Выбор королевского дознавателя

Капитула первая, об обманутых ожиданиях

Эта книга посвящается Муратовой Юлии,

которая всегда очень много заботилась о других

и очень мало о себе.

Капитула первая, об обманутых ожиданиях

Дознаватель пришёл ночью. Я только успела задремать. Меня долго колотило от пережитого страха, и я никак не могла успокоиться, да и голод не сильно способствовал мирному сну. Нас так и не покормили за весь день, и последний раз я ела позавчера, ещё до пожара. Картинки пережитого так и стояли перед глазами. Я вновь и вновь видела горящий приют, рыдающих детей, Аливе́тту, исчезающую в пылающем здании.

Дознаватель распахнул скрипучую дверь и уверенным шагом прошёл на середину маленькой комнаты или, вернее, камеры, в которой меня заперли вчера утром. Две кровати, умывальник и туалетная чаша за ширмой — вот и вся обстановка. Промозглое и мрачное помещение, особенно теперь, в ночи. Я приподнялась на постели, свесила ноги с края кровати и смирно замерла, положив руки на колени. Боялась допроса. Боялась боли, но ещё сильнее боялась подвести Аливе́тту.

Дознаватель сел на пустую кровать напротив и с интересом меня рассматривал, а точнее препарировал взглядом. И вот его я хочу обвести вокруг пальца? Смешно. Его взор придавил сверху каменной плитой, и мне тут же захотелось выложить ему все свои тайны, даже самые сокровенные. Мужчина напротив выглядел непривычно. Ярко-синие волосы и такие же ярко-синие, невозможные для человека глаза.

Гайро́н.

Этим всё сказано.

— Вио́ла Зинто́за, воспитанница приюта «Утешение», практически достигшая возраста ответственности, — задумчиво проговорил он. — Сирота, родители неизвестны, родственники неизвестны, бесприданница, сорок два взыскания за неподчинение установленному дирекцией порядку, магесса с заблокированными общественно опасными способностями. Это с какими, кстати?

В его взгляде появилось любопытство, горячее и искреннее.

Я молчала. Лгать королевскому дознавателю — это преступление. А молчать — нет. Его работа состоит в том, чтобы меня разговорить. А я — испуганная пожаром сиротка. У меня, может, на фоне пережитого речь отнялась.

«И инстинкт самосохранения отказал», — добавил внутренний голос.

Я смотрела на гайрона во все глаза и молчала.

— Хм. Что ж, если вы пока не хотите со мной поделиться, с вами поделюсь я. Знаете, что я думаю про ваш приют?

Я не знала, но стало интересно: он станет убеждать меня, в каком райском местечке нам довелось расти? Может, задвинет речь про то, как корона заботилась о нас, убогих? Как нам повезло стать воспитанницами именно этого приюта, ведь другие, говорят, ещё хуже?

Или будет действовать умнее и сделает вид, что сочувствует?

«Ах, Виола, вас наказывали голодом и часами держали в холодной комнате в одном белье за малейшую провинность? Какие злодеи! Расскажите мне всё, и я их накажу», — хмыкнул внутренний голос, подражая речи дознавателя.

— Гнусное местечко. Я успел побеседовать с другими воспитанницами вашего приюта. Вы знаете, что некоторые воспитательницы уже находятся под следствием? А с виду такое благообразное заведение. Думаю, что оно сгорело, потому что директрисе захотелось скрыть, что королевское финансирование распределялось совсем не так, как следовало. К сожалению, руководство успело испариться. Очень любопытно, правда? А в газете такую хвалебную заметку написали про слаженные действия коллектива приюта по спасению детей. Но детей спасали вы и Аливетта, не так ли?

Мне хотелось ему ответить. Очень хотелось. В его голосе звучали нотки, сопротивляться которым оказалось невероятно трудно. Я аж челюсти стиснула, чтобы не проговориться, и это не укрылось от внимательного взгляда гайрона.

Хотелось рассказать обо всех гадостях, которые делали воспитательницы, но я промолчала. Дознаватель хочет меня разговорить, чтобы я выложила ему всё. А я не могу. Никак не могу. И даже если он будет меня пытать, я буду терпеть столько, сколько получится, и тянуть время. Ради подруги.

— Знаете, я люблю свою работу. Нет, поймите меня правильно, иметь дело приходится с на редкость отвратительным контингентом. Но мне нравится выяснять правду, выводить мерзавцев на чистую воду и пускать их по этапу. Или даже казнить, в зависимости от тяжести преступления. Нравится восстанавливать справедливость. Вот только для этого мне нужны ответы, Виола. Я уже опросил всех, кроме вас. И хочу отметить ваше мужество. Немногим хватило бы смелости поступить так, как поступили вы. И Аливетта. Я искренне восхищён вашим героизмом. Вы же дружили?

Нет, мы не просто дружили. Аливетта — единственная близкая мне душа во всём Урму́нде, и я ничего про неё не расскажу. Именно поэтому не расскажу. Я знаю, почему её ищут дознаватели, да ещё такого высокого ранга. А ещё я обязана Але жизнью. Мы все сгорели бы в этом га́стовом[1] приюте, если бы не она.

Я старалась не смотреть в пронзительно-синие глаза гайрона. Отвернулась к узкому окну, за которым светила одна из лун. Её голубоватый свет заливал небольшую комнату и позволял хорошо видеть. Хотя гайрон и без того отлично видел в темноте.

— Мне очень нужна информация, Виола. И я готов вам помочь. Что вас ждёт теперь? Приют сгорел, работы у вас нет, дома нет, образования достойного тоже нет. Что вы будете делать? Маленьких воспитанниц, безусловно, пристроят в новый приют, но вы-то уже взрослая. До совершеннолетия осталось всего ничего. Вы окажетесь на улице. Не самая радужная перспектива для юной и красивой девушки. Я готов заплатить за сведения об Аливетте. Дорого заплатить. Устроить вас на работу, оказать протекцию, подыскать жильё.

Капитула вторая, о неожиданных открытиях

Я завороженно смотрела в ярко-синие глаза, пока изнутри меня раздирали противоречивые эмоции и желания, и чувствовала себя очень странно. Как в тот раз, когда мы напились прокисшего компота. Воспитательницы долго не могли понять, отчего же мы такие весёлые. Помнится, тогда каждая шутка казалась очень смешной, а ещё хотелось танцевать и петь. А потом Аливетта затянула очень грустную балладу, и мы плакали, обнявшись с Ританой первый и последний раз в жизни.

Воспитательницы потом нас даже не наказали, просто назвали пьянью и сделали вид, что ничего не произошло. А компот с тех пор пробовали сами, прежде чем дать нам.

Вот и сейчас мне было весело, душно и страшно одновременно.

«Он думает, что нарвался на приютскую простушку, которая уже стекла ему под ноги. Надо подыграть. К чему расстраивать такого важного человека?» — предложил внутренний голос.

