Я обязательно вернусь. Книга 1

Вступление

Первый аккорд. Вступление.

«- Мадонна, как вы похожи... На неё!»

Он пытался сдерживать эмоции, но этот внутренний конфликт только усиливал напряжение в кабинете.

- Снимите маску, мадемуазель.

Его голос дрогнул. Король поднял взгляд, пристально вглядываясь в лицо. Девушка покраснела и отступила на шаг назад, пытаясь скрыть смущение.

*****

Я пыталась, видит бог, быть сильной. Не люблю показывать слабость, но всему есть какой-то предел. Месяцы борьбы, работы и страхов измотали меня настолько, что даже дорогие шёлковые наряды не могли скрыть внутреннего состояния. Знакомый крест и образ сына Спасителя, виднеющийся в вырезе моей рубашки, они служили безмолвным доказательством для короля, что это не сон.

И тон Франциска изменился, куда делась его улыбка и лёгкая, ироничная шутка во взгляде. Я ощутила напряжение во всей его массивной фигуре. Казалось, он даже думать стал по-другому. И это явно ощущалось, так велика была внутренняя сила, исходящая от этого человека.

- Я надеюсь на вашу милость, Ваше Величество, – шепчу в ответ, теряя последнюю мысль.

Становлюсь на одно колено и дрожащими руками развязываю завязки, а затем снимаю маску, которая ажурной сеткой серебра покрывала буквально мгновение назад моё лицо. Откидывая назад длинные светлые кудри, подняв лик, не мигая, смотрю в настороженные глаза правителя этой страны. Он вздрагивает, свечи, что горят за спиной в красивом канделябре, освещают меня мягким светом. По щекам нечаянно покатились слёзы.

- Это правда. Это всё действительно… Похожи... На неё! Каталина, дитя, — он вдруг оказался рядом – поднимитесь, - подал руку и раскрыл свои объятия.

И вот перед ним стоит девушка шестнадцати лет, которая сумела противостоять одна политическим интригам чуть ли не всего мира. Он это прекрасно понимал. Боролась только потому, что неправильно родилась. В этом, пожалуй, и был её грех. Ведь в католической Испании родиться незаконно для ребёнка было равносильно тому, что ему подписали смертельный приговор ещё в утробе матери.

Пролог

- А если ты просто не отработала до конца все моменты своей прошлой жизни? Ты допускаешь то, что решение задачи, которая многократно не даёт тебе покоя в этой реальности, может тянуться за тобой с прошлого рождения?

Сонно прищурила глаза. Вернее сказать, не прищурила, а приоткрыла. Потому как совсем уже засыпала.

- Ты о чём? Ты веришь в реинкарнацию? Этого просто не может быть, - улыбалась подруге, уже практически засыпая под её тихий, убаюкивающий голос, который, рассказывал мне о тонких материях миро создания в уютной гостинице Северного Китая, находящейся в горах на территории национального заповедника Чанбайшаня.

Она ещё что-то говорила, не понимая того, что слушатель из меня так себе, если честно. Дорога на маленьком, совершенно некомфортном автобусе по горному серпантину утомила. Хотелось забыть обо всём, засыпая, убаюканная её монотонным голосом.

Однако спустя несколько лет я и сама себе задавала те же самые вопросы. А вдруг?

Медитации.

Мой путь к ним был долог и непрост. На этом участке своего жизненного пути пыталась таким образом познать себя. Почему?

Отвечу.

В этом действии есть что-то затягивающее и в то же время дающее послабление для уставшего разума, который подчас нагружали сложные жизненные ситуации. Как у всех, возможно. Однажды во время такой практики, я оторвалась от своей физической оболочки.

-Неожиданно, - скажите вы.

- Возможно, показалось.

- Как знать, как знать. Но я этим не управляла. Оно происходило, само! Ведь видела я немного, ни мало — своё прошлое воплощение.

Вернее, будет сказать, мне его показывали. А может, и не прошлое, но, во всяком случае, одно из них. Увиденные моменты открыли мне глаза на реакцию сознания здесь и сейчас. В этом воплощении. Поступки, которые делала я неосознанно, при сложных жизненных ситуациях. С позиции житейского опыта я понимала, сколько допустила ошибок!

Итак, несчастная девочка, девушка, женщина, оставленная совсем малюткой в монастыре. Чувство одиночества беспросветное, вот почему я боюсь его и сейчас. Вся жизнь за каменной стеной.

- Обидно, - скажу я вам.

- Обидно за всё!

Видела всё отрывками: - то голубое небо и солнечные блики - это несут меня в корзине совсем младенцем. Темнота, везде каменная кладка широких холодных стен. Смена кадра: - и вот девочка лет девяти смотрит в окно вдаль. Как она прекрасна. Девочка? Нет, конечно, прекрасно то, что вдали: - Свобода.

Калейдоскоп из осколков видений, не жизни, а существования. Одинокая, в серой одежде, склонённая голова в молитве. Уже совсем девушка.

И так всегда.

Всегда только молитва и покорность.

Почему? Как бы я хотела знать ответ на этот вопрос! А вот я совсем старенькая, вышивка в руках, огромное деревянное кресло, с резным подлокотником. Окно. И та же каменная стена, и прекрасная даль: - голубое небо и изумруд листвы. Хочу сказать, что я даже видела свою смерть, то есть смерть того тела в монастыре и как его покидала душа. Ничего общего с фильмами, кстати. Просто оно стало пустым, я почувствовала это на подсознательном уровне.

Каждая клеточка тела этой пожилой женщины стала пустой, как наполненный сосуд, вдруг лишившийся той живительной энергии, которую даёт Вселенная. Также, сидя в кресле, склонилась безвольно голова, и опустились руки, теряя рукоделие на пол.

Увы, это был не сон.

Закончился очередной жизненный путь, странницы Души. Не путь, а так себе. Вечное смирение. Понимаю, что хотела бы всё изменить в той жизни. Почему я не вышла за пределы монастыря? Могла бы просто сбежать в какой-то очень удобный момент. Что помешало? Какое это время? Мрачное Средневековье – это точно.

Поведение, присущее для средневековых женщин. Покорность и смирение. Почему Средневековье?

Я видела женщину, которая меня родила в той, прошлой жизни. Она была молодой, одетой в тёмные одежды. Что-то длинное до земли спускалось с худеньких плеч. Беременная, практически девочка. Я видела её возле моря. Видела тёмный корпус галеона. А после он уходил вдаль под парусами. Тёмное небо предгрозовое отражалось в воде. И именно по очертаниям корабля я поняла, что это глубокая старина.

А она была совсем юной, возможно, даже красивой. Сейчас понятия женской красоты другие. Тогда я чувствовала, что она очень и очень несчастна. Ведь я вдруг стала находиться в ней, и все её эмоции передались мне фоном бытия.

Удивительно, но как же в утробе матери светло и уютно, такое чувство, что ребёнок там живёт, как бы духовно, видя своим сознанием любовь всей Вселенной. Он готовится к неизбежному, к той судьбе, которую она ему приготовила. И только от его поступков зависит каждый новый виток этой самой судьбы.

Как же хочется всё исправить в той, совершенно неправильной жизни, или хотя бы попытаться это сделать.

Глава 1

Говорят, после сорока кажется, что планета вращается быстрее, отсчитывая наши лучшие годы, пропуская их через потоки временных виражей. Это правда. Вы замечали? А вы не думали о том, что мы сами виноваты в скоротечности жизни?

Мы торопим мысленно события, стараясь ускорить темп своей жизни, не замечая, как она утекает сквозь пальцы, словно песок.

Торопим, забывая, что это наша жизнь как река, и что драгоценнее ничего нет. Мы спешим, не успеваем насладиться вкусом жизни, пропустить её через себя, прочувствовать и запомнить. Мы бежим, не задумываясь, что именно этот момент может стать самым важным и значимым в нашей жизни.

Дети, внуки, а вот уже и правнуки. И все-то хорошо и спокойно. Но иногда вспоминаю ту ситуацию, при которой возникло у меня желание увидеть опыт прошлой жизни. Понять, почему я такая, какая есть, сложная, со своими страхами и переживаниями. Как и каждый из нас, вероятно.

Ведь в своей душе и сознании мы содержим целый мир воспоминаний, эмоций и чувств.

Ситуация давно изменилась, к лучшему. Отработала, разрулила мудро, не дай бог снова решать такие вопросы. Но. Что же это было? Тот полёт в вязкой, бесконечной темноте, её тихий покой и затем так явно ощутимая, та, прошлая жизнь.

Я действительно видела Это? Как хотелось бы её исправить. Кто дал бы мне такую возможность?

Ждёшь свой уход и веришь, что это будет скорее переход в другое состояние своей души, энергии и частички Вселенной. Часто стала задумываться, что, если бы мне дали вернуться в тело той, что прожила всю свою жизнь взаперти в стенах монастыря. Как бы я изменила её существование? Смогла бы я выжить в чужой среде. Смогла бы жить иначе?

Желание всё устроить по-другому было просто непреодолимо. Зов. Как же объяснить это чувство, что имя, которым тебя зовут близкие люди, твоя семья, не твоё совсем.

