Я, ты и море... Ч.2.

Часть 2/3. Глава 2. Кульминация.

Жизнь коротка, и мы обязаны прожить ее достойно!

Любовь вечна, но не все, в кого мы влюблены, достойны этой вечности...

«Рожденный в рубашке» – так говорят о людях, которые волей-неволей оказались на волоске от смерти, загнанными в рамки тяжелых жизненных обстоятельств.

Родители – именно те люди, чьи молитвы и слезы вытаскивают нас из самых тяжелых жизненных обстоятельств.

На свет рождается долгожданный ребенок «в рубашке», достойный вечности. Отец, не в силах сдержать переполняющих эмоций и счастливых слез, запечатлевает на камеру процесс родов. Сквозь ламповую призму он первым встречает новорожденную кровь и вскоре перерезает пуповину своей единственной дочери Дании...

Раздел 1. Что может быть хуже? Мнимость!

Два года спустя.

Эта непростая романтическая история продолжает свою судьбу в небольшом провинциальном южном городке.

День сегодня выдался поистине жарким. Женщины спешно занимали бельевые веревки, стремясь развесить объемные пододеяльники и прикрепить на прищепки пуховые подушки, хранящие память о минувших временах. Дети ликовали, радуясь солнцу после череды дождливых дней. Мужчины покинули нагретые жилища и, расположившись на скамейках у подъездов, обсуждали насущные проблемы провинциального бытия. Рядом с ними перешептывались пожилые дамы, делясь важными наблюдениями и переживаниями, собранными с новостей голубых экранов. Жизнь этого города не поменялась, даже несмотря на отсутствие уже более сотни горожан, преданно уснувших в погребениях.

Салим распахнул глаза в холодном поту. Оглядевшись по сторонам, он глубоко вздохнул, перевел взгляд на открытое окно, с трудом заставил себя встать с кровати, захлопнул форточку и вернулся на простынь, только уже не лег, а сел, крепко взявшись за голову.

Всю ночь он ворочался в постели, пытаясь забыть сон, но в очередной раз, прикрыв глаза, ему снилось одно и то же: яркий золотисто-белый свет, нехватка воздуха и девушка в свадебном платье, увлекающая за собой.

За долгое время он впервые увидел во сне Данию. Неприятное чувство сжимало сердце, ведь именно он первым увидел ее еще живой и вызвал скорую, отчаянно надеясь, что она выживет. Не ради брата. Ради нее. Салиму была нужна живая Дания. Она крепко засела в его голове. Он прикипел к ней. Не как к девушке. Как к младшей сестре. И ему было ее жаль.

Обмываясь в душе, молодой человек застыл глазами на кафеле, воспроизводя тот день. Дания была так беззащитна. Слезы тогда пролил не только Халид. Салим провожал девушку в карету скорой помощи, отгоняя брата и уже истекая солью. Халид не отпускал Данию до последнего, а после бросился в машину и рванул за ней вместе с Салимом. В больнице Халида окончательно оборвало. Выйдя в приемное отделение, тот самый «щенок» Денис сообщил им, что Дании больше нет. А дальше все понеслось не то что в тумане. В самом жутком сне Салим не мог представить, что они с братом могут так горько рыдать. Оба. В унисон. Страшные дни, которые не хочется вспоминать, но именно сегодня этот сон заставил парня вернуться вспять.

Приведя себя в порядок, Салим поторопился в гараж.

– Привет, братишка, как дела? – улыбнулся он, закрывая створки, и оглянул помещение. – Ого! Ничего себе какие у тебя тут машинки!

– Привет, родной! – усмехнулся Халид, осматривая вместе с братом три дорогостоящих кроссовера. – Нормальные, да? Ремонта на месяц, а на выхлоп можно хоть год отдыхать, – улыбнулся он, переведя взгляд на родственника. – А ты че тут? Заняться утром нечем?

– Да есть чем, – вздохнул тот и присел за стол, почесывая затылок. – Хотел рассказать тебе. Ты не подумай, что я слишком суеверный и прям верю во все это. Но мне снилась Дания…

Халид крепко сжал брови и присел рядом с братом, сглотнув тяжелый ком в горле.

– Что именно? – озадаченно спросил он.

– Да ничего особенного, – робко пожал плечами Салим. – Молча стояла в свадебном платье. Фата лицо закрывала. Все вокруг было такое ослепительное. Прям свет такой яркий, и она красивая…

– Почему ты решил, что это она? – продолжал с расспросами Халид, озираясь по сторонам и переваривая сказанное братом.

– Ну как?.. – переспросил тот, несколько даже усомнившись в своем видении. – Это она. Очертания, волосы...

– Прекрати! – резко пришел в себя Халид, подорвавшись с сиденья. – Ее нет!

– Как «нет»? – вскочил вслед за ним Салим. – Откуда ты знаешь? Он просто вышел и сказал нам это! Я же тебе говорил, что услышал, как кто-то крикнул этому Денису, мол, к нам уже летит вертушка с Москвы! А еще они говорили что-то про ее пульс! Почему ты отрицаешь это? Ты могилу ее видел? Нет! Где ее родители? Они в секунду исчезли и…

– Ты с утра хочешь поссориться?! – грубо прервал его Халид, размахиваясь шестигранником.

– Ладно, забей! Ты не пробиваемый! – ухмыльнулся Салим, устремившись к выходу. – Я на тренировку! Ты приедешь сегодня?

– Нет. Жена пригласила родителей, – поникши пробормотал Халид.

– Не слышу оптимизма в твоем голосе! – поглумился Салим.

– Иди в очко! – засмеялся Халид, возвращаясь к работе.

– Ладно, на связи.

– Давай.

Халид проводил взглядом брата и вернулся за стол, отложив инструменты из рук. Он был очень зол. Дания приснилась его брату, а не ему. А он ведь просит ее об этом каждую ночь. Каждую проклятую ночь он засыпает с мыслью о том, что она обязана прийти к нему хотя бы во сне, но она игнорирует его.

На протяжении двух лет молодой человек существовал, словно затаив дыхание и стараясь не вспоминать о Дании, хотя бы в буднях, но в глубине души питал слабую надежду встретить ее на переполненных улицах города. В первые дни после трагедии он часами простаивал под окнами ее дома, отчаянно цепляясь за иллюзию, что все произошедшее было лишь злой шуткой и она вот-вот выйдет к нему, одарив своей лучезарной улыбкой, прищуриваясь от яркого света фар. Халид жаждал вновь увидеть эти черные глаза. Глаза любимой девушки, которые в одно мгновение погасли у него на руках, погрузив его мир во тьму.

Брак парня трещал по швам. С самого начала Халид держал дистанцию с Кариной, не проявляя к ней особого внимания, как и обещал этому чертовому миру. Супруг воздерживался от близости с женой, храня верность лишь одной девушке, крепко уснувшей на его ногах.

Постепенно Халид привык к Карине. Появилось уважение, но мысли о детях с ней вызывали отторжение. Родители настойчиво требовали внуков, однако он оставался непреклонен. Отец докучал ему этим с самого начала его брака, а с недавних пор и мать стала очень странно, вбрось, намекать о детишках, тщетно пытаясь повлиять на решение сына.

Так он и живет от гаража к дому, в который приходит глубоко за полночь, принимает душ и засыпает в зале, упорно уступая кровать своей понимающей и терпеливой жене. Халид вернулся, а значит, у нее еще есть шанс на счастливое будущее…

Раздел 1.1.

– Сереж, мне страшно, – прошептала Екатерина, взглянув на мужа и не переставая гладить ладонь дочери, спящей на реанимационной койке. – Я боюсь, что она уже не проснется…

Мужчина не снимал взгляда с аппарата искусственной вентиляции легких, гипнотизируя его уже более полутора минут.

– Катюш, все будет хорошо, – тяжело вздохнул супруг, положив руку на ладонь жены.

Для любящих родителей палата их единственной дочери Дании превратилась во второй дом, где они проводили дни и ночи, неотлучно находясь рядом с ней. Екатерина часами сидела у ее постели, вознося молитвы о скорейшем выздоровлении. Каждый миг, в коем она не была рядом со своей спящей дочуркой, был наполнен тоской и ожиданием новостей. Материнское сердце стремилось к Дании ежесекундно.

Сергей разрывался между работой и реанимационной палатой, где находились его самые любимые девочки. Каждый его визит к ним сопровождался верой и надеждой. Он жадно ловил каждое слово врачей, надеясь услышать долгожданный прогресс в состоянии дочери.

Несмотря на всю боль и отчаяние, безутешные родители продолжали верить в лучшее, но с каждым днем их шансы серчали.

Два года назад семья приняла решение покинуть родной город, дабы стереть из памяти трагические события того дня. Когда Сергею позвонил главврач и сообщил, что Дания находится в реанимации в критическом состоянии, мужчина вскочил в машину, истошно поторапливая жену, и помчался в город, не обращая внимания на дорожное движение. Вбежав в реанимационное отделение в испачканной одежде, он не мог сдержать слез. Его терзали вопросы о причинах тяжелого состояния Дании. Он винил себя за то, что не уберег свою маленькую кровиночку; за то, что мог потерять ее из-за примирения с женой, которое заслонило от него страдания другой женщины души.

В приемной Данию встретил Денис и ужаснулся, а затем поблагодарил за полный экскурс по ее восстановлению. В голове всплыли те самые наставления коллеги, что она давала для девочки в реанимации. Мария. Его «бывшая» пассия. Так вот, та самая Мария и его наркотические гулянки с ней, можно сказать, спасли Данию. Парень вспомнил каждое ее слово и незамедлительно провел все эти манипуляции. Только вот Мария на следующий день пришла в себя, а Дания впала в кому. Самогон. Проклятый самогон «на коленках»...

После тщательного промывания желудка и всех тех жизненно-спасительных процедур с особой пациенткой к Платоновым подошли Остаповы и посоветовали немедленно покинуть город. Денис, зная о близких отношениях Дании с Халидом, со слов Верочки и Мурада, поделился с родителями девушки своими подозрениями о причастности парня к случившемуся. Ярость Сергея не знала границ: он порывался вырваться из больницы и полететь в гараж к «хорошему» мастаку, чтобы жестоко избить его до состояния дочери. К счастью, мужчина не знал, что в это время Халид находился в приемном отделении и с тревогой ожидал вердикта врачей.

Остаповы уговорили Сергея одуматься, убедив, что они могут потерять драгоценное время на бессмысленные разборки. Денис ушел в «приемник» и сообщил Халиду о «смерти» Дании. Это было исключительно его решение. Наверно, первый раз в жизни он действительно проявил сострадание к «другим» и захотел огородить свою бывшую девушку от «бойфренда».

Связавшись с одним из столичных госпиталей, Остапов-старший получил согласие на транспортировку пациентки, и семья Платоновых незамедлительно вылетела спецбортом, позабыв о привинциальном городке, который теперь навсегда остался для них в страшном сне.

Екатерина и Сергей устроились на работу в то же медицинское учреждение, куда поместили Данию. Главврач проявил к ним глубочайшее сочувствие и позволил периодически ночевать в реанимации. Родители были безмерно благодарны всем, кто с пониманием относился к их ситуации в столь тяжелое время, а таких людей оказалось немало, и теперь уже весь столичный госпиталь с нетерпением ожидал пробуждения тихо спящей коллеги в вип-палате отделения реанимации и интенсивной терапии.

– Сереж, пообещай, что наша девочка проснется... – в слезах прошептала Екатерина, держа дочь за руку.

– Я надеюсь... – пробормотал мужчина, прожигая закрытые глаза дочери.

Твердо решив более не терзать свое и без того больное сердце, Сергей нежно поцеловал жену в макушку, следом прильнул губами к безжизненной ладони доченьки и покинул палату, уже не в силах наблюдать за тем, как с каждым мгновением тает его надежда на милосердие небес.

Екатерина проводила супруга обессиленным взглядом и развернулась к Дании.

– Умоляю, проснись. Подари нам свой смех, – подняла она глаза в потолок и тяжело вздохнула. – Господи, помоги нам, пожалуйста. Мы ведь больше ничего не просим. Дай ей шанс. Молю!..

Едва Екатерина закончила мольбу, как в реанимационной палате заверещали приборы. Женщина заметила незначительное повышение пульса на мониторе, а затем ощутила слабый толчок в руке.

