Я тебя отвоюю у всех

Пролог

Солнечные лучи назойливо пробивались в щель между неплотно задёрнутыми шторами и ощущались даже сквозь сомкнутые веки, словно намекая на то, что утро вступило в свои права. Впрочем, возможно, утро давно уже закончилось и за окном вовсю шпарил очередной душный день – лето в этом году выдалось на редкость знойным.

Галинка чувствовала себя абсолютно разбитой, словно не спала ни минуты. Голова казалась чугунной и неумолимо клонилась обратно к подушке, глаза отказывались открываться, а в безвольном вялом теле ныла буквально каждая косточка, каждая мышца. И лишь отчётливое понимание того, что если она немедленно не выпьет воды – то сию же минуту умрёт, вынуждало её снова и снова предпринимать неуклюжие попытки подняться с постели.

Таких “вертолётов” она не испытывала уже давно… если в принципе когда-нибудь испытывала. Разлепив веки, Галинка поняла, что всё плывёт и кружится у неё перед глазами, и тут же машинально ухватилась за край кровати, чтобы не упасть. Господи, да где же эта проклятая вода?!

Обычно на прикроватной тумбочке всегда стояла бутылка минералки. Однако то ли изнемогающая от жажды Галинка была сейчас несколько дезориентирована в пространстве, то ли в спальне что-то неуловимо изменилось – да только она никак не могла найти эту самую тумбочку.

Сжимая пальцами раскалывающиеся от боли виски, Галинка попыталась сфокусировать взгляд на каком-нибудь предмете и с ужасом поняла, что ничего не узнаёт. Наверное, вот так люди и сходят с ума? Но это абсолютно точно была посторонняя, совершенно чужая спальня, которую она видела впервые в жизни… кажется.

Галинка крепко зажмурилась и, выждав несколько секунд, вновь с опаской приоткрыла глаза. Ничегошеньки не изменилось: это было всё то же незнакомое место, незнакомая обстановка, незнакомая кровать и… о господи. Господи, боже мой! Нет, нет, нет!!!

На кровати с противоположной стороны обнаружилось голое мужское тело.

Тело, которое определённо принадлежало кому угодно, только не её законному супругу.

…Кстати, сама она тоже была абсолютно голой.

***

У подъезда Галинку уже поджидала могучая кучка бесцеремонных папарацци. Она нацепила солнцезащитные очки и попыталась скрыть лицо за распущенными волосами, но эти проныры, разумеется, сразу же её узнали.

Низко опустив голову, она попробовала как можно незаметнее прошмыгнуть мимо живого коридора, состоявшего из охочих до грязных сенсаций стервятников, но они моментально защёлкали затворами фотоаппаратов. Провокационные и беспардонные вопросы осыпали Галинку подобно граду камней, заставляя морщиться, будто от реальной физической боли, а ей в лицо всё швыряли и швыряли чудовищные обвинения – громко, стараясь перекричать друг друга:

– Как вы прокомментируете своё нахождение здесь?

– Ваш муж знает, где и с кем вы провели эту ночь?

– Так значит, ваш роман с Константином Мироновым – правда?

– Как давно вы встречаетесь?

– Вы планируете вступить в новый брак?

– С кем останется ваша дочь после развода?

– Без комментариев, – процедила Галинка сквозь сжатые зубы, стараясь не разрыдаться прямо на глазах у журналистов – нельзя было доставлять этим мразям такое удовольствие, это был бы слишком шикарный подарок.

Ещё пара метров, всего несколько шагов – и она окажется в безопасности салона такси. “Я в домике!”, – говорила маленькая Галинка в детстве, играя с друзьями. Хорошо бы и сейчас так: поднять руки домиком над головой – и ты в полной недосягаемости для врагов… 

Рванув на себя дверцу машины, Галинка буквально рухнула на переднее сиденье, торопливо бросив водителю:

– Поехали скорее.

– Так это они вас ждали у подъезда? – офигевший таксист присвистнул, наблюдая, как репортёры снаружи продолжают снимать её поспешное бегство, и окинул лицо молодой женщины любопытным взглядом. – А вы у нас кто будете? Актриса? Телеведущая?

– Никто, – коротко и отрывисто отозвалась Галинка. – Я никто.

Именно никем она себя сейчас и ощущала. Жалким, отвратительным, мерзким, тошнотворным никем.

Слёзы, так долго сдерживаемые, всё-таки прорвались на волю и сейчас безостановочно текли по щекам. Мокрые ресницы моментально запачкали стёкла тёмных очков, отчего картинка перед глазами расплылась, будто в тумане. Господи, не видеть бы и вовсе этот белый свет… вообще ничего и никого больше не видеть. Никогда!

Однако Галинка знала, что впереди ждёт самое страшное.

Ей придётся взглянуть в Сашины глаза.

1

"Я ТЕБЯ ОТВОЮЮ У ВСЕХ"

АННОТАЦИЯ

Лека – талантливая и амбициозная танцовщица-самоучка, мечтающая о грандиозном успехе и бешеной популярности. Она живёт в небольшом курортном городке и грезит об огнях мегаполиса. Узнав об отборе в реалити-шоу, главным призом которого станет роль в крутом мюзикле, Лека решает рискнуть и отправляется в Москву, ещё не представляя, что её сердце разобьётся там на миллион осколков…

Галинка – известная певица, а также счастливая жена и мать. Её жизнь со стороны выглядит картинкой из глянцевого журнала – до тех пор, пока она не получает приглашение стать членом жюри в реалити-шоу. Галинка не знает, что это станет началом дороги в ад…

Внимание: вас ждут эмоции на разрыв, абсолютно неидеальные герои, неоднозначные поступки, искушения, трудный выбор, любовный многоугольник, реалити-шоу, закулисье шоу-бизнеса, отбор артистов, соперничество, испытания и безумно сильные чувства!

ЧАСТЬ I. ДО ОБЩАГИ… 

Лека

Сложно было в это поверить, но Лека буквально ненавидела одну из самых главных достопримечательностей родного города.

Должно быть, не существовало в мире человека, который не знал бы о знаменитой надписи “Hollywood” на холмах Калифорнии. Лекина малая родина тоже могла похвастаться подобной фишечкой: громадные белые буквы “Геленджик” на южном склоне Маркотхского хребта были видны, как уверяли местные, даже из космоса.

– Шестьсот метров над уровнем моря! Одна из самых огромных надписей в мире, куда больше, чем в самом Голливуде! Каждая буква – высотой двадцать два метра! – эти факты все приезжие узнавали, как правило, ещё по дороге в гостиницу от не в меру общительных таксистов.

Предполагалось, что курортники обязаны тут же затрепетать от благоговения и дружно упасть ниц. Впрочем, большинство и трепетало, и благоговело, и падало – редко кто из отдыхающих покидал гостеприимный южный город без селфи или семейного портрета на фоне этой надписи, виднеющейся вдали.

Леку необъяснимо нервировал, даже злил подобный дутый ажиотаж. Почему-то казалось, что туристов ловко водят за нос, выдавая дешёвую кустарную подделку за оригинал. Увы, это был не настоящий Лос-Анджелес и не настоящий Голливуд… 

– Чего тогда по-русски написали? – раздражённо, но привычно бурчала Лека себе под нос. – Можно было гордо и пафосно забабахать латиницей – “Hellendzhik”! Заокеанский конкурент тотчас удавился бы от зависти и осознания собственного ничтожества! 

Она не испытывала должного пиетета к родному городу и терпеть не могла туристический сезон с его неизбежными толпами одинаково краснорожих курортников. Да что там говорить, Лека даже море не любила! Не со знаком “минус”, просто относилась к нему равнодушно-привычно – как к тому, что порядком наскучило и приелось. Если море каждый день с детства мелькает у тебя перед глазами, то постепенно просто перестаёшь его замечать. Ну, вода и вода… Чем тут восхищаться?

Всё это было одинаковым, повторяющимся день ото дня, набившим оскомину – и галечный пляж неподалёку от дома, и ржавый пирс, и крошечная баржа “Парус надежды”, и самолёты, время от времени взмывающие прямо из-за горы. Аэропорт находился в пятнадцати минутах езды от Лекиного дома, словно в насмешку – к чему это, если ей всё равно некуда и не к кому летать?.. 

Обычно Лека провожала самолёты долгими завистливыми взглядами, гадая, куда они направляются, куда несут своих счастливых пассажиров – в Москву?.. В Санкт-Петербург?.. Ей казалось, что там в любом случае куда интереснее и живее, чем в тутошнем затхлом болотце.

– Где родился – там и пригодился, – любил наставительно повторять отец, но Лека прямо-таки бесилась, слыша весьма сомнительную на её взгляд, хоть и прописную, истину.

