Я исполню твои мечты

Глава 1

Александр устроился в кресле из бамбука, откинул голову, вытянул длинные ноги. Закрыл глаза, попытался успокоиться. Впрочем, не так он и нервничал, скорее отмахивался от противных, липких эмоций от встречи с собственной семьёй в их «семейном гнезде», расположенном в последние лет десять в замке на Лазурном берегу. Ни больше и не меньше – в замке!

Виссарионовой Евдокии Фёдоровне – матери Александра, – показалось, что юг Франции – самое подходящее место для родового гнезда благородного семейства. Отец, Павел Александрович, желая побаловать драгоценную жёнушку, купил вожделенную недвижимость с видом на морскую гладь и проходящие мимо парусники.

Сам же Александр поначалу гостил у родителей не меньше пяти-шести раза в год, сейчас перешёл на график год через два. Один год приезжал на пару дней, два – игнорировал, если дела заносили в этот регион, останавливался в гостинице.

Вот и сегодня он отдавал сыновний долг, морщась про себя от всего происходящего, в первую очередь – от назойливой заботы матери. С трудом высидел совместный праздничный ужин, оставалось отбыть лёгкий завтрак, после – дружелюбное прощание и, наконец, самолёт, который унесёт его подальше от Виссарионовых-старших на ближайшую пару лет.

Он невольно поморщился, повёл плечами, как при сквозняке, вспоминая разговор за семейным столом в столовой никак не меньше ста с лишним квадратов, обставленной в стиле ренессанса, если верить матери семейства. Александр в этом ни черта не понимал и в ближайшие лет двести разбираться не собирался.

– Дорогой, когда ты порадуешь нас приятной новостью? – осведомилась мать, отложив в сторону столовые приборы.

– Какой именно? – Александр сделал вид, что не понял вопрос.

– Естественно, я имею в виду твоё семейное положение.

Ничего естественного в том, что родители лезут в личные дела тридцатипятилетнего сына, Александр не видел, однако, промолчал, лишь поднял в недоумении бровь, в упор глядя на излишне молодящуюся мать.

– Что не так с моим семейным положением?

– У тебя его нет, – пропела мать. – Тебе пора подумать о семье, о детях. Мы с отцом хотим внуков.

– Да уж, хотелось бы дожить до столь знаменательного события пока я ещё не в старческом маразме, – неопределённо хмыкнул отец.

Он то ли подыгрывал матери, то ли подкалывал её, а может, и то, и другое, и третье на закуску.

– Доживёшь, – усмехнулся Александр.

– Ты, наконец, сделал предложение этой своей… Веронике? Виктории? Как там её?.. – равнодушно поинтересовался отец.

– Господи, нет! – воскликнула мать, включая на полную катушку Евдокию Фёдоровну, русскую аристократку, жаль только, родом из условного Мценского уезда, из семьи потомственных рабочих и крестьян. – Эта ваша Вера – профурсетка!

– Профурсетка, мама, это женщина лёгкого поведения, а Вера Андреевна Соколовская – одна из успешных адвокатов в области корпоративного права.

– Работа не мешает ей быть профурсеткой, – ожидаемо ощетинилась мать.

Одна и та же история на протяжении десяти, нет, уже пятнадцати лет. Стенания о внуках, которых срочно требовалось родить единственному наследнику четы Виссарионовых, и в то же самое время, любая кандидатура на роль матери этих самых внуков отметалась, как недостойная. Профурсетка – одна из самых лояльных характеристик из уст Евдокии Фёдоровны, можно сказать, комплимент.

– Не переживай, – примирительно ответил Александр. – Я не собираюсь вступать с Верой в брак.

– Хорошо, – наигранно тяжко выдохнула Евдокия Фёдоровна. – И всё же, мы с папой ждём, когда ты позаботишься о собственной семье и обеспечишь нас внуками.

– Я дам тебе телефон своего врача, уверен, с помощью денег и связей отца вы сумеете найти общий язык и обеспечите себя внуками без моего участия, – спокойно ответил Александр.

– Саша!

– Что Саша, мам? В нынешний век совсем не обязательно жениться и даже спать с женщиной, чтобы стать отцом. Достаточно предоставить небольшую баночку врачу. А дальше, я совершенно уверен, ты сама прекрасно справишься. Найдёшь лучшую яйцеклетку из всех возможных, подберёшь прекрасную суррогатную мать и обеспечишь наконец-то себя внуком, если верить статьям в интернете, даже не одним.

– Ты несёшь чушь! – отрезал отец.

– Чушь несёте вы, – Саша резко встал из-за стола. – Приятного аппетита.

Александр тряхнул головой, посмотрел в сторону моря. Вид с просторного балкона действительно открывался превосходный, вот только вся эта средиземноморская красота была не близка ему, сидела кособоко, как пиджак какой-нибудь фабрики «Красный текстиль», если такая и существовала в природе, и наследнику самого Павла Александровича пришло бы в голову взять в руки нечто подобное. Не просто наследнику, а успешному бизнесмену, чьё состояние давно исчислялось не миллионами…

Наверное, поэтому он до сих пор не был женат. На любые относительно серьёзные отношения необходимо тратить ресурсы, в первую очередь время и силы, их же Александр пускал в работу. Или потому, что не встретил ту, на которую не жалко будет тратить эти самые пресловутые ресурсы.

Вера? Приятный, ни к чему не обязывающий секс, который устраивает обе стороны – не более того. Ей точно так же не хотелось тратить силы на отношения, которые заранее обречены на провал. Мало кто из мужчин в состоянии терпеть рядом настолько целеустремлённую, умную женщину. Александр соглашался, зная наверняка, что значит для Веры немногим больше, чем вибратор с дополнительной функцией: два-три приятный вечера в месяц за непринуждённой беседой в ресторане или непродолжительное, приятное для обоих путешествие. В большем не нуждались оба. Ни он, ни она.

Из раздумий вывел звонок, Александр покосился на незнакомый номер, для чего-то снял трубку.

– Александр Виссарионов? – услышал он смутно знакомый голос.

Да нет, не смутно, отчётливо, но сильно изменившийся за прошедшие десять лет. Десять ли? Пришлось напрячь память, чтобы отсчитать года. Выходило десять.

Глава 2

Звягильский выглядел паршиво. Осунувшийся, с торчащими, угловатыми скулами, ключицами, выглядывающими из-под горловины футболки, тощей шеей, кадык на которой выступал острым конусом.

– Рад видеть, – растянул губы в натянутой ухмылке Олег, быстро оглядев холёного, пышущего здоровьем бывшего друга.

– У тебя было какое-то дело, – без предисловий ответил Александр.

Что дела Звягильского дрянные было видно невооружённым взглядом, но Виссарионов не благотворительностью приехал заниматься. Он в принципе не знал, за каким чёртом поддался дебильному порыву прилететь во Франкфурт-на-Майне. Что хотел увидеть, понять, узнать?

– Что ж, сразу к делу, – ответил Олег.

К удивлению Александра, Олег вполне бодро встал с медицинской кровати и показал рукой в сторону балкона, откуда открывался вид на ухоженный с немецкой педантичностью больничный двор со сквером и мутный Майн.

– Там будет удобней, – прокомментировал Олег своё решение. – Дай мне пару минут, – с этими словами он направился из палаты.

Александр уселся в кресло рядом со столом, глянул сквозь стекло вслед человеку, который когда-то был его лучшим, самым лучшим другом, ближе брата, если бы тот был у Виссарионова-младшего.

Они дружили лет с семи или девяти, точнее Александр вспомнить не мог. Пытался, но не получалось. Выходило, что всё осознанное детство они провели вместе, бок о бок. Конкурируя, подзадоривая друг друга, в то же время помогая, поощряя на победы, малые и большие. Ещё в начальной школе стали не разлей вода – это точно.

