Я хочу выбраться из этого мира

Детство. Николь.

«Иной раз тишина говорит громче слов. И в этой тишине рождается выход.»
— неизвестный

Лаборатория была залита резким светом.

Белые стены, блестящий пол, запах антисептиков — и кровь. Много крови.

Лука тяжело дышал, сжимая в руках крошечного, скользкого от крови младенца. Его ладони дрожали.

Женщина на столе больше не дышала.

Грудная клетка не поднималась. Разрезанный живот зиял открытой раной, и кровь тонкой струйкой стекала по краю стола, капая на пол.

Лука резко обернулся:

— Помощь сюда! Быстро!

Дверь распахнулась.

Первым забежал молодой ассистент. Увидев, что лежит на столе, он побледнел, закрыл рот руками — и его тут же вырвало прямо на пороге.

Лука раздражённо закатил глаза:

— Операцию никогда не видел? Обычная операция…

Голос его дрожал, но он старался сохранять холодный тон.

Вслед за ним вбежала женщина — старший лаборант.

— Лука, боже мой… — Она подскочила к нему, осторожно приняла ребёнка из его рук. — Что мне делать?

— Отмой. Принеси его в мой кабинет. Я возьму обычные анализы, как с другими.

Он повернулся обратно к столу, посмотрел на мёртвое тело.

Сжал губы.

— Её прочистить. И в отчёте напишите, что умерла от естественных родов. Никаких упоминаний о операции.

Лука глубоко вдохнул, отведя взгляд.

Лука закрыл дверь кабинета за спиной и тяжело выдохнул.

Напротив была его личная комната — спальня, что всегда оставалась при лаборатории.

Да, у него была квартира в столице, просторная, элегантная, с видом на парк. Но он бывал там редко.

Здесь, в этих стерильных стенах, он чувствовал себя лучше. Чище. Настоящим.

Он переоделся, быстро принял душ, смывая с рук кровь и пот, и, надев свежую одежду, вернулся в кабинет.

На столе, в небольшой детской кроватке, уже лежал младенец.

Мальчик.

Чёрные, как смоль, волосы, бледная кожа. И когда Лука подошёл ближе, он увидел — голубые глаза, сверкающие под мягким светом лампы.

Он взял у ребёнка пару проб крови, передал их ассистенту, который молча унес их на анализы.

Лука же вернулся к малышу. Он взял его на руки — аккуратно, чуть неуверенно. Качал, кормил из бутылочки, даже, как ни странно, улыбался, глядя на эти необычные глаза.

— Ты копия своей матери, — тихо сказал Лука, почти задумчиво. — Она тоже была очень… красивая.

Он тяжело вздохнул, нахмурился, словно отмахиваясь от собственных мыслей.

Прошло несколько часов.

Лука укачивал младенца, мыл его, вытирал, потому что помощники, которых он позвал, в страхе отказались — всё-таки ребёнок после такой… операции.

И вот, под вечер, дверь резко распахнулась.

Вбежал его ассистент, Ренцо, запыхавшийся, с перепачканными бумагами.

— Лука! Господин Лука, анализы… готовы… но… вам нужно взглянуть!

Лука осторожно положил малыша обратно в кроватку, подошёл к столу, взял бумаги.

Серые-зелёные глаза медленно пробежались по строчкам.

Он остановился.

— Что это? — его голос стал хриплым. — Эти показатели…

Ребёнок был необычным.

Он был сильнее, чище. Его кровь не поддавалась стандартным инфекциям, болезням, даже вирусным моделям.

Лука почувствовал, как его сердце сжалось — не от страха, от восторга.

Он обернулся, посмотрел на младенца, который тихо лежал, завернувшись в одеяло.

— Объявите семье, — сухо приказал он. — Скажите, что младенец умер.

Ассистент застыл.

— Но, господин Лука…

— Немедленно.

Потом Лука вызвал по коммуникатору свою помощницу — Лею Ранфорд, рыжую, с вечно красными губами.

— Лея, — сказал он тихо, когда она появилась в дверях. — Найди мне кормилицу. Она будет жить здесь, в лаборатории. Мне нужна женщина, которая сможет… ухаживать за этим ребёнком. Постоянно.

Лука посмотрел на младенца снова.

— Этот мальчик… он особенный.

Когда младенец наконец уснул, мирно сопя в своей маленькой кроватке, Лука тихо вышел из кабинета.