— Вы всех расспрашивали вот так?

Почему-то мне не просто важно было знать ответ, а до искорок в глазах хотелось, чтобы он был отрицательным.

— Только вас. Остальных разговорить было куда легче. Да и потом, только вы пахнете так упоительно, что я решил совместить приятное с очень приятным и допросить вас здесь. Так что вы решили, Виола?

— У вас такая длинная коса. Вы никогда не любили? — спросила я у ожидающего ответа гайрона, а потом запустила пальцы в его густые волосы.

Захотелось распустить эту косу и заплести заново. А ещё лучше — отрезать и оставить себе. О том, что дознаватель подарит мне её сам, я даже фантазировать не смела: это было что-то из области запредельного.

— С этим некоторые сложности. Видите ли, я не выношу ложь и не потерплю измену.

— И что? — не поняла я. — Разве не нашлось девушки, которая говорила бы вам правду и не изменяла?

— Сами вы правду говорить не торопитесь, Виола, — озорно улыбнулся он. — А я бы очень щедро вас за неё вознаградил. Исполнил бы любую вашу просьбу. Что интересует вас больше всего?

Я прикрыла глаза, пока он ласково гладил меня по бедру.

— Меня интересуете вы, — честно ответила я, открывая глаза. — И теперь я точно ничего не расскажу вам, зайтан дознаватель, потому что раньше у меня была одна причина молчать — любовь к Аливетте. А теперь их две, — от вызывающей откровенности признания сердце забилось в груди ещё чаще, и закончила я уже шёпотом: — Ведь как только вы получите все ответы, вы тут же исчезнете из моей жизни, а мне этого теперь совершенно не хочется.

Лицо Аршеса вытянулось, а синие глаза стали просто огромными. Кажется, мне всё-таки удалось его удивить. Мы молча смотрели друг на друга, а потом гайрон вдруг расхохотался. И смеялся так душевно и заразительно, что я не удержалась и присоединилась.

— Вы знаете, это что-то новенькое. Мне ещё ни разу не отказывали с такой формулировкой. Ну что же, давайте проверим, как долго вы продержитесь, Виола.

Аршес притянул меня к себе и снова принялся ласкать. На этот раз настойчивее и откровеннее. Я опёрлась руками о его плечи и постаралась ни о чём не думать. Я понимала, что он поступает неправильно и также понимала, что окажись на его месте кто-то другой, его действия вызвали бы глубокое отвращение. Но на его месте был он, и мне казалось, что он ведёт себя именно так, потому что его тоже тянет ко мне. И теперь мы оба оказались заложниками очень странной ситуации, в которой я не могу рассказать о подруге, а он не может перестать спрашивать и не хочет причинять мне боль.

— Аливетта жива, так? Мало того, что я не нашёл её останков, есть ещё один верный признак. Вы ни капли не убиты горем от потери.

«А вот это прокол», — задумчиво проговорил внутренний голос.

— Но мы не смогли найти чётких следов в лесу. К моменту, когда я прибыл в ваш приют, прошли сутки с пожара, к тому же прошёл жуткий ливень. У нас есть четыре возможных варианта траектории её движения, и они выводят в разные концы острова. Она умела управлять второформой? Что у неё было с собой? Вы знаете, куда она могла отправиться?

— Вы знаете, что у вас потрясающего цвета глаза? — зачарованно спросила я.

— Куда она отправилась, Виола?

Пальцы гайрона творили что-то совершенно неприличное, но раз зайтан дознаватель наделён неограниченными правами, то как мне его остановить? Только подчиниться и смиренно принять испытание судьбы, как учили в приюте. Испытание я принимала очень смиренно. Когда смирение почти достигло пика и стало накатывать жаркими волнами, Аршес снова убрал руку. Я потянулась к нему, но он меня остановил.

— Куда она могла направиться?

Разочарование остро ужалило изнутри, захотелось закричать. И поступить с ним также, но я совсем не знала, что для этого нужно делать. И я решила поступить так, как мы часто делали в приюте, когда нас бесило чьё-то поведение. Отзеркалить его. Только вопросы задавать другие:

Капитула третья, о сомнительном предложении

Когда очнулась, Аршеса рядом не оказалось, и я испытала, пожалуй, самое горькое облегчение в своей жизни. Но это облегчение было недолгим: зайтан дознаватель собственной персоной появился, когда я уже успела обрадоваться, что отделалась лёгким испугом и сомнительной репутацией. Он вошёл в лекарскую широким шагом, держа в руках большую кружку с чем-то горячим, дымящимся и очень ароматным.

— Виола, как вы себя чувствуете? — мягко спросил он.

— Спасибо, нормально.

— Нормально? — елейным голосом спросил он. — Нормально? То есть для вас падать в голодный обморок — это нормально?!

Стало понятно, что вся мягкость в голосе была обманчива, а зайтан дознаватель изволит гневаться.

— Да, такое бывает, если не есть несколько дней кряду, — осторожно ответила я, прикидывая, смогу ли спрятаться под больничной койкой.

По всему выходило, что делать это надо было раньше, но знать бы заранее, где волной накроет...

— Почему вы не попросили поесть, Виола? Вы могли сказать, что голодны! Могли сказать, что никого из вас не кормили!

— Откуда мне было знать, что остальных тоже не кормили? — возмутилась я. — Что, вообще никого не кормили? Даже младших?

Ответ читался на перекошенном лице гайрона. Оставалось только надеяться, что он злится на тот факт, что детей не кормили, а не на меня, как возможную виновницу этого издевательства. Аршес присел рядом и передал кружку.

— Им с утра дали ро́йсовую кашу. Они сначала спросили, почему она белая. А потом — что за странный у неё вкус. Я думал, кого-нибудь прибью...

— А почему каша белая? — полюбопытствовала я, но зря.

Аршес только сильнее разозлился и одарил таким взглядом, что даже внутренний голос заткнулся на всякий случай, а я усиленно принялась делать вид, что разучилась разговаривать.

— Потому что это её нормальный цвет! А серая или коричневая она бывает, только если ройс испорчен! — тихо прорычал он.

— Оу, ну откуда нам было знать? Какую давали, такую мы и ели...

Зайтан перекошенный дознаватель отчего-то решил заняться дыхательной гимнастикой и запыхтел, как кипящий чайник. Ну, подумаешь, не знали, какого цвета должна быть ройсовая каша. Тоже мне преступление.

— Пейте, вам силы нужны. Виола, нам нужно найти Аливетту. Новость о том, что она сбежала, скоро дойдёт до всех ушей. И на неё откроют охоту. За Аливеттой стоит огромное приданое: про́клятый остров Цейлах, и никто, кроме неё, этим островом править не сможет. Любой род сейчас перегрызёт горло за возможность её отловить и использовать по своему усмотрению. И даже король не сможет её защитить.

