Вторая жизнь Зеркальной Ведьмы

Глава 1

Смерть не была похожа на сон.

В сказках, которыми кормили детей, и в трактатах, которые писали седобородые старцы, говорилось о переходе. О реке забвения, о мосте, где добрая старуха подает чашу с отваром, стирающим память, о суде Десяти Ям, где взвешивают карму. Я, Инь Ша, мастер иллюзий, всегда смеялась над этими байками. Я создавала миры, которые были реальнее самой жизни, и знала, что реальность — это лишь глина в руках того, у кого достаточно воли.

Но я ошиблась.

Последнее, что я помнила — это глаза Шан Гуаня. Не серые, человеческие, а черные провалы Бездны, в которые он превратил свой взгляд. И холод. Не тот мороз, что кусает щеки зимой, и даже не ледяная магия, которой он славился. Это был холод Небытия. Он не замораживал плоть — он отменял ее. Стирал само понятие «существование».

Когда его клинок коснулся моей тени, боли не было. Было удивление. Как будто кто-то задул свечу, и этой свечой была я.

А потом наступила Тьма.

Сначала я думала, что просто ослепла. Я пыталась открыть глаза, но у меня не было век. Я пыталась закричать, проклясть Ледяного Дракона, выплюнуть ему в лицо яд своей ненависти, но у меня не было рта. У меня не было горла, не было легких, чтобы набрать воздух. Не было рук, чтобы нащупать опору.

Я была точкой. Сознанием, подвешенным в абсолютном, совершенном вакууме.

Здесь не было ни верха, ни низа. Гравитация, к которой привыкает любое живое существо, исчезла, оставив тошнотворное чувство вечного падения. Или вечного взлета? Здесь не было разницы.

Тишина была такой плотной, что она казалась тяжелой. Она давила на мой разум, пытаясь расплющить его, размазать тонким слоем по бесконечности. Если бы у меня были уши, они бы лопнули от этого безмолвия.

«Я жива?» — мысль прозвучала в моей голове громко, как удар гонга.

Нет. Живые чувствуют. Живые дышат. Живые страдают. А здесь не было даже страдания. Только холодное, чистое «ничто».

Время потеряло смысл. Сколько я здесь находилась? Мгновение? Год? Вечность? Может быть, там, наверху, в мире людей, уже прошли эпохи, горы рассыпались в песок, а моря высохли? Или же тело Шан Гуаня еще не успело упасть на пол пещеры после удара?

Я пыталась медитировать. Пыталась построить в своем разуме дворец памяти, как учила меня мать. Кирпичик за кирпичиком, воспоминание за воспоминанием. Вот запах жасмина в саду. Вот вкус первого вина. Вот хруст шеи моего первого врага. Вот лицо Лин Юэ, искаженное страхом, когда я пыталась забрать ее тело...

Но Бездна была ревнива. Стоило мне создать образ, как тьма пожирала его, растворяла, оставляя меня наедине с пустотой.

Сначала пришел страх. Липкий, животный ужас существа, запертого в тесном гробу. Я металась ментально, билась о невидимые стены, умоляла кого угодно — богов, демонов, предков — выпустить меня. Я обещала стать праведницей. Обещала отдать все свои знания.

Никто не ответил.

Потом пришел гнев. Ярость, горячая и белая. Как они посмели? Как мироздание посмело поступить так со мной, с Инь Ша, наследницей Клана Лунного Паука? Я была королевой иллюзий! Я почти победила! Если бы не эта девчонка с ее проклятой кровью, если бы не безумная жертва Дракона...

Ярость грела. Она была единственным источником тепла в этом месте. Я цеплялась за нее, раздувала этот уголек, не давая ему погаснуть. Я ненавидела их всех. И эта ненависть стала моим позвоночником, когда тела уже не было.

А потом... потом я почувствовала Взгляд.

Это началось не сразу. Сначала появилось ощущение, что плотность тьмы изменилась. Она стала гуще, вязче. Словно я плавала в воде, а теперь меня опустили в ртуть.

Кто-то смотрел на меня.

Это не был взгляд человека или зверя. Это было внимание чего-то настолько огромного и древнего, что мой разум, закаленный в ментальных битвах, задрожал, как осиновый лист.

Я почувствовала себя муравьем, на которого упала тень сапога великана.

— Инь Ша...

Голос не прозвучал. Он возник сразу во мне, вибрируя в каждой частице моего несуществующего естества. Он был похож на скрежет тектонических плит, на гул штормового океана, на шепот миллиардов умерших. В нем не было пола, не было возраста. Была только Власть.

Я сжалась. Инстинктивно попыталась закрыться, выстроить ментальный щит, но моя магия не работала. Здесь, в этом месте, я была обнажена.

— Ты шумишь, — продолжил Голос. В нем не было гнева, только безразличное любопытство, с каким энтомолог разглядывает жука, который дергает лапками на булавке. — Твоя ненависть... она звонкая. Она мешает спать.