– Не может быть! Доченька! – воскликнула она, широко раскрыв глаза, и закрутила головой, озираясь по палате размытым взглядом. – Люда, срочно! Люда! Позови Михаила! Дания пришла в себя! Пожалуйста! Где вы все?! – закричала мать, сотрясая гробовую тишину сонного отделения.

– Бегу, Катя! – крикнула медсестра, подорвавшись со стула. – Бегу, будь с ней! Я побежала за Градским!

Екатерина с тревогой и счастьем наблюдала за состоянием дочери. Взгляд Дании бесперебойно моргал и метался по потолку, означая, что ее девочка жива. Она жива! Она проснулась! Бог все-таки услышал молитвы матери!

– Милая, языком вбок подожми трубочку, – радостно бормотала женщина, видя, как зашевелилась кислородная маска на лице дочери. – Языком вбок.

В палату стремительно вошел озадаченный, но собранный главврач в сопровождении коллег.

– Екатерина Дмитриевна, покиньте палату, – обратился он к женщине и повернулся к коллегам. – Николай, Анна, подготовьте пациентку к операции. Вызовите главных терапевта, хирурга, гастроэнтеролога, анестезиолога, гинеколога, эндокринолога, узиста, первого заместителя травматолога, трех старших реанимационных медсестер и двух санитарок, – четко приказал мужчина и приступил к осмотру пациентки.

Раздел 1.2.

По прошествии нескольких изнурительных часов, потребовавшихся на проведение сложнейших манипуляций, опытный костяк столичного госпиталя покинул реанимацию, испытывая неподдельное облегчение и прилив гордости. Они оперировали Данию по месту. Там же, где она и пролежала долгие два мучительных года.

Эта операция была для них особенной, волнительной и ответственной. Успешное ее проведение во многом зависело от пробуждения пациентки, поскольку существовал значительный риск того, что после шестого по счету хирургического вмешательства она может не прийти в сознание. Медицинский персонал с нетерпением ожидал момента, когда девушка сможет дышать самостоятельно, без искусственной вентиляции легких, чтобы коллегиально в крайний раз прооперировать Данию и убедиться, что каждый вызванный главврачом специалист положительно внес свой вклад в общее дело по спасению молодого врача.

Михаил Михайлович, понимая всю важность происходящего, разрешил родителям остаться рядом с дочерью и дождаться ее окончательного пробуждения.

Более получаса Платоновы старшие, крепко обнявшись, сидели у постели Дании, как вдруг та начала проявлять признаки возвращения к жизни.

– Девочка моя!.. – прошептал Сергей, отпустив жену и слезно целуя оживленную руку дочери. – Даничка, радость моя!.. – бредил мужчина и рванул из палаты, решив переболеть свои душераздирающие эмоции в одиночестве.

– Господи, спасибо!.. – в тех же слезах промолвила Екатерина, сложив ладони у рта, словно до сих пор не веря, что их маленькая девочка в скором времени улыбнется им.

Дания приоткрыла глаза с ужасной головной болью и острой нехваткой кислорода.

– Зайка, ты слышишь меня? – беспокойно спросила Екатерина и поднялась со стула.

Девушка ошарашенно закивала.

– Милая, я считаю до трех. Услышишь «три» и глубоко вздохни носом. Поняла? – твердо наставила женщина.

Дания взволнованно кивнула и, как только услышала заветное «три», всласть затянула воздух, выдохнув его уже через рот, а после задышала так, будто не дышала вечность.

– Кто вы?.. – тяжело пробормотала она в отдышке. – Где я?..

– Дания, доченька, ты не узнаешь меня?.. – тихо спросила Екатерина, совершенно позабыв, что она опытная реанимационная медсестра, которая вряд ли спросит такое у пациента, вышедшего из многолетней комы. – Я твоя мама. Катя.

– Нет… – заторможенно ухмыльнулась девушка. – Не знаю Вас…

– Ничего страшного, милая, память вернется, – заверила мать в слезной улыбке. – Любимая, я так рада, что ты жива!..

– Вы… Мама… Моя?.. – сквозь боль в горле уточнила Дания.

– Да, зайка, я твоя мама! – с блеском озарялась Екатерина, гладя дочь по голове.

Дания неуклюже улыбнулась.

– Очень... – тяжело выдавливала она слова. – Красивая мама... У меня...

В палату спешно вошли Сергей Иванович и Михаил Михайлович. Главврач госпиталя в присутствии родителей как никогда внимательно осмотрел пациентку, убедившись в ее стабильном состоянии, и развернулся к Платоновым, предварительно вколов Дании небольшую дозу успокоительного. Она все еще была слаба, и ей не помешал бы дополнительный сон под присмотром реанимационных медсестер. Да и родителям теперь также было необходимо прийти в себя и набраться сил для поддержки и восстановления дочери.

– Сергей, Екатерина, – начал уже с улыбкой Градский, – я обязан вам это сказать. Ваша дочь действительно родилась в рубашке. Повредились множество органов, но благодаря донорской поддержки, все они полностью восстановлены. Непобедимым остался только малый таз, но за эти годы, тем, что мы держали ее в корсете, кости достаточно хорошо срослись. Еще какое-то время она пролежит здесь, после мы переведем ее в травматологический стационар. Вы, Сергей Иванович, как главный травматолог, еще раз проведете обследование и начинайте расхаживать ее. Пока что все. Разговаривайте с ней, приносите какие-нибудь вещи, которые могут напомнить о прошлой жизни. И, пожалуйста, побольше позитивных воспоминаний. И никаких слез. Это может напомнить ей о том дне.

– Миш, – отец протянул дрожащую руку спасителю, – искренне благодарю тебя и весь персонал за то, что вы не остались в стороне. Правда, я у вас в долгу.

– Серег, вы, если честно, герои! – Михаил пожал руку коллеги, шире растянув и без того широкую улыбку. – Эти стены, конечно, видели многое, но с такой непростой ситуацией и такой исход, это правда – чудо. Хотя я в чудо не верю. У вас сейчас очень много работы над ней. Мужайтесь!

Сергей крепче сжал ладонь руководителя.

– Она жива, и это главное! – размазал он слезы радости по глазам. – Спасибо, Миш! Правда, низкий вам поклон!

***

Трудная судьба, обрушившаяся на семью Платоновых, сплотила их, и на протяжении полутора лет они стойко прошли путь по восстановлению здоровья Дании.

Первые полгода были посвящены «реанимации» памяти девушки, за исключением травмирующих событий, приведших к многолетней коме дочери. Родители придумали правдоподобную историю, разительную с действительность, о том, что Дания якобы выпала из окна, занимаясь мытьем стекол. Девушка искренне верила в эту версию, внушенную ей близкими. Друзья, солидарные с родителями, аналогично не раскрывали негативных сторон прежней жизни подруги.

Отец приложил все усилия, чтобы восстановить таз дочери, но понимал, что естественные роды для нее, скорее всего, невозможны. Вероятно, со временем область таза восстановятся, но рисковать было очень опасно. Сергей не скрывал этого от Дании. Она была огорчена, но приняла эту информацию как данность.

Состояние Дании постепенно улучшалось. К удивлению близких, она быстро восстановила профессиональные навыки специалиста общей практики. Не зря ее называли врачом от бога. Девушка днями напролет перечитывала институтские лекции и активно искала медицинскую информацию в интернете, стремясь познать новые знания и умения, которые она проспала долгие два года. Дании мечталось устроиться в тот же госпиталь, где работали ее родители, и продолжить помогать людям.

Раздел 2. Родина. Дежавю.

Декабрь для жителей и гостей столицы выдался что ни на есть сказочным:

– ледяная площадка катка на Красной площади манила своим морозным великолепием;

– заснеженные деревья, укутанные в яркие гирлянды и новогодние украшения, создавали праздничное настроение;

– сотни тепло освещенных «тюльпанов» вдоль обочин придавали городу особый уют;

– переплетающиеся гирляндные линии над пешеходными дорогами завораживали своей красотой;

– дома и сооружения центральных улиц рябили в глазах тысячью мельчайших огоньков необычайно чарующих украшений, напоминающих блики драгоценностей;

– главную новогоднюю ёлку страны, освещающую Соборную площадь, отличала особая гармония. Ее не описать словами. Ей можно петь оду;

– мелкие, точно на подбор аккуратные снежинки, кружились в танце, мягко опускаясь на землю в кругу необычайно теплой погоды, словно зовущей всякий люд выйти из комнаты и увидеть все это новогоднее чудо...

И это лишь малая часть того, что окружало тех, кто собрался отметить новый мистический 2020-й год в многомиллионной Белокаменной.

В праздничной суматохе дней жители не только страны, но и всего мира радостно готовились к очередной смене уже двух крайних чисел года, только вот пребывая в небольшом смятении.

Со всевозможных СМИ раздавалась непонятная для рядового обывателя новость:

«В одном из самых густонаселенных городов центрального Китая участилась госпитализация пациентов с острой пневмонией неизвестного происхождения».

Постепенно к таким сообщениям начали добавляться видеоматериалы с ужасными кадрами падения на асфальты уличных дорог бездыханных тел прохожих. Следующие кадры сопровождались прибывшими каретами скорой помощи и медиками в спецодежде в виде скафандра. Все они действовали слаженно и безоговорочно – госпитализация!

Часть жителей планеты скептически относилась ко всей этой информации от журналистов.

– Очередная теория заговора, чтобы заставить нас ставить прививки и пичкать ненужными таблетками! – среднестатистическое высказывание очередного клерка в застекленном офисе.

Из других уголков четко прослушивалось:

– Страсть какая! Что ж это такое творится? Это что ж это у них там происходит? Доигрались со своей необработанной рыбой! Столбняки понахватали! – подмечала очередная парикмахер бюджетного салона красоты «Клеопатра».

Третье же по телефону перешептывались:

– Ванга уже давно это говорила! Видела я намедни передачу про нее! Она сказала, мол, объединит всех жителей мира одна беда в год двоек, и уточнила, что пик будет в день пяти или четырех гусей! Это же что получается? В феврале и до нас дойдет?

На той стороне линии слышался ответ подружки-хозяюшки, нарезающей овощи в ведро с праздничным оливье:

– Фиг его знает, Оль! Посмотрим, увидим, к чему это все приведет, но я в этих провидиц не верю! И тебе не советую!

Вот только медики, в свою очередь, были не столь ироничны. В одном из Многофункциональных госпиталей столицы с каждым днем становилось все больше и больше пациентов с одинаковыми симптомами после туристической поездки в азиатскую страну: кашель, насморк, слабость, зашкаливающая температура, потеря обоняния, потеря аппетита, критическое поражение легких.

Врачи с трудом справлялись с резко повышенным числом больных на койках. Все отделения медучреждений открыли у себя палаты для самоизоляции «на местах» для жителей, вернувшихся из заграницы. Заболевал один пациент – изолировали всех, кто лежал с ним – безоговорочно!

Ужасная нагрузка операционных, бесконечные КТ, лечение пациентов от непонятного гриппа и бессмысленные процедуры взятия мазков на проверку еще не исследованной новой коронавирусной инфекции – «COVID-19».

Вот и сегодня, 31 декабря, Дания Сергеевна вновь заступила на дежурство в приемное отделение, только уже в качестве врача скорой неотложной помощи. В столице, как и в родном городе, она снискала всеобщую любовь и признание пациентов, главного врача и всего персонала, поскольку работала не покладая рук и радела над каждым больным. Несмотря на надвигающуюся угрозу пандемии, она ежедневно выходила на работу, чтобы поддержать коллег в бесконечных вызовах.

В ординаторской скорой неотложной помощи раздался голос из громкоговорителя:

– Синеюрский переулок, пять, строение двенадцать! Срочный вызов! Мужчина, тридцать два года. Вернулся из Ухани! Острая боль в груди и астматический приступ!

Медбратья забеспокоились, озираясь в поисках Платоновой.

Дания влетела в служебное помещение, держа в руке чашку с чаем. Сделав несколько глотков, она с грохотом поставила ее на стол и схватила защитный костюм.

– Витя, Кирилл Иванович, Игорь, в машину! – скомандовала врач, выбегая из ординаторской. – Максимальная готовность! Возможно, придется проводить реанимацию по дороге! Возьмите все необходимое для коникотомии!

– Да, Дания Сергеевна, все готово! – ответил один из медбратьев, натягивая по дороге новый комплект защитной одежды.

