Я думала - дно, но снизу постучали...

1. Глава

— Виолетта, милая! Прекрасно выглядишь! — еще один ничего не значащий комплимент в копилку фальшивых красноречий.

Звон бокалов. Легкая музыка. Среди негромкого многоголосья иногда раздается откровенный ржач… Кто-то явно уже перепил из гостей. Стихийное бедствие под названием «десятилетний юбилей» нашей с Павлом совместной жизни подкатил незаметно. Вроде, только вчера были робкие свидания после пар в универе, первое «люблю», первое «ты мой единственный навсегда». Десять лет! Убиться можно! Ищу глазами мужа, который окружен такими же успешными мужчинами. С гордостью отмечаю, что Паша очень выгодно смотрится среди них, выделяясь ростом, широкими плечами и прессом без намека на брюшко. Почувствовал. Обернулся и послал самую лучезарную улыбку «только для меня». Отпиваю из бокала глоток шампанского, смущаясь как девочка. После такой улыбки и искры в глазах, нас точно ждет продолжение, как только окончится это нудное мероприятие.

Уже мечтаю, как останемся вдвоем. Его завораживающая хрипотца: «Летти, моя девочка!». Сильные руки, блуждающие по телу, высекают острую необходимость быть под ним распластанной. Решаю ненадолго спрятаться от надоевшей толпы и цокаю в сторону «кабинета для уединений».

Зайдя в кабинку туалета, закрываюсь на шпингалет, и опустив сиденье на фаянсовом друге, предварительно протерев его влажной спиртовой салфеткой, усаживаюсь, радуясь тишине. Листаю ленту в соцсетях. Некоторые из наших знакомых уже выложили фоточки с вечера. Читаю комментарии, лайкаю, что понравилось. Вот, мой любимый муж вполоборота с «царевичем» — так я называю партнера Паши — Царского. С серьезными лицами мужчины явно что-то обсуждают. Стоп! Рядом крутятся две каких-то курицы, постоянно попадая в кадр. Хищный взгляд нацелен на моего мужа и Романа Царского. Ну, царевич у нас завидный жених — хмыкаю. Пока ни одной птичке не удалось спеть ему до окольцевания.

Хлопок двери отвлекает от мысли. Я уже думаю встать и освободить место…

— Везет же этой Гавриловой! Такого мужика отхватила, — замираю на месте, дыша через раз.

— А у самой ни кожи, ни рожи, — фыркает вторая. — Даже родить ему не может!

Удар по самому больному! Мне уже двадцать девять лет. Три года назад случился выкидыш. Когда Паша нашел меня лежащей в коридоре в луже собственной крови, чуть сам инфаркт не схватил. Теперь любое упоминание «давай заведем ребеночка», встречает резкий отпор: «Я не хочу тобой рисковать, Летти. Давай, повременим еще немного, и ты потом ляжешь под полное наблюдение врачей в клинике. Не время сейчас, солнце мое». Вижу, какой страх появляется на любимом и родном лице, и соглашаюсь еще повременить, чтобы только не видеть сейчас бледного и потерянного супруга, потухших карих глаз… Каждый раз откладываем «на потом» — качаю головой, что я слабая и не могу настоять на своем. А часики-то тикают…

Муж тогда сутки провел у больничной палаты, а когда ему разрешили зайти, то прижался лбом к моему плечу, встав на колени у кровати, и шептал, что жить без меня не сможет, так любит безмерно…

— Вот отобью его у старухи и рожу хоть двойню! — заявляет нахалка.

— Диана, не смеши! Ты полтора года секретаршей у Царского, и тебе не удалось даже до миньета добраться! — смешок.

— Думаешь, не смогу? — вскрикнула «разлучница». — У Гаврилова помощница резко уволилась, и пока ищут новую, Роман меня «одолжил» на время.

— Да, ладно-о-о-о?

— Это мой шанс! И поверь мне, я его не упущу! — в голосе какая-то нездоровая злость. — Царский — отморозок! Если он до тридцати пяти не женился, то там совсем заядлым холостяком попахивает. Да и не в моем он вкусе, — звучит фальшиво. — Мне больше брюнеты нравятся! Ставлю клубную карту «Инди», и еще… Свое кольцо, которое мне Толик подарил, с изумрудом, что затащу Гаврилова в койку.

— Давай! А я, если проиграю, то путевку тебе куплю в Испанию, на неделю!

Хотелось выйти и выдрать все волосенки у этих молодых блядушек, но что-то внутри царапнуло. Почему она решила, что Пашу так легко получит?

Осторожно сняв «шпильки» и оставив лежать на кафельном полу, хватаю длинный подол платья и забираюсь с ногами на крышку унитаза. Подняв руку с телефоном, навожу камеру на двоих нимфеток, и жму кнопку фото. Подношу к глазам. «Да. Это те самые, которые трутся сейчас все время около мужа».

Черт! Звук не выключила! Раздается мелодия входящего звонка от мужа, потерял меня, наверное. Заговорщицы притихли. Я, скинув звонок, тоже замерла. Еле слышный шепот «уходим». Снова хлопок двери с «топотом копыт» удающимся. Сползаю вниз. Ноги в чулках свои рассматриваю. Они у меня, что надо. Талия тонкая. Выползаю из кабинки и встаю напротив зеркала. Опираюсь руками на раковину для рук и смотрю в свои зеленые глаза, пытаясь собраться с мыслями. Бьет озноб, но я выкручиваю кран с холодной водой и опускаю под струю руки.

Сколько так медитирую — не знаю. Пойти и рассказать все Павлу, нарушив грандиозные планы любительницы чужих мужей? Или проверить своего мужа на слабинку?

Мы вместе поднимали семейный бизнес. Паша руководил, договаривался с клиентами, а я больше по финансовой части: бухгалтерия, бюджетирование. Сейчас на нас работает целый штат сотрудников в разных отделах. Я числюсь финансовым директором с правом визирования крупных сделок. Мое постоянное нахождение в офисе не обязательно… Но теперь есть мотив появляться чаще на работе лично, а не решать дела по удаленке. Глубинная стерва во мне проснулась неожиданно. Хочу урыть эту сучку самоуверенную, да так чтобы неповадно было!

