Выжженный

1. Сэгарё.

Я стою на крыше башни, скованная петлей а-шу. Приказ отца, одно движение его руки, и мерцающая серебряная лента вгрызется в мое горло, разрывая кожу, вены. И я, истекая кровью, рухну под каменные стены Тай-оси, Вечного города, притаившегося под сенью Небесной Горы, словно маленький ребенок под юбкой матери.

Ветер скорбно воет вокруг меня, треплет белые одежды, волосы, то ли хочет утешить, то ли столкнуть вниз. Я стараюсь стоять прямо, гордо вздернув подбородок, смотреть на белое небо, по которому растеклось солнце, будто хотело стать прозрачным, невидимым. А, может, Он исчерпал его досуха. Испепелив земли Рао-оно, острова Туманов, огнем и мечом бушующей в его жилах ненависти, проведя по ним армию в черных от сажи и крови доспехах.

Я чувствую прикосновение си, духовной энергии, отца, и мое восприятие окружающего пространства меняется. Больше не слышу стонов ветра, и пробивающегося сквозь них топота ног, лязганья мечей, ржания лошадей. Но слышу отдельные звуки, происходящего внизу: скрип железного затвора, громыхание открывающихся ворот, хруст гравия под тяжелой поступью отца. Он идет на встречу стотысячной армии, выстроившейся ровными шеренгами от самого горизонта. Оторэ Ханбэй, правитель Тай-оси, последнего оплота рода Каменных Птиц, император Рао-оно, пусть и низвергнутый, останавливается на полпути, все еще гордый, несломленный, не желающий признавать свое поражение. Каменные Птицы, ведающие силу самого Неба, никогда не сдаются. Даже со сломанными крыльями, они будут биться до последнего, норовя выколоть глаза, оторвать острым клювом хоть кусочек плоти.

С вороной лошади спешивается высокий мужчина. Его шаги легкие, бесшумные, черный плащ крыльями развивается за спиной, черная маска-шлем скрывает лицо. Он останавливается напротив, возвышаясь над отцом, словно скала.

Сэгарё. Выжженный.

Лиян Таэр, Огненный Ветер из рода Пылающих Лисиц. Двести лет он не может умереть, снова и снова сжигая свою душу дотла, чтобы отомстить за смерть своей возлюбленной Раэль. Огнем и мечом он отвоевывал города, которыми правили Каменные Птицы. И, наконец, разрушив Завесу, пришел в Тай-оси, чтобы стереть его с лица земли, уничтожить народ, живший в благоденствии, пока другие страдали.

Дыхание отца учащается под взглядом Сэгарё. Он опускается на колени, сгибаясь в нижайшем поклоне.

— Лиян Таэр-сон-цзи, прошу выслушай меня, — глухо говорит он. — Я прошу милости не для себя, а для своего народа. Простые люди невиновны в том, что жажда власти осквернила сердца их правителей. Пощади простых людей.

Сэгарё разочарованно вздыхает, направляется к своей армии.

— Я отдам тебе Миэ, — бывший император едва не срывается на крик. — Миэ Ханбэй. Ты хотел убить ее. Все еще хочешь. — Отец поднимается с колен.

Сэгарё резко разворачивается.

Отец взмахивает рукой, стягивая вокруг себя воздух плотной пеленой. Рядом с ним, словно сотканный из тумана, проступает образ юной девушки в белых одеждах, стоящей на крыше. Лиян Таэр смотрит на меня. Я не могу видеть выражение его глаз. Но чувствую, что он ощупывает взглядом каждую черточку моего лица, тело. Чувствую жар ненависти исходящий от него. В горле пересохло, я невольно облизываю губы. Он поднимает голову, словно может разглядеть меня там, наверху.

— Миэ мертва. — Говорит он. Его голос лишен выражения, эмоций. — Я сам сжег ее тело двести лет назад.

— Но не ты убил ее, — возражает отец, обходя иллюзию. — Разве ты не узнаешь ее?

— Узнаю. Вы создали ее копию?

— Не совсем. — Я знаю, отец улыбается. — Миэ, покажи ему.

Мое имя Аёль. Я - не она.

Но я послушно развязываю сачё, позволяя ему упасть к моим ногам, снимаю с плеча нижнюю рубашку, обнажая левую грудь, на которой переливается голубым цветок лотоса, символ ее имени, метка ее души. Сэгарё подходит ближе, проводит пальцем по цветку лотоса. Это всего лишь иллюзия, я не могу чувствовать его прикосновения к своей груди, но я чувствую - его рука, затянутая в кожаную перчатку, обжигает.

— Ты же знаешь, что это значит? — вкрадчиво спрашивает отец.

