Я назову твоим именем сына

ПРОЛОГ

Солнечный луч осторожно заглянул в комнату сквозь неплотно задёрнутые шторы. Проскользнул на пол, замер как бы раздумывая, куда ему двигаться дальше, вздрогнул и начал не спеша перемещаться, левее-левее и, вот, наконец, добрался до детской кроватки, стоявшей в левом углу комнаты, сначала осветил её нижнюю часть, а затем бессовестно расположился на личике младенца, сладко спавшего в кроватке. Малыш чихнул, оранжевая пустышка выскользнула из крошечных пухленьких губок. Он попытался было найти свою потерю ротиком, смешно чмокая, но пока ему это не удавалось, ещё секунда и детское личико скривилось, младенец заплакал - срочно требовалась помощь, да и вообще, ему захотелось на ручки, прижаться к материнской груди, не помешало бы и подкрепиться молоком. Юная мать метнулась к младенцу, ругая себя: «Надо было пелёнкой укрыть кроватку от солнца!» Она взяла малыша на руки и приложила к налитой молоком груди.

— Не плачь! Чи-чи-чи! — укачивала она малыша, — у тебя есть мама, и она никому-никому не даст тебя в обиду.

Младенец внимательно всмотрелся в лицо матери, как бы оценивая, правду она говорит или нет, впился губами в розовый сосок юной груди и сладко зачмокал. Она прилегла на диван, находящийся напротив детской кроватки, осторожно укладывая малыша рядом с собой. Так они и заснули - юная мать, ещё не полностью освоившаяся с новой ролью матери и сын - младенец трёх месяцев от роду. Во сне она снова увидела его - отца своего ребёнка, он, ласково улыбаясь, смотрел на неё, немного склонив голову вправо. Она улыбнулась ему в ответ.

— Что это у тебя в руках? — удивился он, — ты так бережно держишь этот свёрток, там что-то ценное?

— Да, — отвечала она ему, светло улыбаясь, — очень ценное! — Она многозначительно замолчала, надеясь, что ему захочется уточнений.

Он не уточнял, и тогда она протянула ему свёрток.

— Что это? — он взял свёрток в руки.

— Не что, а кто - улыбаясь, поправила она его, — это наш сын, твой и мой! — уточнила она, на всякий случай.

Он поднял на неё глаза:

— Сын? Мой сын?

— Да! И мой тоже! — Она засмеялась, — можешь посмотреть на него!

Его лицо искривила гримаса брезгливости, он резко, почти небрежно отдал ей свёрток:

— Забирай! — он отвернулся и пошёл прочь, так как будто его это не касалось, совсем.

— Не уходи, — с мольбой прошептала она, — посмотри, как он похож на тебя.

Он не отвечал, спокойным шагом уходил от неё - всё дальше, дальше. Вдруг, Солнце ослепило её и его стало плохо видно, она сделала ладонь козырьком и пристально вглядывалась ему вслед, наверное, пытаясь навсегда зафиксировать его в памяти.

— Максим! Не уходи! — она пыталась остановить его.

Он даже не обернулся.

— Ты даже не хочешь посмотреть на нашего сына? — сделала она последнюю попытку. Он не ответил. Он шёл, его силуэт становился всё более и более зыбким, пока не исчез совсем. Ей стало невыносимо больно, так больно, что захотелось завыть во весь голос, заорать. Может быть, его остановило бы это? Слёзы ручьём хлынули из глаз, она почти захлёбывалась слезами. И тут она проснулась - во сне всё было так жизненно, как наяву. Ребёнок мирно почмокивал у её груди. «Нельзя реветь! Нельзя! — запретила она себе, — ребёнку это вредно, будет нервничать», — и тут же снова залилась слезами. Ей только-только минуло девятнадцать лет, а она уже стала матерью. Мать - одиночка. Ну, как может быть, что она одиночка? Нет, это не правда, у неё, как минимум, есть сын, а ещё мама, её мама - бабушка её малыша. Чтобы она без неё делала? Скоро мама придёт с работы, и они вместе сядут ужинать, она расскажет о малыше - он уже смотрит по сторонам очень осмысленно и начинает проявляться мужской характер - требовательно кричит, если ему что-то не нравится.

