Выжить в Антарктиде

Информация о книге

Эпиграф:  Невозможно всегда быть героем, но всегда можно оставаться человеком (И.Гёте)

Жанр – остросюжетный СЛР с элементами детектива и твердой научной-фантастики\ триллер\  роман-катастрофа

В книге есть: загадки истории, интриги и заговоры, артефакты на необычных физических принципах, любовь, любовный треугольник, приключения и много интересных и малоизвестных фактов об Антарктиде.

ХЭ для большинства положительных героев.

Обращаю внимание читателей, что все факты (исторические, географические, физические и тд), озвученные в романе, подлинные, но интерпретация фактов - авторская))) Чтобы отличить академическую точку зрения от авторской фантазии, в тексте глав даются сноски. В сносках (они располагаются в конце главы) - официальная версия.

Обложка к роману выполнена мастерицей Анджи ( Анджела Корн ) с сайта Вебнайс

Обложки на ЛитНет - от мастерицы Анастасии Логиновой

***

список ОНИ ПЛЫВУТ В АНТАРКТИДУ:

И пусть вас не пугает обилие персонажей. По мере продвижения их число будет уменьшаться…

ВИКТОРИЯ ЗАВАДСКАЯ, молодая актриса из состава театральной труппы, нанятой миллионером Долговым, празднующим свадьбу в Антарктиде

ЮРИЙ ГРОМОВ, гляциолог-ученый, помогает Долгову организовать круиз в Антарктиду

ВЛАДИМИР ГРАЧ, телохранитель Долгова и друг детства Юры Громова

ДМИТРИЙ  ИШЕВИЧ,  еще один телохранитель Долгова, подчиненный Владимира Грача

ПАВЕЛ ДОЛГОВ, театральный импресарио, меценат и молодежен-миллионер, плывет в Антарктиду на собственную свадьбу

ПАТРИСИЯ ДОЛГОВА-ЛАСАЛЬ, французская невеста (жена) Долгова, по профессии – физик, по призванию – путешественница-экстремал

ИГОРЬ СИМОРСКИЙ, кинопродюсер, друг Долгова, гость на свадьбе

МАРИНА БУЗИНА, подружка Симорского

ГЕННАДИЙ БЕЛОКОНЕВ, учитель истории, писатель, охотник за сенсациями. Надеется найти в Антарктиде затерянную советскую станцию 1947 года постройки, о которой потом напишет в книге

ЖАК ДЮМОН, французский исследователь, тоже плывет в Антарктиду в надежде найти неизвестные науке артефакты. В какой-то мере он конкурент Белоконева, потому что не прочь попасть на ту же самую затерянную советскую станцию

ГИ ДОБЕРКУР, молодой и практически незаметный секретарь Дюмона.

ЕЛИЗАВЕТА БЕКАСОВА, режиссер, актриса, антрепренер театральной труппы, дающей спектакли на свадьбе Долговых

ЕВГЕНИЙ УРУСОВ, возрастной актер в труппе Бекасовой.

СЕРГЕЙ ДАВЫДОВ, молодой актер в труппе Бекасовой. Исполнитель ролей героев-любовников.

АННА ЕГОРОВА, артистка цирка, гимнастка из труппы, нанятой Долговым. Все считают, что у нее роман с Сергеем Давыдовым

АШОР ВИЗАРД (при рождении получил имя  Альберт Константинов), иллюзионист. Он тоже нанят Долговым, чтобы скрасить дорогу в Антарктиду.

КИРИЛЛ МУХИН, мальчик 11-ти лет, сын Андрея и Софьи Мухиных, гость на свадьбе Долговых. Его отец – личный адвокат миллионера, плывет вместе со всеми в Антарктиду

СЕРГЕЙ АБЫЗОВ, очень известный актер кино, гость на свадьбе Долговых

КАТЯ  СЕРКИЗОВА,  спутница Абызова в этой поездке.

Особняком стоят полярники, уже находящиеся в Антарктиде:

АРТЕМ ДОРМОЗОВ и АЛЕКСАНДР ПЕТРУШЕЦКИЙ,  вертолетчики, доставляющие героев в оазис Драконьего Зуба

И некоторые другие, чьи имена будут редко упоминаться в романе

От автора

Дорогие мои читатели – старые и новые, проверенные годами добрые друзья и просто заглянувшие из любопытства на огонек –  всем «Здравствуйте» и «Добро пожаловать!» 

В этот раз я приглашаю вас в полное опасностей путешествие на самый край земли – в Антарктиду, которая до сих пор остается белым пятном на карте.

Сразу извещаю вас, что названия ледокола, антарктических отелей и оазиса Драконий Зуб автором придуманы во избежание неловких ассоциаций. Все прочие географические названия, исторические факты, гипотезы, цифры и вероятности соответствуют реальности, науке и (надеюсь) здравому смыслу. Туристические поездки на шестой континент возможны, горнолыжные подъемники, отели с барами и бассейнами там также существуют, экскурсии на вездеходах, вертолетах, воздушных шарах и лыжах в сопровождении гида давно не являются  чем-то исключительным (там даже кое-где стоят банкоматы и можно расплачиваться карточкой). Что касается природных феноменов, то все они имеют место быть в реальности. Например, загадочные антарктические оазисы до сих пор не дают покоя ученым, как и разветвленная сеть подледных пещер.

В тексте еще упоминается некий секретный научно-исследовательский центр «Пирамида» - у него, как ни странно, есть прототип. По Интернету гуляют видео и фото  загадочных папок с документами из НИЦ «Ромб» при Совмине и эгидой КГБ, чью подлинность ныне установить трудно. Действительно ли при крушении СССР и последующего бардака произошла утечка информации (что само по себе вполне правдоподобно) или это ловкая подделка, лично я не знаю. Но поскольку экспедиции в Тибет в поисках Шамбалы совершали как в Советской России, так и в нацисткой Германии, и дело всего лишь в  причудливой интерпретации этих фактов, я сочла уместным построить часть сюжета именно на них. В крайнем случае, пусть это будет допустимым фантастическим элементом в романе.

Антарктида, о которой мы так мало знаем (необходимое предисловие)

Дорогие читатели, прежде, чем выставлять на ваш суд новый роман, считаю себя обязанной немного рассказать о местности, где будет разворачиваться действие.

В процессе работы и общения со многими своими коллегами и друзьями, я убедилась, что большая часть наших представлений об Антарктиде почему-то основана на мифах. Потому, во избежание неоправданных ожиданий или удивления, хочу кратко поведать о том, насколько разнообразна, загадочна и удивительна ее территория.

Если вы думаете, что Антарктида – это только холод, белый снег и лед, то вы заблуждаетесь. 

Во-первых, снег в Антарктиде самого разного оттенка: от темно-фиолетового до розового и серого. И в этом повинно не освещение, а состав. Например, красный цвет придает уникальная антарктическая водоросль, а розовый – криль (рачки, которым питаются пингвины). Коричневый снег – это шуга (практически грязь, но в виде пыли), которую разносит ветер или пингвины на своих лапах.

В-вторых, Антарктида – самое сухое место на Земле. Даже в Сахаре иногда идет дождь. А вот в Сухих долинах Мак-Мёрдо осадков не было уже несколько миллионов лет. Снегопад  в Антарктиде  явление очень редкое. За год в центральных областях выпадает около 20 мм осадков (для сравнения:  в Москве  нормой является 700 мм). Но поскольку на большей части территории круглый год сохраняются минусовые температуры, все, что выпало, не тает или повторно замерзает. Дожди и снег идут только на побережье.

В-третьих, есть  данные, что ледяной купол, покрывающий сверху континент, не везде плотно прилегает к рельефу. Между льдом и поверхностью имеются зазоры, иногда расстояние между землей и льдом составляет более 500 метров. Бурение скважины в районе озера Восток доказало, что подо льдом в этих своеобразных пещерах сохраняется стабильная положительная температура и водятся живые организмы.