— Кто ты? — мысленно крикнула я. — Покажись!

Темнота дрогнула.

Передо мной (хотя здесь не было «передо») раскрылось Око. Оно не было глазом в привычном понимании. Это был вихрь фиолетового пламени, в центре которого вращалась черная дыра. Оно было размером с небосвод.

Я замерла, парализованная величием этого существа. Божество? Демон-Император?

— Я — Тот, кто ждет в конце, — ответило Существо. — А ты... ты всего лишь осколок. Блики на воде. Разбитое зеркало.

Оно приблизилось. Я почувствовала, как его внимание проникает в меня, выворачивая наизнанку мою душу. Оно не спрашивало разрешения. Оно просто листало мою жизнь, как скучную книгу.

Вот мое детство в изгнании, в Северных Пустошах. Холод, голод, уроки матери, которая учила меня, что любовь — это яд, а доверие — смерть.

Вот мои первые шаги в магии зеркал. Боль, кровь, серебряные нити, режущие пальцы.

Вот мой план. Величественный, гениальный план возвращения Клана Инь. Я строила его годами, плела паутину, дергала за ниточки советника Чжана, сводила с ума слуг...

— Скучно, — вынесло вердикт Существо.

Слово ударило меня, как хлыст. Скучно?! Моя жизнь, полная трагедии и величия, моя борьба — скучно?!

— Ты мелочна, — продолжал Голос, и каждое слово было ударом молота. — Ты потратила свой дар на возню в грязи. Ты хотела захватить один жалкий дворец? Отомстить одному мужчине и одной женщине? Твои амбиции ничтожны, как пыль под ногами.

Глава 2

Холод был первым, что я осознала. Он отличался от ледяного безмолвия Бездны. Тот холод был абсолютным, чистым, он останавливал время. Этот же был грязным, сырым и земным.

Он пробирался под тонкую, рваную ткань одежды, кусал кожу, заставлял мышцы — жалкие, атрофированные ниточки — сокращаться в судорогах.

Я лежала, глядя в щель в потолке, сквозь которую сочился серый предрассветный свет. Каждая вдох давался с трудом, словно в грудь насыпали битого стекла. Ребра ныли тупой, пульсирующей болью — память о чьем-то сапоге.

Я попыталась пошевелить пальцами. Они отозвались с задержкой, словно принадлежали марионетке с перепутанными нитями. Кожа на руках была сухой, шершавой, покрытой цыпками и грязью.

«Бай Сюань Лэн», — имя всплыло в памяти, как всплывает труп утопленника.

Я закрыла глаза, погружаясь в мутный омут воспоминаний этого тела. Они были обрывочными, окрашенными в цвета страха и унижения.

Вот она, маленькая, прячется за юбкой матери — красивой женщины с печальными глазами, которая кашляет кровью в шелковый платок. Мать умирает, и мир Бай Сюань Лэн рушится.

Вот она стоит на коленях перед Главной Женой, госпожой Лю. Пол твердый, колени болят. Госпожа Лю смотрит на нее как на насекомое, случайно заползшее в чашку с элитным чаем.

— Бесполезная дрянь, — говорит госпожа Лю. — Никакого таланта к культивации. Пустые меридианы. Ты будешь жить с собаками.

Вот старшая сестра, Бай Мэй. Любимица отца, гений клана. Она смеется, и ее смех похож на звон серебряных колокольчиков. В руке у нее огненный хлыст.

— Беги, Лэн-эр! Беги, если не хочешь обжечься!

Бай Сюань Лэн бежит, спотыкается и падает. Хлыст обжигает спину. Боль проносится по телу молнией. Разносится смех. Снова боль.

Последнее воспоминание было самым ярким. Ночь. Холодный сарай. Лихорадка. Бай Сюань Лэн лежит на соломе, умирая от воспаления легких и побоев. Она зовет отца, но никто не приходит. Она умирает в одиночестве, захлебываясь собственным страхом.

Я открыла глаза.

— Жалкое зрелище, — прошептала я. Голос был похож на скрежет ржавой петли. Горло пересохло.

Я, Инь Ша, некогда державшая в страхе половину империи, теперь заперта в теле забитой девчонки, которую собственный клан использовал как мишень для тренировок.

Я попыталась сесть. Голова закружилась, перед глазами поплыли черные мушки. Тело было настолько истощено, что даже простое движение требовало концентрации воли. Я оперлась локтями о гнилые доски пола, чувствуя, как занозы впиваются в кожу.

«Терпи, — приказала я себе. — Ты проходила через вещи и похуже».

Но проходила ли? В прошлой жизни я родилась в изгнании, но моя мать была ведьмой. У меня был дар. У меня была сила. Здесь у меня не было ничего.

Я осмотрела свои владения.

Лачуга была построена из рассохшегося дерева и глины. В углу валялась куча прелой соломы — моя постель. У стены стояло треснувшее ведро, от которого разило помоями. Дверь висела на одной петле, пропуская сквозняк.