Ого, сколько экспрессии! Неужели Але действительно грозит опасность? Нет, вряд ли. Она наверняка в курсе всех этих интриг. Она хотела найти достойного гайрона и с ним вернуться на Цейлах на своих условиях. Или же заявить права на титул и остров самостоятельно по достижению возраста ответственности. А подсунутый королём или другим родом муж ей не нужен.

— Очень вкусно, а что это? — спросила я, указывая на кружку с крепким тёмным отваром.

— Мясной бульон с восстанавливающими силы травами, — ответил Аршес и снова принялся меня убеждать: — Виола, Аливетте грозит реальная опасность. Мы её уже ищем, но вы можете помочь. Куда она могла отправиться? Есть ли у неё деньги? Какие при себе артефакты? Планировала ли она обратиться к кому-то за помощью? Её семья наверняка оставила ей контакты...

Конечно, план у Аливетты был. Но я его раскрывать не собиралась.

— Я не могу, — опустила голову и уткнулась носом в кружку. — Добровольно я вам ничего не расскажу.

Аршес с рыком вылетел из лекарской, а мне почему-то легче не стало. И даже густой наваристый бульон не радовал.

Два часа спустя принесли кашу, и я поняла, почему девочки удивились. Она была сладкая, жирная и очень сытная. Оставалось только надеяться, что никому от такой щедрости плохо не стало. После обеда мне выдали одежду и перевезли обратно в комнату, где я ночевала до этого, правда выглядела она уже иначе — на кровати появились толстое одеяло и чистый комплект белья, стопка с красивыми новыми вещами и термосок со сладким чаем. К нему прилагалась целая корзинка с печеньем, и я вдруг остро захотела разделить его с Аливеттой. Как она там? Уже добралась до Ондоке́ста или пока нет? Получилось ли у неё перекинуться в гайрону? Не встретились ли ей лихие люди?

В итоге от переживаний есть я так и не смогла, хотя обычно старалась смести всё, до чего только дотягивалась — про запас.

Аршес вернулся ближе к вечеру, мрачнее шторма.

— Знаете что интересно? Нигде нет данных, сколько детей должно быть в вашем приюте. Даже в королевской канцелярии, хотя приют находится на попечении короны. Но данные туда либо никогда не поступали, либо были аккуратно изъяты. И я склоняюсь ко второму варианту. Мы сейчас проверяем, кто мог провернуть нечто подобное, но это в любом случае очень плохо, потому что задействованы семьи или лица с очень высоким положением. Я хочу знать обо всех девочках, которых при вас переводили из приюта. И хочу, чтобы вы вспомнили все подробности каждого из случаев. Дальше, выпускницы. Вы были правы, Виола. Следов выпускниц нет нигде. За весь день мне не удалось найти ни одной. Такое ощущение, что выходя из ворот приюта, они просто исчезают.

Капитула четвёртая, неоднократно удивившая

Главный город острова Айпагарр, на котором находился приют, считался небольшим. Но меня всё равно поразил: зданиями из разноцветного кирпича и белого известняка, мощёными галькой дорожками, уютными магазинчиками с яркими витринами. Чего там только не было! И пирожные, и булочки, и острые сушёные полоски рыбы, и свежие фрукты, и соки в пузатых стеклянных бутылках, и мясные тефтельки в кулёчках из плантанового листа, и сами плантаны в кляре, и крошечные жареные кальмарчики, и даже ягодные леденцы на палочках. Кажется, торговали ещё одеждой и свитками, но они не вызвали особых эмоций.

А вокруг столько людей! Я всматривалась в лица, особенно мужские. Попадались и совсем старики, и молодые парни. Но ни один даже близко не мог сравниться привлекательностью и необычностью с гайроном.

Мы с Аршесом шли через главную площадь, и местные жители провожали нас голодными до сплетен взглядами. Стараясь не тушеваться, я следовала за дознавателем, высоко подняв голову и держа спину ровно. К моменту, когда мы подошли к цели нашей прогулки — самой роскошной гостинице острова — хотелось помыться от чужого липкого внимания. А гайрон, кажется, был к нему абсолютно равнодушен.

Шикарный кабинет дознавателя находился в его шикарном отельном номере, в котором ещё имелись столовая, спальня и гостиная, естественно, не менее шикарные. Находясь там, я чувствовала себя неуместно примерно настолько, насколько неуместными бывают вши в супе.

— Давайте подпишем договор. Я найму вас в качестве моей личной помощницы с окладом в сто эскудов или один доблон в месяц. По-моему, сейчас принята такая ставка. Но я уточню, если это мало — премию выдам.

Я замерла с широко распахнутыми глазами. Сколько-сколько? Мне не снится? Может, я упала в обморок и головой ударилась? Или утонула? Или у меня эти… как их там?.. галлюцинации?

Аршес достал чистый шёлковый лист и принялся строчить. Я подошла поближе и опасливо взглянула на текст из-за его плеча. Почерк у него был очень красивый — убористый и разборчивый. На каждой заглавной букве он ставил по небольшой завитушке — и эти нарядные каллиграфические буквы удивили сильнее всего. Потом они сложились в условия: Аршес старательно прописал, что обязуется обеспечить мне пятиразовое питание, сон в тепле, прогулки и много чтения.

Не очень хорошо представляя, как должен выглядеть нормальный рабочий контракт, даже я понимала, что этот — какой-то неправильный. Но вот Аршес поставил красивую размашистую подпись внизу и подвинул лист ко мне. А у меня-то даже подписи не было! Зачем она нужна в приюте? Дрожащими влажными пальцами я взяла писа́ло и вывела: «Виола Зинтоза» так красиво, как только сумела. Рядом с чудесным почерком Аршеса это выглядело, как детский замок из песка по сравнению с королевским дворцом.

Когда мы заверили документ, зайтан дознаватель поставил на него магический оттиск и попросил у меня такой же. Я его делать не умела, но быстро поняла, что к чему. Нужно просто приложить палец и пропустить сквозь него магию. Тогда на свитке останется маленький отпечаток. Или большой, если пальцы крупные, как у гайрона.

— Вот и прекрасно. Теперь вы в моём полном распоряжении, пока контракт не кончится.

— А когда он кончится? — спохватилась я.

— Когда я решу, Виола, — довольно улыбнулся дознаватель и открыл ящик стола.

Оттуда он вынул несколько десятков свитков и вручил мне.

— И имейте в виду, что никому рассказывать о ходе дела нельзя. Я уже убедился, что вы не из болтливых, но уточняю на всякий случай. Пока не произошло ничего такого, что потребовало бы клятвы о неразглашении, но если понадобится, то вы её мне принесёте, это часть нашей работы. А вот это вам для ознакомления. Допросы, которые я уже успел провести. Ваша задача — отмечать нелогичности, противоречия, странности.

Я приняла свитки и устроилась на небольшом диванчике рядом со столом Аршеса, потому что другого стола в кабинете не имелось, а свой дознаватель занимал сам.

