Я нарисую тебе смерть

ЧАСТЬ 1. ГЛАВА 1. Картина первая

ЧАСТЬ 1. Картина прошлого

ГЛАВА 1. Картина первая

Мне было всего восемнадцать, когда расчудесная жизнь пошла коту под хвост.

Как говорится, ничто не предвещало беды – я училась в лучшей художественной школе города и потихоньку зарабатывала славу, а заодно и неплохие деньги. Разумеется, никто не ждал от меня искусных портретов или сногсшибательных пейзажей, люди шли ко мне с намерением заглянуть хоть на мгновение вперед, узнать, что грядет. И я могла об этом рассказать, но только с помощью красок и полотна. Картина не являлась мне целиком, пока я не заканчивала работу, не наносила последний штрих.

Вечер, который можно считать началом роковых событий, я проводила в компании нового школьного приятеля – мы познакомились в первый учебный день и быстро выяснили, как много у нас общего, ведь в Ниле так же скрывался божественный дар. Парень тоже рисовал, но на человеческом теле, и его рисунки могли изменить судьбу или даже спасти жизнь. Многие верили в силу татуировок, но Нил наполнял их божественной силой и смыслом. Его рисунки работали так, как пожелает мастер. Немного удачи, чуть больше здоровья и жизненных сил… все в похожем ключе.

Весь вечер мы с Нилом бродили по городу в поисках вдохновения, посетили местную ярмарку и заглянули в колдовскую лавку на окраине города – хотелось убедиться, не выдумки ли все, что о ней говорят. Старый хозяин лавки продал нам карточки с изображенной на них богиней Урд, утверждая, что именно она является покровителем нашего с Нилом дара и к ней нам стоит обращаться в своих мольбах. Кажется, старик и в самом деле в это верил, а вот мы с Нилом не спешили. Боги ушли, это всем известно. Так какой смысл их звать? Но у стариков всегда своя правда.

После прогулки Нил напросился в гости посмотреть мои новые работы. Я не возражала, потому что и сама не хотела расставаться с Нилом, этот парень мне искренне нравился, ведь он понимал мой дар. Кроме того, я целиком и полностью поддалась его очарованию плохиша, смазливого симпатяги, наглухо забитого татуировками. Раньше мне такие люди не встречались, а само слово «татуировка» казалось запретным ругательством.

— Знаешь, что, моя дорогая Алексаша? — весело начал Нил, отставляя в сторону очередную мою мазню с цветочками. — Мы с тобой уже сколько знакомы, месяца три? А ты до сих пор не рассказала мне о грядущем! Немыслимо: друг-пророк, скрывающий мое блистательное будущее… ты должна это сделать прямо сейчас, рассказать мне все. Я скоро стану богатым? Все девчонки школы будут моими? Я прославлюсь? Долго ждать сего момента, ммм?

— А по руке тебе не погадать? — лукаво улыбнулась я в ответ, уже зная, что уступлю. Почему бы и нет? Я постоянно пишу будущее для других людей, за деньги или нет. В безобидных рисунках вреда никакого, ведь что опасного может показать будущее? А Нила хотелось впечатлить, он же мой друг.

Друг тем временем состроил жалобную физиономию, смешно сдвинув брови:

— Алексашка, ну что тебе стоит? Ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Не будь такой врединой! Если хочешь, я потом тебе ответную татуху забабахаю. Или сразу две – одну на удачу, другую на любовь… да хоть три – я и на счастье могу! С таким набором от парней отбоя не будет, можешь не сомневаться!

— Мне бы от тебя одного отбиться…

— Ну что? Ты согласна? Молю богиней Урд.

— Ты же просто так от меня не отстанешь, верно? — притворно вздохнула я.

— Не отстану! — заверил парень и вперед меня побежал в комнату-студию. Другой на его месте давно бы схлопотал от бабушки за наглость – фрау Анна всегда была строгой и подобных вольностей не позволяла, но Нилу каким-то чудом удалось прижиться в нашей семье и стать своим, даже несмотря на татуировки по всему телу. Он запросто болтал с Петрой о вышивании и врачевании, поддерживал все дурацкие шуточки Виктора на мой счет, распивал с бабушкой чай в гостиной, эффектно оттопыривая при этом мизинец, и не оставил равнодушной даже нашу экономку, суровую фрау Элли – она с удовольствием подкармливала Нила сладкими булочками и домашними конфетами. Так что он запросто поднимался и в мою студию – обычно мы рисовали или вместе разбирали заданное на дом.

И в этот раз мы быстро устроились на своих местах – Нил в любимом кресле, а я возле мольберта. Иногда поглядывая на парня, принялась за работу, обычно пророческие картины рождались легко и непринужденно, стоило лишь отпустить себя, расслабиться. Как и сейчас, грубые темные мазки вскоре сложились в ночную улицу. Немного золотистого – уличный фонарь с рассеянным светом. Сама улица окутана таинственным туманом, словно в мистической сказке, цвета приглушенные, размытые. Под фонарем угадывалась человеческая фигура, тоже размытая, но… резкий темно-алый росчерк был четким – это кровь, она вымазала выложенную темной брусчаткой дорогу и одежду лежащего под фонарем человека. Еще немного электрика – неоновая вывеска на другой стороне улицы и надпись «Зима уже завтра! Каждый второй коктейль – в подарок!». Реклама какой-то забегаловки, она и освещала происходящее на загадочной улице.

— Ты скоро? А то я уже утомился без дела сидеть! Руки так и чешутся…

— Так найди им какое-нибудь применение и меня по пустякам не отвлекай!

— Грубая ты девушка, Алексашка. Ну так что, скоро?

— Почти все, — добавив две крошечные серые фигуры в конце улицы, я отложила кисти и вытерла руки. — Можешь смотреть.

И мы вместе уставились на пророчество. Не знаю, чего ожидал Нил, но точно не такого. Приблизив лицо к картине, он потыкал пальцем в кровь и оставил на свежей краске отпечаток, вытер палец о штаны, почесал затылок и поинтересовался:

ГЛАВА 2. Пророчество

На поиски нужной улицы ушло несколько дней. Знакомые по картине дома, фонарь и даже неоновая вывеска, только надпись пока была другой. «Три дня до зимы. Каждый третий коктейль – бесплатно!». Физиономия Нила с каждым днем все больше светилась от счастья – он жаждал приключений и вообще натурой оказался шибко авантюрной. Возможно, это от недостатка ярких событий в жизни – как и я, он видел себя в будущем вершителем чужих судеб, но даже вершителю надо с чего-то начинать. Спасение жизни вполне подойдет, как он считал.

Чужой энтузиазм оказался заразительным, и я с удовольствием бродила по улицам родного города в поисках нужного переулка. Но умные мысли все же иногда мелькали – к примеру, разглядывая картину, я не раз задавалась вопросом, что именно случится с этим темноволосым парнем. Крови вокруг него много, это видно даже на размытом рисунке, рана не простая и точно не случайная. А вдруг тот, кто нанесет ее, окажется рядом? В том же темном переулке? Что, если пострадает Нил или я сама? Друг от подобных разговоров отмахивался, перед ним маячило приключение и ему не было дела до всяких мелочей вроде риска.

— Неужели тебе не интересно, Алексашечка?! — Нил всегда звал меня совершенно по-глупому, но все вокруг считали эту кличку милой и показывающей его ко мне трепетное отношение. — Ты сколько раз становилась свидетелем своих же картин? Пару раз, и то когда изобразила бабку Анну за вязанием? Хорошее приключение для одаренного богиней пророка, ничего не скажешь!

— Бабуля ненавидит вязать.

— Тебе не приходило в голову, что будущее можно изменить? Мы же знаем, что случится через несколько дней, и можем этому помешать! То есть, я и так должен был оказаться там, но что, если мы с тобой придем туда раньше и изменим будущее? Вдруг наша богиня-покровительница Урд этого хочет? Она нас ведет таким образом.

В словах Нила чудился смысл.

— Хорошо, — медленно согласилась я. — Но нужно сообщить в полицию и показать им картину, все объяснить. В прошлом году я познакомилась с комиссаром Крафтом, он хотел, чтобы я помогала полиции в будущем. Он молодой и ему нравится использовать различные методы поимки преступников, он интересно об этом рассказывал. Конечно, бабушка в конце концов его выгнала прочь, сказала, что я еще слишком юна, но комиссар Крафт показался мне приятным человеком, уверена, в помощи он не откажет. Тем более, я написала картину с преступлением, возможно, самым тяжким.