Что хорошего было в том, чтобы всю жизнь провести в этой чёртовой дыре? Отец работал таксистом, мать – кассиром в супермаркете. Вместе с тремя детьми (Лекой и её младшими братьями-близнецами) они ютились в тесной “двушке”, не хватали звёзд с неба и довольствовались тем, что имеют, всячески порицая несерьёзность дочери и её вольнолюбивые порывы.

Лека же не хотела провести всю свою жизнь здесь, в этом дурацком недо-Голливуде среди “чурчхелки на грецком орехе”, домашней чачи, бесконечных песен Аллегровой и “Руки вверх!” из кафешек на набережной и зычных выкриков пляжных торговцев: “Раки живые и варёные! Кукуруза горячая! Копчёная рыбка! Кому, кому, кому?” 

Симпатичный паренёк-москвич, который несколько лет назад отдыхал в Геленджике вместе со своими родителями и между делом научил шестнадцатилетнюю Леку целоваться, как-то раз сказал ей с искренней завистью:

– Клёво тебе! Живёшь прямо у моря, можешь круглый год на него любоваться…

Лека равнодушно пожала плечами, не разделяя его восторгов, и справедливо возразила:

2

Галинка

День рождения малышки Алиночки решено было отпраздновать на летней веранде одного из самых знаменитых столичных ресторанов.

Муж, не любивший светские тусовки и толпы полузнакомых людей, поначалу предлагал ограничиться узким кругом самых близких друзей и родственников. Но даже при таком раскладе без ресторана было не обойтись, компания всё равно вырисовывалась немаленькая. Можно было, конечно, позвать гостей на дачу, практически идеальный вариант – там и воздух, и приволье, и зелень, и ягоды с куста, но далеко не все сумели бы вырваться за город в будний день. Что касается московской квартиры, то хоть она и представляла собой просторные двухуровневые апартаменты, вместить всех приглашённых всё равно была не в состоянии. К тому же Галинка банально опасалась, что после нашествия разновозрастных детей на их жилище от последнего останутся одни руины.

Сама именинница пока мало что понимала, но Галинке хотелось устроить незабываемый праздник в том числе и для себя с мужем – такой, чтобы гости потом ещё долго о нём вспоминали. А когда дочка повзрослеет, мечтала Галинка, то будет с удовольствием пересматривать красочные фото и видео с праздника и несомненно порадуется тому, что родители всё это для неё организовали. Всё-таки, один год ребёнку – это очень важная дата… 

Опыта проведения детских праздников у Галинки абсолютно не было, но в ресторане заверили, что этим у них занимается специально обученные люди. Нужно всего-то передать им свои пожелания – а уж они воплотят их в наилучшем виде!

Организатором оказалась хорошенькая блондиночка примерно одного с Галинкой возраста, представившаяся Сюзанной, “можно просто Сюзи”. Она пришла в восторг, когда узнала, чья именно дочь собирается отмечать день рождения в их ресторане. Галинка не была такой уж большой звездой, чтобы её узнавал каждый встречный-поперечный, хотя моменты “озарения”, конечно же, случались – а вот имя её мужа действительно было у всех на слуху.

Заслуженный артист России, исполнитель главных ролей в известных фильмах и культовых театральных постановках, о которых, бывало, гудела вся Москва, лауреат многочисленных премий… Короче говоря, Александра Белецкого знал каждый. И даже не было большим преувеличением сказать, что о нём мечтали женщины всех возрастов – от старшеклассниц до пенсионерок, потому что, помимо собственно актёрского таланта, бог наградил его яркой и выразительной аристократической внешностью.

Галинка давно уже привыкла к звёздному статусу и красоте своего мужа… и (как следствие) к толпам его фанаток. Привыкла она и к Сашиной работе, отнимающей практически всё его время, однако относилась к этому с пониманием, ничуть не завидуя популярности супруга. Сама же она предпочитала держаться чуть-чуть в тени, однако при этом тоже успевала заниматься карьерой и даже делала заметные успехи.

В настоящее время Галинка служила в Театре мюзикла, давала сольные концерты и участвовала в телевизионных шоу. Как раз на днях ей позвонили с очень интересным предложением по поводу судейства в одном вокально-танцевальном проекте, но Галинка пока ещё не дала окончательного согласия…

– Скажите, – мягкий и вкрадчивый голос Сюзи вернул её к реальности, – а ваш муж будет присутствовать на дне рождения?

– Ну разумеется, – Галинка улыбнулась. – Это же и его дочь тоже.

– Чудесно! – блондинка расцветала прямо на глазах. – Сам Александр Белецкий у нас в ресторане… Боже, это так волнительно!

Галинка едва заметно поморщилась: у неё начиналась натуральная аллергия, когда она слышала, что вместо “волнующе” говорят “волнительно”. К сожалению, это было распространено практически повсеместно, так что она справилась с желанием поправить молодую женщину.

– Только, пожалуйста… – Галинка с подозрением взглянула на собеседницу, – не надо это афишировать, хорошо? Мы не хотим шумихи и журналистов на нашем семейном празднике, Саша вообще не любит излишнего внимания. Вам можно доверять в этом плане?

– Разумеется! – горячо заверила Сюзи. – Всё будет организовано в атмосфере строжайшей секретности! Но… – она умильно взглянула на Галинку, – может, вы уговорите вашего мужа дать мне автограф?

– Без проблем, – она не смогла сдержать улыбку. – И всё же, давайте перейдём непосредственно к делу.

– Да-да, конечно! – спохватилась та. – Итак… Обычно мы начинаем с обсуждения идеи и тематики праздника. Какие герои популярны у вашей дочери? Малышарики, Свинка Пеппа, Маша, Эльза?..

– Она ещё слишком мала для этого, – Галинка пожала плечами. – Поэтому можно не слишком заморачиваться идеей. Главное, чтобы было вкусно, красиво и не скучно!

Блондинка задумчиво возвела глаза к потолку.

– Мы стараемся успевать за модой, новых крутых героев появляется очень много. Вот сейчас, к примеру, в тренде единороги и куколки Лол… Но если вы говорите, что никаких определённых пристрастий у вашей малышки нет, постараемся придумать что-нибудь универсальное. А теперь давайте обсудим фотозону праздника в нужной стилистике и цветовой гамме.

– Э-э-э… – озадаченно протянула Галинка, чувствуя себя полной дурой. – А это обязательно, да?

Сюзи в неподдельном изумлении округлила глаза и с укором всплеснула руками:

– А как же! Невероятно важно, чтобы наряды гостей и именинницы сочетались с цветами фотозоны и кэнди бара.

3

Лека

В поезде ей почему-то снилась яблоня.

Та самая, что заглядывала прямо в окно комнаты, где обитали Лека и её братья. Она словно ласково и вкрадчиво вопрошала: не хотите ли яблочка? Яблоки были мелкими, кислыми, и Лека упорно отвергала дары природы. Зато братья распахивали окно и с неизменным удовольствием набивали рот этой кислятиной. Те же плоды, до которых мальчишки не могли дотянуться, дерево роняло на землю, и дворовые котята гоняли упавшие яблоки по земле, точно играли в мячики.

Наверное, со стороны и впрямь выглядело, будто Лека бесится с жиру. Она не раз слышала от отдыхающих, в каком райском местечке живёт, но лишь скептически кривила губы в ответ на все восторги приезжих: дескать, не надо путать туризм с эмиграцией!

По всему городу были развешаны плакаты: “Геленджик – место, где ты счастлив”. Иногда они довольно смешно и нелепо сочетались с социальной рекламой: “Заплати алименты! Геленджик – место, где ты счастлив”.

Лека отчётливо понимала: она не счастлива здесь. Не несчастна, это иное, а именно не счастлива. Ей хотелось большего… Она не замечала красоты вокруг, не ощущала умопомрачительных запахов моря, разнотравья и хвои, не слышала песен цикад.

Из дома она уезжала тайком, точно воришка. Дождалась, когда предки уйдут на работу, а братишки умчатся на пляж, быстренько выудила с антресолей дорожную сумку, неизвестно кому ранее принадлежавшую (насколько ей было известно, родители никогда не путешествовали), и покидала туда свои немудрёные пожитки. Оставив на кухонном столе невнятную записку о том, что она отправляется искать работу в столице, Лека схватила сумку и рванула на ближайшую остановку.

Путешествие вышло долгим: сначала на автобусе до Новороссийска, а затем – поездом до Москвы. Конечно, намного круче было бы прилететь в белокаменную на самолёте, так, как Лека всегда мечтала. Но пришлось рассуждать здраво: в плацкарте получалось куда дешевле, а она не собиралась бездумно сорить деньгами.