В-четвертых, в Антарктиде много действующих вулканов. Самый большой – Эребус. В его открытом кратере постоянно кипит раскаленная магма, из-за чего в полярные ночи гора испускает яркий свет (Эребус в качестве маяка всегда использовали китобои прошлых веков). Антарктическая горная цепь считается самой древней, но в отличие от старых гор в Европе и Америке, она по неизвестной науке причине продолжает нарастать и формироваться. Под ледяным куполом извергаются вулканы, прячутся теплые озера, подогреваемые изнутри близкой магмой, и бьют гейзеры, создавая неповторимый микроклимат в подледном пространстве (о котором пока можно строить лишь приблизительные догадки). Излишек пара выводится на поверхность в виде естественных воздуховодов. В настоящее время ученым известно о 15 действующих подледных вулканах (но их может быть гораздо больше), и каждый из них имеет разветвленную систему пещер со сложной экосистемой. В наиболее исследованной пещере Эребуса найдены ДНК организмов, ранее нигде на Земле не встречавшихся.

В-пятых, кое-где в Антарктиде существуют никогда не замерзающие теплые (обычно соленые) озера, а так же текущие прямо по камням неглубокие реки и бьющие из камней ключи-гейзеры с температурой воды свыше 75 градусов по Цельсию. Например, озеро Ванда - в отличие от озера Восток, оно располагается не подо льдом, а прямо на поверхности. Температура нижних слоев воды плюс 25 градусов, верхних (из-за рек, впадающих в озеро с ледников)  плюс 5. Глубина озера 69 метров, длина – 5 км. Подобные чудеса встречаются в так называемых «оазисах» - местности, круглый год лишенной снега. Понятно, что там комфортный микроклимат, и некоторые научные станции намеренно строятся в оазисах.

В-шестых, Антарктида получает столько же солнечного тепла, сколько и Крым, то есть ясных дней там очень много. Но 80%  лучей нашего светила отражаются от белого покрова, поэтому на подавляющей части территории холодно. Однако в оазисах, где горы, долины и пустыни темно-коричневого и серого цвета, почва постоянно нагревается свыше +30 градусов. Горячий воздух поднимается вверх и дрожит. На высоте, остывая, испарения формируют красивые белоснежные облака. В оазисах бывают оптические миражи, поскольку прогретый воздух действует подобно линзе.  Но, несмотря на теплую погоду, флора и фауна там скудная или отсутствует вовсе, чему виной – необычайная сухость.

1. Отплытие

Часть первая: Дорога в Антарктиду

1. Отплытие

В порту аргентинского города Ушуая было промозгло, шумно и многолюдно. Автобус подрулил к самому пирсу, и молодые актеры «агитбригады» (прозванные так острым на язык Урусовым) посыпались из открывшихся дверей, как горох. Некоторые из них сразу отбежали от автобуса, стремясь немедленно запечатлеть портовую суету и огромный борт корабля, видневшийся над крышами ангаров, но наиболее совестливые и ответственные занялись багажом. Старшее поколение, помнившее еще времена тех самых агитбригад и шефских концертов, отошло в сторону, растерянно озираясь.

Елизавета Даниловна Бекасова, заслуженная актриса в прошлом, а ныне режиссер подмосковного театра и руководитель означенной «агитбригады», была как раз из последних. Грузно, приставным шагом, она спустилась по ступеням, и, кутаясь в демисезонное пальто, встала под облезлой стеной ангара, уставившись в узкий проулок, где блестел на холодном солнце океан.

- Что, Лиза, хорош красавец? – к ней подошел Евгений Евгеньевич Урусов, ведущий актер ее труппы, которому была позволительна фамильярность в общении с увядающей звездой и начальством в одном лице. – Пять палуб, длина 130 метров, способен играючи пробить лед толщиной 3 метра, да и внутри небось отель пять звезд.

- Это ты настоящие пять звезд не видал, - скептично высказалась Бекасова, ежась на прохладном ветру. – Вот скажи, что стоило Долгову зафрахтовать круизный лайнер или вообще справлять медовый месяц где-нибудь на Канарах? Нет, экзотики ему захотелось! Да еще ледокол этот кошмарный…

- Ну, что ты, Лиза, Антарктида – это мечта, - Урусов мягко улыбнулся. – Киты, пингвины, айсберги. Небанально. А то, что мы поплывем не на круизном, а на экспедиционном ледоколе, даже хорошо. Компания будет интеллигентная, культурная, да и поездка окажется куда познавательнее для нашей молодежи, чем если бы они всю дорогу в баре тусили.

На этих словах оба дружно посмотрели в сторону автобуса, где молодежь, о которой шла речь, пыхтя и беззлобно переругиваясь, тащила из багажного отделения многочисленные коробки и чемоданы. При этом во взгляде Бекасовой мелькнуло явное неудовольствие, выдавшее отношение к тому, как бурно и безудержно молодежь провела сегодняшнюю ночь.

- Им бы только развлекаться да любовь крутить, - выдала она.

- Эх, Лизавета, было б нам годков поменьше, тоже небось не отказались отметить католическое рождество на Огненной Земле.

– Лучше бы в музей сходили. Да и Рождество уже прошло.

 –  Народ тут всю неделю гулять будет. Хотя, конечно, танцевать в толпе самбу это как-то не по-нашему. Я в молодости другие развлечения предпочитал, - пожилой актер прикрыл глаза, вспоминая. -  Помню, в первый свой отпуск вырвался к себе на малую родину. Я же тебе это еще не рассказывал, нет?  Ну так, я как с поезда сошел, первым делом к своему корешу Лешке Панкратову направился. В сумке у меня бутылочка «Столичной» - все, как полагается, солнце над головой жарит, стрекозы туда-сюда шныряют. Думаю, сядем сейчас на речке, ноги в прохладную воду, «Столичную» туда же - охлаждаться. Огурчиком захрустим. У него, знаю, огурчики в парничке-то поспели. А вокруг благодать. Космос!

- Ты, Женя, с байками своими завязывай, не время сейчас про космос, - одёрнула его Бекасова. – Не забывай, мы не в отпуске, а на работе.

- Да что ты суетишься все, Лиза! Паша Долгов человек адекватный, театр любит, причем наш театр драмы и комедии особливо. Потому и в поездку пригласил: кому как не нам на его свадьбе гулять. Мы же с тобой его еще вот таким мальчиком помним, - и Урусов рукой показал рост маленького Павлика, впервые пришедшего в их театр. – Мать его, Маша, царствие ей небесное, талантливая актриса была. Не вышла бы замуж за будущего магната, гремела бы нынче по всей России. А сын в нее генами пошел. Наш он человек! Вот и невесту себе нормальную нашел, которая не о бриллиантах думает, а науку спонсирует. Свадебное путешествие в Антарктиду - ее идея.

- Не знаю, Женя, как бы нам эта гастроль боком не вышла, - вздохнула Бекасова. – Предчувствие у меня нехорошее.

- Так чего согласилась-то?

- Деньги нужны. У меня кредиты, внуки...

- Кредиты это да, - пробормотал Урусов. – Проклятый вопрос, испортивший всю страну.

Тем временем, пока старшее поколение спорило и сомневалось, молодые артисты обсуждали свои проблемы.

Вчера, 26 декабря, слегка оглушенные длительным перелетом, они заселились в отель, но долго оставаться в номерах не смогли. Да и как прикажете спокойно спать в кроватях, когда на экзотических узких улочках Ушуаи, живущей за счет туристов, вовсю праздновали и шумели? Песни, шествия, танцы прямо на мощеной булыжником мостовой, фейерверки и зажигательная музыка соблазняли  миллионом удовольствий. Наплевав на усталость, молодежь с энтузиазмом влилась в местный карнавал, чтобы веселиться до утра. Позже это обернулось заспанными физиономиями, отсутствием «искры в глазах» (на что особо пеняла за обедом Бекасова) и сильной головной болью у тех, кто не рассчитал силы, употребляя аргентинское вино. А кое-кто еще умудрился остаться и без денег: воришки на улицах, примыкавших к отелю, где селились беспечные иностранцы, тоже не дремали.

- Да кто ж знал, что у меня вытащат бумажник! – оправдывался красавчик Сергей Давыдов, неизменный исполнитель роли Ромео и Дон Жуана. – Ну, прости, что не о кошельке думал, а о тебе, мой цветочек! Ты была точкой притяжения всех моих желаний!

Анна Егорова, к которой был обращен его пламенный спич, недовольно скинула руку Давыдова со своей талии.