Чем больше я читала, тем сильнее зверела. Кажется, я была на грани оборота. Не в гайрону, конечно, а в какую-то другую дикую и очень опасную тварь. Нам-то всегда говорили: «Что прислали, тем и кормим! Будьте благодарны короне, что хоть так о вас заботятся!».

А вопросы, оказывается, не короне нужно задавать. Обеспечивали нас вполне приемлемо. Если бы до нас доходила хотя бы половина выделенных благ, мы бы как жемчужины в бархате перекатывались. Раньше таких проблем не было, но в начале 66-го года у приюта сменилось руководство. Всех сотрудников заменили на новых, причём подбирали специально самых равнодушных и беспринципных. И только Ятора Адейтасуна смогла пробиться в приют самостоятельно. С рекомендацией из академии и уведомлением о распределении от королевской канцелярии директриса не смогла ей отказать. Девушка проработала чуть меньше лаурдена и исчезла.

Я сидела на диване в кабинете Аршеса и один за другим просматривала свитки с допросами. Аршес не солгал, почти все из опрошенных им воспитательниц понесли наказания, о чём свидетельствовали подписанные приговоры. В приюте было не так много работников. Директриса, её заместительница, она же кастелянша, шесть воспитательниц, повариха и целительница. Убирались, мыли посуду и ухаживали за главным сокровищем приюта — садом — мы сами. Из него и шли на стол фрукты и редкие овощи, в основном те, что похуже: мятые, червивые, тронутые гнилью. А всё хорошее зайта Наррасти, чтоб её марра́зы сожрали, умудрялась продавать на сторону. Очень предприимчивая была женщина, как ни посмотри. А хотелось бы посмотреть, и сильно. Например, как её забирает глубина. Желательно, живую. Хотя нет, это слишком быстро. Надо спросить у Аршеса, есть ли в Аберрии казнь через голодную смерть.

Капитула пятая, о вынужденных задержках

— Виола, я рад, что ты прислушалась к моей рекомендации, но, принимая во внимание все обстоятельства и твой недостаток опыта, считаю нужным предупредить. Один раз. Если ты будешь так провокационно меня касаться и обнимать, я начну соблазнять тебя всерьёз. Ты очень сладко пахнешь, а я не железный и даже не каменный. Всё поняла?

— Да, — выдохнула я.

— Продолжаем? — спросил он таким тоном, что у меня внутри всё перевернулось от неведомого чувства.

Это примерно как видеть потрясающе красивое и вкусное пахнущее пирожное, но при этом знать, что оно, возможно, отравлено.

— Нет, — трусливо замотала я головой.

— Тогда спи, — улыбнулся Аршес и завалился на бок.

Гениальный совет. Последовать ему не получилось. В голове бродили мысли самого разного толка. Благоразумие советовало сбежать, а внутренний голос — отдаться и не мучиться.

«В конце концов, за невинностью перед свадьбой можно будет и к целительнице сходить. Девочки же рассказывали, что так можно. Ведь любопытно же, о чём столько разговоров…», — уговаривал он.

Сердцебиение унималось ещё долго, и стоило на мгновение подумать о спящем рядом мужчине, как оно снова пускалось вскачь. Святая Ама Истас, помоги!

В итоге уснуть получилось только к рассвету, и почти сразу зайтан дознаватель меня растолкал. Он выглядел свежим, бодрым и возмутительно отдохнувшим. Смотрел с весёлым прищуром, а на губах играла едва заметная улыбка.

— Виола, просыпайся! У нас столько дел. Я заказал завтрак.

— Можно просто Ви, — сказала я, потягиваясь. — Доброго утра, зайтан Аршес. А как ваше имя?

— Аршес — и есть имя, — фыркнул он.

Ой, неловко как-то. Так я его по имени всё это время звала?

— А фамилия?

— Ни к чему тебе. Зови меня по имени, Ви. Хм. А мне нравится. Тебе идёт. Собирайся, Ви, нас ждут великие свершения. Это я про завтрак. А потом — поход в канцелярию. Скажи, как у тебя с терпением?

— Не знаю. А что?

— Ничего, сама увидишь. Сразу предупреждаю, что орать, топать ногами и угрожать сотрудникам канцелярии бесполезно. На обед уйдут. Поэтому стискивай зубы и жди молча.

— Слабо представляю вас топающим ногами, — хихикнула я.

— Ты просто не знаешь, что такое королевская канцелярия, — тяжело вздохнул он. — Это как если взять что-то отвратительное, а потом обложить это документами и заставить тянуться бесконечно… и всё равно лучше получится. Понимаешь, однажды там полтора года работала эртзаму́ндская шпионка и не нашла ни одного нужного документа. А её присутствия так никто и не заметил. Я её вычислил практически случайно. Хуже нашей — только Межмировая Канцелярия, упаси Хаинко туда попасть[1].

Деликатный стук в дверь прервал беседу, и работник отеля торжественно вкатил в номер трёхъярусный столик с завтраком. Рассказ Аршеса про эртзамундскую шпионку сразу утратил ореол таинственности, гораздо больше меня занимал другой секрет: а что скрывается под узорчатой чёрной крышкой из стекла?

Рыба…

Я испытала некоторое разочарование. А ведь там могла быть булочка с сыром и маслом! Но ладно, рыба тоже сойдёт, тем более такая: с нежным красным мясом, истекающая соком и распространяющая по комнате чудесный аромат.

После вежливого полупоклона, служащий отеля исчез за дверью.

Аршес взял с другой тарелки половину ярко-зелёного лийма и щедро полил главное блюдо его кислым соком. Я такой не очень любила: от него потом долго стояла оскомина во рту. В приютском саду росло несколько лиймовых деревьев, и три раза в год мы собирали урожай зелёных кожистых плодов, эфирными маслами которых потом долго пахли руки. Но уж лучше лиймом, чем дешёвым мылом на рыбьем жиру.

Я на всякий случай повторила за Аршесом. Рыба оказалась удивительно вкусная, никогда такую не пробовала. Дознаватель ел изящно и с достоинством. А я отчаянно вспоминала уроки Аливетты и старалась не вгрызаться в еду зубами. После ночной бессонницы есть хотелось ужасно.

— Ты закончила? — спросил он, отодвинув в сторону наполовину съеденную рыбу.

— Пока нет.

Лицо Аршеса немного вытянулось, когда я осторожно общипала хвостик и тщательно объела скелетик, и стало несколько шокированным, когда я съела рыбий глаз. А что, нельзя было? Вкусно же…

— Мы можем ещё одну заказать, если ты не наелась.

— Зачем? Вон у тебя ещё половина осталась, не выкидывать же, — пожала плечами я.

— Ви… как бы это сказать помягче. Пожалуйста, не нужно выедать глаза и обсасывать кости, — сдавленно попросил зайтан дознаватель. — У нас очень много еды, а ещё тут есть десерт.

