Я не сын маминой подруги

Глава первая

Февраль 2005 года.

Данька стоял, спрятавшись за углом школы искусств, и ловил ртом снежинки, медленно спускающиеся с неба, которое из серого превратилось в ярко-синее. Окончательно ещё не стемнело, однако сумерки неумолимо сгущались.

Да где этот Епифанов? Почему так долго? Так-то не месяц май, стоять тут. Тем более, в семь часов ему надо быть дома. Конечно, сейчас ещё... ещё... Данька достал из внутреннего кармана куртки свою гордость: серебристо-чёрный маленький телефон. С полифонией, между прочим! С цветным дисплеем, с разными играми, и даже с камерой на один и три.

Правда, прозрачный чехол уже пожелтел от времени, но мама обещала Даньке подарить на двадцать третье февраля новый, чёрный, под кожу, с тонким ремешком, - такой, чтобы можно было повесить телефон на шею.

Телефон этот Даньке подарил на Новый год зять Дима. Да-да, у девятилетнего третьеклассника Даньки уже есть зять, и даже маленький племянник Стасик. Всё потому, что сестра Даньки, Лена, старше его на целых семнадцать лет.

Когда Данька Рубцов появился на свет, его маме, Валентине Андреевне, было сорок два года; отцу, Александру Михайловичу, - сорок восемь, а сестре Ленке - семнадцать.

Как утверждает отец, с тех пор спокойная жизнь в их семье закончилась. А если верить маме, которая иначе, чем "горе луковое", Даньку не называет, аист где-то на подлёте Даньку явно подменил.

В школу - то к учителям, то к директору, то на педсовет - мама ходит почти так же часто, как на работу. Даже на заседании комиссии по делам несовершеннолетних дебют Даньки уже состоялся. Это случилось после того, как Данька затолкал картофелину в выхлопную трубу соседской машины. Пузатый и вредный дядя Боря вечно придирался к Даньке и его друзьям. А жена соседа, тётя Клава, высокая плотная женщина средних лет с короткими волосами, похожими на шерсть рыжего барана, всегда поджимала губы, едва завидев Даньку, и постоянно жаловалась маме.

Правда, батя тогда так ему всыпал, что Данька сидеть не мог до следующего дня. И ещё его гулять целую неделю не выпускали, а в школу и из школы водили "под конвоем". Позорище.

С тех пор Данька осторожничал. Соседям не пакостил, с гаражей не прыгал. И даже отказался попробовать курить, когда неделю назад один из друзей притащил сигареты, которые стащил у старшего брата.

Кто всегда относился к Даньке хорошо и даже в какой-то мере уважительно - так это зять Дмитрий. Ленка вышла замуж три года назад, когда окончила институт, вернулась домой из краевого центра и начала работать бухгалтером в управлении социальной защиты населения.

Дима был младше Лены на два года. За полгода до их знакомства он вернулся из армии и начал "мутить бизнес" с одним из друзей. Вскоре молодым предпринимателям, которые успели открыть два магазина автозапчастей, понадобился бухгалтер на удалёнку.

Хорошо всё-таки, что Димка влюбился в Ленку, женился на ней и забрал её жить к себе. Хотя Данька честно не понимал, как в Ленку можно влюбиться - настолько вредной она ему казалась. Постоянно умничает и придирается к нему, Даньке. А пока жила с родителями, контролировала брата пуще, чем мать с отцом.

Сейчас-то она совсем другая стала, подобрела, особенно, с тех пор, как родился Стасик. А ещё с тех пор, как Дима купил крутую тачку. Никто из Ленкиных подруг на такой не ездит, а она ездит.

Дима никогда не придирается к Даньке. При встрече неизменно жмёт исцарапанную и не всегда чистую Данькину ладонь и говорит: "Здорово́, Данила! Опять подрос? Совсем мужик!" Данька зятя очень уважает и гордится им. И совсем не из-за крутой тачки, хотя и из-за неё тоже. Но гораздо больше из-за того, что Дима когда-то всерьёз занимался самбо, а потом служил в ВДВ.

А незадолго до Нового года Дима купил себе новый телефон, последнюю модель. Данька не ожидал, что Дима решит отдать ему свой, и в голову ничего подобного не приходило. Он даже не сразу поверил своему счастью. Думал, что Дима шутит, разыгрывает его. Однако подарок оказался настоящим.

Теперь у Даньки самый навороченный телефон не только в семье (и у мамы, и у бати "пищалки" с чёрно-белым дисплеем), но и в классе.

