Я тебя так ненавижу, что, наверное, влюблюсь

Маша и Николаев

Глава первая

Николаев уснул еще до того, как машина выехала за пределы Москвы. Маша хоть и нервничала, но старалась не выжимать газ, опасаясь, что ее остановят за превышение скорости и помешают осуществить задуманное.

Она обеспокоенно покосилась в зеркало заднего вида. Невозмутимый Егор смотрел в окно, постукивая подушечками пальцев по спинке переднего сидения. Почувствовав, что Маша на него смотрит, он наклонился вперед, осторожно дотронулся по плеча Николаева. Тот не отреагировал. Его голова склонилась на бок, а когда Маша резко затормозила на светофоре, она упала на грудь, туго затянутым ремнем безопасности. Егор вернул телу Николаева позу безмятежно спящего пассажира и перевел взгляд на Машу.

Обычно Маша выглядела неплохо. Ухоженная, загоревшая, волосы хорошо прокрашены, «уши» над джинсами не висят. Не плохо выглядела Маша. Но не головокружительно. Встречал Егор в своей жизни девок, от которых ком в горле — схватить бы такую, по башке дубиной бухнуть и в пещеру унести. Слишком много Егор таких встречал, что уж говорить. Всех в пещеру не перетаскаешь. Егор усмехнулся по себя. Не говоря уже об уголовной ответственности.

Сейчас Машка явно была не в себе. Даже тушь на верхнем веке отпечаталась - как будто граблями по верхнему веку прошлись. Взмокла что ли? Ну тут удивляться нечему. Придумала себе приключение. К счастью, это не его проблема. Он-то следов точно не оставит.

— Чего он так быстро отрубился? — Егор кивнул на Николаева. — Ты сколько ему таблеток закинула?

Маша тоже посмотрела на Николаева. Виновато. Черт его знает, может, и переборщила. Что она каждый день хороших людей снотворным травит?

В том, что Николаев хороший человек, Маша не сомневалась. Чуть-чуть высокомерный, но хороший. И воспитанный. Таблетки Маша кое-как у себя в кабинете на столе мобильником расколотила. Надо было в порошок, а там большие куски остались. Но Маша рукой махнула, а как только Николаев с непроницаемым как всегда лицом вошел в ее кабинет и замер на пороге, она лучезарно улыбнулась, надеясь скрыть за оскалом свои темные мыслишки:

— А не выпить ли нам чаю, Андрей?

Николаев удивленно поднял бровь. Маша и на работе-то редко появлялась, а уж чай/кофе с подчиненными и вовсе никогда не распивала.

— Спасибо, я воздержусь.

Если бы Маше тогда не удалось настоять, то ехал бы сейчас Николаев на своей дешевой KIA в свою маленькую квартирку на окраине Москвы. Но Маша, опешив в первую минуту, быстро нашлась.

— Николаев, не выкаблучивайтесь. Я даже сама его заварю. Будет, что внукам рассказать.

Николаев поморщился, но промолчал. Маша догадывалась, что ее, как бы он сам сказал, «манера выражаться» с его точки зрения заслуживает всяческого порицания. Тоже мне граф наследный. Или принц? Черт с ним. В отместку Маша высыпала таблетки в чашку буквально на глазах. Отвернулась, конечно, для приличия к окну. Внизу у стоянки возле машины уже дежурил верный Егор.

— Вам с ядом или без? — улыбнулась Маша еще раз, оборачиваясь и яростно размешивая лекарство, которое никак не желало растворятся. — Да что же вы все стоите-то, Николаев? Сядьте.

Все его чертово воспитание. Они уже два года работали вместе, и он ни разу без дозволения (это слово Маша произнесла мысленно и причмокнула) не сел в ее присутствии, а стоило ей приподняться в кресле, как он немедленно вскакивал тоже. Такой абсурд. Как в кино, честное слово. Из позапрошлого века.

— Если вы, Мария Игоревна, имеете ввиду сахар, — спокойно уточнил Николаев, проявив как всегда свою знаменитую прозорливость, — то я предпочитаю обычный черный чай. Без добавок.