Оно другое? Возможно. Это где-то внутри оно действительно другое. Это просто понимание.

По ночам - во сне тебя зовут. Мужской голос. А вы слышите зов во сне?

От него хочется лёгкости, полёта… молодости, а может, даже и невесомости, и ветра в волосах и беззаботности. Бежать по волнам, по лунным бликам на воде, едва касаясь их пальчиками ног. Скользить туда, откуда зов идёт и тянет душу просто навылет.

Приходит безудержное состояние и понимание, что надо спешить.

Лунные волны, вечные и бесконечные, а скорость такая запредельная и понимаешь, что можешь ещё быстрее и быстрее. К тому лучику света, возможно это рассвет, что иногда появляется далеко и, исчезая, зовёт и зовёт.

Бегущая.

Странница Душа, по волнам океана времени, веков, и, конечно же, миров. Как у Грина. А он откуда знал? Вероятно, знал. Грусть? Её вовсе нет. Отпустило. Эмоций нет, только чувство понимания, что всё правильно. Что конец, это всегда начало чего-то нового.

Очень важно успеть. Куда? Что-то очень важное впереди ждёт и манит. Главное — вовремя закрыть дверь и оставить там нечто, что уже не важно, понимая, что новое откроется сразу, поглощая тебя, уже в который раз.

Познать новый жизненный опыт, это важно.

Важнее этого ничего нет!

Зов, ему невозможно противиться. Так предрешено. Переход. Понимаю, что живу, дышу и существую здесь и сейчас. Что-то знакомое и в то же время не знакомое вокруг. Я где-то это видела.

А у вас бывает такое? Вы часто говорите себе мысленно: - «я это уже делал».

Может мне это снилось? Возможно. Но то, что я материальна, это факт. Провожу рукой и чувствую толстую и грубую шерсть одеяла, которым укрыто моё тело. И я вдруг ощущаю тело, свою новую оболочку. Кончики пальчиков на ногах, и длинные волосы, не убранные на ночь в косу.

Открыв глаза, аккуратно встаю. В комнате сумрачно. Старинная, резная кровать из тёмного дерева со столбиками по бокам. Приютившись в нише между каменными колоннами, она является, наверное, самым уютным местом во всей комнате. Верх кровати - словно крыша, которая опирается на четыре боковых столба. Кровать маленькая, как для подростка со шторкой из тёмной ткани.

Но свод потолка комнаты, он очень высокий, шатром уходящий в темноту. Он нарушает пропорции и гармонию. Кровать смотрится маленьким островком в холоде мрачного камня. Свечи. Это то, что от них осталось за ночь. Сгорев, они оплавили остатки воска. Потухли. Всё словно фрагменты, которым предрешено судьбой сложиться в единое целое.

Старинный, из тёмной бронзы подсвечник на комоде. Напротив, кровати стол. На нём стоит небольшой католический крест на подставке, тёмная тень от него ложится на стол расплывчатым пятном, рядом книга - это библия. Прохладный пол, я не могу понять размеры комнаты, она вся в сумерках.

Оглядываясь, вижу окно и каменную нештукатуреную стенку. Что это? Где я это уже видела? Похоже, стены, будто сговорившись, начинали давить на сознание. Они, казалось, сходились у меня над головой серыми тонами, будто кружась в первобытном танце.

Вновь откинулась на подушку, слегка прикрыв глаза, наблюдала за пылинками, которые как молекулы в хаосе скользили в свете. Он же, тихонько крался из окна по серым камням стен комнаты. Утро. В окне виден рассвет, в дали поля, лес и горы, а в голове полный хаос и такое чувство, что меня две.

Глава 2

Пять лет заметных и незаметных, одиноких и в то же время наполненных увлечённой работой. Эти летящие чередой множества дней, часов и минут, стали тяжёлым испытанием для нас. Они тянулись бесконечно долго. Подчас, просто сводя с ума, не давая надежды на иную жизнь.

Хорошо, что мы с малышкой были друг у друга в сознании, и в принципе уже стали одной-единственной, навек сплочённой Душой.

И в то же время я постоянно сравнивала прошлое воплощение, которым жила когда-то в будущем, и это, во мраке монастырских стен средневековья. Сравнение, если честно, было не в пользу моего теперешнего существования. Чувствовала себя просто обделённой. Не хватало движения, скорости, знаний, ритма и живой энергии солнца. Всего живого в окружении.

Я молила Создателя дать нам только один шанс. Возможность жить за стенами этого монастыря, в других условиях. Шанс на спасение.

Однако по порядку. Девочку учили. В основе всего стояли знания религиозного характера. Многие молитвы я знала, как таблицу умножения во втором классе в двадцатом веке, так как заучивала их до потери осознанности.

Испанский язык, по умолчанию мой родной в этой реальности. И будь добра, разговаривай, пиши и читай на нём, как положено аристократке в это непростое для женщин время. Вышивание, зарисовки сюжетов из жизни святых. Этикет.

Мой почерк, он стал просто произведением искусства. Этому пришлось учиться, и очень долго. То, что девочка принадлежала старинному дворянскому испанскому роду, было понятно из того, как обращались с ней окружающие. Да и не стали бы так заботиться о ребёнке, допустим, простой крестьянки или служанки, стараясь дать ей лучшее по тому времени образование.

- Каталина, - так звала нас мать-настоятельница, когда приходила два раза в неделю заниматься с нами чтением и письмом. Ещё одна женщина, служащая монастыря, убиралась в келье, приносила скромную пищу и показывала секреты вышивки гладью. Она в этом деле была большой мастерицей.

Из нашей комнаты был свой выход на улицу в закрытый дворик. Открывала эту толстую деревянную дверь только мать — настоятельница, под её присмотром я выходила на улицу.

Испанский дворик был небольшой, квадратов шесть, огороженный высокой каменной стеной, он был очень уютным. Однако во всём этом действии чувствовалась какая-то тайна. Впрочем, как и всецело во всей моей жизни.

Я нигде в своей комнате не видела ничего похожего на зеркало, хотя сей предмет, наверное, в Средние века был большой роскошью. Тем не менее я не знала, как выгляжу. Могла только догадываться. Ощупывала лицо, брови, глаза, заплетая светлые волосы по утрам и складывая их в строгую причёску. Не знала, почему меня прячут от всего мира. По многим признакам понимала, что монастырь живёт обычной жизнью и в нём много послушниц и монахинь. О моём же присутствии в этом святом месте, думаю, знало совсем не много человек.

Я словно граф Монте-Кристо в известном в моё время романе А. Дюма, тихонько простучала все стены и полы своего жилища. Вдруг где-то могли быть пустоты и какие-то возможно переходы, или лабиринты. Тщетно.

Бытовые потребности решались очень просто, ночные горшки, тазы и кувшины с водой. Тем не менее ухаживали за мной хорошо, всегда чистая постель, и добротная одежда это было нормой. Я не касалась уборки или стирки, раз в неделю был день купания, грязную одежду просто уносили, меняя весь текстиль в келье на чистые вещи.

Полная изоляция, не считая двух человек в общении. Интересно, на каком периоде жизни меня стали выпускать из этой комнаты, в показанном мне когда-то видении? Вероятно, когда факт моего существования перестал быть для кого-то опасным, и тайну не нужно было уже хранить под такими надёжными замками.

Когда же выпустят сейчас?

А если не выпустят совсем?

А ещё я обнаружила, вначале огромное желание, а затем и вовсе дар-умение хорошо рисовать и чертить. Талант я стала развивать, так, получалось в таких вот условиях. Просила окружающих меня женщин показать мне работы, каких-либо художников. Прислушиваясь к желаниям своей воспитанницы, они приносили книги с картинками из библиотеки, интересные для меня гравюры. Я с усердием копировала на холсты бумаги.

Множество моих эскизов вида из окна лежало на столе, а после и на полке, которая появилась в пустой келье во время моей прогулки на улице. Рисунок дневной, ночной, на закате и восходе, я разбирала, как ложится свет, наблюдая за малейшими изменениями в природе.

Заучивая слово божье с наставницей, я рисовала сюжеты из библии, боясь выдать себя какими-то знаниями из будущего, такими привычными тогда и чуждыми ещё в это время.

Настоятельница считала, что я очень талантливая и одарённая юная девушка. Чистая, как ангел, сошедший с небес.

Мне стали разрешать подходить к открытой внешней двери. Она располагалась в стене во внутреннем дворе. Её открывали, я видела мир, что лежал передо мной как на ладони. Горы вдали и лес, который простирался до них, поле и дорогу, уходящую вдаль. Но выходить за периметр, мне было нельзя. Это были мгновения, самые прекрасные, скажу я вам. Затем дверь закрывалась, и ключ уносился. Оставляя меня с печальной реальностью, которая окружала в полумраке. Которая как будто, наблюдала за всеми моими поступками. Оценивала.

Это было чистой воды искушение.

Разве эти женщины не понимали, что они делают в тот момент, когда закрывали от меня целый мир?