А, как всё начиналось красиво и романтично! И не её вина, что произошло, так как произошло. Или её вина? Недолюбила, не смогла удержать, оставила ребёнка без отца. Слёзы снова навернулись на глаза.

ГЛАВА 1

Последний экзамен сдан, она переведена на второй курс педагогического университета, впереди лето, каникулы и радужные перспективы. Они с подружкой, «чирикая» обо всём и ни о чём, спустились на первый этаж в вестибюль университета и собирались уже выйти на улицу, как, вдруг, их внимание привлекло рекламное объявление: «Требуются помощники воспитателя в пионерский лагерь. Работа засчитывается в счёт практики, зарплата достойная, выплачивается два раза в месяц. Свежий воздух в сосновом бору, речка прозрачная и неглубокая. Все условия для совмещения отдыха и возможности заработать студентам педагогического университета в летние каникулы». Подружки прочитали объявление и переглянулись: «Рванём?»

Пионерский лагерь «Орлёнок» приветливо встретил приехавших подстриженными газонами, клумбами, задорно сверкающими на солнце, чисто вымытыми стёклами окон в корпусах летних домиков. Ритка первая выпрыгнула из дверей автобуса, глубоко, всей грудью, вдохнула молекулы свежего воздуха и прокричала:

— Ребята! Выходим аккуратно, по одному, начиная с передних рядов! Помощника, точнее, помощницу воспитателя никто из ребят не услышал, пихая друг друга, толкаясь, они «вывалились» из автобуса.

— Никуда не расходиться! — изо всех сил напрягая голосовые связки, прокричала она, — всем выстроиться по парам, буду считать по головам!

«Ещё только-только приехали в лагерь, а я уже еле живая! — Ритка шумно выдохнула, — может быть, зря я выбрала эту специальность?» Невесёлые размышления прервали двое разодравшихся мальчишек - не поделили что-то.

— Прекратите, немедленно! — Ритка не ожидала сама от себя, что обладает командным голосом, она оглянулась по сторонам посмотреть, как справляется с детьми её подружка.

Юлька, растерянно озираясь, стояла у соседнего автобуса, она перехватила Риткин взгляд и прокричала, делая испуганное лицо:

— Что мне с ними делать? — она беспомощно обвела вокруг себя полукруг. Её подопечные не реагировали на присутствие помощника вожатого, как будто бы её и не было.

— Стоять здесь! — грозно приказала Ритка ребятам, — с места ни на шаг!

— А что будет, если отойдём? — ехидно поинтересовался паренёк с тёмно-русыми волосами и с очень наглым (по мнению Ритки) выражением лица.

— Расстрел, без объяснения причин!

Парнишка скорчил недоверчивую рожицу, но с места, на всякий случай, не отходил.

Ритка бросилась на помощь к подружке:

— Молчать! Бояться! — она толкнула подружку в бок, как бы призывая следовать её примеру. — Разобраться по парам!

Ребята затихли и послушно выстроились парами.

— Построже с ними! — прошипела она на ухо Юльке, — а то не успеешь оглянуться, как усядутся тебе на шею.

Наконец-то первый суматошный день подошёл к концу, Ритка разогнала мальчишек и девчонок по палатам, страшным голосом (по её мнению) запретила даже нос высовывать за дверь палаты. Она и сама не очень-то верила, что прямо так сразу её все и послушались, но у неё уже не было сил моральных, а не физических, находиться с ребятами в корпусе. Надо было развеяться, ну и, конечно же, обсудить первый рабочий день с другими вожатыми и их помощниками и, в первую очередь, с подружкой. Рита села на качели, только сейчас, она осознала красоту территории пионерского лагеря. Сосны, обнимая землю корнями, мудро покачивали вековыми кронами, Ритка подняла голову вверх, всматриваясь в небо, из-за облаков не было видно ни звёзд, ни луны. Неистово трещали сверчки - соревнуясь, у кого громче получится. Ритка прикрыла глаза, вдыхая аромат леса, свежескошенной травы. Кто-то тихонько тронул её за плечо:

— Марго, пойдём! Все уже в сборе! Только тебя ждём!