Он спустился вниз по длинным коридорам лаборатории — белым, пустым, с мерцающими лампами, с эхом от собственных шагов.

Внизу, в просторной столовой, за большим деревянным столом сидел Август — его сводный брат, крупный, добродушный, с мягкими глазами.

Перед ним дымилась тарелка супа.

Увидев Луку, Август быстро отложил ложку.

— Я слышал… — начал он тихо, глядя на брата. — Джули умерла. Она не выжила, да, при родах?

Лука медленно опустился на стул напротив. Его лицо, обычно холодное и отстранённое, теперь было чуть омрачено. Он тяжело вздохнул, чуть нахмурив брови.

— Да… я не смог её спасти. Я пытался, — его голос звучал ровно, но в глазах мелькнул еле заметный блеск, словно он пытался сыграть на камеру.

Август протянул руку и мягко похлопал Луку по плечу.

— В этом нет твоей вины, брат. Ты сделал всё, что мог.

Лука кивнул, опустив взгляд, вздохнул ещё тяжелее.

— Младенец… тоже не выжил, — тихо добавил он.

Август удивлённо поднял брови.

— Как? Я думал…

— Он прожил всего пару часов, — Лука медленно повертел головой, изображая усталость. — А потом… умер. Его сердце не выдержало. Мы ничего не смогли сделать.

Август сжал губы, грустно кивнул.

— Бедный малыш… Бедная Джули…

Он шумно втянул носом воздух, потом снова взялся за ложку.

— Ты… ты хочешь поесть с нами? У нас сегодня жаркое…

Лука мягко улыбнулся — фальшивой, дежурной улыбкой.

— Нет, спасибо, Август. Я… я должен вернуться к своим делам.

Он поднялся, бросив последний взгляд на брата.

Август, конечно, не знал. Никто не знал.

Лука сидел в своём кабинете, устало разглядывая бумаги, когда дверь тихо открылась.

— Господин Лука, — голос Леи прозвучал мягко. — Я нашла кормилицу. Привести её?

— Да, зови.

В кабинет вошла женщина лет тридцати пяти — невысокая, с тёплым взглядом, спокойная, уверенная. Николь.

Она чуть поклонилась.

Юность. Фейлин.

Прошло несколько дней.

Комната пустовала.

Сквозь окно лился мягкий свет, и Онисама сидел на подоконнике, укутавшись в одеяло, тихо глядя наружу.

Он всё ждал.

Ждал, что вот-вот Николь появится. Что дверь откроется. Что её голос окликнет его.

Он даже представлял, как она войдёт с улыбкой, распахнёт объятия, скажет:

«Я нашла способ, малыш, мы уйдём отсюда…»

Но день шёл за днём, а дверь не открывалась.

Николь не приходила.

Он обхватил колени руками, прижался лбом.

Он шептал, едва слышно:

— Она придёт… она придёт… она обещала…

Дверь скрипнула.

В комнату вошёл Лука.

Чистый, аккуратный, как всегда, с ровным шагом, с теми глазами, в которых отражалась только холодная цель.

— Ну что, Чистый, — тихо сказал он, подходя, — пойдём. Сегодня снова операционный день.

Он присел перед мальчиком на колени, поднял подбородок пальцами, заглянул в лицо.

— Можешь её не ждать. Она не придёт.

Он говорил это ровно, спокойно, как будто объяснял какую-то школьную задачу.

Мальчик чуть дёрнулся, глаза наполнились слезами, но он сжал губы. Не заплакал.

Лука слегка наклонил голову, улыбнулся своей тонкой, хитрой улыбкой.

— Она тебя бросила.

Он чуть коснулся лба мальчика.

— Как и твой отец… и твоя мать…

Он чуть ухмыльнулся.

— Так что нечего тут грустить. У тебя есть я. Пошли.

Он встал, протянул руку.

Мальчик медленно соскользнул с подоконника, опустив голову, и пошёл за ним.

Холодный металл.

Лёгкий запах спирта.

Яркий свет сверху бил прямо в глаза, пока мальчик лежал на столе — босой, в одной тонкой рубашке.

Лука рядом что-то спокойно объяснял ассистентам, раскладывая инструменты, делая отметки в записях.

Ассистенты молча кивали, готовя шприцы, скальпели, зажимы.

Никто даже не смотрел на него, как на человека. Он для них был объектом. Материалом.

Онисама слабо сжимал пальцы. Он смотрел на потолок, почти не моргая.

В голове — тысячи рваных мыслей.

