Выгодная невеста

Глава 1

— Послушайте, полисмен, меня не интересуют ваши правила. Пропала моя подопечная, понимаете? Начните поиски немедленно! Задействуйте все возможные силы. Что значит, таковы правила? Услышьте меня, чёрт возьми! Мои деньги не хуже денег ваших налогоплательщиков! Я такой же гражданин, как все и требую содействия! - телефонная трубка в руке полного мужчины подрагивала, отчего провод извивался змеёй и казался живым.
Полосатая кошка заинтригованно следила за движением провода расширенными от азарта зрачками и, когда рука мужчины в очередной раз дёрнулась, прыгнула. От ее прыжка телефонный аппарат свалился с круглого столика на пол, корпус треснул, провод выскочил из гнезда и связь оборвалась.
-Ах, ты, с_ка, чтоб тебя! Брысь!- разгневанный мужчина швырнул трубку на пол, вслед за корпусом телефона и хотел пнуть кошку, но попал по стене и заорал, поминая нецензурно и кошку, и полицию и "сучку Мэри". Столик опрокинулся и все безделушки, что на нём были, раскатились по полу, попадая под ноги хозяину. Кошка в испуге заметалась по комнате, создавая ещё больше беспорядка и выскочила в приоткрытую дверь.
На шум явился слуга и бросился наводить порядок.

