Второе дыхание

1. Ульяна. Май. Санкт-Петербург

Спасибо моей сестре за предоставленный плей-лист.

Спасибо моей семье, что любит меня несмотря на моё творчество!

Если Вам кажется, что Вы узнали героя или событие - Вы знаете, что нужно делать.

Это НЕ биография, НЕ мемуары и НЕ документалистика.

Быть хорошей девочкой вредно для здоровья! Именно так и подумала я, когда при очередном повороте руля, прострелило руку от кисти до локтя, свело пальцы, а противные мурашки умчались аж в плечо. Таскать на руках молоденьких девиц – удел сильной половины человечества, а я, как мать, на этом поприще своё оттрубила. Пора завязывать уже со всеми нашими обычными конями, избами, уставшими мужьями–добытчиками. Мне ещё только лишь сорок лет, но чувствую я себя на все восемьдесят. Как говорится: то лапы ломит, то хвост отваливается.

А мне рано в утиль, у меня дочерям двенадцать, восемь и пять… мне ещё до их свадебных сезонов жить и жить! В очередном крутом повороте трассы застучали в висках молоточки давления, робко намекая, что запросы у меня сегодня чересчур. Я понятливая и обучаемая, поэтому сразу снижаем планку: хоть до выпускных, может, дотяну в своём уме и дееспособной? Вроде отпустило. Зря, конечно, таблетки с утра не выпила, но что уж теперь…

Боги и демоны! Кто бы мне двадцать лет назад, во Дворце Бракосочетания рассказал, что из нашего «классически правильного брака» выйдет – с благодарностями бежала бы оттуда как есть: в платье и туфлях по снегу не просто подальше, а хоть бы даже и за Урал из самого Петербурга.

Увы, история не знает сослагательного наклонения, так что живём в том, что получилось: дети, дом, машины, работа, школы, сад, тренировки и отпуск раз в году. И это так прекрасно, что он уже через два месяца. А тут ещё и каникулы у школьниц через три недели. По утрам только младшую нужно будет волочь отбывать садиковую повинность, остальные две поживут у бабушек. Праздник же.

Май у меня месяц странный. Он и яркий, и сумбурный, и какой-то короткий.

Вот, например, традиционный подарок горожанам в Северной столице на майские праздники – обязательный ремонт кольцевой дороги. Кусками. Самыми–самыми популярными частями. Ежегодно одними и теми же. Не горячо нуждающимися, а самыми дорогими в ремонте и обслуживании. Естественно, в эти три рабочих дня между «Мир – труд – май» и Днём Победы с утра кольцо стояло мёртво, ну и периодически ползло на последнем издыхании. Уныло встроилась в уже собравшуюся пробку, где из трёх полос едет лишь четвёртая, и та обочина.

Перспектива удручает, хотя я сегодня совершила свой личный подвиг и встала на полчаса раньше. Но кого это спасло? Тащимся мы еле-еле, конца и края этому скоплению машин не видно, младшие дети на заднем сидении бурчат, старшая дочь на переднем дремлет, я смотрю на часы, понимаю, что мы все опаздываем, и злюсь. Это глупо и не конструктивно, но и плевать! Я встала рано, «намарафетилась в люди», собрала весь свой колхоз, везу их по учебным заведениям, несу ответственность за время их прибытия, потом отхвачу за опоздание на работе, а он?! А у него командировка в Благовещенск! И вот всё у нас так! Все двадцать лет счастливого брака! Всем плевать, что я даже фразу эту уже в явно слышимых кавычках произношу последние лет пять…

Для родственников и знакомых формальные признаки счастья есть, остальное: тебе кажется, ты выдумываешь, не так поняла, да и вообще «слишком много кушаешь», в смысле зажралась…

А я недоедаю, между прочим.

Не в плане шашлыка или пирожных, а в смысле внимания, эмоций, любви и душевного тепла!

Так, мать, соберись: пробка на кольце утром не подходящее место для рефлексии и сожалений о несбывшемся. Пока ты тут предавалась бессмысленным страданиям, какой-то борзый Кайен влез вперёд и мало того, что закрыл всю перспективу, так ещё и тормозит нещадно! Боги и демоны, как же я ненавижу вот этих наглых мажоров… видимо, потому, что сама не могу себе позволить так нахально подрезать, встраиваться в ряд без предупреждения и вообще плевать на поворотники. Но это мои проблемы, до которых никому нет дела. А всё потому, что «хорошо воспитанные девочки» в наших реалиях равно «удобные девочки»: терпеливые, сознательные, исполнительные и безответные, плачущие в одиночестве в подушку или при включённой воде в ванной. Очень полезные для бизнеса и семьи, но абсолютно и глубоко несчастные сами по себе, непонятые и не принятые ни родственниками, ни друзьями, ни любимым. Хотя, может, не стоит обобщать, а надо честно признаться: «Дура, ты, Ульяна! Полжизни угождала родителям, а вторую половину – мужу, чтобы тебя любили, а толку никакого. Ты одна! И никому на фиг ты и твои проблемы не сдались». Но это страшно. И больно. Так что «улыбаемся и машем».

Всем машем: ноющим детям и бесстыжим водителям сейчас, утомительным и токсичным родственникам всегда, ну, а гневающемуся начальству в перспективе…

Вдохнула, выдохнула, улыбку на заштукатуренное лицо и вперёд – жить свою такую «прекрасную устроенную жизнь».

2. Артем. Май. Благовещенск

Тот факт, что «куда бы ты ни поехал, но свои проблемы ты везёшь с собой» Артём знал, но до сих пор это было больше теоретическое знание: читал, слышал, в принципе, согласен. А вот теперь, тут «на краю географии», он вдруг резко, как-то сразу всем организмом, знание это ощутил. Прямо сейчас, обедая с помощником мэра, обсуждая рабочий процесс и реальность уложиться в сроки, оправдать доверие и выполнить план капитального строительства инвестора, он чувствовал, как противная тревожная дрожь поднимается из желудка вместе с кофе и намекает не только на то, что его семья снова справляется с жизненными вызовами сама, но и что узнавать, где в этом заведении уборная надо было раньше.

И да, жене он сегодня не звонил и не писал. Опять.

Но это нормально. Они же не первый год женаты, юношеский накал чувств прошёл, у них давно дом и дети, оба взрослые и сознательные люди, эти мур – мур глупости никому уже не нужны, верно?

Ну, не позвонил. Сейчас умоется и напишет. Она на работе, ей тоже некогда, да ещё и вечером у мелких танцы, и к бабушкам надо продукты отвезти. Тут не до переписки, тем более повода для беспокойства он жене никогда не давал: как сказал двадцать лет назад «Тебя выбираю», так, и всё. Всё для неё: и работа эта бесконечная, и командировки, и дом построил, и детей троих, как обещал, сделал. Нет у неё повода для недовольства. Всё у них хорошо, всё есть.

Только что же ему так тревожно, аж до кофе назад?

Нет, если бы что стряслось: с домом проблемы, кто-то заболел, авария, не дай бог – Улька бы написала или позвонила. Она разумная женщина и очень ответственная. Ленивая, правда, но тут уже ничего не поделать, он её двадцать лет знает, всегда такая была. Резкая и категоричная в суждениях, немного деспотичная, не слишком любящая домашнее хозяйство, чересчур увлекающаяся своим бессмысленным вязанием, но честная и порядочная. Спорит, правда, последнее время много и обижается непонятно на что. Женщина–ребус, блин. Жаль, он никогда загадки не любил.

– А что это Вы, Артём Александрович, вечерними мужскими развлечениями пренебрегаете, – помощник мэра хитро улыбался. – Из Северной Венеции не видать, конечно, что у нас тут да как, но меж тем, есть здесь и места, и перфомансы вполне достойные самого взыскательного вкуса.

– Увы, Сергей Олегович, я в командировку езжу в первую очередь поработать, ну, а во вторую – поспать. Вы, как многодетный отец, думаю, вполне меня понимаете: какая это роскошь – просто поспать в тишине.

Артёму не нравилось направление куда, с обсуждения строящегося детского сада, свернула беседа. Все эти подкаты принимающей стороны с баней, бабами и бухлом он изучил за десять лет, что руководил в качестве Главного Архитектора их чудесным проектным бюро, вдоль и поперёк. Сначала они тебе и одно, и другое, и третье без ограничений, а следом документы и видеоматериалы о похождениях – и ты делаешь им ряд «маленьких уступок», чтобы никто ничего никогда не узнал.

Замнем для ясности, так сказать.

Сколько руководителей проектов и строек на этом погорело. Нет, нам такого счастья не надо даже бесплатно, в подарок…

Обед перешёл к завершающей, десертной стадии, поэтому начались завуалированные непристойные предложения. Пришло время обсуждения «особых вопросов» и попыток стрясти чего-нибудь сверх согласованного отката, как обычно.

– Зря Вы пренебрегаете возможностью отдохнуть, – чиновник нарочито тяжело вздохнул, – Так в делах вся жизнь мимо и пройдёт, – зацепить главного проектировщика по работе было нечем, поэтому оппонент не оставлял попытки столкнуть заезжего спеца с пути истинного, на дорогу греховных наслаждений, – В драмтеатре нынче «Ночи Мессалины» дают, публика и критики в восторге. Даже в Москву, на конкурс возили. Гран-при у нас.

