Я в твоей голове

Глава 1.

Через надетый на голову мешок не могу разобрать, день сейчас или ночь. Руки замотаны скотчем. Чувствую, как капли пота стекают вдоль позвоночника. Надо успокоиться. Меня не тронут. Не тронут. Нужно думать о хорошем. Если думать о плохом, мысли материализуются. Резким движением срывают с меня мешок. Но я по-прежнему ничего не вижу: ублюдки завязали мне глаза. Вокруг меня голоса. Мужские голоса. Они что-то обсуждают, смеются. Толкая меня по кругу, как мяч. Пока один не толкает так, что нога подкашивается, и я становлюсь на колени. Неужели этой мой конец? Прости, сестричка, что не смогла нам вырвать новую жизнь. В один момент смех и издевательства прекращаются. Трудно разобрать, что происходит, но кто-то меня сначала аккуратно поднимает с пола, а затем проводит пальцами, еле касаясь, по счёсанной скуле. Срезает изоленту с рук, и мне уже кажется, что спасение рядом. Как вдруг чья-то ладонь обхватывает мою шею и сжимает с такой силой, что вот-вот вырвет мне кадык.

— Кто ты такая? — знакомый приглушенный голос задает мне вопрос. Как его там звали… забыла.

А я не могу вымолвить ни слова, но должна что-нибудь соврать.

— Я повторяю тебе вопрос: кто ты такая?

Голос как у подростка. Как будто он не соответствует той руке, которая сжимает мою шею и хочет ее раскрошить. Как сухарик на пол.

— Я… я… — сглатываю скопившуюся слюну. — Прошу! — Ладонь сжимается еще сильнее на шее. — Это же я! — Своими ладонями обхватываю руку убийцы. — Твоя… эм-м... жена любимая, — повторяю то, что мне приказали говорить на этом вечере. — Ты меня разве не узнал? Я одумалась, решила вернуться! — Макар… Матвей… Михаил… Забыла это дурацкое имя. Как-то на «М», но всё мимо.

— Ш-ш-ш, — приподнимает меня на носочки, еще чуть-чуть, и они будут болтаться в воздухе. Обнюхивает как зверь.

Хватаюсь за его сжатые ладони, кислорода все меньше. Срывает с меня маску. Эти черные глаза смотрят в упор.

— Жена, говоришь? — дьявольская ухмылка растягивается, оголяя зубы.

— Ты старпер-охранник?

— Я! Попалась! Быстро бегаешь. Попрошу придержать свой острый язычок . Хозяин вечера — это я, и с чего ты взяла, что я буду рад видеть хоть одну из своих жен? Это была ты, Рапунцель.

— Нет, это не я, — нет смысла дальше разыгрывать эту клоунаду.

— Твои духи.

— Что?

— Твои духи заполнили мой кабинет. Первая твоя ошибка! Будет стоить тебе о-о-очень дорого.

— Вы меня убьёте?

— А на кой ты мне сдалась?

Ему протягивают револьвер. Он высыпает оттуда все пули и оставляет только одну, раскручивает барабан. Приставляет к моему лбу дуло.

— Последний вопрос! Кто ты такая? Кто тебя подослал?

— Я… — дышу глубоко.

Скажу правду — пострадает моя сестра, совру — мне не выйти отсюда живой.

— Я — это не ответ! Мне очень жаль.

Глава 2.

Револьвер зажат в его огромной ладони, палец на котором выбит символ ложится на курок. Дуло пистолета направлян мне в голову. А я смотрю в его черные глаза. Мой взгляд скользит по грубому скуластому лицу. Видимо, это последнее не очень красивое изображение я увижу перед смертью. Счастливого конца не будет для меня никогда. Зажмуриваюсь и склоняю голову, мои волосы падают на лицо. Задерживаю дыхание. Больно не должно быть, ведь он готовится покончить со мной.

Он нажимает на спусковой крючок, слышу звук осечки. Я так громко выдыхаю. Но сердце бухает, и кровь приливает к вискам.

— Так что? Не вспомнила? Кто ты и кто тебя подослал?

Лениво смотрит в патронник.

— У тебя еще три попытки, Рапунцель.

Что же придумать?

— Я не виновна, вы ошиблись.

— Ответ неверный, — нажимает на курок. Глухой щелчок. — Две попытки.