Она вздрогнула, резко обернулась - за спиной стоял парень, её ровесник.

Гладкие чёрные волосы, стильная короткая стрижка и пристальный взгляд

прозрачно - серых глаз. Необыкновенный контраст - чёрные блестящие волосы и светлые глаза. Её сердце громыхнуло и ускорилось, в горле образовался ком. Она ещё ничего не поняла, а сердце уже знало всё. Он протянул ей руку. Она, как бы во сне, не очень отчётливо воспринимая реальность происходящего, встала с качелей и вложила маленькую ладошку в его, по-мужски, крупную руку. Красив ли он? Она не знала. Она чувствовала его обжигающе-горячую ладонь или это ей так показалось? Повернула голову в его сторону, их взгляды пересеклись: «Что это значит?» — как бы говорила она. — «Что именно? Уточни!» — безмолвно, взглядом отвечал он. — «Ты пришёл за мной, позвал, и сейчас мы идём за руку! Это просто по-дружески? Или?» Он отвёл взгляд - ответа не было.

Они подошли к одному из корпусов, где жили воспитатели. Он поднялся на веранду щитового домика первым, она следом за ним. Левой рукой он крепко держал её маленькую ладонь. Её сердце громыхало, во рту пересохло: «Что это значит? Что?» — мысленно повторяла она снова и снова. Он потянул её за руку вправо - толкнул хлипкую дверь. Яркий свет ослепил, она зажмурилась на секунду, открыла глаза. Удивительно - как такая маленькая комнатушка смогла вместить столько народа. В комнате по бокам противоположных стен стояли четыре кровати - две с одной стороны, две с другой, около каждой кровати - небольшая деревянная тумбочка. На кроватях, и даже на полу, сидели парни и девушки - воспитатели и вожатые.

ГЛАВА 2

Ритка надела пижаму, выключила свет и скользнула под одеяло. Повернулась на правый бок, ладонь правой руки положила под щёку, левой рукой обняла подушку, сонно пробормотала: «На новом месте, приснись жених невесте!» И мгновенно, «провалилась» в сон: «Зимний морозный день, она стояла на берегу речки. Яркий солнечный свет безжалостно слепил, заставлял жмуриться, отчего искрящийся на солнце, пушистый, нетронутый снег, казался розовым: «Как красиво!» — она зачарованно смотрела по сторонам: белоснежные мохнатые шапки укутывали огромные ёлки, стеной стоявшие на противоположном берегу реки. На ней надет лёгкий на бретельках сарафанчик ярко-жёлтого канареечного цвета, фиолетовые «Анютины глазки» украшали его подол. Босиком на снегу и в лёгком сарафанчике! Но отчего-то не было холодно, было весло! Она захохотала, точно сумасшедшая. Налетел порывистый ветер, снежный шквал закружил её, запорошил снегом. На ресницах повисли снежинки, ей стало ещё веселее! Она смеялась, отмахиваясь от надоедливых «белых мух», а снег всё прибывал и прибывал - и, вот, она уже по колено в снегу. Сквозь пелену снега, на противоположном берегу реки, то появляясь, то исчезая, замаячил мужской силуэт. Молодой парень! Он, пристально, улыбаясь, смотрел на неё. Во что он был одет, она не могла понять. Какая разница! Он что-то сказал ей - снежный вихрь закрутил, замёл его слова и унёс прочь. Она ничего не услышала.

— Что? — прокричала она, — я ничего не слышу!

— Иди сюда! — его голос почему-то, вдруг, стал печальным, — иди на мою сторону!