Никто на свете, даже Егор, не называл ее по имени отчеству. Когда Николаев так к ней обращался, Маше казалось, что он дополнительно подчеркивает свое к ней пренебрежение.

— Ок, — Маша чуть ли не с разбега плюхнулась в кресло. - А чай — огонь! Попробуйте.

То ли из вежливости, то ли еще из-за чего, но Николаев больше не спорил и выпил все.

— Значит, не передумали? — без плавного перехода от предыдущей темы в лоб спросила Маша.

Но он в этот момент как раз добрался до не растворившихся, острых, как маленькие зубки маленькой кошечки, осколков снотворного и, с удивлением покручивая в руках чашку, рассматривал осадок.

Но и тут ничего не сказал. Браво! Какая выдержка, Николаев!

Но вырубился он и правда быстро.

— Сколько ты ему всыпала? — спросил Егор, откидываясь на сиденье.

Маша на секунду отняла руки от руля, чтобы демонстративно развести их в стороны.

— Не знаю. Не считала. А что будет, если я переборщила?

Егор пожал плечами и отвернулся. Маше уже за тридцать, а ведет себя хуже ребенка. О последствиях не подумала. Может, на Егора рассчитывала? А зря. В конце концов, он работает на ее свояка, а помочь согласился, скорее, по дружбе. Ну еще потому, что Маша слишком много знает о его похождениях в нерабочее время, в которых и сама активно принимала участие. Но она — член семьи. Хоть и та самая паршивая овца в стаде.

Маша обеспокоенно поглядывала на Егора, пытаясь угадать, что он думает и поможет ли, в случае чего, избавиться от тела. Тьфу, тьфу, тьфу, конечно.

— Я своим сказала, что на эти выхи в Стокгольм лечу, — сообщила она не то Егору, не то сама себе, чтобы убедиться, ничего ли не забыла.

Егор про себя хмыкнул, а вслух спросил, не поворачивая головы — они выехали за город, и машина, наконец, заметно прибавила в скорости, хотя по дороге тянулся хвост, уезжающих в область дачников.

— А этого... твоего никто не хватится?

Николаева Егор знал поверхностно. Тот, хоть и работал в галерее почти восемь лет, ни с кем близко не сходился, на корпоративы не ходил, с вернисажей сбегал сразу после официальных речей, бокала с алкоголем в руки не брал. Закодированный что ли?

Маша включила поворотник, пропустила пару встречных машин, улыбнулась водителю третьей и свернула на проселочную дорогу. Другого места, где спрятать Николаева, кроме как старая дача, оставшаяся в семье с тех времен, как Маша была ребенком, а ее сестра еще не вышла замуж за богатого Толю Кравцова, пожалуй, что и не было. После удачного, мягко говоря, замужества Машиной сестры вся родня постепенно обзавелась симпатичными квартирами в хороших московских районах, а на выходные, если оставались в России, собирались в большом загородном доме Кравцовых. О старой даче, естественно, все давно забыли. Ключи, правда, были у всей Машиной семьи, но представить, что кому-то из них придет в голову именно в эти выходные заявиться в старый, почти заброшенный дом с удобствами на улице, было сложно.

Ведьма из будущего

Глава пятнадцатая

Когда Агафья ушла и задать вопрос, какого лешего ей понадобилось, стало некому, Маша обернулась к своим спутникам — может, они чего понимают? Однако Алексей и Анна выглядели едва ли менее удивленными, чем сама Маша. Алексей, правда, попытался изобразить из себя рыцаря.

— Я могу пойти с вами, Мария Игоревна, — неуверенно предложил он, но его быстро одернула сестра.

— Агафья сказала, что хочет с ней, — Анна все также избегала называть Машу по имени. Совсем, как её служанка, — один на один. Ты что, не слышал? — и она кивнула Маше, подбадривая. — Идите, идите. Зачем Агафью ждать заставляете?

Получив от Анны воздушный волшебный пендель, Маша, которой и самой было любопытно, чего это от неё старухе понадобилось, зашла в открытую дверь.

—И прикрой за собой, — приказал ей голос из темноты.