— А как это связано? — растерялась я. — Жалко же выкидывать рыбу, на которой ещё столько мяса.

— Хочешь крылышко? — он указал на куски птицы на другой тарелке.

— Хочу, конечно!

Крылышко мне очень понравилось. Но когда я захрустела суставчиками, Аршес сделал жалобное лицо.

— Пожалуйста… не надо обгладывать кости… — тихо попросил он.

Капитула шестая, о дознавательских буднях

Аршес привёл меня в совершенно невероятное место — в отдел дознания. Вокруг кипела работа. Служащие, преимущественно гайроны, что-то громко обсуждали и спорили, двое делали пометки на большой карте. От обилия высоких привлекательных мужчин у меня засосало под ложечкой, а от мундиров с золотыми и синими лентами — зарябило в глазах.

— Не хочу перетаскивать документы на Айпагарр, — пояснил Аршес. — Давай поступим следующим образом: ты систематизируешь выданные бумаги, а потом покажешь мне. Меня интересует, сколько человек было в приюте до смены руководства, кто там работал, какие возникали проблемы. А я пока просмотрю почту, отвечу на срочные запросы и приму отчёты поисковиков, которые разыскивают директрису и её сообщниц. А также проверю — не случилось ли с Аливеттой что-то плохое.

— А что с ней могло случиться? — тревожно спросила я.

— Да что угодно. Неужели ты думаешь, что ей безопасно находиться без охраны? На неё уже наверняка открыли охоту. Ви, — Аршес подошёл ближе и сосредоточенно на меня посмотрел, — пожалуйста, расскажи, где она может быть.

Я отрицательно замотала головой, не чувствуя, впрочем, былой уверенности в своём решении.

— Простите, никак не могу.

— Аршес, давай я её допрошу. Всё расскажет, как миленькая, — вдруг предложил проходящий мимо молодой гайрон с ярко-синими волосами.

— Я тебя тогда сам допрошу. Это моя помощница, прояви уважение.

— Ах, помощница, — оскалился незнакомец. — И как, хорошо помогает? В принципе, все её компетенции на лицо, спорить не буду. Зачем только ты её на работу притащил, если в спальне от неё помощи явно больше.

От сказанного им у меня мгновенно запылали щёки и шея. Прежде чем Аршес успел ответить, я шагнула и сделала то, что мы всегда делали с зарвавшимися зазнайками в приюте — вцепилась в ухо наглеца и с силой вывернула. Гайрон, конечно, попытался увернуться, но куда ему против моего опыта? И не таких ловила!

— Не смей сопротивляться и терпи, раз сам полез на рожон, иначе я тебе добавлю, — хмыкнул Аршес, глядя на другого гайрона.

Ухо в моих пальцах мгновенно стало горячим и красным, и я с силой дёрнула обидчика на себя. Он такой прыти не ожидал и осел на одно колено прямо передо мной.

— Невоспитанный зайтан гайрон! — сердито выговорила я, а Аршес наблюдал с улыбкой. — Как вам не стыдно предполагать подобное?

— Отпустите моё ухо! — возмутился синеволосый, но не тут-то было.

— Сначала извинитесь!

— За что? За правду? Что, мы теперь всех женщин своих на работу начнём таскать? А потом ещё и жён с детьми? — издевательски предположил гайрон, вырываясь из моих цепких пальцев.

Одно ухо у него существенно отличалось от второго по размеру и цвету, но мне этого показалось мало.

— Хаза́рел, извинись перед моей помощницей. И нет, она не моя любовница, — насмешливо сказал Аршес и обратился к остальным: — Дорогие коллеги, представляю вам Виолу. Кто станет к ней приставать, обижать или говорить гнусности — будет иметь дело со мной. А тебя, Хаза́рел, я сегодня жду на ринге. Кажется, дури у тебя поднакопилось, надо выбить лишнюю.

— Прошу прощения, зайта Виола, — без капли раскаяния процедил Хазарел и ехидно ответил Аршесу: — Это кто ещё из кого дурь выбьет.

Аршес завёл меня в пустой кабинет и сказал:

— Не обращай внимания, у нас мужской коллектив, общение бывает… грубоватым. Женщин в дознании мало, а какие есть, они… в общем, не только за ухо могут оттрепать. Располагайся и работай, обед тебе принесут. К вечеру расскажешь, что обнаружила.

Гайрон исчез за дверью, оставив меня один на один с десятками свитков. Для начала я решила понять, что за документы оказались у меня в руках, и как-то их распределить по тематике. Как ни странно, задача оказалась интересной. Я увлеклась и даже красивые карточки сделала, куда выписала некоторые важные пункты.

Вскоре у меня на руках был список работниц приюта восьмилетней давности, а также старый список воспитанниц на семьдесят шесть фамилий. Естественно, вся старшая группа давно выпустилась, но в приют же новые девочки постоянно попадали, значит, количество должно примерно соответствовать. А нас было меньше пятидесяти…

К ужину я уже закончила делать краткие выписки информации, которая может быть полезна Аршесу, и вышла из своего кабинета. И прямо в дверях столкнулась с парнем, который странно светился.

— Ой, — вытаращилась я на него во все глаза. — Что с вами?

— Что со мной? — не меньше моего удивился дознаватель.

— Вы светитесь!

— Что? — нахмурился он, разглядывая себя. — Нет, не свечусь.

— Определённо светитесь. Вокруг вас такой ореол белёсый. Странный.

На наш разговор уже обратили внимание, и смотрели на меня насмешливо и недоверчиво.

— Ничего он не светится, — буркнул кто-то.

Я растерялась окончательно. Парень определённо светился, пусть и слабо.

— Что случилось? — вышел из своего кабинета Аршес.

— У твоей помощницы видения, — услужливо подсказал возникший рядом Хазарел.

Капитула седьмая, о вспыхнувшей надежде

В номер я возвращалась вымотанная до предела. Аршес же выглядел бодрым и полным сил. Это потому, что он гайрон? Или у него просто магический накопитель неиссякаемый в одном месте?

— Есть будешь?

— Конечно, — отозвалась я.

— Успела проголодаться?

— Нет, — подавила я зевок.

Он аж споткнулся и замер, изумлённо посмотрев на меня.

— Не голодная, но есть будешь? — удивился он.

— Ну да. Что я, животное какое, чтобы есть, только когда голодная? — удивилась я в ответ.

Зайтан дознаватель фыркнул, хмыкнул, а потом расхохотался. Что, неужели концепция «поесть про запас» для него настолько смешна?

— Хорошо, — успокоившись, заговорил он. — И что ты хочешь на поздний ужин?

— Всё, что полагается есть на поздний ужин. Жирное, сладкое, мясное. И побольше. Если не влезет, я с утра доем, — пожала плечами я.