— Душа Миэ в этом теле. — Лиян делает шаг назад. Я поспешно натягиваю рубашку.

Ничего подобного. Я только выгляжу, как Миэ. Но я - не она.

— Теперь ты можешь ее убить. Ее душу, тело. Ты же этого хотел? Она последняя из Каменных Птиц. Моя дочь. Наш род прервется, если ты ее убьешь. И ты полностью покоришь Рао-оно.

— Ты позволишь мне убить свою дочь? — Его смех раскатом грома разрывает тишину.

— Или убью сам. Она же все равно умрет, если ты выжгешь Тай-оси. На ней петля а-шу, ты не сможешь мне помешать.

Уверена он уже разглядел а-шу на моей шее. Излюбленный способ убийства Каменнх Птиц. Именно так Миэ убила Раэль, сначала поглотив ее душу. И точно так же отец Миэ убил ее, чтобы не позволить Лияну провести дочь через ритуал разовоплощения, после которого человек не может переродится. Не ради того, чтобы Сэгарё мог насладится местью, вновь и вновь Каменные Птицы пытались воссоздать внешний облик Миэ в своих дочерях, а чтобы призвать ее душу и вернуть ее кровавое наследие. И, наконец им это удалось. Со мной. При рождении меня нарекли Аёль, но во время инициации, вступления в силу рода, на моей груди расцвел лотос, символ ее имени, метка ее души. С тех пор все забыли мое имя, и зовут меня Миэ. Я, и правда, так же сильна, как и она.

— Теперь ты сможешь уничтожить Миэ навсегда.

Не верь ему, мой Огненный Ветер. Каменные Птицы снова обманут тебя, они снова убьют твою любимую. Только твоими собственными руками. Она бьется и стенает во мне, словно птица в клетке. Его Раэль. Чье лицо я вижу вместо своего, или точнее лица Миэ, в зеркале.

— Каменные Птицы не умеют проигрывать честно, — усмехается Лиян.

— Я хочу спасти свой народ. И если ради этого, я должен пожертвовать своей дочерью и единственной надеждой на возрождение былой силы Каменных Птиц, я пойду на это.

Как истинная наследница Каменных Птиц я готова принять смерть. Ради родных, ради жителей Тай-оси. Но я не хочу быть игрушкой в руках отца, его последней отравленной стрелой.

2. Я - Аёль.

Я не умерла. А-шу не позволила, растянулась змеей, ухватилась за крышу. Стражники вытащили меня, проводили в башню. Через несколько часов их сменили охранники в черных доспехах. Больше меня из покоев не выпускали. Приходила немая служанка, приносила еду, воду, выносила горшок. Я ела, спала, смотрела в окно. Теперь до самого горизонта, все еще пылающего алым, черными куполами высились военные палатки, горели костры, ходили люди.

Одни говорят, Сэгарё предпочитает черный, чтобы не было видно крови и копоти, другие, что это цвет его выжженной души, третьи - цвет скорби, траура. Но я думаю, что это цвета его возлюбленной Раэль, воплощения Луны, которая поглощает ослепительный свет Солнца, остужает жар пылающего тела. Я так думаю из-за нее. Иногда я слышу ее голос в своей голове, она рассказывает о нем, как они были счастливы, как мечтали освободить мир от кровавого террора Миэ, прозванной Дахесолль, Пожирательницей Душ. Она не только захватывала города Рао-оно один за другим, не щадя ни женщин, ни детей, но и убивала самых сильных су’и, поглощая их си, духовную энергию, лишая их возможности возродиться вновь. Иногда мне снятся сны, об ужасах, свидетелями, которых стала юная Раэль.

Она и умерла молодой. Миэ, убила ее, узнав, что воплощение Луны и Солнца, предназначенные друг другу души, воссоединились, и тем самым создали союз, который превосходит по силе ее саму и всю ее армию. Лиян должен был умереть вместе с ней, ведь воплощенные не могут жить друг без друга. Они умирают вместе, чтобы переродиться в новых телах и встретиться в следующей жизни.

Но, может, не все, что рассказывает и показывает мне Раэль ее воспоминания? Может, часть из них принадлежит мне? Миэ? Но почему тогда я не ощущаю в себе ни капли жестокости, жажды власти, которые превратили ее в Дахесолль? Нет, я не Миэ. Я просто знаю это. Я Аёль.