— Полиция все только испортит! — отчаянно замахал руками Нил, моя история его не впечатлила. — Ты же знаешь, как они работают… даже Дворец Правосудия их ни во что не ставит. Ко всему прочему, они станут рассуждать так же, как и ты: с чего вы взяли, что это случится в этом году, а не морочите ли вы нам голову своими рисуночками, юная впечатлительная фройляйн, дарам богов доверять нельзя, они беду несут…

— Всегда остается Дворец Правосудия – все, что за гранью, как раз их сфера. Пусть выяснят, кто этот человек на картине, или засаду устроят... они ведь практически полиция, только ближе к нам.

— Ты же это не серьезно, правда?! — ахнул друг, в ужасе вытаращив глаза. — Дворец Правосудия, Алексаша?! Хочешь добровольно туда обратиться?! Они только и ждут, когда люди вроде нас оступятся! Одна ошибка – и всю жизнь будешь у них под контролем, как какой-то безвольный раб. Как опасный элемент, которого не касается человеческое правосудие. Ну уж нет, дорогая, привлекать к себе внимание Дворца я не намерен!

— Мы просто люди, а ты сгущаешь краски.

— Вот именно, что не просто. И все, прекращай говорить глупости!

Если честно, связываться с Дворцом я тоже не стремилась, хоть и не верила в рабство, столь красочно описанное Нилом. Но еще я уяснила, что спорить с другом дальше бесполезно, оттого от идеи обращения к взрослым людям, наделенным властью, неохотно отказалась.

Ночь, предшествующую роковому дню (а точнее, позднему вечеру), я провела без сна, вглядываясь в мрачную темноту улицы за окном. Рассвет показался непривычно серым и неприветливым, но я списала это на повышенную нервозность. А еще погоду – по улицам с самого утра ползал напророченный мною туман, что как бы намекало: никакого следующего года, все произойдет в этом. Сегодня.

Занятия в художественной школе мы с Нилом прогуляли – парень был слишком возбужден в ожидании увлекательного будущего, я же не хотела оставлять любителя приключений в одиночестве. Мало ли, что этот дурак натворит, в те дни я поняла, что Нил безбашенный малый. Откровенно говоря, весь день меня так и подмывало пойти к бабушке и все ей рассказать, но я понимала, фрау Анна решит все самым кардинальным образом – запрет дома и посоветует не воображать из себя спасительницу человечества. И тогда Нил останется один, что меня пугало почти так же, как и предстоящая миссия.

Ближе к вечеру пошел снег, он таял прямо на дороге, превращаясь в мутную жижу, и я приняла это за плохое предзнаменование. Говорить об этом Нилу, само собой, не стала, но напоследок предложила:

— Может, все-таки сообщим в полицию?

— Нет. И мы не станем этого делать в первую очередь ради тебя – ты же хочешь узнать, удастся ли нам изменить будущее, что ты написала? А ну как твой дар намного глубже, чем тебе всегда представлялось? Вдруг он ближе к моему? Я ведь могу влиять на судьбы, Алексашка. Почему не можешь и ты?

— Пророчества неизменны. Так говорят.

— Тем более, — ничуть не расстроился Нил, которого уже ничто не могло сбить с намеченного пути. — На картине ты есть, значит, надо идти. Пророчества неизменны, сама сказала.

ГЛАВА 3. Немного о спасенном

В оказании первой помощи Нилу равных не было (он повторял это все время, а повода не верить ему я не нашла, да и отец у него в больнице работал). Раненый мужчина продолжал тихо стонать, не вызывая у меня ровным счетом никаких чувств, Нил продолжал суетиться над ним, пытаясь расположить пострадавшего поудобнее.

— Помоги мне его перевернуть! Тяжелый какой, зараза…

Вместе мы потянули мужчину за одежду и аккуратно уложили на спину, стараясь не задевать раненый бок. Я предполагала, что ранили его стрелой, но сама стрела куда-то исчезла, оставив за собой кровавую дыру в животе. Оглянувшись на лежащую позади девушку, я поняла, что из ее груди орудие убийства так же пропало. Это показалось странным.

Тишина улицы и отсутствие даже намека на жизнь угнетало, а еще я боялась возвращения неизвестных с арбалетами и стрелами. Ситуация, в которую нас с Нилом по глупости занесло, нравилась все меньше и меньше и, разглядывая перепачканную грязью физиономию раненого мужчины, я некстати подумала, что спасаем мы неизвестно кого. В том смысле, что неприятностей можно нажить целую кучу… я в тот момент как в воду глядела, честное слово. Мозг, нет-нет, да давал о себе знать, жаль ненадолго.

Той ночью знать о всех неприятностях, что несла за собой спасательная миссия, я не могла, и механически подчинялась приказам Нила. Сцепив зубы и пообещав, что отныне с приключениями завяжу навсегда, в особенности с такими вот глупыми. Буду малевать цветочки с горшочками в свое удовольствие и иногда браться за пророческие заказы заработка ради, но что там дальше с ними происходить будет, уже не мое дело. Один раз погеройствовала, и довольно.

— Так, сейчас крепко подержишь его руку, — опять скомандовал Нил, доставая из кармана раскладной нож и тюбик с чернилами. — Придется орудовать прямо так, по-мясницки, и мужику будет охренительно больно, почти как от проклятий Мора… выживет… надеюсь. Если переживет процедуру, значит, и дальше выкарабкается. А потом ты покараулишь парня, пока я сбегаю за помощью.

— Вот раньше бы за ней ты сбегал, — сквозь зубы прошипела я, но руку парня все равно перехватила покрепче, как было приказано.

Одним движением Нил разрезал рукав чужого пальто, потом порвал и рубашку. Раненый опять застонал и ненадолго затих. Нил принялся вырезать на его коже какие-то знаки, а я напряженно вглядывалась в конец улицы, на кровь смотреть не хотелось, ее и так было много, а Нил еще добавил. И без того тошно. Бабушка меня убьет, если узнает, чем я занималась этой ночью. Или еще хуже – запрет дома навечно, и даже в школу больше не отпустит, ведь там будет Нил, теперь уже точно «плохой парень».

Учитывая произошедшее, пожизненное заключение в домашних стенах не самый печальный вариант. Главное, до этих самых стен добраться. И крепко обнять бабулю, это обязательно. Прижаться щекой к ее груди, зная, что опасность больше не грозит. Рядом с фрау Анной ничего грозить не может.

— Готово! — вскоре оповестил Нил и, показав мне, как стоит зажимать рану на животе, отправился искать помощь.

С пострадавшим мы остались наедине.

Судя по тому, насколько безлюден этот квартал ночью, Нил вернется нескоро, я приготовилась к томительному ожиданию. Минуты текли словно часы, я дергалась от каждого шороха и мысленно проклинала эту дурацкую ночь и собственное безрассудство. Стонущий пострадавший оптимизма тоже не добавлял, на его руку смотреть было страшно – Нил орудовал быстро и грубо.

Кровь, грязь, чернила – все смешалось, ужасное зрелище.

Конечно, рисунки Нила могли помочь мужчине выкарабкаться – рана на животе выглядела глубокой и смертельной, но все равно, когда я смотрела на его окровавленное предплечье, с тоской представляла, как это все будет выглядеть, если раненый возьмет, да помрет, несмотря на все старания. Два зеленых ученика художественной школы мучили подстреленного бедолагу прямо на улице… да после такого на нас с Нилом точно обратит внимание Дворец Правосудия!

И никакая человечность не спасет.

Таких как мы, одаренных богами преступников, будут судить по другому закону, и не факт, что мы с Нилом надолго переживем подстреленного. Столько всего мы не предусмотрели раньше… и теперь я молилась всем известным богам, темным и светлым, чтобы этот сомнительный тип выжил и рассказал, что мы его спасли.

Когда Нил наконец-то вернулся, я умудрилась насочинять столько будущих неприятностей, что даже не заметила, как мы оказались в больнице – как выяснилось, она располагалась всего в нескольких кварталах от места событий. Раненого увезли по длинному коридору, Нил что-то деловито объяснял врачам, а я сидела в сторонке и смотрела в никуда, раскачиваясь под звук гудящих ламп. Ко мне подошла девушка в халате и сунула под нос ватку с резким запахом.

— Фройляйн? Фройляйн, разрешите у вас это забрать?

— Что?

— Алексашка, отдай девушке стрелу, — рядом возник перепачканный в крови и грязи Нил. — Она понадобится докторам…

— Ах, да. Конечно, — как оказалось, во всей суматохе я успела с подобранной стрелой сродниться, вцепилась в нее до ломоты в пальцах и отпускать отказывалась. Девушка в халате не без опаски отобрала у меня оружие и побежала по коридору в сторону, куда увезли раненого.

Нил устроился рядом и возбужденно зашептал:

— Ты прикинь, что творится? Всех целителей на уши поставили, не только обычных врачей, но и богами одаренных… людей понаехало со всего города, причем в кратчайшие сроки! И это среди ночи глубокой. А парня стрелой ранили, причем не простой, а отравленной. Дикость какая-то… вот ты что-нибудь понимаешь, а?