Скорая мчалась с опознавательными сигналами сквозь новогодние пробки. Подъехав к нужному адресу, Дания выбежала на улицу, прихватив с собой оранжевый чемоданчик. Подбежав к входной двери частного дома, она распахнула ее и обнаружила внутри множество молодых людей. Все они испуганно обернулись на вошедшую, теснясь вокруг распростертого на полу парня. Тот надрывно кашлял, сотрясая всю гостиную, и, схватившись за горло, беспомощно поднял другую руку вверх, словно взывая о помощи к окружающим.

Дания побежала к больному, расталкивая зевак.

– Так, народ, разойдитесь! – крикнула она сквозь респираторную маску и присела на колени к уже посиневшему парню.

По его виду врач поняла, что смысла перемещать больного нет. Нужно действовать на месте. И не в машине, а тут, на полу. Еще мгновение, и она констатирует летальный исход.

Раздел 2.1.

Карета скорой неотложной помощи громко неслась по улицам оживленной столицы в Многофункциональный госпиталь. Врач внимательно следила за состоянием пациента, периодически поглядывая на приборы.

– Как зовут счастливчика? – спросила она, глядя на трясущуюся девушку напротив.

– Ваня, – растирая подсохшие слезы, ответила сопровождающая. – Иван Стрелков…

Дания посмотрела на молодого парня на каталке, уткнувшегося пустым взглядом в потолок.

– Ваня... – произнесла она с улыбкой на лице и перевела внимание на девушку. – Будет жить твой Ваня. Не реви. Тебя как зовут?

– Рита... – прошептала та.

Прибыв в госпиталь, Дания Сергеевна доложила о критическом состоянии пациента, которому она провела экстренное хирургическое вмешательство на месте вызова. Более того, существовала высокая вероятность, что молодой человек являлся носителем новой коронавирусной инфекции. Ввиду этого требовалось немедленно доставить его в операционную для проведения внепланового оперативного вмешательства силами более квалифицированных специалистов, а затем изолировать в отдельной палате, предназначенной для пациентов с аналогичным диагнозом.

Передав парня коллегам, Дания вернулась к Маргарите, которая ожидала ее в приемном отделении.

– Рит, я думаю, на этом Ваше сопровождение закончилось. Мы предпримем все необходимое для того, чтобы поднять Вашего друга на ноги. Сейчас у меня все же есть подозрение на коронавирус. Ждем результаты операции, КТ и мазка. Как все выяснится, я Вам обязательно сообщу. Оставьте мне свой номер телефона. Если мои догадки подтвердятся, Вам будет необходимо оставаться дома на период двух недель. Хотя лучше уже сейчас ограничить контакты с людьми, дабы не распространить инфекцию.

– Спасибо большое!.. – Маргарита благодарно закивала, крепко сжав пустой пакет от вещей парня. – И спасибо, что спасли его!.. Я буду ждать Вашего звонка!..

Дания умилилась такому знакомому волнению девушки, которое она не припоминала наяву. Она ни за кого так не переживала после пробуждения, но это чувство было настолько понятным. Как будто это сама Дания сейчас стоит и сминает пустой пакетик в руках. И внутри почему-то так грустно...

– Будьте здоровы!.. – пожелала она и почувствовала небольшую дрожь. Все это как будто еще больше напоминало ей о чем-то.Все эти переживания и слезы. Это было так знакомо, только вот что именно знакомо, она не понимала.

Скользнув по стенам приемного отделения и притупив взгляд на сиденьях, Дания заторможенно закрутила головой, прибывая в состоянии дежавю.

– Будьте здоровы... – неслышно прошептала она, а после неприятно перебила давящее першение в горле и ушла в клинико-диагностическое отделение.

– Приветик еще раз, – поздоровалась Дания Сергеевна с врачом-радиологом, накидывая на плечи медицинский халат. – Кое-как тебя нашла! Как дела? Что там со Стрелковым?

В полумраке тесного кабинета выделялся внушительный рентгеновский аппарат. У его темного силуэта суетилась медсестра, завершая процедуру с пациентом. Слабый свет от настольной лампы едва освещал другую часть помещения, в котором сидела врач. Устремив взгляд в монитор, она прибывала в глубоких раздумьях, бегая глазами по экрану.

– Привет, – монотонно поздоровалась девушка лет тридцати. – Ой, метаюсь от КТ в рентген и обратно. Еще и операционная, – вздохнула она. – Стрелков? – призадумалась, вспоминая весь этот поток грудных клеток и срезов компьютерной графики томографа. – Сорок пять процентов поражения. Я уже внесла результат исследования в базу, – договорила врач и обессиленно посмотрела на коллегу. – Думаешь, выкарабкается?

Дания озадаченно сложила руки у груди.

– Думаю, да, – уверенно ответила она, но все же вздохнула. – Он молодой. Только вот от чего он задыхался? Неужели и вправду привез с собой эту «корону»? Ему помогла только коникотомия, – ухмыльнулась девушка. – Я такое никогда не практиковала. Хорошо, что сделала все правильно. Задышал сразу.

– Нет, все-таки это симптомы ковида… – взгрустнула врач-радиолог, сжав губы и прискорбно закивав.

Диалог девушек перебил звонкий женский голос за небольшим окном, разделяющим кабинеты.

– Это единственное, что могло его спасти! – заверила, подходя к ним, заведующая отделением КДО Ирина Дмитриевна и положила руку на плечо Дании, приободрив ее. – Ты все правильно сделала, девочка моя!

Платонова засмущалась такой высокой оценке со стороны опытного начальства до необычайно алых щек.

– Спасибо!.. – благодарно хмыкнула она и поспешила убежать из кабинета, ощущая мандраж от присутствия вышестоящего руководства. – Я, наверно, пойду работать дальше и буду ждать результат мазка, – тараторя, продолжила девушка, уже ретируясь.

Так Дания Сергеевна Платонова и встретила свой очередной Новый год в новой жизни на новом месте, но со старой, греющей душу привычкой – преданно спасать!

Раздел 2.2.

Февраль клонился к концу, и Многофункциональный госпиталь, переполненный тяжелобольными со всей страны, превратился в что ни на есть кипящий муравейник. В мире устоялся термин: «Новая коронавирусная инфекция». Со всех городов в ныне упомянутый госпиталь и иные «сильные» медучреждения в срочном порядке начали распределять больных граждан в критическом состоянии, особо нуждающихся в квалифицированном обслуживании. Всех их объединяло одно – катастрофическое поражение легких, лишавшее не только полноценной жизни, но и самого ощущения воздуха. Люди на больничных койках уже не жили, а выживали, с трудом вспоминая вкус этой полноценной жизни.

Городские улицы пустели, свидетельствуя о нарастающей беде. Власти, извещая о принятых временных мерах по борьбе с новой коронавирусной инфекцией, именуемых как: «Профилактика, диагностика и лечение новой коронавирусной инфекции 2019-nCoV», пытались сдержать эпидемию, но усилия оказывались тщетны. Потери измерялись тысячами жизней, на что «верхушки» приняли решение развернуть в некоторых районах столицы с лучшими медицинскими учреждениями специализированные отделения с обывательским названием «ковидные».

Утром, после очередного совещания по стратегическим вопросам здравоохранения, главный врач Многофункционального госпиталя Градский Михаил Михайлович, пребывая в слегка перевозбужденном состоянии от ужасающего положения дел в его медучреждении, ворвался в ординаторскую неотложной помощи.

– Доброе утро, коллеги! – с фальшивой бодростью поздоровался он.

Неожиданное появление главврача в этом заброшенном уголке госпиталя ошеломило персонал. В едином порыве медики, отставив кружки и вскинувшись с диванов и стульев, словно солдаты по команде, воскликнули: «Доброе утро, Михаил Михайлович!» Казалось, еще мгновение, и они машинально отдали бы ему честь.

Пробежав взглядом по помещению, Градский остановился на Платоновой.

– Можете оставить нас с Данией Сергеевной? – попросил он, приказав.

Девушка с тревогой глянула на коллег, перекатываясь с ноги на ногу и одновременно перебирая список своих косяков, которых вроде бы и нет. Ну, чашку не помыла и оставила у раковины; как-то раз маску забыла надеть на вызове; пару раз опоздала на смену, но после этого отработала все с лихвой; уснула как-то раз на ночном дежурстве, а потом подскочила от резкого голоса в граммофоне. В общем, она вспомнила все, потому уже мысленно готовила оправдание на каждую оплошность.

Коллеги, словно призраки, растворились в коридоре, оставив Данию Сергеевну наедине с «Шунь-шуничем» (так они игриво прозвали своего грозного начальника и всегда сопровождали его кличку, шуточно заводя невидимый «Харлей» ему в спину. Шунь-шунь-шу-у-унь!).

Пытаясь сохранить спокойствие, Градский присел на диван, скрестив руки у груди и закинув ногу на ногу. Это смотрелось очень «интересно»: маленький закуток рядового персонала и двухметровый мускульный главврач в идеально выглаженном белоснежном халате, из-под рукавов которого мерцали дорогие часы стоимостью, наверно, более полумиллиона и аналогично дорогостоящие запонки. Да и рубашка вышла ему в копеечку. Но для него эти деньги были обыденностью.

– Как дела, Дания Сергеевна? Как работа? – спросил он, сохраняя на лице приветливую маску.

Платонова медленно опустилась на стул, все больше погружаясь в тревогу. Тон главврача был странным, его появление – необъяснимым. Неужели ее уволят? Может, это из-за коникотомии? Стрелков скончался?.. Но ведь о его смерти ей бы сообщили! Сделала ли она что-то не так во время его операции? Или коллеги пожаловались на ее резкость? А может, она когда-то и сама была груба с Градским? Мысли вихрем кружились в голове Дании Сергеевны, заставляя ее вжаться в стул и покраснеть до боли в ушах, лбу и щеках.

– Все отлично… – тихо вымолвила она. – Пациентов много…

– Не устали тут? – заботливо, но с некой подковыркой уточнил Михаил Михайлович.

– Да нет... – робко продолжила девушка. – Но, конечно... – хмыкнула она. – Если честно, хотелось бы работать где-нибудь повыше, но…

Мужчина перебил ее, расплываясь в улыбке:

– Я как раз по этому поводу, – произнес он и подскочил с дивана, брезгливо стряхивая со своего халата невидимую грязь. – Наверно, давайте сделаем так: Вы сейчас переоденетесь и придете ко мне в кабинет. Хочу поговорить с Вами в более приватной обстановке.

– Принято... – несмело кивнула Дания Сергеевна. – Сейчас переоденусь и приду к Вам в кабинет, – повторила она, держа в голове мысль, что до окончания ее смены оставался еще час.

– Буду Вас ждать! – не снимая холеной улыбки с лица, дернул за дверную ручку Градский и пулей ускользнул из ординаторской.

Оставив одного из медбратьев за старшего, врач сменила рабочую одежду на гражданскую и пошла в кабинет Михаила Михайловича в судорожном мандраже. Ее впервые вызвал глава госпиталя. Еще и с таким предисловием. Еще и на приватную беседу. Он ей предложит новую должность? Спустя месяц работы на скорой? Это казалось для нее чем-то нереальным, но приятным. Не то чтобы она не любила тяжелый труд при нынешней должности. Нет! Просто приемное отделение каждый раз веяло ей о чем-то странном. Ей было тяжело находиться в атмосфере всех этих сменяющихся пациентов. Особенно, когда к ним поступали парни с сотрясениями мозга.

На скорой ей также было неспокойно. В частности, на вызовах в увеселительные заведения или на домашние разборки. Там обычно тоже были пострадавшие с сотрясением мозга. Вся эта процедура перебинтовывания ужасно колола сердце, но она притупляла чувства и продолжала работу.

Подходя к главному кабинету госпиталя, Дания Сергеевна снизила шаг. Осторожно подняв руку, чтобы стукнуть по дереву, она опустила ее, немного перебив дыхание, но внезапно открывшаяся дверь позади побудила ее тут же потревожить главврача.

Раздел 2.3.

Перебирая летящие шаги к ординаторской, внутри Дании бушевал странный коктейль из воодушевления и скептицизма. В приемном отделении к врачу тотчас подбежали коллеги и, точно стая любопытных сорок, засыпали ее вопросами о внезапной, так сказать, аудиенции у начальства. Мастерски уклоняясь от прямых ответов, Платонова расплывалась в лукавой улыбке и уже еле сдерживала полунамеки, пока, наконец, на горизонте не показалась ее сменщица.