Глава 3

Изменения в налаженной жизни, так ли они нам нужны? Ведь облик перемен он ощущается сразу. Есть люди, которые не любят те или иные метаморфозы, считая, что не все они ведут к чему-то лучшему.

А что лучшее для меня? Этот вопрос не покидал моё сознание все последние дни. Будет ли у меня хоть какой-нибудь выбор в жизни?

Напряжение в поведении окружающих меня людей, и недосказанность чего-то очень важного были сравнимы только что с грозой летним вечером, которая напряжённо собирается показаться во всей красе, взяв себе в спутники гром и зарницу.

А ведь с утра так всё было чудесно.

«- как увлекательно», - скажите вы.

«- возможно», - отвечу с надеждой.

Как ручейки с гор, которые тихонько прокладывают свой путь под каменистыми склонами, так и гроза подкрадывается незаметно, её манипуляции давят на сознание, обостряя интуицию.

Я что-то чувствовала в поведении служащих монастыря, росло напряжение, за вежливыми улыбками угадывалась нервозность двух служителей святой церкви. Разум улавливал изменения, пока ещё не явные, но они были очень осязаемы.

Снова появилась женщина, которую я называла «нянюшкой», что-то угнетало её. Я чувствовала тревогу, она окутывала серой действительностью эту бесхитростную, и в принципе очень добрую сеньору. По моим предположениям, она вырастила меня с младенчества. В душе я была ей очень признательна за это.

Язык её жестов выдавал сильное волнение. Суетливо пощипывая бровь и облизывая губы, она пыталась вести себя как обычно, видимо, отгоняя беспокойные мысли. Но безуспешно. Очевидно, думы её были невесёлыми. А вечером она принесла отвар из каких-то трав и попросила выпить. Объяснений не было. И только её настороженный взгляд следил за всеми моими действиями, ничего не объясняя.

С моей стороны не было страха, нет. Я растерянно и изумлённо шептала в ответ:

-Что-то случилось? Это лекарство? Я могу заболеть?

Однако не посмела отказать. При ней выпила настойку, с улыбкой послушного ребёнка возвращая кружку. Увидела в ответ, виновато опущенные глаза, в которых, застыли невыплаканные слёзы. Монахиня явно поступала в данный момент против своей воли.

«- что Они задумали? Мадонна, как надоело быть в чьей-то власти».

После ухода женщины меня охватил трепет. Сердце стучало так громко, что, казалось, сейчас сбежится весь монастырь. Стало страшно. Отпустило. И вновь! Пустилось вскачь. Разум пытался обуздать состояние.

Ладонь коснулась виска. Мысли! Они подсказывали! Незамедлительно вызвала рвоту. Всё, что выпила, отправила в ночной горшок, после чего закрыла его крышкой и сдвинула далеко под кровать. Долго не могла отдышаться, вытирая пот с лица. Выпила как можно больше чистой воды из кувшина, и после вечерней молитвы почувствовала сонливость. Допила воду.

По моим внутренним часам было ещё рано ложиться спать, я примерно поняла, что было в той кружке. Уверена, что чувствовала аромат корня пиона и валерианы, их ни с чем не спутаешь. Думаю, наверное, должна была уже беспробудно спать, по плану тех, кто для меня приготовил сей напиток.

Расслабилась, попыталась отключить сознание, выровнять дыхание, и уйти в медитацию. В результате на кровати лежал ребёнок, по виду крепко спящий. Я старалась, чтобы ничего не выдавало, что я в сознании, всё слышу и понимаю. Мне казалось, что даже сердце моё медленнее стало биться.

А ещё, внутренне я общалась со своей малышкой и мыслено её любила, даря ей спокойствие и уверенность, что всё будет хорошо. Ведь в этом мире мы были лишены любви и участия родных и близких людей. И наше общее сознание, после слияния было местом теплоты и гармонии для нас обоих. Я не хотела пугать, ту часть себя, что была юной и неопытной. Но в то же время понимала, что происходит что-то необъяснимое.

И всё же я уснула. Как из кельи меня перенесли в транспортное средство, какой-то вид кареты со спальным местом, этого я не помню. Пришла в себя уже в дороге. Попыталась ничем не выдать своего нового состояния. Жестковато было так лежать и покачиваться в такт движения транспорта. В дормезе находился ещё один пассажир, предположительно мужчина. У нас явно были конные сопровождающие. Их я слышала через тонкие стены кареты. Раздавался топот копыт и приглушённые голоса мужчин.

Я потеряла счёт времени, пока дождалась, когда мы остановимся. Пассажир, который дремал, сидя на скамье, открыл глаза, слегка размял тело и вышел на улицу, оставив незначительно приоткрытой дверь. Это позволило мне сменить позу и размять затёкшее тело.

Разговоры велись на испанском языке, которым я владела как родным. Но разобрать смысл сказанного, увы я не смогла. Уж больно тихо переговаривались мужчины между собой. Что-то в моём спутнике, в его движениях, и одежде указывало на определённый возраст и принадлежность к католической церкви.

Историки во все времена очень много писали про святую инквизицию и средневековье. На основании этих знаний я понимала, что меня не могли передать светскому лицу без сопровождения, состоящего из служителей церкви. А вот почему изменилась моя судьба, ведь по прошлым видениям я оставалась в монастыре до конца своей жизни, этого я не знала.

Мысли приходили разные, совершенно абсурдные, и я готова поделиться ими: - а что, если настоятельница монастыря где-то отмечала и кому-то рассказывала, что девочка, то есть я, растёт и развивается достаточно хорошо и делает успехи в учёбе. И может, она говорила, что я замечательный и талантливый ребёнок. Может, даже мои родители интересовались мной и захотели забрать домой.

Глава 4

Невнятное бормотание коснулось моего слуха, тяжёлый вздох последовал за его тихим шёпотом. В полумраке экипажа витало неясное ощущение тревоги, тени затаившись в углах, взирали на нас огромными глазами, мягкий свет луны освещал лежащую на полке девочку. Вглядываясь в темноту, я попытался разобрать смысл этих звуков. Не о чём не догадываясь мужчина же озабоченно уселся напротив и дормез снова тронулся в путь. Лежала, опять сжав крепко веки, и думала, что человек, который находился бы в гармонии с самим собой, со своим внутренним миром и не нёс тяжёлый груз невыполнимых обязательств перед кем-то, так бы не вздыхал.

Мерное покачивание и полное бездействие, оно заставило меня принять решение.

«- просто необходимо застать его врасплох».

«- почему бы и нет», - подумала,

«- чем я рискую и сколько можно плыть по течению»?

- Падре, доброй ночи – произнесла шёпотом.

- Куда мы держим путь?

При этом я села, опустила ноги на пол, затёкшие пальчики в обуви стало покалывать маленькими иголочками.

Пауза, мужчина средних лет с благородными чертами лица застыл в недоумении, он будто перестал дышать на какой-то момент, взгляд его изумлённо скользил по моему лицу:

- Мы едим в монастырь, дитя моё, он расположен в горах, что граничат с Францией, – ответил его хриплый и утомлённый голос.

- Зачем, падре? Чем был плох предыдущий монастырь? Почему мы оставили всех?

Аббат молчал, всматривался, изучая меня, он о чём-то думал.

- Мы от кого-то скрываемся?

Его напряжённый взгляд постепенно менялся, он решал, что-то очень важное для себя, я думаю и для меня тоже. В определённый момент, устав от ожидания, решила «дожать» его.

Определённо я хотела знать всё. Я имела на это полное право. Происходящее напрямую касалось и меня тоже. А ещё я понимала, вот он шанс - вымоленный у Вселенной и у её Создателя. Откройся дверь экипажа и вот она- долгожданная свобода. Но ведь сама дверь не откроется никогда!

- Доверьтесь мне, прошу. Расскажите. Кто я? Почему мы в пути? - спросила спокойным и твёрдым голосом.

- Поверьте, я готова оказать вам помощь и полное содействие в пути, если буду знать ответы на свои вопросы.

Для взрослого человека достаточно неожиданно услышать такое от ребёнка четырнадцати лет. Ведь верно? А для человека, которого загоняют в ловушку обстоятельства тем более.

Интуиция мне подсказывала, что так оно и было.

- Каталина…, - падре задумчиво медлил, а затем, напряжённость в обстановке сыграла свою роль, а также желание доверить кому-то тайну, которая уже много лет давила тяжёлым прессом.

И последовал рассказ о влюблённой юной инфанте, о рождении незаконного ребёнка, которого забрали у матери сразу и отвезли на воспитание в монастырь.

Оказывается, моя мать, Изабелла Арагонская, выйдя замуж, за очень неуравновешенного, претензионного и странного человека, обрекла себя на страдания и боль. Сейчас она была действительно в очень сложной ситуации. Практически на грани развода. Королева не могла родить наследника, у короля появилась новая возлюбленная. И что-то щёлкнуло у меня в голове, какая похожая историческая ситуация.

Но насколько я помню, женой Генриха, что правил в Англии в этот период истории была Екатерина Арагонская, а Изабелла была её старшая сестра, что уехала в Португалию. Или я думаю о другой королевской семье? Не все исторические факты совпадали, я и раньше это замечала в летописях.