«Естественно, – Артём про себя фыркнул, – Столько бабок жюри отвалить, за них можно было и Оскаром разжиться, а лучше бы пару больниц построили, ценители искусства, мать их!».

Но вслух отметил:

– В театр я хожу с женой, в цирк – с детьми, сауна у меня дома есть, а отец мой такой самогон делает, что шотландцы за рецептом в очередь стоят. Сами понимаете: работы много, времени мало, ответственность огромная. Не перед городом, не перед страной, перед будущим! Не до развлечений тут, сожалею. Но все договорённости наши в силе, всё, что обещали – выполняем, администрация Благовещенска, в лице господина мэра, может не беспокоиться. Всё будет качественно и в срок, как всегда.

Помощник господина мэра, крякнул, опрокинул стопку водки в рот, откашлялся, хрустнул маринованным огурчиком и вежливо улыбнулся, хотя недовольство итогами встречи в глазах так и сверкало.

Ну, да бог с ним, за плюшки с их холдинга вся администрация могла каждые выходные в Милан летать, в оперу, поэтому распрощались, всё же, «на хорошем».

Артём мчал на служебной машине в офис и думал, о том, что и в самом деле времени мало, а успеть нужно много. Он ведь к этому всегда стремился – востребованность, признание, череда интереснейших проектов. Всё это у него есть. Сам заработал, ничего на голову не свалилось. Ночей не спал, жилы рвал, пахал как проклятый, но свой личный 3Д–план: дом – дерево – дети выполнил. Почему же тогда ощущает себя в тупике?

Пришло время наслаждаться заработанным и построенным, страхи детства отступили. У него блестящее образование, даже учёная степень есть. Жилищные проблемы решены, он породил аж трёх наследниц и сад вокруг дома уже плодоносит.

3. Ульяна. Май. Санкт-Петербург

Почему трындец случается одномоментно по всем фронтам? Я же не отказываюсь принимать подарки судьбы совсем, просто прошу их разнести во времени! Можно? Нет? Жаль. Тогда пересчитаем, в список запишем и гребём, гребём… отсюда.

Так, дети на учёбу и тренировки собраны и по заведениям сданы, в офис в последнюю минуту успела, да, вся в мыле, но и ладно. Муж в командировке, так что закупки семейные на мне, родственникам продукты отвезти мне. А ездить по пробкам на работу все дни между праздниками? Моё. На работе одномоментная встреча трёх контейнеров на одном складе (ах, какая неожиданность, и куда мы их все разгружать будем?!) чьё? Моё!

Ну, и хорошо, справлюсь, не новость.

А чего это телефон разрывается?

Нет, пожалуйста!

Ещё и Шушеньку я сейчас точно не потяну!..

– Да, дорогая? Давно тебя не слушала…

– Шпулька, ты не поверишь! Да, я, блин, сама не верю! Это фантастика, восторг! Мечта! Но страшно, боже, как мне страшно! Ты должна мне помочь! Я не справлюсь без тебя… – автоматной очередью неслось из трубки.

За что мне это?! Зачем я угостила её бабушкиными пирожками пятнадцать лет назад? Как же, о младших же нужно заботиться, иногда даже принудительно. Верно говорят, что доброта наказуема… вот эти клятые пирожки мне и аукаются все прошедшие годы. «Выпечка – зло», – глаголю вам.

Зато не скучно, да.

– Шуша, здравствуй, наконец. Помочь я тебе не смогу… я же абсолютно не в курсе, что за очередная хрень приключилась в твоей жизни. Пожалей меня, я уже немолода, не пугай! Просто внятно и кратко – что стряслось?

На том конце звуковой волны блаженная тишина. Пока Оксана – Ксана – Ксюша – Шуша сообразит, о чём я, можно успеть и кофе себе налить.

Хорошо, что пить его не начала, уляпала бы всё вокруг.

– Я уволилась, рассталась со Стасом и послезавтра улетаю жить в Тиват. Это достаточно кратко? – донеслось до меня ехидное.

– Вот это внезапно сейчас было, – всё, на что меня хватило от удивления. Да, сегодня я явно в минусе в нашем традиционном соревновании «кто кого переязвит».

– Если ещё короче: самолёт в пятницу в восемь утра, отвальная завтра в девятнадцать ноль–ноль в «Моджо», оставлю тебе контакт и ключи от квартиры – жильцы приедут в субботу вечером.

Вот это да, как резко у меня дополнительные занятия нарисовались. И ведь придётся сейчас всё расписание двигать, дабы впихнуть это развлечение в мой, особенно сейчас, плотный график. Хорошо, что такая подруга у меня одна. Эх, Шуша. Молодая, свободная, смелая. Давно ли я была такой? Никогда.

– Хорошо, до завтра, – и очень быстро положить трубку, пока мне не пришлось ещё и кактусы её многочисленные по знакомым пристраивать, и к родителям с поручениями ехать. В Великие Луки, да.

Хотя, если не на Псковщину, а к морю – я бы поехала.

4. Артем. Май. Благовещенск-Москва-Санкт-Петербург

Утром в пятницу садясь в самолёт, Артём отметил, что совершил невозможное: вся исполнительная документация была оформлена, с проектом совпадала, согласования, допуски и разрешения на своих местах, предписания строительного контроля устранены. Региональный офис отработал под его временным руководством на ура и хорошую квартальную премию.

Кто опять молодец, красавчик и мега-спец? И чего он повёлся на эти меланхолические глупости о жизненном тупике? Один план выполнил, значит, пришла пора для следующего!

Аэробус меж тем мягко оторвался от земли, вскоре Артёма ждали удовлетворённый Шеф, счастливые дети и не очень довольная жена.

На стыковке в Москве, первым, неожиданно, прорезался Юрий Георгиевич:

– Тём, я понимаю, у тебя джетлаг, но нужен в офисе срочно. Тут такое, что ты себе не простишь, если пропустишь. Давай, машина тебя в Пулково встретит. Жду.

Артём кивнул затихшей телефонной трубке.

Бл*, Шеф, конечно, мастер намёков, и ехать, понятное дело, надо. Но Улька! Ведь сам её просил встретить. Один реальный повод для недовольства он жене сейчас обеспечит:

– Уль, привет! Ты же на работе ещё?

Супруга что-то согласно булькнула.

– У нас форс-мажор тут нарисовался, сейчас звонил Георгиевич, говорит, вышлет за мной машину, на работе трындец. Так что в этот раз напрягать тебя не буду, из офиса домой такси возьму.

– Внезапно, – Ульяна явно была чем-то занята, ибо голос звучал отстранённо, – Но основную мысль я уловила. Тогда ждём тебя дома. Пока!

Артём хмыкнул: всё-таки сердится, раз без подробностей и звонок сбросила первая.

Ладно, дома разберётся, а сейчас пора бы уже и на посадку.

В офисе, куда его с ветерком домчал зубоскалящий Дима, личный водитель Георгиевича, было тихо. Даже традиционного мерного рабочего гула было неслышно, поэтому, входя в переговорку, Артём ожидал всего чего угодно: от судебных исков, с перспективой разорения холдинга, до массового выпадения сотрудников по больничным с диагнозом-который-нельзя-называть. И только вечная моральная готовность к сюрпризам разной степени безумия, позволила удержать лицо, когда младший брат Шефа, владелец сорока процентов акций их Проектного бюро заявил:

– О, Артём, наконец-то! Чего так долго, ты что, на собаках добирался? Я тут долю свою хочу в хорошие руки пристроить, а ты шляешься по городам и весям…

Дыхание вмиг перехватило, как на чёрном склоне, но там хоть понятно: скорость, ветер, красоты неописуемые, а здесь?

Здесь всего лишь предлагают твою мечту, так, походя, между чашкой кофе и сигаретой.

И что тебе с этим делать?

5. Ульяна. Май. Санкт-Петербург

Видит Джоэль Харрис, наше проклятое кольцо мой терновый куст, похоже.

Из-за двух внеплановых контейнеров мне пришлось изрядно понервничать и прилично задержаться в офисе, поэтому к дому родителей я подрулила уже после восьми, в сгущающихся сумерках нарезала у жилого комплекса пару кругов и приткнулась в итоге так себе. Спорно встала, будем откровенны.

Когда я криво паркуюсь, всегда вспоминаю своего незабвенного инструктора по вождению, с его коронной фразой: «Уля, если где и встала, обойди машину, посмотри вокруг и спроси себя: «А не припарковалась ли я, как силиконовая идиотка?», запомнила?». За десять лет за рулём могу сказать, что «силиконовыми идиотками» почему-то чаще всего бывают очень деловые и суровые на вид якобы джентльмены.

По причине тяжкого трудового дня и не очень удачного местоположения машины, к родителям я заявилась сильно не в себе.

К счастью, к этому времени дети прибыли со своих факультативных занятий под гостеприимный кров предков в полном составе, посему родительских нравоучений мне в этот раз перепало немножко. Так, слегка припорошило закипавшую голову, пока я спешно наряжала младших. Спасибо первой наследнице: и сама собралась, и вещи сестёр по комнатам нашла, и по пакетам распихала. Вывалились мы от родителей традиционно навьюченные, как три гордых верблюда, что несут лишь себя, и маленький усталый ослик, которому перепала вся поклажа разом:

– Шевелимся, мои дорогие дети! Мама встала неудачно и не рядом, а по дороге до родного гнезда, прямо чувствую, часа полтора стоять придётся, как всегда.