Полный мужчина носил округлую бородку, очки в тонкой серебристой оправе, которые в данный момент яростно протирал собственным галстуком. Его редеющие волнистые волосы растрепались и рассыпались по плечам, касаясь шелкового жилета, застёгнутого на пару пуговиц, еле удерживающих круглый живот. Дыхание вырывалось из груди с присвистом, лицо вспотело.
— Так, Браун, —обратился он к слуге, шаря по карманам в поисках платка,— сей же миг беги к мастеру Персивалю, пусть идёт сюда. И по пути зайди в аптеку на углу, купи мне тех капель, что и прошлый раз. Возьми пару флаконов. Пусть запишут на мой счёт. И вот ещё что. Купи-ка ещё то новомодное средство от нервов и бессонницы. Да пришли сюда Анну. Пусть она приберёт.
— Слушаюсь, сэр.
Слуга вышел за дверь и спустя несколько минут его сменила девушка в форменном платье горничной с белым фартуком. Войдя в комнату, которая служила вестибюлем особняка, она сделала книксен и замерла, ожидая приказаний
— Анна, кто пустил сюда эту кошку? Я разве не говорил, что животным место на улице? — грозно спросил хозяин
— Да, сэр. Говорили, сэр.
— Так какого же чёрта вы не исполняете моих приказов? — гневно заорал мужчина, отчего его шея налилась красным и вены стали отчётливо видны над тесным крахмальные воротничком рубашки.
— Простите, сэр. Мы не впускали её, сэр. Эта бестия знает все ходы и выходы.
— Уберите тут. - мужчина жестом указал на осколки под столиком и опрокинутые безделушки.
Тяжело ступая он нервно ходил из угла в угол, пока горничная наводила порядок и собирала осколки в мусорную корзину. Несколько раз рука мужчины тянулась к жилетному карману, к которому от пуговицы шла серебряная массивная цепочка, но взгляд его падал на стоявшие тут же большие напольные часы в деревянном резном коробе и рука меняла направление, устремляясь к бородке и теребя её.
Наконец он остановился перед зеркалом и уставился в него не мигая. Потом взгляд обрёл осмысленность и он увидел себя, полного, да чего уж там, откровенно говоря, толстяка с багровым лицом, всклокоченными бородой и волосами. С выбившимся галстуком и очками, криво посаженными на нос, от которых остаются красные вмятины на щеках. Он увидел себя жалким, стареющим, теряющим хватку и чуть не расплакался от бессилия.
Покачавшись на носках он вздохнул, достал расчёску и стал приводить себя в порядок.
— Ты мне за всё ответишь, мерзавка. — бормотал он. — Я тебе всё припомню, все твои выкрутасы. — он повернулся к горничной. — Анна, как уберёшь, придёшь ко мне в кабинет. Я сейчас туда поднимусь. Принеси коньяку. Того, французского. И лимон. И буженину.
Через пару минут в вестибюле никого не осталось, и всё стояло на своих местах, кроме одной вещи — разбитого телефона.
Сэр Дэвид Пэджет снял особняк Грейбич неделю назад. В некоторые комнаты он ещё даже не заглядывал. Контракт о найме за него подписал его секретарь, уверяя, что это самое выгодное предложение на побережье.
Море и впрямь было недалеко. Несколько минут по ступеням вниз по пологому склону и вы оказывались на берегу небольшой бухты. Впрочем, берег был не особенно хорош. Каменистый пляж, неровное дно с торчащими из воды скалами и бурунами у их основания. Однако владельцы особняка утверждали, что тут неплохая рыбалка, а место вполне уединённое. В бухте был устроен небольшой причал, у которого виднелись две весельные лодки, качающиеся на волнах. Возле причала серый деревянный сарай для хранения лодок в зимнее время. Ближе к ступеням стояла крытая беседка, а возле неё два лежака. Сложенный парусиновый зонт пикой указывал в небеса.
Уединённость места для Пэджета была в приоритете. Он вовсе не хотел, чтобы у "сучки Мэри" была возможность с кем-либо знакомиться.
А теперь мерзавка пропала. Скорее всего сбежала. Однако, нельзя исключать и несчастный случай. А она нужна Пэджету здоровой, ну или хотя бы живой. Поэтому он так злился на нерасторопную полицию, которая отказывалась приступать к поискам пока не пройдут три дня с момента пропажи.
Все эти мысли крутились в голове толстяка, пока он поднимался в кабинет. Ещё не обжитый как следует, кабинет всё-таки помогал собраться с мыслями. Усевшись за массивный стол, Пэджет уронил голову на сложенные на столе руки и посидел, прикрыв глаза.
Когда же он проморгал приготовления к побегу? Что ж, если это побег, он её найдет. Пусть даже с помощью сыскных агентств. Хуже, если она, не дай бог погибла.
Анна вошла беззвучно и поставила перед хозяином поднос с закуской и графином. Хрусталь сверкнул в свете солнечных лучей. Отослав служанку, Пэджет налил себе коньяку тщательно отмеряя дозу. Последние годы его мучила гипертония, но тридцать грамм коньяка всегда помогали, хотя врачи и не одобряли этот метод.
Поболтав жидкость в рюмке, толстяк понюхал её, затем выпил одним глотком и замер, прислушиваясь к теплу, что заструилось в его жилах. Лимон он выдавил на кусок буженины и принялся жевать, ожесточенно двигая челюстями.
Коньяк расширил сосуды, шум в голове стих, в мозгах прояснилось и Пэджет, облизав пальцы, взялся за карандаш. На листке бумаги он накидал план действий из нескольких пунктов. Задумался. Поковырял карандашом в зубах. Подписал ещё один пункт.
Затем, взбодрившись, резво поднялся из-за стола и открыл сейф. В сейфе помимо бумаг Пэджет хранил деньги на текущие расходы. Взяв небольшую сумму, спрятал её в бумажник. Подумав, прихватил мешочек с монетами. Тщательно заперев сейф ключами, Пэджет пошёл в комнату беглянки. Как неосмотрительно он поселил её в комнате с балконом! Скорее всего она именно им и воспользовалась.
Дверь на балкон, действительно, была открыта и лёгкий бриз раздувал занавески.
Пэджет заглянул в шкаф, чтобы оценить, пропали ли вещи: как будто все на месте. В столике пошарил, - нет ли записки какой. В корзину для бумаг сунул руку, что там за клочки? Чтобы проверить под кроватью, пришлось кое-как опуститься на колени. Там был лишь чулок без пары. Встать удалось с великим трудом: "Я тебе это припомню", — мстительно подумал он, отряхивая пылинки с брюк. Осмотрев каждый дюйм, включая цветочные горшки и пуф на кресле у камина, измазав манжеты рубашки в саже — "вдруг в каминной трубе что найду?" — Пэджет сел отдуваясь на кровать.
В парадной хлопнула дверь, должно быть вернулся Браун, а может и не один. Хозяин поднялся, ещё раз оглядел комнату и вышел, в который раз пожалев, что не поселил сучку в чулане или буфетной. Они хотя бы запирались.
"Старый дурак, — ругал он себя, — понадеялся, что у них всё сладится, комнаты напротив друг друга отвёл. Думал, сынок не подведёт, оприходует сучку, а там и свадьбу можно сыграть. И ничего, что отпрыску всего 15. Скоро 16. Для того, чтобы спать с девками он уже созрел. А Мери была очень заманчивой целью. Мери была богата. Скоро ей исполнится двадцать один и опекунству над ней Пэджета придёт конец. И деньги Мери станут только деньгами Мери. А он, Пэджет, привык ими распоряжаться, пользоваться процентами, жить широко, будто деньги уже его.
Чего греха таить, когда Мери было четырнадцать, а его сыну, Персивалю, всего-то девять, Пэджет и сам подумывал жениться на ней. Ему тогда было всего... Всего-то сорок два. Он был ещё не таким тучным, как сейчас. И Мери звала его "дядюшкой". Дурак старый, решил, что оставит этот лакомый кусочек сыну, а оно вон как обернулось. Сын никакого интереса к идее отца не проявлял. Напротив, вставал в позу и дерзил, заявляя, что Мери старая и ему не годится. Всего-то пять лет разницы.
К четырнадцати годам Персиваль стал посматривать на Мери более плотоядно и однажды она пожаловалась дядюшке, что юнец зажал её в коридоре и ущипнул за грудь со словами: " все равно моей будешь, чего ерепенишься". Дядюшка долго извинялся за непутёвого отпрыска и сваливал всё на неумение подростков проявлять истинные чувства, уверял Мери, что помыслы сына чисты, и лишь бравада - причина его хамского поведения. А за бравадой скрывается робость и влюблённость.
В итоге купил подопечной новый браслет. С сыном пришлось тоже серьёзно поговорить. Тут-то дядюшка и узнал, что сын его не желает, чтобы за него решали, на ком жениться. И что Мери " ничего", но он чувствует себя обязанным, а ему это не нравится! Да, не нравится!И поэтому пусть папенька сам думает, как уломать сучку на брак с тем, кто младше на пять лет. А он, сын, ничего делать не намерен! Да, не намерен!
Три дня Пэджет расписывал сыну перспективы женитьбы и в конце концов добился обещания извиниться и предпринимать шаги к сближению.
" Тебе не обязательно будет жить с ней всю жизнь, мы её уберём так, что комар носа не подточит. Главное, получить её деньги, сынок. После свадьбы тебе не придётся о них думать до самой смерти" — вот что обещал Пэджет сыну.
Персиваль явился в столовую на следующее же утро и склонив свою белокурую кудрявую голову, опустив ресницы, произнёс:
— Простите меня, Мери, я раскаиваюсь. Я был пьян и увлёкся мечтами. Вы мне .. Вы меня волнуете. И находиться с Вами в одном доме бывает сложно, Вы не выходите у меня из головы. Чем мне загладить свою вину?
Мери простила или сделала вид, что простила. И всё пошло по-прежнему: чаепития, игра в волан, чтение вслух, совместные прогулки.
Но Пэджет следил пристально и понял, что девушка не рассматривает сына, как возможного поклонника. И тогда у Пэджета созрел новый план.