- Для драматического актера твои речи слишком примитивны. Что толку мне от твоих точек притяжения, если в такой холод ты даже стаканчик горячего кофе мне купить не в состоянии?

2. Ужин и новые встречи

Перед ужином Вика зашла к себе, чтобы умыться и оставить верхнюю одежду, поскольку добраться в столовую можно было и по внутренним коридорам.

Пока она торчала на палубе, открытой всем ветрам, то ощутимо замерзла, и теперь с удовольствием подставила руки под горячую воду, слегка пахнущую железом.

Каюта была пуста, соседки уже ушли ужинать. Сигнал следовать в столовую застал Завадскую на обзорной площадке; она долго плутала по палубам, и, когда вспомнила, куда заселилась, прошло минут пять, не меньше.

Снимая куртку, Вика увидела, что бумажная роза, которую ей вручил иллюзионист по дороге и которую она небрежно бросила на койку, превратилась в настоящую.

Девушка удивилась, оглянулась на плотно закрытую дверь и осторожно взяла в руки цветок. Шипы на стебле были аккуратно срезаны. «Интересное продолжение фокуса, – подумала она, вдыхая аромат. – И зачем Ашор заходил в каюту?»

Как бы там ни было, этот жест ее тронул…

Вика положила розу обратно на покрывало и, мимоходом кинув взгляд в зеркало, крепившееся на двери, вышла в коридор.

*

На ледоколе было две столовые, круглосуточный бар и ресторан. Ресторан с роскошной картой вин, конечно, отводился для пассажиров первого класса. Там была небольшая сцена, играла живая музыка, а блюда подавались по выбору из меню. Столовую посещали ученые и артисты, атмосфера в ней царила демократичная. Экипаж и обслуга питались отдельно. Бар же располагался рядом с обзорной площадкой на самом верху.

Столовая для пассажиров второго класса была хороша, прежде всего, огромными панорамными окнами. Повсюду стояли круглые столы, накрытые белыми скатертями, на 8 персон каждый, а по углам возвышались пальмы в горшке. Актеры из труппы Бекасовой заняли столики наособицу, держась вместе.

Вика выбрала стул рядом со своими соседками по каюте, хотя, наверное, это было не обязательно. Все рассаживались, как хотели. Невольно она поискала глазами иллюзиониста. Тот сидел далеко, в противоположном углу, но поймал взгляд Завадской и улыбнулся, чуть наклонив голову в знак приветствия. Вика тоже мимолетно улыбнулась, но продолжать зрительный контакт не стала. Тем более, что Бекасова, постучав вилкой по бокалу, потребовала минутку внимания.

– Сразу после ужина, – объявила она, – жду всех в театральном салоне на верхней палубе. Прогоним завтрашнюю пьесу целиком.

Ответом ей были расстроенные лица и тихий ропот. Молодежь уже предвкушала поход в корабельный кинотеатр, тем паче, что полновесные прогоны обычно проводились не по вечерам, а с утра, на свежую голову.

– Репетиция это святое для каждого актера! – отчеканила Бекасова, разом пресекая зарождающийся протест. – Многие из вас вводились на роли буквально вчера, и я хочу еще раз посмотреть на ваше взаимодействие. И напоминаю в последний раз: суфлеров у нас нет, поэтому текст должен от зубов отскакивать! Иначе вылетите у меня из театра и из профессии. Всем ясно?

Стулья по соседству с Викой остались незанятыми, мало кто из труппы хотел сидеть за одним столиком с режиссером, обладавшей тяжелым характером. На этот подвиг отважились только партнер Завадской Сережа Давыдов, циркачка Анна Егорова (парочка держалась за руки, полагая, что под столом не видно), да пожилой актер Евгений Урусов.

Пустое пространство слегка нервировало Викторию, сюда мог сесть кто угодно. Поэтому, когда в ресторан вошла шумная мужская компания, среди которых выделялся ее новый знакомый гляциолог Громов, она обрадовалась. Вика не сводила с вошедших глаз, внимательно следя, куда они направятся. Совсем свободных столиков не осталось, так что группе опоздавших так или иначе пришлось бы дробиться. Конечно, Вика могла бы привлечь внимание Юрия, помахать ему рукой, но не сделала этого.

Однако Юрий сам ее заметил и вместе с еще одним человеком направился в ее сторону.

– Простите, здесь свободно? – вежливо осведомился он у Бекасовой, безошибочно распознав в ней главную, и, получив разрешение, занял стул подле Вики.

Его спутник, представившийся Владимиром, уселся рядом. К своему удивлению в нем Вика опознала одного из охранников Долгова – она видела их у трапа. Правда, ракурс тогда был неблагоприятным, но Владимир отличался характерной внешностью: коротко стриженая голова, крупные, все подмечающие глаза, обведенные кругами недосыпа, и уверенные движения мужчины, знающего себе цену и не ведающего страха. Завадская вряд ли могла ошибиться.

Оторвавшись от созерцания охранника, она переключилась на Громова, но, встретившись с чуть насмешливым взглядом, отвернулась, храня видимое равнодушие.

Юра Громов, впрочем, не стал ее пытать, а обратился к Бекасовой:

– Поверить не могу, счастливый случай свел меня с бесподобной и неподражаемой Елизаветой Даниловной! Позвольте выразить вам свое восхищение.

– Благодарю, – неожиданно кокетливо произнесла Бекасова.

Лед был благополучно сломан, сердце главы актерской труппы покорено, а когда Громов «узнал» Евгения Урусова и даже нашел несколько комплиментарных слов в адрес молодой поросли, за столом установилась непринужденная атмосфера. Вот только сама Вика чувствовала себя странно.

Украдкой она приглядывалась к вновь прибывшим чуть внимательнее, чем требовало простое любопытство, как если бы проникала в суть характера сложного в интерпретации персонажа. И ей показалось, что в поведении Владимира, по большей части молчавшего, присутствует мало объяснимая настороженность. Этот крепыш не был расположен к светским беседам и сейчас, улыбаясь направо и налево, явно себя пересиливал. Он удерживал на в общем-то приятном и пластичном от природы лице несвойственную ему статичную мину и нет-нет да и впивался на секунду взглядом то в одного соседа, то в другого, будто пытался прочесть мысли. Он то и дело прохаживался взглядом и по залу, вбирая детали обстановки, и был собран, сжат, как пружина, хотя охраняемого объекта – господина Долгова – в столовой не было и в помине.

3. С чего все началось

 Юрий Громов и Владимир Грач

Володька Грач и Юрка Громов были с детства не разлей вода. Их отцы дружили, вместе ездили на рыбалку и жарили на даче шашлыки (они были соседями по садовому кооперативу и на этой почве сошлись). Их сыновья, хоть и имели существенную для детских лет разницу в возрасте, тоже сдружились. По первости общались только летом на даче, потом стали захаживать друг к другу и после школы.

Володька был старше на три с лишним года, но живой и сообразительный Юрка пользовался его уважением за то, что всегда был спор на всевозможные проказы и придумки. С ним не было скучно, а это качество Володька ценил в приятелях больше всего. В свою очередь спортивный  Грач привил Громову любовь к спорту. Вот так они и жили: ходили в одну спортивную секцию, смотрели одни фильмы, играли в одни игры и читали одни книги. Но с окончанием средней школы пути их круто разошлись.

Первым вылетел из гнезда Володька. Еще в старшем классе заслуживший первый дан каратэ, он избрал военную стезю и надолго пропал из глаз.  Юрка по нему скучал, но собственные хлопоты скоро отвлекли его от грусти-печали. Отличник, спортсмен и капитан школьной команды КВН, он бурно и насыщенно прожил три последних школьных года и, благополучно сдав все экзамены, поступил учиться на географический факультет столичного университета.

Первые годы вынужденной разлуки друзья худо-бедно поддерживали связь: звонили, переписывались, Юрка даже заглядывал к соседям, чтобы справиться об успехах курсанта, а позже - новоиспеченного лейтенанта Владимира Грача. Но постепенно эти визиты становились все реже, Юра увлекся альпинизмом и стал пропадать в экспедициях. Ну, а Володя служил там, куда Родина пошлет, причем, чаще всего в местах, не подлежащих разглашению. И нет ничего удивительного, что их некогда крепкая дружба выродилась в приятные воспоминания об означенной дружбе.