– А неудачно ты, случайно, не у помойки встала? – поинтересовалась, сдувая с носа выпавшую из хвоста прядь, Вера.

– Вестимо, у помойки, а где тут ещё можно встать в такое время? Даже ты из зала уже приползла…

Сердито ворчащие дети послушно запихнулись в лифт и после достаточно бодро потрусили по секретной тропинке к приснопамятной помойке.

Руки, бунтующие ещё с утра, сгрузив пакеты в багажник, категорически напомнили о себе внезапной судорогой, поэтому, сцепив зубы, пришлось переждать на улице весь процесс утрамбовывания в машину трёх моих христианских добродетелей и по совместительству дочерей: Веры, Надюши и Любочки.

Продышавшись и осторожно пошевелив лапками, рискнула завести машину, раз домой мы, при всём совокупном желании, не телепортируемся. Злобный голос магистра Йоды возвестил, что кольцо стоит, Волхонка тоже, на Проспекте Ветеранов аварии, Народного ополчения на ремонте. Гадство. Обложили, демоны. Все ходы–выходы блокированы мало мной сейчас уважаемыми согражданами. Что делать-то? Время уже не просто к ночи, а ночь, можно сказать, уже здесь. Полдевятого. Если пару часов стоять на кольце, то дома мы будем в одиннадцать. Капец, а уроки? Ещё мыться, собираться на завтра. Да и утром подъём раньше обычного. Боги! Дайте мне сил и терпения.

Пока я, сосредоточившись, выбирала менее травмирующий маршрут, мои продвинутые детки дружно пинали древнего джедая. Не знаю, чем они его пугали, но тот предложил мне невиданное:

– Дорога есть. И свободна она. И к дому ведёт.

Насторожилась я сразу. Ну, и испытала физически ощутимые попой сомнения, конечно. В отличие от неопытных юных дев верить маленькому зелёному человечку я давно уже не спешила. И как показало дальнейшее – правильно делала:

– Двигаться придётся нам на юг прямо, а затем на восток по волшебному кольцу. После север ждёт нас, далее – прямо в Кронштадт. А там недалеко уже и до Петергофа, друг мой.

Пока Вера что-то судорожно рассматривала в недрах навигатора, мелкие на заднем сидении подпрыгивали и требовали срочно ехать.

Я же решила, что на кольце мне стоять привычнее, посему вырулила-таки по традиционному маршруту, а когда Наденька с Йодой на пару начали вопить, что мы едем на запад вместо юга, волевым решением и бананом заткнула сей источник звуков. Магистра же пришлось принудительно лишить голоса.

– Это, что же, эта гадостная зелёная скотина предложила нам вокруг города объехать, да? – Вера негодовала, Вера шёпотом демонстрировала маме широкий спектр непринятой в семействе лексики, Вера фырчала, Вера сопела. К выезду на злополучное кольцо Вера спала.

«Минус один, – подумала я. – Хорошо бы до самого дома продремала».

Да, в полной занятости подростка есть свои плюсы: проблем с «упасть–уснуть» нет от слова совсем. Непростая общеобразовательная школа, продвинутая музыкальная школа и спортшкола олимпийского резерва гарантированно потребляют всё время бодрствования.

Есть одно лишь маленькое условие.

Маленькое.

Всего одно, но оно есть.

Ребёнку занятие должно нравиться.

Его должно тянуть в зал/школу/клуб, в противном случае родители съедут в дурку очень быстро, дальние родственники чуть позже. Но, в конце концов, все там будут.

Мы угадали с «дополнительной активностью» раза этак с шестого. Зато теперь по этому вопросу со старшей хотя бы голова не болит: знай одевай, инструмент и снаряжение обновляй. Волшебным образом – хоп, ты просто родитель года.

С мелкими начали всю эту «Угадайку» по новой. Проверенное на старшей срабатывает через раз и как-то странно. Мы закономерно удивляемся – дети-то от одних родителей, но как заметила моя сестрёнка: «Это сыр. Это другой сыр».

6. Ульяна. Май. Санкт-Петербург

Сказать себе «нет» для хорошо дрессированного человека просто. Особенно если ты последние тридцать лет своей жизни этим занималась регулярно и сознательно.

Следовательно, ночь помечтав о несбыточном, утром я уже была вполне в себе и настроена на стандартный жизненный семейный лад. Наш извечный пробочный маршрут по школам – садам – работам стелился под ноги в своей тянущей занудной манере.

Озадаченные спонтанным отъездом Шушеньки, родители впали в ступор, и во время меня с моими идеями не послали, посему все дети останутся ночевать у них с четверга на пятницу, а мать их планирует пойти в отрыв, хоть и трезвый. А после, под утро, спровадить дорогую подруженьку через Пулковские воздушные врата в загнивающую Европу. Потом трудовой подвиг, который в пятницу обычно грозит внеплановыми прибытиями на склады контейнеров, внезапно готовыми пересчётами, и поступившими, наконец-то, таможенными расходами. А ближе к концу рабочего дня придётся отпрашиваться, чтобы встретить мужа. Что ж, можно даже сразу после этого, вместе с отцом семейства, зарулить за дочерями. Так что в пятницу есть вероятность оказаться дома очень даже в приличное время, что не может не радовать.

Но выпить не получится. Да и ладно, не больно-то и хотелось.

Из рабочей круговерти вынырнула только в пять, когда телефон истошно завопил: «Король Артур! На нас напали!», а, значит, сестрица свой трудовой подвиг успешно свернула.

– Мать, ты ещё считаешь там бесконечные лампочки? Не окосела? Давай уже, бросай их к чертям и лети в «Россию», я буду примерно минут через двадцать, если Московский не встанет, – Полинка частила сольно, совершенно в моих ответах не нуждаясь.

– Я буду где-то в шесть – двадцать, не раньше. Сама знаешь, с нашего кладбища в час пик просто так с не свалить, – пробурчала я, не рассчитывая особо, что буду услышана, так – обозначилась просто.

– Не рассиживайся, – судя по фоновому шуму, сестрица явно уже покинула офис и неслась по улице. – Давай, я знаю, что сегодня Добби свободен от Хозяина и спиногрызов. Ждём тебя неистово!

И она радостно отключилась, подарив мне какую-то безудержную волну молодёжного задора и бодрости, что, в конце унылого дня, пришлась кстати. Я на этом допинге раскидала срочные дела и нагло свалила в закат с работы аж на пятнадцать минут раньше, под удивлённое молчаливое офигевание охранника.

Моя контора и её местоположение – это источник нескончаемых шуток для всей родни и знакомых. Дело в том, что расположена она между двумя частями одного старого городского кладбища. Поэтому я не заморачиваюсь и говорю, что работаю на кладбище. На этом моменте чаще всего собеседники так впечатляются, что перестают лезть с вопросами и в гости. Такая ситуация меня вполне устраивает.

В целом, мне само кладбище было ни с какого бока. Кабинет мой располагался на первом этаже, окна в нём были под потолком, забор вокруг здания сплошной бетонный, а что там за ним – пойди угадай. Я же не финансисты, у которых со второго этажа на центральную часть исторически значимого погоста выходили панорамные окна. Так что универсальное заклинание «я работаю на кладбище» отбивало всякое желание у знакомых и прочих мимокрокодилов выпить со мной кофе или пообедать, тем паче – встретиться после работы, особенно зимой.

Да и тихо тут у нас, чисто.

Так сказать, благолепие, аж хана.

Город, возможно, тоже рад тёплым майским дням, поэтому внезапно пустоват, дороги в нашем медвежьем углу не сильно загружены, и я вдруг как-то быстро осознала себя паркующейся у летней террасы ресторана «Моджо», на котором курили мои сумасшедшие подружки.

Технически, из всей этой пестрой стайки, кроме сестры, воротящей нос от табачного дыма, но стоически переносящей эту вредную привычку своей девичьей компании, я дружила только с Шушей. Но остальных красавиц и веселушек за все это время узнала неплохо по их совместным тусовкам и выездам. Поэтому обнялась со всей толпой.

Через очень непродолжительное время оказавшись за столом, почувствовала себя если не матерью дочерей–подростков, то старшей сестрой ветреных студенток точно.

– Эх, Шпулька, мы бы с тобой в Тивате зажгли! – я некультурно хрюкнула в свой апельсиново–морковный фрэш от внезапного Ксанкиного возгласа. – Но ты же не хочешь!

Что тут скажешь? Мне оставалось только наблюдать да оттирать нос и руки от весёлых оранжевых капель, пока девичье веселье катилось дальше.

Они хихикали, фотографировались, строили глазки компании парней за центральным столиком, пили шампанское и наперебой желали Шуше хорошей дороги, ласкового моря, тёплого приёма и вообще всей той радости, что ждёт её там, в свободном и прекрасном далёко.

Это было так здорово, мило и динамично, что даже мне показалось: «Всё ещё будет, всё важное и интересное – оно впереди».