Впрочем, даже поездка в плацкартном вагоне, насквозь пропитанном дикой смесью устойчивых ароматов (от лапши быстрого приготовления и бутербродов с колбасой – до потных носков и винного перегара), стала для Леки настоящим приключением. Она никогда раньше не уезжала так далеко от дома, и всё ей сейчас казалось по-настоящему прекрасным: и задушевные разговоры не слишком трезвых попутчиков, и пейзажи, проплывающие за окном, и тётушки, нелегально торгующие на перронах копчёной рыбой, домашней выпечкой и сезонными фруктами. Несмотря на то, что за полтора суток пути Лека в целях экономии съела всего лишь два пирожка с капустой и выпила три стакана чая, это не испортило ей настроения – чудесного, приподнятого, наполненного радостно-нетерпеливым ожиданием.

Когда же она выскочила на широкий перрон Казанского вокзала, то и вовсе чуть не одурела от счастья: перед ней воочию предстала ожившая мечта…

Мечта манила людским гомоном и шумом поездов, привлекала всевозможными киосками и ларьками с чем только душа пожелает – сувенирами, прессой, необходимыми в дороге вещами типа расчёсок и зубных щёток – и, конечно же, многочисленными кафешками.

– Такси, девушка? – сунулся к ней какой-то проныра.

Лека покрепче сжала ремень дорожной сумки, перекинутый через плечо.

– До Останкино сколько будет стоить? – осведомилась она как можно небрежнее.

Не то чтобы Лека всерьёз планировала добираться до телецентра на машине – она ещё не сошла с ума. Но так приятно было прикинуться хотя бы перед собой этакой столичной штучкой, способной запросто взять такси…

Парень окинул её быстрым сканирующим взглядом, на глазок оценивая платежеспособность и степень дурости потенциальной клиентки.

– Три тысячи.

– Чего?! – обалдела Лека. – Да я за три тысячи обратно до Геленджика доеду!

– Ну-у, то у вас в Геленджике, а у нас в Москве свои цены, – снисходительно пояснил типчик.

– Да пошёл ты, – прошипела она себе под нос и быстро зашагала по направлению к метро.

– Две с половиной! Ну ладно, две двести, дешевле никто не поедет, клянусь! – закричал приставала ей в спину, но Лека, не оборачиваясь, быстро подняла вверх руку с выставленным средним пальцем.

Этот инцидент нисколько не испортил ей настроения, она действительно не собиралась тратить деньги налево и направо. В конце концов, если всё, что она запланировала для себя в Москве, сбудется и осуществится – поездок на машине в её жизни будет ещё немало!

Столица понравилась Леке с первого взгляда, первого звука, первого вздоха. Захватила своей бешеной энергетикой, заворожила сумасшедшим ритмом, ошеломила количеством народу.

В метро она озиралась по сторонам как детсадовец, которого впервые в жизни привели в зоопарк: с приоткрытым ртом и вытаращенными глазами. Когда Лека доехала до ВДНХ, людской поток вынес её на свежий воздух – и она вдохнула его полной грудью, восторженно глазея вокруг и радуясь тёплому июльскому вечеру.

Наслаждаясь каждым мгновением, буквально смакуя его, Лека зашагала вдоль улицы Академика Королёва. Ремень тяжёлой сумки немного натирал плечо, но это были мелочи, не заслуживающие внимания. Главное – то, что она находилась уже в паре шагов от цели!

4

Галинка

Несмотря на небольшое недоразумение, связанное с появлением журналистов возле ресторана, день рождения в целом прошёл чудесно – именно так, как Галинке и мечталось. А уж фотографии получились и вовсе загляденье: она не могла ими налюбоваться, вновь и вновь пересматривала и улыбалась как блаженная, воспроизводя в памяти отдельные – самые яркие – моменты праздника. Лучшие из снимков Галинка распечатала, чтобы отправить матери в Крым, поскольку та упорно отказывалась признавать цифровые фото и бережно хранила весь семейный архив в традиционных увесистых альбомах.

Мама вообще была довольно категоричным и упрямым человеком, что нередко служило причиной бурных стычек между ними. Впрочем, Галинка давно уже жила отдельно, и это позволяло им сохранять тёплые отношения. К тому же она действительно любила мать, да и Белецкий относился к своей строгой тёще с неподдельным почтением и симпатией. Его искренне расстроило, что тётя Ксана не прилетела в Москву на день рождения единственной внучки, но он выслушал её позицию и принял с должным уважением.

– Та не люблю я всі ці збіговиська, ляльки ті розфуфирені з надутими губами та цицьками! Не до душі воно мені, – разговаривая с зятем по телефону после празднования, вздохнула она. – Я краще би дома тортик спекла, вареників з вишнями наліпила, посиділи би всією родиною, по сімейному… *

– Обязательно посидим, – серьёзно заверил её Белецкий. – Вот закончится у меня сезон в театре, а Галюша отснимется в пилотных выпусках нового шоу – и дружно махнём к вам! Я и сам уже по Крыму соскучился, и дочь ваша, я же вижу, по морю тоскует, да и Алинке морской воздух очень полезен…

– Це добре, – благосклонно согласилась тётя Ксана. – Буду чекати. **

Галинка тоже не могла дождаться приезда домой. Даже шесть лет, прожитых ею в Москве, не позволяли думать о Крыме и Ялте иначе – это был дом, и точка. Место, куда возвращаешься в минуты счастья, тоски и тревоги, куда приползаешь зализывать душевные раны, где напитываешься энергией и силой на год вперёд. Но Галинка всерьёз опасалась, что упомянутое мужем новое шоу, в жюри которого её пригласили, станет отнимать у неё куда больше времени, чем можно было предположить изначально. И намного, намного больше, чем думал сам Саша… Просто она почему-то до сих пор не посвятила его в подробности своего участия.

Это было реалити-шоу – а значит, Галинкина роль не ограничивалась несколькими часами съёмок, после которых она могла бы с чистой совестью уезжать домой. Требовалось вовлечься в рабочий процесс, что называется, в режиме двадцать четыре на семь… 

Об этом проекте она узнала от своего старого знакомого и доброго приятеля Тима Солнцева – популярного певца и композитора. Он же и позвал её туда. Его жена Лика, известный продюсер, задумала поставить молодёжный мюзикл “Закрытая школа”.

Всё по классической схеме: дерзкий мажор и не менее строптивая отличница, она же первая красавица класса; завистница-подружка и верный друг-хулиган, конфликты с учителями и родителями, предательство, первые робкие признания и неразделённая любовь, ревность… Фишка проекта была в том, что на главные роли в мюзикл планировалось набрать совершенно новых, не заезженных артистов – юных певцов и танцоров.

– Мне не нужны профессиональные актёры, я не хочу, чтобы они играли! – заявила жена Тима. – Бешеная энергетика молодости, кураж, драйв – вот что мне надо! Молодые люди должны жить на сцене, делиться своими реальными чувствами и эмоциями. Это будет творчество в самом чистом его виде!

Все этапы отбора и подготовку артистов к выходу на большую сцену должны были показать на главном телеканале страны, шоу так и называлось: “Отбор в закрытую школу”. Музыку и либретто написал сам Тим, хореографом же позвали знаменитого танцовщика Павла Калинина, с которым Галинка пока не была знакома лично, но видела в записи множество его выступлений и искренне восхищалась талантом молодого человека.

___________________________

* “Да не люблю я все эти сборища, этих кукол разряженных с надутыми губами и сиськами! Не по душе мне это. Лучше бы я дома тортик приготовила, вареников с вишней налепила, посидели бы своей семьёй, душевно…” – перевод с украинского.

** “Это хорошо, буду ждать” – перевод с украинского.

Муж пребывал в счастливом неведении относительно “Отбора”; Галинка и сама не знала, почему медлит и не рассказывает ему всё в деталях. Вернее, как раз знала: потому что была почти на сто процентов уверена в том, что он не одобрит.

Саша полагал, что вся роль жены в этом проекте – посидеть несколько дней в кресле жюри и отобрать особо голосистых мальчиков и девочек. Если бы!.. Ей предстояло не только выбрать ребят, но и подготовить с ними несколько номеров из будущего мюзикла – чтобы финальным зрительским голосованием определить лучших из лучших.

До самого финала участники должны были жить в звёздном доме под постоянным прицелом телекамер, покидая его лишь для отчётных концертов. В Галинкины обязанности входило давать своим подопечным ежедневные уроки вокала и вводить их в специфику работы артиста мюзикла. Ну и вишенкой на торте являлся тот факт, что сама Галинка тоже готовилась сыграть в “Закрытой школе” – правда, совсем небольшую роль, у неё был один-единственный сольный номер. Но даже один номер означал многочисленные репетиции и прогоны – уж ей ли, солистке Театра мюзикла, было не знать об этом! Ей предстояло выходить на сцену в образе учительницы, в которую влюбился старшеклассник. 