— Но нас разделяет река! Я не могу! — и тут она увидела мост - две жёрдочки, перекинутые с одного конца берега на другой. Всего лишь, мгновение назад его не было, а сейчас - появился.

— Ну, иди же! Иди! — настаивал, требовал, уговаривал он.

— Но, я не могу! — смеялась она, удивляясь, что он не понимает очевидного.

— Иди! — приказал он сурово, почти зло, — пора!

Громко заиграл горн, как бы призывая её к решительным действиям. Она насмелилась. Одной ногой осторожно ступила на скользкую, обледеневшую жёрдочку и рухнула вниз. «Мама! Мама! Мамочка! — кричала она, летя вниз, в бездну, — зачем я это сделала! Помогите!» С противоположной стороны берега он, безмолвно, наблюдал за ней, даже не пытаясь прийти на помощь». Она вздрогнула, резко подскочила в кровати - за окном слышались звуки горна на подъём. Она, почти замертво, бухнулась обратно в постель, натянула одеяло на ухо и тотчас же заснула.

— Рита! Рита! — откуда-то издалека донеслись девчоночьи голоса. Рита открыла глаза и отпрянула - четыре девчонки из отряда заботливо склонились над ней, — Рита! Мы зарядку пропустили! Пора на завтрак идти, тоже опоздаем. Ритка вскочила с кровати, мгновенно натянула футболку, шорты, сунула ноги в сланцы и помчалась умываться, крикнув девчонкам:

— Скажите ребятам, пусть строятся!

Почти за одну секунду привела себя в порядок и стремглав выскочила на улицу. Ребята лениво слонялись на площадке перед корпусом, девчонки стояли группой и что-то активно обсуждали. «Что если они видели, что я с Максимилианом ночью гуляла! — обеспокоилась она, — ну, и что такого! Сами тоже на мальчиков засматриваются».

— Ребята! Почему не построились парами? — делая зверское выражение лица, завопила Ритка.

— Меньше надо спать! — философски произнесла одна из девчонок, разбудивших Риту.

— Разговорчики в строю! — гаркнула Рита, сама удивляясь, откуда у неё взялись командирские замашки, потом поняла - положение обязывает! Иначе нельзя - слушаться не будут.

В столовую они пришли самые последние.

— Почему опаздываем! — недовольно проворчала заведующая столовой, встретившая их у порога, — завтрак остыл!

Напротив Ритки, через ряд столов, сидела девица с огненно-рыжими волосами. Вместо вчерашней блудницы, Риткиному взгляду предстала обыкновенная девчонка, с блёклым невыразительным, но миловидным личиком. Рыжие лохмы сегодня были забраны в аккуратный «Конский хвост». Рыжая уставилась на Риту. Ритка сделала вид, что не заметила её. Ритка и ребята наскоро поели, под недружелюбные взгляды заведующей, заглотнули остывший кофе с молоком. Вразнобой «проблеяли»: «Спасибо!» и выскочили из столовой. Ритке показалось, что заведующей так и хотелось, взять в руки веник и хорошенечко наподдавать опоздавшим по задницам: «Вот вам! Будете знать, как опаздывать!»

— До 11.30 личное время! — прокричала Ритка, беспокоясь за голосовые связки: «Если буду так орать - голос сорву». В 11.30 собираемся в клубе, начнём готовиться к концерту самодеятельности, всем обдумать, кто, что будет исполнять! Кто стихи рассказывать, кто споёт, кто станцует! Участвовать будут все! Явка обязательна! Иначе меня живьём закопают!

— Мы за тебя заступимся!

— Заступитесь вы! Как же! Ладно, свободны! — выдохнула Ритка, думая про себя: «Отдохну от них хоть чуть-чуть, Юльку поискать надо, рассказать о вчерашних посиделках».

— Марго! — окликнул её девичий голосок. Она обернулась - перед ней стояла рыжая, из вчерашней ехидны превратившаяся в обыкновенную девушку, отличающуюся от других только лишь безумным цветом волос.