ГЛАВА 4. Гримм в гриме

Учитывая многочисленные обрывочные сведения, на момент личного знакомства с Киллианом Гриммом у меня уже сложилось о нем мнение.

Наихудшее.

Я своими глазами видела, как он спрятался за спиной невинной девушки и даже бровью не повел, когда она заполучила предназначенную ему стрелу, потом жестокая расправа в пивном ресторане… в общем, когда герр Гримм в один прекрасный зимний вечер появился на пороге нашего дома, от его появления я не ждала ничего хорошего.

Как назло, в тот момент бабушка Анна вышла на прогулку с подругой, а брат пропадал на работе, экономка отправилась за покупками, и дома я осталась в компании младшей сестренки Петры. Петра была лишь годом моложе меня, но все члены семьи воспринимали ее как трогательную малышку, а все из-за мягкого характера и детской наивности.

— Оставайся в комнате, — тоном, не терпящим возражений, приказала я изумленной сестре, каким-то образом точно определив, кто к нам пожаловал. Потому что я его ждала? Не знаю, возможно.

— Что происходит? — заволновалась Петра, выглядывая в окно. — Кто это?

— Плохой человек, от которого я избавлюсь. Не выходи, поняла?

— Сашенька, ты чего? Совсем на себя не похожа…

Уверенным шагом я отправилась открывать дверь. Можно было затаиться, но этот Гримм бы обязательно вернулся, такие обычно упертые. А значит, стоит принять бой, быть вежливой и выставить спасенного, да так, чтобы он не вернулся.

Если бы я увидела его случайно на улице, ни за что бы не узнала, ведь все, что помнила – это перепачканное грязью и кровью лицо, темный ежик волос и хриплые стоны. Теперь же могла полюбоваться серыми серьезными глазами, густыми бровями, тяжелым подбородком и по-женски пухлыми и капризными губами. Киллиан Гримм улыбался и тоже внимательно разглядывал мою физиономию. Потом взгляд его опустился ниже, нахально пробежался по домашнему платью. Оно все было в пятнах, ведь в нем я обычно рисовала. Киллиан Гримм улыбнулся шире, его улыбка напоминала звериный оскал.

— Добрый день. — Пришлось поздороваться первой, игра в гляделки напрягала. Мне не нравилось, когда по мне шарили взглядом вот так бесцеремонно, прямо, не пытаясь даже завуалировать интерес к каждой детали.

— Добрый. Не пригласишь в гости?

— Я не приглашаю в дом посторонних, бабушка не разрешает.

— Меня вряд ли можно назвать посторонним.

— Извините, но я вижу вас впервые в жизни. Может, стоит представиться?

— Конечно, — будто не заметив неприветливого тона, гость фальшиво разулыбался и шагнул ближе к порогу. — Меня зовут Киллиан. Киллиан Гримм. Ты спасла мне жизнь пару месяцев назад. Неужели успела забыть?

— Ах, герр Гримм. Рада видеть вас в добром здравии, но должна разочаровать: вашу жизнь спасла не я, а мой друг по художественной школе Нил Гарден. Вы наверняка уже с ним знакомы – слышала, он к вам заглядывал. Да и целители, говорят, изрядно постарались, сохраняя вашу жизнь.

— Да, Нил заходил ко мне. И о тебе много рассказывал.

— Это на него похоже. Как ваше здоровье?

— Отлично, и не без твоей помощи, что заслуживает благодарности. Так я могу зайти? Если это неудобно, могу заглянуть в другой раз, просто мне хотелось выразить благодарность лично.

Решив, что короткое чаепитие не навредит, я пропустила Киллиана Гримма в дом. В конце концов, вдруг человек и впрямь хочет спасибо сказать, потому что вежливый, а я веду себя так, точно воспитывали меня в трущобах дикие упыри, Мором проклятые.

Устроив гостя на диване в гостиной, я сообразила нам чай, накидала бабушкиных самодельных конфет в пиалу и собрала все это на поднос. Стоило мне появиться в гостиной, как Гримм подскочил и помог с подносом. Делать это было необязательно, неловкостью я никогда не страдала, и отчего-то его помощь увиделась мне слишком… показной, что ли. С насмешкой во взгляде.

— Спасибо, — поблагодарила я и устроилась в кресле напротив гостя.

— Пожалуйста. Хотя я думаю, девушке вроде тебя не пристало носить другим чай, — неоднозначно прокомментировал ситуацию Гримм. И Мор его разбери, что имел ввиду, но я на всякий случай решила, что ничего хорошего, и нахмурилась.

— Расскажи о себе, Александра.

Имени я гостю не называла, но осведомленности не удивилась, в конце концов, сама я про Гримма услышала задолго до его появления на моем пороге.

— Вы наверняка все уже знаете. Живу с бабушкой, братом и сестрой, учусь в художественной школе, иногда подрабатываю, рисуя на заказ. Пока обращаются ко мне знакомые и знакомые знакомых, но и это неплохо. Вот закончу школу, и развернусь как следует, бабуле буду помогать.

— С одной бабушкой живете? А где ваши родители?

Этот вопрос мне тоже не понравился, хотя вряд ли Гримм способен был сделать или сказать что-то, что пришлось бы мне по душе. Но спрашивать про родителей, когда он, без сомнений, все и так уже выяснил? Зачем?!

— Родители погибли много лет назад, — процедила я. — Тогда Петре – это моя младшая сестра – не было и года, а мне исполнилось всего два. Родители стали жертвами обвала старого моста Флеебрюке… вы помните эту историю, наверняка, была демонстрация, нелюди повыходили со всех городских углов, Дворец Правосудия пытался подавить восстание, такое творилось, и мост не выдержал… или его не выдержали, теории разные существуют. С тех пор за нами присматривает бабушка Анна. Одна.

ГЛАВА 5. Новая встреча

После неожиданного визита Киллиан Гримм на время пропал.

Не сказать, что я вспоминала о мутном спасенном часто, но иной раз задумывалась о необходимости стрел, убитой девушке и Ниле, который к весне умудрился превратиться в другого человека. Он важничал выше нормы, относился к собратьям по художественной школе с пренебрежением, частенько критиковал преподавателей, а потом и вовсе забросил учебу, заявив, что это трата времени ради бесполезной бумажки, когда как сам Нил создан для большего. И вообще, учатся только дураки и бездари. Наша с ним дружба тоже сильно изменилась, хотя меня он ценил куда выше других. Хотя бы бездарностью не обзывал.

В начале весны Нил сообщил, что бросает учебу окончательно, чтобы сосредоточиться на создании собственного имени. Гадая, что он имеет ввиду, я училась дальше и ждала развития событий, и вот в один прекрасный день приятель притащил меня к старинному дому в центре города и торжественно заявил:

— Ну вот, Алексашка! Теперь я буду работать здесь! Скажи, круто?

— Круто, — согласилась я, глядя на красочную вывеску «У Нила» и небольшую приписку внизу «Хочешь изменить судьбу, стать одаренным богами? Сделай тату у Нила!».

— Надпись сам придумал?

— Сам!

— Я так и подумала.

— Что-то не так? — растерянно моргнул друг.

— Да ничего, просто… тебе не кажется, что считать себя богом – это перебор? Дар не равняет тебя с богами, Нил. Вдруг они разозлятся?

— Алексашка, ничего ты не понимаешь! Ты и я, мы творцы не простые, за нами стоит иная сила, обычным смертным непонятная. И эта вывеска объясняет суть вещей непосвященным. А боги… да кто их видел вообще? Их нет давно, сгинули. Люди сами командуют своими судьбами, и это правильно.

— Как-то все это нахально, — засомневалась я, но сочла за благо тему сменить: — А деньги на салон откуда? Центр города, как никак… — о ценах на недвижимость я могла лишь догадываться, но как-то мой старший брат Виктор пытался начать самостоятельную жизнь и поселиться в малюсенькой квартирке на окраине. Долго не протянул, а потом еще год ругал цены на аренду.

— Сбережения помогли, — хитро улыбнулся друг.

Хотелось спросить «чьи?», но я благоразумно промолчала. Семья Нила не могла скопить столько денег, его отец работал врачом, причем обычным, божественного дара у него не было, а мать сидела дома с маленькой дочерью – младшей сестрой Нила. И жили они в квартире, помнится, Нил восхищался нашим домом и наличием экономки.

Не сказать, что я не одобряла рвение старого приятеля к другой жизни, или завидовала, или считала, что у него ничего не выйдет с этой идеей… просто чутье подсказывало, что друг заключил сделку с темным Мором – я ведь прекрасно понимала, откуда он взял деньги на собственный салон и почему бросил учебу.