Чужие звёзды светили по ночам мне в окно, в изумлении я никогда не могла найти знакомые созвездия. Они были словно искажёнными, боюсь этого сравнения, но, возможно, зеркально. Получается, это была параллель того мира, где я жила до перехода? Или просто другая матрица. Я совсем запуталась в таких глобальных вопросах, но не хотела путаницы в своей жизни, которая мешает, как я поняла, очень многим людям. Это так очевидно- грехи молодости всплывают в самые ненужные моменты. Думаю, в конечном счёте меня должны устранить, и хорошо, если это будет лёгкая и мгновенная смерть, а не вечное тюремное заключение.

Расспрашивать сейчас обо всём не имело смысла, узнаю всё по мере поступления информации и дальнейшего продвижения к цели нашего путешествия. И тем не менее:

- Кто был моим отцом? - спросила я священника. - В кого влюбилась Изабелла в свои четырнадцать лет?

Как вы понимаете мой мозг, моё сознание взрослой женщины искало выход из ситуации, заложницей которой я была с самого момента своего рождения. Я понимала, что наш путь с аббатом — это путь в никуда, он предсказуем и нас найдут, это просто вопрос времени. Как часто мы будем менять монастыри, эти пристанища для обездоленных людей и религиозных фанатиков?

- Раймон д'Беккариа, барон д' Фуркево — французский дипломат, молодой посол Франции в Испанию - ответил задумчиво аббат.

Оказывается, барон просил о такой возможности как забрать рождённого инфантой ребёнка после рождения и увезти его во Францию. Он собирался признать девочку для всего общества своей дочерью, но его взяли под стражу, инсценировав так называемый политический плен, а затем выслали на родину. Что было сделать несложно, учитывая многочисленные территориальные конфликты между двумя странами.

Глава 5

Это просто миг - и я уже не сплю. Взгляд упирается в каменную кладку и слои почвы с кореньями. А ещё я вижу образы, размытые и смешанные, словно волны, накатывающие на меня. Они пытаются перекричать мою решительность, завладеть разумом. Сопротивляюсь, сжимая кулаки, не давая им взять верх. Продолжаю смотреть на стену, что возвела вчера сама, отгораживаясь от всего мира, стараясь окончательно прийти в согласие со своей половинкой, что мечется глубоко в сознании в панике. Нам просто необходимо найти ответы на вопросы, которые могут изменить все. Нам необходимо быть сильными.

Сознание медленно приходило в норму. Понимание того, что произошло, там на дороге лавиной обрушивается: они поубивали друг друга у меня на глазах. Просто лишили жизни, лишили планов, отняли навсегда у близких. Ради чего?

Сколько их осталась лежать на дороге? Как дёшево стоит человеческая жизнь в средневековье: исполняя чьи-то приказы, люди стреляли и резали чужую плоть, а затем просто убивали.

Что происходит? Кому я так мешаю? Отчего миром правит чудовищное беззаконие?

Хотелось развернуться и лечь на спину.

Как там говорили все, кому становилось худо от собственных мыслей? Подумаю об этом после.

«- мы подумаем об этом после».

А сейчас, у меня болела каждая косточка, каждый участок тела, мучил голод, жажда, а ещё естественные надобности человеческого тела. В тесной каменной норе невозможно было толком развернуться.

Прислушалась: лес был наполнен особыми звуками и ароматами. Где-то высоко в кроне деревьев, в густой листве птицы, перелетая с ветки на ветку, шелестели листьями. Скрипели раскачавшиеся от ветерка ветки деревьев, пахло свежими травами, смолой и цветущими растениями.

Хотелось вдохнуть полной грудью и зажить свободно, ничего не опасаясь. Подумала, что если в лесу были чужие, особенно люди, то птицы бы стихли наверно. Я тихонько разгребла каменную кладку.

Отгородиться можно от всего мира. Но тем сложнее будет ломать эту изгородь после, отшельницей я быть не хотела - пора выползать из своего укрытия. Сгоряча, желая спрятаться – заползать давеча в нору было легче: я судорожно сжимала сумку и тянула её за собой, пытаясь избавиться от тесноты двигала всё тело к выходу упираясь ногами в землю, стала кружиться голова. Паника. Пространство сжималось вокруг. Хотя бы глоток свежего воздуха...

Дышать! Отставить и успокоиться! Лежала и считала..., до двадцати трёх.

Почему?

Не знаю. А затем аккуратно ногами вперёд стала выползать... Разминала их онемевшие и застывшие и подтянувшись на толстом корневище дерева, перебросив тело, оказалась над своей норой, подползла к дереву, облокотившись спиной на толстый ствол, укрылась между бурого цвета корнями. Я проспала практически целый день; на автомате, смотря в никуда открыла мешок, нашла сыр и лепёшку, всё было завёрнуто в холст.

Бумажный пакет с документами пока не вскрыла, скрутила бумаги осторожно в рулон, полностью сосредоточившись на этом. Достала из кармана платок, обернула его вокруг рулона, концы платка затолкала вовнутрь. На дне мешка лежал обрывок верёвки, обвязала рулон с документами и отложила на дно сумки, потом разберёмся.

Всё обстояло весьма неплохо — мужская одежда в наличии, но не мой размер. Еда на первое время есть, но совсем немного, ручей недалеко - это просто здорово. Укрытие тоже есть, но до первого дождя. Всяких «но» очень много, однако главное - я на свободе.

«- не буду раскисать, ведь главное я воспользовалась шансом».

Конечно, юная девушка средневековья в такой ситуации явно растерялась бы, ведь я чувствовала страх и неуверенность своей второй половинки. Не знаю, выжила бы она без меня? Не хотелось об этом думать. Я сегодня о многом не хочу думать - мешает. Может быть, поэтому дан этот шанс - однозначно мы готовы к испытаниям.

И наша цель - выжить.

Любой ценой, ведь жили же как-то люди в эти Тёмные века. И не все они сгорели в кострах инквизиции. Уж чему-чему, а быть идеальной католичкой я в монастыре научилась хорошо. Научилась наблюдать за людьми, их мимикой и жестами, слышать не только речь, но и чувствовать в ней ложь, настороженность и многое другое. Анализировать и делать выводы. А ещё научилась бить поклоны, не отрывая взгляда от лика Мадонны, шептать выученные наизусть молитвы и при этом думать. Думать и анализировать.

Что же - попытаемся прорваться.

В сумке был внушительный такой мешочек с монетами разного достоинства, но рано мне ещё в люди, деньгами трясти совсем не время - идём в горы. А для этого нужна удобная одежда и обувь. Ещё раз ощупала весь мешок, в шве нашла воткнутую швейную иголку и намотанную на неё нить.

Падре спасибо! Где теперь твоя беспокойная душа, желая всё изменить в истории с Каталиной, ты, скорее всего, попадёшь в другую временную параллель и будешь проживать всё заново, как я сейчас. Столкнёшься с историческими несоответствиями.

Возможно и так.

А где-то в монастыре, в своей жизни, возле окна будет стоять маленькая девочка и смотреть в прекрасное далеко.

«- соберись, Катя, хватит философии, нам уже пора, главное мы нашли нужную нам «высоту».

Шептала девчушка в моём сознании.

Глава 6

И снова сон, отступая, давал возможность голоду и жажде заявить о своём праве на моё внимание.

Приоткрытыми глазами ловили краски заката. Ещё один день своей жизни, я провела во сне. Старалась не думать о насущном увлечённо наблюдая, как этот отрезок времени уходит на покой. Пальчики неосознанно выдернув прядь волос увлечённо наматывали её вокруг уха. Ох уж эти привычки. Вредные.

Закат в горах, это когда на темнеющем, уже совершенно не голубом небе солнце начинает скатываться на запад, и горы раскрашиваться в необыкновенные цвета.

Звёзды, в горах они очень яркие, а в этом мире особенно. Самые близкие из них видать, когда только начинают сгущаться сумерки. Однако в горах не царит полное безмолвие: звуки журчащих ручьёв, крики ночных птиц, шорохи и ветер, который шуршит листвой кустарника, насекомые - всё это рождает прекрасную, гармоничную музыку дикой природы.

В маленькое оконце я наблюдала, как прожитый день уходил на покой, солнце зависло между двух снежных, самых дальних горных вершин даря миру нечто прекрасное и необыкновенное. Снежные вершины отливали золотыми и розовыми тенями.

Чувство защищённости оно тихонько обволакивало сознание.

«- это верно каменные стены так действуют, а ещё понимание, что истинный католик никогда не проникнет в последнее пристанище отшельника».

Мысль остаться здесь на ночь, она рождалась, и всё больше мне нравилась.

«- нужно всё обдумать» - решила я, да и отдохнуть не мешало бы. Чувствовалось, что усталость и напряжение в мышцах, а ещё пережитый стресс, давили тяжёлым грузом, который совершенно не хотелось тащить за собой.

«- просто отлежаться».

«- завтра днём сделаю реконструкцию мужского костюма, который достался мне от аббата», - подумалось,

« - сейчас же поищу воду и посмотрю, что осталось из еды».

