Я - ошибка в романе

Глава 1 "Где я?"

Сознание вернулось к Соне не сразу. Оно приплыло, как тяжёлый, маслянистый пузырь со дна темноты, и лопнуло, оставив после лишь ледяное оцепенение. Она открыла глаза. В них тут же въелась серая, облезлая штукатурка потолка.

Холодно. Воздух сырой, промозглый, пахнет пылью, старыми книгами и чем-то безнадёжно затхлым. Она резко села, содрогнувшись от ледяного прикосновения простыни. Взгляд метнулся по комнате. Убогая каморка. Старый стол, заваленный стопками учебников и конспектов. Деревянный шкаф с заедающей дверцей. Рычащий на всю комнату маленький холодильник. Один-единственный стул. И кровать, на которой она лежала. Нищета дышала из каждой щели, давила, как тяжёлый груз.

Где я? Что это за место?

Мысли бились, как перепуганные птицы. Её имя – Соня. Она студентка. У неё есть своя, пусть и небольшая, но уютная квартира с тёплым пледом и видом на парк.

Всплыло резкое, колющее воспоминание: лицо Кати, испуганное, жалкое, за её спиной, и голос начальника кафе, гневный, обвиняющий. «Она не виновата! Это я!» – её собственный голос, звонкий и уверенный. А потом – спина Кати, уходящей вместе с тем же начальником, их тихий смех, украдкой брошенный на Соню унизительный, благодарный взгляд. Предательство, острое и обжигающее, как кипяток. И твёрдое решение, принятое тогда, сжимая кулаки: никогда больше. Никогда больше не лезть в чужие дела.

Но это были её воспоминания. Ясные, чёткие, болезненные.

А ещё были… другие. Смутные, как подёрнутый туманом сон. В них не было форм, только ощущения. Унизительный смех со всех сторон. Чьи-то толчки в коридоре. Шёпот за спиной, от которого холодеет внутри. Гнетущее, всепоглощающее чувство страха. Желание провалиться сквозь землю, раствориться, стать невидимкой. Все эти обрывки были связаны с колледжем и окрашены одним цветом – цветом стыда и отчаяния.

Чьи это воспоминания? Почему они у меня в голове? Меня похитили? Подменили?

Панический страх, липкий и холодный, сковал горло. Она сжалась в комок, пытаясь стать меньше, спрятаться от этого ужасающего незнакомого мира.

Взгляд упал на стол, который стоял возле кровати. Среди хаоса книг и бумаг лежала тетрадка в потрёпанном картонном переплёте, похожая на личный дневник. Рука сама потянулась к ней, движимая слепой надеждой найти хоть какой-то ответ. Соня села и начала листать.

Страницы исписаны неровным, нервным почерком. «Опять они… облили соком мою куртку. Смеялись. Я не плакала. Я просто смотрела в окно и думала, как бы мне исчезнуть». «Преподаватель снова сделал вид, что ничего не заметил. Почему все их боятся?»

Соня листала страницы, и с каждой строчкой ком в горле становился больше. Это был дневник изгоя. Жертвы. Той, чьи смутные воспоминания теперь жили в её голове.

И вдруг – имя. «Марк. Сегодня он прошёл мимо и улыбнулся. Не мне, конечно, Алисе. Но даже его улыбка… такая красивая. Я знаю, что он с ними, что он тоже смеётся надо мной иногда. Но я не могу. Он такой…»

Сердце Сони ёкнуло. Марк. Это имя что-то цепляло в глубине памяти. Не из этих жалких записей, а откуда-то ещё.

И тут её осенило.

Вчера. Увольнение. Горькие слёзы. Желание забыться, спрятаться от всего мира. Она зашла в книжный и купила первый попавшийся популярный роман «Наследники» с яркой обложкой.