Причина не пряталась, а маячила на виду.

Первый курс художественной школы я заканчивала уже без хорошего друга под боком и экзамены сдавала в гордом одиночестве. Нил часто звал меня в гости по старой памяти, но занятия отнимали много времени, и я все время отвечала отказом. Да и бабушка еще не остыла и считала друга «безбашенным авантюристом и будущим каторжником». Поэтому следующая с Нилом встреча выпала на середину лета, и друг зазывал меня к себе так настойчиво, что стоило заподозрить неладное, но мне казалось, он просто сильно соскучился, вот и энтузиазм хлещет сверх меры. Я ведь по Нилу скучала.

В его салон я наведалась вечером – надеялась, что работать он закончил и мы погуляем по городу, как в старые добрые времена. Но, как оказалось, навестить Нила решила не я одна – вот так совпадение! – в салоне обретался Киллиан Гримм, причем в одиночестве, то есть Нил меня даже встречать не вышел. Дорогой костюм Гримм променял на белую рубашку и светлые брюки, а волосы коротко подстриг. Вид имел самый что ни на есть цветущий, отравленные стрелы и ночные кошмары для него остались в прошлом. Мое появление для Гримма сюрпризом не стало, наоборот, он встретил меня, точно старую подругу, и даже попытался приобнять.

— Сашенька, какой сюрприз! Хорошеешь с каждой нашей встречей! Рад тебя видеть – Нил упоминал, ты зайдешь, вот я и решил остаться и дождаться тебя.

— Как мило с вашей стороны, герр Гримм, — процедила я, пытаясь звучать максимально вежливо, но руки его убрала подальше и назад отступила. При этом хотелось хлопнуть дверью перед его носом, чтобы нас разделяло как можно больше.

— Зови меня Киллиан.

— Как ваше самочувствие?

— Прекрасно. Спасибо, что волнуешься обо мне.

— Хм-м… а где Нил?

— Ох, у него возник неожиданный заказ с выездом на дом – ты наверняка слышала, отец герра Корентена Лама смертельно болен, его семья перепробовала все – от медиумов до целителей богини Эйр, даже современной медицине доверились, но все напрасно. Нил – их последняя надежда продлить старику жизнь. Пусть и ненадолго.

За городскими новостями я не следила, поэтому про Корентена Лама слыхом не слыхивала, но признаваться в этом Гримму не стала, ограничилась пожатием плеч и мысленно «поблагодарила» друга – поставил меня в дурацкое положение. Опять! Мог ведь позвонить, у нас дома телефон есть, и Нил это видел прекрасно! А теперь… как мне отсюда бежать? На улице уже стемнело, до дома добираться в одиночестве страшно. А звонить бабушке и рассказывать об очередном проколе Нила не вариант.

ГЛАВА 6. Картина вторая

На следующий день Киллиан Гримм совершенно случайно очутился в том же парке, в котором я прогуливалась и рисовала практически ежедневно. Он трижды повторил, что наша встреча его удивила и оказалась настолько случайной, насколько это вообще возможно, но была как минимум предначертана богами. Сама Урд постаралась. Через неделю мы столкнулись опять – Гримм заявил, что мой маленький и милый парк пришелся ему по душе, и теперь он иногда сюда заглядывает. Вскоре он подтвердил это делом – стал мелькать у меня перед глазами так часто, что любимый парк мигом лишился всей прелести, а завидев спасённого в очередной раз, я всерьез рассматривала вариант спрятаться от него в кустах.

Поведение его мне тоже категорически не нравилось. Обычно Гримм присаживался рядом на травку и терпеливо наблюдал, как я работаю, иногда задавая вопросы и нахваливая мой несравненный талант. Иногда я специально рисовала, словно пятилетка и все ждала, как он выкрутится. Гримм на фальшивые эпитеты не скупился и продолжал хвалить с насмешкой во взгляде. Лгун проклятый.

Так же он обязательно интересовался, как дела у моей семьи, здорова ли бабушка и даже наших соседей вниманием не обделял, зная всех по именам. Собирал цветочки на полянке по соседству и дарил их мне – честно говоря, выглядел при этом на редкость по-идиотски. О себе Гримм тоже пел соловьем, но ничегошеньки толкового так и не спел, подтверждая мои подозрения на его мутный счет.

И тут либо благодарность за спасенную жизнь не знала границ, либо Киллиан Гримм преследовал какую-то цель (а его финты с цветочками твердо убедили меня в последнем), потому в один прекрасный день я отложила мольберт, присела рядом с Гриммом на зеленую травку и спросила напрямую:

— Герр Гримм, скажите прямо – вы чего добиваетесь?

— Мне нравится твоя компания.

— Это не ответ.

— А тебе, значит, нужен ответ? — как всегда, мой вопрос был принят с едва различимой ухмылкой. Гримм вообще всегда так общался, будто насмехался свысока над чужой глупостью. Или с трудом удерживал в себе злобный комментарий.

— Вы похожи на человека, который ничего не делает просто так. А вы половину лета убили на дурацкие прогулки, высматривая меня по кустам, хотя уверена, у вас имеются занятия поинтереснее.

— Вот так ты думаешь.

Я пожала плечами.

— Не лучшего ты обо мне мнения, так, Сашенька? — он усмехнулся, и впервые за наше знакомство усмешка его стала откровенно злой. Точнее, злыми сделались его глаза – улыбка их не коснулась. — И менять ничего не желаешь.

— Нет, что вы, герр Гримм. Просто я за честность. Надеюсь, и вы тоже.

— Ставишь меня в угол, да? Выбиваешь признание. Если отвечу, что мне ничего не нужно, сочтешь обманщиком и знать не захочешь.

«Я и так не хочу!» — едва не ляпнула я вслух.

— Что ж… думал, мои намерения и так очевидны, ведь я их не скрывал. Но раз ты требуешь признания… нравишься ты мне, Сашенька. Очень нравишься. Чем дольше за тобой наблюдаю, тем милее сердцу ты становишься. Сам не ожидал. Уж не знаю, можно ли это считать за какую-то цель, но если так, то моя цель – это ты.

Сюрпризом его ответ не был, не просто же так он возле меня обретался и цветочки собирал. Но стало понятно: пора с этим недоразумением заканчивать, мое желание быть вежливой со спасенным зашло слишком далеко, еще немного и он решит, что я его в парке каждый день с нетерпением жду. Эх, если бы не бабулино воспитание… я бы так этому гнусу высказала! Но высказывала я только мысленно, и бесилась тоже мысленно. Не получалось у меня погнать Гримма в шею словами, ну никак. Приличные девушки так не поступают. Они терпят и скромно улыбаются.

— Понятно, — спокойно кивнула я, мечтая оказаться подальше от этого парка и от собеседника. Девиз целого лета, да и только. — Но вам не кажется, герр Гримм, что вы несколько… старше меня?

— Десять лет, по-твоему, большая разница? Или ровесники-сопляки тебе милее? — и опять это насмешливое превосходство, точно девятнадцатилетние парни и в самом деле наматывают сопли на кулак и на большее не способны. Между прочим, это далеко не так, они еще как способны! Вон Нил – втянул в неприятности, до сих пор расхлебываю! Чем не способность?

— Хорошо, десяток лет и впрямь ерунда. Тогда у меня к вам еще пара вопросов.

— Задавай.

— Чем вы занимаетесь, герр Гримм?

— Киллиан…

— И все же, чем вы занимаетесь по жизни? К примеру, я пишу картины с переменным успехом. Учусь в художественной школе и в ближайший год планирую продолжать. Мечтаю получить диплом. Но вы все это и так знаете, будет честно, если и я узнаю что-то о вас, не так ли?

Гримм ответил легко, точно готовился заранее:

— Я занимаюсь всем понемногу, Сашенька. К примеру, недавно стал совладельцем тату-салона с интересным мастером. Нил Гарден, слышала о таком? А напротив салона мужской клуб, тоже мой. Еще пара городских газет, заводов, ну и остальные мелочи, лень перечислять, да и незачем твою хорошенькую головку забивать ерундой. В общем, будущую супругу я обеспечить смогу и в ресторан ей не придется идти в заляпанном краской платье, — он вновь улыбнулся так, словно дарил королевский подарок оборванке, и я не без труда поборола желание ткнуть кистью в его наглый серый глаз. — У тебя есть еще вопросы, Сашенька?