2. Глава

Сомнения, сомнения. Беспозвоночная скользкая тварь обвивает, сжимая в кольцо. Больно на вдохе, еще сложнее на выдохе… Самое трудное — лгать любимому человеку. Но, что я скажу? Что я сомневаюсь в нем и решила проверить лично, коль появилась такая возможность? Выбрала себе наказание сама — наблюдать со стороны, как блондинистая силиконовая секретарша пытается увести у меня мужа. «Паша — не теленок! Если не захочет, хрен его заставишь!» — одергиваю себя. Сколько мы прошли вместе, да этой малявке и не снилось! Хочет прийти на все готовенькое. Я, должно быть, веду себя странно, нелогично. С чего мне не доверять мужу? Что бы выбрали вы: точно знать, что ваш любимый способен изменить при сложившейся ситуации, позарившись на доступное тело, или ходить цербером, отгоняя битой охотниц, таких как Диана? Я хочу знать! Мне так будет спокойней, что я не ошиблась в своем человеке.

— Ты сегодня очень красивая, — Паша целует в щеку, а затем на месте, где прикасался губами, проводит кончиками пальцев.

Откидываю локон блестящих рыжих волос и мило улыбаюсь. Приятно, когда он смотрит с восхищением. Я в последние дни очень стараюсь «держать марку», шастая по салонам и массажистам. Вечером, когда остаемся вдвоем, устраиваю постельные игрища, перед этим демонстрируя красивое белье и восточные танцы. «Смотри, милый! Это все твое: моя любовь, верность, преданность». Я борюсь, как умею, даря тепло и ласку, показывая, что он мне очень дорог.

«Ну, если после этого загуляет с куклой, то я совсем ничего не понимаю!» — выйдя из кабинета мужа, киваю секретутке, что начальство освободила для приема остальных ожидающих в приемной.

Делаю вид, что не знаю о планах Дианы ничего… Разве что чуть-чуть подкалываю:

— Дианочка, что за духи? — фыркаю носом, стоя рядом с ее столом. — У моего мужа аллергия на цитрусовые. Вы сегодня к нему близко не приближайтесь! Не дай Бог, случится анафилактический шок!

— Анафилактический? — блеет блондинка, хлопая наращенными ресницами и кусая пухлую нижнюю губу.

— В прошлый раз хлебнул чай с лимоном и все…

— Что, все? — она крутит нервно шариковую ручку и зарабатывает косоглазие, посматривая на директорскую дверь.

— Три дня под капельницей и неделя в койко-режиме, — пугаю дальше с серьезным выражением лица.

Сегодня от Дианы пахнет чем-то ягодно-фруктовым. Нежно-розовая блузка расстегнута, едва скрывая края бюста. Волны завивки на волосах «аля-овечка».

— Павел Андреевич, подпишите здесь, — тычет маникюром, выгибаясь кошкой в спине. — И вот здесь, — перелистывает с придыханием.

Сбиваю идиллию, шлепнув увесистую папку на край стола:

— Диана, здесь куча ошибок! Почему такая безграмотность? Вы что, в школе плохо учились? Я все почеркала маркером, — раскрываю «корочку» папки и показываю разрисованный мною первый лист, на котором рябит все от оранжевых линий.

— Не может быть! — округляет голубые глазки. — Я все проверила через текстовый редактор…

Пожимаю плечами. Паша хмуро свел брови и недовольно посмотрел исподлобья. Но тут я улавливаю направление его взгляда, и он аккурат напротив бюста-четверки завис. Диана, опустив дрожащие ресницы, облизывает губы, якобы волнуясь.

— Жду в исправленном виде, — цежу сквозь зубы, желая свернуть голову мужа в другую сторону, но стараюсь держаться.

Кто бы знал, как мне хочется надавать этой увесистой папкой по лживой морде, чтобы весь лоск потек.

Пьем кофе на первом этаже в кофейне. Паша разговаривает по телефону, обсуждая сроки проекта. Боковым зрением замечаю Царского, который подошел к бариста сделать заказ. Заметив нас, машет рукой и направляется к столику, за которым мы сидим. Глазами показываю Павлу, что идет его партнер. Муж поднимается в приветствии. Рукопожатие. Паша пока оторвать трубку от уха не может, мимикой показывая и пальцем, что звонок важный. Роман кивает и переключается на меня.

— Как дела, Летти?

Бесит! Только Паша имеет право меня так называть. Для остальных я — Виолетта Игоревна Гаврилова.

— Все хорошо, Роман Сергеевич, вашими молитвами, — и мысленно: «спасибо, что подкинул нам змею, заботливый ты наш». Приходится быть максимально вежливой, натянув маску благодушия.

— Повезло Гаврилову с тобой, — это он к чему? Напрягаюсь и всматриваюсь в холод туманных серых глаз. — Может, у тебя есть клон или сестра? М? — его нисколько не стесняет, что рядом сидит мой муж.

Опускаю глаза в недопитую чашку кофе. Осторожно бросаю взгляд на Пашу. Он все прекрасно слышал.

— Царский! Таких больше нет! У меня эксклюзивное право на мою красавицу, — хмыкает и по-собственнически кладет руку чуть выше колена, сжимая больно бедро, будто метит территорию.

Перевожу взгляд с одного на другого. Что-то здесь не то. Они ведь не соперники. У меня с Царским даже намека нет на флирт. Какого черта происходит? Оба напряжены — спичку поднеси и рванет. Совсем не нравится вызывающаяся улыбочка Романа, словно он что-то знает, чего не ведаю я.

— Схожу, еще кофе повторю, — стало неприятно с обоими рядом находиться.

Поднимаюсь и иду, чувствуя прожигающие взгляды в спину. «У цацкина есть что-то на Павла», — появляется колющая догадка. Обернувшись, вижу, как муж тычет Роману пальцем в грудь. Лицо Паши покраснело от гнева. «С закупками пролетели или что?» — ухожу в самообман.

— Паш, у нас проблемы? О чем вы спорили с Романом?

— Летти, это мелочи, — отмахивается и присасывается губами к шее, вызывая толпу мурашек и ответное желание.

Иду к двери и, открыв, заглядываю в приемную:

3. Глава

Как-то даже заскучала, честное слово. У Дианы совсем фантазия не богата. Одной внешности мало, чтобы заинтересовать Павла, как из кожи вон не лезь. Вылезти секретарша пыталась не из кожи, а из одежды, когда наряды становились все откровенней… И тут Боря вернулся из отпуска. Боря — это наш безопасник и любимец всего женского коллектива, наш с Пашей друг. Метр девяносто ходячего тестостерона заваливается в приемную и вовсеуслышание присвистывает:

— Вот это я понимаю, встреча! Сразу видно по Боре скучали. Проститутку Боре подарили, — и кладет свои загребущие ручонки на бюст «подарка» и жамкает мягкое, довольно урча: «М-м-м-м». Затем смачный шлепок по заднице. — Пошли, ягодка, в мой кабинет, будем тест драйв проводить.