Подхожу к зеркалу. Я правда так похожа на нее? Я видела портреты Миэ. На них изображена красивая женщина с льняными волосами, она кажется яркой и живой, ее щеки горят румянцем, полные алые губы улыбкой, но ее глаза… Ее голубые глаза, холодные, словно лед отражающий небо, настолько пустые, бездушные, что кажется будто смотришь на саму Смерть, если бы та обрела форму. Но в зеркале я вижу совершенно другое лицо, бледное, с мягким взглядом миндалевидных карих глаз, нежной улыбкой, затаившейся в уголках розовых губ. Она… все равно, даже зная, что в отражении я вижу не себя, не могу сказать какая она. Но глаза у нее точно, как у олененка, потерявшего маму.

Как же смеялся отец, когда узнал, что я вижу лицо Раэль вместо своего. Это уже произошло после моей инициации, вступления в силу рода. Тогда же я начала не только видеть ее в отражении, но и слышать голос, смотреть на мир ее глазами сквозь сны. Отец считает, что вместе с душой Миэ, они призвали и душу Раэль. Может, так и есть. О лучшей мести правитель Тай-оси и глава рода Каменных Птиц, потерявший кровавое наследие своей прародительницы, и мечтать не мог.

Лотос на моей груди горит алым, будто раскаленное клеймо. Отец мертв. Я так зла, что не могу заплакать. Но… медленно, словно, первые капли дождя из прохудившегося неба, стучит осознание: вместе с отцом погибли: тетушки, дядья, племянники, кузены и кузины… двадцать семь Каменных Птиц… Ливень боли бьет меня крупными каплями по голове, пузыриться в груди и горле… они все умерли… все…

А через день приходят за мной. Вместо служанки в комнату входят солдаты в черных доспехах, на груди которых выжжено пламя.

— Н’хана, следуйте за нами.

Я иду за ними по лестнице, встреченные слуги отводят глаза. Я бы смогла убежать? Наверное, да. Ой, кому я вру? Башня, где меня держали у самых центральных ворот. Я не оглядываюсь, чтобы попрощаться. Наверное, с тех пор как отец решил использовать меня в качестве инструмента отмщения, во мне что-то сломалось.

Меня проводят между черными палатками, заводят в одну из самых высоких и просторных. Черная ткань едва пропускает дневной свет. Но я могу разглядеть, что земляной пол устлан черными циновками, с левой стороны стоит походный складной стол, на нем книги, свитки, письменные принадлежности, вокруг него пять кресел, справа лежит толстый матрас, на нем подушка и свернутое одеяло, рядом - сундук для вещей. Я невольно вспоминаю походные палатки отца, он брал меня с собой, объезжая территории Тай-оси, которые были полны украшений и всевозможных удобств.

Меня оставляют одну. Я сажусь на циновку, в центре палатки, не стоять же столбом. Я жду, слушая отголоски мужских голосов, ржания лошадей, стальной песни мечей. Темнота сгущается, солнце завершило оборот. Сэгарё заходит в палатку, взмахивает рукой. Под потолком разгорается желтый световой шар. Он останавливается у порога, смотрит на меня. Я чувствую, странное покалывание во всем теле, будто тысячи иголок впиваются в мою си. Ощущение такое мимолетное, что я даже не знаю, было ли оно реальностью.

Снова в черном, но без маски. Мое сердце болезненно сжимается. Из-за нее. Раэль запомнила его юным мальчиком, пережившим много боли. А сейчас перед нами стоит высокий мужчина с черными волосами до широких плеч, жесткой линией подбородка, плотно сжатыми губами, и черными пустыми глазами. Если бы не жуткие глаза, совсем, как у Миэ, я бы могла сказать, что он выглядит усталым, даже изможденным. Но он скорее напоминает высохшее от жажды дерево.

Сэгарё молча снимает сапоги, проходит к постели, садится на нее. Я разворачиваюсь, наблюдая за ним. Мы смотрим друг на друга. Раэль порывается обнять его, утешить. Но к счастью, ей ни разу не удалось получить контроль над моим телом.

— Когда вы убьете меня?

Он не отвечает, ложится на постель, вытягиваясь во весь свой рост.

— Вы хотите, чтобы я вас убила?

Лиян накрывается одеялом, и поворачивается ко мне спиной. Видимо, думает, что я не смогу его убить? А я смогу? Вряд ли. Ему больше двухсот лет, ни один смертный столько не живет. А он сам-то живет? Я сворачиваюсь клубочком, гашу своей энергией желтые шары под потолком. И тут же, секунды не прошло, чувствую как рука в черной перчатке сжимает мое горло. Не сильно, я могу дышать. Шумно выдыхаю, стараясь скрыть свой страх. Я не хочу умирать. Чувствую на лице его сухое обжигающее дыхание. Будто раскаленный ветер. От него так тепло. Даже не Раэль, я сама хочу согреться об него. Точно, я?