И после, когда Александра отправили получать лучшее образования, сразу после пятого класса, они умудрились оставаться друганами не на жизнь, а на смерть. И даже взлетевшее до космических высот положение и состояние Павла Виссарионова, который сделал состояние на продаже леса, в том числе на незаконных вырубках, не помешало дружбе.

Отец Звягильского тоже был не лыком шит, хотя до новых масштабов Виссарионова дотянуться не пытался – бесполезно. Зато полез в политику, сначала в местную власть, потом в региональную.

Александр же с Олегом в двадцать три основали свой бизнес, естественно, в их краях – связанный с лесом, быстро набирали обороты, шли в гору семимильными шагами. Не без участия обоих отцов, естественно. Но пахали, как волы, генерировали идеи, хватались за любые, самые безумные возможности и неизменно оказывались в выигрыше.

Казалось, так будет всегда. Судьба даже не благоволила друзьям, а расстилала на их пути к абсолютному успеху ковровую дорожку, пока не случилось то, что случилось.

– Не хочу, чтобы жена случайно застала, – произнёс Олег, когда вышел на балкон.

Александр не понял, что именно имеет в виду бывший друг. Стопку бумаг, которую тот бросил на стол, или электронную сигарету, которой затянулся и выдохнул сладкий, ягодно-фруктовый пар.

– Какая всё-таки дрянь… Но обычные сигареты учует – звездец мне.

– Тебе можно? – спросил Александр.

– Теперь всё можно, – усмехнулся Олег, выпуская вторую струю пара. – Мне жить осталось полтора понедельника, даже меньше.

– Не преувеличивай, – попытался найти слова Виссарионов.

Что, чёрт возьми, говорят в таких случаях? Утешают? Обещают золотые горы?

– Рак поджелудочной, – спокойно ответил Олег. – Последняя стадия. Наши эскулапы отказались от меня и правильно сделали, чудес не бывает. Здесь согласились сделать операцию, несмотря на метастазы, – он затянулся, помолчал. – Пустая трата времени и денег, я согласился ради жены, ей потом будет спокойней… Дерьмово оставаться, понимая, что сделал не всё, что мог.

– Всё настолько плохо? – нахмурился Александр. – Ты неплохо выглядишь для умирающего.

Ещё одна всратая попытка найти нужные слова.

– Не обольщайся на этот счёт, мне колют отличные препараты, без которых я бы сейчас лез на стены. В общем, это одна из причин, почему я здесь, а не там, где хотел бы быть… дома. Хочу, чтобы жена запомнила меня в относительном здравии и памяти, а не срущего под себя, голосящего от боли, потерявшего человеческий облик. Мне повезло, что есть выбор, хотя бы такой, но выбор.

– Сожалею, что так случилось, – честно ответил Александр.

Он действительно сожалел, что с красавцем, любимцем фортуны и женщин Олегом Звягильским произошла подобная дрянь. Человек в тридцать пять лет должен жить на полную катушку, строить свой мир, по своим правилам, любить, творить, желать, а не выбирать, в каком виде и где ему сдохнуть.

– Знаешь, я тоже, – хохотнул Звягильский, показывая, что он остался самим собой.

Тем самым Олегом, который когда-то в прошлой жизни был лучшим другом Виссарионова больше пятнадцати лет. Пятнадцати грёбаных лет!

– О, душа моя пришла, – вдруг сказал он, резко повернувшись к двери.

Одним движением спрятал электронную сигарету под стопку бумаг, а сами листы перевернул обратной стороной вниз.

Александр невольно напрягся. Внутренне он морщился каждый раз, когда изо рта Олега вылетало упоминание жены, но виртуозно держал лицо.

Вернее, ему действительно было безразлично, как сейчас выглядит эта женщина, что из себя представляет, чем дышит. Перегорело, превратилось в пепел, развеялось, оставив после себя почву для новой жизни… Но встретиться прямо сейчас, лоб в лоб, с болезненным прошлым не хотел.

Сродни укусу ядовитой змеи, даже после того, как сыворотка сработает, появится уверенность, что будешь жить, страх остаётся где-то на подкорке, даже если ты профессиональный ловец змей.

– Геля, познакомься, это мой давний друг Александр Павлович Виссарионов, – проговорил Олег, показывая тощей ладонью, похожей на руку Кощея Бессмертного в советских экранизациях, на друга. – А это моя супруга, мать моих двоих детей и смысл жизни – Ангелина.

– Очень приятно, – Александр встал, протянул руку для приветствия.

Геля скользнула растерянным взглядом по лицу представленного, поставила две принесённые чашки чая на стол, недовольно отодвигая бумаги, выпрямилась и протянула руку в ответ.

Глава 3

Похороны Звягильского прошли через три недели на его малой родине, именно там, где он завещал и где хотел бы провести последние дни жизни.

Виссарионову был знаком этот городок Карелии – края лесов и тысячи озёр. Когда-то в этом городке жила бабушка Александра по материнской линии, как оказалась, после педагогического техникума, после распределения, так и осталась на всю жизнь. Там же родился её единственный сын – Павел.

Впоследствии Павел Александрович уехал в столицу региона, сейчас и вовсе жил на юге Франции. Сашу же привозили к бабушке погостить, иногда на целое лето, когда Виссарионов-старший ещё не взошёл на пик финансового и социального благополучия, порой на пару дней, просто навестить старушку.

Последний раз Александр был в этих краях, когда лично отвозил бабулю к единственному сыну, где она вскоре умерла, несмотря на должный уход и лучшее медицинское сопровождение.

Олег же родился здесь, жил до момента, пока не пришло время идти в первый класс, тогда родители забрали его, и остаток своей жизни он прожил уже в столице региона – Петрозаводске. Однако, домом считал небольшой городок на берегу Ладожского озера.

В отличие от покинувшего этот мир друга, Александр не испытывал сентиментальных чувств к неустроенному клочку земли на берегу Ладоги. Городок как городок, подобных по стране миллионы раскиданы, в мире тем более не счесть.

Помпезная церемония, разогнавшая ворон и бездомных псов на местном кладбище, затянулась. Проститься с одним из ведущих предпринимателей края приехали многие, кто-то искренне соболезновал родным умершего, были и те, кто рассматривал похороны как возможность наладить новые знакомства.

Александр скользнул взглядом по Ангелине с посеревшим, осунувшимся, неживым лицом. Она старалась держаться, но любому было понятно, что вдова едва держится на ногах. К ней жались двое дошколят, глядя огромными Звягильскими глазами на происходящее.

Тут же были родители Олега. Их Александр узнал сразу, несмотря на то, что мать не была похожа на себя, она и на человека-то не была похожа – почерневшая, сжавшаяся, трясущаяся и монотонно подвывающая. Отец держался с достоинством, но огромное горе отпечаталось на его лицо каменной маской.

– Примите мои соболезнования, – произнёс Виссарионов, когда пришла его очередь.

Задержался на минуту у гроба, не веря тому, что видит. Ощутил противный холодок по спине и укол в районе желудка – не от голода, скорее от мгновенного ужаса, который настиг, от острого понимания, что жизнь конечна. Понимания животного, не человеческого, разумом.

– Благодарю, Александр, – сдержанно ответил отец Олега, давая понять, что узнал друга детства сына.

Мать тонко и жутко завыла, уткнувшись в плечо мужа. Ангелина сдержанно кивнула. Сынишка Олега посмотрел с интересом на подошедшего. Шестилетке явно было откровенно скучно. В силу возраста он попросту не мог до конца осознать происходящее. Дочка же, на год младше брата, сосредоточено ковыряла носком белого сапожка сырую землю, в которую вот-вот опустят её отца.

Единственное, чего хотел Виссарионов – уйти прочь. Отчего-то свербила мысль, что сам Олег не одобрил бы сборище лизоблюдов и прихлебателей, пришедших посмотреть на горе посторонних людей.