По Машины соображениям, Агафья числилась у Николаевых кем-то вроде знахарки (а, может, и того круче), правда, ответить на вопрос, зачем такому крутому семейству, которое запросто летает в будущее и о грядущем знает лучше любых предсказателей, нужна отдельная гадалка Маша не могла.

К провидицам и ясновидящим Маша в целом относилась положительно. У неё даже своя собственная личная ведьма имелась, которая не чаще раза в год, раскладывала по Машиному запросу карты. Обычно она не ошибалась. Но что-то Маша не могла припомнить, чтобы ей путешествие в прошлое напророчили.

Хотя, если призадуматься, то предсказание о внезапный событиях, которые произойдут осенью и изменят всю её жизнь, можно интерпретировать именно так. Эх, а Маша-то надеялась, что поедет в Америку и встретит там Роберта Дауни младшего. Когда вернётся домой, надо будет Лене сказать, чтобы почётче формулировала свои мысли — ну или толковала расклад по-человечески.

Да, Машину гадалку звали Лена. Своим искусством она заработала на однокомнатную квартиру в районе Курской, машину и любовника-альфонса. У Агафьи, судя по всему, дела идут неважно. Или её клиенты, что тоже вариант, расплачиваются курицами и дровами.

В небольшой, даже тесной хатке, разделенной на две половины из лоскутов сшитой тряпкой, было душно натоплено, ядовито пахло полынью и приятно — сушёными грибами. Сами грибы, приговоренные к супу, многослойным ожерельем висели возле печи. Полынь, собранная в букеты, торчала по углам и живописно дополняла прочие травы, обильно украшавшие избу.

На этом отдалённое сходство с пещерой Гингемы заканчивалось. Ни сушёных тараканов, ни дохлых мышей, Маша, привыкнув к полумраку, не приметила. Стол у окна, две лавки, полки с посудой — все как у людей. У древних людей из музея, поправила себя Маша.

Самой Агафьи видно не было, но потому, как колыхалась пестрая ткань, выполнявшая роль ширмы, Маша поняла, что старуха хлопочет на второй половине дома.

Появилась она без должного эффекта, которого Маша ожидала от нее. Выглянув в окно, Агафья зашторила окна, взяла со стола свечу и кивнула Маше.

— Пошли в спальню. Там не подслушают.

Как выяснилось, окна были только в «парадной» жилища Агафьи. Спальня, которая вскоре осветилась принесенной Агафьей свечой, оказалась тёмным углом (хотя и не таким маленьким, как решила Маша вначале), который столь резко контрастировал с передней частью дома, что Маша даже брови от удивления подняла.

Во-первых, «спальня» была оклеена обоями, и насколько Маша могла судить по степени их свежести, ремонт тут был всего пару лет назад. Никаких трав и прочих деревенских атрибутов, на личной половине Агафьи не водилось и в помине.

Кровать — настоящая полутораспальная кровать с высоким изголовьем, не утопала в подушках, как могла ожидать на основе имеющейся в расположении информации о деревенской быте, а была по-солдатских ровно застелена покрывало в тон обоев.

Возле кровати стояла тумбочка, на полу — небольшой ковёр с подстершимся рисунком. По углам деревянные кресла.

В целом, комната, скорее, напоминала номер в стилизованной под старую русскую избу гостинице. Недорогую гостиницу, конечно.

И было там ещё что-то. То, чего быть не могло. Но до Маши далеко не сразу дошло, что именно ее смутило.

— Чего засмотрелась? — усмехнулась Агафья. — Нравится?

Маша неопределенно дернула плечами. Врать и лукавить она не любила. «Хоромы» Агафьи ее не впечатлили, но удивили — очень мало вязался тот образ, который она себе нарисовала, пока они шли сюда, с внешностью знахарки-гадалки и обстановкой ее личных апартаментов. Что-то подсказывало, не каждого, ой, не каждого, Агафья приглашает «за покрывало». За что же ей такая честь?

— Ну, да, — неожиданно легко прочитала Агафья Машины мысли. — Не барские хоромы. Зато мышами не воняет. Садись, она кивнула на одно из кресел. — Говорить будем.