5

Лека

Ещё накануне она даже представить себе не могла, в какой водоворот чувств и событий сразу же затянет её Москва.

Всё, что происходило сейчас, происходило будто бы не с ней, а с какой-то другой Лекой: той, которая существовала раньше лишь в её воображении и дерзких мечтах. Эта новая Лека выглядела бесстрашной и неуязвимой, живущей настоящим моментом, жадно берущей от жизни всё, ничего не стесняющейся и дышащей полной грудью. Но самое-то главное: похоже, эта Лека влюбилась. С первого взгляда, совершенно по-идиотски, что было абсолютно не в её стиле, но так сладко, так восхитительно!

Костя казался ей совершенно необыкновенным. Невероятным. Потрясающим! Когда он спросил, станцует ли для него Лека, она не колебалась ни секунды. Тут же сбросила дорожную сумку с плеча, мимолётным небрежным движением взбила свои пышные кудри и… с места в карьер выдала ему несколько своих любимых вариаций брейк-данса. Она прекрасно знала, что сочетание природной пластики и сложных, практически акробатических трюков всегда производит неизгладимое впечатление на публику. Ей хотелось именно поразить – и, кажется, её цель была достигнута.

Во время танца особо некогда было глазеть на Костю, но пару раз ей всё-таки удалось поймать выражение его лица – и оно говорило о многом. Например, о том, что парень искренне восхищён! Что ни говори, брейкинг сам по себе был весьма зрелищным танцем – плюс её личная гибкость, чувство ритма, великолепная координация, отчего каждое движение выглядело отточенным и безупречным, даром что импровизированным. Отсутствие музыкального сопровождения Леку не смущало – ритм громко и чётко звучал в её голове. Начав с эффектных верхних элементов – вейвинга и слоу-мо – она постепенно перешла к прыжкам на руках и вращению на спине. Можно было бы и хедспин Косте изобразить, но Лека была без специальной шапочки – не хотелось мести волосами по пыльному асфальту, да и ощущения при этом были не самые приятные. *

Лека то ли выплёскивала рвущиеся наружу эмоции, то ли пыталась усмирить бушующую в ней энергию, то ли признавалась Косте в любви – она и сама толком не знала. Но когда она остановилась, шумно и прерывисто дыша, глядя на него сияющими глазами, чувствуя, как возбуждённо колотится сердце и с привычной мышечной благодарностью отзывается тело, реально кайфующее от танцев – то, пожалуй, могла бы сейчас назвать себя безусловно счастливой.

Послышались редкие, но отчётливые хлопки. Опомнившись, Лека огляделась по сторонам и с долей смущения, смешанного с удовольствием, отметила, что её танец привлёк также внимание нескольких прохожих.

– Фигасе… – Костя смотрел на неё, не мигая; кажется, он даже присвистнул в искреннем изумлении, но в этом она уже не была стопроцентно уверена. – Вот это ты выдала!

Лека изобразила шутливый полупоклон.

– Девчонка, которая так круто танцует, пожалуй, могла бы стать мне другом, – серьёзно произнёс Костя.

Это звучало как предложение. Лека вопросительно вздёрнула бровь.

– Ты сейчас что, объясняешься мне в дружбе с первого взгляда?

– Ну, не то чтобы прям “я тебя дружу и буду дружить до тех пор, пока смерть не разлучит нас”, мы слишком мало знакомы для этого, – не растерялся Костя, усмехнувшись. – Но можно, по крайней мере, попробовать!

Какое там – “пробовать”… Лека была заранее согласна на любое его предложение. Некому было объяснить ей, что дружить с парнем, в которого влюблена как кошка – дохлый номер, ничего хорошего из этого всё равно не выйдет. Ей же, наоборот, наивно и оптимистично казалось, что это начало чего-то большего.

___________________________

* Элементы верхнего и нижнего брейк-данса: вейвинг (от англ. waving) – движения рук и тела, которые визуально напоминают волны; слоу-мо (slowmo) – стиль, похожий на замедленное воспроизведение видеосъёмки; хедспин (headspin) – вращения на голове.

Когда выяснилось, что Костя тоже приехал на кастинг (причём не как Лека, решившая попытать счастья сразу в нескольких проектах, а целенаправленно на один-единственный отбор – тот самый, который должен был проходить в Останкино), она не поверила своим ушам. Ну и чем ещё можно было назвать их встречу, если не судьбой?! Разумеется, она предпочла держать свои судьбоносные выводы при себе, однако его тоже позабавило подобное совпадение.

Оказалось, Костя был страстным фанатом мюзиклов. Он отчаянно жалел о том, что родился слишком поздно: ему уже никогда не суждено было попасть в такие известные проекты, как “Метро” или “Нотр-Дам де Пари”, которые пару десятков лет назад гремели на всю Москву и по праву считались культовыми. Музыкальный продюсер Лика Солнцева, “привозившая” многие бродвейские мюзиклы в Россию и ставившая их на столичной сцене, была Костиным кумиром. Он мечтал, чтобы его пригласили в любой из её проектов – и, узнав о кастинге в “Закрытую школу”, решил, что не имеет права упускать такой шанс.

– А если пролетишь? – с любопытством поинтересовалась Лека.

Они сидели рядышком на скамейке и с аппетитом уплетали один биг тейсти на двоих. Костя сам предложил ей “почифанить”, и когда недоумевающая Лека вытаращила глаза, он со смехом пояснил, что это словечко происходит от китайского “чифань”, что означает “принимать пищу”, и что во Владивостоке все так говорят.

6

Галинка

На кастинг приехало более двух тысяч человек изо всех уголков России и стран ближнего зарубежья. И хотя определённая их часть отсеялась ещё на стадии предоставления результатов ПЦР-теста, всё равно прослушивания грозили растянуться минимум на неделю. *

Прямо у входа в съёмочный павильон расположились длинные столы, где перед выходом на сцену наскоро гримировали участников и помогали им уложить волосы, если того требовал образ.

Все декорации выглядели очень компактно. Галинка знала, что это особый телевизионный эффект: небольшая по размеру сцена на экране будет смотреться весьма внушительно.

Съёмочный день длился шесть часов. Номер каждого участника записывался по-честному: одним дублем без пересъёмок. Разумеется, в эфир должны были пойти далеко не все, а лишь самые яркие из выступлений… включая эффектные провалы для повышения градуса драматичности.

Поначалу Галинка думала, что танцоры и певцы будут проходить испытания по отдельности, но оказалось – все вместе. Члены жюри внимательно отсматривали выступление каждого кандидата и сообща решали, дать ему шанс или отсеять.

– Как я могу оценивать хореографический талант? – удивилась Галинка. – Я же ничего не смыслю в танцах.

Тим улыбнулся и ободряюще приобнял её за плечи:

– Поверь, я тоже! Но мы можем оценивать потенциал и энергетику того или иного исполнителя как обыкновенные зрители. То, как он будет смотреться со сцены. Будет ли интересно за ним наблюдать?

В особо спорных моментах решено было прибегать к судейскому голосованию, но решающее слово всё равно было за продюсером проекта – Ликой.

___________________________

* ПЦР-тест – наиболее точный анализ, позволяющий узнать, присутствует ли в организме человека вирус COVID-19. Для проведения исследования у пациента берут мазок из носа и ротоглотки.

Уже к концу первого съёмочного дня Галинка буквально валилась с ног. Эмоциональное напряжение, слёзы и обмороки выбывших участников (как притворные, так и настоящие), чувство огромной ответственности и страх ошибиться, боль в спине от долгого сидения на одном месте… В небольших перерывах Галинка вставала с судейского кресла и ходила по студии, разминая затёкшие ноги.

Хореограф Павел Калинин, один из членов жюри, в очередной перерыв просто уселся на поперечный шпагат и принялся заниматься растяжкой.

– У меня режим, – чуточку виновато улыбнулся он, поймав заинтересованный взгляд Галинки, и она, чтобы не смущать его, тут же извинилась и отошла.

Вообще Павел оказался очень милым и приятным молодым человеком. Галинка не особо разбиралась в балетном искусстве, зачастую мысля устойчивыми стереотипами: например, свято верила в то, что практически все парни в балете – представители нетрадиционной ориентации. Она с любопытством наблюдала за Павлом, но ведь это не было написано у него на лбу. Не спрашивать же прямо: “А скажи-ка мне как на духу, Паша, ты гей или натурал?” Да и какое ей, собственно, дело до его личной жизни… 

Иногда в перерывах между съёмками девочки из зрительного зала подбегали к Павлу за автографом и совместным фото. К Тиму тоже подходили, правда, в основном женщины постарше. Ну и к Галинке несколько раз обратились с просьбой сделать селфи вместе – она никому не отказывала.