Ни стола, ни стула, ни даже очага.

Это было не жилище дочери главы клана. Это была конура для больного пса, которого забыли пристрелить.

Желудок скрутило спазмом. Голод. Дикий, звериный голод. Сколько это тело не ело? Два дня? Три?

Я должна встать.

Я перекатилась на бок и встала на четвереньки. Мир качнулся. Я стиснула зубы и медленно, цепляясь за шершавую стену, поднялась на ноги.

Колени дрожали. Я была ниже ростом, чем привыкла. Все казалось непривычно большим.

Я подошла к двери и толкнула ее. Она со скрипом отворилась. Снаружи было раннее утро. Туман стелился по земле, скрывая очертания построек. Моя лачуга стояла на самом отшибе поместья Клана Бай, у границы с лесом, куда сбрасывали мусор.

Вдалеке виднелись высокие, изогнутые крыши главных павильонов, крытые зеленой черепицей. Там горели фонари, там было тепло, там пахло едой.

Здесь же пахло только гнилью и мокрой землей. Я сделала шаг на улицу. Мои ноги были босыми. Ледяная грязь тут же облепила ступни, но этот холод отрезвлял.

Мне нужна была вода. У стены стояла бочка для сбора дождевой воды. Я подошла к ней и заглянула внутрь. Вода была темной, в ней плавали сухие листья и несколько мертвых жуков. В прошлой жизни я бы приказала казнить слугу за такую воду. Сейчас я опустила туда ладони, раздвинула мусор и жадно начала пить.

Вода была ледяной, с привкусом тины, но для моего пересохшего горла она казалась нектаром богов. Я пила, чувствуя, как влага наполняет иссушенные ткани, как запускаются процессы жизни в этом полумертвом сосуде.

Напившись, я вытерла рот тыльной стороной ладони и посмотрела на свои руки. Тонкие, как веточки. Кость, обтянутая желтоватой кожей. На левом запястье — старый шрам от ожога. На правом — след от веревки.

— Ты позволила им сделать это с собой, — прошептала я, обращаясь к ушедшей душе Бай Сюань Лэн. — Ты плакала и молила о пощаде. Ты была слабой.

Я сжала кулаки. Ногти впились в ладони.

— Но я не ты. Я возьму твою боль и перекую её в оружие.

Я вернулась в лачугу, так как холод начал пробирать до костей. Мне нужно было согреться и обдумать план. Я села на солому, поджав ноги под себя, и попыталась войти в состояние медитации. Первым делом — проверка внутренних ресурсов.

Я закрыла глаза и обратила внутренний взор вглубь тела. Пустота. У Бай Сюань Лэн не было сформированного духовного ядра. Ее даньтянь — энергетический центр внизу живота, был сжат, сух и темен, как высохший колодец. Меридианы, по которым течет Ци, были узкими, забитыми шлаком и местами повреждены побоями.

Она действительно была мусором с точки зрения культивации. В этом мире, где сила определяет статус, она была обречена быть служанкой или наложницей для кого-то, кто не может позволить себе лучшего.

— Сложно, — констатировала я. — Но не невозможно.

Я, Инь Ша, знала сотни запретных техник. Я знала, как вытягивать силу из крови, из боли, из чужих снов. Мне не нужны были широкие меридианы праведника, чтобы стать сильной. Мне нужен был Хаос.

Глава 3

Ночь опустилась на поместье Клана Бай тяжелым, бархатным покрывалом. Для большинства обитателей этого дома тьма была временем покоя. Для стражи — временем скуки. Для слуг — временем короткого, тревожного сна перед новым днем, полным унижений.

Для меня же тьма была старой подругой. В прошлой жизни, когда я носила имя Инь Ша, ночь была моим холстом, а тени — красками. Я пряталась в них, управляла ими и убивала из них.

Но сейчас эта подруга встретила меня холодно. Я сидела в углу своей лачуги, дрожа от озноба. Лихорадка, которую я подавила усилием воли во время визита служанок, вернулась с новой силой. Мое новое тело горело. Легкие свистели при каждом вдохе, словно старые кузнечные мехи.

Если я не найду лекарство сегодня ночью, завтрашнего рассвета Бай Сюань Лэн может и не увидеть. А вместе с ней исчезну и я, растворившись в небытии, как и предрекало Существо.

Я пошарила рукой в соломе, ища что-нибудь, что могло бы послужить оружием. Пальцы наткнулись на что-то холодное и твердое. Металл.

Я вытащила находку на свет, который пробивался сквозь щели в крыше от луны. Это был осколок бронзового зеркала.

Зазубренный край, потемневший от времени металл. Видимо, когда-то здесь жила служанка, которая была достаточно богата, чтобы иметь зеркало, и достаточно неуклюжа, чтобы его разбить. Или, может быть, сама Бай Сюань Лэн прятала его здесь, чтобы хоть иногда смотреть на свое отражение и вспоминать, что она человек?