Но протокол есть протокол – он оставался, незримой тенью, находясь рядом с вдовой и родителями Олега на случай, если понадобится помощь, всем существом понимая, что Олег поступил бы так же, несмотря на всё, что произошло между ними.

Сейчас, перед лицом смерти, Александр не понимал, как же он отказался тогда от дружбы. Почему? Ради чего? Да, отказался в первую очередь сам Звягильский, плюнув в лицо всему, что связывало их, от детских воспоминаний до совместного и успешного бизнеса, но, чёрт возьми, какое же это дерьмо – разосраться с лучшим другом из-за женщины.

Неужели он настолько сильно любил Марту? Любил ли он её вообще? Через десять лет и вспомнить-то не мог толком. Видимо, любил. Влюблён был точно.

Марта… Марта была старше Александра на семь лет, почти на восемь, но предпочитала цифру меньше, говорила, что так чувствует себя моложе. Он же не ощущал эту разницу, попросту не видел её. Единственное, что он видел – женщину, в которую влюбился до умопомрачения, причём с первого взгляда, даже полувзгляда зелёных глаз из-под опущенных ресниц, брошенного на него вскользь.

Сейчас он не верил себе, что происходившее десять лет назад было правдой, происходило с ним на самом деле. Вспоминал, будто прокручивал фильм, который смотрел неоднократно. Всё знакомо – сюжет, актёры, финал, – и совсем неинтересно.

Всё находит свой конец. Любовь, жизнь, к облегчению Александра и церемонии прощания тоже подошла к завершению. Люди шепчущейся вереницей потянулись к выходу с кладбища, усаживались в дорогие автомобили, отправлялись кто-то по делам, а кто-то на поминки.

Последнее он решил пропустить. Видеть сборище незнакомых людей в банкетном зале, которые очень скоро скорбное мероприятие превратят в банальную пьянку, не было желания. И уж тем более – превращаться в желанную добычу местных предпринимателей, некоторые из которых уже косились на Виссарионова, не скрывая радости, что персона такой величины посетила их края. Причина визита отлетала на дальний план со скоростью света.

Отходя от свежей могилы, Александр наткнулся взглядом на девушку. Он видел её и до этого, вдали от церемонии, но отчего-то не покидало ощущение, что именно за этим она и пришла. Тонкими руками она теребила скромный букет цветов и ёжилась на прохладном ветру.

Не только руки, она вся была тонкая, словно струнка. Тренч ниже колена, по всем законам делающий фигуру более приземистой, не справлялся с задачей. Худоба была видна, как и бледный цвет лица.

Александр же заметил, что несмотря на внешнюю… незаметность, стоящая девушка была красива. Не просто симпатичная, славная или миловидная, а именно красивая, что отчаянно редко встречается в наш век ботулотоксина и филлеров. Какой-то естественной, при этом будто неземной красотой. Удивительное создание, почти казавшееся призраком на фоне рядов могильных плит и крестов.

Глава 4

Александр плохо спал. Нервировало буквально всё, от гостиницы, в которой он остановился, до неизвестно откуда взявшегося навязчивого нежелания находиться в одиночестве.

Он отдавал себе отчёт, что крохотном городишке не нашлось бы места для ночлега лучше, чем его номер, а чувство одиночества и вовсе блажь, которую стоило выкинуть, как ненужный мусор, но ничего не мог поделать с собой. Ни попытки работать, ни несколько ничего не значащих бесед, ни дурацкая попытка развести на секстинг Веру не помогли.

– Виссарионов, ты же умный человек, – отчеканила любовница в трубку. – Тебе прекрасно известны возможные последствия подобных глупостей, поэтому, прости, но нет.

– Нет и нет, – спокойно ответил Александр и под благовидным предлогом распрощался.

Действительно, что на него нашло?

Просто день такой. Похороны Звягильского заставили выползти непрошеные воспоминания и скрести на душе, как ободранные, оголодавшие кошки.

Вспоминался Олег, что было объяснимо. Как они, ещё совсем юные, безбашенные, отрывались одним прохладным летом в этих местах. Брали катера, мотались с нарушением всех правил безопасности, прихватив с собой парочку симпатичных девчонок, в которых готовы были влюбиться раз и навсегда, как возможно только в дурной юности.

Вспоминалось, как, спустя не один год, они влюбились в одну женщину – Марту. Что сейчас, спустя годы, Александр мог легко объяснить. В двадцать пять лет, после бурного времяпровождения в крупнейших столицах мира, оказаться в провинциальном городе, без привычных развлечений, было мучительно для молодых, жаждущих развлечений организмов.

Единственный кабак, претендующий на звание «респектабельного», был, по сути, рассадником пошлости и местом сборища местных криминальных авторитетиков, ещё не доросших до масштабных дел.

Несколько залов, в одном из которых изгибались ушлые, на любой вкус стриптизёрши, готовые за малую мзду оказать услуги куда более интимного характера, чем приватный танец. В другом с четверга по воскресенье играла живая музыка, пела всегда одна и та же певица. Красивая, с голосом и взглядом вязким, как мёд, и с экзотическим для этих мест именем Марта.

Кто реально мог заинтересовать пышущих здоровьем, силой и достатком парней? Какой был выбор? Милые выпускницы школ, краснеющие невпопад, которые лопотали что-то на своём, полудетском, или прожжённые девахи с потными телами, побывавшие не под одним десятком мужиков? Быдловатые выпускницы местного профтехучилища? Нет.

Оставалась одна-единственная певица с джазовым звучание голоса и внешностью жар-птицы.

Сейчас об этом можно вспоминать с улыбкой, тогда было серьёзней средневековой чумы.

Виссарионов прошёлся несколько раз по номеру, оглядел скудный интерьер, бросил в раздражении пачку сигарет на стол из дешёвого ДСП, уставился в окно.

Последние недели лета, но осень уже витала в воздухе, повисла невидимым облаком, окутав туманом и ветрами, от которых гнутся пышные, ярко-зелёные шапки деревьев.

Он несколько раз за утро набрал номер Лесонен Анни. Безрезультатно. Она не брала трубку. Звонить её бабушке не считал нужным.

Что он знал о внезапно появившейся дочери Марты? Фамилия, имя, отчество, дата рождения, паспортные данные. Знал, что в детстве девочка тяжело болела – это и стало причиной разрыва между ним и Мартой.

Номер телефона, который не отвечал. Номер школы, которую окончила, институт, в котором числилась.

И то немногое, что рассказал Олег в те несколько дней, которые Александр провёл во Франкфурте-на-Майне. По сути же – ничего.

Звягильский действительно избегал личного общения с Анни и её бабушкой. Переводил деньги, иногда через доверенных лиц интересовался здоровьем подопечной, не нужна ли более серьёзная помощь, на этом всё – аттракцион щедрости справедливо закрывался. Олег и без того делал то, чего не должен был по законам, как юридическим, так и общепринятым, человеческим.

С Мартой они не поженились, как оказалось, не успели. И эта девочка, Анни, по сути, оставалась посторонним человеком для него.

Александр мог бы подумать, что иррационально волнуется перед встречей с дочерью той, которую когда-то любил, считал, что любил, но ничего подобного он не чувствовал.

Единственное чувство, которое болталось в нём тем утром – раздражение. От ситуации, от паршивого матраса и ещё более отвратительного кофе, поданного в номер. А желание – смыться из этого городишки.

Выполнить обещание, данное Звягильскому, поговорить лично с этой Анни, в крайнем случае – с её бабушкой, и впоследствии убедиться, что Лесонен вступила в наследство тех копеек, что оставил ей Олег.

Справедливости ради, для среднестатистического гражданина страны, тем более проживающего в дотационном регионе – это огромные деньги. Можно было купить приличную квартиру в столичном регионе или недвижимость за границей, плюс дом на берегу Ладожского озера, который тоже не копейки стоил.