Глава 2

Мария ( Мери) Барри Уинсет, невысокая шатенка с волосами, достигающими талии, яркими глазами и свежим румянцем была особой восторженной и верила в искренние чувства. Её познания о мире ограничивались прочитанными романами, да впечатлениями, составленными ею по обрывкам разговоров между слугами.
В романах юные девы влюблялись раз и навсегда, а каждого коварного обольстителя ждала кара в лице избранника девы — сильного, мужественного и властного человека. За таким девы были, как за каменной стеной. Именно так Мери, Мария, представляла себе свою историю любви. Появится "тот самый" и накажет злодея, притесняющего деву.
Мери знала, что после смерти отца, а он погиб вместе со своим торговым кораблём, её опекуном стал сэр Дэниэл. Дэниэл Пэджет. На правах компаньона отца он взял девочку к себе, а её дом и поместье сдал в аренду, тем самым приумножая богатства девочки. Мать она не помнила совсем. Верила тому, что ей говорили: матушка Ваша умерла во сне, как ангел. И на смертном одре была такой белой, что и ангелы бы позавидовали. А отчего? Никто не знает. Доктора вроде сказали, что сердце. Или лёгкие. Или немощь тропическая. Тогда многие от неё мёрли".
Однако портрет матери сохранился. Миниатюрная и стройная со спокойным взглядом карих глаз, она едва улыбалась уголками губ, рукой поглаживая шею уточки.
Почему уточки? Возможно потому, что утка была на гербе её родителей, разбогатевших на добыче торфа и торговле углём.
Да, Мери была не такой родовитой, как Пэджет, но деньги открывают любые двери, их владельцу всегда найдётся место за столом тех, кто кичится своей вековой кровью.
К слову сказать, по мнению Мери, чистокровные сильно уступали в здоровье и особенно репродуктивном, обычным людям. Их красота из поколения в поколение всё бледнела и тускнела. Сколько бы Мери не рассматривала портреты графов и герцогов, она видела лишь печать вырождения в выпученых глазах, горбатых носах, узких губах и невыразительных подбородках. Лица становились все желтее, уши толще, волосы реже. Такой вывод сделала для себя Мери и пообещала себе найти жениха со свежей кровью, чтобы не плодить тусклолицых детей.
Сейчас, свежим майским утром, девушка упруго шагала по тропинке, петляющей вдоль морского побережья, то взбираясь по кручам вверх, то опускаясь ниже, к воде. Пахло морем, водорослями и испарениями из затонов. Птицы кричали, бороздя надводное пространство. Солнце ещё не поднялось к зениту и идти было свежо и приятно.
Мери не понравилась идея дядюшки увезти её из столицы к морю, как раз после того того, как она собиралась обвенчаться тайно со своим женихом, Дунканом. Дункан не пришёл в церковь и это очень тревожило девушку. С ним что-то случилось, не иначе. Но дядюшка как чувствовал, ни на минуту Мери не оставалась одна, ни на единую минуточку!
Мери шла вперёд и гордилась своим упругим шагом и выносливостью: Милый мой Дункан, я иду к тебе. Я найду тебя и выручу из любой беды!" — словно молитву твердила она себе под нос.
— Дункан, я иду, я иду. Дункан, я иду, я иду.
Шляпа хорошо скрывала её лицо от солнца и взглядов посторонних. Правда посторонних пока не было. Ни одного. Осмелев, девушка подоткнула юбку за пояс( в дорогу она надела платье из немаркой практичной материи) и теперь ей было идти гораздо легче. Ботинки на толстой кожаной подошве с низеньким каблуком отлично удерживали голеностоп и Мери радовалась, что купила их для долгих прогулок по побережью. Сумку, в которой лежала смена белья, деньги и украшения, Мери повесила себе за спину. Ничто не выдавало в ней богатую наследницу. Даже прическу Мери подглядела у горничной и перед побегом заплела косы, уложив их вокруг головы. Только шляпка на это сооружение влезать отказалась, пришлось переплетать волосы в одну косу, которая теперь похлопывала хозяйку по спине, словно подгоняя.
План девушки был прост до безобразия: дойти до станции и сесть на поезд в столицу. В столице снять номер в меблированных комнатах и разыскать жениха. Выйти замуж и избавиться от опеки дядюшки, сменив фамилию с Уинсет на Шоу.
Миссис Шоу. Миссис Мери Шоу. Миссис Мария Барри Шоу.
Мери катала на языке свое будущее имя и вспоминала Дункана.
— Простите, мисс, Вы обронили. — он подал ей платок в парке, который она не роняла.— Разрешите представиться, сэр Дункан Шоу, эсквайр. К Вашим услугам.