ГЛАВА 3

Второй суматошный день подошёл к концу. Рита зашла в свою комнатушку, упала, не раздеваясь на кровать: О! Как она устала! Всего лишь второй день а, кажется, она здесь целую вечность! Она перевернулась на живот, обхватила подушку руками. Сердце «прыгало» от неизвестности, от предчувствия чего-то необъяснимо сладостного и тревожного: «Сегодня вечером я ангажирую тебя на первый медленный танец и на все последующие», — мысленно услышала она его голос так явственно, что вздрогнула и подскочила на кровати. Вытащила из-под кровати большую дорожную сумку на колёсиках, вытряхнула её содержимое на кровать - в чём идти и что надеть? Надеть нечего! — она изучила содержимое сумки, небрежной кучей вываленное на кровать. «Ну, почему, почему она не взяла красивые платья, они же у неё есть! Не взяла - решила, что в пионерлагере они не нужны! Ах, как она ошиблась! Вместо многочисленных маек, футболок, шортиков надо было взять парочку нарядных платьев, как бы они сейчас пригодились! Выбрала короткую узкую юбчонку из белой джинсовки, только-только прикрывающую задницу и выгодно открывающую красивые, чуть тронутые летним загаром ножки, на зависть девчонок, не обладающих таким сокровищем. В тон юбки надела облегающую водолазку бледно-розового цвета с длинными рукавами. Она помнила заповедь, открываешь ноги - закрываешь верх, и наоборот, открываешь верх - закрываешь ноги. Да и, вообще, вечером похолодает, и она снова будет дрожать, как кленовый листочек под пронизывающим осенним ветром. На ноги - новенькие красивые босоножки на высокой танкетке - хорошо хоть, ума хватило красивые босоножки взять с собой. Она достала маленькое зеркальце, отстранила подальше, пытаясь рассмотреть, как она выглядит, хороша ли? И если, хороша - то насколько? Не получилось - она видела отражение в зеркале только лишь фрагментами. С досадой бросила зеркальце на прикроватную тумбочку, сгребла разбросанные по кровати вещи в одну большую кучу, свалила её в сумку, закрыла крышку сумки, села на неё, посидела, уминая её содержимое (крышка не закрывалась), застегнула молнию, правой ногой пихнула сумку снова под кровать. Слегка подкрасилась - она всегда соблюдала меру, в отличие от рыжей ехидны, размалевавшейся вчера, отчего больше походившей на клоуна в цирке, чем на молодую симпатичную девушку. «Милая! Это надо же такое придумать!» — иронично покачала головой, Рита, сморщив носик, как будто хотела чихнуть. Распустила гладкие каштановые волосы, длинные почти до пояса - она готова! Надо было договориться с Юлькой, пошли бы сейчас вместе. Эх! Ну, почему она сглупила, забыла договориться. Или хотя бы спросить в какой корпус она заселилась. Идти одной, наверное, не очень прилично - прибежала «виляя хвостиком» и ждёт того кто её ангажировал на первый медленный танец и на весь вечер. Но это же так и есть! Да, она ждёт! Замирая и смутно надеясь на нечто важное для неё, такое, чего в её жизни ещё никогда не было. Как бы в ответ на её смятённые чувства, в окно постучали. Она выглянула - под окном маячила длинная худющая фигура.

— Тебе чего? — выглянула из окна Ритка.

— Я! Это! За тобой зашёл! Чё на танцы идёшь? Пойдём вместе!

— Иду! Чё! Чё бы не потанцевать! — передразнила она, ловя себя на мысли, что она почти всегда так делает, общаясь с Максимилианом, — сейчас выйду, подожди.

Он кивнул, соглашаясь ждать её хоть до конца света, лишь бы пойти с ней.

Она щедро побрызгалась любимым испанским ароматом, источавшим, как ей казалось, безумную страсть и, в тоже время, утончённую нежность. Через несколько минут она выпорхнула из корпуса. Он стоял неподалеку, смотрел под ноги, сунув руки в карманы модных джинсов. «Жердь!» — мысленно обозвала она его, увидев его длинного и нескладного. Боковым зрением он увидел движение, поднял взгляд:

— О! — он оторопело посмотрел на неё.