Врач поспешила удрать от навязчивых коллег. Всё происходящее казалось ей причудливым и нереальным сном. Миновав проходную, девушка выбежала из стен госпиталя и направилась к дому, расположенному прямо напротив ее работы, по другую сторону оживленной магистрали. Покрытый снегом асфальт под ногами пульсировал хрустом, вторя бешеному ритму ее сердца.

Внезапно накатившая слабость заставила ее сбавить шаг и поднять голову к небу. В памяти всплывал образ Михаила Михайловича: аккуратная прическа, слегка прикрывающая уши, и алые, словно тронутые застенчивостью, щеки... Эти разрозненные детали сложились в ее сознании в неожиданный портрет:

«Милый, робкий мужчина с игривой улыбкой…»

Разом ее захлестнуло неописуемое тревожное волнение. К горлу подступил грозящий прорваться слезами комок. Отчего?.. Она сама не понимала причину этого непонятного смятения. И, что еще более странно, ей не хотелось расспрашивать об этом родителей, хотя еще совсем недавно ее снедала любопытная жажда узнать о прошлом. Но сейчас, стоя посреди дороги, она даже и не допускала этой мысли. Да и о чем спрашивать? Об улыбке? О застенчивости? Откуда им знать все эти тонкие нюансы, невидимые глазу движения души?

Нет, сейчас ей нужно было только одно – попасть на юга. Домой. В это уютное гнездо, которое манило с непреодолимой силой. Туда, где, возможно, найдутся ответы на все ее вопросы. Ключ к разгадке этой странной, щемящей тайны. Щемящей до скованных конечностей.

Сбросив обувь и спрятав пуховик в шкаф, Дания направилась на кухню.

– Привет, доченька! – с торжеством в голове воскликнул отец, сидя за столом. – Как прошла ночь?!

Услышав возгласы мужа, мать обернулась, приветствуя дочь нежным поцелуем в щеку, и вновь погрузилась в домашние хлопоты.

Девушка, не медля, бросилась делиться замечательной новостью, присаживаясь за стол, кажется, проигнорировав или же вовсе не услышав вопрос отца.

– Вы не поверите! – с восхищением начала она, размахивая руками. – Мне предложили должность заведующей в новом отделении!

Сергей потерял дар речи, широко раскрыв глаза.

– Что?! – вырвалось из него. – Серьезно?! Дорогая, я очень горжусь тобой!

Екатерина с радостью обняла дочь, ласково погладив ее по волосам.

– Поздравляю, девочка! Ты умница!

Сияющая от восторга Дания окинула родителей сверкающим взглядом, так и предчувствуя именно эту реакцию. Особенно у отца, ведь для него медицина – не просто профессия, а смысл жизни, и Дания, по ее ощущениям, была для него воплощением этого смысла. Ей оставалось лишь стать заслуженным врачом, чтобы папа наконец с чистой совестью сложил халат, воспитав достойного человека для своей страны.

– Да, и Михаил сказал, что у меня будет правая рука, – добавила дочь, – а я буду работать только с пациентами.

Сергей задумчиво глянул в потолок.

– Заведующая... – размечтался он, а затем, нахмурившись, спустился на землю и переспросил: – Погоди, а каким отделением?

– Коронавирусным, – тут же ответила Дания. – По-видимому, всех поступающих будут отправлять ко мне.

Отец снова погрузился в свои мысли, уставившись в потолок:

– Заведующая отделением коронавирусной инфекции Платонова Дания Сергеевна, – произнес он, смакуя на устах новый статус дитя. – Ой, как звучит…

– Да и врач-терапевт звучит неплохо! – парировала ему Дания, не давая утонуть в фантазиях.

– Нет, доченька! – пригрозил Сергей строгим пальцем и бровями. – Заведующая – это звучит гордо! Я очень горжусь тобой!

Идиллия бурного умиротворения семьи была нарушена смс-сообщением из госпитальной лаборатории. Весть о назначении Платоновой заведующей, похоже, облетела всю столицу. Градский, не затягивая с секретом, распорядился о прямом общении персонала с новой заведующей по всем вопросам, касающимся специфики ее работы.

В сообщении девушка обнаружила ужасающую картину: за утро семьдесят три человека сдали мазки, и у пятидесяти шести пациентов подтвердилась инфекция. Среди них был и Иван Стрелков, который уже долгое время боролся со своей болезнью в отделении реанимации и интенсивной терапии госпиталя. Его тест оставался положительным, а состояние легких не сдвигалось в положительную динамику ни на йоту. Не отрывая глаз от дисплея, Дания поторопилась в свою комнату, огорошено обдумывая дальнейшее лечение парня, поскольку его нынешняя терапия была безрезультатна.

Так началась новая ветвь судьбы Дании. А именно, молодой заведующей коронавирусного отделения столичного Многофункционального госпиталя Дании Сергеевны Платоновой.

«Не пуха Вам, Дания Сергеевна!..»

Раздел 2.3.1.

Выходные Дании Сергеевны прошли в нескончаемом количестве вечно меняющихся лиц, ежечасно поступающих в госпиталь на поруки опытных медиков. Прием отделения, обходы, распределение пациентов по палатам в порядке от легких течений болезни до самых тяжелых. Даже реанимация, прежде гудящая аппаратурой, казалась затихшей в гробовой тоске: десять отдельных прохладных палат коронавирусного блока, восемь коек в каждой и по пять дополнительных, вынужденно развернувшихся по поручению главного врача. Все пациенты, подключенные к аппаратам ИВЛ, балансируют на грани жизни и смерти.

Данию, прежде не так остро воспринимавшую все эти лица на больничных простынях, пронзала тяжесть происходящего. Ей хотелось оставаться здесь на ночь и следить за каждым колебанием показателей, чтобы быть готовой мгновенно оказать помощь пациентам, но это было невозможно. Находясь там, она сама подвергала себя болезни.

В одной из таких спящих палат, под ИВЛ, лежал Иван Стрелков. Он обессиленно спал, просыпаясь лишь от приступов удушья или накатывающей к горлу мокроты. При виде него сердце Платоновой сжималось. В очередной раз зайдя в палату, она оглянула его спящее лицо и тут же отвела взгляд. Память, словно проступающие в полумраке фотографии, подбрасывала непонятные обрывки, похожие на провалы в забвении. Тяжелый груз странных воспоминаний давил на ее хрупкие плечи под спецодеждой, и она поспешила выбежать из палаты, жадно глотая воздух у стены реанимации. Ей казалось, что все это уже когда-то происходило. Дежавю...

Немного придя в себя, Дания прошла в служебное помещение, сбросила защитный костюм и направилась в свой кабинет, где ее уже ждали заместитель и другие коллеги по коронавирусному отделению.

Кабинет Платоновой разительно отличался от рабочих мест всех заведующих. Это было просторное и светлое помещение площадью около тридцати квадратных метров, наполненное воздухом и светом, льющимся из двух больших окон. Белые тюлевые занавески мягко рассеивали свет, проникающий сквозь песочно-серые портьеры. У окна стояло офисное кремовое ортопедическое кресло, которое всем своим видом излучало удобство. В него так и хотелось присесть. На большом угловом столе соразмерно с этим уютным пространством поселились серебристый «яблочный» моноблок, стационарный телефон, компактный белый принтер, органайзер для канцелярских принадлежностей и документов и пустая рамка, предназначенная, вероятно, для фотографии счастливых родителей молодой заведующей.

Поперек кабинета располагался конференц-стол на шесть персон с кремовыми стульями. Напротив, у стены, – трехместный кожаный диван, гармонирующий по цвету со всеми окружающими его сиденьями. Над диваном – картина с вечерним пейзажем, подсвеченная золотистым бра. Рядом – гардеробный шкаф.

Влетев в кабинет, Платонова опустилась в кресло и безапелляционно заявила:

– Летучки не будет. Подготовьте карточки пациентов с тяжелым течением болезни. С остальными работайте самостоятельно. Обо всех изменениях докладывайте мне лично, – отдав распоряжения на одном дыхании, она обратилась к рыжеволосой женщине, сидящей напротив: – Елена Юрьевна, Вы, надеюсь, в курсе, что я утвердила Вашу кандидатуру на должность моего заместителя?

– Да, Дания Сергеевна! – с натянуто-сладкой улыбкой ответила та.

Платонова сделала вид, что не заметила этой ироничной ухмылки. Впрочем, это было и не важно. Елена была нужна ей лишь для выполнения рутинной работы. Дружеские отношения в ее планы не входили.

– Отлично! – проронила заведующая, взглянув на коллегу с нарочитой игривостью, словно дразня ее хлопаньем ресниц. – В таком случае, сегодня Вы контролируете вновь поступивших, текущих, количество тяжелых больных и число выписанных пациентов для отчета Михаилу Михайловичу. Образец отчета у Вас на почте. Возникнут вопросы – звоните, пишите. Разберемся вместе, – вновь оттараторив инструкции, Платонова обвела взглядом персонал. – Остальные. Все в курсе своих обязанностей?

Коллеги, помешкав, хором ответили: «Да!», опасаясь возразить начальству. На самом деле, никто из них толком не понимал своих «обязанностей». Дания Сергеевна предпочитала делать все сама, доверяя подчиненным только лишь первичный осмотр «новичков».

– Прекрасно! Будут вопросы – звоните, пишите, – Платонова одарила присутствующих искренней улыбкой. – Кажется, все. Приступаем к работе! И еще раз: о состоянии тяжелых больных докладываете непосредственно мне! Всем спасибо. Все по местам, – в очередной раз подвела итог Дания Сергеевна, включая компьютер.

Практически весь день молодая заведующая была погружена в изучение анамнезов тяжелобольных пациентов, находящихся в госпитале уже не одну неделю. Заметив неточности в их текущем лечении, она немедленно связывалась с коллегами и, отчитывая замечания, корректировала планы реабилитации, точечно проходя по каждому человеку. После очередного такого разговора Дания Сергеевна покинула кабинет, чтобы воочию пройти по отделению и лично уделить внимание каждому больному, отвечая на их сложные вопросы. День выдался напряженным, и к вечеру, вернувшись в свой полумрачный кабинет, Платонова с облегчением опустилась на диван, сбрасывая сланцы.

Раздался негромкий стук в дверь.

– Да, входите, – отозвалась заведующая, потирая уставшие ступни.

– Дания Сергеевна, – в дверях появился Градский, – добрый вечер.

Молодая врач тут же выпрямилась и села по струнке.

– Добрый, – настороженно произнесла она. – Уже виделись.

Михаил Михайлович мягко улыбнулся ее реакции и присел рядом, непринужденно закинув ногу на ногу.

– Как Вам первые дни на новой должности?

Дания Сергеевна смущенно улыбнулась от очередной «близости» с руководителем.

– Знаете... – выдавила она из себя, поправляя невидимую прядь с лица. – Тяжеловато, но терпимо...

– Я бы, наверное, с ума сошел на Вашем месте, – усмехнулся Градский и накрыл ее напряженную ладонь на колене своей.

Платонова отдернула руку, сглотнув ком в горле, словно боясь сделать неприятно... Кому-то?.. Кто-то дернул ее кисть именно в тот момент, когда девушка почувствовала мужское тепло.

Раздел 2.4.

Следующее утро принесло в Многофункциональный госпиталь привычную суету. Побывав на напряженном совещании руководителей, Дания Сергеевна уже спешила в свое отделение в сопровождении отца и еще нескольких заведующих, аналогично ей разбредающихся по медицинским блокам.

Бросив беглый взгляд на сотрудников ковидного отделения и выслушав их доклады, Платонова раздала распоряжения врачам и поспешила в реанимацию, где, как ей сообщили, пришел в себя пациент Стрелков. Его состояние после корректировки лечения значительно улучшилось, и он впервые за долгий месяц проспал всю ночь без аппарата ИВЛ.

Войдя в реанимационный блок, Дания Сергеевна осмотрела всех пациентов, оставив Ивана напоследок для более подробной беседы.

– Здравствуйте, меня зовут Платонова Дания Сергеевна, я заведующая отделением коронавирусной инфекции и Ваш новый лечащий врач, – представилась она.

Молодой человек повернулся на мелодичный голос, доносящийся из-под маски скафандра.

– Здравствуйте. Вы моя спасительница? – хрипло спросил он.