Однако когда дело заходит о поистине важных вещах, близкие дружественные связи восстанавливаются очень быстро.

Около трех месяцев тому назад в квартире Громова раздался дверной звонок. Открыв, Юра увидел на пороге возмужавшего и заматеревшего Владимира Грача. Надо отметить, что хозяин квартиры не только ни капли не удивился внезапному появлению, но и воспринял это как должное.

- Ничего, что так поздно? – спросил Грач и протянул пакет с продуктами из круглосуточного супермаркета. На часах была половина десятого вечера.

- Заходи, - взяв пакет, Громов гостеприимно раскрыл пошире дверь. – Пельмени варю как раз, будешь?

- Буду. А где твои?

- Нет никого, один живу.

- Что так?

- Мать умерла, на днях полгода было, а женой и детьми не обзавелся.

- Соболезную.

- А ты чего такой неприкаянный? Из дома выставили?

- Нет, специально к тебе ехал. У меня дело на миллион. Поможешь?

- Чем смогу.

Они прошли на маленькую кухню, где в кастрюльке на газовой плите булькала кипящая вода. Юра вытащил из морозилки пачку пельменей, а Володя опорожнил из пакета на стол принесенные яства. В центр поставил бутылку водки.

- Употребляешь?

Юра оглянулся, оценил натюрморт:

- Да, но без фанатизма.

- Ну и я без фанатизма. За встречу только.

Громов сходил в комнату за рюмками, потом наложил в глубокие тарелки поспевшие пельмени. Они выпили, закусили, ополовинили колбасную нарезку.

- Давай по второй за твою маму, не чокаясь. Пусть земля ей будет пухом, - предложил Грач. – Галина Анатольевна классная была, а уж какие пирожки пекла! До сих пор помню. Болела?

- Нет, все быстро произошло. Инфаркт. А отец еще пять лет назад в аварию попал.

- Про это слышал, мать писала. Да уж, несладко тебе пришлось..

- Ничего, выжил.

Они доели пельмени, помолчали. Между ними не было натянутости, какая случается между двумя абсолютно чужими людьми. Напротив, каждому казалось, что расстались они совсем недавно, потому и говорить особо не о чем.

-Твои-то родичи как? – спросил наконец Громов.

- Нормально. На даче теперь постоянно живут. Квартиру сдают.

- А ты? Женился?

- Недосуг было.

- Или правильной девушки не встретил.

- Или так. Ты тоже, смотрю, холостой.

- Меня же дома почти не бывает, какая девушка?

- Здесь я от тебя не сильно отличился.

-  Молва шла, ты в спецназе служил.

- Сначала там, потом в военной полиции, но уже полтора года в отставке. Комиссовали меня по ранению. Сейчас я начальник личной охраны одного крутого босса. Вот из-за него к тебе с просьбой о помощи и явился.

- Уже интересно, - Громов облокотился локтями о стол. -  Чем я мог заинтересовать твою крутую шишку?

- Не его лично,а меня. Я верно слышал, что ты два года в Антарктиде провел?

- Правильнее будет – две зимовки.

- Один хрен. Главное, ты все там знаешь.

- Ну... не буду придираться к словам. Излагай, к чему ведешь.

- Мой босс это Павел Долгов, - сказал Грачев и замолчал, полагая, что этим все сказано. Но Громов не уловил скрытого намека, поскольку о Долгове ничего не слышал.

- Долгов - молодой эксцентричный тип, - пустился в объяснения Грач. -  В принципе, с ним нормально все. Я работаю на их семью больше года, сразу, как на гражданке оказался. Сначала на подхвате там, считай, был, а потом у них такая петрушка заварилась… Совсем не слыхал, что ли?

Громов помотал головой

- Ну ты даешь, про это ж все газеты писали. Ладно, если вкратце, его отца застрелили на балконе загородной резиденции. Вместе с женой. По всем признакам сработал профессионал. Как к нему все дела перешли, Паша заменил на ключевых постах отцовских людей своими. Мне он доверял – мы с ним путешествовали вместе. Точней, он путешествовал, а я охранял. Короче, он предложил мне возглавить команду его личных телохранителей, и я согласился. За главного по безопасности у нас отставной полковник Борзин, но он на фирме в основном сидит. Потому что фирма эта у Долговых не простая, а дюже секретная. «Лаборатория перспективных исследований» называется, входит в холдинг «Долгов интерпрайзис». Хотя и частная лавочка, но военные в ней свой интерес имеют, папаша Долгова с оборонкой контракты заключал. Ну, а я, как глава отдела, отвечаю за дом, телохранителей, гостей шмонаю, прислугу проверяю, а в производственные дела не лезу.

4. В проливе Дрейка

Пролив Дрейка в ясную погоду

Утро началось с громкой веселенькой мелодии. Она без всякого предупреждения ворвалась в мирный сон и от неожиданности напугала. Вика порывисто села в кровати и едва не набила шишку на лбу , забыв про второй ярус.

- Мама дорогая! – сверху послышалось недовольное восклицание Анны Егоровой. – Который час?

- Восемь тридцать, - сказала Виктория, прикрывая зевок. – Надо посмотреть, нельзя ли отрегулировать громкость.

С ночи она едва смогла уснуть от перевозбуждения и непривычного гула, исходящего от переборок. Днем шум почти не ощущался, но стоило лечь в постель, как он стал навязчивым. И вот, только, казалось, удалось смежить веки, последовала побудка.

- Кто рано встает, тому бог подает, - провозгласила Бекасова и первой направилась в туалетную комнату.

Тем временем музыка закончилась, и капитан ледокола пожелал пассажирам хорошего дня и приступил к оглашению новостей. Говорил он по-английски.

-  В Стамбуле вчера вечером произошел теракт у главной мечети города. Ранено три человека, полиция задержала террориста, выкрикивавшего ваххабитские лозунги. В Японии из-за продолжительных проливных дождей эвакуируют город с населением 60 тысяч человек. За один час в префектуре Айти выпало 120 мм осадков. В Австралии продолжают бушевать пожары…

 - Ну вот всегда так, - сказала Анна, спрыгивая с верхней койки, - где-то дожди затопили, а где-то ни капли и все горит... Как тебе спалось на новом месте, подруга? Жених не приснился?

- Нормально спалось, - ответила Вика. – И не до женихов мне.

- А сама-то покраснела. Ага, я вижу! Вчера тот гляциолог так на тебя смотрел за ужином, ну так смотрел!

- Выдумываешь тоже! – теперь Вика и в самом деле немного смутилась. – Мало ли кто на меня смотрит.

- Нет, ты ему совершенно точно понравилась. Да и сам он ничего: симпотный, веселый, умный. Его Долгов, между прочим, на должность главного консультанта по науке взял. Что Юрочка Громов скажет, так все и сделают.

- Откуда ты знаешь?

- Сорока на хвосте принесла. Слушай, Вика, а давай ты ему голову вскружишь?

- Зачем?

- Как ты не понимаешь: если он за нас словечко замолвит, то нас тоже вглубь континента на экскурсию возьмут.

- Не хочу я вглубь. И у меня денег нет на экскурсии.

- А гонорар тебе разве не заплатили? Я уточняла, его хватит на оплату этой поездки и еще на сувениры останется.

- Мне гонорар для другого нужен.

- Да брось! Живем только раз. Чего на деньгах сидеть? Это же такой уникальный шанс все посмотреть, неужели мы его упустим? Ты в курсе, что Долгов с женой полетят на Землю Королевы Мод и будут там жить в комфортабельной палатке и купаться в вулканических озёрах? Только представь, как ты всем потом хвастаться будешь, что не просто пингвинов щупала на берегу, а купалась в водоемах Антарктиды. Тебе сначала наверняка не поверят, скажут, подобное невозможно – а ты им фотки под нос! Уверяю, они позеленеют от зависти!

- Мне это не интересно, -  Вика едва сдержала насмешливую улыбку, где-то в глубине души восторгаясь подобной непосредственностью. Впрочем, чему удивляться? Ане была ее младше и спешила жить с упоением настоящего безумца.

- Не верю, как говорил Станиславский. Вика, ну чего тебе стоит глазки гляциологу состроить? – Анна дурашливо сложила на груди ладони. - С твоими данными ты вообще должна на золоте кушать и в бриллиантах ходить.