— Чё? — снова передразнила она его, — Чё тебе не нравится?

— Всё нравится! Ты такая… — он не мог подобрать слов, — такая чёткая! Красивая! Очень! — наконец-то сообразил он.

— Чё правда? — уточнила она, кокетливо одёргивая мини-юбочку. Она где-то читала о том, что если у девушки красивые ножки и никто этого не замечает, надо теребить подол, одёргивать юбочку - привлекать мужское внимание к красивой части своего тела. Сейчас в этом не было нужды - Максимилиан и так остолбенел от её красоты, но она решила попрактиковаться, раз уж вспомнила об этом совете.

Он кивнул:

— Да! Очень!

Они пошли к эстраде, она чуть впереди, он сзади, любуясь её ладной фигуркой, узенькой талией, обтянутой бледно-розовой водолазкой, юбочкой только-только прикрывающий хорошенький девичий задок и позволяющий любоваться точёными ножками.

«Хороша! — бормотал про себя Максимилиан, — ну, до чего хороша! И чё я должен уступить её Максу? Не дождётся! Пусть к рыжей пристраивается! Ему какая разница! Всё, что шевелится, готов оприходовать!» Он догнал её, обнял левой рукой её за плечи.

— Максимилиан, я же просила тебя! — Рита повернула голову влево, посмотрела не его руку, подняла голову вверх и выразительно посмотрела на него, — мы с тобой не пара и не должны ходить в обнимочку.

— Ну, так давай спаримся! — заржал Максимилиан над каламбуром, пришедшим ему в голову.

— Сколько можно! Мы с тобой уже обсудили этот вопрос.

ГЛАВА 4

Рита и Максимилиан двинулись в сторону её корпуса. Смеркалось. Ярко полыхал закат, переливаясь оттенками сияющих нежно - лиловых цветов. Высоко в небе бесшумно рассекали воздух фигурки летучих мышей. подняла голову к небу, набрала полную грудь воздуха:

— Как красиво! Максимилиан, посмотри какие краски на небе! Смотри! Летучие мыши! Удивительные создания!

— Рита! — окликнул её девичий голос, — можно тебя на минутку!

Они оба - Рита и Максимилиан, одновременно, обернулись на голос. Неподалеку стояла Аня, две жиденькие косицы перекинуты, на чуть начинающую вырисовываться, грудь:

— Мне надо тебе что-то сказать!

Рита подошла к ней. Максимилиан остался стоять на месте, переминаясь с ноги на ногу.

— Ань! Что тебе?

— Я хотела тебе показать Витьку! — прошептала она, страшно вытаращив глаза, и опасливо покосилась на Максимилиана - слышит он её или нет. — Ну, того, что в тебя влюбился! Помнишь, я тебе говорила! — её слегка рассердила непонятливость Риты. — Он здесь, на танцах! Пойдём на секундочку, я тебе его покажу! А этот - длинный подождёт!

— Нет, Аня! Не хочу! Потом когда-нибудь! — ей не хотелось огорчать девчонку.

— Как хочешь! — девчонка негодующе тряхнула головой, две тощие косицы синхронно взметнулись и опустились обратно, на чуть обозначенную грудь.

— Чё ей надо? — Максимилиан, по-детски, указал пальцем в сторону девчонки.

— А! — отмахнулась Рита, — так, ни о чём!

На площадке перед корпусом никого не было. Максимилиан двинулся в сторону качели:

— Садись, я тебя раскачаю!

— А, давай! — Рита запрыгнула на сиденье, — до неба?

— Ага! — Максимилиан взялся за цепь, потянул качели на себя, потом отпустил. Жалобно взвизгнув, качели поднялись вверх, потом вниз - вздыхая и охая точно бабка, поднимающаяся пешком на пятый этаж «хрущёвки».