— Знаешь, ты просто очаровательна в своей непосредственности! — весело воскликнул Аршес, подхватывая меня под руку.

«Ага, то “очаровательна в своей непосредственности”, то “не ешь рыбьи глаза”. Определился бы уж», — проворчал внутренний голос.

Дознаватель заказал еду, и мы поднялись в номер, где что? Правильно, где было целых две ванных комнаты, поэтому никакой очереди на банные процедуры. Нет, пожалуй, богатая жизнь мне по вкусу. Говорят, что деньги развращают. Видимо, имелась во мне какая-то червоточина, потому что развращалась я быстро и с удовольствием.

Пока Аршес отправился мыться, я с наслаждением распаковала купленные вещи и повесила одежду в шкаф. Она даже висела там красиво.

Быстренько ополоснувшись, надела ночнушку и вышла прямо к накрытому столику. Просто праздник какой-то. Своей участи быть съеденными ожидали шашлык, нарезанные дольками сыры и целая креманка взбитых сливок.

— А вы есть не будете? — с надеждой спросила я, оглядывая изобилие.

— Нет, я напишу пару писем.

Отлично! Пока Аршес работал, я ела. В общем, каждый был при общественно полезном деле. Когда взбитые сливки закончились, я соскребла все остатки ложкой по стеночкам. Но на креманке осталось ещё столько вкусненького! А ведь дознаватель меня даже не видел, сидел в своём кабинете. Плюнув на приличия, с наслаждением вылизала вазочку из-под сливок и, довольная, поставила её на стол. Идеальное преступление, никаких следов!

Я осоловело развалилась в кресле. Речи о том, чтобы дотащиться до кровати, даже не шло. Ходить теперь смогу только завтра, и то с кряхтением.

Аршес закончил дела и вышел в гостиную. Я радостно ему улыбнулась. Он вскинул брови, а потом посмотрел на опустевший столик с горкой аккуратно сложенной посуды.

— Ви, ты что, облизала креманку? — строго спросил Аршес.

Что?!

— Но как вы узнали?!

— У тебя лицо нашкодившего щенка, а весь нос и подбородок в сливках! — прыснул дознаватель. — Сложное, конечно, дело, но на то я и королевский дознаватель, чтобы и не такие тайны распутывать!

Аршес подошёл ближе, мазнул по моему подбородку пальцем и показал размазанные по нему сливки:

— Вот.

Дальнейшее я до сих пор себе объяснить не могу. Предположительно, это было помутнение сознания, вызванное перееданием. В общем, я взяла и слизнула сливки с его пальца. У гайрона с лица мгновенно сползла улыбка, а взгляд изменился.

— Сама виновата!

С этими не очень романтичными словами Аршес меня и поцеловал. Горячо и жадно. А я что? Сбежать при наличии такого балласта в животе всё равно не смогла бы, так что и пытаться не стала. Обвила его шею руками и ответила на ласку.

— Ты вся сладкая, — оторвался он от моих губ на мгновение и одарил шальной улыбкой. — И совершенно дикая!

— Почему сразу дикая? — невнятно возмутилась я и притянула его обратно к себе.

Целоваться было куда приятнее, чем выслушивать очередную лекцию по правильному поведению за столом. К счастью, Аршес сам завязал с разговорами и усилил натиск. Его ласки стали требовательнее и будоражили до самых пяточек.

Он вытащил меня из кресла и понёс к кровати. Я цеплялась за его плечи так, будто боялась утонуть. Остро-пряное удовольствие от поцелуев разлилось по телу и затуманило разум. Казалось, что ничего в мире больше не осталось, кроме этого пылающего желанием гайрона, его рук и губ. Аршес вмял меня в постель, заставив задохнуться от своей тяжести и предвкушения чего-то прекрасного.

Вспышка портала застала нас врасплох. Когда он успел снять рубашку и стянуть ночнушку с меня? Я даже не заметила!

С недовольным рыком Аршес оторвался от моих губ и рывком впечатал в почтовый аркан вторую половину плетения. На кровать спланировал листок, и дознаватель скользнул по нему взглядом. А потом нахмурился, взял документ в руки и внимательно вчитался в строки.

— Мне нужно вернуться в отдел, — хрипло сказал он, садясь на постели.

— Что случилось? — приподнялась я на локтях, желая вернуться обратно в горячие объятия.

Капитула восьмая, о вкусе груши

Очередь в королевскую канцелярию на этот раз была ещё длиннее, чем вчера, и Аршес с мученическим видом занял последнее место.

— Может, я сама всё узнаю, а ты пока поработаешь? — предложила я.

— В этот отдел тебя без меня не пропустят. Ждать, конечно, можешь одна, но даже сообщить не сможешь, когда до нас дойдёт черёд, ведь почтовый аркан ты плести не умеешь. Так что мне всё равно придётся сюда периодически приходить. Чем шататься туда-сюда, лучше постою с тобой. Скажи, ты видишь кого-нибудь с похожим свечением?

Я внимательно всмотрелась в людей и гайронов сначала в нашем ряду, а потом и в соседнем, более длинном.

— Да! — обрадовалась я и тихонько добавила: — Вон тот пожилой мужчина в аметистовом жакете. С тростью который.

— Он? — удивился Аршес. — Хорошо, мы установим за ним наблюдение. Кто-то ещё?

— Нет. Но я буду следить за выходящими и новоприбывшими.

— Хорошо. Постой пока тут, я схожу дам распоряжение своим.

Без него сразу стало как-то тоскливо и неловко. В очереди дорого одетых аберрийцев я чувствовала себя самозванкой. К счастью, дознаватель вернулся довольно скоро, и вместе с ним — двое молоденьких гайронов или полукровок с очень высокой долей гайроньей крови.

Возможности попасть в канцелярию пришлось ждать долго.

Во второе посещение я отметила, что внутри даже пахло по-особенному. Потерянным временем, унынием, пылью. Мы словно нырнули в море безысходности и медленно, очень медленно погружались на дно.

Увидев нас, служащая поджала губы.

— Ничего нет по вашему запросу. Ни-че-го.

— Но кто-то же взял эти документы? Они не могли исчезнуть из канцелярии, — осторожно ответила я, сильно сжав руку взбесившегося гайрона, чтобы он не вздумал встревать. — Это же настоящая тайна! Кто-то документы выкрал, и теперь это бросает тень на всю королевскую канцелярию. Разве это можно так оставить? Нам бы хотя бы знать, кто именно их запрашивал!

Я умоляюще уставилась на недовольную служащую.

— А я-то что могу сделать?! — возмутилась та, и пучок волос на затылке сердито качнулся из стороны в сторону. — Нету нигде никаких записей!

— Не может быть, чтобы такая умная, внимательная, собранная и… не побоюсь этого слова… гениальная в своём профессионализме служащая, как вы, не обнаружила, кто именно взял эти документы.