- Отстань, Ань. Если хочешь, сама гляциолога очаровывай.

- Не, мне с такими умными не по пути.

- Тогда его приятеля. Я заметила, каким взглядом ты телохранителя Долгова пожирала, - Вика вернула Анне ее же шпильку, и с удовольствием наблюдала, как изменилась в лице соседка. – Настоящий полковник, подруга. Не правда ли?

- Мне никто, кроме Сереженьки, не нужен, - отчеканила Егорова и добавила со вздохом: - Хоть он и нищий. Я выбор сделала.

Вика хмыкнула и, взяв зубную пасту, щетку и полотенце, отправилась в туалет, располагавшийся в конце коридора под лестницей

- …НАСА сообщило, что послать пилотируемый корабль на Марс можно будет уже через семь лет, - продолжал зачитывать новостные сводки капитан. В узком коридоре его голос занимал все пространство, доносясь из скрытых в обшивке динамиков. – К Земле приближается потенциально опасный астероид, скоро его пролет в виде яркого кометного следа смогут увидеть все находящиеся в Южном полушарии, и мы в том числе…

В женском туалете образовалась очередь. Хотя представительниц прекрасного пола было не слишком много, в наличии имелось лишь две кабинки. Вика прислонилась плечом к переборке и стала ждать. Она чувствовала себя слегка разбитой, но предвкушение нового интересного дня постепенно возобладало.

А капитан все вещал, теперь он перешел к внутрикорабельному расписанию и ближайшим планам:

- Сегодня весь день наше судно будет следовать водами пролива Дрейка. Ночью мы благополучно миновали мыс Горн. Метеоусловия по ходу следования приемлемые. Туман над водой скоро разойдется, но днем может немного поболтать. Самый шторм мы обойдем стороной, потому качка будет непродолжительной. Температура воздуха плюс три градуса по Цельсию. Глубина под килем 4700 метров, скорость судна 13 узлов. После обеда ожидаются первые айсберги, о чем команда и пассажиры будут специально предупреждены. Напоминаю, что для участников тура «Антарктида, страна контрастов» с 11.00 на второй палубе будет раздаваться теплая одежда...

Вернувшись в каюту, Вика застала там одну лишь Анну. К ее несказанному изумлению, та сидела у иллюминатора и вертела в руках пистолет. При виде Завадской, она сделала движение, чтобы спрятать смертоносную игрушку за спину, но передумала.

5. Лекция «Паганеля» и ее обескураживающее завершение

Геннадий Белоконев быстро и без проблем нашел салон, где ему отводилось прочесть лекцию для любознательных. Он был очень этому рад. Но радость продлилась до тех пор, пока одна милая дама не шепнула ему, что вязаная кофта у него застегнута не на те пуговицы. Краснея, он принялся лихорадочно расстегиваться, путаясь пальцами в широких петлях. Хотя, собственно, что в этом такого? Не без штанов же он на публику вышел. Однако всякий раз, когда с ним приключались подобные «досадные штучки», он реагировал одинаково: спадал с лица, смущался и лепетал в оправдание нечто невразумительное.

Бытовая рассеянность была его недостатком номер один. Причем, на память он не жаловался, мозг цепко держал исторические сведения, даты и имена, но в остальном с ним то и дело случались промашки. То он сядет не на тот автобус, уедет бог весть в какие дали и заблудится в поисках обратной дороги. То заработается и забудет о каких-то договоренностях – встрече или звонке. То упустит суп на плите, за которым просила последить жена, отлучившаяся в магазин, и кастрюлю приходится выбрасывать. Любимая женщина, к счастью, находила это милым и в шутку величала «побочным эффектом гениальности», но порой даже ее терпению приходил конец.

Вторым крупным недостатком, о котором он знал, но не умел бороться, была приверженность к экстравагантным гипотезам. Геннадий с младых ногтей был очень увлекающимся человеком, падким на яркие сенсации и удивительные сказки. В детстве он охотно верил в бабу-ягу и в то, что нелюдимый сосед с первого этажа на самом деле пришелец с Альфы Центавра (это под большим секретом сообщил ему старший брат). С годами доверчивость никуда не делась, лишь распространилась на другие области. Теперь Геннадий с увлечением пытался раскрыть тайну египетских пирамид, искал доказательства бессмертия графа Сен-Жермена и собирал вырезки, повествующие о проклятии индейских хрустальных черепов. В принципе, никому это вреда не наносило, потому что при всей своей безалаберности, Белоконев четко умел разграничивать работу и хобби. Но те, кто был в курсе его теорий, крутили пальцем у виска – ведь практической пользы от этого не было никакой.

Наконец, третьим недостатком являлась его любовь выдавать желаемое за действительное. Проще говоря, Геннадий мог слегка прихвастнуть. Он делал это безо всякой задней мысли, как бы случайно и, как правило, оно ни на что не влияло. Например, вчера вечером за столом в корабельной столовой он отчего-то представился ученым и писателем, что, мягко выражаясь, было неправдой. Он действительно писал исторические романы (по его мнению, хорошие), но делал это в стол. За предыдущие года ему удалось опубликовать лишь две краеведческие статьи в местной малотиражке, да небольшую документальную повесть про полярные исследования Отто Шмидта[1], которую удалось пристроить в солидный «Исторический вестник» (этим Геннадий особенно гордился). В последний год все резко изменилось, но погоду перемены еще не делали. Что касалось научной работы, то она также являлась преувеличением: всеми изысканиями Геннадий занимался исключительно в свободное время и ни перед кем не отчитывался. По роду занятий же он был обычным школьным учителем.

Тут следует признать, что, несмотря на свои недостатки, Геннадий Белоконев слыл человеком беззлобным, простодушным и отзывчивым. Жил он в небольшом поселке на Среднерусской равнине, преподавал историю местным оболтусам и был счастливо женат на своей однокласснице, посчитавшей его удачной партией, поскольку он не злоупотреблял, не дрался, занимался умственным трудом, но если надо, мог и дров наколоть, и прохудившуюся крышу починить. То есть, пропащим неудачником по здешним меркам не считался. Детей, правда, бог им пока не дал, но, как считал сам Геннадий, все еще у них было впереди.

Однако такая мирная скромная жизнь, пусть и была привычна, но не могла не тяготить самого Белоконева. Он жил с ощущением, как прекрасен мир, как добры и великодушны люди, но чего-то важного ему все-таки не хватало. Каждое утро он просыпался с надеждой, что скоро в его судьбе случатся перемены. И однажды чудо, которое он так звал, пришло.

В роли невольного вестника перемен выступила жена. Именно она вытащила из почтового ящика конверт, адресованный Геннадию.

– Ген, посмотри, тебе какая-то ерунда пришла, – сказала она за обедом. – Небось опять мошенники пишут, что ты миллион выиграл.

Геннадий взял конверт – он был жесткий, плотный, но легкий. Адреса и имени отправителя на нем не значилось, а на почтовом штемпеле проступало полустертое «Сортировочный пункт №1» Он осторожно надорвал конверт сбоку, стараясь не повредить вложения, и высыпал содержимое на обеденный стол.

Внутри оказалось три бумажки. Первая – заламинированный разовый пропуск в Центральный архив ФСБ, выписанный на его имя и даже имевший его фотографию. Вторая бумажка представляла собой записку: «Ознакомьтесь с недавно рассекреченной особой папкой проекта «Орион» инв. номер 84-153/п, 31/52609 НИЦ «Пирамида» при КГБ СССР. Вас это заинтересует». Третья содержала точный адрес архива, схему проезда и библиотечные коды, по которым следовало заказывать «особую папку».

Жена с любопытством взяла в руки пропуск, повертела его:

– Это что, в библиотеку? – и потеряла интерес.

А вот сердце Геннадия Белоконева зачастило от предвкушения. В Подмосковье, где располагался архив, он никогда не бывал, про НИЦ «Пирамида» не слышал, но догадывался, что за странным приглашением кроется восхитительная тайна. Он даже не задался вопросом, кто и зачем заказывал на него пропуск, и почему именно ему был адресован конверт. Затуманенный мозг уже рисовал ему заманчивые перспективы. «Проект Орион» и «особая папка» звучали волшебной музыкой.