Отлично для студентки второго курса местного института. При должном подходе можно обеспечить себя пассивным доходом до конца дней.

Вышел на улицу, забрался в автомобиль, адрес в навигатор вбивать не стал, решил, что легко найдёт по памяти. Чем раньше закончит с этим неприятным делом, тем скорее вернётся к своей налаженной жизни.

Типовая пятиэтажка встретила шумом на детской площадке, расположенной рядом. Малышня ковырялась в покосившейся песочнице, рядом кучковались мамочки, вынужденные торчать на пятачке земли дважды в день – ребёнку, говорят, нужен свежий воздух. Тут же носились подростки, точно так же, как когда-то бегал Александр под окнами бабушки. Спешили бодрые пенсионеры, сгорбившиеся от пьянки мужички, тётки с котомками. Обычная картина для любого подобного двора в любой точке страны.

Дверь подъезда открыл пацанёнок лет девяти. Александр подождал, пока тот выскочил, и зашёл внутрь. Лестница, отсутствие лифта, кособокие почтовые ящики, еле слышимый запах кошачьей мочи – ничего другого он не ожидал, но всё равно невольно сморщился.

Глава 5

На что надеялся Александр, какова была цель прогулки с этой странной, вызывающей нешуточное волнение девушкой, он и сам толком ответить не мог.

«Прогуляться».

В его лексиконе не существовала слова «прогуляться». Он не мог себе позволить тратить время на такую ерунду, как бессмысленное топтание земли. Бег по утрам в парковой зоне – да. Неспешные шаги по дворцовым комплексам и паркам в культурологических целях, куда его вечно затаскивала Вера в совместных путешествиях – да. Чем чёрт не шутит, какой-нибудь экстремальный поход в странах третьего мира – тоже вариант.

Но вот так, бесцельно ступать по тропинкам небольшого сквера, брести среди зацветающих осенними цветами, плохо ухоженных клумб, таращиться на синее небо с дымчатыми облаками – нет и ещё раз нет.

Что за городишко! Ресторанов приличных, и тех нет, несколько закусочных и ларьков с шаурмой не в счёт.

– Значит, учитесь на юриста? – спросил Александр для поддержания беседы.

Молчание начинало угнетать.

– Да, на втором курсе, – ответили настолько тихо, словно учёба в филиале регионального университета постыдная тайна какая-то…

– Нравится? – Александр глянул на собеседницу.

Невольно вспомнилась Соколовская – вот она точно была юристом. Всегда поставленный голос, уверенный взгляд, твёрдая походка, элегантные, стильные костюмы, идеальная укладка.

Рядом же с Виссарионовым шла девушка в мешковатом спортивном костюме, кроссовках и с поясной сумкой, застёгнутой через плечо – всё в пастельных тонах, которые делали Анни невидимой. И каким-то, совершенно непостижимым образом, более привлекательной.

Просто ерунда какая-то. Блажь, которая непрошено поселилась в голове, осела теплом в груди и опустилась тяжестью в пах – и всё это совершенно неуместно здесь, сейчас, с этой девушкой.

– Не-е зна-а-аю, – неуверенно протянула Анна, или Анни. – Скорее нет, чем да, – подытожила она.

– Может, стоит рассмотреть варианты другого образования?

– Здесь нет выбора институтов, – сказала она, в общем-то, очевидную, но в целом странную вещи.

Здесь нет, а в стране – полно. В мире же и вовсе море разливанное. К тому же, в наш век вовсе не обязательно впустую тратить четыре-шесть лет на высшее образование, если по факту оно тебе не нужно. Существует масса возможностей для развития – только хватай, осваивай, стремись и получай.

– Бабушка не хочет отпускать меня в другой город…

– Заочная форма обучения, дистанционная, экстернат… – в растерянности начал перечислять Александр. – Вариантов масса, к тому же, насколько я понимаю, финансово вы могли себе позволить платное обучение, Олег Максимович оказывал поддержку.

– Да, спасибо ему огромное. Жалко, что так… всё случилось.

– Мне тоже, – искренне ответил Александр.

Ему было жалко, чудовищно жалко, что жизнь оказалась сукой для Олега Звягильского. Жалко, что он сам потерял десять лет дружбы с отличным парнем, хоть и порядочным говнюком, если поступил так, как поступил… Нестерпимо жалко. Не стоили переживания десятилетней давности потерянных лет дружбы.

– Но что с бабушкой? – вернул он разговор в прежнее русло.

– Она не хочет отпускать меня в другой город, считает, что это опасно.

– Знаете, все не хотят отпускать своих детей, это нормально, но процесс сепарации должен произойти так или иначе, – он сам не заметил, как добавил твёрдости в интонации, будто приказывал подчинённой немедленно отделиться от собственной бабушки.

Анна-Анни замерла, напряглась, попыталась втянуть шею в плечи, спрятаться, как перепуганная черепашка.

– Прости, – прошептал он, снова переходя на «ты».

– Кстати, о бабушке, – решил переменить он тему. Пусть это полумифическое создание живёт так, как ему комфортно. В конце концов, всегда можно купить пару квартирок, сдавать посуточно туристам – на хлеб с молоком точно хватит. – Вы живёте отдельно?

– Вместе. Она сейчас на работе. Она консьержкой в Мысе работает. Это элитный жилой комплекс, – тут же пояснила она. – Раньше в школе работала, но там болеют часто, потом в поликлинике, в гардеробе – там ещё хуже, – вздохнула собеседница Александра. – А до этого она долго со мной сидела, не работала… Вы только ей не говорите, что Василий приходил, – вдруг встрепенулась Анна, или Анни.

– Кто? – опешил Александр, скорее не от упоминания некоего Василия, а от неожиданно длинной тирады из пухлого рта.

– Сосед, который приходил. Бабушка пойдёт к нему ругаться, потом ей плохо будет, давление, сердце. Он на самом деле неплохой человек, просто нервный очень.

– Заметил.

– Не скажете бабушке? – пискнула заступница здоровенного мужика в растянутых трениках, который уж точно не нуждался в защите почти инопланетного существа.

– Я подумаю, – невольно усмехнулся Александр.

Было в этом «не говорите бабушке» что-то такое… наивное, детское, забытое им за давностью лет и ненадобностью. Когда-то он тоже боялся расстроить бабушку, хотя, конечно, без устали расстраивал мальчишескими, а после юношескими выходками.

– Послушайте, – решил задать он вопрос, который отчего-то не давал покоя. – Всё-таки, Анна, Аня или Анни? По документам Анни, я знаю, а в формальном и неформальном общении?

– Анни – карельский вариант имени Анна.

– Ну, а друзья, учителя, молодой человек, как называют?

– У меня нет друзей… и молодого человека тоже, все остальные называли и называют Аня, бабушка говорит, что это меньше меня выделяет…

Интересно. Меньше выделяет?.. Как имя, пусть и слегка необычное по звучанию, может выделять, и главное, с каких пор это стало пороком для молодой женщины, девушки? Разве стремиться к тому, чтобы заметили, выделили – не основная черта женского пола? Если бы это было не так, индустрия красоты и потребления загнулись бы в корчах.

– Хорошо, а если откинуть мнение бабушки? – продолжил давить Александр.

– Откинуть мнение бабушки?..

– Откинуть. Это просто. Анна, Аня или Анни?

Глава 6

Каково же было удивление Александра, когда на следующий день он, подъехав к дому Анни, увидел рядом со знакомым подъездом женщину, крепко держащую объект его непрошенной симпатии за руку.