Продолжая упрямо стоять, Маша решила перво-наперво выяснить, с какой все-таки целью она была удостоена личной аудиенции.

— Может, нам и говорить не о чем, — хмыкнула она. — Агафья, верно? А отчество ваше..?

Та ответила не сразу. Словно пробовала слова на вкус прежде, чем их выплюнуть.

— Можно и без отчества. У нас тут по-простому. Зови меня Вилена.

— Вилена, — Маша не сумела скрыть своего удивления.

— Ага, — подтвердила НеАгафья. — Вилена — Владимир Ильич Ленин. Слышала, небось, про такого?

Маша присвистнула, перевела взгляд на прикроватный столик, внезапно догадавшись, что именно смутило ее в каморке Агафьи (про себя она продолжала называть ее именно так).

Там лежали очки. Очки, которые мужественно пережили не одно десятилетие нелегкой жизни. Ветераны среди очков, можно сказать. Точно такие же пластмассовые были у Машиной бабушки. Один в один. И точно не могли быть у деревенской знахарки начала девятнадцатого века.

Я выйду замуж за Алексея

— Неинтересно — я тебя здесь не держу. Дверь открыта — ступай прочь. Ни слова больше не скажу, — насупившись, она нацепила на нос те самые, заслуженные очки, которые, судя по тому, как она щурилась, уже давно перестали ей служить верой и правдой, взяла со столика потрепанную книгу и, наклонившись к свече, сделала вид, что углубилась в чтение.

Маша досадливо завертелась, выждала какое-то время, думая, что желание Агафьи поболтать окажется сильнее обиды, нанесенной Машей (она уже десять раз отругала себя за несдержанность. Ну что стоило уступить старушке? С другой стороны, сюда в любой момент могли вломиться младшие Николаевы, которые там, наверное, уже околели), поняла, что бывший биолог настроена решительно, поэтому встала и, не оглядываясь, направилась к выходу.

Что? Вот так просто и уйдет? Агафья возмущенно выпучила глаза под тонкими стеклами старых очков. И хотя голова ее все еще была наклонена к книге, взгляд возмущенно провожал удаляющуюся Машу.

Нет, не будет она ее уговаривать. Хотя, конечно, чертовски любопытно узнать, как она тут выжила. И, самое главное, почему не попыталась вернуться обратно? Что могло ей помещать? Она немного с приветом (это можно скинуть на убогую жизнь в этой лачуге среди полыни и кур), но может знать что-то, что поможет Маше вернутся. Что-то значительное, но упущенное самой Агафьей. В душе Маша ни секунды не сомневалась, что гораздо умнее старухи. Хотя бы потому, что она старуха, а Маша молодая, умная и сообразительная.

Маша уже откинула занавеску, как услышала, к своему облегчению, напутствие не стерпевшей все-таки Агафьи.

— А домой тебе все равно не вернуться. Забудь об этом, — досада перемежалась в ее голосе с раздражением и злорадством. Причем злорадства в этом коктейле примешалось более всего. Маша, как и рассчитывала Агафья, не сдержала любопытства и резко обернулась.

— Вообще-то у меня уже и план есть. Вы же знаете, как Николаевы в будущее путешествуют?

«Уж побольше твоего знаю».

— Разумеется, — снимая бесполезные очки, которые она сохраняла, как память о нормальной жизни, отозвалась Агафья.

Маша вернулась, подошла к креслу, где Агафья, вернув лицу задумчивую невозмутимость, сознательно не следила за передвижениями гостьи, остановилась возле подлокотника и спросила.

— Так почему же вы, зная, что сможете вернуться, сев на хвост, какому-нибудь помолвленному Николаеву, не сделали это? Или все-таки не дошло? — ехидно уточнила Маша.

— Представь себе — дошло, — в тон ей ответила Агафья. — А что толку? Женился Александр Петрович да и засел в усадьбе. Обязанности свои по части сохранения установленного миропорядка выполнял без фанатизма, больше для галочки. Ленив он был — охоту любил да выпить. В мое время стал бы идеальным чиновником средней руки. Такие и в девяностые не потонули. Мелкой души человек. Хотя о покойниках и нельзя вроде плохо, — при этом Агафья от чего-то ухмыльнулась без тени сожаления о сказанном.

