Я тебя выиграл

Глава 1. Ярослав. Живой товар

Четверо за карточным столом. Я, Дэнчик и Стас собираемся так уже не меньше десяти лет. Четвертной человек — это своего рода элемент неожиданности, свежая струя, которая разбавляет скукотищу, царящую в сыгранных компаниях. Обычно это почти случайный лошок, который не в полной мере понимает с кем связался. За таким мАлым прикольно наблюдать, пока «разуваешь» и «раздеваешь» его. Скажем так, зеленое сукно требует гипотетической крови, и мы ее даем. Впрочем, кровь бывает и настоящая. И ее может быть много.

Все с каменными лицами смотрят на ту самую овечку, что топает на заклание. Владик потеет как лошадь, а глаза безумные. Глаза человека, который вошел в раж и готов сделать все, лишь бы дали последний шанс отыграться. Не отыграется. Точно.

Швыряет на стол ключи от квартиры и залпом выжирает стакан вискаря.

- Играю! – орет с безумной улыбкой.

- Может, пора остановиться? – спрашивает Дэн, не выпуская изо рта толстенную сигару, которая испускает голубоватый дым.

- Нет, сейчас начнет переть! – не сбавляет оборотов Влад.

Смотрю на него - мокрый, словно душ принял в одежде; потом несет на всю комнату.

- Не мешай, - затыкаю я Дэнчика. – Пусть собственным котелком соображает!

- Тогда играем! - констатирует очевидное Стас, поглаживая тщательно выбритую триммером бородку.

Стас из тех, кто любит смотреть. Смотреть, как я забавляюсь с жертвой. Смотреть, когда соображаем тройничок. Наблюдатель, короче.

Играем в "Техасский холдем". Раздаю карты. Все сосредоточенно пялятся в свои две. Можно подумать, серьезный взгляд способен менять масти.

Дэн ухмыляется. Блеф у него детсадовский. Когда блефует, зеркалит: карта не прет — давит лыбу; что-то завелось — грусти в глазах прибавляется.

Стасик смотрит карты и начинает скрести ногтями нос. Чешется, когда нервничает. Значит, карта тоже не пошла. Сейчас проверим.

Кидаю сверху пару фишек и говорю:

- Поднимаю на пол-ляма.

Стас осторожный, так что сливается первым. Он знает, что я не блефую. Мне не нужно. Мне прёт всегда.

Дэнчик думает. Есть у него что-то, но походу мелочь. Тоже откладывает карты.

Сидят и наблюдают, как два пенька с глазами. Они знают, что будет дальше. Я сейчас его нагну. Красиво и уверенно.

Смотрю карты. Я верю в фарт. Везет тому, кто везет. Уже есть красный джокер. Я из тех, кто не блефует, и тех, кого не считаешь.

Двое вышли из игры. Теперь только я и смертник.

Вскрываемся.

У него "Фулл хаус": три десятки и два валета. Неплохая комбинация. Но есть одно весомое НО. У меня "Роял флеш": пять старших карт одной масти. Комбинация, которую сам боженька не переиграет.

Беру ключи и покачиваю их на пальцах. Влад хнычет как баба, схватившись за голову. Если уж просрал все добровольно, будь ты хотя бы мужиком и держи марку.

- Однуха в Чертаново это, конечно, хорошо, но ты должен мне кучу бабла сверху, - говорю холодно.

Парни даже не зубоскалят. Лед в стаканах подтаял от накала страстей.

- Прошу тебя, Яр, дай еще шанс отыграться! - мямлит он, не имея больше ничего.

- Я благотворительностью не занимаюсь, - отбриваю его жестко. - Даю неделю. Не вернешь, велик шанс влипнуть в неприятности. Большие неприятности.

Люблю слово «неприятности». Конкретики не дает, зато есть, где развернуться фантазии. Но одно всегда можно сказать точно: будет больно. Впрочем, все по-честному. Он знал, что мы здесь не в куклы играем.

Я не бандит. Не бизнесмен. Скорее, просто игрок. И у меня есть свод правил. Каждому должно воздаться по заслугам, и здесь не надо надеяться на проведение. Будь тем, кто возьмет правосудие в свои руки. Кто-то не выполнил условия договора? Так преподай ему урок. Обрушь карму на голову засранца! Карма – штука многоликая. Неважно, будет ли это свалившаяся сосулька или парни с монтировками.

- Яр, давай перетрем наедине? – умоляет он трясущимися бледными губами.

- О чем?

- Предложение есть.