Естественно, по закону Мёрфи, это самое «Возможное Прекрасное Далёко» явило себя в очередной перекур, когда птички, за которыми я сегодня приглядывала, упорхнули проветриться. Я уже вполне могу себе позволить не ходить дышать дымом ради поддержания компании, поэтому надеялась слегка передохнуть от активных и весело щебечущих компаньонок с чашечкой молочного улуна. Не в этой жизни, видимо.

– Уля, где Артём? Что у вас опять случилось? Вы разводитесь? – что мои родственники однозначно умеют – это убить вопросом. Хоть на лету, хоть просто.

7. Ульяна. Май. Санкт-Петербург

Если обычный день у меня начинался подъёмом в 6 – 30 утра, в «опасные, ремонтные» дни – в шесть ровно, то чего я так возмущалась, интересно? Мысль эта мягко перекатывалась внутри гулкой и пустой черепной коробки, пока я шоркала во рту гостевой зубной щёткой в Шушиной ванной в, не верю глазам своим, четыре – тридцать утра! Боги, за что?

Две сонные мухи медленно и печально проглотили по чашечке гудронного цвета и крепости кофе, запустили посудомойку, выпнули на лестничную клетку пару чемоданов и три сумки. Затем, по традиции, присели на дорожку и уныло пошлёпали навстречу новому дню. Как раз из-за горизонта соседних крыш показался первый солнечный лучик.

Майская утренняя Питерская прохлада меня слегка взбодрила. Шуша же, мелко трясясь в шортах и лёгком коротком топе, пробормотала, забираясь в машину:

– Валить, валить отсюда надо! Лето почти уже, а такой дубак!

– Надо нормально одеваться в такую рань, а не на погоду сетовать, – из вредности не смолчала я. А чего она? Сейчас сама к тёплому морю, а мне – работать, и она ещё и недовольна?

– Конечно, конечно! Шубка, шапка, валенки и зонт – вот наши стандартные наряды круглый год, – Ксанка включила «попогрей» и подобрела.

– Так, завязывай гундеть, проверь документы, пока далеко не отъехали. Давай шевелись, путь к мечте тернист и полон подвоха, – я медленно выруливала на почти пустой в это время Проспект Ветеранов, не забывая воспитывать. Эта встроенная функция была активирована родителями ещё в те доисторические времена, когда я присматривала за мелкой Полей, а с рождением моих собственных детей – вообще не выключалась. К сожалению.

Постоянная движуха у нового терминала Пулково, не к ночи он будь помянут, добавила мне бодрости больше, чем Шушин гадостный кофе и погода, вместе взятые.

Время у провожающих между шлагбаумами теперь чрезвычайно ограничено непомерными расходами. Поэтому, выгрузила на тележку весь Шушкин нажитый непосильным трудом багаж, потискала подружку «на дорожку» и выдала ей напутственный пендаль. С чувством выполненного долга, я, через десять минут после въезда, уже попрощалась с условно гостеприимными воздушными воротами Северной Пальмиры.

Надвинув на нос тёмные очки, мчась на пределе разрешённой скорости навстречу солнцу к Пулковскому шоссе, оставляя позади место, где самолёты взмывали в чистое голубое небо, я вдруг почувствовала себя счастливой. Просто так. Потому что жизнь меняется, полна сюрпризов, я здорова, а значит, могу…

Что я могу, мне предстояло выяснить в ближайшее время.

Рабочая пятница на родном развесёлом кладбище началась с очередного шока охранника: вчера я сбежала раньше, а сегодня в такую несусветную рань уже на месте! Пришлось и ему проснуться, открыть ворота, потом проходную, затем кабинет, а в итоге он удалился, ворча под нос, что нормальные люди в такое время на работу не приходят.

А меня накрыла почта, пересчёты, таможня, контейнера… и так до самого обеда. Но, помня, что уйти придётся раньше, нормально поесть я не могла себе позволить, посему прихватила из столовой бутерброд с сёмгой, пару булочек с корицей. В кабинете заварила себе термос земляники со сливками и вперёд – бодро жевать, не забывать прихлёбывать горяченный чай, а одним глазом мониторить почту, в то время как второй следит за списком срочных и обязательных дел на сегодня.

Когда последняя крошечка прелестной сладкой булочки присоединилась внутри меня к своим более удачливым родственницам, я решила всё же выбежать помыть липкие от мёда руки. Увы, телефон мой постановил иначе, разрывая медитативную рабочую тишину кабинета бодрым королевским «We are the champions». О, дорогой супруг проявился, видимо, в Москве пересадка. Уже? Ни черта же доделать не успею!

– Да, милый? – судорожно перетасовываю в уме срочное и обязательное.

– Уль, привет! Ты же на работе ещё?

Конечно, где же мне быть в это время-то? Остаётся согласно угукнуть, ну, не пояснять же ему, как по-идиотски это прозвучало?

Муж внезапно воодушевился:

– У нас форс-мажор тут нарисовался. Сейчас звонил Георгиевич, говорит, вышлет за мной машину, на работе трындец. Так что в этот раз напрягать тебя не буду, из офиса домой такси возьму.

О, как! Интересно мне это? Нет, не до грибов совершенно! Это же что выходит? Амнистия? Ох, сколько я всего успею!

– Внезапно, – алчно поглядываю на перечень срочных дел, – Но основную мысль я уловила. Тогда ждём тебя дома. Счастливо.

И всё – работать, пока Повелитель не передумал!

С чувством глубочайшего морального удовлетворения разглядываю целиком выполненный список «Срочно!» и ополовиненный перечень «Хорошо бы». Ух, уже семь. Пора и честь знать, похоже, пока милейшие деточки не укатали – ушатали бабушку и дедушку до тахикардии и высоченного давления.

В бодром темпе выключаю–закрываю всё, попадающееся на пути, машу более дружелюбной охране и встраиваюсь в хвост выезжающей с парковки колонны. Пока медленно качусь в коридоре между двумя изящными кованными кладбищенскими оградами, мысленно проверяю всё ли намеченное на день выполнено.

Приятное послевкусие от Шушиного отъезда, она, кстати, прислала уже фотки её апартов, набережной, пирса и самого тёплого моря, оттеняется огромным удовлетворением от ударного труда, когда «план выполнил… и перевыполнил!», но что-то скребёт в затылке.

8. Артем. Май. Санкт-Петербург

Хорошая вещь – такси. Едешь куда надо, без забот и хлопот, голова свободна, можно решать даже глобальные проблемы, о которых и не помышлял раньше.

Мечты – это офигеть, как круто, когда ты их обсуждаешь с друзьями или семьёй. Здесь простор, перспектива. Это будущее, неудержимый полёт фантазии и вариантов. А когда твоя мечта – вот она, перед тобой, стоит столько-то денег, пойди и возьми, то тут совсем другая история получается.

Каково это – бросить в огонь всё, что заработал за двадцать лет, без гарантий, без страховки. Просто ради мечты быть кем-то значимым? «Владельцем заводов, газет, пароходов»?

Был бы ты один – нормально, выгребешь в любом случае, но мир твой изменился, у тебя дети, мать не молодеет, и вообще – социальные обязательства.

И что? Просрать мечту? Просто так, испугавшись?

А как иначе? Где твоя финансовая подушка безопасности? Доходы жены? Очень смешно. Она молодец, на хлеб с маслом семье, если что, заработает, но всё остальное? За прошедшие годы мы же привыкли к определённому уровню жизни и доходов.

Как ни верти, а бухнуть всё, что нажито натурально непосильным трудом, в акции – непозволительная роскошь!

Тебе уже не двадцать, не двадцать пять и даже не тридцать, чтобы пахать от забора и до заката, а потом встать и ещё ночью, до рассвета пахать.

Разумные люди в твоём возрасте выбирают стабильность и безопасность для семьи, а мечты? Они должны оставаться мечтами – прекрасными и недостижимыми. Как символ, как путеводный маяк, в конце концов!

Возможно, если ты будешь достаточно много работать, то лет через пять или через десять у тебя будет шанс встать во главе холдинга, это реально. Нужно только работать лучше, больше и подождать, наверное.

И снова в голове философские вопросы, а ведь было уже так недавно. И что ты решил тогда? Вот и в лес, в тундру всю эту философию, в вечномёрзлый грунт, что разрабатывается по спец.расценкам даже машинами, не то что вручную.

Какая в жизни твоей может быть философия с тремя малыми девками, все они, в перспективе, – на выданье? С женой, у которой, судя по слою пыли на лестнице и не снятым с верёвок простыням, опять творческий или меланхолический заскок? А в холодильнике что? Борщ, который приготовила твоя мама? И гречка, которую сварила она же?

Да, супруга – хозяюшка, с годами всё меньше времени уделяет вашему семейному очагу, но претензий сейчас не выскажешь. У неё железобетонные аргументы: пока ты по командировкам прохлаждаешься, я тут со всеми детьми – вожу, собираю, выслушиваю, работаю и ещё что-то дома успеваю.

Да, что-то успевает, но мало!

Этого для уютного тёплого дома очень мало!

Артём прошёлся по обоим этажам, отметил традиционный детский бардак по комнатам, неразобранную посудомойку, не заправленную кровать в спальне, брошенную на диван пижаму дражайшей супруги, и заварил себе кофе. Наплевать, что глубокий вечер.

День в перелётах, потом такие новости, а сейчас надо будет встречать семейство. Радоваться. Улыбаться, ведь вся эта работа, все эти командировки – они для них, его маленьких девочек. Всё, что он делает в своей жизни – для них.