Но Маша нависла над ней еще ниже.

— Хорошо, Николаев старший уже отработанный материал. Но были же и другие — особенные эти — спасители-путешественники?

Агафья пожала плечами — точно два крылышка робко взметнулись, в попытке поднять в воздух хозяйку.

— Были, наверное, но гостей Александр Петрович особенно не жаловал. А я их сама, этих особенных, где искать буду? — язвительно спросила она. — В телефонном справочнике их нет, как и самих справочников тоже. Автобусы до Москвы отсюда не ходят. Может, прикажешь пешком без денег с котомочкой по России пойти?

А что — Агафья волне могла бы за какую-нибудь блаженную сойти.

— Ну, а когда Андрюша подрос, — Маша заметила, что при упоминании Николаева голос Агафьи чуточку потеплел, — куда я уже полечу? Кому древняя старуха в двадцать первом веке нужна?

— Ничего, устроились бы как-нибудь, — улыбнулась Маша. — Пенсию по возрасту получили. Или в дом престарелых сдались.

— Отличный план, — кивнула Агафья. — Спасибо, но я уж как-нибудь обойдусь. Единственное.., — более подходящего момента, наверное, и не найти. — Единственное, я хотела...

Но Маша сосредоточенно думала о другом.

—Все верно, — пробормотала она, отдаляясь от Агафьи. — Ждать нельзя. Потом бессмысленно все будет. Нужно возвращаться сейчас. И жених подходящий созрел...

Взгляд Агафьи быстро переметнулся на Машу.

— Ты про Алексея никак

Маша кинула. А что? Отличная же идея.

— Но он еще лет десять, как не женится, — со знанием дела сказала Агафья. — Его невесте сейчас годков восемь, не больше.

Невесте? Откуда взялась невеста? Неожиданно. Впрочем, разве восьмилетка ей может составить конкуренцию?

— Я не собираюсь ждать десять лет. Алексей женится на мне, — не сомневаясь в том, что ее намерения будут легко реализованы, сказала Маша.

— На тебе? — переспросила Агафья, хотя прекрасно расслышала и с первого раза. — Значит, ты не знаешь еще? Да и откуда? — сама себе ответила она.

— Чего это я не знаю? — насторожилась Маша.

Агафья посмотрела на Машу с напускным сочувствием.

— Они никогда не женятся на нас. На простых. Только на тех, кто принадлежит к их кругу.

Как убить Машу

Глава шестнадцатая

Дверь Николаеву открыли не сразу. Он прислушался к наряженной тишине в доме и постучал еще раз. Настойчиво и громко. В ответ дом, как будто нехотя вздохнул, и Николаев, услышав неторопливые шаги, отошел назад.

На пороге появилась Агафья. Увидев Николаева, она невольно обрадовалась, как и всегда радовалась при виде старшего сына нелюбимого ею Александра Петровича.

— Андрей Александрович! Вот не ждала, так не ждала. А дверь-то и открыта была, — при этом она вытянула шею, высматривая младших Николаевых. Никого не высмотрела, но ничего относительно их исчезновения не сказала.

Николаев, в свою очередь, через плечо Агафьи пытался найти глазами Марию Игоревну. Увидев в глубине дома ее нетерпеливо переминающуюся с ноги на ногу фигуру, неожиданно для самого себя испытал облегчение. Хотя, если подумать, ну, что с ней могло произойти под присмотром этой странной, но такой притягательной женщины?

К Агафье Николаев привязался еще мальчишкой. Как и остальные в округе, он ее побаивался, и чувство это не прошло до конца и по сей день. Хотя нет — не совсем так. Теперь Николаев испытывал к старухе уважение и нежную привязанность.

Слухи ходили разные. Никто не знал, откуда она взялась, но только пока жива была его тетка — родная и любимая сестра отца — берегли Агафью, как зеницу ока. Одно время она даже жила в доме на третьем этаже. Кстати, в той самой комнате, куда мама определила Марию Игоревну.