Тим с Ликой даже в перерывах сидели рядышком и оживлённо болтали, попивая кофе. Тим время от времени демонстрировал жене что-то забавное в своём телефоне, и  оба громко смеялись. Галинка смотрела на эту пару и по-хорошему им завидовала – столько между ними было тепла, гармонии и неприкрытой любви… Впрочем, чего это она? Разве у них с Сашей всё хуже? Конечно же, нет.

А в третий съёмочный день на сцене появился он.

Костя Миронов.

Он возник после довольно напряжённого и острого момента отбора: члены жюри отчаянно спорили, что делать с явившимися на кастинг сёстрами-близнецами.

Обе были очень симпатичными, безусловно талантливыми – и танцевали, и пели, но, к сожалению, нужно было сделать выбор, оставив в проекте только одну из них. В результате долгих препирательств и колебаний судьи наконец определились – и отвергнутая близняшка, безутешно рыдая, убежала прочь. Та, которой повезло, осталась стоять на сцене; она растерянно улыбалась и моргала повлажневшими ресницами, явно испытывая двоякие чувства: безумную радость за саму себя и искреннее огорчение за сестру.

– Это шоу-бизнес, детка, – умиротворяюще произнесла Лика. – В мюзикле будет участвовать определённое количество артистов, каждый со своим амплуа, с конкретной ролью, нам не нужны клоны просто для массовки. Постарайся объяснить это своей сестре… и пусть она не обижается на нас.

– Тесленко нужно срочно поправить причёску, – вдруг “ожила” рация у команды технического персонала.

Галинка послушно поднялась с кресла и направилась к гримёрным столам. В этот момент – видимо, по недосмотру – в съёмочном павильоне без приглашения появился следующий участник кастинга, который явно не знал о спонтанном коротком перерыве.

7

Лека

На кастинге они с Костей попали в разные группы. Леке повезло – ей удалось выступить в первый же съёмочный день, так что потом оставалось лишь болеть за своего нового друга.

Отбор пролетел стремительно, на одном дыхании: в памяти остались лишь яркие вспышки, какие-то характерные детали да отголоски собственного волнения. Лихорадило её просто жутко! Одно дело – танцевать перед аплодирующей публикой, пребывающей в благодушном настроении и просто наслаждающейся моментом. Другое – перед строгой комиссией, которая изначально настроена на поиск косяков и выявление слабых сторон артиста.

Некоторые из участников настолько терялись под обстрелом оценивающих взглядов, что даже при великолепных исходных данных выступали не очень удачно: зажимались или, напротив, вели себя просто неадекватно, демонстрируя неожиданно вылезшие скрытые комплексы. Из уст в уста шёпотом передавались подробности от тех, кто уже побывал там, в съёмочном павильоне: якобы больше всех лютует продюсерша Лика Солнцева, а самый добрый из всех членов жюри – хореограф Павел Калинин, практически всегда готовый дать юным артистам шанс.

Лека танцевала на отборе хип-хоп. Даже на собственный взгляд вышло у неё на четвёрочку, она умела гораздо лучше. Видимо, банально переволновалась.

– Знаете, – осторожно подбирая слова, сказала Лика, – для нашего проекта вы, пожалуй, двигаетесь несколько… грубовато, даже агрессивно.

Лека беспомощно опустила голову, не зная, как лучше поступить: защищать себя или молчать в тряпочку?

– К тому же, вы не поёте, – безжалостно “добила” её продюсерша, – а артист мюзикла – прежде всего певец. Да, в нашем проекте будут и просто танцоры, но… поверьте, каждый из них должен быть исключительным! Особенным! А вы и здесь не дотягиваете, уж извините.

– А по-моему, – вмешался Павел, – у неё просто неудачно подобран номер, я же вижу природную пластику. Возможно, в другом ритме и стиле она проявит себя гораздо лучше! Вы говорили, что любите уличные танцы, – обратился он непосредственно к Леке. – Должно быть, у вас всё в порядке с импровизацией?

– С импровизацией? Нормально, – пожала плечами она.

– Станцуете сейчас на заданную тему под нашу музыку?

– Попробую, – нерешительно отозвалась она, но заметив, как скептически поджала губы продюсерша, во взгляде которой явственно читалось нежелание тратить на эту посредственную участницу так много времени, распрямила плечи и гордо вскинула подбородок.

– Конечно, станцую!

– Тема – “Конец света”, – объявил Павел, – покажите нам, как вы себе это представляете, – и кивнул звукорежиссёру.

Леке даже не дали время на то, чтобы собраться и подготовиться. Впрочем, о какой подготовке могла идти речь, если это было чистейшей воды импровизацией?

Ей казалось, что мелодия на тему конца света должна быть громкой, практически оглушающей, мощной и жутковатой, однако вместо этого услышала плач скрипки и тоскующий голос флейты. Обхватив себя за плечи руками, Лека закрыла глаза и медленно крутанулась вокруг собственной оси, словно прислушиваясь к тому, как говорит с ней её сердце.

Ей вдруг представился кроваво пламенеющий закат. Шквалистый ветер. И берег моря…

Она сделала несколько невесомых, практически воздушных прыжков вперёд на цыпочках, словно легко пробежалась босиком по побережью. Внезапно остановилась, замерла… и резко обернулась, встряхнув кудрями.

Музыкальное напряжение всё нарастало, скрипка уже не просто плакала – она рыдала навзрыд. Лека представила, как оттуда, из глубины моря, на неё надвигается волна. Такая огромная, что сможет накрыть не только её саму, но и весь мир.

Она снова побежала, подпрыгнула, изогнулась, точно пытаясь вырваться из тисков стихии… Порывисто закрылась руками, затем взмахнула ими как птица – и беспомощно упала на сцену, будто поглощённая алчной волной. Несколько раз пыталась подняться, но снова и снова падала, всё более обессиленная. И, наконец, с последними затихающими звуками музыки окончательно замерла…

Зрители рукоплескали ей стоя. Калинин сиял и довольно улыбался, как будто блестящее выступление Леки было его личной заслугой. Лика Солнцева с уважением кивнула, как бы признавая собственное поражение, а затем с искренней радушностью провозгласила:

– Ну что ж, убедительно. Добро пожаловать в шоу!

После завершения первоначального отбора начиналось самое интересное (и самое трудное) – счастливчики должны были переехать в “общагу”, как условно называли создатели звёздный дом для артистов. Первые выпуски “Отбора в закрытую школу” должны были вот-вот показать по первому каналу, а дальше участников шоу ждали выступления в прямом эфире и жизнь под прицелом многочисленных телекамер.

В общей сложности из тысяч кандидатов было отобрано двадцать пять человек, а в сам мюзикл в итоге должно было попасть лишь трое. Начиналась борьба за место под солнцем – не на жизнь, а на смерть!

Проект широко рекламировался и ещё до старта вызвал небывалый интерес аудитории. Лика Солнцева позаботилась о том, чтобы у “Отбора” появился не только собственный официальный сайт, но и паблики во всех соцсетях, включая аккаунт в инстаграме и канал на YouTube.

8

ЧАСТЬ II. В ОБЩАГЕ

Лека

Общий сбор перед отправлением был назначен на семь часов вечера возле телецентра, который уже стал для молодых артистов практически родным.

Дорога до места назначения заняла без малого полтора часа. Общежитие, где должны были жить участники шоу, располагалось почти на окраине. Как объяснили создатели проекта, отдалённость общаги от центра позволит юным звёздам избежать ненужного внимания СМИ и сталкинга поклонников.

– Очкуры какие-то, – метко определил данную точку географии Костя, выглядывая из окна автобуса, в котором их всех везли; Лека догадалась, что это очередное словечко из сленга владивостокской молодёжи.

На самом деле двухэтажное здание, в котором предстояло поселиться ребятам, переоборудовали для съёмок из бывшего торгового центра. На первом этаже находилась жилая зона, а второй этаж отвели под аппаратную, где работал технический персонал.

В общем-то, общага “закрытой школы” мало отличалась от звёздных домов других телевизионных проектов. Примерно так же всё было устроено в абсолютном большинстве подобных реалити-шоу, включая знаменитую “фабрику звёзд”.

Камеры установили везде, исключая лишь туалеты и душевые – какой-то остряк тут же окрестил их комнатами для медитаций. Впрочем, там тоже не полагалось слишком долго засиживаться.