Работницу королевской канцелярии аж перекосило от моих слов. Видимо, я немного пересолила с комплиментами.

— Идите! И не приходите больше! — замахала руками она, а потом добавила, сдаваясь: — Я поищу и сама вам напишу, если что-то обнаружу.

— Если вас не затруднит, то Аршесу Эррагеру, пожалуйста. Я пока не умею почтовыми арканами пользоваться.

— Не затруднит! — рявкнула служащая и указала нам на дверь.

Когда мы вышли наружу, я была полна разочарования, а Аршес, напротив, выглядел довольным.

— И чему ты радуешься?

— Она нас запомнила. Ответила. И сама напишет. Это просто потрясающе! Ви, ты — настоящее сокровище.

— Думаешь, правда напишет?

— Не сомневаюсь. Ты задела её за живое. Да она как человек себя вела, Ви! Где такое видано? Ладно, идём, прогуляемся к дому проверяющего сиротских домов. На службе он уже несколько дней не появлялся. Очень уж любопытно мне с ним поболтать. Занятный выйдет разговорчик, это я уже точно знаю.

Аршес засунул руки в карманы шальвар и, насвистывая, что совершенно не подобает аристократу, двинулся в одном ему известном направлении. Я шла следом, рассматривая горожан, дома и витрины. Как же тут красиво! Какое всё… большое и разное! Это же просто праздник какой-то — вот так гулять по городу!

— В редакцию «Аберрийского вестника» я, кстати, написал. Им это не очень понравилось, но опровержение они пообещали дать. Так что никто не будет твою Аливетту обвинять в том, что она учинила пожар.

— Спасибо, Аршес.

— Можно просто Арш.

— Я учту. Ой, а это что, груши? — замерла я у фруктового ларька.

— Ну да, — удивлённо ответил Аршес. — Пойдём, Ви.

— Их правда из другого мира привезли?

— Правда, — кивнул Аршес и шагнул вперёд.

Я не сдвинулась с места. Стояла и разглядывала огромные, зеленоватые, похожие на округлые конусы плоды. Груши! Надо же…

— Ви, ты идёшь? — Арш вернулся и потянул меня за руку.

— А они правда такие вкусные, как про них пишут?

— Да обычные, манго́р повкуснее будет. Пойдём!

Ритана всегда говорила: «Вот вырасту, буду груши каждый день есть!». Я завороженно смотрела, как солнечные лучи играют на изгибах экзотического фрукта. Вот она, мечта во плоти.

— Ви, ты что, хочешь грушу?

— А что, можно? — с надеждой спросила я.

— Боже, да почему нет-то? Сейчас. Ты следующий раз просто сразу и по делу говори, ладно? Я же не понимаю вот этого всего.

Капитула девятая, о ресторанном этикете

— Когда появится дух, может заболеть голова. Просто выйди из круга, и ты перестанешь его слышать, — сказал Аршес, указывая на очерченный мелом круг на полу. — Круг мы делаем для того, чтобы можно было допросить даже очень слабый дух. В его пределах он становится сильнее, а вне — незаметен.

— Но как мы его услышим? Он же дух, он же не может говорить.

— Голос в голове. И ощущения. Ни с чем не перепутаешь. Самое главное, Ви, помни, что это не твоя обязанность. Стало нехорошо — шагнула вон из круга. Или дала знать мне, я тебя вынесу. Геройствовать не надо, все по-разному переносят общение с духами, кому-то от него очень плохо. Помни, что в тебе тоже есть дух, но он пока живой и привязанный к тебе. И его очень сильно пугают духи свободные. Именно поэтому мы все боимся привидений, хотя ощутимого вреда они нанести не могут и встречаются очень редко. И потом, я не знаю, в чём суть твоего дара. Если допустить, что ты видишь ослабление связи между духом и телом, возможно, и на сам дух отреагируешь необычно. Самое главное — держи меня в курсе, не молчи, говори всё, что покажется важным, и плевать, как это будет выглядеть для остальных. Я к твоим словам отнесусь серьёзно в любом случае. Договорились?

Кивнула. Внутри стало тепло от такой заботы. Если бы не снующие вокруг дознаватели, я бы обняла его и поцеловала.

— Начинаем, — объявил Аршес.

Как оказалось, он хорошо ладит с духами. Один из лучших во всём отделении, разве что Хазарел равен моему гайрону в этом умении, но, по понятным причинам, его сюда никто не приглашал.

Мне думалось, что призыв духа — это нечто мистическое, особенное, невероятное. Но в итоге всё прошло до обидного буднично.

Во-первых, было светло, и солнечные лучи заливали гостиную. Ни свечей, ни особых атрибутов, ни будоражащего воя потусторонних голосов. Во-вторых, призывом занималась не группа таинственных магов в чёрных балахонах со спрятанными под капюшонами лицами, а деловитые дознаватели, перешучиваясь или беззлобно переругиваясь в процессе. В-третьих, при появлении духа не захлопали окна и двери, порыв внезапного ветра не затушил огонь в камине, даже в зеркалах не мелькнули таинственные пугающие тени.

Сплошное разочарование.

Мы стояли в очерченном мелом кругу рядом с трупом зайтана Анастаса Соловова. На тело с остекленевшим взглядом я старалась не смотреть. Хотелось бы держать Аршеса за руку, но чаровал он обеими руками. Призыв духа — пятиуровневый аркан и требует огромной концентрации.

Главный дознаватель двигался потрясающе красиво. Плавно, размеренно, с абсолютной уверенностью в своих силах. Я только сейчас обратила внимание, какие у него по-мужски красивые кисти. Рисунок под длинными пальцами постепенно наливался голубоватым золотом. Вот Аршес закончил нижний слой, и тот замер в воздухе. И сверху сразу же ложится второй слой, не менее сложный. И как он помнит такое непростое плетение? Целых пять уровней!

Я наблюдала за Аршесом со смесью восхищения и гордости, для которой не было ни единой разумной причины. Но чувства не поддаются разуму или логике, иногда они просто есть. В лучах золотого солнца мой гайрон казался особенно прекрасным. И я осознала, что влюбилась. По уши. По самую маковку.

«А чего сразу не в короля, а?» — саркастично спросил внутренний голос.

Я всё понимала: и разницу между нами в возрасте и опыте, и принципиальное отличие в нашем происхождении, и пропасть не столько даже в уровне достатка, а в тех вещах, которые укладываются и не укладываются у нас в головах. И это понимание причиняло боль. Но что я могла сделать? Хоть мясом наружу вывернись, мне не стать богатой аристократкой. Всё, что мне оставалось — просто любить его и быть рядом до тех пор, пока нужна.

Когда Аршес доплёл последний слой аркана и наложил его на тело, чары расползлись до размеров очерченного мелом круга и засветились по контуру.

Появление духа застало меня врасплох. В ушах немного зашумело, заныли виски, кольнуло в основании черепа.