- Ладно, - соглашаюсь. Вечер уже сдулся, а в койку еще рано.

Мы переходим в бильярдную. Я затягиваюсь вайпом и, выпуская терпкий белый дым из ноздрей, смотрю на Влада испытывающе.

Тот протягивает мне телефон со словами:

- Листай влево.

Так и делаю. На первом фото девушка крупным планом. Юная и теплая. Светлая коса толщиной в мою руку, а глаза голубые как небо в мае. Редкий сейчас среднерусский типаж. Разве что, вместо румяных щек высокие скулы, тронутые деликатным загаром. Любуюсь дальше. В полный рост. Простенькое платьишко, белые кеды. Непривычно даже, когда постоянно видишь телок, которые уже не знают, как разодеться, а точнее, как оголиться, поудачнее.

На третьей фотке она же в купальнике. На какой-то занюханной речке и без камешков на причинных местах. Слитный купальник. Фигурка - блеск: песочные часики с длинными стройными ногами. Красивая девочка. Больше чем просто красивая. Настоящая такая, неиспорченная налетом гламура. Я даже немного завидую Владику. Может, отжать тёлочку?

В мире есть много странных вещей. Когда я был еще пацаном без пушка на всех местах, мы с парнями посмотрели американскую порнушку на кассете. Странный такой фильм, где мужик зажигал со знойной красоткой, но на самом деле любил муху. Муху, блин! Почему-то это так в голове засело. Как и их одержимости. Искаженное лицо главной героини, змея, ползущая по волосатому женскому лобку. Не порно, а артхаус какой-то. Одержимость - это интересно. Любовью. Сексом. Страстью. Неважно чем. У меня всегда слишком "холодная" голова для всего этого. Ну правда, пробовал все: от шибари до БДСМ. Партнерш тоже каких только не было: простые девчонки, элитные шлюхи и все, что между этими двумя крайностями, но огня, как от просмотра того взрослого фильма, по венам так и не побежало. Приятно, но не то…

В сознательном возрасте я узнал, что фильм тот назывался "Дьявол в мисс Джонс". Пересмотрел и опять испытал те же чувства. Было раньше что-то настоящее, не то, что нынешний пластик. Сейчас не то же самое, но что-то отдаленно похожее.

Глава 2. Анечка. Замри - умри - воскресни!

Я поднимаюсь на носочки, чтоб дотянуться до дальнего угла прозекторского стола и, только убедившись, что металлическая поверхность сияет, откладываю тряпку. Утром так же натирала мойку на кухне. Она нещадно протекает. Надо бы вызвать сантехника, пока соседей не затопило. Ремонт я уж точно не потяну, а Влад все деньги спускает на свои игры.

- Аня, дырку протрешь, - улыбается Павел Евгеньевич, и его доброе лицо с тонкими подкрученными усиками становится еще более мультяшным. - Завтра придешь на вскрытие?

- А во сколько? - Поправляю съехавшую назад бандану.

- В три.

- Постараюсь успеть. Вроде последняя пара рано заканчивается.

Я учусь в медицинском колледже и подрабатываю санитаркой в морге при местной больнице. Во-первых, если хочешь помогать живым, сначала стоит обратить внимание на мертвых, а во-вторых, даже из наших желающих тут работать мало, потому на зарплату не скупятся.

- Пойду я, - говорю, собирая тряпки в ведро.

- Слушай, Аня, время позднее. Тебя проводить?

- Нет! – отказываюсь я. - Вы же знаете, мне только трамвайные пути перейти и пройти через арку. Там темно, но у меня есть баллончик на всякий пожарный.

- Уверена?

- Да.

Я выхожу из прозекторской и иду по обшарпанному коридору. Мягкие кроксы бесшумно ступают по кафельному полу. По понятным причинам тут всегда тихо и прохладно.

Душевая старая, но хорошо хоть такая есть, потому что своеобразный душок присутствует всегда. Я раздеваюсь, встаю под ржавую «лейку» и двумя руками кручу вентили. Некоторое время единственное, что получаю, это скрипучий звук, а потом на меня обрушивается пахнущая ржавчиной жидкость. Вскрикиваю от потока холодной воды и отшатываюсь. Горячую воду, как часто бывает, отрубили. А может, просто труба какая сгнила. Дрожа, вытираюсь белым полотенцем с синим штампом в углу и залезаю в повседневные шмотки.