Итак, сейчас уже восемнадцать пятнадцать. Вроде, у Веньки Епифанова занятие в школе искусств должно было закончиться без пяти шесть. Где он там?!

Венька Епифанов был новеньким в их классе. Семья Епифановых переехала в их городок в середине ноября прошлого года.

Венька, единственный из мальчишек их класса, занимался в музыкальной школе (по классу флейты) и посещал художественное отделение школы искусств. К тому же, учился на одни пятёрки.

За прошедшие три месяца Епифанов ни с кем в классе не сдружился, но и не поссорился. Хотя Пашка Тетерин, главный заводила и самый сильный парень в их классе, несколько раз пытался Веньку задирать, тот от конфликтов уходил.

Потому Тетерин решил устроить Епифанову "тёмную" просто так, для профилактики. Чтобы тот не слишком заносился. А Даньке удалось узнать о том, что сегодня вечером Тетерин и трое его друзей будут караулить Веньку возле оврага, мимо которого лежал путь к единственной в районе девятиэтажке. Именно в этой девятиэтажке живёт семья Епифановых.

Не то что бы Данька был настроен против Пашки Тетерина. Авторитет его он, в принципе, никогда оспорить не пытался. Но и друзьями они не стали. Скорее, относились друг к другу нейтрально. Но допустить, чтобы с безобидным Епифановым поступили настолько некрасиво, Данька не мог. Он не терпел несправедливости. А тем более, не терпел, когда четверо против одного.

Наконец-то на крыльце школы искусств появилась тщедушная фигурка Вениамина. Данька, узнав одноклассника, скорее, по очертаниям и вещам, потому что стало почти совсем темно, коротко, но громко свистнул.

- Епифанов! - позвал Даня, появляясь из-за угла.

- О, Рубцов, привет! - Венька поправил очки. - Ты чего тут?

- Тебя жду, - Данька зашагал рядом.

Они были почти одного роста, только Венька слишком уж тощий. Данька был покрепче. Тем более, он не по музыкалкам бегал, а ходил на занятия по самбо. Ну... не очень долго пока ходил, только начал прошлой осенью. Очень уж ему хотелось когда-нибудь победить зятя Диму. Но только в честном бою, без всяких там игр в поддавки.

Глава вторая

Данька пришёл в себя через шесть дней, когда его сняли с аппаратов, вывели из медикаментозного сна и перевели из реанимации в отдельную палату.

Тогда он ещё не знал, что палата отдельная. Он вообще не знал, что находится в госпитале.

Даниил с трудом разлепил веки и открыл глаза, в которые как будто кто-то кинул горсть песка. Когда-то давно, в раннем детстве, ему бросали песок в глаза в детском саду, и сейчас вспомнилось то, далёкое ощущение. В горле тоже был песок, а рук и ног Данька даже не чувствовал - настолько они затекли.

Попробовал пошевелить пальцами на ногах и вскоре почувствовал ноги, в которые словно воткнули тысячи игл. Потом Данька пошевелил руками, и тут же кисть правой руки словно вспыхнула от жгучей боли.

- Да тихо ты, - раздался откуда-то знакомый насмешливый голос. - Торопыга.

Данька осторожно перевёл глаза с белой глади, раскинувшейся над ним, вправо и встретился взглядом с тёмными, почти чёрными глазами.

- Дима? - спросил он, но вместо собственного голоса услышал какой-то противный сип.

Горло резко пересекло, и Данька закашлялся. Склонившись к нему, Дмитрий помог Даньке поднять голову и поднёс стакан с водой к его губам. Жажда была такой сильной, что Дмитрию пришлось отнимать у Даньки стакан почти силой. Слишком много пить вот так сразу было нельзя.

Зато голос к Даньке вернулся, хоть и тихий, и вообще сразу стало как-то легче дышать.

- Я в больнице что ли?

- Ну да, - кивнул Дима, в глазах которого читалось облегчение. - В госпитале. Завтра уже неделя, как ты тут. Сегодня утром тебя перевели из реанимации в общую палату. Ну не совсем в общую, в отдельную.

- Ты позаботился, - констатировал Данька. - Спасибо, Дима! Ты как всегда... Ты всегда рядом, когда мне больше всего нужна помощь. У тебя седина появилась? Когда я приезжал в отпуск летом, не было. И на фотках не было, которые Ленка высылала. Тебе же всего тридцать семь, рано седеть.

- Так седина за несколько часов появилась, пока рейса до Питера ждал шесть дней назад. Я же сразу прилетел, как нам о тебе сообщили.