– Не забывайте, что съёмка ведётся круглосуточно! – несколько раз настойчиво повторила Лика Солнцева. – Разумеется, в эфир пойдёт далеко не всё, но старайтесь вести себя прилично… чтобы потом не пришлось краснеть перед родными и близкими, когда они увидят вас по телевизору.

Лека поёжилась. Сложно вести себя естественно перед камерой, поневоле начнёшь наигрывать или творить какую-нибудь дичь. Разве это в принципе возможно – расслабиться по-настоящему, зная, что Большой Брат следит за тобой? * 

Спален было две: мужская с десятью кроватями и женская – с пятнадцатью.

– Мечтала жить в хостеле? Радуйся, теперь наконец-то поживёшь, – шепнул Костя на ухо Леке, пока она с тоской оглядывала длинную и узкую девичью комнату.

– Как в казарме, – скривила губы Алиса, одна из самых ярких участниц проекта, небрежно бросив свою сумку на пол возле кровати.

Лека пока мало кого запомнила, но Алиса была одной из тех, кто врезается в память моментально и накрепко. Безусловная претендентка на главную роль! Стройная красивая блондинка – этакая снежная королева, принцесса Эльза из мультфильма “Холодное сердце” с ледяными глазами и великолепными вокальными данными.

Из тех, кто запоминается сразу, Лека выделила также Диану – жгучая брюнетка цыганского типа, полный внешний антипод Алисы, но тоже кандидатка на ведущую роль. Ну и, пожалуй, ещё Жанна – внешне ничем особо не примечательная, этакая толстушка-простушка, но с потрясающим голосом.

Ни с кем из парней Лека пока не успела толком познакомиться. Впрочем, её они особо и не интересовали – главное, что Костя был рядом, всегда готовый подставить дружеское плечо и подбодрить тёплой улыбкой.

___________________________

* “Большой Брат следит за тобой” – отсылка к роману “1984” Джорджа Оруэлла; Большой Брат (также Старший Брат) – таинственный диктатор и единоличный лидер государства “Океания”.

Первое общежитское утро началось с того, что в спальне автоматически вспыхнул яркий свет, а бодрый и жизнерадостный голос продюсера проекта объявил по громкой связи:

– Доброе утро! Пора вставать, нас ждут великие дела!

Это была записанная фраза, повторяющаяся изо дня в день, но в первый раз с непривычки Лека едва не скатилась кубарем с кровати, оглушённая и испуганная.

Впрочем, остальные обитательницы комнаты тоже выглядели слегка шокированными. Диана даже выматерилась в сердцах, но на неё тут же зашикали со всех сторон:

– Тише ты! Про камеры забыла?!

А ведь и правда – камеры… Лека тоже о них не сразу вспомнила. Она представила, как, должно быть, нелепо и смешно сейчас выглядят все участницы: по-утреннему помятые, неумытые и ненакрашенные, в пижамах, с всклокоченными волосами… Представила – и тихонько хихикнула, хотя смешного в этой ситуации, откровенно говоря, было мало.

Накануне вечером они допоздна разбирали вещи, осваивались на новом месте, сообща готовили немудрёный ужин, затем все вместе ели, исподтишка присматриваясь друг к другу и делая первые выводы… Так, Лека с неудовольствием отметила, что несколько девчонок, включая красотку Диану, напропалую кокетничали с Костей. С её Костей! Просто возмутительно!

Вообще из соседок ей пока мало кто понравился. Все они казались высокомерными самовлюблёнными сучками, а уж на Леку негласные лидерши проекта и вовсе смотрели как на неодушевлённый предмет. Она была “всего лишь” танцовщицей и не умела петь, что, на их взгляд, автоматически делало её в этом шоу существом второго сорта.

Почти всю ночь Лека проворочалась на узкой кровати, пытаясь справиться с роем мыслей, разбушевавшихся в её голове, и уснула лишь за пару часов до рассвета. Само собой, сейчас она чувствовала себя разбитой и совершенно не отдохнувшей.

9

Галинка

Чем больше она погружалась в этот проект – тем больше он её захватывал.

Вероятно, мужу не слишком-то нравилось, что Галинка теперь пропадает в общежитии юных артистов с утра до вечера, но он не решался высказать своё недовольство вслух, видя её неподдельное воодушевление и сияющие, хоть и чуточку виноватые глаза всякий раз, когда она возвращалась домой.

Целуя мужа и дочку и понимая, как сильно соскучилась по ним за день, Галинка чувствовала в глубине души лёгкие угрызения совести. Но они тут же исчезали, едва она начинала с жаром рассказывать Саше о том, что интересного случилось сегодня на проекте, заражая его своим энтузиазмом.

Между тем муж завершил очередной сезон в театре и вечера теперь проводил преимущественно дома, с удовольствием нянчась с Алиночкой. Правда, иногда ему приходилось отлучаться на съёмки, в том числе и ночные, но всё равно у их официальной няни значительно поубавилось работёнки.

В Крым они, разумеется, так и не полетели, к величайшему огорчению матери. Отложили поездку на сентябрь – ну а что, на юге как раз самое чудесное время, бархатный сезон, уговаривала себя Галинка.

Саша предлагал хотя бы перебраться всей семьёй на дачу в качестве альтернативного варианта – кому охота сидеть летом в душной и пыльной Москве! Но Галинка после долгих колебаний отказалась: дорога до общаги стала бы занимать у неё в три раза больше времени, что было непозволительной роскошью. Она теперь постоянно была на связи с Ликой Солнцевой, готовая в любой момент по её звонку примчаться на внеплановую репетицию, съёмки или очередное интервью для телевидения. Они вообще здорово сдружились с начала проекта, и Галинка, у которой было не слишком-то много по-настоящему близких подруг, не могла не радоваться этому. Фанатично преданная своему делу, под влиянием минутного вдохновения Лика не стеснялась звонить Галинке и в час, и в два ночи, и они затем долго взахлёб обсуждали какую-нибудь новую грандиозную идею относительно “Закрытой школы”, готовые начать воплощать её вот прямо сейчас! Переехать за город при таком раскладе было бы неразумно. Опять же, это создало бы дополнительные трудности для няни, которая по возможности старалась уезжать домой на ночь, а не оставаться у Белецких.

Все эти доводы звучали доходчиво и справедливо, Саша и сам с ними согласился, внимательно выслушав жену, но отчего-то она продолжала чувствовать себя чуть ли не воровкой, крадущей бесценное время у членов собственной семьи и лишающей их свежего воздуха.

Одно радовало – муж, наконец-то, перестал ворчать по поводу Тима Солнцева, окончательно успокоившись на его счёт. Когда первые выпуски шоу, записанные ещё в Останкино, вышли в эфир, муж смотрел их с большим интересом и, очевидно, не нашёл в поведении Солнцева ничего криминального по отношению к Галинке.

Впрочем, по поводу Тима ему действительно не стоило волноваться. А вот по поводу Кости…

Когда то самое выступление показали по телевизору, Галинка изо всех сил старалась не выдать перед мужем своего смятения, невольно вспоминая, как лихорадило её тогда, на съёмках, после первой встречи с Костей Мироновым. Ей очень хотелось верить, что на экране не будет заметно ни смущения, ни горящих щёк, ни каких-то других признаков, которые могли бы показать, насколько она взволнована.

– Талантливый мальчик, – произнёс Белецкий, наблюдая за его выступлением, а затем, помолчав, ровным голосом добавил:

– И очень красивый.

– Да… – еле слышно отозвалась Галинка, не зная, что тут ещё можно сказать.

Иногда ей казалось, что она сама себе всё придумала.

Тому, что с ней происходило, не было внятного логического объяснения. Разве она не любит мужа? Очень даже любит, она просто не представляет своей жизни без него! Тогда почему, чёрт возьми, почему этот самый Костя так странно на неё действует? Что это – его природный магнетизм? Гипноз? Наваждение? Магия?

Формально к поведению парня нельзя было придраться, он вёл себя так же, как и все остальные участники проекта, не хуже и не лучше. Следовал установленным правилам, приходил вовремя на репетиции, охотно включался в творческий процесс… 

Но в его присутствии Галинка абсолютно теряла себя. Она не понимала, что говорит и что делает. Не знала, куда прятать глаза, чтобы случайно не встретиться с ним взглядом. Но, даже не смотря в Костину сторону, она знала – чувствовала! – что он постоянно за ней наблюдает. Это было какое-то безумие…

Он не отпускал сальных шуточек или фривольных намёков, не делал комплиментов, он даже не раздевал и не пожирал её глазами – просто смотрел. Пристально, очень серьёзно, почти не мигая. У Галинки заплетался язык и подгибались колени под прицелом этих невозможно красивых зелёных глаз.