Я поднесла осколок к лицу. Мутная бронза неохотно отразила свет. Я увидела себя. В первый раз, глядя в лужу, я заметила лишь общие черты — худобу и грязь. Теперь же я вглядывалась в детали.

Лицо Бай Сюань Лэн было... неплохим. Даже красивым, если отмыть грязь и убрать синяки. Высокий лоб, тонкий нос, изящный овал лица. Это была красота фарфоровой куклы — хрупкая, ломкая. Красота жертвы.

В ее чертах читалась порода, доставшаяся от матери-танцовщицы, которая, по слухам, была иноземкой. Но глаза...

Я приблизила зеркало к глазам. Радужка была темной, почти черной, как уголь. Но выражение... Это были не глаза девочки, забитой до полусмерти. Это были глаза демона, который смотрит на мир из бойницы крепости. Холодные. Расчетливые. Мертвые.

В глубине зрачков, если поймать лунный луч под правильным углом, действительно мерцали серебряные искры. След моей души. Печать Бездны.

— Идеальная маска, — прошептала я своему отражению. — Никто не заподозрит, что под этой кукольной кожей скрывается ядовитая змея.

Я спрятала осколок за пояс, предварительно обмотав острый край полоской ткани, оторванной от подола. Теперь у меня был нож. Плохой, тупой, короткий, но нож. Им нельзя убить воина в доспехах, но можно перерезать горло спящему или вскрыть замок. Пришло время выходить.

Я встала. Голова закружилась так сильно, что мне пришлось опереться о стену, чтобы не упасть. Слабость была чудовищной. Мои ноги казались налитыми свинцом, а руки дрожали.

«Дыши, — приказала я себе. — Используй Дыхание Тихой Воды».

Это была простейшая техника, доступная даже смертным. Она не требовала духовной силы, только контроля над телом. Медленный вдох на четыре счета, задержка на четыре, выдох на шесть. Это успокаивало сердцебиение, насыщало кровь кислородом и притупляло боль.

Вдох... Выдох... Сердце замедлило свой бешеный ритм. Головокружение отступило, превратившись в фоновый шум.

Я толкнула дверь. Она скрипнула, но ветер заглушил звук. Ночь была ветреной. Облака неслись по небу, то открывая, то скрывая полную луну. Это было мне на руку. Тени двигались, плясали, создавая тысячи укрытий.

Я ступила в грязь босыми ногами. Холод обжег кожу, но я игнорировала его. Я представила, что мои ступни — это корни, которые не чувствуют холода, а лишь впитывают устойчивость земли.

Я знала, куда идти. Память Бай Сюань Лэн услужливо подсовывала карту поместья. Главный дом — в центре. Там живут Господин Бай, его главная жена и любимые дети. Там тепло, охрана и артефакты, реагирующие на чужую Ци. Туда мне пока нельзя.

Кухни — на востоке. Там всегда есть еда, но там спят повара и слуги. Слишком людно.

Аптекарский двор — на западе, ближе к саду камней. Там сушат травы, готовят отвары для господ. И там, на заднем дворе, есть куча отходов, куда выбрасывают отходы.

То, что для избалованных культиваторов клана Бай было мусором, как подгнивший корень женьшеня, сухие стебли лимонника, плесневелые грибы духа, для меня было сокровищем.

Я двинулась на запад. Мое тело было слабым, но мои знания остались при мне. Я знала, как ставить ногу, чтобы не хрустнула ветка. Знала, как сливаться с тенью забора. Знала, в какой момент нужно замереть, когда порыв ветра стихает.

Я двигалась перебежками. От куста к дереву, от дерева к стене сарая. Каждые десять шагов я останавливалась, чтобы перевести дыхание и подавить кашель. Кашель рвался из груди, царапая горло, но я зажимала рот рукавом и глотала его обратно.

Поместье Клана Бай было богатым, но безвкусным. Слишком много позолоты на фонарях. Слишком яркая черепица. Статуи львов-стражей у ворот были грубой работы, с нарушенными пропорциями.

«Варвары, — подумала я с презрением. — У них есть деньги, но нет понимания сути вещей».

В моем прошлом мире даже дом простого чиновника строился по законам фэн-шуй, гармонизируя потоки энергии. Здесь же строения стояли хаотично, перекрывая друг другу доступ к Ци. Неудивительно, что Клан Бай, несмотря на богатство, считался второсортным в этом городе. Их сила была грубой, как и их архитектура.

Я добралась до стены, отделяющей хозяйственный двор от сада. Стена была невысокой, сложенной из серого камня. В прежней жизни я бы перемахнула через нее одним прыжком. Сейчас же это было препятствием, сравнимым с Великой Стеной.

Я нашла трещину в кладке, уцепилась пальцами, ломая ногти и подтянулась. Мышцы рук задрожали, отказываясь держать вес тела.

«Тяни! — мысленно рявкнула я на свое тело. — Тяни, бесполезный кусок мяса, или сдохнешь здесь!»