ГЛАВА 7. Борьба с пророчеством

Лето сменилось сырой осенью, а я жила на иголках, каждый день задаваясь вопросами, ответов на которые не найти. Дар богини Урд… что о нем известно? Да мало, на самом деле. Я могла написать картину будущего, вот и все. Раньше этого было достаточно, но теперь… как быть теперь? Что делать с картиной, если будущее на ней не устраивает? Есть ли шанс все поменять, переиграть? Идти во Дворец Правосудия, попроситься в их библиотеку? Посмотреть, как поступали предки, что жили с богами и знали их лично… Нет, невозможно. Есть шанс никогда не вернуться домой. А обычные библиотеки ответов дать не могли.

Дошло до того, что я наведалась к гадалке, что славилась связью с Урд, и вывалила свои проблемы на бедную женщину.

— Пророк не видит будущее, милая, — глядя на меня с сожалением, сказала она, — ведь будущее меняется постоянно, каждую минуту каждого дня. Пророк предугадывает итог событий, которые уже свершились, а итог этот неизменен. Если ты нарисовала ту картину, значит, это случится. Неужели никто тебе этого не объяснил, милая?

Да, такое я слышала.

— Но…

— Извини, красавица, больше мне сказать нечего. Но могу снять с тебя порчу – ты выглядишь так, будто тебе это необходимо…

Сказанное этой шарлатанкой мне совершенно не понравилось. Что за неизменный итог? И что за цепь событий должна была привести Нила в темную подворотню? Этот вопрос я вскоре задала другу и даже получила ответ:

— Ох, ты представляешь, Алексашка, как все сложилось? Оказалось, у меня тетка в доме напротив живет, и в тот день у нее юбилей был. Я просто домой после учебы не зашел, мы ведь с тобой миссию по спасению планировали, и родители не смогли меня на этот праздник жизни затащить. Выходит, я так или иначе должен был оказаться рядом и спасти Киллиана? А ты со мной, фигуры же две было… Круто, да? И странно… твои картины просто выносят мозг!

— Это точно.

— Что у тебя нового? Рассказывай все! Совсем заходить перестала, забыла друга…

— Друга ли? — некстати вспомнила я старую обиду. — Помнится, слинял мой друг с дружеской встречи, оставив наедине с подлецом-Гриммом. Некрасиво, Нил! Друзья так не поступают.

— Эй, да я же это… плохого ничего не затевал. Просто старина Киллиан намекнул, что хочет с тобой наедине поболтать, что в этом ужасного?! По-мужски его понять можно, сам порой не знаю, с какой стороны к красотке подступиться, так почему не подсобить?

— А я со стариной Киллианом болтать не желала! Мог бы предупредить!

— В следующий раз обещаю так и сделать! — Клятвенно заверил друг, но верить его обещаниям я не спешила, уж очень легко Нил их раздавал. — Кстати, Киллиан пару раз о тебе спрашивал.

— С…спрашивал?

— Ну да. Как ты поживаешь и все такое. Ничего особенного, честное слово, Алексашка! Ты чего смотришь так страшно?! Подумаешь, узнал человек про твои дела, большое дело! Не чужие ведь люди… Ты делаешь из Киллиана какого-то Мором проклятого, честное слово! И сказать ему о тебе ничего нельзя, и видеть его не хочешь… с чего такая нелюбовь, а? Он хороший парень, ручаюсь за это. С удовольствием помог мне с салоном, клиентами обеспечил, ничего не попросив взамен.

— Это только пока, будь уверен!

— Глупости говоришь, Алексаша. Человек от всей души…

— Твой обожаемый Киллиан в первый же день знакомства намекнул, что мой дар – большая удача для будущего супруга. А потом принялся обхаживать, да по паркам за мной шастать, наверняка разглядев мою светлую душу, да?

— Ну насчет светлой не знаю, — с сомнением ответил Нил. — Ты иногда вылитой Моровой невестой бываешь, злющая – жуть! Вот сейчас, к примеру… но в остальном, ты же и впрямь завидная невеста, это как бы очевидный факт.

— И я молчу об обстоятельствах нашего знакомства! — не обращая внимания на унизительное сравнение, продолжила я. — Он прикрылся той девушкой, Нил! Загородил свою шкуру ценой ее жизни! А потом троица, что напала на него, погибла при загадочных обстоятельствах. Все трое убиты стрелами, как в насмешку! Твой Киллиан самый настоящий убийца, и сволочь тоже порядочная! Он лгун и лицемер.

— Когда в прошлом году Одетт Линкорд швырнула в тебя измазанной в краске кистью, ты тоже спряталась за моей спиной! А потом пнула ее мольберт и пообещала выцарапать глаза, если она повторит трюк с кистью. Ничего не напоминает?

— Не могу поверить, что ты сравниваешь случай с Одетт с кровавой расправой, которую учинил Киллиан Гримм! Это немыслимо.

— Разные в жизни бывают ситуации, Алексаша. Совсем необязательно все видеть в черном цвете, можно добавить и красок, и тогда картина полностью изменится – тебе ли этого не знать. А ты все жалеешь для Киллиана хоть каплю светлого тона, малюешь одним черным.

— Да он заморочил тебе голову окончательно! — Я бесновалась, обиженная за пример с гадиной Одетт – между прочим, она целый месяц ко мне цеплялась, а терпение у меня не железное, и проучить ее стоило. Воспитание воспитанием, а за себя надо уметь постоять, тем более в школьных коридорах, где вежливость часто видится слабостью. И вообще… у глупой девчачьей разборки мало общего с тем, что творил Киллиан Гримм.

За Петрой я тоже приглядывала.

Она училась в закрытой школе для девочек, в будущем мечтала уехать в столичный университет, там выпускали лучших врачей. Ее желание поощрялось всей семьей, Петра всегда была умницей, и даже бабушка Анна считала, что талант сестры должны раскрывать лучшие, нельзя держать Петру дома просто потому, что нам всем хочется о ней заботиться. Бабуля всегда была прогрессивной, что тут сказать. Пару раз она намекала, что после художественной школы мне стоит уехать с Петрой – моему дару в столице наверняка найдется применение, денег заработаю и за сестрой присмотрю. Раньше я бабушкины рассуждения пропускала мимо ушей, но теперь задумалась всерьез – если проследить за сестрой до конца года, а потом уехать подальше, Киллиан Гримм обо мне благополучно забудет, а Петру и вовсе никогда не встретит.

ГЛАВА 8. Сделка с тёмным Мором

Визит Гримма ожидаемо перевернул все в нашем доме с ног на голову.

— Этот герр Гримм… он такой благородный! — сразу же восхищенно заявила Петра, вызвав у меня нешуточный приступ паники. Картина, где сестра изображена в белом платье, все еще хранилась в студии наверху, пугая своим существованием. — Вот так запросто предложить спасти бабулю, ничего не попросив взамен… нужно быть очень добрым и хорошим человеком, чтобы так поступить. Он как настоящий рыцарь, принц на белом коне из сказки!

— Это он пока ничего не попросил, Петра, — осадила я восторженную сестру.

— Уверена, он не такой.

— Это же тип, которого ты спасла год назад вместе с татуировщиком? — вмешался Виктор, глядя на меня с укором. — Так это же здорово! Это, Сашка, фантастика! Этот Гримм тебе задолжал, вот пусть и расплачивается за свою жизнь бабушкиной. Все честно, он и не должен у нас что-то просить. И, сестрица, ты как-то забыла рассказать, что твой спасенный настоящий богач! Герр Киллиан Гримм, надо же… Я тут себе пятую точку рву, чтобы денег занять, а ты знаешь подходящего человека и молчишь?!

— Гримм неподходящий человек, — вяло возразила я, потому что знала – никто в мои сказки не поверит, Петра с первой встречи разглядела в Гримме благородство, брат же просто увидел возможность выкарабкаться из истории с бабушкой без долгов на всю жизнь. А вот мне чудилась сделка с темным Мором. Или еще хуже – сделка с Гриммом. В отличие от темного божества, Гримм рядом, он словно ждал подходящей возможности.

Бабушка в чужие обещания не поверила, но после слез Петры и криков Виктора согласилась показаться гриммову целителю. При условии, что я идею поддержу. Анна всегда тонко чувствовала мое настроение и увидела молчаливый протест. Вслух я о Гримме не высказывалась, но выражение лица рассказало бабуле правду.

Я просила Виктора что-нибудь придумать, ходила к отцу Нила в больницу, и даже наведалась к одному целителю, пообещав ему сотню пророческих картин с будущим, но любые мои слова и действия воспринимались братом как нежелание спасать жизнь бабуле. Не выдержав, в один прекрасный день я схватила Виктора за руку и притащила в студию. Разворошила старые картины и вытянула ту самую, с Петрой:

— Смотри! — рявкнула я на испуганного брата. — Смотри внимательно, Виктор! Вот чем в итоге все закончится – за помощь Гримма мы заплатим Петрой! Нашей милой Петрой, любимой маленькой сестрой. Мы продадим ее монстру! По-твоему, бабулю порадует такая сделка?!