– Не только я, – улыбка трепетно тронула скрытые под маской уста Платоновой. – Нас целое отделение.

Иван вдруг схватился за шею.

– Горло очень болит, когда я разговариваю. Я смогу нормально говорить? – прохрипел он, морщась от боли.

– Конечно, сможете, – ответила встревоженная этим внезапным жестом пациента Дания Сергеевна и невольно подалась к нему, но тут же остановилась, увидев, что его приступ прошел легким откашливанием. – Что-то еще беспокоит, кроме горла?

– Легкие болят, кашель. И еще… – зашептал он. – Здесь так много людей…

– Да, к сожалению, свободных отдельных палат у нас нет. Очень много пациентов, – с некоторой неловкостью произнесла заведующая и, уткнувшись в карточку Ивана, продолжила: – У Вас по-прежнему положительный тест на коронавирус. Вы находитесь у нас уже месяц. Через неделю мы возьмем очередной мазок. Если результат будет отрицательным, рекомендую Вам перейти в отделение пульмонологии для дальнейшего лечения.

Сквозь боль и першение в горле на лице Ивана появилась кривая, вымученная улыбка.

– Я сделаю все так, как Вы скажете...

– Отлично, – неожиданно для себя Дания Сергеевна сменила тон на некую безразличность. – Под правой рукой у Вас есть пульт. Верхняя кнопка – вызов медсестры. В случае, если Вам будет плохо, нажимайте на него. Поправляйтесь, – быстро проговорила она и тут же выскочила из палаты, чувствуя, как ее накрывает волна очередного дежавю. Еще большие вспышки в голове будто закрутились вокруг ее сознания, как звездочки, и на мгновение ей стало трудно устоять на ватных ногах.

Сползя по холодной стене, Дания схватилась за голову, крепко сжимая ее и понимая, что она вот-вот потеряет сознание. В ушах неприятно звенело и щелкало. Мир вокруг поблек и потускнел. Это состояние было для нее не ново. Только холодно. По непонятным веяниям, когда-то, когда это происходило с ней, ей было тепло. Даже не просто «тепло» – она горела в этом состоянии.

Дверь реанимации скрипнула, впустив поток теплого воздуха.

– Дания Сергеевна! – воскликнула молодая медсестра, увидев на полу врача, и встревоженно бросилась к ней, опускаясь на корточки. – С Вами все в порядке?!

Платонова с трудом подняла голову, все еще прижимая руку ко лбу.

– Все хорошо, Люд… – кое-как произнесла она. – Все хорошо…

– Нашатырь? Воды? Шоколадку? – продолжала беспокоиться та.

– Нет, Люд… – Дания покачала головой, пытаясь подняться. – Спасибо…

– Не бережете Вы себя, Дания Сергеевна! – медленно поднималась девушка, придерживая ее под локоть. – Вам бы отдохнуть! Сутки напролет здесь трудитесь!

Врач выдавила слабую улыбку.

– Отдохну, Люд… В следующей жизни… – ухмыльнулась она и, опираясь на стену, направилась к выходу из реанимации.

Медсестра проводила своего руководителя далеко не одобрительным взглядом и поспешила в служебный закуток.

Проведя около получаса у дверей реанимации с плиткой молочного шоколада из автомата, Дания, придя в себя, выбросила обертку и направилась в свой кабинет.

По пути ей встретился Градский.

– Доброе утро еще раз! – воскликнул он, догоняя подчиненную. – Только что получил обновленную сводку! Тяжелых пациентов становится все меньше! Вы молодец! – с оптимизмом похвалил Михаил Михайлович заведующую, пристроившись рядом.

Дания Сергеевна лишь мельком взглянула на него.

– Еще раз доброе… – вздохнула она, явно не желая сейчас общаться ни с кем. – Спасибо.

В холодных вспышках воспоминаний, нахлынувших в реанимации, ей виделся образ мужчины, глубоко затронувший ее сердце. Она не понимала, кто это, но мужское лицо в полумраке палаты преследовало ее все эти полчаса. Грудь сдавливало, к глазам подступали слезы от непонимания: кто это?!И почему этот образ так тревожит?! Ее даже охватил легкий страх.

Девушка распахнула дверь своего кабинета, поспешила к креслу и сразу опустилась в него.

Тихо прикрыв за собой, Градский сел на диван, закинув ногу на ногу.

– Здесь неподалеку есть хороший ресторан. Может, пообедаем вместе, пока он не закрылся?

Дания подняла на него глаза, отрываясь от монитора.

– С чего это Вы решили пригласить меня на обед? – спросила она ровным тоном.

Мужчина легко развел руками.

– А почему бы и нет? Мы коллеги. Просто обед. Ничего больше.

Девушка немного подумала над его очередным «заманчивым» предложением и неожиданно для себя произнесла:

– Ну, можно.

– Отлично! – Михаил хлопнул себя по колену и поднялся с дивана. – Я буду ждать тебя у аптеки!

Дания нахмурилась.

– У аптеки? – переспросила она.

Градский глупо улыбнулся, не видя в своих словах ничего странного.

– Да, сбоку от госпиталя. А что не так?

– Ну-у-у, – Дания с сомнением посмотрела на главврача. – Хорошо.

Раздел 2.4.1.

Ближе к полудню Дания Сергеевна собиралась на деловой обед с привлекательным начальством. Взглянув в окно, она заметила у входа в госпиталь Михаила и свою заместительницу Елену, оживленно беседовавших на повышенных тонах.

– ...опять новая телка?! – донесся до заведующей обрывок фразы сквозь щель приоткрытого окна.

Михаил отмахнулся.

– Лен, чего ты добиваешься? – спросил он и бросил взгляд на окна, акцентируя внимание на особенном для него этаже.

Дания инстинктивно отпрянула, продолжая, однако, подслушивать их.

– Миш, сколько можно?! – продолжала настаивать Елена. – Ты не пропускаешь ни одной юбки! Сейчас Платонова?! Что?! Врач посолиднее будет, чем старшая медсестра?!

– Дай пройти! – мужчина попытался отстраниться от неприятной спутницы. – И прекрати устраивать эти сцены ревности прямо у главного входа!

Елена вцепилась ему в руки, процедив сквозь зубы:

– Я устала! Мне плевать, у входа мы или нет! Сколько можно?! Сколько мне еще ходить у тебя в любовницах?! Я люблю тебя! Но ты как будто делаешь все, чтобы отстраниться от меня! Ты же тоже говорил, что любишь!

– Хватит! Забудь меня! – резко оборвал он ее излияния, высвобождая руку и отмахиваясь. – И иди пообедай! Ты от голода сходишь с ума!

На этой неприятной ноте подслушанного разговора Дания отстранилась от окна, схватила сумку, несколько даже разочарованно оглянув кабинет и переведя дух, совершенно без настроения вышла из него. В коридоре ковидного отделения Платонова столкнулась с разъяренной Еленой.

– Приятного аппетита, – мягко пожелала Дания подчиненной.

Та окинула ее с ног до головы презрительным взглядом.

– Приятного! – гаркнула она и ворвалась в свой кабинет.

Эти эмоциональные качели в отношениях пары явно тяготили Данию. Чувствуя себя яблоком раздора, она решила на корню обрубить флирт с Михаилом. Это было слишком мелочно, да и предательские всплески памяти вновь уносили ее в прошлое. Все эти: «Я люблю тебя! Ты же тоже говорил, что любишь!» и особенно: «Хватит! Забудь меня!», будто стрельнули уже не в голову, не в сердце, не в душу, а на глаза. Соленой пеленой. После его грубости ей захотелось крепко обнять Елену и успокоить, потому что реакция внутри ее подчиненной казалась ей до боли знакомой. Это с ней было…

В лифте Дании стало душно, и, едва дождавшись полного открытия дверей, девушка выскочила из замкнутой машины, пронеслась мимо проходной и выбежала на улицу.

Заметив в зеркало заднего вида удаляющуюся фигуру Платоновой, Градский в недоумении вышел из машины.

– Дания, ты куда?! – окликнул он ее.

Девушка остановилась и обернулась, решив немедленно положить конец этому «неправильному» обеду.

– Михаил Михайлович, знаете, я передумала! – громко сказала она, надеясь быть услышанной. Не всеми. Еленой. Дания надеялась, что обиженная женщина наблюдает за ними из окна, несмотря на то что Михаил предложил встретиться у аптеки – на месте, скрытом от глаз госпиталя.

Мужчина быстрым шагом подошел к ней.

– Что-то случилось?

Дания строго парировала:

– Кто-то случился.

Михаил усмехнулся.

– Чушь! То, что ты могла услышать, – полная чушь!

– Я правда не голодна, – повторила девушка и направилась к подземному переходу.

Градский последовал за ней.

– Давай пообедаем, и я все объясню, – убеждал он ее и с надеждой добавил: – Пожалуйста!

Февральский день выдался на удивление прохладным. Резкий ветер, казалось, пронизывал до костей. Из каждого утюга вещали о карантине, но горожане, словно не замечая ни непогоды, ни грозных предупреждений, осаждали торговые центры и заполняли недорогие кафе быстрого питания.

Совсем иная картина наблюдалась в одном из престижных ресторанов южной части столицы. Полдень давно миновал. Часы показывали 13:23. Время обеда, но в зале царила гробовая тишина. Лишь изредка доносился приглушенный гул немногочисленных посетителей, занимавших три столика из десяти, да разговоры персонала, обсуждавшего насущные проблемы столичных студентов.

Доходы заведения таяли день ото дня, и сотрудники уже с тревогой перешептывались о грядущих сокращениях и переводе их работы в дистанционный формат. Как руководство собиралось перевести официантов в виртуальное пространство, оставалось загадкой, которую как раз и разгадывали две молоденькие официантки, перебирая возможные варианты подработки в случае увольнения.

Дания и Михаил молча сидели за столиком у окна, ожидая заказ. Наконец, Михаил, изнывая от безмолвия девушки, нарушил тишину. Он уже продумал, какими яркими фразами очарует ее за обедом, какими жестами подчеркнет свою мужественность и в каких позах будет «любить» ее этой ночью. Он грезил о Дании еще с того момента, как увидел ее в реанимации. В ней было нечто неуловимо манящее. «Что?» он пока не мог определить, но твердо решил соблазнить.

– Дания, то, что ты слышала, – неправда… – произнес он, многозначительно кладя руку ей на ладонь.

Девушка тут же отдернула этот приятный и одновременно стыдливый жест.

– Мне кажется, она Вас действительно очень любит. Зачем Вы так с ней поступаете?

К столику подошла официантка с подносом.

– Спасибо, – поблагодарила ее Дания, прервав беседу с мужчиной и хватаясь за вилку.

Михаил придвинулся, чтобы видеть собеседницу из-за сотрудницы ресторана.

– Мы уже с ней это проходили, – продолжил он, игнорируя присутствие официантки, – и тебе, думаю, это знакомо. Я врач. Она медсестра. Младший персонал часто влюбляется во врачей.

Дания проводила молоденькую девушку взглядом и вернула внимание на Градского.

– Да, к сожалению, знакомо…

Михаил наконец принялся за обеденную трапезу.

– У тебя тоже такое было? – спросил он, расстилая салфетку на коленях.

– Мой бывший парень – врач. В институте, в ординатуре, да и на работе он не пропускал ни одну санитарку и медсестру. Ни одну. А клялся, что любит меня.

Раздел 2.5.

Неделей спустя.

– Добрый день, Иван Александрович! – поприветствовала пациента Стрелкова Дания Сергеевна, заходя в палату.

Молодой человек молча повернулся на ее голос.

– Спешу Вас обрадовать, – продолжила Платонова, – результат ПЦР-теста отрицательный. Легкие понемногу восстанавливаются, но не так быстро, как нам хотелось бы. Ваше пребывание в реанимации считаю нецелесообразным, поэтому предлагаю Вам перевестись в отделение пульмонологии.

– Перевестись? – Ивана всерьез смутили последние слова врача до изогнутых волн морщин на лбу. – Это обязательно?

Дания Сергеевна улыбнулась под медицинской маской.

– Вы обещали следовать моим рекомендациям. Чтобы пролечиться до конца – да, обязательно!

– Если честно, я хочу поскорей встать на ноги и уйти отсюда.

– Прекрасно понимаю! – заверила врач, пытаясь убедить пациента. – В пульмонологическом отделении Вы сможете нормально передвигаться. К Вам смогут приходить родственники, Ваша девушка и друзья.