9. Ульяна. Май. Санкт-Петербург

Говорили же мудрецы древности: появится цель – появится и дорога! Можно смеяться над этим, конечно, но так и есть: стоит на самом деле на что-то важное решиться, то сразу, как «Господь дорожку постелил» – вокруг вдруг обстоятельства и люди выстраиваются такими замысловатыми и неожиданными фигурами, что остаётся только пребывать в постоянном шоке. Ну, и восхищаться, конечно.

Поэтому я восхищённо обалдела, когда субботним вечером, возвращаясь от Шушиных квартиросъёмщиков с чувством выполненного долга и двумя банками малинового варенья, получила приглашение «на поговорить» от терапевта, которое прекрасно встраивалось в моё расписание и подходило условно, по месту дислокации. Ищущий, да обрящет, говорите? Радостно подтвердила встречу, внесла её в календарь, уведомила родителей, что в среду детей заберёт Артём, или я, но тогда очень поздно, и стала ждать супружеское негодование, ибо затеи с психологами, психиатрами и психотерапевтами муж мой не одобрял.

Субботний вечер в дорогом семействе шёл полным ходом.

За день убегавшиеся дети, после непродолжительного нахождения в бане и скромного приложения к ним дубовых веников, похожие на трёх розовеньких поросят, от усталости еле ворочали языками. Пили они свежезаваренную мяту с башкирским мёдом и лениво таращились в домашний кинотеатр, что являл им приключения то ли богатырей, то ли ми-ми-мишек, так с ходу и не понять. Отец семейства, распаренный, довольный, лишь немного прикрытый алым (почти в цвет кожи) махровым полотенцем, блаженствовал на скамейке перед входом в баню, окуривая ароматным вишнёвым дымком росший по соседству куст лещины.

Этакую идиллию нарушать не хотелось, поэтому на приглашение дорогого супруга в баню, высказанное завлекающим кивком, также молча согласилась. Пусть я не фанат, а скорее даже противник бань и саун, но, так как это только моя проблема, то за долгие годы брака я смирилась с периодическими посещениями, притерпелась, приноровилась прятать свой ужас, и вполне могу иногда выдержать вечернюю субботнюю баню ради спокойствия в семье.

А после совместного пара супруг явно подобреет и можно надеяться, что мой грядущий курс психотерапии получит лишь вербальные негодующие комментарии и проскочит достаточно легко. Тем более что денег я у него не планирую просить, вообще-то.

Блажен, кто верует, так-то.

10. Артем. Май. Санкт-Петербург

О, вот что за очередная блажь у нас! К психологу она собралась, как будто больше заняться нечем! И дом в чистоте, и рубашки поглажены, и пирогов напечено, и суп сварен! А я, тиран, не пускаю её из дома, бедняжку…

Хороша! И время выбрала самое то, чтобы нет, не спросить, так – поставить в известность! Мол, ты потерпишь, всего-то детей в среду забрать у тёщи. Конечно, не ей же завуалированные намёки на позаброшенную жену выслушивать, да и с работы уезжать придётся сильно раньше, а там столько сейчас проектов висит. И главное – не сомневается ведь, что соглашусь, хотя, кто меня спрашивал? И это я ещё переживал, что ей здесь трудно одной без меня, пока я по объектам разъезжаю. Нет, жена, похоже, заскучала. Мало у неё, видно, хлопот, раз уже и подходящего порося себе приглядела, купить.

– Конечно, я заберу детей, дорогая, но ты должна знать, что я от всего этого не в восторге, – смотрю укоризненно, стараясь не сильно скрипеть зубами, хотя в полумраке предбанника это не очень заметно.

– Спасибо, – Уля улыбается почти восторженно и немного устало. – Было бы прекрасно, я тогда дома смогу быть к восьми, если никуда не заезжать. И вы же в это время будете? Может, даже вместе сможем ужинать в среду…

Смотрит вопросительно.

– Да, я тоже не возражаю. Надеюсь, всё сложится и будет не зря, – добавляю ехидно, но жене уже по фигу.

Чего она хотела, того добилась и теперь её энтузиазм затмевает всё вокруг:

– Тогда я пойду манты поставлю на ужин, да будем девчонок по кроватям разгонять, – вылетела из бани и умчалась на кухню прямо в полотенце.

Ведьма.

11. Артем. Май. Санкт-Петербург

«Кто сказал, что понедельник – день тяжёлый? Это он про среду не знал, видимо. Вот среда – день пи*дец, и конца–края ему нет. Ни дню, ни его, хм, особенностям. Если вечером дети принесут из школы какой-нибудь в ухо трах… деланный спецпроект и пару двоек – не удивлюсь совершенно», – мрачно думал Артём, выруливая с площади Ломоносова и матеря под нос родной комитет по градостроительству и архитектуре.

«Где это видано, чтобы по предварительной записи вовремя на приём попасть, правда же? Да в других комитетах и администрации засмеют, право же…», – мысли, единственное, что проносилось с приличной скоростью, хотя бы в голове, в отличие от автомобилей вокруг. Центр в разгар рабочего полдня стоял, как вкопанный. Хмурься не хмурься, кури – не кури, быстрее это всё равно не поедет, так что, пока вполне можно сделать пару звонков. Обязательных и по работе:

– Уля, в городе трэш, как вы утром?

Сначала долгое истерическое хихиканье, а после довольно злобное:

– А сам, как думаешь? В город толпа дебилов вернулась. Всё, праздники закончились! Спасибо, на КАДе асфальт доделали, – пока жена не успела врубить вербальный Везувий, надо её переключить.

– Уль, я не понял вчера – вечер сегодняшний по какому плану? Всё у тебя в силе? Я детей забираю от твоих? – вот ведь я молодец, а? Внимательный и заботливый муж, видно же!

Как ни странно, но это работает даже с не совсем юными ведьмами, потому что жена резко добреет и звучит как будто даже благостно:

– Ой, спасибо! Ты помнишь…, – ещё бы, ты ж мне голову за выходные своим мозгоправом свернула. – Да, всё подтвердилось, так что, буду рада вас увидеть уже дома. Если что, ну мало ли, мама девчонок не покормит, или Вера с тренировки поздно придёт и не успеет перекусить у родителей – в холодильнике болоньезе есть, и там, вроде как, отдельно макароны и гречка готовые, и сосиски, – жена щебечет, как в лучшие годы, явно воодушевлённая предстоящей встречей.

Ну, что ж, пусть сходит, убедится, что бессмысленное это дело, а они с дочерями дома пошуршат, покажут дорогой мамочке, как у них в семье встречают тех, кого очень ждут. Зададут правильный настрой, так сказать…

На этой оптимистичной ноте можно и прощаться:

– О, Уль, тут поехало вроде. Давай, хорошо тебе сходить! До вечера!

– И вам! Целую, – и жена исчезает из трубки. Но её место тут же занимает вечно чем-то недовольный Шеф:

– Тём, где ты есть сейчас?

– Да из КГА еду по Фонтанке. Тут плотно, час ещё навигатор даёт через Троицкий мост.

– Ясно, как съездил? Всё там нормально с письмами? Всё мы по разрешениям порешали?

Конечно, сейчас! Вот прямо когда-то у нас с первого захода даже идеально подготовленные документы подписывались. Георгиевич, старый ты жук, вечно морду кроишь, как вчера родился в абсолютно прозрачном и правовом государстве! А на самом деле:

– Юрий Георгиевич, всё по плану. Документы мы подали вовремя, сейчас ждём рассмотрения и выдачу разрешений. По всем проектам пока в сроки укладываемся.

Шеф делает очень хорошую и максимально наивную мину:

– Вот и славно! Вот ты, Артём Александрович, молодец: мужик сказал – мужик сделал! Давай, загляни ко мне, как приедешь, есть кое-что для тебя. Интересное.

Спасибо, конечно! Я ещё от прошлого такого предложения не отошёл:

– Обязательно, Юрий Георгиевич! К Вам первому зайду, даже кофе на ресепшен не выпью.

– Шутишь всё! Кофе я тебе и сам налью, если договоримся! Всё! Жду!

Шеф испаряется столь же быстро, как и жена до него, и очень кстати, потому как, похоже, за Аничковым мостом на дороге наметилась движуха.

Движуха это, конечно, громко сказано, но пока почту раскидал, да пару писем надиктовал, вот и доехали, и на парковке место есть, и с лифтами отлично – не к добру.

Насколько не к добру стало понятно, едва Артём вошёл в приёмную: всегда закрытая дверь в кабинет генерального в конце стеклянного коридора, делящего оупен-спейс на две части, стояла нараспашку. Мимо ни доставка, ни любители покурить не проскочат, ну, и возвращающиеся с условной победой ключевые сотрудники тоже. Так, с этой стороны ясно. С обратной стороной всё было столь же однозначно – Ирочка, в миру Ирина Дмитриевна, личный помощник Главного архитектора, стояла в дверях его же, Артёма, кабинета, и совершенно однозначно указывала пальцем направление движения.

Делать нечего, бояре, надо идти пить кофе, раз так настойчиво приглашают.

В кабинете Шефа, на длинном столе для совещаний, обнаружились две крохотные почти прозрачные чашечки работы ЛФЗ, кокетливо парящие. И стояли они обе аккурат перед чрезвычайно довольно улыбающимся хозяином. Кабинета и Холдинга.