Она заварила чай, закуталась в плед и начала читать. Сплошные клише. Богатый, жестокий, невероятно красивый Марк и бедная, но гордая и добросердечная Маша. История их сложной любви. Всё было предсказуемо и наиграно. Роман ей не понравился. Он казался фальшивым и глупым. Особенно раздражала одна сцена: чтобы показать доброту главной героини Маши, автор ввёл эпизодического персонажа – незаметную, серую однокурсницу, над которой все издевались. Маша великодушно подала той руку помощи, а злой Марк посмеялся над обеими.

У той девушки в романе даже не было имени. Её так и называли –просто «серая мышь».

Соня медленно подняла глаза от дневника. Она смотрела на окно, на жалкую комнатушку, на свои худые, незнакомые руки.

Дневник. Унижения. Марк. Безликая «однокурсница» из плохого романа.

Пазл сложился. С ужасающей, леденящей душу ясностью.

Это был не сон. Это не похищение.

Она не читала этот роман. Она была в нём. Не главной героиней, ради которой свершаются подвиги и произносятся страстные монологи. А второстепенной. Той, у кого даже имени не было. Предназначение которой было лишь одно – один раз расплакаться в грязном коридоре, чтобы добрая Маша могла утереть её слезы и продемонстрировать читателю своё превосходство.

Соня отбросила дневник, как отбрасывают что-то ядовитое. Её тело охватила мелкая, неконтролируемая дрожь. Она была заперта. Не в четырёх стенах этой конуры, а в чужой истории, в жалкой роли, придуманной бездарным писакой. И единственное, что у неё осталось от прежней жизни – это её ясные, острые, ни на что не похожие воспоминания и жгучая боль, которая вдруг показалась такой знакомой и такой чужой одновременно.

Она была Соней. Но для этого мира её не существовало.

Она поднялась с кровати, и скрип пружин прозвучал как зловещий смешок в тишине комнаты. Несколько шагов от кровати к столу, разворот, обратно. Маленькая комната превратилась в клетку. Не могло же это быть правдой? Попасть в книгу? В ту самую, дурацкую и предсказуемую?

Сон. Это просто сон, – отчаянно пыталась убедить себя Соня. Она с силой ущипнула себя за запястье. Резкая боль заставила вздрогнуть, но промёрзшая комната, запах плесени и давящая тоска никуда не исчезли. Она не проснулась.

Сердце забилось чаще. Ладно, допустим… Допустим, это не сон. Значит, есть способ назад. Её память лихорадочно перебирала сюжеты фильмов и книг. Герои возвращались, выполнив свою миссию, найдя портал, пережив клиническую смерть, осознав какой-то важный урок… или просто просыпались.

Что делала она? Читала. Злилась на плоский сюжет и картонных персонажей. Потом глаза стали слипаться от усталости и горьких мыслей о собственном провале. Она отложила книгу, потушила свет и уснула. Вот и всё. Ни магии, ни удара током, ни загадочных артефактов.

Глава 2 "Тень"

Пустой коридор колледжа казался бесконечным, его гулкая тишина давила на виски. Каждый шаг отдавался эхом, словно подчёркивая её одиночество в этом вымышленном мире. Мысль о столовой и первой встрече Марка с Машой не давала покоя. А вдруг она уже произошла? Вдруг она что-то упустила?

Библиотека казалась следующим логичным шагом. Уткнувшаяся в книгу девочка-стипендиатка в очках вздрогнула, когда Соня опустилась на соседний стул, и посмотрела на нее с испугом и готовностью к обороне. Но взгляд, скользнувший по её поношенному свитеру и джинсам, видимо, успокоил девочку — своя, не из «элиты».

— Что тебе надо? — прозвучало грубо, почти враждебно.

Расспросы о Марке, Алисе и Алексее только усилили подозрительность. Девочка нахмурилась, бросила уничижительную фразу про «местную элиту» и совет держаться подальше, а затем, демонстративно хлопнув книгой, перебралась на другой конец зала.

Это было ещё одним доказательством. Враждебность, чёткое разделение на касты, страх — всё сходилось с описанием романа. Соня была уверена окончательно.