Иван развел руками с ироничной ухмылкой.

– А я могу не лежать тут постоянно?

Врач вздохнула, окинув его задумчивым взглядом.

– Вы имеете в виду дневной стационар?

– Ну, наверно, да, это так называется…

Дания Сергеевна решила пойти на компромисс:

– Давайте для начала я выпишу Вас из реанимации. В заключении пропишу, что рекомендую стационарное лечение, и Вы сами решите: продолжить прибывание в госпитале или нет, – предложила она, словно отчаявшись. Стрелков еще был очень слаб. Конечно, врач понимала его желание увидеть семью после затянувшегося пребывания в реанимации. Он скучает, но ведь здоровье должно быть важнее.

Лицо Ивана озарила улыбка.

– Вы очень понимающая, тетя-доктор!

Губы Дании разомкнулись под маской. Натянутая улыбка вмиг спала с лица. Ее взгляд застыл на стене за спиной Стрелкова. Сердце неистово забарабанило. Воспоминания нахлынули с новой силой, уже не в виде образов, а в виде голоса. Назойливый бас эхом разносился в ее голове: «Тетя-доктор! Тетя-доктор! Тетя-доктор! – эти слова, казалось, звучали из каждого угла реанимации, – Тетя-доктор! Тетя-доктор! ТЕТЯ-ДОКТОР!»

Платонова силилась подавить рвущиеся наружу эмоции.

– Вот и отлично, – проговорила она, с трудом сглотнув подступивший к горлу ком. Ее взгляд блуждал по стенам палаты. – Сейчас к Вам придет медсестра и извлечет катетеры. Я переведу Вас в пульмонологию, и до конца дня мы с Вами проведем еще один осмотр. После Вы уже решите: домой и долечиваемся, – пробормотала врач и поторопилась на выход.

– А я думал, что отсюда сразу домой! – донесся до нее голос Ивана.

«Тетя-доктор! Домой! Тетя-доктор! Домой!» – не унимался бас в ее голове.

Дания неуклюже кивнула, не оборачиваясь, и бросила через плечо:

– Я должна быть уверена в своем решении, поэтому ожидайте. Вас перевезут, и я сразу приду, – с этими словами она поспешно вышла.

– Спасибо большое! – услышала врач вслед.

– Не за что... – прошептала девушка уже в коридоре.

Вновь почувствовав приступ головокружения, Дания бросилась к столику медсестры, схватила бутылку газировки, судорожно открутила крышку, сжав ее побелевшими пальцами, и, оттянув маску, жадно сделала несколько больших глотков, опустошив почти половину бутылки.

Медсестра все это время удивленно смотрела на нее.

С трудом отлепив от губ пластиковое донышко, Дания непроизвольно выпустила в себя кислородные пузырьки из гортани и улыбнулась подчиненной, благодарно кивая.

– Я сейчас куплю тебе новую! В горле пересохло!.. Прости!.. – усмехнулась она и направилась к выходу из реанимации, продолжая пить газировку уже маленькими глотками.

– Альтруистка, – вздохнула медсестра, качая головой, и снова уткнулась в свой телефон, с трудом закинув ногу на ногу, вопреки неудобной спецодежде.

По дороге в служебное помещение санобработки назойливый бас в голове Платоновой стих, но оставил после себя неприятный осадок. Этот Иван сводил ее с ума уже второй раз. Это было невыносимо. Ей было жаль его, она хотела продолжить его лечение, но, скорее всего, прекратит с ним любое общение.Рядом с ним ей становилось плохо. Ее трясло от каждого его слова и вида. Сейчас, немного придя в себя, она заметила, что он очень напоминает ей кого-то: темные волосы, карие глаза, чуть полные губы и, главное, слегка кривой клык, проглядывающий сквозь лучезарную улыбку.Эта внешность одновременно убивала ее изнутри и странным образом притягивала.

Внезапное сообщение на телефон прервало ее мысли.

Михаил: Зайди ко мне.

Раздел 2.5.1.

Решив не откладывать в долгий ящик очередной визит на ковер к главнокомандующему, Дания, едва отдышавшись в служебном помещении после непростой процедуры санитарной обработки и поспешного душа, облачилась в халат и, собравшись с духом, направилась к кабинету главного врача.

– Михаил Михайлович, вызывали? – робко постучала она в приоткрытую дверь.

– Да, Дания Сергеевна, проходите, – ответил тот, откладывая бумаги и жестом указывая на стул.

Дания присела за пресс-стол, нервно теребя в руках бутылку с газировкой.

Михаил неоднозначно вздохнул, поднялся с офисного кресла и, скрестив руки на груди, начал мерять кабинет шагами.

– Дания, у меня сложилось впечатление, что ты несколько путаешь свои обязанности заведующей отделением с обязанностями рядового врача. Я назначил тебя руководить, а не выполнять функции подчиненных. Результат, конечно, важен, но ты не должна взваливать на себя заботу обо всех пациентах одновременно. Твоя задача – контролировать процесс лечения. Сотрудницы реанимации уже дважды докладывали мне о твоих… скажем так, необычных эмоциональных проявлениях. Что это за приступы? Они заметили, что это происходит после посещения одного и того же пациента. Это твой родственник? Друг? Знакомый? – монотонно вопрошал мужчина.

Платонова все это время пристально следила за каждым движением Градского.

– Да! Знакомый! – выпалила она, решив не посвящать руководителя в запутанную для себя историю с пациентом. – Я очень переживаю за него. Я проводила ему коникотомию. И, как Вы помните, это была экстренная ситуация, и я боюсь, что мои действия могли иметь негативные последствия. Для меня это был первый подобный опыт. К тому же, он так долго находится у нас… Я постоянно анализирую ход его лечения, пытаясь понять, почему выздоровление затягивалось.

Михаил усмехнулся, оперевшись крепкими ладонями о спинку стула.

– Успокойся. Я тебе доверяю. Просто хотел прояснить ситуацию. А что сейчас с этим пациентом?

– Поражение легких составляет десять процентов. Это колоссальный прогресс.

Услышав ответ Платоновой, Градский довольно прищурился и улыбнулся.

– Можно вопрос? – спросил он, глядя Дании прямо в глаза.

– Конечно! – ответила та, улыбнувшись в ответ.

– Как ты это делаешь?

Дания хитро улыбнулась, слегка нахмурив брови.

– Что именно?

Михаил развел руками, приподняв уголки губ в еще более хитрющей улыбке, нежели его подчиненная.

– Как тебе удается поднять таких тяжелых больных, на которых уже нет надежды?..

Дания решила не отвечать на этот вопрос, встречно переспросив:

– А как Вам удалось поднять меня на ноги спустя два года, когда можно было просто отключить безнадегу и освободить место в палате?

Градский глубоко задумался, переведя глаза в окно. Его задумчивость была посвящена не самому ответу на такой сложный вопрос, а его окончанию.

«Отключить безнадегу...»

Нет, об этом он даже и не мыслил!

– Тебя подняли не мы, а родители, – наконец заговорил Михаил, – которые все эти годы не отходили от твоей постели, окружая любовью и заботой.

– Ну вот также и я окружаю их любовью, теплом и заботой, а родные молятся за них.

Михаил рассмеялся, переводя взгляд на девушку.

– Ты очень хорошо увиливаешь от ответа.

Дания подняла руки в шутливом жесте.

– Нисколько не увиливаю, это правда! Ну и, конечно, тщательная диагностика, но это уже мелочи.

Градский вернулся к своему рабочему месту, взял ручку и продолжил подписывать бумаги, время от времени поглядывая на Платонову.

– Хорошо, Дания Сергеевна. Я тебя понял. В общем, моя просьба: каждый пациент потенциально может стать тяжелым, поэтому помогай коллегам в лечении. Контролируй ситуацию, но не проводи дни и ночи у постели больных. Еще раз повторю: я тебе доверяю!

– Поняла, – Дания указала на дверь. – Можно идти?

– Да, идите, – кивнул Михаил, провожая ее взглядом и загадочно вертя ручку в пальцах.

Раздел 2.5.2.

Выйдя из кабинета Градского, Дания направилась в свое отделение. По пути ей сообщили, что Стрелкова перевели в пульмонологическое отделение. В очередной раз за этот день собравшись с мыслями, она пошла к пациенту.

– Иван Александрович, шустро Вы перебрались! – добродушно воскликнула врач, войдя в палату.

Молодой человек смотрел в окно.

– Здравствуйте. Да, здесь гораздо лучше, – повернулся он на голос. – А скажите, когда подойдет та врач из реанимации?

– Это я, – с широкой улыбкой под маской ответила Платонова. – Еще раз приятно познакомиться, я Дания Сергеевна!

Лицо Ивана озарил сияющий блеск в глазах.

– Вот это да, – смущенно произнес он. – В скафандре Вы выглядели совсем иначе.

– Ну да, – усмехнулась Дания, указывая на дверь. – Пройдемте в смотровую, там поговорим.

В прохладном кабинете, соседствующим с палатой Стрелкова, Дания Сергеевна указала пациенту на кушетку, а сама присела за стол, дабы сохранить безопасную дистанцию между ними.

«Сохранить безопасную дистанцию...» – на эту неожиданную мысль врача навела кушетка. Да и все вокруг говорило ей о настороженности, потому она не до конца прикрыла дверь смотровой в надежде, что, если что-то пойдет не так, она выбежит. Опять же, это было для нее странно. Странно, что она вообще о таком подумала и автоматически подстелила себе соломку.

– У Вас еще поражено десять процентов легких, – начала Платонова, всласть затянув прохладный воздух, – поэтому я настаиваю на продолжении лечения.

Иван недоверчиво усмехнулся.

– У меня молодой организм. Думаю, справлюсь.

Врач не разделяла его оптимизма.

– Зря Вы так думаете...

– Правда, мне очень нужно на волю! – с улыбкой настаивал Иван.

Платонова тяжело вздохнула в ответ на эту бестактную колкость по отношению к их медицинскому учреждению.

– Хорошо! У нас здесь не тюрьма! Я составлю для Вас подробный план лечения. Только прошу Вас, строго следуйте всем рекомендациям. Нам осталось совсем немного до полного выздоровления, – закончила она и, повернувшись к столу, вытянула из кармана ручку, достала из органайзера небольшой листик и продолжила: – Я запишу Вам свой номер телефона. Если состояние ухудшится или возникнут вопросы – пишите, звоните. Я всегда на связи, – протянула она листок Ивану.

Молодой человек приподнялся и взял кусочек бумаги.

– Слушайте, почему Вы так добры ко мне? – спросил он, присаживаясь на кушетку.

– Думаете? – мягко улыбнулась Дания, кажется, поубавив вспыльчивость к пациенту. – По мне, так это простая человечность.

– Удивительно еще встретить в своей жизни таких людей. Очень благодарен Вам за понимание, и обязательно буду соблюдать все рекомендации! – договорил Стрелков и соскочил с кушетки.

– Еще кое-что, – Дания остановила его, протянув руку, но не осмелившись притронуться. – Ваша девушка оставила свой номер. Я могу отправить на него направление на КТ?

– Нет! – неожиданно резко ответил Иван. – Пожалуйста, отправляйте все лично мне! Я сейчас скину Вам гудок!

Этот тон вызвал у Дании неприятное дежавю и навеял четкое решение, что ей срочно нужно лететь на юг. Вокруг нее слишком много странных, смутных, отрывочных воспоминаний, которые уже вызывали удушье. Дома, вдали от госпиталя, она, возможно, окончательно сможет разобраться в себе. И не только в себе. Кто этот «кто-то», кто преследует ее ежесекундно?! Кто этот «кто-то», кто каждый раз ударяет ее по рукам?! И кто этот «кто-то», кто уже начал ей сниться?!...

– Да, конечно. И, пожалуйста, следите за тоном, – недовольно осадила Стрелкова Платонова, вставая из-за стола.

Иван молча скинул ей гудок.

– Вот мой номер, – сказал он, когда Дания повернулась к нему спиной по направлению к выходу из смотровой. – Буду ждать информации. Только у меня скоро гастроли, и я, возможно, не смогу прийти.

Платонова обернулась.

– Давайте решим это позже. Я учту Вашу занятость и предварительно согласую с Вами даты.