Письмо пришло летом, когда он находился в отпуске, и ничто не мешало поехать в город Пушкин и посетить архив. Ну, как «ничто»… мешала поспевающая клубника, которой жена засадила весь участок – ей требовалась помощь со сбором и поливом. А еще мешало отсутствие лишних денег, поездка в другие города удовольствие небесплатное. Пришлось жертвовать заначкой, которую Геннадий, как всякий нормальный мужик, держал в тайне от жены «на черный день».

6. Новый план

После столь нелепо прерванной лекции народ из салона расходился медленно и неохотно. Люди собирались группками и переговаривались, обсуждая сразу все: и прослушанный доклад, и потасовку между Белоконевым и Дюмоном.

Вика и Анна, которые сидели вместе в компании Бекасовой, сначала тоже прислушивались к разговорам, перемещаясь по узкому пространству лекционного зала, а потом накинули новенькие куртки и вышли на палубу третьего яруса. Обе девушки были слишком возбуждены, чтобы томиться в душных и шумных помещениях ледокола и тем более – возвращаться в тесную каюту.

Дверь наружу вела прямо из салона, и найти ее оказалось легче легкого: над ней горела табличка с жирной стрелкой и надписью «Выход на платформу № 3».

- Можно решить, будто мы на вокзале, - смеясь, сказала Анна. – Ты не знаешь, почему вдруг они палубу обозвали платформой?

Вика помотала головой, спрашивая себя, не смыться ли ей по-тихому, оставив гимнастку в одиночестве. Роль перед спектаклем повторить, еще раз осмотреть костюм, который уже висел на плечиках в гримерной…

- А может, на складе были только такие таблички? – не унималась Егорова. - Вот и привернули то, что имелось.

- Мне Геннадия Альбертовича жалко, - призналась Вика немного невпопад и с наслаждением вдохнула в легкие свежий морской воздух. – Что с ним теперь будет?

- Да ничего особенного. Придется ему делить славу с французом, ведь тот от своего не откажется.

- Француз этот совсем на француза не похож. Французы слывут галантными, а Дюмон злобный и противный. Ведет себя, словно гопник из трущоб. В драку зачем-то полез.

– И не говори! – с нервным смешком Анна кинулась грудью на холодные перила и перегнулась через них, стараясь увидеть происходящее на главной палубе. – Международный скандал: Франция напала на Россию!

– Не понимаю, чему ты радуешься, – пробормотала Вика, натягивая на голову капюшон. Ветер по палубе гулял нешуточный, а шапку она забыла в кармане старой куртки.

– Я думала, лекция окажется скучной. Но торчать весь день рядом со страдающим от качки Давыдовым было выше моих сил. Ой, смотри, врач его отпустил!

– Кого, Давыдова? – Вика тоже осторожно перегнулась через борт.

– Да нашего Паганеля. Вон он! Стоит у шлюпки.

Геннадий Белоконев действительно стоял на палубе неподалеку от двери в медицинский отсек. Рядом с ним маячил фокусник, который провожал пострадавшего к врачу после драки. Теперь Ашор Визард, подобно заботливой мамаше, поправлял на историке куртку, укладывал красивыми складочками шарф и смахивал с рукавов пылинки. Только доведя до совершенства внешний вид своего подопечного, он наконец ушел, оставив Белоконева в одиночестве.

– Пойдем быстрее, пока к нему опять никто не пристал! – гимнастка, схватив Завадскую за локоть, потянула ее к трапу.

– Зачем? Да куда ты меня тащишь? – слабо протестовала Вика.

– Да как ты не понимаешь – это наш шанс! Лектор тоже собрался в сухие долины, он может взять нас с собой!

– Что за навязчивая идея?!

– Ты просто зануда, Вика! Сухие долины полны тайн, а еще там неземные пейзажи и заброшенная станция. Ты же видела фотографию на лекции, разве тебе не интересно?

- Интересно, но…

- И соотечественника надо поддержать! Нельзя его бросать в одиночку отстаивать честь родной страны. Французы его числом задавят. Не согласна?

– Согласна, но я тебе зачем?

– Как это зачем? С твоей внешностью любая дверь откроется. На меня никто не взглянет. Ты будешь моей группой поддержки. Красивым женщинам мужчины отказывают гораздо реже.

- Ты тоже очень симпатичная. И у тебя есть напор.

- Напора мало, только с ним не получится.

– С Сережей-то получилось, – буркнула Вика.

Признаться, причину того, что Давыдов благосклонно смотрел на гимнастку, она до сих пор не понимала. Может быть, его прельстила ее живость и непосредственность? Хотя саму Вику эти качества больше отталкивали. Она принимала их за навязчивость. Вот только Егорова совершенно не желала этого сознавать и прилипла как банный лист.

– Так ты мне поможешь?

– А что надо-то?

- Да просто рядом постоять и пару раз очаровательно улыбнуться.

Анна наконец выпустила ее рукав и замахала, привлекая внимание Белоконева, топтавшегося в задумчивости под нависающей кормой спасательного шлюпа.

– Эй, Геннадий Альбертович!

Белоконев встрепенулся. Вика тяжело вздохнула. «Надо было все-таки идти роль повторять», - подумала она.

– Геннадий Альбертович, мы к вам, – Анна остановилась напротив и улыбнулась как можно обаятельнее. – С вами, надеюсь, все хорошо? Этот французский разбойник не сильно вас помял?

– Да нет, что вы, спасибо, – историк смутился, невольно дотрагиваясь до пострадавшего затылка. – Врач меня даже не стал бинтовать – помазал зеленкой.

– Да, волосы у вас теперь зеленые, – отметила Анна со смешком.

– Он старался быть аккуратным, – Геннадий постарался защитить врача.

Как и предвидела Анна, разговаривая с ней, поглядывал Белоконев в основном на молчащую Вику. Но Егорова не унывала:

– Так обидно, что француз лишил нас удовольствия услышать продолжение.

Вика, которой Геннадий уделял гораздо больше внимания, наконец-то изобразила улыбку. Историк в ответ просиял.

– А ведь и правда, самое интересное я рассказать не успел! – воскликнул он, слегка оживая. – Я как раз собирался переходить к наиболее загадочной и поразительной части.

– Ужасно! И как бы нам услышать окончание? – Анна тоже оглянулась на Вику, незаметно пихая ее локтем в бок. – Вы не можете хотя бы кратенько поведать про заброшенную старую базу? И что у вас за догадки по поводу антарктической цивилизации.

7. Три просьбы

К вечеру волнение практически сошло на нет, а облака разошлись, впуская в мир серебристый солнечный свет. В южных широтах сейчас царила белая ночь, поэтому не было ничего удивительного в том, что, стоило хмурым тучам исчезнуть за горизонтом, вечерние часы оказались куда светлее и насыщеннее красками, чем утренние и дневные. И все же солнце было тусклым, холодным и ни капли не грело. Даже металлические детали на солнечной стороне оставались на ощупь совершенно ледяными.

За ужином в столовой второго класса вновь стало оживленно. Те, кто еще недавно страдал от качки, взбодрились и демонстрировали проснувшийся аппетит. Только за столом режиссера Бекасовой отсутствовал один из пассажиров – Геннадий Белоконев.

- Опять потерялся? – предположил Сергей Давыдов с улыбкой. – Ему надо всюду с GPS-навигатором ходить.

- Надеюсь, с ним все в порядке, - не поддержала шутку Елизавета Даниловна. – Бедняга переживает. Такой скандал получился!

- А что такое? – удивился Урусов, который на лекции Паганеля не присутствовал.

Пока Бекасова в сдержанных тонах пересказывала ему происшествие, Анна толкнула в бок Викторию и едва слышно зашептала:

- Давай заскочим к нему после ужина!

- У меня спектакль.

- У меня тоже репетиция и полуночное выступление. Но надо же поддержать человека. И вообще, ты мне обещала!

- Что? – изумленно уточнила Вика.

- Попросить его об услуге.

- Даже если он и согласится, у меня нет лишних средств, я же тебе объясняла. Зачем мне его уговаривать, если я никуда не поеду?

- Не волнуйся, у меня все есть. Кроме аванса я с собой приличную сумму взяла, на все хватит. Ты потом отдашь, когда сможешь. Ну, не будь дурой, это отличный шанс! А я без тебя пропаду.