Она достала тетрадь, развернула её на странице с заголовком «Реальный мир / Мир романа» и принялась выводить резкие, угловатые буквы.

ПОЧЕМУ Я ЗДЕСЬ?
— Наказание? Ирония судьбы?
— Случайность? Сбой?
— У меня была сильная эмоция (злость, обида) перед сном.

КАК ВЕРНУТЬСЯ?
— Дожить до конца сюжета? (Рискованно, я второстепенная, могу «умереть» по ходу действия)
— Найти «лазейку», ошибку в мире?
— Совершить поступок, выходящий за рамки моего персонажа? Сломать сюжет?
— Умереть здесь?

Взгляд задержался на последней строчке. Вариант казался чудовищным, но... логичным. Если это не реальность, а своего рода сон или цифровая ловушка, то смерть должна была стать выходом. Щемящий холодок страха пробежал по коже.

Внезапно что-то тяжёлое и твёрдое врезалось ей в плечо и с глухим стуком упало на пол. Это была книга, брошенная кем-то. Резкий, издевательский смех прозвучал сзади. Два парня, ухмыляясь, смотрели на неё.

— Ой, извини, нечаянно! — фальшиво произнёс один из них, и оба расхохотались.

Внутри всё взорвалось белой, обжигающей яростью. Руки сами сжались в кулаки, мышцы напряглись для рывка. Врезать им. Сейчас же. Пусть узнают. Но она буквально впилась ногтями в ладони, заставляя себя остаться на месте. Глубокий вдох. Выдох. Она не посмотрела на них, просто медленно, с преувеличенным спокойствием наклонилась, подняла книгу и положила на стол. Унижение жгло изнутри, но она вытерпела. Выделяться сейчас — значит подписать себе приговор.

Она вышла из библиотеки, не оглядываясь, и почти бегом поднялась по лестнице на крышу. Холодный ветер ударил в лицо, забираясь под одежду. Город расстилался внизу, чужой и безразличный.

Подойти к краю было страшно. Слишком реально выглядела земля внизу, слишком конкретна была перспектива падения. А если не сработает? Если это и есть настоящая смерть?

Вместо этого она с разбегу, с криком ярости и бессилия, ударилась головой о глухую бетонную стену парапета. Миг ослепительной боли. В глазах потемнело. Она отшатнулась, пошатываясь, и прижала ладонь ко лбу. Под пальцами уже набухала горячая, болезненная шишка.

Ничего не изменилось. Крыша, ветер, боль — всё осталось на месте.

Отчаяние накатило новой волной.

Колдуны? Маги? Обратиться к ним? Существуют ли они здесь? В романе о них не было ни слова — только гладкая, прилизанная реальность богатых подростков.

Она бессильно опустилась на корточки, спрятав лицо в коленях. Всё было бесполезно. Затем, снова захлёстываемая злостью, со всей силы ударила кулаком по бетонному полу. Боль пронзила костяшки, и она поняла, что завтра там будет новый синяк. Синяк в мире, где её боль никого не волновала и ничего не решала.

Соня медленно села на холодный бетон, подтянув колени к подбородку. Ветер на крыше свистел в ушах навязчивый, тревожный мотив. Она раскрыла тетрадь, и взгляд утонул в собственных записях — спутанных линиях, стрелках, безнадёжных вопросах без ответов.

Мысль об побеге мелькнула яркой, но короткой вспышкой. Уехать. Бросить этот колледж, этот город, эту дурацкую историю. Но куда? В кармане — несколько мелких монет, на счету — стипендия, которой хватает лишь на то, чтобы не умереть с голоду в каморке общежития. Нет денег даже на билет до конца страны, не говоря уже о новой жизни. Колледж, при всей его ужасности, был её единственным якорем, единственным источником хоть какого-то существования.

Значит, остаться.

Она с силой сжала ручку, почти ломая её, и вывела на чистой странице заголовок: ПЛАН «ТЕНЬ».

Правило первое и единственное: МАКСИМАЛЬНАЯ НЕЗАМЕТНОСТЬ.