– Вот что правильная мотивация с сотрудниками делает, да, Артём Александрович? Ты не вертолётом ли добирался?

– Телепортом, конечно же, Юрий Георгиевич, – скупо улыбнуться и, следуя приглашению, присесть напротив.

– Дело говоришь, давно пора! Даёшь новый вид транспорта мегаполисам! – уж слишком довольным был Шеф, настолько, что аж спину внезапно потянуло. – А теперь шутки – стенд-апу, а мы, скромные бизнесмены – к делу.

На стол легла простая серая папка.

12. Ульяна. Май. Санкт-Петербург

Жизнь и раньше-то на месте не стояла, а сейчас и вовсе неслась водами бурной горной речки, прихватывая по дороге нерадивых, что зевали на её берегах. Май продолжал намекать, что медлить нынче опасно, так можно остаться в нём навсегда маяться. Если не шевелиться или тормозить, застывать, печалиться, с тоской глядя вдаль хоть поверх руля на автостраду, хоть с балкона у родителей на круглосуточно–активные магистрали Северной Столицы - все, конечная.

Два раза сходила на терапию, ещё даже не всё о себе рассказала, а школьницы уже, на новый манер, он-лайн, в последний звонок позвенели и были изгнаны из обители знаний аж до сентября. Старшую крошку, практически, с корабля на бал, подхватил поезд на юг и умчал на три недели на первые этим летом спортивные сборы. Оставшиеся в наличии барышни только успевали носиться по отчётным концертам, выпускным и финальным занятиям во всех посещаемых секциях, клубах и прочем культурном досуге. Взмыленная мать, соответственно, моталась на машине по историческому центру, проклиная пышные празднества в честь Дня основания и Дня основателя. Ну, так у нас совпало!

В последнюю из этих сумасшедших майских суббот, остро нуждаясь в тишине, покое и одиночестве, выставила супруга с дочерями на прогулку за пределы «семейного гнезда». Сама же начала, нет, не мыть–стирать–убирать, а разгружать багажник собственной машины, ибо он вчера пытался вдруг перестать закрываться.

Очень сочувствовала в процессе всем известной Даме с диваном, чемоданом и собачонкой. Живого зверья, хвала всему сущему, в моём багаже не обнаружилось, но игрушечного было с горкой. Одних зайцев четыре штуки. Поискала, на всякий случай, старика и лодку, а то мало ли – с половодья завалялись. Концертные платья, танцевальные костюмы, три коробки парадно–выходной обуви, сумки, сумочки, сумищи, и да, таки, чемодан! Холсты, мольберт, кисти, баночки, тряпочки, ножницы, два набора пастели, акварель такая, сякая и гуашь россыпью. Фломастеры с карандашами совершили мирный захват территории и расползлись по всей машине. Они были практически везде: на сиденьях и под ними, во всех кармашках, в подлокотниках, в дверных ручках, за солнцезащитным козырьком, на торпеде, а один гордо торчал в центральном дефлекторе приборной панели. И был моего любимого фиолетового цвета.

Ругаться не стала. Сил на это, после вороха одежды, зайцев, пустых бутылок от воды и остатков еды, уже не было. Молча сгребла всё, что можно было назвать мусором, вынесла в бак у ворот. На обратном пути, разглядывая собственные грязные руки, вдруг поняла, что «лучший день для того, чтобы что-то сделать – сегодня».

Пожалуй, пора уже выполнить хоть пару пунктов из обстоятельного и подробного плана, что мы с терапевтом столь вдохновенно составляли в предыдущую встречу.

Пока волна возмущения меня несла, я записалась в салон на маникюр, решила, а чего скромничать, и добавила туда же педикюр и коррекцию бровей – уж гулять, так гулять.

Ополоснулась с такой же скоростью, как принимала душ, будучи трепетной и нервной мамой первенца, то есть практически мгновенно. Выхватила из шкафа любимый «выходной» полуспортивный костюм, на бегу свернула на голове пышную ракушку, как учили в одной запрещённой ныне сети, впрыгнула в парадные кроссовки и быстрее поттеровской «Молнии» вылетела из дома. Машина после генеральной разборки, на мой взгляд, даже ехала бодрее.

Устраивая в высокое кресло свой детектор неприятностей, набрала сообщение мужу, что нынче он – отец–герой–одиночка, такие дела. А ушедшая в отрыв мать–ехидна будет к полуночи. И выключила телефон.

Почувствовала, что мне снова двадцать и я сбежала с девчонками из группы на прогулку белой ночью, оставив на столе в кухне записку родителям: «Буду утром».

Нужно честно отметить, заходя домой в полдвенадцатого, уже белеющей ночью, именно так я себя и ощущала. Весь букет переживаемых эмоций усугублял хмурый супруг, явивший свой грозный лик в прихожую, лишь только я захлопнула дверь.

– Нагулялась, мать многодетная? – то ли Тёма прилично навеселе, то ли в дикой ярости, с первого взгляда в полумраке и не поймёшь. Потянула легонько носом. Эх, кто бы мне сказал, что ненавистный с детства запах алкоголя сможет принести столь громадное облегчение? Их Величество подшофе и острить изволят. Да, на здоровье!

– Ты мне тут не принюхивайся, давай, не служебная собака! Не ожидал я от тебя, дорогая, такой подставы! Бросила меня! Как ты могла? Они выпили из меня всю кровь, съели кофейными ложечками мозг и выцыганили приставку, пиццу с мороженым и пойти на каток! – претензии в голосе мужа было достаточно, чтобы устыдиться, но я поглядела на свои оранжево–чёрные ногти и решила – не сегодня.

Сегодня я молодец! Я впервые за восемь лет провела полдня одна! Для себя, где хотела и как хотела. Я такая молодец, что даже субботний бокал сухого красного пить не буду. Мне сейчас так хорошо, так мирно внутри, что я лучше умоюсь и завалюсь спать, дабы сохранить эту неожиданную удивительную душевную гармонию ещё хотя бы чуть-чуть.

Даже не буду, как обычно, просить мужа выйти со мной в сад – поглядеть на луну и звёзды, молча.

13. Артем. Июнь. Санкт-Петербург

Зелёная папка последнее время являлась Артёму в кошмарах. Он видел её, плавающую в луже его крови в ночь с понедельника на вторник, после разгромных совещаний с отделом проектирования. Она влетала ему в лобовое стекло на полной скорости в ночь со среды на четверг, после селекторов с отделами подготовки строительства и юридическим. В ночь на субботу он спал беспробудно, ибо ложился ближе к четырём утра. Вишенкой же всегда была жуть в ночь на понедельник, когда он держал в руках положительное решение о победе в тендере, а коварная папка уплывала в закат. В то время как у него под рукой не было ни одной, даже самой утлой лодчонки.

Несмотря на эту сновиденческую гадость, прошедшие пару недель от момента озвучивания Шефом «предложения, от которого нельзя отказаться» работа шла нормально. Процедура подготовки была стандартной, ничего сверхсложного или секретного не требовала, коллектив, работая в хорошем темпе, должен был справиться. Главная же выигрышная часть их тендерного предложения – архитектурные решения и планировочные изюминки, это самая любимая Артёмом тема, готовых вариантов которой у него было больше сорока. На любой цвет, фасон, рельеф, бюджет и стиль. Хоть бы и под «Звёздные Войны», или «Хоббита», да хоть под «Мадагаскар» с «Ну, погоди!».

Планировка территории ещё со времён студенчества была его увлечением. Курсовые, диплом, магистерскую, а потом и кандидатскую, работы переполняли варианты, которые нещадно резались жестокою рукою научрука. Есть из чего выбрать, слегка доработать, с учётом интересов Заказчика и, вуаля, самое вкусное, красивое, изящное и прекрасное предложение – от их скромного, но заслуженного Бюро. А вот чтобы определиться с тем, что же именно приведёт в восторг толстосумов из Т., туда, определённо, придётся съездить. Причём, судя по бюджету, не один раз и не два.

Сейчас лето, пожалуй, где-то тут должен был быть семейный отпуск. Однако, раз такое дело, подвинется он на следующие каникулы. Не страшно. Да и дети тёплому морю среди промозглой Питерской осени дополнительно порадуются. Артём чиркнул в напоминалке – «Уле перенести отпуск на конец октября» и вновь зарылся в перечень предоставляемых документов к заявке.

14. Ульяна. Июнь. Санкт-Петербург

Вот ведь удивительная вещь – человеческое восприятие реальности: будто бы живёшь, как всегда, ну, мелочи какие-то добавились, так, незначительные, а начинаешь об этом рассказывать – ой, что делается! Сама себе вдруг герой и умница, и молодец, и план выполняешь.

Топая от психотерапевта к припаркованной на соседней улице машине, крутила в голове неожиданную мысль, прямо-таки откровение, иначе не скажешь! То, что терапевт заставила проговорить аж три раза, чтобы, видимо, в голове всё же задержалась для обдумывания такая революционная идея для женщины, что полжизни подстраивалась под мужика: «Мои потребности важнее его недовольства!».

Боги и демоны, вот это прорыв. Я могу. Имею право. Мои потребности – не блажь, не «с жиру бесишься». Это возможно, не является запретным, полезно, и если не сильно социально-одобряемо, то всё равно – нормально.