Решения приходили сами, а значит, я потихоньку становилась частью этого мира. Мне так хотелось в это верить.

Одна из стен хижины была тем самым камнем-валуном, в землю он уходил под откосом и в этой естественной нише на земле, практически под скалой была наставлена какая-то кухонная утварь. Подсела ближе к этому раритету, из разнообразия сваленного старья и битой посуды. Я нашла бутыль из странного, толстого, коричневого с зеленью стекла. Посудина была больше похожа на кувшин с узким горлом. Очевидно, та ещё древность, как в принципе и всё здесь. Решила использовать находку и попытаться набрать в неё воду.

Выходила, нет, продвигалась по миллиметру через приоткрытую дверь, пытаясь отворить её окончательно, потихоньку сдвигала завал из камней с наружной стороны. Некоторые из них с шумом скатывались. Когда образовалась щель, достаточная, чтобы мне протиснуться, вылезла из строения, раздвигая одновременно кустарник.

Заметила за собой, что ориентироваться стала на слух. На мой взгляд, привычные звуки не нарушались ничьим присутствием. Звуки, звуки, включилась какая-то интуиция, пошла вниз под небольшой уклон в сторону от самого дальнего, самого огромного камня-валуна. Раздвигая дикий ракитник, увидела небольшое озеро с метра три в диаметре, просто райский уголок. Озеро окружали в основном скальные породы.

Округлые тёмно-серые, практически чёрные пористые камни, нагромождённые один на один, создавали ощущение, что перед моими глазами застыл водной гладью небольшой природный колодец. И только в одном месте был пологий спуск к нему. Оказавшись возле водоёма, я начала мыть найденный мною сосуд, хорошо прополоскав его изнутри, зайдя немного глубже, набрала чистой воды.

Стала умываться, вода не была ледяной, как ожидалось. Хорошо освежиться, после сна и вчерашнего перехода было просто необходимо. Вода - это действительно целая жизнь, я испытывала наслаждение.

«- как немного нужно для счастья».

Обратный путь к хижине проделала уже быстрее. При этом спугнула несколько птиц, которые решили переночевать в густом кустарнике. Темнело. Хотелось, конечно, помыться, что-то сполоснуть из одежды, но всё решила отложить на солнечное время суток. Вода в озере была чистейшая и обладала живительной силой. Она сняла напряжение и тревогу, во всяком случае, будущее мне уже не казалось таким безрадостным. И трудности предстоящего пути не вызывали тревожные чувства, которые усиливались с каждым витком размышлений.

Я внимательно рассматривала дверь в хижине. Невысокая, заваленная снаружи камнями, она будила во мне странные мысли. Кому нужно было закладывать вход в последнее пристанище человека, который решил укрыться от всего мира в горах? Он же отшельник, и здесь никого нет. И этот лаз на крыше, который можно было раздвинуть и попасть в строение. Казалось, человек сам себя замуровал. Осознанно. Тогда получается он и умирал осознанно? В склепе, который создал сам для себя?

«- так, Катюша, эти мысли навеяны просто ночными духами и серебристым лунным светом, давай займёмся делом».

Решила, что убирать кладку не буду, я не вправе что-либо менять, так как в этом строении я в гостях. Так будет правильно. Каждый раз пробираться через крышу тоже совсем не дело. Пусть всё остаётся как есть, немного сдвинут состоящий из камня завал, но снаружи это совсем незаметно, мне хватит этой щели, чтобы опять выйти, а затем зайти в дом.

Густая зелень кустов закрывают все несовершенства. Издалека даже заподозрить нельзя, что в хижине есть кто-то живой.

Глава 7

По ощущениям я невероятно долго была в пути, чуть ли не всю осознанную свою жизнь в этом времени, хотя на самом деле к концу подходила всего вторая неделя. Воспоминания о начале этого странствия ложились практически ностальгическими нотками в душу. И это были не картины нападения на нашу карету, а чувства, которые я испытывала, находясь наконец-то на свободе. Скажу вам честно, я совершенно не представляла, как закончится сие действие, осознанно наконец-то решив, что совсем не готова влиться в общество древнего средневековья. В эти моменты я, как никто другой, осознавала, что наши предки, которые были точно уверены в исключительно богоугодной цели своего пребывания в жизни, смотрели на горные склоны совершенно в другом ключе, нежели мы - их потомки. Они, восторгаясь их величием, строили укрытые в скалах часовни и монастыри, а затем были паломниками в эти святые, усиленные молитвами пристанища.

«- сколько в этих местах веры в Бога и поэзии, человечество не прекращает тянуться к прекрасному».

Стараясь не терять из виду горные хребты, я двигалась параллельно им, в заданном для себя направлении. Порой понимая, что основательно променяла тёплое подножие гор на суровый климат высокогорья, кутаясь в найденную в доме отшельника накидку, забивалась в каменистые расщелины в горных породах, ища в них убежище для очередного сна. В непогоду неторопливо, но шла, нагрузив на себя жалкое имущество; это уже было привычным делом. А ещё в душе росло стремление к чему-то очень важному, что ждало меня на каком-то судьбоносном перекрёстке.

Всё ценное, что было со мной усиленно, прятала, поместив в особый мешочек, что висел до пояса и был привязан к телу. Многое вшила в боковые швы. Платье и сорочку перестирала, высушила, сложила и завернула в мужскую безрукавку. Всё это проделала, надеясь когда-нибудь переродиться в девушку.

Глянув, как-то на своё отражение в небольшой лужице увидела паренька, в странной шапке, какая уж получилась, с обветренными губами и загоревшим лицом. Некрасивого, худенького, с огромными серыми глазами и широким носом. Казалось, что расплавленное серебро плещется во взоре. В кого я такая? Ведь инфанта наверняка была красавица, видать, я вся в папеньку. Пусть будет так.

Той девочки, испанской принцессы, что взращивали монахини тайно в монастыре, не было уже и в помине. В горах скитался одинокий паренёк. Совершенно жалкий с виду, с сиротливым взглядом и уверенными мягкими движениями бывалого путешественника. Как же часто скалы, нависая надо мной сосновыми рощами, что цеплялись кореньями за призрачную возможность жить, через несколько дней становились чудовищной высоты крутыми обрывами.

Один раз вдали я видела группу людей, предположительно паломников. Как я уже говорила, храмов, монастырей и хижин отшельников в горах было много. Разумеется, эти святые места посещались верующими. Но я избегала общения с ними, считая, что этого совершенно не нужно делать.

Безусловно, мне нужен опыт общения, но считала, что для начала это должен был быть кто-то попроще. Религиозно и фанатично настроенные люди не лучшее окружение для такой вот чужеродной для этого мира беженки как я. Да и преследователи, ожидают, что я начну делать то, чему меня учили все эти годы, а именно молиться, не проявляя самостоятельности. В итоге я пряталась, уходя от этих взаимоотношений, пережидала и затем вновь шла вперёд. Я часто вспоминала, как мы с мужем в прошлой жизни совершили не одно восхождение, путешествуя по возвышенностям и склонам Сихотэ-Алиня и горного Китая. Ох, если бы не опыт прошлой жизни! Именно он придавал мне уверенности в правильности всех поступков.

Однажды мне встретился небольшой водопад, это место было вдали от тропы. Ущелье, с небольшой рощей из деревьев, что росли всем ветрам и штормам наперекор, было очень укромным местом, как раз такое я и искала в тот момент. Мне нужно было хорошо отдохнуть после особо сложного перехода. Разглядывая местные красоты, я решила задержаться и набраться сил, приведя меж тем свою одежду в порядок. Каждое своё решение я обдумывала с точки зрения возможного преследования, хотя понимала, что таким сложным путём разыскивающие меня люди вряд ли пойдут.

Не спеша, укрывшись между высоких камней, отдыхала. Научилась становиться максимально незаметной и в то же время старалась обеспечить себя хорошим обзором всего вокруг. Могла дремать, прислушиваясь к звукам окружающего меня мира и в случае необходимости совершенно бесшумно затаиваться и сливаться с каменистым ландшафтом. У ручья, стекавшего из скалы, залюбовавшись небольшой радугой, сотканной из сотни маленьких брызг, тянула к ней руки, признаваясь этому дню в любви, решив умыться радужными капельками.

Мой взгляд восторгаясь происходящим увлечённо рассматривал необыкновенный камешек, вросший в скалу. Прозрачный ярко-фиолетовый с бирюзовыми переливами. К основанию он становился тёмным, практически чёрным. Камень находился за потоком воды, отбивала его при помощи лезвия кинжала и округлого камня, осторожно откалывая от основной породы. Вымокнув и замёрзнув хотела убедиться, что это стоило того.

Он лежал у меня на руке и был очень похож на аметист, но в голове крутилось другое название, из прошлой жизни, вспомнить которое сейчас не получалось.

«- я сделаю это после, - это вовсе не новый девиз моей жизни, просто пока так удобнее».

А далее я лазила по камням, окружающих водопад, в поисках чего-то похожего.