Он заглушил двигатель и выбрался из комфортного салона. Анни встрепенулась, тут же у нему направилась та сама женщина, очевидно, бабушка подопечной Звягильского. Изрядного пенсионного возраста, сухопарая, высокая, с тонкими губами на узком, сморщенном лице. Ничего общего с ассоциациями, которые возникают со словом «бабушка». Пирожки с капустой для оравы внучат такая особа печь не станет, а вот ходить строем заставит наверняка.

– Александр Павлович, – отчеканила бабуля. – Меня зовут Антонина Захаровна, я – бабушка Ани. Как я понимаю, вы предлагаете сегодня посмотреть дом, который достался ей по завещанию.

– Совершенно верно, – Александр чуть поклонился, с лёгким удивлениям глядя на Антонину Захаровну.

Антонина, Тоня… более неподходящего имени для этой сухой старухи с поставленным, как у военачальника, голосом, пожалуй, не придумать.

– Я еду с вами! – заявила старуха.

– Простите?

Александр не опешил, не удивился, наверное, что-то подобное он ожидал. Посмотрел на молчаливо стоящую в стороне Анни, которая вцепилась бледными тонкими пальцами в небольшую сумку-рюкзак.

– Я еду с вами. Не думаете ли вы, что я отпущу Аню одну в компании совершенно незнакомого мне мужчины?

– Именно так я и думаю, – улыбнулся Александр.

– Это недопустимо, как взрослый человек вы должны это понимать.

– Почему же? – всё с той же улыбкой поинтересовался он.

У Виссарионова были деловые партнёры из разных концов света, в том числе тех, где пригласить девушку без сопровождения действительно недопустимо. Разговаривать с ней без присмотра старших родственников и серьёзных намерений – и то запрещено. Встречались и приятели, успевшие стать родителями несмышлёных малышей, которых звать на увеселительную прогулку стоило только после предварительного разговора с родителями. Если бы Александру вообще пришло в голову что одно, что второе. Здесь-то что за причина? Семья Анни вряд ли исповедует ислам, а сама она перешагнула порог совершеннолетия, успела даже на второй курс института перейти.

– Я не знаю вас, впервые вижу и не собираюсь отпускать с незнакомцем ребёнка!

– Уверен, вы навели обо мне справки, – спокойно ответил Александр. – Уверяю вас, у меня нет цели обидеть Анни, причинить ей вред. Поймите, у меня нет ни времени, ни желания заслуживать ваше расположение, входить в доверие, более того, мне это не нужно и неинтересно. Я собираюсь показать наследуемое имущество Лесонен Анни, для этого зарезервировал два места на катере. Два, а не три. Если вы имели твёрдое намерение направиться вместе с нами, должны были сообщить заранее, а сейчас никто не станет высаживать пассажира ради вашей прихоти.

– Мы можем отправиться позднее, – продолжала настаивать Антонина Захаровна.

– Не можем. Моё время не бесконечно. Анни – совершеннолетний, дееспособный человек, именно ей завещано имущество, и я не вижу ни одной причины в вашем сопровождении взрослой внучки.

– Знаете, что! – Антонина Захаровна подобралась, как пантера перед прыжком. – Значит, она не поедет вообще! Я не отпускаю её. Аня, домой, сейчас же!

– Значит, не поедет, – Александр равнодушно пожал плечами. – Если вы считаете, что Анни не нужно своими глазами убедиться в том, что недвижимость, за которую ей придётся в будущем платить немалый налог, действительно существует и находится в пригодном состоянии, она может остаться дома.

– Но?.. – опешила Антонина Захаровна, отступив на пару шагов от собеседника.

– Вы хотите, чтобы Анни получила кота в мешке, за которого потом платила со своих скромных доходов?

– Нет.

– Тогда будьте любезны, оставьте свой пыл. Анни? – он посмотрел на девушку, которая всё так же стояла, понуро опустив голову. – Нас ждут.

– Хорошо. Надеюсь, к семи вечера, как обещано, вы вернётесь, – каркнула старуха.

– Не сомневайтесь, – спокойно ответил Александр и открыл дверь автомобиля, куда через несколько секунд бесшумно скользнула Анни, окутав сладким и одновременно древесно-свежим ароматом, как пахнет сама юность и край, где они находились. Карелия.

– Добрый день, – произнёс он, когда сел за руль и посмотрел на пассажирку.

– Добрый, – пискнула та в ответ, щёки при этом едва заметно порозовели. – Извините, – добавила она, посмотрев в лобовое стекло на улицу, где осталась стоять Антонина Захаровна, изображая памятник оскорблённой добродетели.

– Ничего страшного, я понимаю, – солгал Александр.

Он не понимал подобной заботы. Это казалось ненормальным, нет, это и было ненормальным, вернее – нездоровым… Возможно, девятнадцать лет не самый взрослый возраст, вероятно, для бабушек внуки навсегда остаются маленькими, несмышлёными детьми, требующими неустанной заботы, но ведь и малышей стараются приучить к самостоятельности в пределах здравого смысла.

Как же часто взрослые неосознанно уродуют своих детей, превращая их в заложников собственных страхов, комплексов, нежелания видеть мир таким, каков он есть. Хуже только, когда они делают это осознанно, с циничной расчётливостью и единственной целью – навсегда привязать к себе. На внутренние рассуждения о мотивах бабули не хватило времени, показался причал.

Александр остановился, вышел, обошёл машину, подал руку Анни, помогая выбраться. В очередной раз отметил собственную реакцию на нечаянную секундную близость с этой странной девушкой. Постарался отбросить в сторону неуместную жажду, практически граничащую с похотью. Сумасшествие какое-то!

– О, здорово! – услышала он голос Петра. – Доброго денёчка, – обратился тот к Анни.

После недолгих приветствий Пётр продолжил:

– Вас Руслан, племяш мой родной, доставит. Катер новый, движок отличный, опыт у парня есть, не сомневайтесь. Я чуть позже буду, дела, – он кивнул в сторону покачивающихся катеров. – А вечерком посидим, поговорим по-человечески, не на ходу. Не возражаете? – он посмотрел на приятеля детства и его спутницу.

Глава 7

Пётр позвонил ближе к обеду. К этому времени Александр с Анни успели осмотреть её будущее имущество. На взгляд Виссарионова, скромное, несмотря на то, что он отлично отдавал себе отчёт о стоимости приличного куска земли на берегу Ладожского озера и просторного дома с личным пирсом – по факту это огромные деньги для среднего жителя страны, которой и являлась Анни Лесонен.

Не удивительно, что девушка казалось растерянной, скорее даже потерянной, когда осматривала будущие владения. Трёхэтажный меблированный дом, похоже, смущал её, она словно пыталась надеть пиджак с чужого плеча, который сползал, болтался на груди и талии.

– Всё-таки это неправильно, – тихо проговорила Анни, оглядывая спальню на третьем этаже.

Единственное жилое помещение, остальное пространство занимала огромная комната, видимо, выполняющая роль гостиной. На первом этаже также была просторная гостиная со сплошными панорамными окнами, камином, кухонная зона и небольшая столовая, выходящая окнами и отдельной дверью на внутреннюю часть двора с зоной для барбекю – удобно для отдыха. Второй же делился на почти одинаковые по размерам комнаты-спальни, какая из них была детской, хозяйской или гостевой, угадать было невозможно. Дом был хорошо, со вкусом обставлен, насколько это можно было рассмотреть под слоем плёнки, при этом безликий.

– Что именно? – Александр слегка нахмурился.

Поведение Анни, её настроение, всё больше ему не нравились. Утренний позитивный настрой сменялся какой-то зажатостью, неявной грустью.

– То, что Олег… Максимович завещал мне этот дом, – интонационно она выделила «мне».

– Думаю, Олег Максимович знал что делал, – Александр попытался ответить как можно мягче, видя, что спутница готова совсем расклеиться.

– Это дом его семьи… Нехорошо это. Я могу отказаться?