- Прости, - виновато ответил Данька.

- За что простить? Ты ни в чём не виноват. Ответят те, из-за чьей халатности реагенты оказались рядом с запчастями.

- Я не хочу, чтобы кто-то отвечал. Сам виноват. Запах странный и тяжёлый почувствовал, а не задумался. Надеюсь, больше никто не пострадал?

- Нет, больше никто. Не очень сильно хлопнуло, к счастью.

- Если суд будет, не пойду. У меня претензий нет ни к кому, - упрямо твердил Данька.

- Ладно, ладно, успокойся. Теперь уж там не нашего ума дело. Сами разберутся, сделают соответствующие выводы и примут меры. Не передумаешь, так подпишешь бумагу, что претензий у тебя нет. Хотя тебе выплаты полагаются.

- Не надо мне ничего. Сам справлюсь.

- Узнаю́ тебя, Данила! - рассмеялся Дима.

- Как мама? Как отец? Ленка как? Стас и Настасья?

- Батя молодцом, - Дима всегда называл тестя батей. - А Валентина Андреевна, конечно, очень переживает. Лена держится, хотя тоже переживает. Стас мужик уже, четырнадцать лет, потому тоже достойно воспринял. А Наська плачет. Ей вообще не хотели говорить, но она же шныра такая, всё видит, всё слышит.

Племянница Даниила, восьмилетняя Настя, очень любила дядьку и гордилась им, потому сильно переживала.

- Валентина Андреевна сюда лететь хотела, но мы с Леной запретили, пока ты в себя не придёшь, опасались за её здоровье. Я вообще всем им запретил лететь, проявил самодурство и самоуправство.

- Это правильно, Дим. Жалеть бы стали, и я их понимаю, и мне было бы стыдно, и тоже их жаль. Мама ведь так не хотела, чтобы я на сверхсрочную оставался, отговаривала. А так... встану на ноги, даст Бог, и увидимся все.

- Вот я им то же самое и сказал. Прикинул, как бы я себя чувствовал в такой ситуации. Мы же похожи с тобой. Ты мне как брат с самого начала.

- Спасибо, Дим, - повторил Данька. - Что врачи говорят?

- Больше всего опасались за дыхательные пути и за мозг. К счастью, надышаться сильно ты не успел. И ожоги не критичные. Больше всего на кисть правой руки пришлось. А так... Ну вот ни бровей, ни ресниц у тебя пока, обожгло. Но это дело наживное.

Данька потрогал пальцами левой руки то, что осталось от бровей, усмехнулся. Поднял правую руку, но на ней была повязка, потому степень ожога можно было определить только по боли. Болело довольно сильно.

- Это тебе ещё обезболивающее сделали, - обнадёжил Дима.

- Ничего, переживу. Всё могло быть гораздо хуже. А ты где остановился, Дима?

- У дружка армейского. Помнишь, я рассказывал, кореш мой, Юрка, в Питере живёт?

- Аа, точно, - кивнул Данька. - Он ещё в службе безопасности какого-то банка работает.

- Бери выше, - усмехнулся Дима. - Юрка теперь возглавляет службу безопасности всей банковской сети. Большим человеком стал.

Даниил, начиная с этого дня, быстро пошёл на поправку. Через три дня Дима улетел домой, потому что дела требовали его присутствия. А вместо него Даньку стал навещать тот самый Юра, друг Димы, высокий, рыжеволосый и неунывающий детина.

Они очень сдружились с Даней, и даже когда бойца выписали через месяц, Юрий уговорил его погостить. А потом, проявив чудеса красноречия и недюжинный дар убеждения, Юрий сагитировал Даньку остаться в Питере и пойти работать под его начало, в службу безопасности банковской сети.

Данька был комиссован из армии и получил хорошие страховые выплаты, что позволило ему снять тесную квартирку на одной из питерских окраин. От претензий отказался, как и обещал. Съездил на неделю домой, потом вернулся в Питер и приступил к работе. А в начале лета поступил на заочное отделение одного из вузов Северной столицы, где начал изучать менеджмент.

Так в двадцать два года у Даньки в очередной раз началась новая жизнь.

* * * * * * * * *

Нельзя сказать, что Данька привык к жизни в новом для него городе быстро. Нет. Всё же у него была психология провинциала, хоть он и прожил девять лет в достаточно большом городе. В большом, но всё же не в таком прославленном и классном, как Санкт-Петербург, не с такой богатой историей и архитектурой, не с таким наследием и не с такими традициями.