Глава 4

Выздоровление — это медленный, скучный процесс, особенно когда у тебя нет доступа к эликсирам бессмертия, а из еды — только рис, разбавленный водой до состояния мутного клея.

Прошло пять дней с моей ночной вылазки. Пять дней я играла роль покорной, едва живой тени. Я пила отвары из украденных трав, пряча горечь за маской благодарности, когда мне швыряли объедки. Я позволяла своему телу впитывать силу земли и скупого весеннего солнца.

«Змеиный корень» сделал свое дело. Жар ушел, оставив после себя лишь легкую слабость и постоянное чувство голода. Кашель стал мягче. Я больше не выплевывала куски легких по утрам. Но для Клана Бай я все еще оставалась «тем бесполезным мусором из сарая». И это было моим главным преимуществом. Никто не смотрит под ноги, пока не споткнется.

Мое утро начиналось до рассвета. А-Чжу, та самая толстая служанка, которую я напугала, теперь избегала заходить в мою лачугу. Она просто пинала дверь и орала снаружи:

— Эй, мертвячка! Иди к колодцу! Белья гора!

Она боялась меня. Я видела это в том, как бегали ее маленькие свинячьи глазки, когда мы пересекались во дворе. Но страх слуг — вещь ненадежная. Если его не подпитывать, он превращается в злобу. А-Чжу нужна была разрядка, и она вымещала ее, нагружая меня самой грязной работой.

Я не спорила. Я брала корзины с бельем стражи — вонючие, пропитанные потом и дешевым маслом для доспехов — и шла к реке. Ледяная вода обжигала руки до костей. Костяшки пальцев потрескались и кровоточили. Спина ныла. Но пока мои руки терли грубую ткань, мои глаза и уши работали.

Прачечная находилась недалеко от тренировочного поля. Это было стратегически важное место. Отсюда я видела все. Я видела Главу Клана, Бай Тяньхэ.

Это был огромный мужчина, похожий на медведя, которого научили ходить на двух лапах. Его культивация была на уровне Формирования Основы — по меркам этого захолустья он считался мастером. Но я, Инь Ша, видела его насквозь.

Его техника была грубой. Он полагался на физическую силу и тяжелый меч-гуаньдао. Его потоки Ци были хаотичными, рваными. Он был тираном, который брал свое нахрапом, а не умом. В бою с настоящим мастером он прожил бы не дольше трех вдохов.

Я видела Главную Жену, госпожу Лю. Женщина-гадюка. Она всегда ходила в сопровождении свиты, шурша дорогими шелками. Ее лицо было густо набелено, скрывая морщины, а губы накрашены ярко-алым, словно она только что пила кровь.

Она ненавидела все, что было красивее ее. Именно поэтому моя мать умерла так рано и так «естественно». И именно поэтому Бай Сюань Лэн жила в сарае.

И я видела Бай Мэй. Старшую сестру.

«Гордость клана». Девятнадцать лет, талант к магии огня. Она была красива той вульгарной, кричащей красотой, которая нравится солдатам в казармах. Высокая грудь, узкая талия, надменный взгляд.

Она тренировалась с огненным хлыстом, сжигая манекены и хохоча, когда искры летели в слуг.

— Смотрите! — кричала она, взмахивая хлыстом. — Я сожгу любого, кто встанет на пути Клана Бай!

«Ты сожжешь только собственные волосы, идиотка», — думала я, полоская портянки в ледяной воде. Ее стойка была открытой, защита — дырявой. Опытный убийца перерезал бы ей горло еще до того, как она замахнулась бы.

Но здесь, в этом маленьком мирке, они были богами, а я — пылью у их ног. Пока.

***

— Эй, ты! Чего застыла?

Окрик вырвал меня из раздумий. Ко мне подошла А-Чжу. Сегодня она была смелее обычного. Возможно, потому что рядом стояла Сяо Фань и еще пара служанок, и при свете дня мои глаза уже не казались ей такими страшными.

— Я работаю, — ответила я, не поднимая головы.

— Плохо работаешь! — А-Чжу пнула корзину, и выстиранное белье упало в грязь. — Перестирывай! Госпожа Лю велела, чтобы все сияло к вечеру! Сегодня прием!

Прием. Это слово висело в воздухе поместья уже два дня. Клан Бай ждал гостей из города — какого-то важного торговца магическими кристаллами. Для Бай Тяньхэ это был шанс заключить выгодную сделку. Для госпожи Лю — повод выгулять свои драгоценности. А для слуг — адская работа.

Я молча подняла белье. Грязь въелась в мокрую ткань.

— Что, даже не огрызнешься? — А-Чжу ухмыльнулась, чувствуя свое превосходство. — А то ночью ты была такая смелая. «Я заберу твою печень»... Тьфу! Деревенская дура.

Она наклонилась ко мне, понизив голос:

— Знаешь, что будет, если ты не успеешь? Госпожа Лю прикажет выпороть тебя на конюшне. И на этот раз я сама буду держать тебя, чтобы ты не дергалась.