– Нехорошо, Анни, не выполнить последнюю волю усопшего. Видимо, это место много значило для него и… твой мамы. Олег решил, что правильней будет передать дом тебе, – предположение о Марте буквально вгрызалось в горло, пришлось кашлянуть, чтобы голос звучал более уверенно.

Марта, Марта… за что же ты преподнесла такой сомнительный дар? Почему всё время молчала о том, что у тебя есть дочь? Про роман с Олегом? Неужели он бы не понял?..

Скорей всего нет, не понял. Сейчас, в тридцать пять, Александр прекрасно понимал, что десять лет назад не понял бы, не принял ложь, даже во спасение не принял, но какая-то подспудная обида подбиралась к груди и не давала покоя. Именно здесь, в этом доме начинала угнетать. Возвращать жёсткими флешбеками в прошлое, туда, куда не было смысла смотреть, то, что не нужно было помнить, думать об этом не стоило.

– Но там жена осталась, дети, я видела… на кладбище, в день похорон. Им нужнее.

– Поверь мне, они ни в чём не будут нуждаться. Олег не пожертвовал бы любой, самой незначительной суммой, если бы это хоть немного ущемило его семью.

– Но… – Анни сморщилась, будто у неё заболел зуб или голова.

– Давай, ты не будешь решать за взрослого, уже покойного человека. Если он так решил, значит, у него были мотивы, вероятно, тебе непонятные, но были. И стоит их уважать, – твёрдо проговорил Александр.

На самом деле он сам бы хотел разобраться в мотивах поступков Звягильского.

Тогда, десять лет назад, всё было понятно. Марта покорила сердце не только Александра, но и Олега, впоследствии выбрала его. Имела право, в конце концов, люди нарушают любые клятвы и договоры, а между Виссарионовым и ней, по сути, не успело случиться ничего, кроме бурной сексуальной связи и нескольких совместных поездок на отдых. Остальное придумало пылкое воображение озабоченного двадцатипятилетнего юнца. Не были произнесены даже тривиальные обещания и признания.

После, что было после гибели Марты? Что двигало Олегом, элементарная человеческая порядочность, жалость к сироте, память о былых чувствах к погибшей?

И всё же, землю, которая досталась ему от предков, правильней было оставить родной крови, плоти от плоти, а не посторонней девочке, пусть и обделённой судьбой с самого рождения.

От мыслей отвлёк звонок Петра, очень вовремя на самом деле. Анни окончательно загрустила, что совсем не нравилось Александру. Не такое путешествие он планировал с девушкой, которая заинтересовала его в первую очередь как мужчину, затронула самое нутро, заставляя содрогаться то от жгучего интереса, то от желания.

Какое путешествие он хотел? Что именно планировал? Чёрт знает. Заинтересовать, увлечь, соблазнить? Возможно. Но что-то останавливало от этого шага, хотелось насладиться нечаянным чувством близости, которое испытывал рядом. Иррациональным, даже глупым, однако пробирающим до самой печени.

– Мы приглашены в гости, ты помнишь, Анни? – спросил он после короткой беседы с Петром.

– Да, – она как-то неуверенно кивнула. – Правда, мне неудобно... Может быть, я останусь здесь, подожду, пока вы… поговорите? Нехорошо, я там буду лишняя.

– Не выдумывай, – отозвался Александр, едва не закатив глаза от очередного «неудобно» и «нехорошо». – Что ты будешь делать в нежилом, неотапливаемом доме?

– Ничего страшного, не хочу стеснять.

– Раз не хочешь стеснять, пойдём со мной. Я обещал твоей бабушке вернуть тебя в целости и сохранности, будет спокойней, если ты будешь рядом, а не в пустом доме незнакомого посёлка. Ты не находишь? – надавил он.

– Нахожу, – смутилась Анни, побледнела, после резко порозовела и снова побледнела, тяжело вздохнув.

– Пойдём, – мягко проговорил Александр, подавая руку девушке.

Так они и сошли по деревянной широкой лестнице с перилами, будто по дороге к алтарю… Александр усмехнулся про себя, надо же, какие аналогии приходят в голову. Неужели настолько хочется секса с Анни, что готов повести её к алтарю? Глупости!

Нужно заканчивать эту историю с наследством Звягильского, возвращаться к своей жизни, где нет места суровой природе Карелии с её озёрами, лесами, густыми красками, насыщенным кислородом воздухом, зато всегда можно найти хорошо обученную, не краснеющую женщину, которой всегда, везде, в любой ситуации и позе «удобно» и «хорошо». В конце концов, навестить Веру вне графика, устроить романтический уик-энд, насколько слова «Вера» и «романтика» совместимы, конечно.

Глава 8

– Ты внимания-то не обращай на Нину, – проговорил Пётр, когда жена скрылась за дверью.

Они остались вдвоём. Анни всё ещё разговаривала с бабушкой, Руслан ушёл на улицу вслед за гостьей, Настя ожидаемо рванула за другом сердца.

– Это Звягельские дела, ему ответ за них и держать, – ответил Александр, при этом услышанное острой болью пробило подреберье, глупо как-то, по-идиотски, неожиданно.

Что, если это правда? И Анни Лесонен была любовницей Олега? Ведь в поступке Звягильского на самом деле не было логики. В память о погибшей подруге сердца – версия, притянутая за уши. Во всяком случае, прямо после слов Нины о любовнице, она именно такой и казалась. Несостоятельной.

Не будучи любителем сплетен, тем паче о личном, Виссарионов всё-таки не выдержал, спросил:

– Ангелина, вдова Олега, вам знакома?

– Кто Гельку-то здесь не знает? – усмехнулся Пётр. – Она же местная. Нас помладше, не удивительно, что ты не помнишь, когда мы молодые были, она соплюшкой по посёлку бегала. Влюблена была в Звягильского, как кошка, считай с тех пор. Все привыкли к этому, внимания не обращали, носится и носится девчонка с уверенностью стать Звягильской, а она добилась своего. Только счастья ей это не принесло, с двумя ребятишками осталась… Ещё и ходок, оказывается, был.

– Ну, это не самая большая проблема, – махнул рукой Александр.

– Для неё огромная. Идея-фикс у неё была в последнее время – поймать Олега на горячем. Года полтора назад под окнами дома почти сутки просидела, когда он приезжал, потом бабке своей жаловалась, что упустила ту дрянь, которую он содержит. Мы с Нинкой, да весь посёлок, кто старожилы, тогда смеялись над ней. Какая любовница в том доме? Здесь каждая собака знает Звягильских, не успел бы привезти кого, сразу стало всем известно. Он один всегда приезжал. Поживёт недельку-другую и всё, не вспоминает по несколько месяцев, а то и год. А вон оно как вышло… Дом-то не жене оставил…

– Там сложная история, уверен, всё не так, как ты думаешь.

– Я, Санёк, об этом вообще не думаю. Мне б кредиты отдать, улов хороший получить, сбыть его, за сезон заработать, малого выучить, Руслану, вон, помочь. Брат мой старший совсем спился, помнишь, наверное, его по малолетке загребли, с тех пор пошёл по кривой дорожке. Мы мальчонку пригрели, пока Мария – мать его, – на заработки в Москву подалась. С тех пор он с нами. Хороший парень, дельный. Дом ему надо справить, свадьбу сыграть. Не до Звягильских амурных дел мне, уж поверь.

– Давай, что ли, – Александр показал взглядом на пустующие рюмки.

Снова помянули Олега, вспомнили, каким он был тогда, в шальной юности, когда любое море по колено, а если не море, то Ладожское озеро точно.

– Ты сам смотри, где вам лучше переночевать, – после пустякового разговора о какой-то безделице, сказал Пётр. – У нас домик для гостей есть, не шик-блеск-красота, но прилично вполне. Родственники приезжают, не жалуются. Гостиница в посёлке тоже имеется, только я сомневаюсь, что сейчас места есть – самый сезон. Или правда что, Нина покажет вам, что и как в Звягильских хоромах, если Анни сама не знает, конечно, – хмельно усмехнулся он.