Вика сомневалась, но после лекции и рассказа Паганеля она чувствовала, что начинает увлекаться. В конце концов, экскурсия займет три дня максимум, они будут находиться в обществе людей, которые во всем разбираются… А второй раз приехать в Антарктиду у нее точно не получится. К тому же был существенный момент: Белоконев летел в ту же долину, что и Долговы, и это означало провести дополнительное время рядом с  Юрой.

- Вика, поверь, поехать с ними обойдется дешевле, чем покупать экскурсию с обязательным гидом в отеле. Так мы оплатим только спальный мешок и продукты. Но ничего лишнего не будет! – настойчиво соблазняла ее Анна, обдавая жарким шёпотом ухо.  – И потом, ты всегда можешь отказаться. Ну, пожалуйста! Сделай это ради меня! У меня самой ничего не получится, а ты сможешь его уговорить.

- Зачем мы ему там? Только мешать будем.

- Наоборот. Поможем, компанию составим. Так как, ты согласна?

Виктория медленно кивнула. В конце концов, решать историку. То, что она озвучит просьбу, ничего не гарантирует. И передумать можно в любой момент, тут Аня права.

Завадская украдкой взглянула на Юру, объясняющего Евгению Урусову, отчего француз так возбудился во время лекции.

- Вопрос приоритета в науке всегда стоит очень остро, - говорил он. – Первооткрывателю достаются все лавры, а имя второго забывается. Жак Дюмон получил грант на исследования, добыл разрешение на пребывание в указанном квадрате, согласовал все нюансы с разными службами в разных странах, а это было очень непросто. И вдруг обнаруживается, что какое-то частное лицо, писатель, даже не его соотечественник, намылился в тот же самый квадрат. Его это изумило и задело. Плохо, что он повел себя несдержанно, как человека, его этот поступок не красит. Но мотивы его очевидны и понятны.

- А у нашего Паганеля есть разрешения на раскопки? – уточнил Урусов.

- Разрешения именно на вмешательство в экосистему, бурение скальных пород, растапливание ледяного покрова и тому подобное нет ни у кого. Оба исследователя запланировали лишь предварительный визит для уточнения масштабов работы и ее ценности для науки.

- То есть, на следующий год они опять приедут и уже начнут копать?

- Если будет, чего и где, - вступил в разговор Володя. – Но вдруг обнаружится, что все это выеденного яйца не стоит? В науке часто случаются осечки.

Вика задумчиво смотрела на Юру Громова. Его профиль красиво вырисовывался на фоне светлого окна. Она вспомнила, как он удерживал сильными руками всклоченного и красного француза. «Мы могли бы вместе гулять по сухой долине Драконьего Зуба и купаться в теплых озерах, - размышляла она про себя. -  Интересно, продают ли в магазине при отеле кроме сувениров еще и купальники? Или тут скорей не купальник нужен, а гидрокостюм. Вода хоть и теплая, но не настолько, чтобы загорать на берегу…»

Юра оглянулся, словно что-то почувствовал.

- Скоро буду иметь счастье присутствовать на вашем спектакле, - шепнул он. – Уже не терпится.

- Приходите, - она спокойно взглянула ему в глаза.

Они больше ничего не сказали друг другу, но этого и не требовалось. Их взгляды были понятны и красноречивы сами по себе. Они оба решили быть откровенны и не бороться с очевидным. Тем более, что чувство все возрастающей симпатии было обоюдным.

*

Сразу после ужина Анна увлекла Викторию за собой. Та больше не сопротивлялась, приняв решение.

- Идем быстрее, пока нас не запрягли, - гимнастка все в той же непосредственной манере волокла Завадскую за собой по узкому коридору. – Я все выяснила: и номер его каюты, и как туда добраться. Доверься мне, не заплутаем!

- Может, Сережу тоже позовем? - попыталась проявить инициативу Вика, но Анна бешено замотала головой:

- С ним потом! Сначала надо историка очаровать, прощупать почву. Мне известно, что он с Кинг-Джорджа летит транспортным вертолетом на Драконий Зуб. Договаривался он с нашими, груз и количество пассажиров не расписаны. Основная партия груза – это тяжелые палатки, горючее и вода, уже доставлены на объект, а сам Белоконев летит налегке. Вертолет же 700 кг берет на борт. Все очень удачно складывается: новый год мы встречаем со всеми, потом первого января инструктаж и утром второго вылет. Нам останется лишь раздобыть спальники, горючее и продукты на неделю.

8. Геннадий Белоконев идет на откровенность

– Мы надолго вас не отвлечем, – сообщил Володя, когда Геннадий с крайне задумчивым видом пригласил нежданных гостей размещаться в тесном пространстве одноместной каюты.

– Вы ведь из службы безопасности? – припомнил историк, морща лоб.

– Да, и пытаюсь кое в чем разобраться, – сказал Грач, осторожно усаживаясь на узкую койку так, чтобы хватило место и Громову. Хозяин же остался стоять, опираясь пятой точкой на край столешницы. – У меня к вам несколько вопросов.

– То есть, лекция лишь предлог?

– Нет-нет, речь пойдет именно об Антарктиде. Но я думаю, всем будет проще, если вы не станете растекаться мыслью по древу, а коснетесь конкретных моментов. Первый вопрос, наверное, покажется вам бестактным, но он очень важен, и будет лучше, если вы все же на него ответите.

– Спрашивайте, – тяжело вздохнул Белоконев, про себя проклиная тот день, когда связался с Анонимом. Конечно, ничего хорошего он от расспросов Грача не ожидал, но первая же фраза окончательно выбила его из колеи.

– Скажите, Геннадий Альбертович, вы на самом деле занялись данной темой самостоятельно, на свой страх и риск, как всюду утверждаете, или вас все-таки кто-то в эту поездку отправил?

– Вы даже не представляете, – пробормотал Геннадий. Он судорожно соображал, стоит ли упоминать обо всех обстоятельствах, но в голове крутились слова из записки. Если Грач и его приятель Громов пришли сюда с ведома Анонима… Например, тот захотел, чтобы безопаснику стало все известно…

Тут Белоконев кое-что вспомнил:

– Однако вы телохранитель Долгова, – он устремил на Владимира беспокойный взгляд, – а значит, плывете вместе с французом Дюмоном. Почему я должен вам доверять?

– Считаете, я стану защищать француза? – уточнил  Грач. – Не волнуйтесь, никаких тайн в его пользу я выведывать не собираюсь. Наоборот, допускаю, что вы мне поможете вывести Дюмона на чистую воду.

Геннадий опять тяжко вздохнул, все еще не уверенный, что с этими двумя стоит откровенничать. С другой стороны, физиономии у них были располагающие, совсем не бандитские, поэтому он все же попытался объясниться.

– Посылать меня никто не посылал, но, скажем так, надоумил, – сказал он, исподтишка проверяя, какое впечатление оказывают на собеседников его слова. – Я исследователь одиночка, за моей спиной не стоят ни мэтры исторической науки, ни институты. В Антарктиду я поехал как частное лицо, как писатель, освещающий проблемы освоения материка. Но вот подсказки и помощь, конечно, мне оказывали. Не так просто было получить разрешение на посещение антарктических станций, немало порогов потребовалось обить. Да и «добро» от англичан, чей турбизнес окопался в оазисе по соседству с Драконьим Зубом, пришлось ждать аж два месяца. Что касается темы… не иначе, как судьбой, я это и не называю. Хотя у судьбы в моем случае было вполне конкретное материальное воплощение.

– Что вы имеете в виду?

– Понимаете, я об этом еще никому не говорил…

– Дальше нас двоих эта информация не уйдет, – пообещал Владимир.

Белоконев замялся, но все же ответил:

– Помните Моцарта, которому человек в плаще и маске заказал написать «Реквием»? Заплатил деньги, но потом так и не явился забрать ноты… Вот и со мной произошла похожая история. Деньги на поездку пожертвовал неизвестный доброхот. А до этого он так же анонимно подтолкнул к изучению непростой темы, прислав пропуск в военный архив. Туда, видите ли, весьма непросто проникнуть…

– Затейно звучит, – Володя выглядел заинтригованным. – К загадочному типу в маске мы еще вернемся. А пока поясните, что же вам удалось узнать в том архиве?