Ох, это же маникюр, педикюр, парикмахер и брови! Ой, это же и массаж можно, и поехать на берег Финского помедитировать на воду с чайником травяного чая, завернувшись в плед. Можно спать полдня! И потом не угрызаться совестью, что полы только пропылесошены, но не мыты.

Какие перспективы от одной простой фразы. Мне кажется, мать моя таких откровений не перенесёт. У неё всегда полы намыты, листья у фикусов протёрты, в холодильнике первое, второе и компот, а также: торт, маковые рулеты и запеканка. Постельное бельё накрахмалено и наглажено. Сама она с укладкой и макияжем, в строгом домашнем платье и бабушкиных жемчугах утром, или прабабушкиных бриллиантах вечером.

Я, скажем откровенно – не удалась в хозяйственном плане, полы мою во всём доме, максимум, раз в неделю, готовлю по вдохновению, но не слишком часто, бельё постельное никогда не глажу, крахмала в доме отродясь не было. Мои деревенские наряды для похода в местный магаз ещё годятся, но в город уже не выйдешь. Макияж и укладку я и на работу делаю не каждый день, а из украшений – что нацепила, в том и хожу месяц, а может, и два, или даже полгода.

Мне некогда. У меня работа, дети, пожилые родственники. И так последние двадцать лет. Я ведь через неделю после защиты диплома выскочила замуж, метнулась на десять дней в свадебное путешествие, а затем съехала от родителей к мужу.

Всегда, даже через «не хочу», я делала то, что будет хорошо для близких: мужа, родителей, брата и сестры, а дети появились – и для детей. Что и как при этом мне – на фиг, не обсуждается, и даже не обдумывается. Нет ни сил, ни времени, да и столько корвалола, для успокоения потом, в меня не влезет.

И как же это удивительно сейчас чувствовать себя дурой, когда отвечаешь на вопросы: «А почему надо так делать?» – «Мне бабушка/мама так сказали» или «У нас в семье так принято».

Боже, я, натурально, со стороны слушаю, как это звучит и диву даюсь – а так жить-то можно? Традиционно же мы в семье хором осуждали и негодовали, когда кто-то из знакомых жил в подобном ключе и этих нелепых установках!

Всегда мнила себя такой умной, образованной, продвинутой в психологическом плане, а послушаешь себя и капец – хоть с моста в реку.

Такой позор.

Стыд.

Дурость.

А ты, барашка-кучеряшка, так всю жизнь свою провела, а это, однако, сорок лет.

Идиотка.

15. Артем. Июнь. Т.

Как не стелил соломки, не искал контактов на Большой Земле, но первая встреча и близкое знакомство с Т. не задались.

Артём благополучно прилетел в Иркутск, где его ждала заказанная машина. Дальше начались неожиданности.

Его транспорт точно помнил времена Великой Отечественной, а дороги в нужном направлении – эпоху Империи. Через пять часов беспрестанной тряски, город судьбоносного тендера встретил его не слишком ласково. Гостиница, похоже, была возведена еще в Ледниковый период, и вода там осталась с тех самых пор и с той же температурой. Про стандартное наполнение номеров и ванных комнат при них, здесь вообще не знали или с удовольствием делали вид, что не понимают, о чём гость из Петербурга толкует. Ресторан при отеле не мог конкурировать даже с заводской столовой из Тёминого босоногого детства.

Попав на приём к учредителям ООО «Новый дом», в какой-то момент, Артём ощутил себя в начале двухтысячных, на промозглом ветру ночных стрелок на задворках Купчино или в промзоне Рыбацкого. Просто «гоп-стоп» какой-то.

Нет, официальные бумаги о проведении тендера ему вручили, пожелания и предпочтения, опять же – официальные, озвучили, но настолько откровенно намекали на второе и третье дно, что не сообразил бы только слепоглухой идеалист.

Содрогнувшись, пришлось ехать с товарищами, которые совсем не товарищи, а очень даже господа, и в этом «прекрасном райском местечке» занимают такие посты, что дышать нужно через раз и в сторону, в баню.

Ёжь твою налево! В баню!

Но среди бутылок с запотевшими водкой и пивом, между бутербродов с красной икрой и с плавленым сырком, рядом с тарелками, полными горяченных пельменей, разговор пошёл совсем другой. Из пяти совладельцев «Нового дома», трое к питерской компании отнеслись положительно, расспрашивали о сданных проектах, о том, что в процессе реализации сейчас, интересовались выполнением сроков, технической оснащённостью, корректно расспрашивали о проценте отката. Мужиками показали себя дельными, Артёмовской учёной степенью вкупе с построенными комплексами восхитились, как туземцы – бусами. Пожалуй, отношения начали налаживаться.

К удивительным итогам ночного гульбища можно отнести договорённость о встрече тем же составом через месяц (для знакомства с предварительными эскизами и столь же предварительной сметой), а также приглашение в следующий раз остановиться, вместо гостиницы, у одного из учредителей.

Ну а тяжкое похмелье и застуженное горло, оттого, что, спасая честь Северной столицы, Артёму Александровичу пришлось петь «Что тебе снится, крейсер Аврора», стоя завёрнутым в простыню и босиком багажнике Митсубиси Л-200 на достаточно холодном ночном ветру – это так, мелочи жизни на пути к мечте, который, как известно, извилист и тернист.

Горло и насморк лечила дома Уля, и хоть она и требовала взять больничный на «отлежаться», но Артём стойко ползал на работу, ибо месяц – совсем не много времени для манёвра, особенно если хочешь впечатлить таких заказчиков.

16. Ульяна. Июнь. Санкт-Петербург

Человек, воспитанный в определённых традициях и с «главной идеей», на самом деле, долго терпит. Но потом достаточно одного пинка, одного события – и нет, не лавина с горы тронулась, нет. Это как пластырь с раны сорвать резким движением: всё наружу, резко задышало и выглядит не так жутко, как казалось. И не так безнадёжно.

Сегодня, вместо тихого обеда в столовке с традиционным умиротворяющим видом из окна, меня понесло в ближайший гипермаркет. Ну, так душа просила движения и чего-то творческого, что очнулась я на кассе хобби-гипермаркета «Леонардо» с охапкой разноцветной пряжи, тремя видами крючков и десятком спиц. А потом, как царь Кощей офигевала, стоя с вытаращенными глазами над этим богатством, рассыпанным в кабинете по столу. И думала – сколько же времени прошло с тех пор, как я последнюю вещь связала? Шарф в слизеринских цветах сестре-студентке вроде? Нет! Маме голубой домашний свитер крупной вязки со спущенным плечом.

Боги! Десять лет! Я ведь всё это могу, умею. Так прекрасно, когда из-под твоей руки выходят настоящие вещи. Когда все эти разрозненные мотки превращаются во что-то, что будет носиться, радовать, помогать. Это же волшебство! А ещё я умею вязать игрушки. И корзиночки из трикотажной пряжи… Я столько всего могу!

Никчёмная неумеха и грязнуля, говорите? Конечно! Нужно же себя как-то утешать, а то я и работаю, и с детьми по секциям и тренировкам успеваю, и к родне своей на чай и семейную поддержку регулярно езжу. Идите-ка дорогие мужнины родственники прямо, в четверг повернёте направо, в пятницу – будет комбайн… и счастье. Всем. Может быть.

Выезжая с работы, не могла себя удержать – на каждом перекрёстке или светофоре любовалась пакетом с пряжей, гордо занимающим переднее сидение. А в голове крутились мысли о том, что такие крючки, как я купила – это же истинное сокровище, и чего я раньше не взяла их? Ответы были на поверхности. Оставалось вздыхать. И радоваться, что хоть сейчас решилась.

– Ой, мам! Это что это? – сунула Любочка нос в пакет, как только влезла в машину.

– А это, радость моя, пряжа, из которой мама свяжет тебе платье и болеро на утренник, а может, даже десятого зайца в коллекцию или мишку, – идеи теснились в голове, настойчиво требуя, чтобы я бросила всё и, хотя бы, написала список. Надо же всех осчастливить.

Ребёнок настолько впал в шок, что молчал аж до въезда на ЗСД, а это, на минуточку, четыре светофора. Потом дочь решила уточнить:

– Ты, мама, игрушку мне можешь сделать? Прямо настоящую? Только для меня?

– Да, детка, настоящую. Ты даже сможешь выбрать цвет, размер и кто это будет, – гордо подтверждаю. Широко распахнутые глаза во всё зеркало заднего вида мне наградой. Дочь замолкает до самого дома. Думает. И я молчу, даже музыку не включила – в голове столько всего теснится, что дополнительные звуки просто не лезут.

Машина ещё только притормозила во дворе семейной усадьбы, а Люба уже несётся с диким воплем в сад, где, среди клумб и парников свекрови, что-то кислотно-зелёное вдохновенно переливает из бутылки в таз второклассница-Наденька, на данный момент проводящая свои каникулы в бабушкином огороде.

– Мама сделает мне зайца! Сама мама сделает! Руками! Только мне! Зайца! Красного! – Любочка захлёбывается слюнями и восторгом.

– А чего это только тебе? Я тоже хочу! – Надя отставляет свои колбы и котлы, закрывает зельеварню и несётся ко мне:

– Мам! И мне! И мне надо!