– Не знает, – твёрдо ответил Виссарионов.

Он-то видел реакцию Анни на дом, она совершенно точно была там в первый раз, во всяком случае, в обновлённой версии, не когда-то в детстве, когда Олег целовался с её матерью под сосной.

С Мартой целовался… Какая-то отъявленная дрянь лезла в голову. Пожалуй, стоило завязать на сегодня с алкоголем или выйти на улицу, подышать свежим воздухом, тем более Анни давно не было видно. Не могла же она добрых полчаса разговаривать с бабушкой?

Застеклённая дверь с веранды выходила на ухоженный, небольшой газончик, гамак, натянутый между двух кряжистых деревьев, навес, рядом с которым стоял большой мангал.

– Пойдём, хозяйство своё покажу, – предложил Пётр, – А то когда ещё увидимся-то?.. Я-то птица скромная, так и проживу здесь до самого конца, а ты у нас орёл, улетишь.

– Пойдём, хвастай, птица скромная, – по-дружески усмехнулся Александр.

Отвык он от подобного панибратского общения, и в то же время, не покидало чувство, словно домой вернулся, на своей родной земле стоял. Дышал полной грудью, на полную мощь дышал, и ничто не мешало, не свербело на подкорке неясное подспудное недовольство, похожее на песчинку в ботинке, сшитом по индивидуальному заказу, которое всю жизнь сопровождало Виссарионова Александра Павловича…

Он считал, что попросту зажрался. Наелся удовольствий, как легальных, так и запретных. Возможностей, практически бескрайних. Власти, порой неисчислимой. И, конечно, денег, которые всё это и давали с избытком.

Но вот, он всё ещё был им – тридцатипятилетним успешным мужиком, всё с теми же возможностями и историей за плечами, а дышалось уже по-другому, иначе.

Пётр обстоятельно рассказывал, показывал, хвастался хозяйством. Вот починочная мастерская для катеров. Он, естественно, снимает отдельный ангар в эллинге, и мастер-трудяга на него работает, но что возможно, он сам делает, прёт домой и чинит. А вот столярная, для Руслана завёл, уж очень пацан в детстве деревом увлекался, а потом сам втянулся, прямо душой отдыхаешь, когда мастеришь своими руками. Хоть перила для лестницы на веранде или навес – красавец получился.

Коптильню тоже показал. Не бог весть какое оборудование, но всё чисто, по уму, по-хозяйски.

– Сейчас дегустировать будем, с пылу с жару, как говорится, – довольно произнёс хозяин дома и мини-производства. – Насть, – обернулся он к будущей родственнице, которая в рабочей одежде лихо толкала решётку с рыбой. – Дай-ка нам самую жирную рыбёшку.

– Горячего или холодного? – отозвалась Настя, сдув прядь волос, которая упорно торчала из-под одноразовой шапочки.

– Тебе как? – посмотрел Пётр на Александра.

– Горячего, давай.

Рыбу Александр не особенно хотел, но и обижать довольного Петра не желал.

– Горячего, – повторил Пётр. – Ты волосы-то прибери, – пробурчал он недовольно Насте.

Глава 9

Александру было неуютно в чужом доме. Учитывая, что это дом Звягильского, неуютно втройне. Паршиво, не в своей тарелке, как угодно можно назвать это состояние, выталкивающее из зоны комфорта пинком под зад.

Виссарионов-младший был не тем человеком, которому хорошо всегда и везде. Он не душа компании, готовый перекантоваться хоть на коврике у двери. Привыкший быть хозяином положения в любой ситуации, здесь он находился словно… на птичьих правах.

Олег умер, Анни пока не вступила в наследство, он же и вовсе непонятно что здесь делал.

Это такой подсознательный план остаться наедине с девушкой, которая заинтересовала настолько, что стало плевать на всё и вся? Глупость какая-то, категории пятиклассников!

Он перевернулся на постели уже раз пятнадцать, взбил подушку, подложил ещё одну под голову, чтобы стало повыше, тут же убрал, чтобы стало удобно, и так до бесконечности.

Мешало буквально всё, начиная с запаха чужого жилища, пусть практически нежилого в течение долгого времени. Он не привык спать в чужих домах, квартирах, пролёживать бока не своих кроватях.

Женщины? Либо появлялись на территории Виссарионова, выполняли гласные или негласные функции и в нужное время исчезали, как ручные, приученные к лотку болонки. Либо он на их, и уходил сразу, после удовлетворения интереса.

Вера? У Веры он тоже оставался редко, почти никогда не задерживался, не потому, что не мог, не хотел, брезговал… Обычная загруженность, обоими всегда руководили дела, текущая ситуация, а не глупое желание проснуться в одной постели.

Гостиницы, в которых часто приходилось останавливаться, ни в счёт. Иная атмосфера, энергетика, если хотите. Любая другая аномальная хрень, которая приходит в голову в два часа ночи после принятого на грудь алкоголя и жирной пищи.

Сегодня остался, ради Анни остался и прямо сейчас жалел… Зачем, чего ради, спрашивается. Соблазнить, узнать вкус губ, аромат тела при возбуждении, переспать, но дальше что? Их жизни слишком не походили, не подходили друг другу.

Просто ради пресловутого «свежего мясца»? Что ж, оправданное, понятное желание, часто он именно так и поступал – брал то, что хотел, когда хотел и как того желал, вот только Анни Лесонен не мясцо… Или он не желал, чтобы всё выглядело именно так.

Пришлось встать, пришло в голову, что хочется пить, а кухня – на первом этаже. Надел брюки, накинул рубашку. В доме хранился запас чистого постельного белья, полотенец, даже новое нашлось. В гардеробной лежала кое-какая одежда в фабричных упаковках, как мужская, так и женская, но Александр не стал думать о ней. Придётся обойтись тем, что надето с утра.

Анни тоже сморщилась, когда Нина показала залежи белья и одежды. Видимо, в этом вопросе она оказалась солидарна с Александром.

К его немалому удивлению, Анни тоже находилась на кухне. Сидела за столом, демонстрируя миру, вернее зашедшему Александру, оголённые ноги, бёдра прикрывала широкая футболка, ступни касались тёплого пола. Увидев нарушителя спокойствия, она быстро прикрыла наготу мягким пледом, лежащим рядом.

– Не спится? – спросил он, откровенно удивившись.

К тому времени, когда распрощались с Петром, добрались сюда, Нина показала, как включается отопление, приготовила, с трудом скрывая удивление, две гостевые комнаты на втором этаже – Анни категорически отказалась ночевать на третьем, в хозяйской спальне, Александр тем более, – девушка уже имела настолько бледный, усталый вид, что казалось, она свалится посредине разговора.

Удивлял и натюрморт, который он застал на столе. Форель горячего копчения с томатным соком. Солёное с солёным. В два часа ночи. После более чем сытного ужина в гостях.

Так ты маленькая обжорка, полумифическое создание?

– Ужасно хотелось солёного, – покраснев, объяснила Анни. – Ничего, что я вашу рыбу?..

– На здоровье, – улыбнулся Александр какой-то детской непосредственности, исходящей от девушки, которая обычно не умиляла его во взрослых женщинах.

Откровенно говоря, в детях тоже. Его не приводили в трепет младенцы, котята, щенки, утята эти грёбаные, которых срочно нужно посмотреть в эллинге, наедине с каким-то сраным Русланом, пусть он сто раз племянник Петра, скоро женится и, судя по всему, неплохой парень.