– Этому как раз и была посвящена вторая часть моей лекции! Которую так некстати прервали…

– Вы не знали, что вместе с вами в те же места плывет Жак Дюмон? – вмешался Юра Громов.

– Да откуда?! – Геннадий всплеснул руками почти по-бабьи, выражая крайнюю степень возмущения, и при том едва не попал Громову по носу. – Французы вообще не имеют к этому отношения! Это наша история, наша привилегия, хотя…

Он резко остановился, но не потому, что заметил, как Громов уклоняется от его стремительных жестов – просто в голову ему пришла неожиданная мысль. Абсолютно другим, собранным и серьезным тоном Геннадий закончил так:

– Господа, наша страна имеет доступ к тайнам Антарктиды, наверное, с самого начала, но основной массив информации засекречен. Даже в наши дни полярники дают подписку о неразглашении. Не исключено, что в отчетах они о многом умалчивают. И вот я подумал: может, настала пора сделать все эти «неудобные» открытия достоянием общественности? И работа пошла по всем направлениям: и у нас, и за рубежом. Есть силы, которым это стало выгодно. Они нас провоцируют на спонтанные поступки, сталкивают лбами и смотрят, кто победит.

– Заговор мировой закулисы? – с тихим смешком спросил Громов.

Белоконев пожал плечами – думайте, что хотите. И замолчал.

– Так в чем соль? – спросил Володя, начиная терять терпение. – Что именно вы оба ищете в этой чертовой долине?

– Хранилище знаний древней цивилизации, – ответил историк. – Это же очевидно! Судя по историческим свидетельствам, таких хранилищ было два: одно располагалось в Тибете, а другое в Антарктиде.

– Шамбала? – изумился Юра. – Шангри-Ла? Вы серьезно?

– Да! – Геннадий поправил очки и откашлялся. - Я помню, что вы просили коротко, но я все-таки начну издалека, иначе полная картинка у вас не сложится. А я бы хотел быть понятым верно.

9. Под созвездием Южного креста

Виктория Завадская

Вика никогда не мечтала стать актрисой, потому что с малых лет жила в театре. Ее родители проработали за кулисами всю жизнь, там они познакомились, там развивался их долгий роман, там же, сколько себя помнила, проводила время и Вика: играла в куклы, делала уроки, а потом и выходила в спектаклях, где требовались дети. Жили они тогда в небольшом уютном городке, время в нем текло неспешно, и маленькой Вике представлялось, что так будет всегда.

То, что будущее рано или поздно наступит, она догадалась только в выпускном классе. «Школьные годы чудесные» подошли к концу, и начиналась странная взрослая жизнь, о которой Вика не имела ни малейшего представления. Конечно, можно было выйти замуж, растить детей и вести домашнее хозяйство, как мечтали некоторые ее подруги. Другие девочки, что побойчей, собирались навсегда покинуть «затхлое болото» - податься в столицу, состояться, подобрать жениха побогаче и даже не обязательно с официальным оформлением, лишь бы «папик» за все платил. Никто не собирался лететь в космос, двигать науку или заводить свое дело. Первое было немодным, второе безденежным, а третье опасным – про «крышу», мафию и чиновничий произвол в маленьком городке знали не понаслышке. Главное было – «устроиться хорошо».

Вика не знала, чего хочет, и что означает «устроиться хорошо».  Ей смутно казалось, что «хорошо»  и «правильно» немного разные вещи.

- Да ты что, с твоей клевой внешностью тебе только в артистки, - говорили ей подружки в один голос. – Ну, или в эскорт-услуги: там платят получше и перспективы могут подвернуться нехилые. А в артистках поди еще выбейся наверх!

Вика решила пойти все же в артистки. Поступать, разумеется, поехала в Москву. Была уверена, что поступит – с ее-то опытом театральной жизни и провинциальной студией за плечами. Но не поступила.

Дальнейшее могло сложиться для нее весьма печально, потому что возвращаться неудачницей в родной городок Вике не хотелось. Да и Москва за непродолжительные дни прослушиваний ослепила. Хотелось сразу всего и неудержимо верилось в счастливое завтра. Однако капризная Фортуна смилостивилась и все же ей улыбнулась, пусть и не так широко, как мечталось. Во дворе театрального училища толклось много всяких проходимцев, но именно к Вике подошел настоящий рекрутер из модельного агентства и предложил нормальную работу.

 Впрочем, «бельевой девушкой» Вика проработала недолго. Освоившись в столичном нервном ритме, она устроилась аниматором детских праздников. Там ей пригодился опыт выступлений на сцене и выученный репертуар детских спектаклей, откуда она бралась ставить небольшие отрывки.

Как-то раз, вступая на дне рождения внука известного кинорежиссера, она приглянулась его дедушке – приглянулась в хорошем смысле, он как раз искал классически правильное, никому не известное лицо для нового молодежного сериала. Так Вика в одно прекрасное утро проснулась знаменитой.

Сниматься в довольно дебильном ситкоме Вике быстро опостылело. Душа просила чего-то серьезного, требующего полной отдачи сил. Конечно, у нее появились деньги – не так, чтобы очень много, но все-таки. А еще сомнительная слава в кругу школьниц и домохозяек (которая, скорей мешала получить приличную роль в будущем), но все это было не то. К тому же вокруг стали виться молодые люди сомнительного достоинства: на «Бентли» и с куриными мозгами. Посетив несколько вечеринок за компанию с другими актерами сериала, Вика окончательно уверилась, что это «не ее». Коктейли, наркотики, ночные гонки по московским улицам и секс со случайным партнером ее никак не устраивали. Виктория вторично попыталась поступить в театральный, и ей это удалось.

Четыре года учебы промелькнули незаметно. Получив вожделенное высшее и помыкавшись с полгода по случайным приработкам (ей даже предлагали продавать театральные билеты по телефону, но в итоге кинули и ничего не заплатили), Вика наконец-то прибилась к антрепризе Бекасовой, о чем не пожалела.

Елизавета Бекасова сначала не слишком горела желанием брать яркую на внешние данные девушку. Все же у театральной актрисы внешность  не должна отвлекать от содержания репертуара. Но, увидев в записи ее дипломный спектакль, все-таки сделала предложение. Дело в том, что Вика обладала одним любопытным и редким качеством: умела преображаться до неузнаваемости. Искусство «потушить» себя, полностью заретушировать сексуальность и неуместное обаяние, стать серой и незаметной по желанию – это не раз пригодилось ей на темных улицах, да и в профессии сослужило добрую службу. Бекасова заинтересовалась и решила дать девочке шанс, предложив контракт на пару выездных спектаклей.

Антреприза Бекасовой была явлением в некотором роде уникальным, авторским. При труппе числилось несколько постоянных участников из знаменитостей, чьи имена на слуху, остальных приглашали ради исполнения одной или нескольких ролей и, если проба оказывалась удачной, продлевали контракт. Выступать приходилось в разных городах и в совершенно разных условиях, но репертуар был сильным, зритель билеты раскупал охотно, да и покровители-меценаты у Бекасовой были отзывчивые. Сама Елизавета Даниловна, как и ведущие актеры ее труппы, своей связи с подмосковным театром драмы и комедии не прерывала, числилась там на полставки, да и зал для репетиций предпочитала снимать именно там. Однако все больше времени она посвящала своему маленькому предприятию.

Актеры антрепризы встретили Вику настороженно: что за человек? Будет ли отбирать хлеб? В лицо они Вике улыбались и на словах поддерживали, но за спиной... Увы, за спиной случалось всякое.

 Вика, вспомнив детскую жизнь за кулисами, принялась изо всех сил выживать и сумела-таки грамотно себя поставить. Она ни с кем близко не сходилась и не «дружила против кого-то», ролей любыми путями не добивалась, но и своего не уступала: контракты с ней продлевали регулярно. Политика жесткого нейтралитета скоро принесла плоды. Старшее поколение актеров – из заслуженных и заматеревших, которые и задавали тон –  на Вику коситься перестали, сочтя неопасной, и позволили ей спокойно работать. Евгений Урусов даже одергивал «особо обнаглевших зубастиков», когда те пытались строить ей козни.