Ловлю подросшее тонконогое чудо в охапку, осматриваю жеребёночка с головы до пят, признаю уход и присмотр годным и интересуюсь:

– А тебе кого? Тоже зайца или мишку? Может, кошку?

Восторженно сияя глазками, средняя моя дочь просит:

– Единорога!

И я застываю, вспоминая, что у меня где-то на старом ноутбуке, что долгие годы уже пылится на антресолях, есть МК единорожки. Мне его в две тысячи десятом подарили за тот самый сестрёнкин шарф на каком-то вязальном конкурсе.

Да, я, оказывается, обладаю Простыми Волшебными Вещами, но совсем о них не помню. Что я несчастна – помню, что муж меня уже не любит – помню, а что я могу для успокоения души и радости детей игрушки вязать – нет, не помню.

Ну и кто я после этого?

Не просто дура, а ещё и склеротичка!

17. Артем. Июнь. Санкт-Петербург

Естественно, среди созданных в порыве вдохновения эскизов, у него были свои любимчики: и устройство Хоббитона, и набросок к «Фламандской доске» Переса-Реверте, была даже реализация в человеческом исполнении выигранной в тяжелейшем сражении партии в «Морской бой» с приятелем на военной кафедре второго года обучения. Но самой простой и красивой в глубине души Артём считал (молча, никогда и никому не озвучивая во избежание кривотолков и недопониманий контекста) схему посёлка сусликов из рассказа Сетона-Томпсона про койота «Тито». Разумная, лаконичная, она всегда приводила его в восторг, но до сих пор приладить её в жизни никуда не удавалось.

А тут вдруг торкнуло, или это была реакция на какую-то забористую травяную смесь, что утром перед выездом в него влила Улька, но вот прямо воочию увидел среди равнин в окрестностях Т. коттеджный посёлок богатых местных «сусликов». Ладный, надёжный, безопасный. И понеслось!

Взгретый в хвост и в гриву, проектный отдел дневал и ночевал в обнимку с растащенными на составляющие всеми его эскизами десяти-, нет, двадцатилетней давности.

Точно, они тогда только поженились и отдыхали от свадебных торжеств в традиционном для молодых путешествии.

Жизнь в те времена была непростая. Начало двухтысячных. Без связей с криминалом или наследства партийных функционеров Союза, хорошо жили только те, кто крутился в торговле, а они с Улей из интеллигентных семей (читай, родители и прочие родственники работали в различных Институтах и КБ, на заводе и даже в школе), поэтому поехали молодожёны в милый памятник советской архитектуры с намёком на историческое имперское наследие – санаторий «Сестрорецкий Курорт».

Так вот, в том самом Курорте, после лыжных прогулок по замёрзшему заливу и двух часов в хорошей финской сауне, новоиспечённая супруга рассказала об одной из любимых книг детства. Так-то она у него книжная душа, и читает всегда по три-четыре книги одновременно. Там и детективы, и исторические романы, и чего-нибудь психологическое или педагогическое, или даже про путешествия – он просто не успевает отслеживать. И всё это чтиво такое, на любителя, коим Артём себя никогда не считал. А тут вдруг простое, понятное и завлекательное. Про зверушек, жизнь которых абсолютно такая же, как у людей: друг друга подсидеть, кого-то обобрать, тех, кто послабее – в расход… Артём проникся. По возвращении из вояжа даже книгу у супруги попросил. Прочитал, прочувствовал, подумал и не удержался. Ночью, не отрываясь даже на покурить, начертил целый посёлок, с поправкой на человеческую инфраструктуру, конечно же, но так – натуральный «Посёлок Сусликов», так и назвал его «ПС». И вот теперь, он прямо чувствовал, настало их время.

Время сусликов.

Дым в их Проектном Бюро стоял коромыслом. Эскизы множились, спешно дорабатывались, сметчики материли Главного Архитектора, но работали, как печатный станок в типографии в предновогоднее время.

Визуализация превращала стопки непонятных чертежей во внятный жизнеспособный концепт.

Шеф ходил довольным.

Артём третий раз в жизни ночевал на работе.

18. Ульяна. Июнь. Санкт-Петербург

Удивительно, как причёска, макияж и новое платье меняют твой мир. Даже если бы я вдруг забыла об этих изысках, то мне постоянно о них напоминали: линзы в глазах нудели и тёрли о раздражающей туши и плывущих тенях, «залакированные» пряди на ветру уподоблялись парусам, хоть и не мокрым, и не алым, но в рот лезли столь же неприятно, а про несчастное платье не спросил только ленивый – начиная с охранников и заканчивая кладовщиками…

Легко сказать – почувствуй вдохновение, побудь прекрасной незнакомкой с полотен Гейнсборо, стань, хоть на день, музой Дома Версаче. Жесть это, скажу я вам! Если бы не моя прекрасная подрастающая социальная гордость и нагрузка единая в трёх лицах, если бы не страдающий насморком и осиплостью муж, привёзший из командировки мне дополнительную заботу, если бы не регулярные дочерние визиты…

Возможно, при отсутствии в моей жизни и быту вышеозначенных факторов, я бы прониклась идеей «разбудить в себе женщину». Но, по зрелому размышлению, после четырёх дней полевых испытаний, когда я выгуляла все заскучавшие в недрах шкафа платья и деловые костюмы, стёрла в пяти различных местах ноги по очереди туфлями, босоножками и летними резными полусапожками от Аллы Борисовны, когда глаза начали слезиться и без линз, просто при виде косметички, я решила – пока достаточно.

Меня, входящую в офис в пятницу в кроссовках, джинсах и обычной рубашке навыпуск, с благостным ностальгическим прищуром встречал курящий у двери генеральный:

– Что, Ульяна Романовна, перерыв у нас на ниве демонстрации шедевров высокой моды? Временно отбой? И простые смертные могут вздохнуть спокойно, а не выискивать стопятьсотый способ как-то эдак завязать галстук? И шейные платки можно не покупать?

Я нервно хихикнула:

– Герман Юрьевич, не думала, что мои социальные эксперименты, в рамках бизнес дресс-кода, кого-нибудь у нас затронут.

– Она, значит, не думала, а в бухгалтерии ежедневно парад от Юдашкина и Диковицкой, в фин.отделе сплошной Зайцев вперемешку с Бергером, Хендерсоном и несчастным Армани, – генеральный демонстративно закатил глаза и несолидно фыркнул.

Очень невежливо изобразила сову. Я, оказывается, так заработалась и столько страдала у себя в кабинете в новом амплуа, стараясь лишний раз никуда не выходить, что самое интересное пропустила.

– Думайте, пожалуйста, впредь, Ульяна Романовна! И предупреждайте, я бы хоть смокинг выгулял, – босс всея нашего бедлама хитро подмигнул и гордо удалился, оставляя меня в полнейшем офигении у турникета.

То, что тормозила на входе очень зря, стало понятно почти мгновенно. Когда я, встряхнувшись и немного придя в себя, решила от греха укрыться в своей тихой гавани, шумной, и благоухающей на всё кладбище дорогим парфюмом, толпой прибыла бухгалтерия:

– Ох, Уленька, а где же платьице для пятницы? – акулья улыбка нашего главбуха провоцировала заикание даже у районной налоговой.

– Так ведь, во всём деловом мире пятница – день свободного стиля, символизирующий, что все мы разные, а не официальные роботы-солдатики и не «человек в футляре», – быстренько отбиваю я. К классике наша бухгалтерия относится положительно, ибо все они, как и я, из прошлого века и выпускницы советской школы. Дамы горделиво поправляют палантины, начёсы, броши и даже жабо, а после этого благосклонно мне кивнув (повторяют за начальницей) и обдав удушающей волной, включающей старого «Диора» и нового «Герлена», удаляются в свою вотчину.

Тут бы мне и руки в ноги, но я, после успеха с бухгалтерией, излишне расслабляюсь и закономерно пропускаю явление наших сейлзов и учётчиков: все при параде, да не просто в костюмах, а некоторые в тройках и с, простигосподи, шейным платками. Дышать становится ещё сложнее. Никогда бы не подумала, что эти четыре мужика действительно обливаются парфюмом! Не первый год же знакомы, никогда такого не было!

Заметив меня, сейлзы, как по команде демонстрируют свои лучше улыбки. Если они так душевно улыбаются клиентам, не удивительно, что оборот у нас растёт как на дрожжах!

Коллеги из учётных отделов улыбаются скромнее, им по жизни это не нужно, их не за это здесь ценят. Но они вдруг хором решают обсудить со мной текущее состояние с прибытием и загрузкой в базу контейнеров. Причём один поёт про «Панасоник», а второй, одновременно, про китайский «Яркий луч». Делаю дирижёрский жест «снятие» для завершения несанкционированной вакханалии. Криво улыбаюсь и киваю в знак приветствия продажникам, а учётчикам предлагаю направить мне на почту конкретно сформулированные запросы в письменном виде. И, таки сбегаю к себе, в полном непонимании того, что вдруг у нас тут, в кладбищенской тиши, произошло.

Если это я, то ну его на фиг, это перевоплощение и прочее вдохновение!

Вместо запросов по срокам принятия и учёта контейнеров, внезапно получаю приглашения выпить кофе.