— Меня заставили. Прошу.

— Неубедительно, ты слишком умело все делала. Где ты спрятала очень важную для меня вещь?

— Какую еще вещь? — Вот сейчас я точно не знаю, о чем этот мужик говорит. — Ничего о вещи не знаю. Я не брала ее.

Наставляет пистолет, и снова звук осечки.

— Последний шанс. Кто. Тебя. Подослал.

— Меня...

— Надоела! Пока, Рапунцель. Сладких снов.

В последний момент выкрикиваю, опережая пулю, которая уже наготове. От страха не поднимаю глаз.

— Должанский Аркадий Евгеньевич. Я его родная племянница. И если вы что-то со мной сделаете, пожалеете, — вру. Я никакой ценности для него не имею.

Выстрел происходит, ударяя по ушам. Пистолет отклоняется от меня на девяносто градусов в сторону. Осмеливаюсь поднять глаза. Этот человек кажется еще больше, чем минуту назад. Не человек — гора. Он в раздумьях потирает свой квадратный подбородок.

— Я говорю правду. Поверьте мне сейчас.

— То есть ты хочешь сказать, эта падаль отправила свою кровинушку на верную смерть?! — выкрикивает рядом с ним верзила, который хотел выпустить мне кишки, тыкая острием в живот. — Убей ее, Марана, она лжёт.

Трясу головой.

— Поверь мне, Марана. — Не отвожу своего взора от мрачного взгляда. Он явно что-то ищет во мне. Несмотря на то, что его черные глаза сверлят холодом с такой беспощадной жестокостью, что-то все же его останавливает. — Сейчас говорю правду.

— Убей ее. Ай, блядство! — Посторонние звуки прошивают воздух.

Несколько выстрелов прогремели почти одновременно, а за ними — длинная автоматная очередь. Охранники засуетились.

— Разбежаться по периметру! — приказал ворчун, который намеревался убить меня ранее, а сейчас из его руки течет алая кровь.

Я не видела никогда, чтоб столько крови вытекало так быстро. Меня слегка замутило.

Начали греметь еще выстрелы. Оставляя дырки на стенах этого ангара. Следом помещение начало заполняться дымом. От которого сильно щипало глаза и появился кашель. Видимость почти пропала, и я поползла подальше от всех. Мою ногу кто-то схватил и потянул на себя рывком. Словно я ничего не вешу.

— Далеко собралась?

Я оказалась под стеной рядом с говорящей головой.

Ничего не могла ответить, потому что дым проник в самые легкие. Отбивалась несколько секунд, до тех пор, пока кислород не снизился до критической отметки. Закрывала рот руками...

— Давай, иди сюда, дура.

Заломил мои руки. Как будто я могу сейчас уйти. Подхватил, как котенка, за шиворот. Мое тело полностью засунул под свой пиджак, только ноги на улице болтались. Машинально прижалась к его телу. Провела руками по спине, чтоб получше ухватиться, но не нашла краев плеч. Придерживая меня за мягкое место, он вынес меня из этого ада на улицу, в безопасное место. И так же неожиданно грубо скинул меня с себя в тот момент, когда я подумала сказать ему спасибо.

— Её, — щёлкает пальцами, — в клетку. Чтоб даже унитаза там не было. Ведра достаточно. А то она такая, найдёт, как себя смыть в унитаз по сточным трубам на свободу. Все, головой отвечаете. А мне надо в гости кое к кому съездить. Ахикар, как ты, брат?

— Порядок.

— Давай, езжай в резиденцию. Я скоро буду.

*********

Уже конец второго дня в этом сыром подземелье. Что со мной будет? Я сгнию тут, либо

для меня что пострашней придумали. Здесь очень холодно. Обнимаю себя за плечи, слегка

их потираю. Капающая с потолка вода уже не так раздражает, как бегающие под ногами

крысы, доедающие остатки еды с перевернутых мной подносов. Поджимаю ноги под себя,

так теплее. Грязными руками вытираю выступающие слезы. Лучше бы все оставалось как и было. Не пыталась изменить, что невозмжно.

Глава 3. Ли. Ранее

— Ли! Душа моя. Ты можешь проснуться, — большой и средний пальцы скрещиваются перед моим лицо, с них срывается щелчок, схожий с раскатом грома, сопровождающегося вспышкой.