Но самое ужасное было не в этом…

Стыдно было признаться, но при всей неоднозначности ситуации она подсознательно сама ждала этих взглядов. Боялась их – и всё-таки ждала. Сходила с ума от того, что творит, и в то же время испытывала какое-то смутное удовольствие, смешанное со щемящим чувством вины. Она стала проводить намного больше времени перед зеркалом, колдуя над причёской и макияжем, и тщательнее, чем обычно, продумывала гардероб. А ещё ей казалось, что Костя всё про неё прекрасно понимает… Чувствует свою необъяснимую власть над ней, знает, что при его виде у неё всегда сбивается дыхание и частит пульс – и упивается этим знанием, исполненный самодовольства.

10

Лека

Как известно, рано или поздно человек привыкает практически ко всему. Уже через несколько дней правила, установленные организаторами, больше не казались Леке ни глупыми, ни чрезмерно строгими, а к жёсткому режиму и распорядку дня, оказывается, вполне можно было притерпеться. Надо – значит надо… 

Кое-кто, конечно, до сих пор недовольно бурчал, проклиная подъёмы спозаранку, изнуряющие репетиции, спортивные тренировки, нудные, по мнению некоторых, занятия вокалом и хореографией, а также унизительное мытьё туалетов. Но по большому счёту это нытьё было всего лишь позёрством. Все они пришли на проект с одной-единственной целью: получить роль в мюзикле “Закрытая школа”, все были в курсе, что им предстоит долгая борьба не только с соперниками, но и с самими собой – а значит, глупо было хныкать и жаловаться.

Единственное, что немного омрачало Лекино существование – это постоянное чувство лёгкого голода. Все артисты должны были сохранять прекрасную форму и соблюдать специальную диету. Холодильник буквально ломился от свежих овощей, фруктов, зелени и мяса, в кухне обнаружились также огромные запасы всевозможных круп и бобов, но… там не было абсолютно ничего “вредного”, такого вкусного и желанного! Практически никакой выпечки, кроме чёрного хлеба, никаких полуфабрикатов или, упаси боже, бургеров, чипсов, шоколадных конфет и газированных напитков.

Готовили они по очереди, и не у всех это получалось одинаково хорошо. Постоянно что-то пригорало, убегало, недоваривалось или, наоборот, разваривалось в кисель. Многие девушки не выносили критики, и если кто-то заикался о том, что жрать это дерьмо, простите, невозможно, тут же ударялись в слёзы. Лека не была таким уж великим кулинаром, но всё же кое-как справлялась. А вот Костя превосходно готовил – из набора самых простых продуктов он мог сварганить настоящий кулинарный шедевр!

Впрочем, раз в неделю – как правило, после воскресного концерта – Лика Солнцева позволяла своим подопечным расслабиться. Ребята составляли список продуктов – из тех, которыми не кормили на проекте – и их пожелания немедленно исполнялись. Разумеется, тут тоже действовали определённые ограничения: каждый участник мог попросить для себя только одну вещь – к примеру, пирожное, шоколадку или пиццу. Алкоголь, естественно, был под строгим запретом. Девчонки обычно заказывали себе что-нибудь сладенькое, а парни налегали на шаурму, копчёные колбаски или острые куриные крылышки.

Пухляшке Жанне приходилось в общежитии тяжелее всех. Она привыкла заедать стресс чем-нибудь вкусненьким, но была вынуждена грызть морковку. А уж как бедняга страдала во время танцевальных классов с Калининым! Наблюдая её мучения у хореографического станка, Алиса с Дианой давились от хохота, хотя сами, откровенно говоря, далеко не блистали.

Зато Лека, без сомнения, была настоящей звездой танцкласса! Сам Калинин неоднократно и с видимым удовольствием хвалил её – чего уж лукавить, ей это было безумно приятно. Вдвойне приятно ещё и потому, что она видела краем глаза, как злобно переглядываются и шушукаются эти змеюки.

В общем, всё было хорошо, практически прекрасно. Только вот Костя… с Костей с некоторых пор стало твориться что-то совершенно непонятное.

Конечно, ей грех было жаловаться – отношения у них складывались тёплые, доверительные, по-настоящему дружеские. Дружеские, но… Леке упрямо хотелось большего. Она искренне верила в то, что способна завоевать Костино сердце. Тем более, не похоже было на то, что ему нравится кто-то другой на проекте. Девчонки из кожи вон лезли, чтобы обратить на себя его внимание, Диана так и вовсе не давала ему прохода, а Костя неизменно очаровательно отшучивался в ответ на все намёки, безобидно флиртуя, но… Лека готова была поклясться – у него ни с кем ничего не было!

Иногда её посещали тревожные мысли и странные догадки: а что, если Костя вообще… по мальчикам? Он никогда не рассказывал о своих прошлых отношениях и симпатиях, так что категорически отвергать эту вероятность было нельзя.

А потом Лека заметила странное…

Впервые она обратила на это внимание во время чаепития с наставниками. Они все сидели за столом, оживлённо болтали и громко самозабвенно ржали, позабыв о камерах (впрочем, о том, что их постоянно снимают, Лека и сама благополучно забыла уже на второй или третий день), и она вдруг заметила, что Костя далёк от всеобщего веселья. Он явно не улавливал нить беседы, не понимал сути рассказанных шуток, вообще ни во что не вникал – просто формально присутствовал на чаепитии, а мыслями был где-то далеко. Впрочем… впрочем, не так уж и далеко.

Проследив за направлением Костиного взгляда, Лека с изумлением обнаружила, что он пялится на Галину Тесленко. Это было так неожиданно, необъяснимо и нелепо, что поначалу Лека даже не поверила собственным глазам, решив, что ошиблась, что это просто нечто мимолётно-преходящее. Однако чем дольше она наблюдала за Костей, тем больше убеждалась, что он смотрит в сторону своей наставницы целенаправленно и пристально, буквально буравит её тяжёлым взглядом.

Лека отказывалась понимать и анализировать увиденное. Да ну, это была просто какая-то хрень. Костя – и Тесленко? Эта двадцатисемилетняя старуха?! Бред, вздор, глупость несусветная…

Справедливости ради, выглядела она, конечно, неплохо. Её даже можно было назвать красивой, нехотя признала Лека. Но всё равно – если Костя запал на Галину, это невозможно глупо!

11

Галинка

Утром, едва она приехала в общежитие, её подозвала Лика:

– Нужно поговорить… – и кивнула в сторону лестницы, ведущей на служебный этаж, явно намекая, что разговор предполагается приватный.

Галинка удивилась, но послушно двинулась следом.

Солнцева не была похожа сама на себя. Она мялась, отводила взгляд и вообще вела себя так, будто предстоящая беседа была для неё мучительна.

– Ну, – выдохнула Галинка, когда они заперлись в маленькой комнатке, служившей Лике кабинетом, – я тебя внимательно слушаю.

– Камера в коридоре возле душевой вчера зафиксировали кое-что… занятное. Запись у меня, и я хотела бы тебе её показать.

Она ещё не договорила, а у Галинки вмиг пересохло во рту. Она прекрасно поняла, что именно ей покажут и о чём пойдёт речь.

Лика молча воткнула флешку в свой ноутбук. Галинка, превозмогая неловкость, уставилась на экран. Сначала она увидела, как в коридоре появился Костя. Он огляделся по сторонам, а затем юркнул в душевую. Через несколько мгновений в поле зрения появилась и она сама, двигаясь медленно и неуверенно, словно прислушиваясь. Галинка хорошо знала, что произойдёт дальше, и всё-таки затаила дыхание, когда другая Галинка – на экране – заглянула в душевую и вдруг резко исчезла внутри.

Кровь моментально прилила к щекам, но Солнцева, искоса внимательно посматривая на неё, пока ничего не говорила.

– Лика, я… – начала было Галинка, но та жестом остановила её:

– Это ещё не всё.

Не всё?!

Через некоторое время Галинка с удивлением увидела, как в душевую, осторожно ступая, прокралась танцовщица Лена Судакова. Лека, как называли её все на проекте. Та самая, которая дружила с Костей… во всяком случае, Галинка часто видела их вместе.

А вот это было совсем неожиданно, странно, непонятно и… ужасно. Неужели Лека подслушала их с Костей разговор?! Этого Галинка никак не могла предвидеть и даже не сразу сообразила, чем это может ей грозить.

Ещё через пару минут из душевой выскочил Костя и почти бегом помчался вдоль по коридору; ни Лека, ни Галинка пока не выходили. Она вспомнила, что сидела там, в кабинке, приходя в себя, и даже немного поревела от смятения и досады. Так получается, что всё это время Лека была рядом с ней – даже не подозревающей о чужом присутствии?