— В-Виолетта И-игоревна?! — пищит соблазнительница. — С-скажите ему, что я не это… — в глазах — ужас, ее даже затрясло, бедную.

— Диан, я просто не знаю, что сказать, — развожу руками. Силюсь, чтобы не заржать. Борька обходит кругами, ощупывая и примеряясь глазами, с видом: «брать или не брать?».

— Что ты там бормочешь, лапонька? Ножками давай, ножками! Оп-оп! — толкает ее в сторону выхода.

Пока блондинка крутит головой в поисках помощи или защиты, Боря мне подмигивает. Вот, паршивец! Что называется «прощупывает» нового сотрудника сам. Диане удается бочком просочиться и сбежать, оглашая коридор истошным криком: «А-а-а-а!», в сторону туалетов.

— Ну, как вы тут без меня? — спокойно расстегивает пиджак и присаживается на диванчик. — Виолетта Игоревна, как ты допустила эту… к мужу? — внимательный прищур.

Теперь я узнаю в нем того самого бывшего опера и хорошего друга, с кем начинали и не один пуд соли сожрали вместе.

— А что я? Нам ее Царский подсунул, — вздыхаю и сажусь рядом, вытягивая стройные ноги и скрещивая в лодыжках.

— Поосторожней с Романом будь, Виола…

Что сие означает, Боря объяснить не удосужился. Если он чего говорить не желает, так хрен допросишься.

После происшествия с безопасником, секретаршу как подменили. Строгие офисные блузки и юбки чуть выше колена, минимум косметики. Ей так и правда лучше, свежее, что ли, чем тонна боевой раскраски и прикид доступной женщины.

В общем, я почти расслабилась. Павел улетел в Питер подписывать новый контракт с крупной фирмой. В офисе тишь, да благодать. Офисный люд работает спокойно…

— Там, там! — талдычит Диана, залетевшая в мой кабинет без стука.

«Чего?» — начинаю пугаться не на шутку. Видок у нее настолько потрясенный, словно она привидение увидела, или ужастиков пересмотрела. «Налоговая? Пожар? Девальвация?» — приходит на ум одно, страшнее другого.

— На почте! — указывает пальцем на мой монитор.

Конечно, доступ к почте нашей организации у меня имеется, и я жму «открыть». От неизвестного отправителя видеофайл. Чувствуя сухость во рту и волнение, щелкаю на «воспроизвести». Казалось, я провалилась в бездонную пропасть и продолжаю лететь с большой скоростью, выпадая из реальности… Реальности, которой не знала.

— Опоздал! — раздался голос Бориса. Его массивная фигура перекрыла весь дверной проем и кислорода в помещении стало еще меньше.

Диана, моргая как сова, вжалась в стул, побледнев настолько, будто сейчас в обморок грохнется. Было уже понятно, что секретарша здесь ни при чем, это не ею подстроено. У Дианки действительно не было шансов. Судя по кадрам видео, у Паши моего совсем другие предпочтения. «Больше не моего» — поправляю мысленно. Меня будто выкинуло из тела. Вижу все со стороны: себя, словно не живую, Бориса сжимающего кулаки и скрипящего челюстью. «Знал Бориска все, судя по реакции. Сейчас жалеет только об одном, что я теперь в курсе, чем развлекается Павел за моей спиной».

— Пойду вам кофе налью, — читаю в голосе Дианы жалость.

Господи. Закрываю глаза. Женщина, хотевшая отбить у меня мужа, теперь жалеет меня. Докатилась. Еще раз перевожу взгляд на экран, где на стоп-кадре лицо мужа перекошено от похоти звериной, нечеловеческой. Таким я его не видела никогда. «Я совсем его не знала» — горечь катит в желудок, отравляя все тело ядом разочарования. Паша у нас — доминант. Этакий господин с плеткой, наручниками и прочей дребеденью, названия которых мне неизвестны. Даже знать не хочу! Противно. Гадко. Мерзко. Тошнит.

Хочется закричать. Упасть. Валяться по полу и выть, раздирая ногтями паркет. Разбить что-то… Или даже убить. Неконтролируемая ярость множится. Еще немного, и она вырвется, сметая все на своем пути… Уничтожая меня в первую очередь.

Борис вырывает провода у компьютера с корнем. У него своя злость… Дурочка, верящая им, прозрела. «Все предатели. Все!» — я поднимаю на него глаза и мой друг, «бывший друг» — делаю пометку, вешая и этот ярлык на него, шарахается, будто разряд тока получил.

— Виола, не надо, — мотает головой, все прочитав правильно.

Возвращается секретарша, неся мне горячий кофе. Руки ее дрожат.

— Диана, забудь все, что видела — или закопаю, — посыл ясен, как божий день.

Блондинка начинает всхлипывать, закрывая рот рукой. Слезы хлынули из ее глаз. Она кивает, что поняла.

«Почему Диана плачет, а я нет?». Это даже странно. Неестественно как-то. Десять лет жизни — ложь, а плачу не я. Душа распадается на молекулы, вытекая сквозь поры. Все, во что верила, исчезло в мгновение, а плачу не я. Какая-то пробка засела в груди, не выпуская эмоции.

4. Глава

Не помню последние несколько часов. Как оказалась дома — не помню. Борька что-то гундел, пока отвозил домой, что я сильная… Сильнее многих мужиков. Тогда я не поняла о чем он…

— Летти, моя Летти, — голос предателя.

Я лежу с закрытыми глазами на нашей супружеской постели, свернувшись калачиком, под одеялом, укрытой с головой. Паша знает, что не сплю.

— Не прошу меня простить. Просто выслушай, — тяжелый выдох. Его запах наполняет легкие и злюсь, что он пытается пробраться внутрь меня. Вкрадчивый голос, почти полушепот. — Три года назад, когда с нами случилась беда, я сорвался. Ты лежала в больнице под капельницами, а я медленно сходил с ума. Пил. Забросил все дела и работу.