Мери ежедневно в любую погоду выходила в парк на променад. Это был её способ сбежать из дома. С ней всегда выходила горничная, сначала это была Люси, потом Анна.
Мери подозревала, что дядюшка поручает горничным докладывать о всех встречах и разговорах Мери.
Ежедневно в одно и то же время Мери подходила к пруду с утками и кормила их хлебными корками.
— Я делаю это поминая свою бедную матушку, объясняла она.
Молодой человек, подавший Мери платок уже неоднократно встречался им в этом месте и всякий раз провожал девушку долгим взглядом.
В "тот" день он подошёл ближе и когда горничная отвлеклась на чьих-то дерущихся собак, протянул Мери платок. Мери хотела было возразить, что она не роняла платка, но что-то во взгляде юноши её остановило и она молча взяла то, что ей дали. В платок была вложена записка. Мери сунула платок с запиской за манжеты рукава.
Дома, оставшись одна, Мери прочла записку:
— Простите мою дерзость, но я не вижу иного способа представиться Вам. Вы пленили мою душу, и я не мыслю дня без того, чтобы видеть Вас. Позвольте же и впредь наслаждаться Вашим обществом.
Всем сердцем Ваш Дункан Шоу, эсквайр.
Мери прочла записку несколько раз. Разглядывала завитки и росчерки и пришла к мысли, что написано с большой любовью.
Ей весьма польстило внимание молодого человека, тем более, что и сам он был недурён собой. Волосы коротко стриженые, уложены в аккуратную причёску, шейный платок украшен брошью. Костюм неброский, но сшит добротно и хорошо посажен. Плечи широки, а ноги прямые. Мери решила, что непременно позволит ему поцеловать руку.
Вечером того же дня случился очередной эпизод с дядюшкиным сыном, Персивалем.
Он повадился садиться на тот же диван, что и Мери, делая вид, будто увлечен чтением, но глаза его блуждали по груди Мери, а вовсе не по страницам! Мери стала носить более закрытые наряды и даже шаль. Но Персиваль придумал новую штуку, он, будто бы увлекаясь разговором с ней брал её за руку и принимался поглаживать и пожимать. Ладони его делались неприятно мокрыми, а щеки и шея краснели. Однажды Мери забыла в гостиной свою шаль и после с ужасом обнаружила её скомканной, перемазанной чем-то липким под дверью своей комнаты.
Проснувшись одной из ночей, она услышала пыхтенье. У окна в ёё комнате стоял Персиваль, его ночная рубашка была задрана и в свете луны волоски его худых ног светились серебряным светом. Он весь ритмично сотрясался, одной рукой держа у лица бельё Мери, а второй ублажая себя.
Мери ждала, пока он уйдёт с отвращением прислушиваясь к его шумному дыханию.

Глава 3

Тщедушный полицейский записывал приметы Марии Барри Уинсет стоя за конторкой. Сэр Дэниэл Пэджет нависал над ним всей своей массой.
— Рад, что вы, наконец, возьмётесь за это дело. Разошлите информацию по всем участкам в округе. Девушка богата, её могли похитить!
Полицейский, утомлённый натиском явившегося в участок лично толстяком, лишь кивал и скрипел пером.
Покончив с одним делом, Пэджет сразу же отправился в следующую контору. Кривые улицы города Литл-Мидуэр, где располагался полицейский участок, заставили его попотеть. Двуколку, на которой Пэджет сюда прибыл, ему посоветовали оставить у трактира, мол, не везде проедешь — узко, круто, ступени. Сам городок отстоял миль на двадцать от усадьбы Грейбич, не слишком далеко.
Уезжая, Пэджет поручил
Персивалю как следует осмотреть пляж и скалы рядом, лодочный сарай и все подступы к усадьбе.
— Ищи любой след, ленту, обрывок кружева. Вещи-то все на месте по словам Анны. Возможно, случилось несчастье и Мери нуждается в помощи. Так уж постарайся!
— Постараюсь, отец, не волнуйтесь. Обыщу все закоулки!
— Возьми в помощь лакея и садовника.
— Да, отец.