С глубоким вдохом приподнимаюсь с постели, принимаю положение сидя. На всю комнату пиликает мерзкий звонок будильника. Тру лицо. Тянусь к своему кнопочному телефону. Да ну… Уже утро… Почему ночь так быстро проходит? Еще пару секунд смотрю на стену. Такая усталость во всем теле. Все мышцы как будто атрофированы. Меня клонит снова на подушку. Сам себе говорю: «Еще пять минут». После очередного пиликанья: «Ну еще немного». А затем: «Еще чуть-чуть». Будильник постоянно орёт, и приходится, превозмогая жуткую слабость, вставать. Ведь у тебя тысяча дел до девяти, а сейчас пять. Грохот грома, и молния освещает мою маленькую комнату под лестницей, помогая проснуться полностью.

Раньше я боялась этого чуда природы. Тряслась как осиной лист, закрывая подушкой голову, или пряталась в туалете, чтобы заглушить раскат грома. А сейчас у меня нет времени бояться таких пустяков. Единственное, чего я больше всего на свете боюсь, — это не найти свою младшую сестру. С каждым днем пребывания тут расстояние между нами увеличивается. А вдруг пройдёт столько времени, что будет поздно? Её удочерят, дадут другое имя, поменяют дату рождения... И она забудет, кто она. Забудет меня! Или ее удочерит извращенец и увезет за границу. Сколько таких случаев. И ищи иголку в стоге сена.

На груди раскрываю медальон с фотографией нашей семьи: мама, папа и я с сестрой. «Я найду тебя, чего бы это ни стоило». Закрываю железную пластину. Спускаю ноги на прохладный пол. Люблю ходить босиком. Захожу в крохотную ванную комнату. Ничего лишнего. Душ, унитаз, раковина и зеркало. Поворачиваю кран, струя прохладной воды льется в мои ладони. Умываюсь. Заплетаю свои волосы пшеничного цвета в толстую косу, следом закручиваю их в ракушку, чтоб ни одного волоска не торчало. Фиксирую лаком — это последний штрих.

Мои зрачки, они разные по цвету. Гетерохромия. Как будто гены не могли договориться между собой и решили сотворить это со мной. На тебе — один зеленый, другой фиолетовый. Первое время мои глаза пугали обитателей этого проклятого дома. Раскрываю контейнер для линз. Одна прилипает к подушечке пальца. Расширяю глаз, и вот я не такая заметная. Не похожа на ведьму. Продеваю ногу в черный чулок. Черные балетки. Ужасная форма из жесткой ткани горчичного цвета, которая не пропускает воздух. Но кого это волнует. Она раздражает мою спину. И ожоги на ней, хоть и затянувшиеся, снова начинают печь.

— Лидия! Что ты там возишься? — стук в дверь. — Опаздываешь уже на пять минут! Доложу хозяину.

Старшая по дому. Всю жизнь живет тут, ни личной жизни, ни семьи, ни детей. Влюблена в свою работу и в удовольствие бить палкой за непослушание.

— Ты слышишь? — пристукивает ладонью. — Вот же несносная!

Каждый день одно и то же. Её речь не меняется. Делаю легкий макияж. А за дверью оглашают список, что я из себя представляю. В отражении копирую ее голос своими губами.

— Лидия, вы меня слышите? Что за манеры? Ты должна быть благодарна, что тебе дали крышу над головой, благодарна за хлеб, который тебе дают, и воду. Тебе дают возможность учиться. Аркадий Евгеньевич — добрый, честный, уважаемый человек. Сколько под его крылом выросло сирот, и все ему благодарны.

А еще он держит меня против моей воли. Заставляя отрабатывать долг моего отца. И как и куда он отправляет выращенных под его покровительством девочек, мы уже знаем. Да лучше бы меня оставили на улице кормить вшей! Я не брезговала бы любой работой, но была бы свободной.

— Простите, Вера Спиридоновна, — открываю дверь. — Меня зовут Линда. Не Лида.

— Но в документах…

— В документах ошибка. Пора бы запомнить, — завязываю черный фартук на поясе.

Хватает меня за мочку уха и тянет вниз.

— Ты мне еще поговори. Ногти покажи.

Протягиваю ладони. Все должно быть идеально чисто, особенно ногти.

— Иди работай, — включает секундомер. — До восьми у тебя есть время. Потом Алексей тебя отвезет на занятия.