В ее маленьких глазках горело злорадство. Она наслаждалась властью. Это было все, что у нее было в жизни — возможность унижать того, кто слабее.

Я посмотрела на нее спокойно и без ненависти. Так смотрят на камень, который нужно убрать с дороги.

— Я успею, — сказала я.

А-Чжу фыркнула и пошла прочь, виляя широкими бедрами.

Я заметила, как она поправила пояс. Что-то блеснуло в складках ее одежды. Что-то, чего у простой служанки быть не должно. Шелковый платок. Нежно-розовый, с вышивкой в виде цветущей сливы.

Такие вещи носили только госпожи. Ткань была дорогой, «облачный шелк». Годовое жалованье А-Чжу не покрыло бы и лоскутка такой ткани.

Я прищурилась. А-Чжу была не только злобной, но и жадной. И глупой. Воровать в день приема, когда в доме суматоха и все вещи на счету — это верх идиотизма.

«Вот оно», — подумала я. — «Мой первый ход».

Я не стала заканчивать стирку. Бросив белье в воду (пусть мокнет, плевать), я вытерла руки о подол и тихо, тенями, двинулась следом за А-Чжу.

Она шла к заднему входу в господский дом. Там, на веранде, сушились вещи после глажки. Служанки носились туда-сюда с охапками одежды. Хаос. Идеальное время для маленькой крысы. Я спряталась за кустом гортензии. Отсюда был отличный обзор.

А-Чжу огляделась. Никого. Она подошла к столу, где лежали подготовленные для Бай Мэй украшения — шпильки, гребни, ленты. Ее рука метнулась к столу быстро, как язык жабы.

Глава 5

Страх — самый надежный засов.

После показательной казни А-Чжу в людской воцарилась тишина, похожая на ту, что бывает в лесу перед грозой. Слуги ходили на цыпочках, говорили шепотом и старательно отводили глаза, когда я проходила мимо. Никто больше не пинал дверь моей лачуги, никто не швырял мне объедки. Еду теперь оставляли на пороге в целой миске, и даже иногда горячую.

Они считали меня «проклятой», «одержимой», «ведьмой из сарая».

Мне это нравилось. Репутация — это невидимая броня. Пока они боятся, они не лезут. А пока они не лезут, у меня есть время.

Прошло две недели. Мое тело, благодаря украденным травам и остаткам еды, начало понемногу оживать. Кожа потеряла землистый оттенок, став бледной, как рисовая бумага. Кашель почти прошел, хотя легкие все еще ныли на сыром ветру. Но этого было мало.

Я уперлась в стену. Мои меридианы были не просто узкими — они были заилены, как старое русло реки. Обычные тонизирующие травы, которые я могла найти на помойке аптекаря, уже не помогали. Чтобы пробить заторы и позволить Семени Хаоса пустить корни, мне нужно было что-то мощнее. Что-то, насыщенное настоящей, дикой Ци.

Я знала, где это искать. Западная граница поместья Клана Бай упиралась в старый каменный забор, за которым начинался Лес Черного Ручья. Это была запретная зона. Старейшины пугали молодняк историями о блуждающих огоньках, о зверях-яогуаях, которые откусывают головы непослушным детям, и о ядовитых туманах.

Для Клана Бай это было место страха. Для меня — место возможностей. Там, где есть опасность, всегда есть и сила. Ядовитые травы, кости духовных зверей, грибы, растущие на местах силы — все это было там, за стеной.

Я готовилась три дня. Сплела из ивовой коры крепкую веревку. Заточила свой осколок зеркала о камень так, что он мог резать кожу (хотя и рвал её, а не резал чисто). Сшила из лоскутков подобие мешков для сбора трав.

И вот, когда луна скрылась за плотными облаками, предвещая дождь, я вышла на охоту. Перебраться через стену теперь было легче — мышцы окрепли. Я спрыгнула в высокую траву с другой стороны, и мир мгновенно изменился.

Звуки поместья, как лай собак, перекличка стражи, скрип телег, остались позади. Здесь царила иная тишина. Она была живой, настороженной. Лес дышал. Я слышала шорох сухой листвы под чьими-то мягкими лапами, уханье ночной птицы, похожее на плач ребенка, и далекое журчание воды.

Черный Ручей.

Я двинулась вглубь, ступая след в след звериным тропам. Мои босые ноги утопали во влажном мхе. Холод здесь был другим — не сырым и промозглым, а острым, покалывающим кожу. Это была Ци Инь, скапливающаяся в низинах.

«Идеально», — подумала я, вдыхая этот воздух.

Мое Семя Хаоса внутри встрепенулось, как голодный питон. Оно чувствовало энергию. Я искала конкретное растение. «Трупный Колокольчик».

В моем прошлом мире он назывался иначе, но суть была та же: цветок, который растет на костях животных и питается энергией распада. Его сок — сильнейший растворитель для энергетических блоков в теле. Опасный, ядовитый, вызывающий галлюцинации, но эффективный.