– На здоровье не получится, – тихо ответила Анни, виновато опустив голову. – Бабушка запрещает мне солёное, она, конечно, права, но эта рыба…

– Думаю, беды от небольшого кусочка копчёного не будет, – ответил Александр, пытаясь вспомнить заболевания, при которых категорически запрещено солёное… жареное, копчёное…

Будучи от природы здоровым, он мало общался с врачами, редко сталкивался с заболеваниями, в принципе старался обходить медицину по кривой дуге. Обходился ежегодным обследованием для успокоения совести и матери.

Кроме онкологии ничего в голову не приходило. От этого нехороший холодок пробежал по спине. Слишком это несправедливо по отношению к этой девочке, к нему несправедливо, чёрт возьми! Он не хотел её терять, никогда в жизни. Пусть даже её жизнь пройдёт в тысячах километрах от него, но это будет жизнь, а не смерть…

– Ты больна? – решил спросить он в лоб.

Не время для церемоний и поиска слов. Если да – они прямо сейчас вызывают такси и уезжают в аэропорт, а оттуда… да куда угодно, где есть квалифицированные врачи и лучшее оборудование, где сотворят чудо.

Ради Анни сотворят. Иначе быть не может.

– Нет, – пожала она плечами. – Уже нет.

– Это из-за того, что случилось с тобой в детстве? – нахмурился Александр, сел напротив Анни и тоже отломил кусочек рыбы.

К чёрту условности и правила этикета. Как там гласила народная мудрость устами бабушки Александра: «Рыбу, птицу и девицу берут голыми руками»? Позже он вырос, в его бытность вошло множество обязательных столовых приборов и точно такой же непременный латекс…

– Да, – коротко кивнула Анни.

– Можешь рассказать подробнее, если тебе удобно, конечно?

Глава 10

С утра зарядил дождь, сначала мелкий, изнуряющий, наводящий тоску, чуть позже начался настоящий ливень, который наглядно показал, что август в этих краях не всегда лето.

Александр проснулся рано, прошёлся по дому, остановился в кухне, кинул взгляд на стол, где не осталось следов от ночного пиршества. После того, как рыбину благополучное доели, причём большую часть Анни, виновато причитая при этом, она всё тщательно прибрала. Самому же Александру досталась роль молчаливого наблюдателя за скорой уборкой.

В ближнем окружении он не встречал женщин, умеющих мыть посуду. Казалось бы, невелика премудрость, но нет. У Веры и еды дома не было, он не мог вспомнить, встречал ли в её квартире холодильник.

Про мать говорить нечего, её оскорбляла сама мысль причастности к домашнему хозяйству. Убрать собственноручно чашку в мойку – увольте, не смейте оскорблять. «Я – не жалкая домохозяйка», – любила повторять она, имитируя бурную общественную деятельность.

На деньги мужа открыла несколько благотворительных фондов, которыми занимались управляющие. Сама же проводила время на светских раутах и в бесконечных попытках найти эликсир вечной молодости.

Они много говорили ночью с Анни. Полумрак, окружающий их, дарил эффект попутчика. Полумифическое создание рассказывало о своих нехитрых мечтах, настолько простых, что Александру было сложно сдерживать порыв исполнить их здесь и сейчас.

Он разоткровенничался о собственном детстве, которое провёл здесь, на берегу этого самого озера, которое в ночной мгле казалось не просто бесконечным, но и по-настоящему опасным.

Оно и было опасным, об этом не стоило забывать, а значит, возвращаться придётся по берегу. На самом деле можно было вчера вызвать такси, но… Виссарионов предпочёл «забыть» о том, что они не на острове, дорога в город должна быть.

Ближе к обеду появилась Анни, виновато посмотрела на Александра, едва слышно извинилась за то, что разоспалась, и выразила готовность отправляться домой.

– Точно не хочешь остаться? – уточнил Александр, обводя рукой пространство на первом этаже. – Можно зажечь камин, заказать завтрак.

– Нет, спасибо, – пискнули ему в ответ.

Нет и хорошо. Александр не пылал желанием торчать в Звягильском доме, не по себе ему здесь было. Всё с чужого, тесного плеча, жмёт, давит.

– Тогда, если не возражаешь, можем отправиться в кафе у причала, позавтракаем, а после вызовем такси.

– Не возражаю, – попыталась улыбнуться Анни.

Накануне она была разговорчивей, сейчас же снова сжималась при каждом слове, отводила взгляд и тяжело вздыхала, украдкой поглядывая на Александра. Он же краем глаза ловил эти скользящие, будто заинтересованные взгляды и ликовал, как мальчишка.

Как и сказал Пётр, ассортимент местного ресторана не порадовал разнообразием, зато из-за ливня почти не было посетителей. Нашёлся столик с прекрасным видом на воду, живописный пирс, убегающий в озеро, и покачивающиеся катера у причала.

Такси подали мгновенно, не успел Александр нажать кнопку приложения. Он скептически глянул на машину комфорт-класса, однако большого выбора не было. Пришлось соглашаться на то, что есть. Не вызывать же люкс и ждать не один час.

Дорога вилась серпантином среди густых деревьев, за которыми мелькали серые, покатые скалы, синие озёра, небольшие живописные посёлки. Одиночно стоящие дома, почти все в скандинавском стиле, похожие на благоустроенные жилища сказочных персонажей.

Анни поначалу отрешённо смотрела в окно, погружённая в свои мысли, а после уснула, уткнувшись лбом в холодное стекло. Пришлось осторожно повернуть девушку к себе, устроить на своём плече, придерживая, скорее обнимая. Она в ответ вздохнула, а после размеренно задышала, щекоча кожу, заставляя забытые мурашки бежать по телу.

Просто дыхание, а если прикоснётся кончиками пальцев, если ответит на поцелуй – устоявшаяся вселенная Александра Виссарионова взорвётся, превращая его мир в пепел.

Сумасшествие какое-то!

Дорога заняла не меньше двух часов. Александр пытался уделить время делам, которые откровенно забросил, когда приехал в эти края, что было совершенно недопустимо. Любой бизнес, начиная с малого, заканчивая международным, требовал внимания. Внимание же оттягивала на себя та, что прямо в это время сладко спала.

Остановились у знакомого подъезда. Анни тяжко вздохнула, глядя, как к машине подходит бабушка, недовольно сжав рот, отчего тот превратился в тонкую линию, карикатурно разрезав нижнюю часть лица.

– Добрый день, – Александр вышел первым, подал руку Анни, помогая выбраться из салона.

– Добрый, – скрипнула Антонина Захаровна. – Как съездили? – обратилась она с дежурным вопросом к Александру.

– Всё прекрасно, спасибо, – так же дежурно ответил он, желая поскорее избавиться от неприятной собеседницы.

– Плохо выглядишь, – не удостоив его ответом, хотя бы вежливым взглядом, Антонина Захаровна посмотрела на внучку и скомандовала: – Аня, иди домой.

– Но?.. – попыталась возразить Анни, ожидаемо робко.

– Иди, иди, потом поговорим, – отрезала бабушка.

Анни молчаливо кивнула, бросила быстрый взгляд на Александра, хотела было что-то сказать, промолчала, всё так же молча скрылась в подъезде.

– Александр Павлович, вы обещали доставить Аню к семи часам вечера вчера, – сразу взяла под уздцы Антонина Захаровна. – То, как вы поступили – возмутительно!

– Был шторм, вам это известно. Простите, но над погодой я не властен, как не жаль, – ответил он.

– Существует такси! Рейсовые автобусы, маршрутное такси! Тысячи других возможностей доставить ребёнка домой! – чеканила старуха.

– Вам не кажется, что Анни – не ребёнок? – с раздражением ответил Александр.

Да, порой она ведёт себя, как ребёнок, он до сих не забыл тех утят, чтоб им провалиться! Однако, несмотря ни на что, Анни Лесонен – девятнадцатилетняя, дееспособная гражданка своей страны, которая имеет базовые права, в которые право на свободу перемещения входит в первую очередь.