Частный агент или детектив — небывалая роскошь для провинциального городка, тем не менее, в местной гостинице Пэджету указали на нотариальную контору Сайруса, и толстяк поспешил туда.

Высокое резное крыльцо со стёртыми ступенями из белого камня. Широкие окна с чистейшими стёклами, сверкающая табличка у массивной двери и бронзовое кольцо на ней в виде спрута — так выглядела нотариальная контора Сайруса.
"Не бедствует" — сделал вывод Пэджет, — "либо дерёт втридорога".
Второе оказалось правдой, впрочем, как и первое.
Внутри обнаружился шикарный офис с блестящим паркетом, дубовым журнальным столиком, малиновым диваном, на который Пэджет с удовольствием опустился по приглашению клерка.
К Пэджету вышел секретарь и выяснив причину визита распорядился насчёт кофе.
Пэджет уже дважды пил кофе и не находил его особо приятным, к тому же гипертония служила препятствием между любовью Пэджета и чашкой модного горького напитка. Однако он считался дорогим, а Пэджет никогда не упускал случая получить что-то за чужой счёт.
"Можно и три выпить, всё равно заломят цену за услуги"— решил он, когда клерк спросил:
— Ещё чашечку не желаете ли?
Секретарь выглянул из кабинета и пригласил Пэджета войти. Кофе остался недопитым.
— Секретарь доложил мне причину Вашего прихода, сэр Пэджет. Мне не ясно, чего Вы хотите от моей конторы? — сказал возвышающийся над столом худощавый средних лет мужчина с залысинами, открывающими крутой лоб.
Он показался Пэджету просто гигантом, но при ближайшем рассмотрении оказалось, что его стол установлен на высокий подиум, отчего у большинства посетителей возникало чувство собственной ничтожности.
— Я разыскиваю подопечную... — начал было Пэджет, но нотариус перебил его:
— Мне доложили. Говорите по существу, чего Вы хотите от моей конторы? Каких услуг?
Пэджет впервые в жизни почувствовал себя пришибленным, словно стоял перед самой королевой!
— Мне нужен человек, способный разыскать девушку, — кое-как собрался с силами он.
— Хорошо, я могу выделить на поиски толкового специалиста. Однако, это стоит недёшево.
Пэджет молча кивнул, мол, само собой, понятно.
— Сколько лет пропавшей и каковы Ваши перед ней обязательства?
— Ей всего-то двадцать. Скоро совершеннолетие и я боюсь, она натворит дел...
—Короче. — снова перебил его нотариус. — Только факты.
— Я её опекун. Опекунство возложил на себя добровольно. Из христианских побужде...
Но его вновь перебили:
— Она богата? — нотариус резал Пэджета стальным взглядом, как лезвие ножа режет масло.
— Богата. Очень. — доложил Пэджет.
— Понимаю. — поджав тонкие губы нотариус позвонил в колокольчик.
Вошёл секретарь.
— Роберт, выдели этому господину Жуля, пусть работает напрямую, но только после полной оплаты. — Он перевёл взгляд на Пэджета — Стоимость услуг лучшего специалиста — три тысячи. Не считая текущих расходов. Если Вас устраивает, заключите контракт у секретаря и Жуль приступит к работе немедленно.
У Пэджета потемнело в глазах. Столько денег?! Но это же безумие, отдать за поиски мерзавки такую сумму! А быть может Персиваль уже нашёл её. И тогда деньги окажутся потрачены впустую.
— А что, если девушка найдётся сама? — спросил он, ища лазейку.
— Контракт не предусматривает возврата средств. Время специалиста стоит дорого! — последнюю фразу нотариус произнёс возвысив голос и приподнявшись с места, чтобы Пэджет уяснил, чем он в данный момент занимается.
— Все дальнейшие вопросы решайте с секретарём. Всего хорошего. — прогремел нотариус и опустил нос в бумаги, лежащие перед ним.
Пэджет понял, что его время истекло и вышел.
— Извините, — сказал он секретарю, — мне нужно подумать.