Слушаю Пашу спиной. Не хочу поворачиваться и видеть мерзавца. Нужно его выслушать. По-другому не получится…

— Царский потащил меня в закрытый клуб, сказав, что это мне поможет. Я был почти невменяемый. Роман показал, что есть вещи, которые помогают выпустить пар, — чувствуется, что подбирает слова осторожно. — Никогда не видел их лиц, не знал имен. Для меня это были не женщины… Всегда одна ты, Летти. Только ты мне дорога, больше жизни. Я не оправдал твоих надежд, оказался слабым. Там я мог освободить зверя, скинуть напряжение. Родная, это просто дурная привычка, наркотик, понимаешь?

— Нет, — выдаю хрипло. — Не понимаю. Получается, что ты один, бедняжка, страдал и «лечился», как мог. А я так, отряхнулась и пошла дальше.

— Нет мне оправдания, — стонет. — Летти! — его рука опустилась на бедро.

Дернулась, словно ожог получила.

— Не смей меня трогать своими грязными лапами, извращенец! Пошел к черту! Убирайся, видеть тебя не хочу! — вскочив, кричу ему прямо в лицо. — Пар он выпускал! Жизнь нашу ты спустил в унитаз, тварь больная! — его голова опущена. Каждое слово Павел принимает, будто удар, группируясь и опуская плечи. — Сейчас ты на Царского будешь спирать, что он тебя до греха довел? Но разве заставлял тебя? Ты сам этого захотел, Паша, сам…

Мне кажется, что слов катастрофически мало. Хочу причинить ему боль, чтобы так же загнулся. Заношу руку и бью наотмашь. Мужа откидывает назад. Он плюхается на пол с кровати. Лицо бледное. Ноги широко расставлены. Руки уперты в пол, чтобы удержаться. Грудь ходуном — так тяжело дышит.

— Ненавидишь. Этого боялся больше всего. Но смотри, как мы похожи, любимая!

Чего это глаза вспыхнули странным огнем. Смотрит жадно. Господи. Да он возбужден! — понимаю по бугру в штанах.

— Приблизишься, убью нахер! — выставляю вперед руку в протесте. — Пашка, я не шучу! Задушу подушкой, только заснешь.

— Тигрица моя, — облизывает губы, и встав на карачки, подбирается ближе.

Он меня слышит? Это писец полный! — вытаращив глаза, наблюдаю за поползновениями муженька. Срывая с себя одежду, не отрывает горящего нездоровым блеском глаза. В них порочная алчная тварь правит телом некогда родного человека.

— Еще ударь!

«Ну, раз ты просишь…» — хватаю тяжелую настольную лампу с прикроватной тумбочки и опускаю на голову безумца.

— Борь, я кажется, его убила, — кошусь на распростертое тело у кровати.

На белом ковре брызги крови. Подойти не хочу. Не могу и все тут. Шевельнется, еще раз двину — я себя знаю.

5. Глава

— Пей! — Борис протянул ей стакан, наполовину заполненный мартини.

— Как он? — беру и делаю большой глоток.

Кашляю с непривычки. Давно алкоголь не пила. Думала, нельзя, перед тем как беременеть пить…

— Жить будет. Сотрясение. Рассечение небольшое есть, но зашивать не нужно. Полежит два дня, оклемается. Сказал медикам, что упал неудачно.

«Мда. Надо чтобы упал удачно и несколько раз на что-то острое» — мстительно щурюсь.

Борис присаживается в кресло напротив с таким же стаканом в руке.

— Жаль. Помог бы мне тело прятать? — хихикнула. Нервное, наверное.

— Вы, Гавриловы, оба — психи! Тебе не полегчало? Мужика своего чуть не убила…

«Ну, «чуть» — не считается! И мне не полегчало» — не отпускает и все тут. Смотрю на свои руки, кручу стакан. Понимаю, что это только начало.

— Так помог бы? — какого-то черта меня заело. Стало важно знать, на чью сторону он встанет.

Ответом был прожигающий взгляд и не добрая ухмылка. Он такую на допросах раздает, когда людей пытает. Раньше было… Сейчас, не знаю. Вообще мало что знаю, оказывается. Столько секретов и тайн оказалось в шкафу. Сколько еще скелетов на меня посыпется?

— А хороший был бы план, — у меня язык начал заплетаться. — Закопать Гаврилова в лесу и поделить бизнес. — Щупаю почву. Трогаю его «струны». Важно понять мотив…

— Стерва. Тебя первую бы заподозрили. И пошли бы мы этапом, но в разном направлении. Поэтому тебе ничего не рассказывал. Ты же без тормозов совсем! Помнишь, тебя блатной мужик подрезал на дороге со своими дружками? Ты кинулась на троих здоровых мужиков с голыми руками, камикадзе в юбке, блин.

— Почему с голыми? У меня перцовый баллончик был! — я насупилась, что он не верит в меня.

— Я когда приехал, чуть со смеху не помер, Виола. Ты на одном верхом скакала, второй в отключке, третий пытается тебя отлепить от воющего буйвола. Чуть без глаз не оставила. Ладно, я сказал, что ты у нас «таво», наблюдаешься у психиатра.

«И ведь не соврал почти. Я на таблетках была и ходила к психологу после потери ребенка» — опускаю лицо, чтобы он не видел гримасу фантомной боли. В полутемени не разглядеть, да и пряди волос упали вперед, словно штора защитная.

Мартини на голодный желудок подействовал, как снотворное. Откинув голову на спинку, рассматривала бывшего друга сквозь опущенные ресницы.

— Семенов, почему ты не женат?

— Упаси Боже! На вас насмотрелся! — издевается, гад.

— Борь, я серьезно спрашиваю. Не любил никогда что ли? — мне зачем-то хотелось чужую боль пощупать. Не все же в своей мариноваться.

— Любил, — опускает глаза в стакан и начинает перекатывать оставшуюся на дне жидкость.

— Предала она меня. Нашла себе мужика посолидней, с погонами, где звезд больше.

— Тогда, ты меня должен понять, — подаюсь вперед, впиваясь взглядом. — Почему не рассказал раньше? Знал ведь, что с рогами хожу ветвистыми. У тебя тоже нет совести, Боря.

— Нет, — соглашается сразу и доливает себе из бутылки. — Виолка, мы сейчас окончательно окосеем. Есть что пожрать у тебя? — это явно отвлекающий маневр, но я даю нам передышку. Она нужна обоим.