Нашла минерал с ладони величиной, с наросшими как будто кристаллами пурпурного цвета, торчащими в разные стороны. С переходом в синий практически фиалковый цвет опять же затем с отливом в бирюзу. Друза! Настоящая! И ещё около двадцати маленьких, сантиметров по семь или восемь, но чистые тёмно-изумрудного цвета; а ещё очень мелкие, - собрала всё.

Глава 8

Удивительный город, он, верно, достоин в описаниях отдельной главы. Во Франции в шестнадцатом веке Тулуза была, третьим по величине среди всех городских поселений того непростого времени. Расположенная в юго-западной части Франции, представляла собой важный культурный и архитектурный центр. Своими прекрасными замками, соборами и улочками она привлекала как местных жителей, так и торговцев со всего юга Франции. Прекрасный, в розовых и коралловых тонах, населённый пункт, зовущий меня рискнуть влиться в его суету, раскинулся в долине реки Гаронны. Многие старинные и современные здания в ней были построены из терракотового кирпича.

Итак, влиятельная провинциальная столица юга Франции встретила нас пасмурным небом, однако не решилась, а, возможно, и постеснялась полить гостей сильным, проливным дождём. Солнце недоверчиво выглянуло из-за низких кучевых облаков, его лучи скользили по городским стенам, отражаясь бликами в водах реки, решившись на подвиг, к обеду погода разгулялась.

Постоялый двор, на котором мы решили остановиться, представлял собой угловое двухэтажное деревянное здание на каменном фундаменте. Двор был надёжно огорожен, так как строение стояло на окраине города. Заехав за высокую ограду, телегу мы сразу установили так, чтобы никому не мешать. Я слышала, как истошно верещал чей-то поросёнок. Кричал зазывала остановиться именно у них и отобедать наваристыми похлёбками. Шустро сновали помощники брадобрея, предлагая за одну серебряную монету выдернуть заболевший зуб и избавиться от отросших волос. Жизнь кипела в округе, внушая уверенность. Рассчитавшись со своими спутниками, попрощавшись, решила затеряться с толпой селян, которые приехали раньше и вышли из здания, направляясь к центру, неся на себе мешки с товаром, толкая впереди себя небольшие тележки. Товар они планировали сбыть на ярмарке и тут же закупиться чем-то очень необходимым. Это была простая жизнь большого количества людей в средневековье, к которой я непременно собиралась присоединиться.

Река разделила этот замечательный город на две части, и для того, чтобы перебраться на правый берег нужно было пройти огромный пешеходный мост. Потихоньку пробиралась к центру, теряясь среди толпы и в то же время находя себя в ней совершенно чужеродным организмом. Я будто отторгала саму себя из этого мира, это страшило меня больше всего.

Дома, строения и домики, Тулузы, изгибающиеся от центральной площади, улицы и небольшие районы, были всеми оттенками розового и кораллового цвета. Я терялась от масштабов увиденного. Не ожидая скопления стольких людей в торговых рядах. Представляя средневековый быт совсем другим. Меня пугало большое количество монахов на рынке, они присматривались к покупателям и продавцам, делая свои выводы. Мелкие деньги у меня были спрятаны в кармане штанов, в торговой лавке я купила себе кусочек сыра, завёрнутый в листья винограда и немного фруктов. Присев под навес возле торговца сырами, я будто зависла в нерешительности.

В мои планы входил съём отдельного жилья именно в центре, но как сделать это в реальных условиях я даже не представляла себе. Мой французский язык был не идеален - это мягко, конечно, сказано, быструю разговорную речь местного населения я не понимала вовсе, появилась неуверенность и страх остаться на ночь в совершенно незнакомом месте. А ещё вызывала тревогу возможность привлечь к себе ненужное внимание. Голову стянуло будто тисками. Фобия рождалась буквально на пустом месте.

Оставшееся до сумерек время, шаталась по городу одинокая, растерянная и совершенно потерявшая былую уверенность. Я сама у себя вызывала дикую жалость, что же думали встречные горожане. Ближе к вечеру решила вернуться и снять небольшую комнатку на постоялом дворе, который стоял недалеко от того строения, в которое мы приехали изначально. Так же думала, как вариант, попроситься на ночлег к спутникам из деревни или вернуться обратно.

Прекрасно осознавала, что попытка освоить город не удалась.

«- не справилась, что же делать дальше», - шептала и бессильно шла обратно, ориентируясь на те или иные приметные строения.

Эта неудача тревожила меня всё больше. Не было рядом никого кто мог мне подсказать, что я делаю не так.

Уставшая плелась по незнакомому городу и, наверное, со стороны производила действительно жалкое впечатление.

На мосту мой взгляд задержался на девушке, стоящей практически на самом краю этого каменного строения. Не было в ней ничего не обычного, и будь я простым обывателем, наверно прошла бы мимо этой серой фигурки. Но мой взгляд подмечал всё, мозг работал на все сто процентов, пытаясь вжиться в новую реальность.

Совсем молоденькая, миниатюрная брюнетка, в стареньком, но когда-то дорогом, добротном одеянии, в накидке из хорошей шерсти. Голова покрыта была изначально, наверное, капюшоном, но он слетел и лежал на худеньких плечах бесформенной кучкой ткани. Прохладный ветерок трепал кудри.

Весь её облик, всё, как она стояла, как сложила руки на груди, выражало отчаяние. Я не смогла пройти мимо, понимала, что нарушаю все правила приличия, и одетая в одежду молодого сельского парня не должна была обращаться к незнакомке непредставленным. Да о чём это я? Представленным, непредставленным. Я была просто социально на другой стороне пропасти, разделяющей нас. Но тем не менее: я подошла к ней и произнесла:

- Не делай этого, посмотри на меня, – она обернулась, я утонула в глазах полных слёз и отчаяния.

Протянула руку и осторожно коснулась человека, который не существовал уже давно, в двадцать первом столетии:

Глава 9

Ещё не проснувшись до конца, чувствовала на себе взгляд. Меня очень осторожно, стараясь быть незамеченной, но тем не менее внимательно изучали. По моим внутренним часам утро уже было на подходе, и времени, было совершено в обрез, но:

«- она должна ко мне привыкнуть…».

Солнце ещё не встало, но всё говорило о том, что этот момент очень скоро наступит. Рассветы, я любила их, особенно в горах. Сегодня же было тепло и уютно, и я могу сказать очень комфортно в гостинице. Как приятно было проснуться в таких прекрасных условиях, на сеновале и в каменных расщелинах, тоже было весьма неплохо, и всё же… На широкой кровати с чистым бельём мы прекрасно разместились вдвоём. Закутавшись в своё одеяло, я наслаждалась относительным комфортом. Мечтая подольше не открывать плотные портьеры на окнах.

В пустой же комнате, что осталась на ночь с открытым окном, я надеюсь, должна уже была высохнуть наша одежда. Тихонько приоткрывала веки, понимая, выдаю себя полностью. Наши взгляды встретились, это становилось уже традицией. Казалось, мы действительно могли говорить друг другу о чём-то очень важном без слов. Мы тонули в этом невысказанном до конца диалоге. Порой слова вовсе не обязательны.

- Вы другая, - наконец-то сказала моя соседка, - я давно поняла, что вы не спите сеньорита Каталина. Ваше дыхание, оно стало другим.

Пауза. Что ей ответить? Конечно, я другая, и девушка это чувствует. Другое дело в какой мере это чувство осознанно? И что она подразумевает под этими словами, что приметно для неё как отличие во мне, от всех ранее ей знакомых людей. Плохое знание языка её родины? Или это нечто иное.

- Да. Наверное, я не совсем привычна для вас, мадемуазель. Знаете, на моих глазах убили моих родных, я родилась в Испании, и всю жизнь провела взаперти. Я действительно, другая, но я много пережила, - ответила ей заготовленными и заученными фразами, садясь и спиной опираясь на подушку.

- Мы вместе?

- Конечно, – не задумываясь, прозвучал её ответ.

- Хорошо. Завтракаем и выселяемся. Вспомните, пожалуйста, видели ли вы где-то в городе мастерские по изготовлению готового, качественного платья. Нам нужны траурные одежды, а также один небольшой, но очень вместительный саквояж. Всё недорогое, но добротное. Нужна гостиница недалеко от центра на сутки, а возможно, и более. И комната в ней, с самостоятельным, дополнительным выходом.

Ждала, когда она осмыслит сказанное мной.

Прониклась её медленным старанием быть понятой в ответ:

- Гуляя с месье Андре по самым романтичным местам Тулузы, мы заходили иногда в её торговые ряды, я всё обязательно вспомню, скажите сеньорита Каталина, какие наши планы.

Жанна посмотрела серьёзно. Она решилась, вероятно, всё утро задумывая эти слова и заставляя себя быть смелой. Вопросы нужно уметь задавать, тем более те, от которых, зависит всё твоё будущее. С колоколен церквей за окном раздался веселый перезвон. По коридору пробежали чьи-то торопливые шаги.

Я неспешно подбирала слова:

- Всё просто и в то же время очень сложно. М-ль Жанна, мы с вами в очень непростой ситуации: в трауре по моему отцу. Вы моя мачеха – молодая и совсем неопытная супруга отца - графиня Жанна делла Гутьеррес, а значит, уже вовсе не мадемуазель, а мадам. Мы основательно должны продумать свою историю.