Взяв свою чашку с журнального столика Пэджет снова опустился на диван и погрузился в подсчёты: "Три тысячи. Это окупится только если Мери выйдет за Персиваля. Если нет — впустую потраченные средства. Да ещё и текущие расходы! Мне ли не знать, что эта статья расходов зачастую превышает основную раз в десять больше! Нет, нет, эта сумма слишком велика и понятно, из чего она складывается. Чёртов малиновый диван и чёртовы бархатные портьеры, чёртов кофе и все эти клерки! Бумагомараки! Вши конторские!"
Пэджет так накрутил себя, что у него снова зашумело в ушах и на лбу выступила испарина.
— Чёртов кофе! Неужели человеку в расстройстве это поможет?! — громко выругался он.
— Как пожелаете, господин. Можем подать чай. — бесстрастно сказал клерк.
— Так подай! — ворчливо отпихнул чашку кофе Пэджет.
— Сию минуту.
Клерк унёсся вглубь коридоров, а спустя несколько минут явился уже с чайным подносом, уставленным приборами.
Пэджет взял было поданную ему чашку, но тут увидел лист бумаги с какими-то цифрами возле молочника. Толстыми пальцами он ухватил этот лист и поднёс к глазам. Глаза его выкатились и он только молча открывал рот пару минут.
Это был счёт за кофе. И за чай. И стоимость консультации.
Пэджет трясущимися руками вытащил бумажник, отслюнявил несколько бумажных банкнот и положил на поднос. Затем выпил весь чай, всё молоко и съел весь сахар, что был подан. За свои деньги он хотел получить максимум, он считал это практичным.
О своей практичности он пожалел уже через несколько минут, когда покинув контору Сайруса искал путь назад, к своей двуколке. Его мочевой пузырь переполнился и нещадно давил. Как назло, улочки, по которым он шёл, были явно не задворками. Ни одного безлюдного закоулка, ни одного куста, где он мог бы облегчиться.
Пэджет страдал. Одышливое дыхание сливалось с его стонами и проклятиями улицам, людям, Сайрусу, кофе, высоким ценам и всему городку в целом.
В конце концов Пэджет не выдержал. Он притулился к одном подходящем, как ему показалось, местечке и наскоро стал расстёгивать пуговицы брюк.
Едва началось журчание, как Пэджет услышал девичий визг и следом иностранную речь, судя по тону — ругань. Пэджет не мог остановиться. Когда же он закончил и застёгивал брюки, его подхватили под локти два дюжих молодца в богатых ливреях и скрутили руки.
Пэджет пытался вырываться, да где там. Его потащили вперёд, а следом шагала решительная дама с моноклем в глазу. Все вопли Пэджета она игнорировала.
Так он снова оказался в полицейском участке.
По тому, как полисмен лебезил перед иностранкой, Пэджет понял, что она — не последнее лицо в городе. Оба они, и дама, и полисмен говорили на одном языке и чем дольше, тем страшнее делалось лицо полисмена.
Наконец тот повернулся к Пэджету:
—Та-ак. — грозно протянул он, — Вы арестованы.
— За что? — возмутился Пэджет. — Я не знаю в чём меня обвиняют!
— За публичное обнажение, за развратные действия в отношении несовершеннолетней девицы, за осквернение публичного места, а именно дерева, которое посадил сам губернатор. Вам этого мало? Могу добавить сопротивление при задержании.
— Ох, Боже мой, — взмолился Пэджет. — Я и в мыслях такого не держал. Я шёл по улице и мне стало нехорошо. Зов природы. А ведь я человек пришлый, нездешний, куда же мне было идти. Я уже больше терпеть не мог. Когда я решился справить нужду, там никого не было! Уверяю вас! Никаких девиц.
— Разберёмся. А пока отдохните в камере.
— Нет, нет! Я требую моего адвоката! Что за произвол!
Полисмен переговорил с дамой и та гордо удалилась. Педжет сидел на скамейке за решёткой и раскачиваясь из стороны в сторону повторял: Адвоката! Адвоката! Я буду жаловаться! Я ни в чём не виноват! Произвол! Адвоката! Адвоката!

Глава 4

Мери видела Пэджета в Литл-Мидуэре. Она едва успела отступить за угол, чтобы не столкнуться с ним нос к носу.
Прибыв в город пешком немногим раньше своего опекуна она успела только навести справки о способах добраться до столицы. Никакой железнодорожной станции в этом городке не было. Были лишь почтовые дилижансы да специальная карета, курсирующая вдоль побережья. Обычно её услугами пользовались курортники, любившие осматривать достопримечательности.
Мери знала, что её будут искать и, чтобы запутать след, оставила одно из своих старых платьев на берегу бухты Грейбич. Найдя его Пэджет должен был подумать, что она утонула. Пока длились бы поиски тела, Мери уже была бы далеко.
Сегодняшней ночью ей предстояла ночь в гостинице, куда её неохотно пустили, так как она "путешествует одна, без сопровождения". Её заподозрили в непорядочности! И будь у Мери возможности, она бы камня на камне не оставила от гостиницы за такую дерзость, но Мери была одна. И понимала, насколько она уязвима.
Оплатив ночь, девушка потребовала в номер таз с горячей водой, вымыться и главным образом освежить натруженные ножки.
Ближайший почтовый поедет только через пару дней.
Мери не переставала думать о своём Дункане. Столько тёплых воспоминаний связано с ним! Однажды, когда Мери оступившись упала в пруд и чуть не утонула, он спас её, закутал в свой плащ и нёс на руках до дома. Это было так романтично!
В другой раз он укрыл её под своим сюртуком во время ливня.
Приносил ей свежие розы. А на именины пригласил в кофейню. Правда, дядюшка её не пустил, отговорившись тем, что это семейный праздник.
Мери погладила колечко на цепочке — подарок Дункана.
— Мери, я восхищаюсь Вами, — сказал он, — мечтаю всю жизнь провести подле Вас. Сделаете ли Вы меня счастливым? Выйдете за меня?
Дело было на площади у фонтанчика , изображавшего деву с кувшином.
Мери, конечно, взяла кольцо:
— О, дорогой Дункан, оно такое красивое!
— Милая, Вы заслуживаете все бриллианты мира, и они у Вас будут. А пока один, который, конечно же, не может сравниться с блеском Ваших глаз.