И тогда я впервые столкнулась с настоящим непониманием со стороны брата. Виктор всегда дразнил меня, мы устраивали шуточные поединки и жутко ругались, как и все родственники на свете, но я всегда знала, что Виктор на моей стороне. Он был хорошим братом, если не лучшим. Но тогда он смотрел на меня, точно на ненормальную:

— Ты что такое говоришь? Заплатим Петрой?! Несешь какие-то глупости, Саша!

— Разве не видишь, что я написала?! — мы словно на разные картины смотрели, честное слово. И это тоже ставило в тупик.

— Вижу, причем отлично. Ты изобразила счастливую Петру на крыльце родного дома, а рядом с ней завидного жениха, который, прознав о беде, пришел в чужой дом и предложил помощь, да такую, за которую можно три жизни платить, а он предложил все бесплатно! Любой брат с удовольствием отдал бы за него сестру, и я уверен, о Петре он отлично позаботится.

— Ты знаешь его не так хорошо.

— Ты права. Но мне нравится то, что я вижу.

— Еще летом он собирался ухаживать за мной, — в отчаянии поделилась я, надеясь надавить хотя бы на легкомыслие, — ходил по пятам, цветы собирал…

— Так это все ревность? — не поверил ушам Виктор, даже отошел от меня на шаг. — Ох, Сашка… вот зачем эти сцены – ты ревнуешь! И из-за такой глупости не хочешь, чтобы бабушка прожила дольше? Боги, а я думал, мои сестры воспитаны иначе… что же ты творишь, Саша?! — с нескрываемым ужасом спросил он.

— Да какая ревность! Ты ничего не понимаешь…

— Еще как понимаю. Завтра скажешь бабушке, что согласна на помощь Киллиана Гримма, а после будешь его благодарить. И только попробуй поступить иначе, Александра. Я после такого в жизни на тебя не взгляну.

— Я… — слова брата ранили, да так, что дышать стало трудно. Я же все ему объяснила, показала картину, что грузом висела на душе, а он не стал слушать. В моих фантазиях мы с Виктором должны были вместе прогнать проклятого Гримма прочь, а потом найти способ помочь бабуле, но реальность ударила кулаком в лицо.

— Я все сделаю, как ты хочешь, — тихо пообещала я. — Но поклянись, что не расскажешь Петре о картине.

— Что за условие ты мне ставишь?!

— Поклянись!

— Ох, да не ори ты! Если тебе это так важно – отлично, клянусь! — процедил Виктор неохотно. — Только смысла в этом никакого, написанное пророком не изменить.

— Это мы еще посмотрим, — прошипела я, с ненавистью глядя на картину.

После того разговора сделка с темным Мором состоялась.

Мне пришлось самостоятельно наведаться к Киллиану Гримму (иезуит предусмотрительно оставил адрес) и просить его о помощи. Гримм сообщил, что решение его порадовало, а за бабушку Анну он тревожится, словно за родную, мои рассказы о ней и силе ее характера оставили заметный след в его душе. Бабушку отвезли в частное медицинское учреждение, которое больше смахивало на белоснежный дворец, а вышла оттуда она абсолютно здоровой. Чудо свершилось, бабуля осталась с нами.

ГЛАВА 9. История первой любви

Так как одно лишь существование Киллиана Гримма приводило меня в бешенство, каждый его визит становился пыткой, а частые упоминания о нем вызывали судороги, после учебы я стала избегать домашних посиделок и зачастила к нашей соседке, приятной пожилой женщине фрау Вагнер. Ее дети жили отдельно, внуков она видела нечасто, потому каждый мой визит был ей в радость. Да и с бабулей они близко дружили. О том, что я сторонюсь собственного дома, фрау Вагнер догадывалась, но с вопросами не лезла – уверена, бабушка успела поведать ей о моем «тяжелом характере» и поразительной несговорчивости.

Частые визиты к соседке позволили познакомиться и с ее внуками. Старший из них, Делле, заглядывал к старушке с каждым днем все чаще, его очевидный интерес ко мне не заметил бы разве что слепой. Мне Делле тоже нравился – по-настоящему умный, вежливый и рассудительный, молодой и симпатичный, он мило смущался при каждом обращении ко мне и с заметным трепетом брал за руку. И как искренне при этом сияли его глаза! Абсолютная противоположность лживому Киллиану Гримму с его ухмылками.

Фрау Вагнер наблюдала за нами с улыбкой, а я все больше влюблялась в ее милого внука. Мы с Делле начали встречаться, впервые за два долгих года я была счастлива. Даже Киллиан Гримм больше не вызывал в душе той бури, что терзала меня раньше, влюбленный человек на прошлое зла не держит, а уверенно смотрит в будущее, которое кажется безоблачным и прекрасным.

Я рассказала Делле о злоключениях последних лет, и он посоветовал все оставить в прошлом, даже отпустить любимую сестричку Петру в самостоятельную жизнь.

— Она уже не маленькая, чтобы ты ее так контролировала, — объяснил мой добродушный парень, — представь, как тяжело самой Петре? Каждый шаг отслеживается всей семьей, вы ей и вздохнуть спокойно не даете, а ты стараешься больше других. Я понимаю, — он пресек мои возражения и повторил: — Я все понимаю, Сашенька, ты хочешь как лучше и любишь все держать под контролем. Но благие намерения ведут к темным богам. Ты можешь потерять сестру в итоге. И он победит в этой битве.

— Лето совсем скоро, и я все равно хочу уехать с Петрой в столицу. Там мне будет спокойнее, и контролировать ее не придется. Пусть строит эту самую… самостоятельную жизнь. А я присмотрю.

— Все-таки решилась уехать?

— Да.

— В таком случае… не возражаешь, если я поеду с вами?

Надо ли говорить, что после этого я ждала лето с особым нетерпением? Делле изучал право в местном университете, собирался перевестись в столицу и закончить учебу там, уровень оценок этому соответствовал. Я с успехом получила долгожданный диплом. Петра усиленно готовилась к вступительным экзаменам.

Казалось, жизнь наладилась.

Но, само собой, все не могло быть настолько идеально. Один из летних вечеров я привычно коротала у фрау Вагнер, мы обсуждали детали отъезда и нашу с Делле жизнь в столице. Нас прервал стук в дверь и появление моего будущего жениха (о свадьбе на тот момент мы заговаривали часто). И что-то в облике Делле меня напугало.

— Что случилось? — шепотом поинтересовалась я после короткого поцелуя.

— Я… — Делле прошел в дом, закрыл дверь и бессильно к ней привалился. На парне лица не было. — Не думаю, что у меня получится с тобой поехать, Сашенька.

— Что ты такое говоришь?!

— Видишь ли… сегодня я узнал, что меня отчислили из университета. Перевестись теперь не получится, только заново поступать. Или забыть об образовании вовсе.

— Как это тебя отчислили? — недоумевала я. — Ты же все экзамены давно сдал, документы забирать собирался… неужели за это? Дикость какая-то, не верю!

— Да, но в жизни всякое бывает.

Бывает – это точно. Пока Делле переживал за наше будущее, я пыталась подавить ярость, что раньше была моим постоянным спутником. Все бывает, ага! Особенно если за «всем» стоит один конкретный человек. В том, что это дело рук Киллиана Гримма, я не сомневалась.

— Знаешь, что? — взяв парня за руку, я притянула его к себе. — Мы все равно поедем, и никаких возражений! Ты поступишь учиться заново, я займусь рисованием, во мне магия богов, а это высоко ценится, от голода не умрем. Мы справимся, Делле, и только попробуй возразить!

— Тебе возразить невозможно, ты же знаешь.

И это испытание, легко преодолимое на первый взгляд, дало трещину нашим отношениям: Делле все чаще выглядел грустным и задумчивым, тоскливо смотрел на меня и улыбался. Казалось, он перестал верить в наше будущее. Иногда Делле пропускал визиты к фрау Вагнер, чтобы подготовиться к экзаменам в столице, а как-то раз не пришел на семейный ужин, организованный бабушкой Анной. Зато там присутствовал Киллиан Гримм, и его наглая ухмылка поселила в моей душе страх.

— Дорогая, где же Делле? — поинтересовалась бабуля, вопросительно взглянув и на фрау Вагнер, которая тоже оказалась в списке приглашенных.

— Должно быть опаздывает, бабуль, — ответила я и фрау Вагнер согласилась, хотя мы обе знали – опоздания не в характере ее пунктуального внука. — Возможно, увлекся какой-нибудь книгой, он очень много учит сейчас.

— Умный мужчина украсит любую девушку.