Наконец Галинка увидела себя. Лека же покинула душевую самой последней, выждав какое-то время после её ухода.

– И что это такое было? – с тяжёлым вздохом спросила Солнцева, захлопывая крышку ноута. – Исключительно из искренней симпатии к тебе я не пущу эти кадры в эфир, ребята из техперсонала тоже, разумеется, будут держать язык за зубами. Но… мне всё же хотелось бы знать правду.

– Это не то, что ты подумала, – быстро произнесла Галинка банальную фразу, лихорадочно соображая, как будет выкручиваться.

– Я пока ещё ничего не успела подумать, – Лика развела руками. – Но вряд ли вы трое внезапно решили принять душ в одно и то же время. Жду объяснений!

Галинка немного помолчала.

– Мы просто разговаривали с Мироновым… по его инициативе. Это личное, но ничего такого, Лик, клянусь! Просто это был разговор не для публики. А о том, что там пряталась ещё и Судакова, я не знала. Здесь мне нечего сказать.

– Просто разговаривали… – задумчиво повторила Лика. – Он что, тебя преследует?

– Н-нет, – не совсем уверенно отозвалась Галинка.

– Галчонок, ты можешь мне довериться, – Лика по-сестрински обняла её за плечи. – Я не хотела бы скандалов на проекте даже ради хайпа. А ты мне дорога, и если между тобой и Мироновым происходит что-то… неправильное, – она интонационно выделила это слово, – то в моих силах это пресечь. Я могу даже… – она глубоко взохнула, – могу даже выгнать Костю из шоу, честное слово, хоть он и лучший наш артист. 

– Ну что ты! – непритворно ужаснулась Галинка. – Не надо таких жертв из-за меня.

– Но если он тебя беспокоит…

– Больше не побеспокоит, уверена, – пообещала Галинка. – Я отказала ему совершенно недвусмысленно.

– Значит, мальчик всё-таки в тебя влюблён, – тяжело вздохнула Лика. – Этого я и боялась. Пару раз заметила, как он на тебя смотрит, но решила, что у меня просто разыгралась фантазия.

– Клянусь, я не давала ему ни малейшего повода, – смущённо произнесла Галинка.

– Я верю тебе, верю, – Лика успокаивающе погладила её по руке. – Просто ты сама должна понимать, какая шумиха поднимется в СМИ, если они что-то пронюхают. Мне бы этого, мягко говоря, очень не хотелось.

– Мне тоже, – со страхом произнесла Галинка. – А если Судакова проболтается?

– С ней я сама поговорю, – пообещала Лика. – Выясню аккуратненько, что она видела и слышала, что вообще знает. В любом случае, ей тоже необходимо молчать. Главное, чтобы подобного больше не повторилось.

– Ни за что не повторится! – горячо заверила Галинка. – Прости, что доставила тебе столько хлопот…

12

Лека

То, что Павел отнёс её в спальню, очень смутило Леку.

Она безмерно уважала Калинина и относилась к нему именно как к наставнику – с почтением и даже восхищением, потому что он действительно был танцовщиком от бога. Лека не особо жаловала классическую хореографию, но Павел был хорош и в других стилях. Весьма непросто было переварить то, что живая легенда мирового балета держит её сейчас на руках, не прикладывая к этому, кажется, ни капли усилий, настолько легки и свободны были его шаги.

– Вам не тяжело? – спросила Лека на всякий случай.

– Нет, – он улыбнулся. – Я привык носить девушек на руках, это часть моей профессии.

А ведь и правда, сообразила Лека, уж если танцоры поднимают своих партнёрш-балерин в поддержку даже одной рукой – чему тут удивляться? Она украдкой покосилась на его мускулы: они казались очень твёрдыми, практически железными, и Лека снова удивилась, как обманчива внешняя хрупкость “балетных мальчиков”. 

– Где твоя кровать? – спросил Павел, очутившись в женской спальне.

Лека кивнула, указывая подбородком направление; руки её обвивали его шею, и это было даже как-то по-глупенькому приятно – чувствовать себя беззащитной, слабой, уязвимой девушкой, которую держит… ну да, держит практически в объятиях… симпатичный парень.

Конечно, Павлу было далеко до яркой и броской, почти экзотической красоты Кости. Тем более Лека вообще не особо-то жаловала блондинов. А вот улыбка… улыбка у Калинина была очень хороша. Она освещала его лицо, и, кажется, попутно озаряла светом всё вокруг, как маленькое солнце.

Наставник осторожно опустил её на покрывало и присел рядом.

– Старайся по возможности не напрягать ногу, – сказал он озабоченно. – Хочешь, я привезу тебе костыль или трость? Ну, чтобы хоть в туалет ходить, – невозмутимо пояснил он.

Лека вообразила, как будет выглядеть с костылём, попутно представив, как станут упражняться в остроумии эти змеюки Диана с Алисой – и содрогнулась от ужаса.

– Не надо!!! Я сама… как-нибудь на одной ножке допрыгаю.

Он снова по-хозяйски поднял край её штанины и внимательно осмотрел перебинтованную ногу.

– До сих пор болит?

Лека кивнула:

– Да, но уже и вполовину не так сильно, как раньше.

– Это хорошо. Боль постепенно должна совсем утихнуть, если не будешь своевольничать и скакать по помещению, – улыбнулся он. – Отёка у тебя нет, так что с завтрашнего дня можешь начать делать тёплые ванночки. Мягкий массаж и тейпы тоже не помешают.

– Тейпы? – Лека непонимающе нахмурила лоб.

– Это такие согревающие пластыри… я привезу. А ещё составлю комплекс упражнений для скорейшего восстановления.

– Спасибо… А когда я смогу вернуться к полноценным танцам?

– Ух, какая нетерпеливая, – он снова улыбнулся.

Лека смутилась. Она не была слишком-то искушённой особой в вопросах флирта, но готова была поклясться, что эта фраза прозвучала немного двусмысленно. Или ей показалось? Да и с чего вдруг Павлу Калинину с ней флиртовать?

– Просто боюсь, что мой рейтинг поползёт вниз… – неловко пояснила она, теребя пальцами край покрывала.

Участники не могли вылететь из проекта до финала (разумеется, если речь не шла о каком-нибудь вопиющем нарушении правил), но при этом каждый из них имел собственный рейтинг, основанный на зрительских СМС и онлайн-голосованиях. Рейтинг этот постоянно менялся, и один пропущенный концерт мог повлиять на показатели весьма негативно. К финалу подсчитывалась окончательная сумма баллов, благодаря которой и определялись победители. 

– Нагонишь, – сказал Павел так безапелляционно, что она в ту же секунду ему поверила.

– Ну, я пошёл, – спохватившись, он взглянул на настенные часы и быстро поднялся с кровати. – Скоро увидимся. Береги себя!

– До свидания, – отозвалась Лека, в некотором смятении провожая его взглядом.

В свои восемнадцать Лека ещё ни разу не состояла в настоящих отношениях с парнями. Были, конечно, и поцелуйчики, и обнимашки с мальчишками, но всё как-то несерьёзно, мимолётно, в основном с приезжими, потому что местные ребята предпочитали держаться от Леки подальше. Она и сама знала, что характер у неё – не сахар, но это не значило, что ей не хотелось влюбиться по-настоящему… и чтобы в неё тоже кто-нибудь влюбился.

В девятом классе она пережила кратковременное, но страстное увлечение уличным танцором Дэном – у которого, к сожалению, имелась постоянная гёрлфренд, не спускающая с него глаз, так что у Леки не было ни малейшего шанса. К тому же, он был старше на несколько лет и наверняка даже не воспринимал её всерьёз как девушку. Хотя однажды Дэн всё-таки удостоил Леку своим благосклонным вниманием, снисходительно бросив после очередного стрит-баттла: “А ты далеко пойдёшь, кнопка!” – что заставило её испытать настоящую эйфорию. Но всё это, конечно, было совершенно несерьёзно…

В Костю она влюбилась с первого взгляда, хоть и полагала раньше, что такое случается только в книжках да в кино – вот чтобы увидеть человека и обалдеть, сразу почувствовав: твоё! Он был к ней внимателен и заботлив, опекал и явно приятно себя чувствовал в её компании, искренне восхищался её танцевальным талантом, но… был ли у неё шанс именно как у девушки? Теперь уже Лека не могла с уверенностью ответить на этот вопрос, хотя раньше убеждала себя в том, что постепенно Костя обязательно её “рассмотрит”. Он и рассмотрел… да вот только не её, а кое-кого другого.