Я шла медленно, используя «Зрение Ночи» — не магию, а навык расширения зрачков и концентрации на периферийном зрении.

Лес становился гуще. Деревья здесь были старыми, скрученными, покрытыми лишайником, свисающим вниз седыми бородами.

Внезапно я остановилась. Запах. Ветер принес новый аромат. Он перебил запах прелой листвы и грибов. Это был запах металла, озона и чего-то сладковатого, тошнотворного.

Кровь. Но не кровь зверя. Кровь животного пахнет просто железом и мускусом. Эта кровь пахла грозой. Кровь демона или очень сильного заклинателя.

Я замерла, прижавшись к стволу дуба. Кто-то был в лесу. И этот кто-то был ранен.

Любопытство боролось во мне с осторожностью. Разум говорил: «Уходи, Инь Ша. Ты слаба. Любая тварь, способная истекать такой кровью, убьет тебя одним чихом». Но инстинкт хищника шептал другое: «Раненый зверь — это добыча. Или ресурс».

Я двинулась на запах. Тише, чем тень, медленнее, чем рост травы. Лес расступился, открывая небольшую поляну, через которую протекал тот самый Черный Ручей. Вода в нем была темной, маслянистой, отражающей редкие просветы в облаках.

Посреди поляны, у самой кромки воды, что-то было. Я прищурилась. Там мерцал свет. Тусклый, бледно-голубой барьер, формирующий купол. Внутри купола, прислонившись спиной к валуну, сидел человек. Нет, не человек.

Я подобралась ближе, прячась в зарослях папоротника. Это был юноша. На вид ему было лет восемнадцать-девятнадцать. Он был одет в черные одежды, изодранные в клочья и пропитанные темной влагой. Его лицо было бледным до синевы, черные волосы слиплись от крови и грязи.

Но самое главное — его аура. Даже сквозь барьер я чувствовала её давление. Тяжелая, темная, хаотичная.

Демон. Или полукровка.

Его глаза были закрыты. На груди, там, где разорвалась ткань, виднелась страшная рана — три глубокие борозды, словно от когтей гигантского зверя. Из раны сочился черный дым.

Он попал в ловушку.

Я осмотрела землю вокруг купола. В траве были вбиты колышки с талисманами. Это была «Клетка Пяти Элементов» — стандартная ловушка для духовных зверей, которую, видимо, поставили старейшины Клана Бай, чтобы обезопасить периметр. Демон наткнулся на нее, будучи уже раненым, и она захлопнулась, запечатав его внутри.

Он умирал. Я видела, как его Ци угасает, как черный дым из раны забирает его жизнь.

«Уйти? — подумала я. — Если он умрет, я смогу забрать его кости и ядро. Это бесценные ингредиенты».

Но мертвый демон — это просто кусок мяса. Живой демон... Живой демон, который обязан тебе жизнью — это меч. А мне сейчас очень нужен был меч. Острый, злой и не принадлежащий Клану Бай.

Я вышла из папоротника. Ветка хрустнула под моей ногой. Глаза юноши мгновенно распахнулись.

Я вздрогнула. В этих глазах не было зрачков. Это были два осколка черного обсидиана, в которых плавала бездна. Взгляд был не затуманенным болью, как я ожидала, а ясным, холодным и убийственным.

Глава 6

Огонь в очаге был жалким. Он не столько грел, сколько коптил, наполняя тесное пространство хижины едким дымом, от которого слезились глаза. Но для меня этот дым был благовонием. Он скрывал запах.

Запах демона.

Я сидела на корточках перед костром, помешивая варево в треснувшем глиняном горшке, который нашла в углу под грудой ветоши. Вода, набранная из дождевой бочки, бурлила, окрашиваясь в мутно-зеленый цвет.

Мой «больной» лежал в углу, на куче сухой листвы. Гуй Хэ. «Речной Призрак».

Сейчас он больше походил на утопленника, чем на грозного демона. Его лицо было цвета старого пергамента, а черные вены, вздувшиеся на шее и висках, пульсировали, словно под кожей ползали черви. Яд Призрачного Тигра делал свое дело — он замораживал кровь, превращая её в ледяную кашу.

— Холодно... — простонал он в бреду, пытаясь свернуться в клубок. Его зубы стучали так громко, что перекрывали треск дров.

— Терпи, — бросила я, не оборачиваясь. — Холод сохраняет мясо свежим.

Я не лгала, когда говорила, что могу замедлить его смерть, но я не сказала ему, как именно я собираюсь это сделать. У меня не было под рукой «Небесного Лотоса» или «Жемчужины Дракона», чтобы очистить его меридианы мягким светом. У меня были только ядовитые сорняки, собранные на помойке и в проклятом лесу.

В мире алхимии есть закон: клин вышибают клином. Яд лечат ядом. Чтобы растопить лед Тигра, мне нужен был огонь. Но не обычный огонь, а ядовитый жар, который заставит его собственную кровь вскипеть и бороться за выживание.