— Смотри, сестренка, чтобы женишок не поумнел настолько, чтобы от тебя сбежать, — Виктор весело подмигнул, за что получил от бабушки подзатыльник. — Ай! Уже и пошутить нельзя? И чего ты вечно Сашу защищаешь, ба?! Она и сама это прекрасно умеет делать!

ГЛАВА 10. Многочисленные удары судьбы

Очередной удар судьбы не заставил себя долго ждать.

Ситуацией с Делле решил воспользоваться Дворец Правосудия. Наверное, подсознательно я ждала чего-то подобного, потому не особо удивилась, когда утром в парке, где я рисовала, ко мне подошел неприметный молодой мужчина в таком же неприметном костюме непонятного цвета.

— Доброго дня, фройляйн Рогге, — тон его был официальным и пугающим. Не знаю, что именно внушило мне страх, но я моментально поняла: хорошего ждать не стоит. И много болтать не стоит тоже.

— И вам того же…?

— Обойдемся без имен. Вы знаете, чьи интересы я представляю. У меня к вам серьезное дело, фройляйн Рогге. Мы можем поговорить где-то?

— А чем вас парк не устраивает? — я на всякий случай огляделась: вокруг никого, кто мог бы подслушать или помешать. Можно хоть до вечера обсуждать «серьезные дела». Зато место не назвать укромным, если позову на помощь, люди услышат.

— Если вам здесь удобно.

— Мне все равно, где вы принесете плохие новости.

— Плохие? — бесцветный мужчина дернул губой, изображая улыбку. — С чего вы взяли, что новости вас не обрадуют? Думал, вы желаете свободы жениху. И в моей власти обеспечить его свободой. Могу замолвить слово и в университете, там закроют глаза на проваленные экзамены. Перевод в столицу организовать мне так же по силам.

— А мне по силам заплатить цену, что вы назначите?

— Конечно, фройляйн Рогге. Никто не станет требовать от вас невыполнимого.

— А выполнимое – это…?

— Кажется, вами очень интересуется герр Гримм.

В моей жизни все так или иначе упиралось в проклятого Гримма.

Как я от этого устала! Вымоталась, нет сил.

— Ваша задача простая, — продолжил представитель Дворца Правосудия. — Не упираться. По нашим сведениям, у Киллиана Гримма далекоидущие планы на ваш счет. А он обычно получает все, что захочет, фройляйн Рогге. Не торопитесь обвинять меня во всех грехах, дослушайте молча: это не шутка, а предупреждение. Гримм вас заполучит, рано или поздно. Но подумайте, сколько людей может еще пострадать, ведь ваш жених – только начало. У вас есть семья, фройляйн Рогге, будет обидно, если пострадает ваша пожилая бабушка. Но есть и другой выход: переиграть Киллиана Гримма. Не самостоятельно, конечно, а с нашей помощью. Вы можете ему уступить, сделать вид, что устали бороться и впечатлены его попытками вас завоевать. Разумеется, торопиться с этим не будем, но постепенно, шаг за шагом… вы проникнитесь к Киллиану Гримму пылкими чувствами. Приблизитесь к нему, выйдете за него замуж. А еще – станете нашей сотрудницей. Рано или поздно мы найдем способ убрать Киллиана Гримма с вашей дороги, вы будете свободной девушкой, вольной делать все, что захочется, не оглядываясь в страхе по сторонам.

Мужчина наконец замолчал.

От его взгляда, прямого и цепкого, леденели внутренности. Хотелось бежать без оглядки, вот только я понимала: побег не решит проблем, ни моих, ни Делле. Мы увязли по уши, так, что не выбраться. Меня хотят подложить врагу самым низменным способом, а Делле – расходный материал, он пострадает, если я откажусь.

— Я могу подумать?

— Конечно. Торопиться некуда, фройляйн Рогге. Но на вашем месте я бы решал побыстрее, жизнь за решеткой тяжела, особенно для молодых парней с… наклонностями.

— Напоминаете про Делле, а сами предлагаете его бросить и выйти замуж за Киллиана Гримма? — не выдержала я.

— Свобода Делле в ваших руках, — мужчина коротко наклонил голову, прощаясь, и исчез на просторах парка, словно и не было его вовсе. Словно весь этот жуткий разговор мне почудился.

Я села на землю и горько заплакала.

Пока Дворец Правосудия усердно копал под Киллиана Гримма, тот тоже не в одном ботинке спал. Буквально через несколько дней после памятного разговора враг заявился в гости, как обычно, с наглой ухмылочкой на губах. Поднялся ко мне в студию (у нас он всегда чувствовал себя как дома) и, не успев переступить порог, предложил помощь. Одаренный темным богом лично прибежал за второй сделкой.

— Интересно, чем вы собираетесь мне помочь, герр Гримм? — я спокойно отложила кисть в сторону и даже посмотрела на Гримма без особой ненависти. Рисование меня всегда успокаивало, а в последние недели я из студии практически не выбиралась. Даже стены расписала, вплоть до потолка. До самого потолка не добралась, руки устали, но после вражеского визита, быть может, возьмусь.

Киллиан Гримм без приглашения устроился на кресле, манерно закинул ногу на ногу и нагло улыбнулся, при мне он больше не стеснялся в выражении истинных эмоций:

— Понимаешь, Саша, я дружен с твоей семьей, да и ты мне не чужая… смотреть на твои переживания нелегко. Ты стала бледна, как полотно одной из твоих картин, а столь молодая девушка должна цвести и восхищать окружающих. Я не знаю, в чем именно повинен твой жених, но готов помочь. Чем смогу.

— Отлично. А взамен что?

Гримм вопросу искренне оскорбился:

— Взамен? Боги, что ты такое говоришь? Все, что я делаю для тебя – искренне и безвозмездно. От всей души.

— Ага. А желание помочь никак не связано с Дворцом Правосудия, верю.

ГЛАВА 11. Точка кипения

После разговора с сестрой мир мой если не пошатнулся, то тряхнуло его порядочно. Каждый новый день я осознавала, что еще немного – и больше Петру мне не увидеть. Никогда. Мы не выпьем горячего какао на ночь, не отправимся на прогулку в парк, не поговорим о любимых книжных героях сестры, не пожурим Виктора за позднее возвращение домой от очередной подружки…

— Такие правила, — разводила руками Петра, — я не смогу покидать новый дом, а посторонние на землю богини Эйр не допускаются, кроме тех, кто нуждается в помощи и достоин ее получить. Как бабуля – ее сочли достойной.

— А как же Дворец Правосудия?

— А что с ним? Он существует отдельно, в другом мире. Представителям Дворца Правосудия не попасть на священную землю, как бы они ни пытались. Они могут контролировать все в обычном мире, загнать целителей на ограниченный клок земли, но есть места, где их власть – всего лишь пепел, несбыточная мечта.

Занятая переживаниями о сестре, я не забывала и о Делле. Отъезд в столицу пришлось отложить по понятным причинам – не могла я не попрощаться с родной сестрой и не попытаться отговорить ее от сумасшедшей идеи обрести способности целителя в обмен на целую жизнь. Делле воспринимал новости со свойственным ему спокойствием и обещал ждать меня, сколько потребуется. Но уезжать без меня не хотел, упирался, даже когда я рассказала о Дворце Правосудия и их предложении. И о страхе, что они попытаются вернуть Деле на крючок, чтобы через него управлять мной.

— Дворец Правосудия меня везде достанет, ты же и сама это понимаешь. А так мы хотя бы вместе, можем иногда встречаться, — с обреченностью в голосе говорил жених.

Киллиан Гримм же маячил где-то на горизонте, постоянно поблизости. Лично мы не встречались с тех самых пор, как он пришел ко мне с «предложением помощи», но даже его фантом умудрялся портить жизнь так, как не получилось бы у каждого человека из плоти и крови. Как известно, ожидание опасности зачастую страшнее самой опасности.

Осень наступила быстро, а ночь рождения богини Эйр еще быстрее. Написанное мной будущее сбылось на глазах – само собой, Киллиан Гримм притащился лично проводить Петру. Сестра сияла от счастья, припадала к его локотку и щебетала благодарности без остановки. На меня (я предусмотрительно облачилась в черное) враг внимания не обращал, зато не обделил комплиментом бабушку и поинтересовался делами брата. Виктор в последнее время стал походить на Гримма, копировать его прическу и мимику. Рядом они смотрелись близкими родственниками.

Церемонию посвящения, во время которой Петра, пять других девушек и трое парней произносили клятву, пили какую-то особенную воду, стоя на коленях и молились богине Эйр, Киллиан Гримм так же посетил. Стоял рядом с нами, точно он Петре родной брат, и довольно улыбался. Гордился. В конце, когда облаченный в белый балахон бородатый дедулечка увел мою сестру навсегда, я не выдержала. Подошла к Гримму, от всей души влепила ему пощечину и прошипела:

— Ненавижу.

