. Новогодние огни, ещё недавно украшавшие каждый угол, исчезли, оставив город в привычной зимней серости. Мы проехали мосты, пересекли музейную площадь, и вскоре машина остановилась у серого, непримечательного здания. Я прищурилась, чтобы прочесть вывеску.

«Музей Ван Гога».

— Музей? — я вопросительно посмотрела на Калеба. — Что мы здесь делаем?

Он лишь молча улыбнулся и жестом пригласил меня следовать за ним. Мы подошли к кассе, где Калеб купил два билета. Я никак не могла понять его замысел, и этот сюрреализм ситуации лишь усиливался, когда мы вошли внутрь. Вопреки ожиданиям, здесь всё ещё было несколько человек. Посетители неторопливо переходили от одной картины к другой, изучая каждую деталь. Мы же, напротив, прошли мимо залов, почти не задерживаясь, пока не оказались перед неприметной дверью с надписью «Служебное помещение». Калеб, словно это было самое обычное дело, открыл дверь и втянул меня внутрь.

Комната оказалась небольшой, тесной, с полками, заставленными бытовыми принадлежностями. Здесь явно не было ничего, что могло бы объяснить наш странный визит.

— Музей скоро закроется, — спокойно произнёс Калеб, как будто всё было в порядке. — Мы останемся здесь.

— Что? — выдохнула я, ошеломлённо уставившись на него. — Ты серьёзно? Зачем?

— Чтобы смотреть на произведения. Ты ведь раньше тут не была, да? — спросил он, на что я кивнула. — Вот и отлично. Эта ночь будет только для нас. Подожди тут.

Он исчез, оставив меня в этой странной комнате, среди швабр и уборочного инвентаря. В голове не укладывалось, что именно он задумал. Прошёл час. Время тянулось мучительно медленно, и я всё больше беспокоилась, что кто-то может зайти и обнаружить меня здесь. Я сняла куртку, села у батареи, пытаясь согреться и справиться с тревогой.