Я бросила в горшок последние ягоды «Волчьей Слезы». Они лопнули с тихим шипением, выпустив фиолетовый сок. Затем я достала свой главный ингредиент.

Это была не трава. Это была сушеная жаба, найденная мной на подоконнике хижины. Кто-то из охотников оставил её здесь много лет назад, возможно, как талисман. Она высохла до состояния камня, но кожа на брюхе все еще хранила яды.

Я размолола жабу камнем в пыль и высыпала в варево.

Запах стал невыносимым. Пахло серой и гнилым болотом.

— Идеально, — прошептала я.

Я сняла горшок с огня, обмотав руки краем рукава, чтобы не обжечься.

Подошла к Гуй Хэ. Он был в полубессознательном состоянии. Его аура, черная и рваная, металась вокруг тела, пытаясь защитить хозяина, но сил у нее не было.

— Подъем, — я пнула его в бок. Не сильно, но ощутимо. — Время пить лекарство.

Он открыл глаза. На этот раз в них было чуть больше осмысленности и много боли. Он увидел горшок в моих руках, уловил запах и скривился.

— Ты... хочешь... отравить меня... — прохрипел он.

— Если бы я хотела тебя убить, я бы просто перерезала тебе горло этим черепком, пока ты спал, — я показала ему осколок зеркала. — Это было бы быстрее и чище. Пей.

Я поднесла край горшка к его губам. Он сжал зубы. Недоверие в его взгляде было таким плотным, что его можно было резать ножом.

— Это «Суп Пяти Ядов», — пояснила я спокойно, словно рассказывала о погоде. — В нем аконит, волчья ягода, жабья шкура и жгучий мох. По отдельности каждый из них убил бы тебя за минуту. Вместе они создают тепловой шторм. Твоя кровь вскипит. Это будет больно. Очень больно. Но это выжжет холод Тигра из твоих вен.

Он смотрел на меня. В черных глазах демона отражалось пламя костра и мое лицо — бледное, грязное, лишенное жалости.

— Ты... безумная... — выдохнул он.

— Я практичная. Пей, или я волью это тебе в нос.

Он усмехнулся — жуткой, кровавой усмешкой, обнажившей острые клыки.

— Мне нравится... твоя дерзость, смертная.

Он приоткрыл рот. Я наклонила горшок. Густая, горячая жижа полилась ему в глотку. Он глотал судорожно, давясь, но не пролил ни капли. Демоническая природа брала свое — он хотел жить любой ценой.

Как только последняя капля исчезла у него во рту, его тело выгнулось дугой. Он закричал. Это был не человеческий крик. Это был вой раненого зверя, попавшего в капкан. Звук, от которого в жилах стынет кровь.

Его кожа начала краснеть. Пар повалил от его мокрой одежды. Я видела, как под кожей вздуваются мышцы, как вены меняют цвет с черного на багровый.

Яд начал действовать.

Я отставила горшок и села рядом, наблюдая.

Мне нужно было следить, чтобы его сердце не остановилось. Если жар станет слишком сильным, мне придется...

Придется использовать свою кровь.

Я посмотрела на свою руку. Семя Хаоса внутри меня пульсировало в такт крикам демона. Оно было в восторге. Оно питалось этой энергией — сырой, дикой силой страдания и борьбы.

Мои меридианы, еще вчера пустые и сухие, сейчас гудели, впитывая остаточную Ци, исходящую от Гуй Хэ. Я была как паразит, греющийся у чужого костра.

Гуй Хэ бился в конвульсиях минут десять. Он разрывал пальцами земляной пол, ломал ногти о камни. Потом он затих и обмяк, тяжело дыша. Его кожа была мокрой от пота, но к ней вернулся нормальный цвет. Мертвенная бледность ушла.

Я приложила руку к его лбу. Горячий. Но это был жар жизни, а не лихорадки распада.

— Живой, — констатировала я.

Он открыл глаза. Теперь они были ясными. Бездна в них успокоилась, превратившись в темную озерную гладь.

— Ты... — его голос был слабым, но твердым. — Ты ведьма. Откуда... девчонка из людского клана знает рецепты Темных Земель?

Я отодвинулась, садясь у костра и обнимая колени. Мне тоже нужно было согреться.

— Я много читаю, — солгала я. — И у меня хорошая память.

— Врешь, — он с трудом приподнялся на локте. — Такому не учат в книгах праведников. Ты смешала яды так, чтобы они нейтрализовали друг друга, создав взрыв Ян-энергии. Это уровень мастера. А у тебя... у тебя даже ядра нет.

Он прищурился, вглядываясь в меня.

— Кто ты? Внутри ты... старая. Ты пахнешь пылью и кровью, которой нет на твоих руках.

Я посмотрела на него в ответ.

Гуй Хэ был умен. Опасен. Демоны-наемники живут не силой, а инстинктами. Он почуял во мне Инь Ша.

— Какая разница? — спросила я. — Я спасла тебе жизнь. Ты мой должник. Это все, что тебе нужно знать.