Выхожу с черного хода и торопливо перебегаю трамвайные пути. Зависаю в нерешительности. Смотрю в черную бездну под аркой, и на душе становится как-то муторно. Прохладный осенний ветерок противно «дергает» влажные волосы. Я достаю баллончик из сумочки и затыкаю его за пояс джинсов. Металлическая капсула холодит кожу, но от этого спокойнее. Я присаживаюсь на корточки и зачем-то затягиваю потуже шнурки на кроссовках. Глубокий вдох и срываюсь с места.

- Куда спешишь, красавица? – слышу я хриплый голос за спиной.

Оборачиваюсь и вижу двух амбалов. Завожу руку за спину и крепко зажимаю баллончик, пытаясь нащупать кнопку, которая прячется под защитой от случайного нажатия.

Один в старорежимной кожанке делает шаг навстречу. Я задерживаю дыхание, выбрасываю руку вперед и прожимаю кнопку под предохранителем.

Ослабляю нажим только, когда уже нет сил ее удерживать, да и перцовое облако уже начинает обжигать горло. Нападающий трет глаза и орет, осыпая меня отборным матом, а я, улучив момент, пытаюсь проскользнуть мимо.

Не тут-то было! Руку зажимают тисками и отбрасывают меня назад. Хватают за шиворот, как щенка. Я вновь пытаюсь нажать на кнопку, но по пальцам бьет так сильно, что баллончик вылетает, бьется об асфальт и укатывается в темноту.

- Помогите! - ору я, пытаясь отбиваться.

Огромная ладонь, воняющая табаком и рыбой, зажимает рот. Я пытаюсь вывернуться и вцепиться зубами в палец, но он с силой прижимает меня к потному боку и тащит к машине.

- Мелкая ты тварь, - цедит жлоб сквозь зубы и трамбует меня на заднее сиденье.

Я в ужасе дергаю ручку двери, но та заблокирована. Он заваливается рядом и опять прижимает меня к себе. Горла касается холодный металл. Я отчаянно хватаю ртом воздух, а в глазах резко темнеет.

- Еще раз заорешь или будешь рыпаться, я тебе кровь пущу.

Страх парализует. Я точно знаю, что сейчас меня изнасилуют, как в фильме «Я плюю на ваши могилы», а если буду сильно сопротивляться — убьют. Я стараюсь выровнять дыхание и принять свою участь покорно. Я хочу жить. Я люблю жизнь. Я хочу пережить эту ночь. И все для этого сделаю.

На переднее сиденье заваливается тот, кому я забрызгала глаза перцовкой.

- Эта стерва мне все глаза выжгла! – орет он, поливая на лицо из пластиковой бутылки.

- Поехали уже! Если вовремя не привезем, он тебе вообще их выколет.

Мы трогаемся.

- Прошу вас не убивайте! – бормочу я.

- А ты веди себя хорошо, - отвечает вонючий жлоб и для убедительности немного вдавливает лезвие в кожу.

Мы выезжаем из города и мчимся куда-то прочь от Москвы. Когда проезжаем чахлую лесопосадку, у меня возникает идея.

- Мне нужно в туалет, - шепчу я.

- Потерпишь! – рявкает верзила, продолжая поигрывать у моего горла лезвием ножа.

- Я не могу терпеть. Прошу вас, давайте на минуту остановимся.

- Терпи, я сказал! А если обоссышь мне тачку, я тебя в том леске и закопаю.

Всю дорогу он крепко прижимает меня к себе и не выпускает из руки нож, который гуляет то у шеи, то у лица. Эта жуткая поездка длится, пока машина наконец не останавливается у огромного особняка. Трехэтажный домина, обнесенный неприступным забором. Зачем я здесь? Чем я, простая студентка, могу привлечь внимание подобных людей? Влад. Конечно! Это он что-то натворил. И теперь меня убьют из-за его темных делишек, а прежде чем перерезать горло, будут насиловать и пытать. Как в девяностые, утюгом.

Амбал с ножом вылезает из машины и вытаскивает меня. Я как вещь. Вещь ненужная, с которой обращаются, как попало.

- Руки протяни, - орет тот, кто пострадал от баллончика. Белки глаз у него кроваво-красные, а веки опухли и затекли.

- Пожалуйста, пощадите, - умоляю я громко всхлипывая.

- Руки дала!

Я протягиваю руки. На левой кисти «расцветает» огромный синяк.

Он плотно стягивает запястья кабельной стяжкой. Я готовлюсь рвануться ко все еще открытым воротам, но они с двух сторон берут меня под подмышки и тащат к дому. Я упираюсь, но амбалам ничего не стоит приподнять меня над землей и нести дальше.