Поставив свой стакан на край столика, шатаясь, бреду на кухню. Открываю холодильник. Достаю сервелат и сыр. Нарезаю кусками хлеб. Получается коряво. Похрену! Накидав все это на одну тарелку, ползу обратно.

Спит мой собутыльник, распластавшись в кресле. Рука свесилась, в которой еле держится стакан. Голова запрокинута, рот приоткрыт. Храпит во всю матушку. Никакой психологической помощи! Все сама! — жую бутерброд и думаю о том, почему я не такая ранимая. Мне положено быть в соплях, и в истериках, кромсать его вещи и выкидывать в окно… Бить посуду... Что еще там делают обманутые жены?

Чего-то я устала сегодня. Решив, что кромсать я успею завтра, иду до кровати и заваливаюсь прямо в одежде. Заворачиваюсь в кокон теплого одеяла.

Мне снится наша первая зима. Снежинки невероятной красоты на его густых ресницах. Взгляд шальной и влюбленный. Паша поднимает меня и кружит.

— Отпусти! Уронишь! — смеюсь и постукиваю варежкой по плечу.

— Никогда не отпущу! Лучше убью…

Тогда казалось это шуткой, проявлением любви. Я проснулась резко, будто меня выкинуло из сна торпедой. Хватаю воздух ртом. Липкая вся от пота. Откидываю одеяло и морщусь, что спала в платье. Стягиваю одежду через голову и кидаю на пол. Шлепаю босыми ногами в ванну.

— Вот это я понимаю — гостеприимство! — раздается присвист.

«Твою ж мать! Я про Семенова совсем забыла!». Борька хоть и считается другом, но не отменяет того, что он кобель еще тот.

— Слюни подбери! — кидаю через плечо. — Это все не для тебя. — Захлопываю дверь ванной, отрезая себя от странного блуждающего взгляда. Поежилась и открыла кран. Хочу в ванной полежать! Пусть я опоздаю на работу, но кто посмеет мне прогул поставить?

В медовой ароматной пене расслабляюсь, и мозг начинает работать усиленно. Слишком мало информации. Надо бы еще копнуть, что муженек от меня так тщательно скрывал. Плещусь. Вожу по телу мочалкой. Осторожный стук в дверь:

— Виола, я кофе сварил. Выходи. Ты уже сорок минут шкуру себе сдираешь.

Так и застыла. Откуда он знает, что у меня мочалка в руках? Не вибратор, не фен, не депилятор… «Тьфу! Я так параноиком стану! Борька просто сказал, а я уже ищу скрытый смысл»

6. Глава

Захожу в офис в сопровождении Борисика. Безопасник выглядит очень помятым после вчерашнего. Сотрудники переглядываются, строя догадки — «где это мы вечерок скоротали?». Все выглядит именно так. Вчера вечером — увез, сегодня — привез. Раньше за ним такого не замечали.

Диана сидит пришибленная в приемной, карябая на листке заявление на увольнение, бубня что-то себе под нос.

— Нет! — выдергиваю прямо из-под «ручки», которая чертит полосу дальше по листку, переходя на стол. — Пока положенный срок не отработаешь, никуда не уйдешь! — рву бумагу на кусочки и кидаю в мусорную корзину.

«Мне еще тебя пытать, насчет Царского», — но этого вслух не произнесла. Блондинка вжала голову в плечи. За моей спиной возвышается Семенов. Рожа суровая с похмелья, глаза красные и злые.

— Аэ-э-э-а. Сколько надо отработать? — пищит Диана, пойдя на торг.

Глазенки бегают, не зная, за что зацепиться и где найти поддержки. Видимо, в ее мозгу лампочка все же вспыхнула.

— Роман Царский меня обратно зовет, — прикусывает губу. Понятно, что сочиняет на ходу.

Мы с Борей переглядываемся. Нам предельно ясно, что выпускать ее сейчас нельзя, все растреплет и доложит Роману. Захожу с козырей.

— Диан, я слышала тебя с подружкой, как вы в туалете моего…

На слове «моего» спотыкаюсь. Кашлянув, продолжаю.

— Вы спорили на Павла, — давлю взглядом. — Ты, Дианочка, получается, вот это красивое колечко проиграла, и еще клубную карту. Неужели сдалась? Не любишь по-жесткому? А ведь могу всем растрепать «по секрету». Никто после такой славушки тебя на работу не возьмет. Кому сдалась подстилка, бегающая от одного директора к другому? Не пожелают своих жен расстраивать…

— Ия-я-я-я, — у нее видок сейчас, как у кошки, застигнутой за воровством котлет.

— Кофе нам принеси! — гаркнул Семенов, аж стены дрогнули, и, подхватив меня под руку, потащил в директорский кабинет.

— Ты страшная женщина, Виола! — ходит туда-сюда, тропу уже вытоптал. — Как?! Как можно до такого додуматься?! А если тут замешан Царский? Ему выгодно вас разделить и выкупить доли от бизнеса. Понимаешь? У тебя и у Пашки по тридцать пять процентов. У Романа — тридцать. Если он получит твой пакет или Гаврилова, то с шестьюдесятью пятью процентами станет генеральным владельцем. Он может единолично принимать ключевые вопросы без твоего участия. Виолка — это будет жопа! Большая такая жо-па, если ты ничего не предпримешь! У Пашки и до этого весь мозг стек в семяразбрызгиватель, а после того, как ты его лампой… Да еще и пошлешь куда подальше…

— Боря, сядь уже! У меня голова от тебя кругом! Я так шею себе сверну. Хватит истерить, как баба!

Осторожный скреб в дверь. Мы и забыли, что Диана должна кофе принести. В два прыжка Семенов оказывается у входа и принимает из рук секретарши две чашки, тут же захлопывая дверь перед ее любопытным носом.

— Не буду пить, — отодвигаю от себя кофе, который передо мной поставил Боря. — Отравит еще. Тебя послушать, так тут целый заговор — тайны мадридского двора! — махнула рукой в сторону приемной.

— Надо бы еще раз на прослушку проверить, — он, казалось, меня не слышит совсем. В Пинкертона решил поиграть. Забегал по углам, под стол зачем-то полез. Нагибаюсь тоже вниз, заглядывая — «чего он там ползает».

— Борь? У нас адекватных в фирме совсем не осталось, да?