Ко мне тут же подлетел брат, оттаскивая от Гримма, хотя затевать с ним кулачный поединок я не собиралась. Брат внушал мне что-то, кажется, рядом была и бабушка, но я видела только серые, ледяные глаза врага. Взглядом он обещал расплату.

— Не обижайся на нее, Киллиан, — как могла разряжала ситуацию бабуля, — она не со зла. Отпускать людей трудно, а Петра всегда была нашей любимой девочкой! Мы все будем по ней скучать! — фрау Анна промокнула глаза платочком, впервые позволив себе слезы.

— Я все понимаю, — мягким голосом сообщил враг и, поцеловав бабушку в щеку, отбыл. То ли не желал смотреть на семейные разборки, то ли с трудом сдерживался, чтобы не влепить мне ответную пощечину, при свидетелях это было бы неловко.

А я задала бабушке Анне давно терзающий меня вопрос:

— Если ты так переживаешь, зачем ее отпустила, бабуль? Зачем позволила Петре принять такое глупое решение и уйти неизвестно куда, да еще на целую жизнь?

— Саша, я не вправе держать любимых внуков возле своей юбки, как и ты не вправе командовать сестрой. И я знала, куда отпускала ее, я была там и все видела своими глазами, дорогая. С Петрой все будет хорошо, о ней позаботятся.

— Но как же твои мечты о ее свадьбе, о правнуках?

— То были мои мечты, дорогая.

— Мне кажется, Гримм… он повлиял на Петру. Он заставил ее уйти.

— Или просто рассказал ей о возможности, — влез в разговор Виктор. — Петра сама приняла решение, мы ее поддержали. И ты могла бы побыть хорошей сестрой и поступить так же, а не лезть на Киллиана с кулаками. Стыдно за тебя, Александра! Боги, надеюсь, я никогда в этой жизни не влюблюсь, невыносимо же терпеть такое…

Мне за случившееся стыдно не было, разве что досадно.

Расплата от Гримма не заставила себя долго ждать – уже на следующий день, когда я мирно паковала вещи для переезда в столицу, меня отвлек странный звук. Будто в окно что-то ударило. На улице давно стемнело, бабуля ушла проведать фрау Вагнер, а брат гулял в городе с друзьями, потому звук неожиданно напугал, хотя к трусихам я себя не причисляла. Пока я медленно кралась к окну, удар о стекло повторился. До меня дошло – кто-то кидает камни в окно. Не без опаски выглянув на темную улицу, я увидела знакомую русую макушку. Лицо Делле скрывали тени, отбрасываемые деревьями, но не узнать жениха я не могла.

— Делле? Что ты здесь делаешь? — визит удивил, как и способ меня повидать – что еще за метание камней в окно? Никто не запрещал нам видеться, Делле вполне мог воспользоваться дверью.

ГЛАВА 12. Картина третья

Враг об отъезде Делле прознал быстро и уже на следующий день заявился в гости. В этот раз бить я его не стала, просто метнула любимую бабушкину вазу в его наглую физиономию. Враг оказался шустрым, и ваза разбилась о стену за его спиной, что ужасно расстроило бабушку, но еще сильнее – меня, вот только переживали мы о разном. Бабуля о вазе и моем неприличном поведении, а я о досадном промахе. После моей выходки Киллиан Гримм изменился в лице, такой злобной физиономии «благодетеля» моя семья еще не видела. Враг понял, что всем подряд показывать себя настоящего не стоит и поспешил прочь, хлопнув на прощание входной дверью.

— Вы видели? — торжественно воскликнула я, радуясь успеху. — Видели? Его реальное лицо не так приятно, да? Мерзкий упырь… Моров поклонник!

— Кто из вас еще упырь, — хмыкнул брат. — Да после всех выходок я бы тебя и вовсе придушил, а Киллиан вон какой терпеливый, даже пальцем не тронул. Зато его пример показателен: выбирай девиц попокладистее, и будет тебе счастье, а всякие дурищи пусть сидят с бабками дома, да картины малюют до самой старости.

— То есть я дурища, раз мне не нравится наглый придурок, чужими кулаками избивающий моего парня? Любой нормальный человек давно бы оставил меня в покое, а ваш обожаемый Гримм будто удовольствие получает от происходящего! Он измывается, мучает меня годами, но никому нет дела…

— Глупая ты, Сашка! — заявил Виктор и удалился к себе, не желая вступать в давно знакомый спор о «прекрасных» качествах Гримма.

— И ты тоже так считаешь? — обратилась я к молчаливой бабуле.

— Нет. Конечно нет, милая. И я надеюсь, вы во всем разберетесь со временем, когда немного остынете, а сейчас тебе и впрямь лучше уехать, пожить спокойно, а то в последнее время ты постоянно на взводе. Да и он… не железный. Терпеливый, но не железный.

— Уехать… значит, ты все-таки видишь, как Гримм опасен?

— У бурных чувств неистовый конец, Саша, так всегда было и будет. В последнее время я боюсь за тебя, это правда. Уезжай, а я скажу Киллиану, что ты гостишь у моей сестры возле моря, рисуешь и тоскуешь о Петре. Быть может, вы оба успокоитесь. Расстояние приглушает яркие краски.

— Я люблю тебя, бабуль. Прости меня за вазу, да и вообще…

— Прекрати, это же такая ерунда, — прервала меня Анна и вытянула вперед руки: — Иди лучше к своей старой бабке, да обними ее покрепче. Ох, внучка моя, и в кого ты такой упертой уродилась? — причитала бабуля, поглаживая меня по спине. — Даже я такой не была в молодости…

У бабули и в самом деле была сестра, и жила она у моря. Мы решили, что мне лучше погостить у нее, прежде чем уезжать к Делле. Но уже который раз подряд моему отъезду из города не суждено было состояться, и причина… она была ужасной.

Виктор погиб.

Всего два слова, но они не укладывались в голове. Поначалу я даже не поверила полицейскому, что принес в наш дом трагичную новость, мне все показалось каким-то глупым и неуместным розыгрышем. Виктор никак не мог погибнуть, он молодой, у него впереди целая жизнь! И только когда мы с бабулей оказались в больнице, на меня обрушилась реальность: Виктор и вправду мертв. Избит до смерти на улице бандой грабителей, той самой, которая в последнее время орудовала по всему городу.

Той самой, которая «напала» на Делле.

Гримм наказал меня за пощечину, а теперь покарал и за вазу? Он так смотрел после броска… такие взгляды обещают расплату. Делле был далеко, пришлось использовать брата.

Жестоко.

Показательно.

В ночь нападения Виктор как раз спешил на встречу с моим врагом, они собирались провести время в одном из мужских клубов Киллиана Гримма. Но выбор странным образом пал на клуб в захолустном районе, где орудовали грабители. Совпадение? Их столько накопилось, не счесть, и все удобно концентрировались вокруг одного конкретного человека. И у него всегда удобно находилось объяснение происходящему, кто бы сомневался! В этот раз легенда была такой: Виктор, будучи азартным игроком, хотел навестить новый клуб, а Гримм не мог ему отказать, они же такие близкие друзья!

Гримм, конечно, навестил нас. Бабуля предусмотрительно заперла меня в комнате и принимала врага в одиночестве. Он пообещал, что сделает все возможное, чтобы найти и покарать виновных, и для меня это стало последней каплей. Я села перед зеркалом, поставила перед собой мольберт и написала новую картину будущего. Еще одно пророчество, мое собственное. Все, что требовалось – это смотреть на человека, будто пишу его портрет, но вглядываться не в лицо, а глубоко в суть, смотреть настолько далеко, насколько возможно. С зеркалом я раньше не пробовала, но получилось.

Что ж, Делле был прав, у нас один выход.

Смерть Киллиана Гримма.

Я быстро собралась и в рекордные сроки оказалась у дома врага. Два дюжих охранника пропустили меня без проблем, узнав в лицо, а сам Гримм, облаченный в домашние штаны и простую футболку, встретил у порога. Я сразу отметила, как сильно поработал над ним Нил – на руках врага практически не осталось голой кожи. Сплошная чернота, как и в его душе.

— Александра? — кажется, враг визиту удивился. — Чем обязан? Пришла в гости или хочешь извиниться? Кажется, твоя бабушка упоминала, что ты копишь извинения, что бы это ни значило.

— Вроде того, — я выдавила улыбку, но вышло не очень – Гримма передернуло от такого зрелища. Но он взял себя в руки и пригласил меня в кабинет. Усадил на кресло, сам сел за стол. Похоже, его грела мысль о том, что нас разделяет стол, поэтому он выбрал кабинет, а не гостиную.