Сбежать… попробовать сбежать… выбрать момент… когда Лука выйдет из комнаты… или когда они отвлекутся…

Он зажмурился.

Но куда?

Лаборатория огромная, двери заперты, повсюду охрана, Поль, камеры.

Да и тело… тело всё время болит, раны ноют, сил почти нет.

Он медленно выдохнул.

Наверное, это всё… это теперь всегда будет так…

Маленькая слеза выкатилась из глаза, скатилась по щеке, но он даже не вздрогнул. Он уже привык.

Наверное, я просто должен… жить. Просто терпеть. Просто… быть.

Лука наклонился над ним, держа скальпель.

— Готов? — почти ласково спросил он. — Сегодня мы посмотрим, как быстро ты справляешься с рваной раной в районе лёгких.

Он улыбнулся тонко.

— Не волнуйся. Ты же умеешь… быстро восстанавливаться.

Мальчик тихо вдохнул.

Он уже почти не верил, что может сбежать. Почти не верил, что Николь придёт.

Прошел почти год.. Ониисама исполнилось семь..

Утро.

В комнате было жарко.

Онисама лежал под тонким одеялом, лоб горел, щёки были красными, дыхание сбивалось.

Лука стоял рядом, нахмурив брови.

— Ты же не должен болеть… — пробормотал он. — Я столько раз проверял твои гены…

Он наклонился, положил ладонь мальчику на лоб.

— Ты что, умереть вздумал, Чистый?..

Он быстро повернул тело на бок, осмотрел со всех сторон, ничего странного — кроме жара.

— Хм… — Лука щёлкнул пальцами, подал ассистенту пробирки. — Две проверки крови, немедленно.

Он бросил быстрый взгляд на Поля.

— Сидеть тут. Глаз с него не спускай. Если что — зови.

— Есть, — кивнул Поль, уселся на стул возле кровати.

Лука вернулся в кабинет, загрузил пробы крови под микроскоп.

Смотрел. Сравнивал. Щёлкал экраны.

— Структура та же… реакции те же… что за чёрт…

Он подошёл к столу с мониторами, где транслировалось видео из комнаты.

На экране — Онисама лежал, Поль лениво читал книгу.

Лука смотрел в монитор, сжимая подбородок пальцами.

— Ну же… покажи мне, что не так…

Вдруг.

Глаза Онисама распахнулись.

Красные. Не голубые — алые, светящиеся, будто налитые кровью.

Лука резко подался вперёд.

— Вот оно… — выдохнул он, глаза засияли безумным блеском.

Поль поднял взгляд.

— Э, парень, ты как? Всё норм?..

Но мальчик уже поднялся. Медленно, плавно. Глаза горели.

Поль не успел ничего сделать. Онисама кинулся.

— А-а-а! — крикнул Поль, когда клыки вонзились в его шею.

Он попытался вцепиться в мальчика, но руки дрогнули, слабость накрыла, сознание помутилось.

Кровь лилась на пол.

Лука рванулся к микрофону.

— Все! Быстро! В палату! Оттащите его!

Он сам сорвался с места, выбежал из кабинета.

По коридорам промчалась толпа ассистентов.

Влетели в комнату.

Мальчика отрывали от тела Поля — половина цепляла его за руки, половина подхватывала Поля, которого тут же понесли в операционную.

Лука подбежал последним.

Смотрел на мальчика — рот в крови, красные глаза медленно тускнели, возвращаясь к голубому оттенку.

Он улыбнулся, хищно.

— Ну что, Чистый… ты всё-таки монстр.

Он резко махнул рукой.

— Свяжите его. Привяжите за ногу к батарее. Пусть сидит на кровати и ждёт дальнейших инструкций.

Ассистенты подтащили цепь, кольца, закрепили. Мальчик тихо сидел, взгляд упал в пол, дыхание дрожало.

Лука отвернулся и пошёл в операционную.

Там, на столе, бледный, с раскусанной шеей, лежал Поль.

Лука посмотрел на него и усмехнулся.

Он обернулся к ассистентам.

— Срочно! Переливание! Если не спасёте — я вас сам положу на операционный.

Поль лежит на столе, бледный, с сереющей кожей, дыхание почти не слышно.

Ассистенты суетятся вокруг, готовят переливание.

— Быстрее! — рявкнул Лука. — Переливание срочно!

Никка, одна из ассистенток, дрожащими руками схватила пакет с кровью Онисама — не думая, на автомате.