Под столом светятся глаза. Боря прикладывает указательный палец к губам: «тс-с-с!». Потом тычет на что-то маленькое, круглое, с двумя проводочками-усиками. Осторожно тоже сползаю вниз. Отодвигаю стул и лезу на карачках к нему поближе, хочу тоже посмотреть штуковину.

— Не знаю, Роман Сергеевич! Только что в кабинете были, — мы замираем под столом с выпученными глазами.

Я даже дернулась от неожиданности, стукнувшись своим лбом об Борькин. Встретились «два ума»! — прикусываю губу, чтобы не зашипеть. Семенов больно сжал мою руку, показывая, чтобы сидела тихо и не рыпалась даже. Мои брови ползут домиком: «Совсем за дуру меня считаешь?». Пытаюсь вырвать руку из захвата, но мне это не удается. Всаживаю зубы в плечо, и сжимаю челюсть. Борькина очередь сопеть. Вон, аж в пот его бросило. Под носом оказывается большой кулак: «Только посмей еще раз укусить, зараза!».

— Диана, ты опять где-то в облаках витаешь или социальных сетях висишь? Видишь? Здесь нет никого! — басит Царский. — Надо было от тебя раньше избавиться! Ты же совершенно бесполезный работник, — цокает языком.

Мы прямо отсюда слышим, как скрипит эмаль зубов Дианы. Горячее дыхание бывшего друга щекочет шею. Не могу отодвинуться подальше, чтобы не пыхтел мне в лицо.

— Красивая ты, Виола, — шепот, от которого шерсть дыбом встала.

Дверь уже закрылась и голоса за ней стихли. Наверное, пошли искать нас в других кабинетах. А мы почему-то так и сидим под столом. У меня не было никого, кроме Паши. Я вообще никогда о других мужчинах не думала совсем. Сейчас рядом Боря — красивый мужик с горой мышц, комплименты мне говорит и дышит часто…

— Борь, трахни меня, а? Будь другом!

Его как отбросило. Теперь Семенов брякнулся башкой об стол, подскочив, словно его ошпарили.

— Я те-бе не друг! Поняла?! Кто угодно, только не «удобный» друг!

7. Глава

— Роман Сергеевич? — сидим с Борей в кафетерии, якобы разговоры разговариваем.

Борька отпивается лимонным морсом и ругается, что у меня мартини — контрафакт-паленка. Выглядит Боря действительно не очень хорошо, слабенький оказался.

— Зачем так официально? — партнер метнул невольный взгляд на безопасника. Отодвинув стул, присел, сложив руки на столе в замок. — Я тебя обыскался, Летти! Бегаю, как савраска, по этажам. Павла тоже нет. На звонки не отвечаете. Случилось что-то?

«Заботливый какой, а?!»

— Паша приболел, — отпиваю кофе и слизываю сливочную пенку с губ.

— Серьезное что-то? — не отрывает глаз от моего лица, будто там сейчас сигналы пойдут точного времени.

— Жить будет, — говорю размывчато.

— Почему Борис не на рабочем месте? — решил докопаться.

— Моя главная задача — безопасность руководства. Вот я и выполняю свою прямую обязанность, — лениво тянет каждое слово Боренька. — А вот вы что-то зачастили к нам, будто у вас других филиалов нет…

Холодный голубой и грозовой серый скрещиваются. Мужчины решили территорию метить и рамки дозволенного испытать. Роман хоть меньше комплекцией будет, но есть в нем что-то опасное, хищное и вызывающее желание отступить, от греха подальше.

Боря оборону держит. Царский первый отвел глаза.

— Павел должен был подписать контракт с важным клиентом сегодня, но на встречу не явился. Это как понимать? Он при смерти? Я, как могу сдерживаю недовольство от этого прокола, но знать не ведаю, что происходит. А вы тут спокойно пьете кофе!

Уел! Мы с Борей переглядываемся, соображая, что сказать.

— Паша упал вчера неудачно. Сейчас в больнице, в травматологии. Возможно, спит под препаратами, — пытаюсь оправдаться.

— Печально все это. Передайте, чтобы выздоравливал поскорей, — в его интонации никакого сочувствия не слышно.

«Чо, уж. Передам», — киваю.

— У тебя, Летти, насколько помню, есть право подписи, в случае отсутствия генерального директора. Юридическим отделом контракт проверен. Так что, можешь ты пойти сегодня вечером на сделку. Я договорюсь с клиентом о переносе встречи.

Одна светлая бровь Бори метнулась наверх, что означает «Внимание! Засада!». Безопасник скосил глаза в сторону: «Ты отходи. Я прикрою».

— Роман, я не читала контракт. Документы, которые я не просмотрела — не визирую. Конечно, буду на встрече, но прежде ознакомлюсь с бумагами. Где готовый вариант на подпись?

— Будет у секретаря, — процедил Роман.

— Тогда, до вечера, — встаю, с твердым намерением поработать.

— В какой больнице Павел?

Притормаживаю. Бесит уже! Зачем он лезет туда, куда его не просят?

— У вас настолько нежные отношения? Мне пора ревновать? Цветы собрался ему передать? — начинаю закипать.

— Просто спросил, — оскалился белыми ровными зубами.

Царский и «просто спросил» — не из этой вселенной. У него даже лицо заострилось, как у ищейки, взявшей след.

— В пятой городской, — выдал информацию Боря. — Его сегодня в инфекционный блог переводят, подцепил что-то сильно заразное… Чешется весь, пятнами пошел.

«Пристрелить не жалко», — читаю в глазах Бори.

У Царского глаза в полнолуние стали.

— Э-э-э. Тогда, повременю с посещением. Привет от меня передавайте! — дергает шеей, ослабляя узел галстука, словно он его душит.

«Угу. Большой и пламенный!».

Семеню рядом с Борей, словно я детского роста. У него весь мыслительный процесс на лице. Сжав кулак, вытирает пот со лба. «Жидкость через поры пошла? Он литра два морса выхлебал».

— С тобой пойду, — сообщает моя «нянька» небритая.

— Слушай, тебе надо в душ и переодеться. Поезжай домой. Я сейчас контракт читану, и тоже поеду к встрече готовиться, — намекаю, что Боря — козлина душная. От него тянет потом, перегаром и зубами не чищенными. Лимон слегка сбил «аромат», но в тесном пространстве лифта я пытаюсь отодвинуться подальше, воротя нос.