Девушка озадаченно слушала, не решаясь задавать более вопросы, мысленно стараясь убедить себя, что всё правильно понимает. Испанка говорит с акцентом….

Она вообще сама слышит, что говорит?

Происходящее казалось бредом, который через кусочек непродолжительного времени исчезнет и оставит её ни с чем.

Моргнув пару раз, баронесса вновь вслушивалась в слова:

- Итак, мы едем в Париж к нашим дальним родственникам. Также мы ждём, когда к нам присоединится наша дуэнья, что выехала вслед из Каталонии. Нам она просто необходима. Вы и сами должны это понимать. Мы могли бы уехать в наше поместье под Тулузой, но я боюсь убийц отца и брата, думаю, они уже ждут меня там, надеясь на такие вот глупые ошибки очень молодой особы, которая совершенно не знает светского мира.

Откинув голову на подушку, я неосознанно наматывала прядь волос на ухо. Ладонь Жанны коснулась моей, отводя её в сторону.

- Оставьте это сеньорита.

Кивнув ей с благодарностью, продолжила:

- Постепенно мы всё оформим, но мадам Жанна…, ещё я хочу сказать.

Девушка напряглась:

- Я испанка.

Она кивнула:

- Мне нужна ваша клятва, это важно: здесь и сейчас скажите, что никогда, никогда не предадите меня, мы будем с вами одной семьёй, поклянитесь своим, не рождённым ещё ребёнком, что все решения мы будем принимать всегда вместе. Даже если на жизненном пути вы встретите свою самую большую любовь, все решения вместе. Хорошо?

- Клянусь, – раздалось тихо.

Наконец-то она поняла, что это не бред. Вот оно! Клятва. Испанка честна - она не бросит. Иначе не было бы клятвы.

Взяла в дрожащие ладони нательный крест, поймала взгляд той, что была так необычна; голос звучал торжественно, звон колоколов на улице бил в унисон:

Глава 10

Дом сеньоры Адории - словно маленькая крепость. Создавалось впечатление, что ему целый век, а может быть и больше. И совершенно не смущало, что он был в один этаж. С высоким цоколем и крышей с мансардой он производил весьма хорошее впечатление. Будто узкая, немноголюдная улица этого района Тулузы сама его вырастила из своих недр.

Примечательно, что на внешней стороне его не было окон, на улицу смотрела просто глухая, крупного терракотового камня, высокая, и монолитная стена. Строение вплотную граничило с соседскими двумя домами, торцевые стены которых являлись своеобразным естественным ограждением прилежащего дворика.

Такая же каменная стена ограждала двор с четвёртой стороны, делая его совершенно закрытым. Внутри этого маленького мира я будто встретилась с тишиной и гармонией, оставив волнения и тревоги в городе, за рекой. Посередине небольшого, разбитого опытной рукой сада был устроен колодец, к которому вела каменистая дорожка. Стены, казалось бы, заброшенных соседних зданий, были полностью оплетены диким виноградом. Его крупные листья и соцветия, благоухающие терпким ароматом, создавали окончательное впечатление завершённости.

Вход во внутренний двор закрывался кованой решёткой. Толстая деревянная парадная дверь в само строение запиралась изнутри на металлический засов и мудрёный замок, высокая скатная крыша была покрыта тёмной коричневой черепицей.

Вероятно, для дворянского старинного рода из Испании это было очень скромное место для проживания. И я видела, что сеньора Адория была смущена данным фактом.

Но по мне так всё было безупречно. Стоимость этого пристанища вдруг стала совершенно исчисляться не в золоте или серебре, оно однозначно было надёжным для заплутавших путников в нашем лице, а значит, совершенно бесценным.

Этот вопрос был главным во время пребывания в Тулузе; наши подготовки к дальнему путешествию, практически через всю страну требовали от нас основательности, разумности и ещё определённого времени. Мы не могли более остаться в гостинице на центральной улице. Не сговариваясь, с мадам Жанной попросили для нас одни покои на двоих, настолько пребывание вместе для нашего сознания ассоциировалось с безопасностью в данной ситуации.

Девушка вообще не отпускала меня от себя, держа весь вечер за руку, словно переживая, что я испарюсь. Я часто ловила её взгляд на себе. Она интуитивно пыталась понять произносимые мною испанские слова, я же сразу переводила ей их на французский язык. Во всяком случае, пыталась это делать правильно. Она поправляла, полностью участвуя в разговоре.

Оглядывая наше новое жилище, я изумлённо вопрошала у себя:

«- зачем же сеньора работала мастером в пошивочной»?

«- сдавала бы часть дома и жила бы себе спокойно».

Но затем, всё же решила, что она совершенно правильно поступала. Зачем ей неизвестные люди в доме, ведь намного дороже стоит то, что в этом месте можно просто спрятаться от всего мира. Вероятно, её родители преследовали именно эту цель, покидая родину и покупая такую недвижимость во Франции.

Комната, где мы расположились с м -м Жанной, была большой и вместе с тем очень уютной. Я бы назвала её хозяйской спальней, приходило осознание, что сеньора Адория отдавала нам в пользование лучшее.

Необъятная кровать стояла будто посередине, и всё же ближе изголовьем к глухой монолитной стене. Она словно алтарь возвышалась над всей остальной мебелью. Цвета тёмного ореха с массивными столбами, поддерживавшими полог из двухстороннего шёлкового дамаска. Золотисто коричневые тона преобладали везде. Я была просто уверена, что мы прекрасно разместимся на ней с юной француженкой. Покрывало, словно облако, обвивало её, и подушек было так много, что казалось, за ними можно было укрыться от всего мира. Уютный свет от пламени свечи создавал игру теней, и даже сам воздух в комнате казался насыщенным мягкостью.

Два окна в пол, с тяжёлыми не открывающимися рамами выходили во внутренний двор. Они были полностью занавешены портьерами из той же ткани, ниспадавшими красиво заложенными одинаковыми складками. Их поддерживали витые шнуры с кистями. Светлый ковёр покрывал каменные плиты пола. Он был толстым и очень большим. Это был вовсе не объект декора, а скорее очень необходимый предмет обстановки, сохраняющий тепло в холодные времена года.

Тахта в ногах кровати придавала изысканность обстановке. Цвет стен был золотисто-коричневатым с розовым оттенком; комод, туалетный столик, стулья – все они были из старинного дерева, тщательно отполированного и содержащегося все эти годы в полном порядке. Из этой комнаты можно было пройти в небольшой кабинет. Также рядом был закуток, похожий на гардеробную, из неё можно было попасть в ванную.

Я рассматривала быт и обстановку дома. Всё было интересно. Живя столько лет в средневековье, совершенно не владела знаниями о бытовых условиях, в которых проживали обыкновенные люди.

Например, в туалетной комнате стояло нечто, что напоминало зеркало. Это было как металлическое блюдо, отполированное до блеска – большая роскошь как я поняла для тех времён.

Решили зажечь больше свечей.

Мы собрались в кабинете, и я рассказала, о видении возле таверны. Описала мужчину, тело которого оставила на пыльной дороге в Испании. Получается, что он выжил и ищет меня. Утаила, конечно, наличие перстня, но смысл произошедшего от этой маленькой тайны совершенно не менялся.

Глава 11

Первый день в пути был самым тяжёлым, а вообще есть в этом что-то волшебное: уезжаешь в путешествие одним человеком, а приезжаешь совсем другим. Так и нам предстояло многое увидеть, и, конечно, измениться, осознав себя в этом мире совсем по-новому. Медленно и осторожно, последний замок на воротах был закрыт. Щёлкнули засовы, и сразу ощутилось, как надежда, рождённая внутри нас, постепенно устремляется вперёд.

Мы смотрели на этот момент со смешанными чувствами - радостью, ожиданием, возможно, страхом и грустью одновременно. Ведь внутрь этих стен, наверное, мы уже никогда не вернёмся. Не осталось ничего, кроме воспоминаний и пыльного ветра, гуляющего между старых камней узкой улочки в спальном районе Тулузы.

Мы ехали по чудесному краю, что был на юго-западе Средневековой Франции, с великолепными ландшафтами и зарисовками, которые создавала сама природа.

Сразу же сообща пытались наладить быт. Как могли, готовили спальные места, кушали во время небольших привалов, стараясь надолго не покидать временный дом. Отлучались только по большой нужде, при этом сопровождая друг друга с покрытыми мантильями лицами. Были внимательны и корректны.

По дороге сеньора Адория рассказала нам славную историю своего рода. Мы говорили на испанском языке и сразу переводили на французский язык для м - м Жанны всё самое интересное и важное, а затем как бы нечаянно сеньора переключилась на графский род делла Гутьеррес.

Оказалось, что аббат был вторым, младшим сыном старого графа Сан -Ладзори и поэтому пошёл на церковную службу. Но совершенно недавно старший брат Антонио, будучи уже в возрасте, погиб на охоте, не оставив наследников. И аббат, вступив в права наследования, оказался единственным в своём роде взрослым мужчиной.