Несмотря на благоговение, граничащее со страхом, которое Николаев испытывал к замкнутой, то такой величественно-красивой Агафье, он в итоге получил от нее больше тепла и внимания, чем от холодной и высокомерной даже к собственным детям матери.

— Я не посмел бы войти без приглашения, — склонив перед старухой голову, ответил Николаев и бросил мимолетный взгляд на Марию Игоревну. — В это раз я с пустыми руками. Простите. Собрался сюда спешно и внезапно. Мне необходимо увести вашу гостью домой. Не возражаете?

Маша, раздосадованная, что Николаев прервал разговор на самом любопытном для нее моменте, хотела, было, что-то сказать, но Агафья ее опередила.

— Кончено, Андрей Александрович, мы уже закончили.

В смысле -— закончили? Она же толком ничего Маше не сказала? Это почему, интересно, Алексей Николаев не сможет на ней жениться? Тьфу, да она сама не собирается замуж за него выходиь. Достаточно, чтобы он сделал ей предложение и оправился, как положено у них тут, на свои «курсы повышения квалификации» в будущее, прихватив Машу с собой.

—Я сейчас только посылку для Дарьи соберу, — спохватилась Агафья. Улыбнулась напоследок Николаеву и скрылась в глубине дома.

Делать нечего, Маша нехотя вышла на крыльцо.

—С вами все в порядке? — тихо спросил Николаев и почему-то оглянулся.

Полуприсев на перила, Маша кивнула на грязный подол.

— Ходить в этих шмотках невозможно. Снег у вас никто не убирает. Я изгваздалась по уши.

Нет, никак Николаеву не привыкнуть к ее манере изъяснять свои мысли. Да и какая барышня станет обращать внимание малознакомого мужчины на недостатки своего туалета. Поэтому Николаев тактично промолчал.

В ожидании Агафьи между ними повисла та неловкая пауза, которая особенно мучительна, когда люди еще не научились комфортно молчать в присутствии друг друга.

— Вот, это для Дарьи, — Агафья, к счастью, вернулась скоро и протянула Маше небольшой холщовый мешочек. — Но там кое-что и для тебя есть, — она бросила на Машу многозначительный взгляд. — Прежде чем к Дарье пойдешь — посмотри обязательно, — добавила, нажимая, как на педаль, на последнее слово.

Распрощавшись с Агафьей, которая почти сразу захлопнула за собой дверь, Николаев, помедлив, нерешительно предложил.

-Дороги у нас действительно не слишком пригодны для пеших прогулок. Обопритесь об меня. Если желаете, — поспешил сказать он, не зная, как отреагирует Мария Игоревна на его слова.

— Ну, что с вами делать — обопрусь, пожалуй, — беспечно сказала Маша. Когда ее рука проскользнула под локоть Николаева, она вдруг испытала не то волнение, не то смятение — это слово, которое Маша никогда не использовала в повседневной жизни внезапно всплыло у нее в голове. Было приятно, но некомфортно. Пожалуй, Маша не чувствовала такого дискомфорта в обществе мужчины с тех пор, как ей исполнилось пятнадцать. Чтобы избавится от неприятного ощущения, она неестественно хохотнула.

— А где ваше семейство? Где Алексей? Лесной дух их проглотил?

Лесной дух? Черт, что она несет? Больше глупости придумать сложно.

Но Николаев обратил внимание совсем на другой момент.

— Алексей? Вас волнует только его судьба? Как странно, — не сдержал он досады, и недовольный собой нахмурился. — Полагаю, они вместе с Анной уже дома. И нам пора.

Все это время за Николаевым и Машей мрачно наблюдал Егор. Он выбрал удобный во всех отношениях наблюдательный пункт в кустах возле самой опушки. Его не было видно ни с дороги, ни со стороны дома Агафьи. Пришел он сюда за некоторое время до Николаева.

О том, что барин следит за ним, Егор почуял еще в парке. Поэтому, добравшись до леса, дальше он продвигался по следам молодого барина Алексея Александровича, а не доходя до опушки перепрыгнул в запримеченные еще издали кусты.