– А, окей! – улыбнулся Иван, как ни в чем не бывало. – Ну все… – продолжил он почти детским голосом. – Простите за тон! – невзначай извинился парень, словно это действительно ему было не важно. – Я могу идти? – спросил он, указывая на дверь.

Идти... Своим выздоровлением Иван был обязан Дании Сергеевне. Вопреки правилам госпиталя, она разрешала ему ходить по реанимационной палате в ее присутствии, поддерживая на каждом шагу. Данию удивляло, что за все время лечения девушка Стрелкова, Маргарита, ни разу не позвонила ему, когда врач была рядом с тяжелобольным пациентом. Платонова искренне переживала за Ивана, но от его спутницы подобного участия не наблюдала. Хотя… Существуют мессенджеры. Но все же…

Согласовав выписку Стрелкова с заведующим пульмонологическим отделением и подписав все необходимые документы, Дания Сергеевна уже ожидала Ивана у стойки медсестры.

– Ну все, я готов! – радостно сообщил парень, выходя из палаты.

Дания глубоко вздохнула, вглядываясь в до боли знакомые черты его лица. Врач испытывала смешанные чувства: с одной стороны, она понимала, что сделала для него все возможное, а с другой – ей хотелось, чтобы он остался. Прикоснулся к ней, несмотря на Маргариту. Она чувствовала к нему что-то. Точнее, не лично к нему, а к его улыбке со слегка кривоватым клыком.

– Иван Александрович, выздоравливайте! – искренне пожелала Платонова, забирая документы со стойки. – И, пожалуйста, соблюдайте все рекомендации!

– Обязательно! – звонко ответил Иван, принимая выписку.

– До свидания! – с улыбкой попрощалась Дания.

– До встречи! – парень игриво потеребил своими пальчиками, приподняв руку. – Боги!

Глаза Дании полезли на лоб.

– Типун Вам на язык! Если и встретимся, то только не здесь!

– Вы приглашаете меня на свидание?! – смеясь спросил Иван, подмигнув врачу.

Дания с медицинской сестрой насмешливо переглянулись, произнеся в унисон: «Идите уже, а!»

Раздел 2.6.

Мартовская суета, словно тугой жгут, стягивала нервы медицинского персонала по всей стране. Мир за окном стремительно менялся, погружаясь в пучину неопределенности. Детские сады опустели, школьники и студенты постепенно переходили на дистанционное обучение. Официальные рекомендации призывали работодателей переводить сотрудников на удаленную работу или устанавливать гибкий график. Один за другим закрывались увеселительные заведения, театры и кинотеатры. Рестораны переходили на доставку. Малый бизнес сгорал на глазах. Средний карабкался. Крупный наблюдал.

В миллионах окон горел свет, отражая тревогу, поселившуюся в сердцах людей. Интернет гудел, предрекая QR-коды, комендантский час и обязательное ношение масок каждым, кто ступит за порог своих нагретых квадратных метров. Общество раскололось на два непримиримых лагеря: тех, кто принимал новые правила со стоическим: «Надо, значит надо!», и тех, кто отстаивал свое право на выбор, еще строже апеллируя всем на своем пути: «Имею право, это рекомендация!»

В этом водовороте всеобщего хаоса отношения Платоновой и Градского с каждым днем крепли, зарождая ростки мужской надежды. Проявив мудрость, Михаил решил не форсировать события. Ежедневно работая бок о бок в «красной зоне», они поддерживали друг друга, разделяя тяготы и риски непростого времени.

Сняв с лица трехдневную маску с респиратором и отправив их в специальную урну, Дания прошла процедуру дезинфекции, приняла долгожданный душ, смыв с себя физическую усталость, и отправилась к себе в кабинет, дабы смазать гормональным кремом отпечатки изнурительной борьбы за человеческие жизни. На рабочем столе ее ждал молчаливый смартфон, экран которого пестрел пропущенными звонками и сообщениями, но лишь один абонент вызвал в ее душе трепет: «Иван Стрелков (коникотомия)». Последнее сообщение было отправлено пятнадцать минут назад.

Иван: Дания Сергеевна, а что Вы делаете сегодня вечером?

Дания: Отдыхаю и готовлюсь к завтрашнему рабочему дню, – слукавила она. Завтра у нее наконец-то редкий выходной.

Иван: Не хотите поужинать в моем окружении?

Девушка плюхнулась в кресло, задумчиво оглядев стены кабинета.

«Еще один ухажер. Еще один ухажер, у которого уже есть своя дама сердца...» – вздохнула она и вернула свой взгляд на дисплей.

Дания: Я думаю, что Вашей девушке это не понравится)

Иван:А при чем тут она?

Дания: Иван Александрович, давайте обойдемся без романтических ужинов)

Иван: Почему Вы думаете, что я приглашаю Вас на романтический ужин? Может, это ужин благодарности)))

Дания: Ужин благодарности))) Если бы я ужинала с каждым благодарным пациентом, я бы уже не проходила ни в один проем)

Иван: Неплохой панч)))

Дания: Посвятите этот ужин благодарности своим родным. Сейчас очень тяжелый период, когда лучше чаще оставаться с ними. Никто не знает, что будет завтра)

Иван: Думаю, так и сделаю)) Хорошего вечера!))

Дания: Взаимно)

Забежав по дороге в супермаркет за бутылкой красного полусладкого, Дания поспешила домой. К своим родным и близким. На пороге ее, как всегда, радостно встретила Екатерина с широкой улыбкой на лице.

– Привет, доченька! – воскликнула она, перехватывая сумку и пакет с продуктами из рук дочери.

– Привет, мамуличка, – улыбнулась та, снимая обувь.

– Смотрю, смена у тебя была нелегкий... – с сочувствием произнесла мать.

– Очень… – устало вздохнула Дания. – Больных – тьма! Тридцать тяжелых. Двадцать один со средней тяжестью и три выкарабкалось, но, думаю, исключительно потому, что они молодые. Прогресс у всех по одному проценту в неделю…

Женщина понимающе кивнула, стараясь сохранять оптимизм.

– Да, зайка, это такая зараза. Ты главное береги себя, я очень за тебя переживаю!..

– Мамочка, я же регулярно лечусь винишком, – со смехом ответила Дания и достала из пакета в руках матери бутылку вина, игриво потеребив ее.

Екатерина рассмеялась.

– О-о-о! Доченька – винишком, папочка – коньячком, а мне чем лечиться? Шампусиком?

– О нет! – усмехнулась Дания. – Хоть кто-то в нашей семейке обязан быть в адеквате!

– Не убедила! – продолжила мать, направляясь на кухню. – Кушать будешь?

– Давай сырок с хлебушком в духовке сделаем? Хочу устроить итальянский ужин, – игриво предложила девушка. – И сумку мне мою отдай! Куда понесла?!

Екатерина, взглянув на свои руки, улыбнулась.

– Блин! – хмыкнула она, протягивая сумку дочери. – Давай переодевайся. Я все подготовлю. А с тобой можно будет посидеть? Я бы не отказалась пропустить бокальчик вина вместе с таким заведующим.

Дания насмешливо раскинула руками.

– Конечно, мамочка! Я бы тоже была не против обронить бокальчик другой с таким опытным реанимационным персоналом!

– Ну все, беги, переодевайся! – вновь ухмыльнулась мать и принялась за сервировку стола.

Вечер женской половины семьи Платоновых проходил в уютной, теплой атмосфере. Дания достала из духового шкафа свое «итальянское блюдо». Екатерина заботливо перемыла бокалы и поставила их на стол вместе с новенькими черными матовыми тарелками, которые недавно заказала с маркетплейса Дания, решив обновить всю посуду. Прозрачная вдруг стала ее раздражать...

– Как дела на работе? Правду скажи, очень устала? – с заботой спросила Екатерина, делая глоток вина.

Девушка вертела полупустым бокалом, расслабленно болтая ножкой на ножке.

– Все хорошо. Только вот Градский... – вздохнула Дания. – Как-то мы стали слишком тесно общаться... – начала она, а затем, с ухмылкой, добавила: – Но еще в феврале я случайно подслушала его разговор с моей Леной. Очень неприятный…

Раздел 2.6.1.

Следующий день обещал Дании Сергеевне редкую роскошь – заслуженный выходной после изнурительного месяца на передовой борьбы с коронавирусом. Заведующая отделением предвкушала блаженство покоя: она уже с самого утра нежилась в теплой, благоухающей пеной просторной ванне, заботливо ухаживая за своей кожей и волосами всевозможными ванными средствами.

В то время как Дания наслаждалась домашней тишиной, в Многофункциональный госпиталь уже спешил курьер. В его руках сжимался роскошный букет из тридцати пяти бархатистых алых роз. Едва достигнув порога, парень очаровательно улыбнулся медсестрам на ресепшене и, сверившись с планшетом, заговорил:

– Доброе утро! Цветы для Дании Сергеевны Платоновой. Можно ее позвать?

В этот самый момент на работу, слегка припозднившись, семенил главврач Михаил Михайлович Градский. Заметив курьера с внушительным букетом в фирменной жилетке службы доставки цветов, он резко замедлил шаг, а затем и вовсе остановился, охваченный внезапным подозрением.

– Здравствуйте, молодой человек, – обратился он к курьеру. – Напоминаю, что это Многофункциональный госпиталь. У нас находятся пациенты с аллергией на цветы. В какую палату Вы направляетесь?

Курьер, немного смутившись, вновь сверился с планшетом.

– Это для Дании Сергеевны Платоновой, – повторил он, поднимая взгляд на мужчину. – Палата у меня не указана.

На лице Михаила Михайловича появилась натянутая улыбка. Он крепче сжал ручку своей кожаной сумки.

– А-а-а… – протянул он, словно обдумывая услышанное. – Для Дании Сергеевны Платоновой… – эхом повторил слова курьера. – А от кого, позвольте узнать? – спросил мужчина, хитро прищурившись.

– Анонимно, – не задумываясь, ответил курьер.

Улыбка главврача стала еще слаще. Он оглядел букет и тяжело вздохнул.

– А-а-а… – вновь протянул Градский, выигрывая время. – Анонимно… – снова повторил он за парнем. – Ну хорошо… – еще один тяжелый вздох, сопровождаемый красноречивым взглядом в сторону медсестер.

Девушки на ресепшене обменялись испуганными взглядами. Они слишком хорошо знали, что означают эти многозначительные вздохи, натянутые улыбки и повторения. Это были предвестники бури, которая могла закончиться разгромленным букетом в коридоре госпиталя. Похожие признаки они наблюдали, когда Михаила Михайловича пытались сместить с должности. Тогда он точно так же улыбался, вздыхал и повторял слова собеседника. В тот раз, правда, все закончилось благополучно: коллеги написали петицию в его поддержку, и слегка эксцентричный, но в целом добрый главврач сохранил свой пост, щедро отблагодарив коллектив тройной премией.

Градский сделал шаг в сторону своего кабинета, но вдруг резко развернулся.

– Знаете что?! – почти прокричал он, еще не дойдя до стойки ресепшена. – Давайте я передам букет Дании Сергеевне! – с наигранной любезностью произнес мужчина, хотя внутри все так и пылало от ревности.

Мысль о том, что кто-то посмел прислать цветы женщине, с которой он связывал свои (все более призрачные с возрастом) семейные надежды, приводила его в ярость. Дания Сергеевна была редкой красавицей, и медлить было нельзя. Таких девушек, как она, нужно хватать и уносить в свою берлогу, не раздумывая. И тут уже нет мысли о постели. Она действительно крепко засела в его голове. И, наверно, она вторая женщина в его жизни, которая вполне годится на роль жены. Он не маленький мальчик. Он четко понимает, что и кто ему нужен.

– Но-о-о, – опешил курьер, – мне сказали передать его лично в руки…

Медсестры, широко раскрыв глаза от ужаса, смотрели то на курьера, то на главврача, словно участвовали в иммерсивном спектакле.

– Не волнуйтесь! – настаивал Михаил Михайлович. – Я – главврач этого госпиталя! И я точно ей все передам!

Молодой человек вопросительно посмотрел на медсестер и, кривясь, почесал затылок планшетом. Те разом согласно закивали, молча умоляя его уступить начальству.

– Ну хорошо-о-о… – недоверчиво протянул он. – Только, пожалуйста, передайте! Букет очень дорогой!

– Не беспокойтесь, – сияя победной улыбкой и едва сдерживая ликующий возглас, заверил его Градский.