Она перелистнула назад, к записям о сюжете. Да, столовая. "Первая встреча". А потом… потом тот самый коридор. Унизительная сцена, где её, рыдающую и прижатую к стене, будет «спасать» сияющая добродетелью Маша. Марк будет наблюдать, и его чёрствое сердце дрогнет от вида этой «доброты».

«Она будет вытирать мне слёзы, — с горькой усмешкой подумала Соня. — А мне захочется её ударить. Или разрыдаться по-настоящему, но уже не от их тупых издевательств, а от бессилия и фальши всего этого спектакля».

Она записала под планом:
— Избежать сцены в коридоре любым способом.
— Не попадаться на глаза Марку, Алисе, их свите.
— Не привлекать внимания. Никаких вспышек гнева. Никаких слёз.
— Учиться, получать стипендию, пережить этот год.
— Дождаться их хэппи-энда.
— Надеяться, что после финальной точки я смогу вернуться в реальный мир.

Она пожалела, что так невнимательно читала роман. Пропустила детали, ключевые фразы. Что именно сказала Маша, что зацепило Марка? Неважно. Теперь это не имело значения. Её задача — не стать частью их истории.

Она закроется в себе. Станет призраком, тенью, которая скользит по коридорам, отсиживается на задних партах, питается в самое безлюдное время. Она будет немой, невидимой, пустой. Она подавит в себе всё, что делает её Соней — её гнев, её принципы, её готовность дать сдачи.

Глава 3 "Первая встреча"

Прошло несколько дней, и Соня поняла, что выживание в этом мире — это не просто сидеть тихо в углу. Это ежедневная, изматывающая борьба с самой собой. Её натура, вспыльчивая и прямая, рвалась наружу каждый раз, когда её задевали, а задевали её постоянно. Но она сжимала зубы до боли, глотала обиды и шла дальше, повторяя свой новый девиз: «Терпи. Это не навсегда».

Мысль о побеге не оставляла её. Общежитие с его вечным холодом и запахом отчаяния стало для неё символом этой жалкой роли. После пар она отправилась в город, обшаривая улицы в поисках хоть какой-то работы. И нашла. Небольшое кафе с уютными, на первый взгляд, интерьерами.

Устройство оказалось подозрительно простым. Менеджер, человек с пустым, невыразительным лицом, просто кивнул и сказал: «Начинай завтра».

— А как вас зовут? — спросила Соня у девушки-баристы, которая показывала ей аппарат.

Девушка уставилась на неё стеклянными глазами, будто не понимая вопроса.
—Бариста, — наконец выдавила она.
—Нет, я имею в виду твоё имя.
Пустой взгляд. Легкая гримаса замешательства, словно её процессор завис на незнакомой команде.
—Я здесь работаю, — произнесла она без интонации и отвернулась, чтобы протереть уже идеально чистый блестящий кувшин.

То же самое повторилось с официанткой и уборщицей. Они выполняли действия, говорили заученные фразы («Что будете заказывать?», «Желаете счет?»), но за ними не было ничего. Ни личности, ни истории. Они не жаловались, не смеялись, не перешептывались о клиентах. Они просто были. Как мебель. Как декорации.

«Так выглядят персонажи, которых автор даже не потрудился прописать, — с леденящим ужасом подумала Соня. — Статисты. У них нет имён. Они просто функциональны. И они никогда не уходят из этого кафе».

Эта мысль была страшнее откровенной агрессии богатых студентов. Здесь была пустота, абсолютный вакуум, и он затягивал.

В колледже она старалась быть невидимкой, но мир романа, казалось, нарочно проверял её на прочность. То пощёчина от разъярённой стервы за наступление на ногу (Соня уже занесла руку для ответного удара, но увидела приближающегося Алексея и заставила себя опустить её, прошипев «извини» и быстро ретируясь). То толчок в спину, от которого она едва удерживалась на ногах. То её рюкзак, летящий из окна второго этажа в грязную лужу.