Универсальная женщина — Виолетта. Проверила, как работают сотрудники. Сходила с контрактом к своему юристу, который разжевал все по буквам, добавив, что все хорошо, «век воли не видать».

Только сейчас замечаю сообщение от Павлуши на телефоне:

«Дорогая моя и любимая жена. Будем считать, что так ты мне мозги на место вставила. Я не в обиде и претензий никаких не имею. Летти, принеси мне сменное белье и гигиенические принадлежности. Список скинул. Нам о многом нужно будет поговорить. Не принимай скоропалительных решений. Твой Паша. Люблю» Внизу присобачено сердечко, и смайлик с поцелуем.

Замечаю, что есть второе сообщение:

«Анализы у меня не очень хорошие. Оставили «до выяснения» еще на несколько дней».

«Неужели и правда сифилис какой-то подхватил?» — снова передернуло. Поразмыслив немного, прихожу к мнению, что я ему все необходимое вышлю. Видеть любителя костюмированных оргий, пока желания нет. Через Бориса все передам. Напротив пункта «муж» я уже мысленно сняла галочку. Пока остается «Коллега и партнер», не больше. Мы повязаны на работе и все равно придется общаться. Боря прав — нельзя давать повод Царскому оттяпать нашу фирму, а для этого нужны мы оба.

8. Глава

— Максим Валерьянович, знакомьтесь! Виолетта Игоревна — финансовый директор «Гард». Она уполномочена подписать сегодня наш контракт, — Рома вроде бы не суетился, не преклонялся и не лебезил, но было ощущение, что прогибается перед более сильным самцом. Мне их иерархия по боку. Пусть хоть в жопы другу друга целуют. Лишь бы Сварский выплатил аванс, который покроет все наши расходы наперед.

Сварский поджал губы. Это понятно. Облизывать его лично должен генеральный, а не баба в легкомысленном наряде. Ну, а че? Куда мне еще в красивом ходить? Мерцающее темно-синее платье до середины бедра с V-образным вырезом, показывающим красивую форму груди-двоечки. Ноги у Виолетточки длинные, в чулках — еще пару сантиметров и будет видно окантовку кружев. Волосы подняты в высокий хвост. Несколько прядей выбиваются и обрамляют лицо. Минимум макияжа и красная помада на губах, чтобы привлечь внимание, что я буду излагать.

Борису не по статусу сидеть за одним столом с «венценосными». Он расположился практически рядом, обаяв женский коллектив от администратора до порхающей вокруг него официантки. Не стесняясь, помахала ему рукой. Борис ответил, отсалютовав бокалом с минералкой.

Листаю меню. Меня нисколько не интересует мужской разговор между Романом и Максимом.

— Виолетта Игоревна, что вы думаете по пункту двадцать три? — неожиданно выдал Сварский.

Поднимаю глаза. Ничего такой олигарх. Не писаный красавец, но есть за что зацепиться взглядом. Ромка, по сравнению с ним — хорек. Есть отблески восточных корней в темных миндалевидных глазах. Темноволосый, широкие скулы, массивный подбородок с ямочкой. Великану Борису уступает в комплекции. Для списка форбса слишком молод — лет тридцать пять. А каким взглядом он умеет препарировать без наркоза…

— Если вы о досудебном урегулировании, то на уровне юристов сможем договориться. Активы вы наши видели, любые возможные сбои поставки мы сможем компенсировать. Надеюсь, до этого не дойдет, — вещаю на голубом глазу, помня проблемы с логистикой.

Сварский недоволен. Я сама подняла руку, чтобы позвать официанта. Заказала греческий салат и мороженое. Со стороны может показаться, что я тут ненужным приложением место занимаю, но это только кажется. Любое слово я фиксирую, анализирую. Рома крутится ужом, отрабатывая свой немалый куш от сделки. Жую салат, обмениваюсь с Борей переглядами.

— Похоже, Виолетте Игоревне совсем не интересно. Заскучала. Я не пойму, вам совсем не нужен этот контракт? — Максим не выдержал, что я не пытаюсь вести диалог, не пытаюсь понравиться.

— Максим Валерьянович, — я отложила вилку. — Оборудование мы и так продадим. А хороший вечер, в компании интересных мужчин, не каждый раз. Беру от жизни, что есть, — заправляю прядь волос за ухо и снова тянусь поднять вилку. Вкусный салат. Все так хорошо хрустит на зубах.

Царский побледнел слегонца и решил запить вином «абзац». Отчаяние, что сделка сорвана, судорогой прокатилось в мимике лица партнера.

— Рома, не переживай, — решаю поддержать бледнолицего. — Говорят, здесь не плохую форель готовят…

Царский психанул, и процедив: «я выйду на минуточку», сквозанул с места. Краем глаза вижу, как Боря охмуряет официантку, отчего милая девушка залилась румянцем, и глазки потупила, изображая скромность. «У Бори вечер с продолжением», — ухмыльнулась и отправила кружочек огурчика в рот.

— Очень жаль, что с вашим супругом случился несчастный случай…

— Бывшим. Мы разводимся. На условия контракта это никак не повлияет.

— Как интересно, — задумчиво тянет Сварский.

Если до этого он тянул воду из бокала, то теперь попросил официанта принести ему «ту самую» форель и такой же салат, как у меня.

— Причину, вы, конечно, не скажите, — любопытный какой…

— Царский — гаденыш, подсадил его на бордель с бдсм-бешной тематикой, когда я в больнице подыхала. Сейчас только об этом узнала, к сожалению, — оно само как-то получилось.

Я даже подвисла, осознав, что сказала. Максим откинулся на спинку стула. В его темных глазах что-то сверкнуло молнией.

— Благодарю за информацию, — мы оба повернулись на подходящего к столику Романа.

Хорек уже не выглядел таким озабоченным. Он понял, что атмосфера изменилась. Я будто в сообщники взяла Сварского.

— Предлагаю подписать документы завтра в вашем офисе, — поставил точку вечера Максим, с удовольствием уплетая рыбу. Лицо его загадочным образом разгладилось и просветлело, будто подменили человека.

Киваю, подъедая мороженое. У Царского вытянутое дебильное выражение на фейсе. Он совсем не понимает, что произошло, пока он хобот в туалете выгуливал. Пытается взять себя в руки и не задавать глупых вопросов.

Если ты не упоминаешь человека вслух, он умирает для тебя. Я перекинула сообщения от Павла Борису, приписав, чтобы заехал за вещами завтра утром.