— Здорово! Сильнее! Выше! — ветер играл её каштановыми волосами, запутывал, набрасывал на лицо. Она смеялась, дула краешком губ на волосы, пытаясь освободить лицо. «Верх - вниз! Верх - вниз!» — отблески заката пламенели на её волосах.

— Ещё выше? — кричал Максимилиан, заражаясь её весельем.

— Да! Да! Да! Выше! — смеялась она, «пролетая», то вверх, то вниз.

Он отпустил цепь. Качель всё также пристанывая, замедлила амплитуду движения и, наконец, остановилась.

— Устал? — Ритка ловко спрыгнула с качелей.

— Не-а! — протянул Максимилиан, — просто надоело смотреть на твоё мельтешение, туда - сюда, туда - сюда! Вечером погуляем? — он склонился над ней, пытаясь заглянуть ей в глаза. Левой рукой осторожно убрал прядь её волос, упавшую на лицо. Она не дёрнулась, не отстранилась. Что это? Добрый знак - тот, которого он ждёт?

— А мы что делаем? — запоздало ответила она, двумя руками приглаживая растрепавшиеся на ветру волосы. Водолазка бледно-розового цвета, обтянула её точёную грудь.

Максимилиан не мог отвести взгляда - это было выше его сил. Громко сглотнул набежавшую слюну:

— Нельзя быть такой жадной!

— Ты о чём? — рассеянно спросила она Максимилиана. Она была здесь, на площадке, перед корпусом, в который её заселили вместе с отрядом, а мысли остались там - на эстраде, на танцплощадке. «Что он сейчас делает? Наверное, с рыжей ехидной обжимается!» — тоскливо щемило сердце.

— Надо делиться красотой! Ну, зачем тебе одной столько всего? — он положил руку на её плечо.

— Спасибо, что проводил, Максимилиан! — она убрала его руку, — и за то, что на качели покачал, спасибо! А сейчас иди к себе. Скоро отбой.

— Значит, вечером не пойдём гулять?

Она отрицательно покачала головой:

— Лягу спать, вчера почти не спала. Устала, да и ребят надо укладывать. «Разочарована! Впрочем, как и всегда! — думала она о себе, о том, что её показное веселье - фальшь и только. Она уже чувствовала приближение «грозы». Где-то в самых потаённых уголках её души, ураган приподнял голову, зарычал и злобно оскалился, готовый всласть поиздеваться над юным созданием».

— Не забудь им колыбельную спеть! — он двинулся прочь.

Она не ответила. Резко, отрывисто, прозвучал горн, сообщая, что пора укладываться спать. К корпусу стали подтягиваться ребята из её отряда.

— Ребята! Быстро по кроватям! — скомандовала она, бесстрашно загоняя несытое злобное существо, приподнимающее голову, вглубь своей души. Недовольно ворча, он откатывался, возвращаясь назад, но обещая вернуться тогда, когда она останется наедине со своими мыслями и уж тогда-то он сполна получит всё, что ему причитается.

В корпусе погас свет. За окном, прячась за деревьями, маячила длинная нескладная фигура Максимилиана, он, как и вчера, решил полюбоваться девичьими прелестями за окном. Вот в её комнате загорелся свет. «Молодец! — прошептал он, жадно вглядываясь в происходящее за окном. — Давай, давай! Снимай с себя сбрую!» Рита взялась за край водолазки, собираясь стянуть её через голову. «Ну! Ну! — жарко шептал Максимилиан, — снимай!» Рита опустила руки, подошла к окну, пристально всмотрелась в темноту ночи. Максимилиан слегка отпрянул, хоть и понимал, что ей ничего не видно - он в темноте, а она в ярко освещённой комнате. Она задёрнула шторы. «Ну, что ты будешь с ней делать! Блин! Жалко тебе? Да? Даже посмотреть не даёшь!» — он не двинулся с места, надеясь хотя бы полюбоваться силуэтом стройной девичьей фигурки. Не получилось. Свет в комнатушке погас. «Тьфу!» — с досадой выругался Максимилиан и пошёл к себе.