Получается, приняв в свой аристократический древний род, аббат был в своём праве назвать меня дочерью. Откуда об этом знала сеньора Адория?

- Когда эмигранты из Испании узнали, что я уезжаю, они были очень расстроены. В швейной лавке мы порой делились многими новостями, что доходили до нас из такой далёкой и суровой родины. Молодая женщина говорила об этом так, будто перевернула прочитанный лист очень интересной книги.

Она понимала, что история её жизни в Тулузе закончена - но это лишь начало нового пути. Возможно, через годы или даже века мы вернёмся сюда, и взглянув на это имение, вспомним о наших испытаниях. Но пока что, нам предстоит идти только вперёд, встречая новые сюжеты и открывая двери, которые приведут нас к неизведанным горизонтам.

***

Небольшой городок Ажен встретил нас тихими узкими улочками, обрамленными красивыми фахверковыми домиками, построенными ещё в пятнадцатом веке. В этом городе несколько купцов с телегами, груженными товаром, должны были присоединиться к нашему каравану. Договорившись о месте для встречи с караван-баши, так он себя кликал на восточный манер, при этом важно хмуря кустистые брови, мы поехали по одной из улиц города.

Нашей целью была небольшая часовня с живописной колокольней, что видна была при въезде.

В часовне должна была состояться скромная церемония заключения брака графа Антонио Гарсия Маркес делла Гутьеррес с Жанной Луизой де Фоссе в присутствии свидетелей - сеньора Рикардо и сеньоры Адории.

Доверенным лицом выступала я — Каталина Мария Изабелл делла Гутьеррес. Мы несмело входили в это святое место, озирались по сторонам, а затем ожидали местного священника. Долго объясняли ему ситуацию, стараясь не упоминать о гибели в горах испанского графа.

Слабо слышащий пожилой мужчина был рад нашим пожертвованиям. Он с восторгом смотрел на молодую, когда из его уст полились слова молитвы, и скоро над присутствующими торжественно пронеслось:

- Я соединяю вас в супружество во имя Отца, сына и Святого духа, - на пальчик Жанны мною было надето скромное, серебряное обручальное колечко. Свершился особенный обряд, который закрепил нерушимую связь супругов. Навечно.

Несмотря на глубокий траур, в этот знаменательный день девушка была прекрасна и нежна, непролитые слёзы задержались на её ресничках и дрожали как маленькие росинки. Я попросила священника, который проводил церемонию, выдать нам документ, подтверждающий факт венчания с проставленной подписью и своей именной печатью.

Также была сделана запись о венчании по доверенности в приходскую книгу. Пока документ готовился, я преклонила колени перед распятием и читала долгую молитву на испанском языке, она лилась из меня чистой и светлой энергией. Никогда так не молилась в монастыре, ежедневные наши воззвания во имя Христа не были так трепетно величавы и полны надежд как в этот день.

Этот день- он действительно был полон надежд, неясных, как утренние дали в нашем путешествии, подсвеченные искрящимся, просыпающимся солнцем. Надежды, очень желанные и, конечно же, у каждого свои, они были нашими мимолётными улыбками на лицах и добрым выражением в глазах. Мои спутники, коленопреклонённые, склонили головы рядом.

Подойдя, священник благословил нас и отдал документы. Мы с дамами раз за разом проверяли написанное.

- Графиня, прошу, читайте выписку внимательно. Ваше новое имя с титулом прописано? Ошибок в сегодняшнем числе нет? Она удивлённо слушала мои речи и всё перепроверяла на много раз. - Всё правильно, теперь вы моя падчерица, сеньорита Каталина. Юная женщина улыбнулась, отдавая уже себе точно отчёт в том, что сейчас произошло.

Глава 12

Католическая часовня стала для меня местом, где я во время молитвы приходила в согласии с собой, получая ответы на многие вопросы; анализировала свои наблюдения, стараясь адоптировать опыт прошлой жизни к новой реальности. Обдумывала многие решения. С виду я производила впечатление набожной, юной и благородной приезжей девушки из хорошей и порядочной семьи.

Мне было это не очень сложно делать, ведь я действительно верующий человек, моя Душа — путешественница убедилась, что Вселенная многолика и многогранна, бог или высший разум, или энергия бытия, однозначно существует в каком-либо своём проявлении. Также не нужно было забывать про религиозные войны шестнадцатого века, проходившие во Франции, повсеместно. Святая инквизиция была беспощадна к своим врагам и лучше было придерживаться общепризнанных канонов в этом вопросе.

Всегда от чистого сердца приносила пожертвования на нужды святой церкви и как примерная католичка несла исповедь в своём сердце к ликам святых.

Местный священник был мужчина в годах, звали его отец Блез де ла Рене. Вглядываясь обычно в толпу прихожан, он щурил свои выкаченные блеклые глаза под тяжёлыми веками, поднимал кверху тонкий нос, а влажные губы складывал отчего-то в очень добрую улыбку. Не задавал лишних вопросов. Но был умён. Хотя и скрывал этот факт очень умело.

Мы всегда были в сопровождении друг друга - одна небольшая семья. Я уже не боюсь произносить это слово, ведь мысленно так всех нас и видела.

Попросив разрешения обратиться к падре, если он не занят, конечно же, надеялась на положительный ответ. Получив же очень вежливое согласие и мудрый взгляд очей священнослужителя, спросила:

- Святой отец, не поможете ли вы в одном очень деликатном вопросе? Мы продолжительное время были в пути. Так сложились обстоятельства, что нам ещё предстоит разыскивать родственников в Париже. Графиня Жанна делла Гутьеррес сейчас на раннем сроке беременности, ей небезопасно дальше продолжать путешествие. Возможно, вы имеете информацию о продаже небольшого дома в городе или сдаче такого внаём.

Внимательные глаза священника спокойно смотрели... они изучали свою собеседницу, совершенно не придавая значения её юным годам. Подтянутый и невысокий, он слегка склонил голову набок, задумчиво перебирая чётки; не торопился говорить что-либо:

- Дитя, есть несколько домов в городе, что продаются, но я рекомендовал бы вам очень добротное строение, которое ныне принадлежит небогатому, родовитому дворянину и всей его семье. Оно находится недалеко от реки, его окружают платаны и дубы. Молодые наследники, я слышал, сейчас в Париже при дворе, а такая жизнь требует больших расходов. Поговаривают, что деньги им нужны, и чем быстрее, тем лучше, и имение они продают совсем недорого. Я пришлю к вам на постоялый двор их поверенного, и вы сможете с ним решить все вопросы.

Так тихо беседуя, мы все вышли из храма:

- Спасибо вам святой отец за участие, благословите нас, пожалуйста.

Блез де ла Рене преисполненный важности осенил нас крёстным знамением.

- Спасибо.

- Дитя у вас небольшой акцент, откуда вы приехали?

- Святой отец, меня зовут сеньорита Каталина - младшая дочь из рода графа Антонио делла Гутьеррес, мы приехали из Испании, я получила воспитание в монастыре и весьма затрудняюсь в светской жизни. По дороге на нас напали, незнакомцы убили графа – моего отца. Это поистине грустная история: обретя его после длительного пребывания в монастыре, я вновь потеряла своего родителя, в этот раз уже навсегда. Причин нападения не знаю, но сейчас нам просто необходим свой уютный дом.

В пригороде Тулузы у нашей семьи есть имение, но я боюсь туда возвращаться с беременной мачехой, ведь она носит, возможно, единственного наследника древнего рода, мы боимся встретить там убийц графа, пожалуйста, не рассказывайте этого никому, я так доверилась вам…

- Всё в руках божьих, - священник, осенил себя крёстным знамением – не переживайте, всё образуется, уверяю, вы не пожалеете, что доверились мне, дитя моё.

И вновь я действовала по наитию, и опять не так, как принято. Надеялась на благородство служителя церкви.

***

Вечером того же дня сынишка хозяина постоялого двора, встретив сеньора Рикардо, сказал, что в обеденном зале дожидается господин Жерард Периньон и просит его представить графине Жанне делла Гутьеррес, по вопросу, который оговаривался со святым отцом де ла Рене накануне.

В результате переговоров с поверенным мы решили утром следующего дня нанять экипаж и съездить осмотреть усадьбу. М –м Жанне объясняла, что про цену пока спрашивать не нужно, вначале познакомимся с имением, пусть поверенный немного подумает, интересно, сколько накрутит этот хитрый лис на настоящую стоимость, которую ему озвучил хозяин поместья. А что накрутит..., в этом я не сомневалась. Конечно, главный вопрос был о цене, и хватит ли нам денег в серебре на такую большую покупку. В дороге мы поиздержались, но запас золотых монет я не трогала. Дублоны. Они нравились мне всё больше, так как в золоте у меня были именно испанские дублоны, их курс намного выше, чем у турского ливра во Франции. В испанской монете больше золота в составе, это как в наше время был когда-то доллар. Валюта всех времён.

Дублоны любили все. Сеньор Рикардо ориентируясь в торговых делах, сказал, что одна испанская золотая монета это десять ливров Франции. Дублоны тратить не хотелось, думала оставить их на чёрный день, мало ли что.