В квартире тихо и пусто. Никого не нужно ждать, не перед кем стараться готовить ужин, спрашивать: «как твои дела?».

Выгребаю мужские вещи из шкафа и кидаю на пол. Что-то понадобится в больнице, остальное упаковываю в большие мусорные пакеты. Сдерживаю желание все это выкинуть. Тяжко избавляться от десяти лет жизни. Не стану держаться за память: фотографии, трогательные валентинки, сентиментальные мелочи, как эта статуэтка танцовщицы, подаренная им в Барселоне… Но и тактики выжженной земли не будет. Не замечаю, что смахиваю слезы, хороня последние крупицы семейной жизни. До конца я вычищу мужа из своей кожи, когда смогу спокойно шагнуть в другие отношения.

9. Глава

Потихоньку вникаю, какого это — быть без него. Измена — это не про любовь. Постараюсь мысленно подобрать слова для некогда родного человека, что между нами ВСЕ. Конечно, есть обида, сожаление, гнев. Все это порождает осуждение, от которого Павлу не отмыться никогда. Частично виню себя, что не замечала отклонений в поведении. Отгоняю навязчивую мысль, где я получила поражение как жена. Да, проиграла! Проиграла не блондинистой секретарше — привычному и доступному набору искушения, а слабости, пороку, алчности Царского с непонятными пока целями. Верила, что синяки и полосы получены случайно. Ты ведь не ожидаешь, что любимый будет врать так самозабвенно и уверенно, глядя прямо в глаза. Не дрогнувшей рукой скидываю на Бориса поездку в больницу, вручая вещи из списка.

— На словах что передать? — давит взглядом безопасник.

— Ничего, — подкрашиваю губы и ловлю недовольный прищур голубых глаз через отражение в зеркале.

— Во сколько приезжает крокодил подписывать доки? — идет допрос, который начинает напрягать уже.

— К одиннадцати. Ты должен успеть… И, Борь, — поворачиваюсь к горе мышц. — Я сама разберусь с Пашей. Надеюсь, вы не придумаете заговор у меня за спиной. Второго раза тебе не прощу.

Боря кивает, что усек, к чему веду. Больше не говоря ни слова, хватает приготовленную сумку и ретируется из квартиры, оставляя после себя терпкий запах мужского парфюма и досады.

— Диан! Приготовь черный кофе! У нас через полчаса будет Сварский, — ору по старинке через приоткрытые двери кабинета.

— Тот самый Максим Сварский? — тут же появляется наша блондинистая дива.

Грудь ее взволнованно колышется, в глазах — салюты праздничные. Она мечтательно прикладывает руку к груди и громко сглатывает слюну.

— Да, магнат, — шелестю бумажками на столе, сортируя их на стопки, чтобы немного прибраться.

— Все будет в лучшем виде! — умчалась газелью прыткой, только топотня слышна в приемной — туда-сюда.

Смотрю на часы. Решив, что успею еще почту проверить, сажусь за компьютер. Твою ж мать! Снова файл от неизвестного закрытого отправителя. Дрожащей рукой щелкаю два раза мышью, попадая по квадратику с видео не с первого раза.

Снимают с телефона, который показывает только одну картинку — на столе стоят тарелки, брошена салфетка. Чей-то мужской палец в ракурсе захвачен. Понимаю, что главное — не панорама, и превращаюсь «в слух».

— Ты должен сорвать поставку, или твоя жена получит интересные кадры.

— Пошел нахер! — слышу голос Павла Гаврилова.

— Выбирай! Либо жена, либо фирма. Готов все потерять из-за нее? Думаешь, она простит тебя?

У меня начинают шевелиться волосы на голове. Голос второго я не могу распознать, обработан программой. Наложена «детская» лепетня. Неизвестный издевательски сейчас смеется, загнав мужа в тупик.

— Что молчишь, Павлуша? Язык проглотил? — пищит «Буратино».

— Я выбираю жену! Забирай все, сука! Виолетту не трогай, понял? Я не подпишу контракт.

Закрываю глаза. Видео всего полторы минуты, которые закончились. Мысли хаотично кружат, ища ответ на единственный вопрос: кто это? Царскому не выгоден срыв сделки. Не станет Ромка пилить сук, на котором сидит. «Тогда, кто это?!» — отталкиваясь ногой, кручусь в кресле — влево-вправо. Получается, что Паша выбрал меня, но видео с ним все равно отправили. Либо здесь несколько заинтересованных, не связанных друг с другом людей, либо этот шантажист слово не держит. Но, в чем смысл?

Уже слышу шаги в приемной. Мужской бас и мурлыканье секретарши.

— Виолетта Игоревна? К вам пришли, — Диана научилась пользоваться кнопкой внутренней связи?

— Пусть заходят! — отвечаю по селектору.

Костьми лягу, но подпишу этот контракт! — поднимаюсь с места и натягиваю свою самую красивую улыбку. А потом засуну этому ублюдку в глотку, заставив сожрать без соли. Сдерживаю кровожадность, которая предлагает еще переехать машиной пару раз…

— Максим Валерьянович, рада вас видеть, — показываю рукой на столик для переговоров. — Сейчас принесут кофе, — подаю сигнал застывшей блондинке, которая пожирает глазами магната.

— Не стоит, Виолетта. Я предлагаю после подписания проехать и отметить это дело в моем итальянском ресторане, — темные глаза лукаво блестят.

Он поправляет часы на руке и берет из рук своего сопровождающего папку с документами.

Гм. Неожиданный поворот, но отказываться не собираюсь. «Борьку где-то черти носят», — вспоминаю, что моя охрана так и не появилась в срок.

— Все в порядке? — тихий вкрадчивый голос.

Я листаю уже известный мне контракт, чтобы убедиться в идентичности документа с уже проверенным мною экземпляром.

— Да, все хорошо, — щелкнув ручкой, ставлю размашистую подпись на каждом листе и передаю Сварскому. Он визирует следом. Один пакет остается в моих руках, второй исчезает в недрах портфеля помощника Максима и защелкивается на массивную застежку.

Мой телефон начинает разрываться мелодией, поставленной на абонента «муж». Смартфон так лежит в руке, что Максим тоже видит от кого звонок. Скидываю и отсылаю дежурную эсемеску «занята», включаю режим «в самолете», чтобы не донимали всякие… Осталось только продержаться на завтраке.