Анне давно было запрещено доносить дядюшке обо всём, что происходит между влюблёнными, Мери платила ей особо за молчание из своих карманных денег. Так что можно было не беспокоиться о мнении дядюшки.
Однако, Дункан решился прийти просить её руки официально, и Мери слышала разгорячённые голоса.
Дядюшка громко вопрошал бедного жениха, на какие средства он планирует содержать супругу и где жить. Дункан как мог защищал свои намерения, но вышел от дядюшки расстроенным.
Тогда они и договорились обвенчаться тайно. День назначили, выбрали церковь и заплатили священнику. Накануне Мери передала Дункану значительную часть украшений, чтобы после венчания уехать к нему в имение. Анна должна была отправить её вещи позднее, вдогонку.

Но свадьба не состоялась.

Когда принаряженная Мери пришла в церковь с букетом, Дункана она не нашла. Она ждала его более часа.
Сначала скромно сидела в комнатке для невест. Потом прохаживалась по дорожке в самом храме, потом ходила кругами вокруг здания. Анна еле уговорила её вернуться к обеду вовремя, чтобы дядюшка ничего не заподозрил. Мери даже поела, хотя ей кусок в горло не лез. Она так тревожилась! И эта тревога до сих пор сжимает ей сердце.
С её милым Дунканом что-то случилось!
Вечером того же дня Мери рассчитывала получить хотя бы записку, объясняющую произошедшее. Но ничего не получила. Неизвестность превращалась в отчаяние.
Мери плакала и плакала. Дядюшка, разумеется, заметил, но Мери отговорилась тем, что у неё болит голова.
— Ах, моя дорогая, климат здешний и тяжёлый городской воздух не подходят таким созданиям, как ты. Мы поедем к морю!
— Нет! — воскликнула Мери, — я не хочу уезжать!
— Не спорь, не спорь, душечка. Нам всем нужно подлечиться. У Персиваля лёгкие ещё не отправились после бронхита, мне нужно полечить суставы, а тебе набраться сил. Мы поедем и точка.
Завтра утром!
Ночью Мери хотела выбраться из дома, но дядюшка не ложился, а всё ходил по дому, давая слугам указания по сбору вещей. И Мери обессиленно упав на кровать, сама не заметила, как уснула. А утром чуть свет её разбудила Анна и спустя полчаса они уже тряслись в экипаже в сторону станции. Потом ехали поездом несколько часов, потом снова экипажем. И вот, Грейбич распахнул свои двери для новых постояльцев.
Прожив в Грейбич неделю, Мери с каждым днём чувствовала себя хуже, приписывая это волнению за жениха. Она плохо спала, у нёё кружилась голова и подташнивало. Дядюшка списал это на акклиматизацию:

— Это, милая, с непривычки. Нужно больше гулять, дышать целебным морским воздухом.

Но Мери объясняла это тем, что слишком волнуется. Наконец она поняла, что более не в силах выносить неизвестность и решилась бежать. На сей раз она даже Анну не предупредила. Тут, в уединении, ей не нужна была компаньонка и Анна стала выполнять обязанности горничной.