Вручает мне средство для мытья окон и тряпку.

— Почему я постоянно натираю их?

— Потому что ты одна не боишься высоты. Не в твоих интересах падать, а то к долгу прибавится еще и лечение. Ступай!

Глава 4. Ли

Пока надзирателя нет, скидываю узкие балетки. Не могу терпеть неудобную обувь, пальцы сдавливает, и в голове одна мысль: «Как больно!». Забираюсь легко и бесшумно, подобно кошке, по стремянке на подоконник. Огромного окна. Высоко. Люблю высоту. Мне тут дышится легче. Не спускаясь вниз, перемещаюсь по подоконникам вдоль стены (они очень близко друг к другу находятся), рассчитывая каждый шаг. Пшикаю средством, протираю поверхность до блеска. Ощущение, что стекло исчезает и можно вылезти незаметно и уйти. В этом особняке столько окон, что и стен не нужно. Он находится на горе. Буря уже закончилась, облака уплывают, и я наблюдаю, как небо становится голубым. Прижимаю руку к стеклу, оно ласкает мои пальцы. Осматриваюсь по сторонам. Пока никого нет, обхватываю длинную занавеску как канат и скатываюсь по ней вниз. Я очень легкая. Никто и не заметит. Надеваю балетки, хочу идти на первый этаж протирать пыль и сервировать стол к завтраку. Кто-то тянет меня в темную сторону. Прижимая спиной к прохладной колонне.

— Ты придумала, что хочешь на день рожденья? — нежно прикасается к моим губам. Не целует, а просто скользит по ним.

Мое тело покрывается легкими мурашками от этой близости. Дразня, отворачиваюсь.

— Алеша! — сердечко начинает трепыхаться. — Дурачок, ты напугал меня! И к тому же нас могут увидеть, — шепчу.

— Не увидят. Я угол обзора отвёл в сторону, — притягивает за фартук к себе. — Ну что, подумала? — гладит мои скулы. Он так нежен со мной, что от каждого прикосновения я таю.

Через пару дней мне девятнадцать. Но я знаю, чего бы мне хотелось больше всего, помимо того, чтобы сбежать отсюда. У меня еще не было этого... И мне бы хотелось получить в качестве подарка ночь волшебства с любимым человеком. Алешка знает всю правду обо мне, и он мне поможет сбежать, но всё надо делать с умом. Мы с ним уже год скрываемся в тени, храним наш очаг любви. После очередной попытки побега и урока воспитания ремнем по моей спине, и без того изувеченной, я, сдерживая слёзы и кусая губы, спешила в ванную, чтоб быстрей снять лопнувшую от ударов рубашку и обработать раны. Он увидел это в камеру видеонаблюдения, помог мне обработать их, и так начались наши отношения.

Мама всегда нам со старшей сестрой говорила, что в постель к мужчине нужно ложиться только по любви. «Это, считай, первое испытание ваших зародившихся отношений. Будет давить — гони в шею, нет там ничего. Просто мимолетная похоть. Мужчины, они обычно думают об одном, когда видят молодую девушку. А ты будешь себя ненавидеть потом». В моей голове это засело намертво, а вот у моей сестры нет, поэтому для меня она не существует больше, только младшая, о которой я думаю постоянно.

— Ты покраснела, Ли! О чем ты думаешь?

— Я… хочу… — опускаю глаза в пол, закусываю губу, не могу это сказать.

Щеки пылают. Вообще, даже не знаю, как намекнуть о попытке номер два, чтоб не звучало это пошло. Да, у нас были откровенные поцелуи и ласки, от которых хотелось большего, хотя этого большего я еще не испытывала ни разу. Чувствую: Алёшка — это моя половина. Да, он не мачо с накачанным торсом, и его тело не забито чернилами до отказа, не громила с лапой как у медведя, не этакий плохой парень, по которому визжат все девчонки... Да мне этого и не надо. Обычный парень с прекрасной душой и большим сердцем, который разделил мою боль. Он тут охранник, и мой луч надежды.

У нас была неудачная попытка проникновения, но мне стало ужасно больно в ответственный момент, и я попросила остановиться и не мучить меня. Наверно, я перенервничала тогда, но он остановился только от одной моей просьбы. Свернулась на бочок, мне стало странно стыдно, и я почувствовала себя грязной. Чувство вины, что сама даю зеленый свет и торможу на полпути, накрыло волной. Мучая и меня, и моего любимого. Но мой Алёша все понял, хотя я знаю, что мужчине трудно остановиться в такой момент.