Как только роскошный букет оказался в руках главврача, его приветливая маска мигом спала с лица. Заметив эту перемену, медсестры поспешно отвернулись. Курьер покинул госпиталь, а Михаил Михайлович, сжимая в руках злополучные розы, направился к себе в кабинет, предварительно заглянув в комнату утилизации, где и запихнул ароматную россыпь в первый попавшийся контейнер.

Тайком наблюдавшие за ним медсестры не смогли сдержать смеха, когда главврач, выйдя из комнаты утилизации, незаметно для себя унес на каблуке туфли темно-красный лепесток.

В своем кабинете Градский едва сдерживал гнев. Ему хотелось крушить все вокруг. Он понимал, что теряет контроль над ситуацией, и что Дания может достаться другому. А он не привык проигрывать.

Бросив сумку на широкий кожаный диван, он сбросил на него пальто и шарф, после рухнул в кресло, сжав пальцы в кулаки. Каблук его туфли нервно выбивал дробь по ножке кресла. Этот звук резко контрастировал с гробовой тишиной кабинета. Обдумав план действий, призванный предотвратить подобные утренние «сюрпризы» в будущем, он прибрался на диване, накинул халат и присоединился к ежедневному онлайн-совещанию по стратегическим вопросам здравоохранения.

Раздел 2.7.

Конец марта диктовал человечеству свои жестокие правила существования. Жители страны воочию ощутили на себе, что же это за слово такое нечеловеческое – «эпидемия»:

– восьмидневные нерабочие дни, объявленные для трудящегося населения, коснулись практически каждого, аккуратно обойдя жизненно важные предприятия и организации, продолжающие функционировать в скорректированном режиме;

– все образовательные учреждения закрыты;

– все мероприятия массового скопления сошли на «нет»;

– приостановлена работа всех заведений общего питания, и доставка стала их единственным средством дохода;

– розничная торговля приостановлена. Доступны только аптеки и продуктовые магазины;

– приостановлена работа строек;

– введен режим самоизоляции для всех граждан страны. Выходить на улицу стало непросто и исключительно по особо важной нужде: работа, магазины (пополнение необходимой провизии и лекарств), выгул питомцев в радиусе ста метров от дома или экстренная необходимость обращения за медицинской помощью;

– введены штрафы за нарушение самоизоляции и несоблюдение санитарных норм;

– введена социальная дистанция в полтора метра. Весь общественный кафель страны помечен разноцветным скотчем. Люди стали бояться подходить друг к другу на пушечный выстрел, но не все. Опять же таки – рекомендация!

С начала апреля население частично вернулось на свои рабочие места. Введены послабления для организаций с медицинскими лицензиями и строительных компаний, однако спустя несколько дней после «выхода из бункеров» был зафиксирован резкий всплеск заболеваемости. Работа всех предприятий, организаций и учреждений, за исключением жизненно важных, вновь приостановилась. В столице введены цифровые пропуска, что привело к столпотворениям у входов в метро, общественные транспорты и остальные места общего прибывания. На дорогах появились огромные столпотворения железных коней при проверке пропусков их владельцев. Система дала сбой, и такого рода «проверка» стала ручной. Выборочной – на глаз. Водители начали массово получать штрафы за несанкционированные поездки без электронных пропусков.

«Жуть какая-то...»

Десятые числа мая настежь открыли двери рабочих мест. После затянувшихся сорока двух дней «отдыха» жители страны шатко-валко, а кто-то с предвкушением приступили к своим должностным обязанностям. В столице введено обязательное ношение масок и перчаток в местах массового скопления и общественных транспортах – несоблюдение грозит штрафом.

В начале июня жителям страны официально разрешены вылазки на свежий воздух. Всевозможные парки вновь с радостью открыли двери для своих долгожданных посетителей. Человечество тотчас распахнуло для себя череду пикников, шашлычков на природе и бесконечного шушуканья о надоевшем «карантине».

Конец июня позволил большей части страны задышать полной грудью сквозь маски – отмена самоизоляции; все организации, предприятия и учреждения постепенно возвращаются к привычному режиму работы; в спортзалы массово побежали все, кто так яро мечтал об очередном «взятии» груза. Жизнь, казалось, входила в прежнюю колею. Но это было лишь затишье перед бурей...

До наступления лета жизнь Дании Сергеевны была целиком и полностью посвящена госпиталю, в то время как мысли Михаила Михайловича занимала сама Платонова. Мужчина потерял рассудок от очарования молоденькой заведующей ковидным отделением. Под влиянием воодушевленных чувств Михаил стал мягче, заботливее, внимательнее, и это не могло не растопить сердце девушки, однако ее заместительница, Елена, не разделяла с ними подобного восторга. Внутри нее клокотал яд ревности, но сдержанность брала верх – она понимала, что один неверный шаг может разрушить ее медицинскую карьеру. И не где-нибудь, а в стенах того самого госпиталя, коим руководит Градский – ее многолетняя студенческая любовь.

Восемнадцать лет назад Михаил и Елена поневоле стали участниками трагедии, стоившей жизни их общей подруги, Виктории. Молодая девушка была близка Михаилу и являлась лучшей подругой Елены.

Одним летним днем Виктория, собрав свои вещи в небольшой чемодан, попрощалась с подругой, заглянула в комнату к Михаилу, чтобы поцеловать на прощание, и поспешила на вокзал. Ее поездка была неожиданной – она рано сдала все экзамены, чтобы сделать подарок родителям.

Выйдя из уставшего от пассажиров трамвая, она тут же бросилась к пригородным кассам, у которых, как всегда, царила привычная толчея. Метнув взгляд на табло, Виктория заметила, что до отправления ее электрички осталось всего пятнадцать минут.

– Пожалуйста, мне нужен билет, – с мольбой в голосе обратилась она к мужчине, стоящим первым в очереди к кассе, и указывая на электронный экран, – вот на этот поезд на перроне! Пропустите меня вперед! Он сейчас уедет!

Тот хмуро обернулся.

– Девушка, перестаньте кричать мне на ухо! – недовольно буркнул он хамской манерой и безразлично отвернулся обратно, источая вокруг себя едкий шлейф перегара.

Виктория уже кое-как сдерживала накатившиеся слезы.

– Ну пожалуйста! Прошу Вас, пропустите меня!

Вся очередь за плечами мужчины заохала и заахала, осыпая молодую девушку тихими осуждениями. На весь вокзал поднялся раздраженный гул зевак.

Не обращая внимания на осуждение окружающих, Виктория продолжала умолять мужчину, а затем, видя его непоколебимость, попыталась пробиться к окошку кассы, протягивая паспорт.

Глянув на наглую особу за стеклом, пышногрудая кассирша закрыла окно и повесила табличку: «Обед!»

Виктория начала судорожно стучать в окошко.

– Женщина, так нельзя! Продайте мне билет! – выкрикнула она просьбу и схватилась за грудь. Девушка с юности страдала ишемической болезнью сердца. – Женщина, пожалуйста!

Вмиг гудящая очередь расплылась по открытым кассам.

Выйдя на перрон и проводив взглядом уезжающую электричку, Виктория опечаленно всплакнула, прихватила с раскаленного асфальта чемодан и отправилась к трамвайной остановке.

Раздел 2.7.1.

Изнурительный ритм работы лишил Данию Сергеевну ощущения времени. Непрерывные перебежки между реанимацией и стационаром слили ее сутки в одно бесконечное дежурство, высасывая из врача все жизненные силы. Обстановка в отделении оставалась напряженной: большинство пациентов находились в тяжелом состоянии, выздоровлений было мало, а летальные исходы, к сожалению, участились. Каждая констатация смерти пациента становилась для Платоновой глубокой душевной раной и выливалась в горькие слезы, которые она выплакивала в одиночестве своего кабинета, сопереживая горю родственников в морге.

Ее изможденное состояние не укрылось от внимательного взгляда главного врача, и он пригласил Данию Сергеевну на срочный разговор.

– Михаил Михайлович, вызывали? – шаблонно спросила девушка, входя в кабинет.

Градский, заметив привычный удрученный вид подчиненной, глубоко вздохнул.

– Да, Дания Сергеевна, проходи, присаживайся. У меня к тебе предложение.

Та присела за стол, без интереса скрестив руки у груди.

– Ты так напряжена, – оценил Михаил ее невербальное настроение. – Почему ты закрываешься от меня? – спросил он мягко, указывая на ее позу глазами.

Дания тут же расслабила руки, положив их на стол.

– Не хочешь в отпуск? – спросил Градский, пересаживаясь за переговорный стол. – Отдел кадров интересовался тобой.

Предложение об отдыхе мгновенно оживило Платонову.

– Хочу! – воскликнула она, не скрывая радости.

Главврач мило ухмыльнулся такой реакции своей тайной возлюбленной.

– Прекрасно. В твоем отделении достаточно опытных врачей, которые справятся с нагрузкой. Твой профессионализм, конечно, незаменим, но я вижу, как ты работаешь, и считаю, что ты заслужила отдых, – подметил Михаил, сладко наливая в уши девушке.

– Когда? И на сколько? На месяц? Как я и просила? – продолжила с расспросами девушка, пропустив мимо ушей все эти привычные похвалы симпатичного руководителя.

– Неделя. Тебе хватит? А вот когда… – игриво призадумался мужчина, уводя глаза в потолок. – Да хоть завтра, – сказал он, уже посмотрев на Данию, – если, конечно, одобрит главврач.

Дания бросила на него кокетливый взгляд с хитрецой.

– А он одобрит?.. – пикантно спросила она, притупив тон, мысленно в очередной раз повторяя себе, что у него есть пара.

Но вот незадача: Дания начала влюбляться в мужчину с фотографии на стенде. Своим отношением к ней он очень притягивал ее. Да еще и давнишний, приватный разговор девушки с матерью по душам. Она решила отдаться чувствам, только вместе с этим попросив знак у неба. И вот он, кажется, этот знак...

Михаил внутри себя возрадовался, наяву сохраняя спокойствие от предвкушения долгожданного вечера не с сотрудницей, а с мечтой.

– Думаю, после совместной чашечки кофе – да! – ответил он, кладя свою руку на руку Дании.

Девушка бросила лисий взгляд на стол.

– Это приглашение?.. – поинтересовалась она, не поднимая глаз.

Михаил взял ее тревожные пальчики в свою ладонь, нежно поглаживая их большим пальцем.

– Да.

Дания не стала выхватывать свою руку из теплых, ухоженных рук мужчины.

– Думаю, можно… – прошептала она, вглядываясь в его горящие глаза. Они подтверждали его симпатию, но все же в ее душе не постыла тревога. Когда Дания только раздумывала об отношениях с Градским, она была более отважной, а вот сейчас, когда на ее душе уже в сотый раз пробежала волна микроиголочек, ей стало боязливо. Страх осуждения коллег, мысли о Елене – все это буквально давило на нее.

Михаил посмотрел на часы и повернулся к девушке.

– Твой рабочий день заканчивается через полчаса. После работы я буду ждать тебя у аптеки.

– Боитесь? – спросила Дания, едко сощурив веки.

– Чего? – с недоумением спросил Михаил.

Девушка усмехнулась, выдернув свою руку и будто придя в себя.

– Остаться без младшего персонала.

Михаил продолжал строить из себя недопонимающего:

– Не понял? – переспросил он уже строже.

– Ладно, проехали, – улыбаясь, увильнула Дания, встав из-за стола. – В пять, сбоку аптеки!

Градский вскочил со стула.

– Нет, Дания, стой! – воскликнул он, пытаясь выяснить причину ее неожиданного поведения. – К чему это?!

– К кому это? – с ухмылкой переспросила Дания.

Михаилу на ум пришел гениальный вывод, который он хотел расцеловать.

– Ревнуешь? – не сдерживая улыбки, спросил он.

Девушка играючи посмотрела на мужчину, прищурив взгляд.

– Ни капельки! – слукавила она, чтобы вот так не раскрывать ему все карты. Да еще и рано говорить об этом, хотя внутри было не очень приятно прятаться взрослым людям за углами, как дети. Это вызывало у нее раздражение. Странное раздражение!

– Врешь, – сказал Михаил, уверенный в своей правоте.

Дания повторила: «Ни капельки!» и, распахнув дверь кабинета, тотчас исчезла за ней.

Градский внутри себя ликовал, точно подросток.

– Ес-с-с! – тихо прошипел он, победно сжимая кулаки.