— Дух Анастаса Соловова, отвечай: что ты можешь рассказать о своих ревизиях в приюте «Утешение»? — начал допрос Аршес.

— Четыре года там не был, — раздался пустой голос то ли в моей голове, то ли в комнате.

От этого потустороннего звучания стало не по себе. Волоски на руках и ногах поднялись дыбом.

— Директриса платила тебе, чтобы ты писал подложные отчёты?

— Да, чтобы писал отчёты и не посещал этот приют.

— А как же дети? Они содержались в ужасных условиях.

— Кого волнуют эти сироты? Никому до них дела нет. Почти два десятка пропало — никто даже не заметил.

От сухой безжизненности голоса всё внутри сжималось в испуганный комочек. Слова звучали в голове, словно болезненное, тяжёлое эхо.

— Два десятка? Откуда тебе это известно?

— Обычно директриса платила за отчёт. Пятьсот доблонов. А потом я как-то наткнулся на документы о том, сколько детей туда направляли, и сверил с тем, сколько проживало по факту. Оказалось, что когда я посещал приют, детей там содержалось меньше, чем должно было.

— И что ты сделал?

— Написал ей, что могу помочь скрыть эти данные за определенное вознаграждение.

— Куда пропадали дети?

Капитула десятая, о важном семейном деле

— Ви, я бы хотел, чтобы ты стала моей арданой, — проговорил Аршес после долгой паузы.

— Арданой? — не поверила я своим ушам.

«Он что, напился, пока ты купалась?» — удивился внутренний голос.

Ардана — это не просто любовница. Это официальная возлюбленная, при отсутствии жены практически равная ей статусом. Это… это что-то, о чём я даже мечтать боялась. Сердце заколотилось в груди, от нахлынувшего счастья я едва не хлопнулась в обморок. В сознании меня удержала только необходимость согласиться, пока он не передумал.

— Только у меня есть одно условие, Ви. Я хочу, чтобы ты рассказала мне всё, что знаешь об Аливетте.

— Что? — потерянно спросила я.

— Это моё условие. Я клянусь, что не причиню ей вреда сам и никому не позволю. Вы с ней увидитесь. С нами она будет в безопасности, понимаешь? Я не хочу делать ей ничего плохого, мне просто нужно её найти.

Я замерла, глядя в его синие глаза.

Стать его арданой и предать подругу? Или сохранить тайны Аливетты и отказаться от самого желанного мужчины на свете?

Я не знала, как поступить.

Аршес опустился передо мной на колени и прижался лицом к ладоням. Я гладила пальцами гладковыбритые скулы и разрывалась на части.

«Выбирай Аршеса. У Аливетты есть остров, образование и семейные секреты, она не пропадёт. А у тебя ничего нет», — посоветовал внутренний голос.

Я провела по синим волосам моего гайрона. Горло сдавило спазмом, глаза запекло, дыхание перехватило. Он терпеливо ждал ответа. Как же больно! Ну почему всё должно быть именно так?

— Однажды я очень тяжело заболела. Приютская целительница пришла, дала какой-то отвар и ушла, но никто от неё помощи и не ждал, все знали, что у неё и способностей-то толком нет. Аливетта принесла мне завтрак, но я совсем не хотела есть. Тогда она без разрешения пошла во двор, собрала какие-то травы в саду и сделала мне зелье. Сняла блокираторы и сплела аркан прямо на глазах у воспитательницы. Её потом на целый день заперли в холодной комнате без света и на три дня лишили еды. И она понимала, что так будет. И всё равно сделала. Ей было тринадцать. Я не могу, Аршес. Проси что угодно, только не это. Я не могу Аливетту предать. Никак не могу.

Погладила его по лицу и посмотрела в ярко-синие глаза. Слезы прокладывали щекотные дорожки на щеках, и я даже не попыталась их сдержать. Бесполезно. Мне слишком больно было говорить то, что я собиралась сказать.

— Ты замечательный. Умный, красивый, весёлый. Я тебя всего пару дней знаю, а кажется, будто всю жизнь. Но я всё равно не могу, даже ради тебя.

— Ты её не предаешь, Ви. Я просто найду её и обеспечу безопасность. Ты понимаешь, что она может наделать кучу ошибок и навредить себе?

— Понимаю, — глухо ответила я. — Но это будут её ошибки, Аршес. Я не вправе решать за Аливетту и распоряжаться её судьбой. Если она захочет попросить защиты у властей Аберрии, она сделает это сама. Иногда любить кого-то — это дать ему свободу ошибаться и принять его выбор. Я знаю, чего она бы хотела и о чём мечтала. И точно знаю, что Але бы не понравилось, если бы я выдала тебе все тайны, которые она мне доверила. Я не могу ничего тебе рассказать, Аршес. Прости. Если это значит, что я не могу быть твоей арданой, пусть так. Я согласна на любую роль — подруги, любовницы, помощницы, как ты решишь. Лишь бы рядом с тобой. Но Алю предать я не могу.

— Знаешь, наверное, я бы даже немного разочаровался, если бы ты ответила иначе… Прости, что поставил это условие и расстроил тебя. Обещаю, что больше я об Аливетте не заговорю. Если ты решишь доверить мне эту тайну, я буду рад. Но настаивать больше не стану, — сказал он и поднял руки к затылку.

Короткое движением кинжалом — и на колени мне легла сплетённая по всем правилам, перехваченная металлическими кольцами коса Аршеса. Я неверяще уставилась сначала на неё, а потом на своего гайрона.

— Но почему? Я же отказалась…

— Прими мою косу в знак моей любви к тебе, Виола Зинтоза. Окажи мне честь стать моей арданой и разделить со мной радости и тяготы, которые приготовило будущее, — улыбнулся он.

Шокированная, я даже выговорить ничего не смогла. Коснулась маленького колечка на хвостике и другого кольца побольше, которое туго перетягивало волосы у основания синей косы и не давало им рассыпаться. Посмотрела в глаза Аршесу и молча обняла его, не в силах сказать ни слова.

— Меня восхищает твоя преданность, Ви. Надеюсь, что однажды ты сочтёшь меня достойным таких же сильных чувств и будешь беречь мои тайны и принимать мой выбор так же трепетно. По крайней мере я точно знаю, что ты на такое способна, а я лишь должен показать тебе, что стою твоей любви.

— Стоишь, — прошелестела я, крепче стискивая его в объятии.

Он вытер большим пальцем слёзы с моего лица и нежно поцеловал. Я ответила ему со всей пылкостью, на которую только была способна. Всё ещё не веря, что он выбрал меня своей арданой, гладила и целовала его лицо и ошалевала от нахлынувших чувств. Мне до безумия хотелось выразить свою любовь, но я не знала как. Не умела. Ни красиво говорить, ни правильно целовать, ничего толком не умела. Оставалось только надеяться, что хотя бы он знает, что делать.

— Почему я?