И каждый раз она глотала слезы ярости, заставляя себя терпеть. Скоро всё закончится. Скоро появится Маша, начнётся этот дурацкий роман, и он закончится, и меня отпустит.

Но Маша не появлялась. И главные герои начали её бесить. Особенно Марк со своей вечной скучающей гримасой и Алиса с королевскими замашками. Соня мысленно проклинала их всех, проклинала автора и эту бесконечную, томительную предысторию.

Она так устала от постоянной слежки за ними, от необходимости всегда быть настороже, что в какой-то момент её собственные проблемы — необходимость забрать срочно постиранную форму для кафе, мысль о предстоящей смене — затмили бдительность. Она на секунду отпустила их из поля зрения, перестала отслеживать их перемещения по коридору.

Это была роковая ошибка.

Сцена в столовой разворачивалась с дурацкой, предсказуемой скоростью. Соня застыла, наблюдая, как русые волосы Маши мелькают в воздухе, а поднос с остатками еды описывает дугу прямо на идеально чистые кроссовки Марка.

Идиотский клише, – пронеслось в голове, но тут же сменилось леденящим ужасом. Я здесь. Почему я здесь? Меня не должно быть в этой сцене!

Её последняя чистая футболка теперь была украшена ярким пятном какого-то соуса. Это была последняя капля.

Сначала Марк увидел русую девчонку, растянувшуюся у его ног в луже супа и сока. Его лицо исказилось от брезгливости и мгновенной, привычной ярости. Он не хотел смотреть на неё — его взгляд был прикован к новым кроссовкам, теперь украшенных кусками моркови и капусты.

— Ты что, слепая, дебилка? — его голос, низкий и резкий, прозвучал как удар хлыста.

И тут его взгляд скользнул чуть в сторону, на ту, что стояла рядом. На рыжеволосую девушку.

Она не рыдала, не заикалась, не пыталась извиняться. Она стояла, сжав кулаки, вся напряжённая, как струна, и смотрела не на него, а на испачканную футболку с таким немым, чистым, обжигающим бешенством, что это на секунду выбило его из колеи. Это была не та реакция, к которой он привык.

Усталость, злость, отчаяние – всё смешалось в один клубок, и Соня, не думая, прошипела сквозь зубы: — Дурацкий роман!

И тут она почувствовала на себе взгляд. Тяжёлый, пронизывающий. Его тёмные глаза, обычно выражавшие лишь скуку и презрение, теперь были пристальными и… заинтересованными. В них читалось непонимание.

Тишина повисла на мгновение, густая и недоумевающая. Даже Алиса, уже открывшая рот для язвительного комментария, замерла. Эти слова прозвучали так странно, так выбивалось из всего, что обычно происходило вокруг.

— Что ты сказала? — его голос потерял некоторую громкость, но приобрёл опасную, шипящую интонацию.

Она очнулась, осознав всю глубину своей ошибки. Её взгляд метнулся к Маше. Та всё ещё сидела на полу, смотря на Марка широко распахнутыми, невинными голубыми глазами, но рот её был закрыт. Никакой умной реплики, никакого вызова, никакого «Как вы можете быть таким жестоким?». Ничего! Сценарий дал сбой.

"Скажи что-нибудь! – яростно подумала Соня, мысленно пиная героиню. – Сделай то, ради чего тебя придумали! Отвлеки его!"

Но Маша молчала. И весь гнев Марка теперь был направлен на Соню.

Она стояла, чувствуя на себе вес его взгляда и взглядов всей его свиты. Пятно на футболке жгло кожу. Внутри всё кричало от несправедливости. Она попала в чужую историю, её заставили быть статистом, испортили последнюю одежду, а теперь ещё и главный злодей требует от неё объяснений за правду, которую она невольно выкрикнула.

Алексей, стоявший чуть поодаль, наблюдал за всей сценой с необычной для него напряжённой внимательностью. Его взгляд скользил между Машей, разъярённым Марком и Соней, которая стояла, словно приговорённая к казни.