В дверь гостиничного номера постучали, и Мери вынырнула из воспоминаний.
Слуга принёс горячей воды в ведре с ковшом и таз. Мери закрыла за ним дверь на задвижку и принялась раздеваться.
Бархатную сумочку с деньгами и драгоценностями спрятала под подушку. Оглядела свои юбки — они изрядно пропылились, придётся отдать в стирку.
С превеликим наслаждением Мери вымылась, экономно расходуя воду. Вымыть волосы ей бы не удалось, для этого нужно больше воды, но зато тело теперь наслаждалось чистотой.
Дёрнув шнур звонка Мери вызвала служанку и поручила ей выстирать одежду и отнести воду. Ужин её состоял из тарелки куриного супа с сухариками и зеленью, который она съела ещё внизу, так что теперь не оставалось ничего другого, как лечь спать.
Разбудил её неясный шорох и возня у её изголовья. Мери распахнула глаза и в ту же секунду что-то острое упёрлось ей в горло:
— Ш-ш, цыпочка. Ш-ш. Спи, если не хочешь уснуть навечно. - прошелестел чей-то тихий голос и давление на шею усилилось.
Мери послушно закрыла глаза.
— Лежи смирно и не ори, а не то я не посмотрю на твою молодость и красоту, детка. Прирежу, как цыплёнка, старому Хью терять нечего. Усекла?
Мери чуть кивнула.
Лезвие перестало давить на шею и дверь еле слышно скрипнула. Мери чуть приоткрыла ресницы, чтобы убедиться, что в комнате никого нет.
Она сунула руку под подушку — пусто. Все её деньги и те немногие драгоценности, что оставались, пропали. Похищены человеком с ножом. Старый Хью? Может заявить на него?
Как же так? Как он вошёл?
Мери думала, что заперла дверь, но потом припомнила, что последней выходила служанка. Вот что натворила её беспечность! Она осталась без средств!
Мери вскочила с кровати, её второе платье оставалось тщательно свёрнутым, корсет лежал на стуле и всё, что на ней было - ночная рубашка. В таком виде не выскочишь!
Мери кинулась к звонку и дёрнула за шнур. Тот оборвался. На её сигнал никто не явился. Мери заперла дверь и уселась на разворошённую постель. Что же делать? Она долго шла, чтобы добраться сюда. И до столицы путь неблизкий, пешком не дойти. Одна, без средств — она беспомощна. Эта ночь закончится и до полудня ей придётся съехать.
Мери понимала, что из этой ситуации лучший путь — связаться с дядюшкой и вернуться. Но как же Дункан? Ей нужно узнать, что с ним случилось. Почему он не пришёл?!
Почему не написал?! Мери предполагала самое худшее, что если на него напали и убили? Или покалечили? Бедный Дункан лежит в каком нибудь госпитале и не может ей написать.
Что делать? Где взять средства?
Всё, что у неё осталось — кольцо Дункана на цепочке. Но его продавать она не посмеет.
Мери легла, укрылась потеплее и решила насладиться постелью как следует. Кто знает, когда теперь придётся спать в настоящей постели. Бедняки, какой Мери теперь и была, вероятно спят иначе.
Утром Мери получила своё выстиранное и высушенное платье и оделась. Спустившись вниз, к хозяину, она сказала:
— Хозяин, ночью меня ограбили. Кто такой старый Хью? Он приставил мне нож к горлу и забрал все мои деньги.
— Старый Хью? — переспросил хозяин, — Это легенда нашего городка. Ей уж лет двести. А что, так и представился? — он хихикнул в усы.
— Вам смешно? — возмутилась Мери, — так я заявлю в полицию
— Это Ваше право, цыпочка, Ваше право. Однако, судья в нашем городе очень строгий, я бы не советовал. Вот увидите, Вы же и будете оштрафованы!
— Как можно оштрафовать человека, у которого ничего нет? — возмутилась Мери.
— Можно, деточка, можно, милая. — снова усмехнулся хозяин.
Что-то в его манере речи показалось Мери знакомым. Пока она завтракала, слава Богу, завтрак входил в стоимость ночлега, она всё перебирала в памяти слова хозяина.
И тут её осенило: а ведь хозяин-то и есть старый Хью! Манера речи и словечки те же самые! А стало быть, все её деньги где-то тут, в этом доме!
Мери пришла в голову отличная идея.
—Хозяин, — позвала она. — У меня к Вам деловое предложение. Местечко у Вас неплохое, комнат достаточно, а гостей, как мне кажется, не так чтоб много.
— Не сезон... — начал было хозяин, но Мери не слушала.
— Да, маловато. А ведь кухня у Вас отличная. И вид из окон чудесный.
— Конкуренты ..
— Да, вид чудесный. И я знаю, что сделать, чтобы привлечь гостей.
— Да? — хозяин с прищуром поглядел на девушку. — Ну и что же?
— Вам нужна живая музыка и из харчевни, трактира или как Вы это называете, сделать ресторан. Я поделюсь с Вами парой рецептов, которые придутся по вкусу самым взыскательным гостям.
— Пара рецептов, значит? — сердито сказал хозяин. — Знаешь, цыпочка, собирай вещи и съезжай, коли платить более нечем.
— Я отлично музицирую. И пою.
— Я всё сказал. — хозяин отвернулся.
— Что ж. Мне понравилось ваше заведение, но я с таким же успехом пойду в другое. Меня приглашали в "Устрицу на шпильке" вчера. Там хозяйка знает, как лучше вести дела.
— Что ж ты не у них ночевала? — огрызнулся хозяин.
— Во-первых не "ты", а "вы", а во-вторых, у Вас тут потише, а я хотела отдохнуть. В "Устрице" слишком много гостей. Слишком.
Мери встала из-за стола, сделала два шага и хозяин сказал:
— Давай-ка обсудим твоё предложение.
Мери договорилась оставить комнату за собой. Полный пансион на неделю. Если идея сработает, ей начнут платить жалованье.
Мери пошла осмотреть тусклый музыкальный инструмент в углу. Что-то вроде клавесина. Не слишком расстроено, играть можно.
Она составила список песен и проиграла мелодии, репетируя вечернее выступление. А затем отправилась заказывать афишу местному художнику.
К вечеру афишу доставили в двух экземплярах и хозяин распорядился одну разместить в собственной витрине, а вторую в центре города, у рыночной площади.
На афише значилось:
Сегодня для вас играет и поёт знаменитая мисс Джулия Оушен. Спешите в гостиницу "Бриз". Начало в 18.00.