— Мы попробуем еще раз, когда я буду готова, чтоб я не переживала.

— Всё хорошо, — он чмокнул меня в губы, и мы просто лежали на моей одноместной кровати. Мечтая, что скоро будем далеко отсюда. Пока не вышло время.

Если люди понимают друг друга на уровне интуиции и без слов, то что это, если не любовь?

— Что же моя душа хочет? — приподнимает мой подбородок.

Я смотрю в его голубые глаза.

— Я хочу… — перебарываю стеснение и неловкость, продолжаю: — Волшебную ночь.

В его глазах разгораются огоньки возбуждения.

— Уверена? — водит большим пальцем по подбородку.

— Да! — отвечаю, а у самой сердце стучит, ударяя о ребра, от предвкушения этого вечера.

Прислоняется к моим губам.

Тут же недовольное ворчание разносится по залу:

— Где же эта халтурщица? Все уже салфетки крутят на кухне, а она прохлаждается где-то.

Я отталкиваю Алешку от себя в страхе, что его могут увидеть рядом со мной. Боюсь за его жизнь. Прикрывает мне рот, показывая пальцем, приложенным к губам: «Тихо». Спокойно выходит из темноты.

— Алексей, вы не видели Лидию?

— Она ушла вон туда. В сторону западного крыла.

— Спасибо! Не забудь, ее нужно отвезти на занятия.

— Конечно.

Алексей уходит с ней в другую сторону, давая мне шанс выйти незаметно.

Глава 5. Ли

Сжимаю пальцы, горящие от удара, в кулак. Так боль чуть утихает.

— Ли, стой! — догоняет меня Аннет в коридоре. Кладёт руку на плечо, разворачивая к себе. — Зачем ты так? Я избавила тебя от нищеты, — тихо говорит. — Что тебе не нравится? Выбила разрешение для тебя получить образование. Хотя с твоей математической памятью ты могла бы уже красный диплом получить. Да, всё не идеально, но могло бы быть и хуже.

— Хуже? От нищеты? Ты о чем вообще говоришь? — такое раздражение охватывает меня, что я начинаю бурлить как котлован.

Аннет пропала, когда мой мозг начал запоминать события, происходящие со мной. Пропала без следа. Как будто испарилась. Родители с ума сходили. Но потом, наверно, смирились и нашли в себе силы жить по новой. Пока полоса неудач не настигла нас заново. Одна ночь разрушила несколько жизней, чью-то забрала насовсем, а другой приготовила испытания. Той ночью загорелась наша коммуналка, и, по заключению пожарников, очагом возгорания стала наша квартира. Пока все спали, стихия быстро расползалась. Пожирая все на своём пути. До сих пор ощущаю запах горящего пластика, нехватку воздуха и языки пламени по моей спине. Пижама, которая была на мне, расплавилась и прилипла к коже. Она выжгла на моей спине этот день навсегда. Не знаю, как мы так быстро оказались на улице, но папа до приезда пожарных спасал жильцов, произошло обрушение, и он не смог выбраться. Нам оставалось наблюдать, как пожарные тушат все, что осталось от дома. И в нашей семье стало еще на одного члена меньше.

Мама не раскисала, хотя была беременна на тот момент. Она очень много работала, до самых родов, и спустя месяц после них снова вышла на работу. А я была с младшей сестрой. Стала для нее еще одной мамой. Но беды нас не хотели отпускать. Вцепились мёртвой хваткой. На наших дверях на съёмных квартирах стали появляться надписи «Верни долг, тварь». После первого случая мама побледнела и потеряла сознание, и с того момента мы часто стали переезжать. Я не ходила в школу. Благо моим педагогом была опять же мама, да и я все усваивала на ходу. Я все запоминаю моментально. Стоит мне посмотреть или прочитать — и сразу запоминаю.

Со временем по ночам я стала видеть, как ломается на кухне человек. За деревянным столом, в компании фотографии отца и маленькой свечи, вставленной в соль, со стопочкой и с дымящейся сигаретой, при этом приговаривая: «Федя, куда ты влез? Говорил, что отошел от дел, а сам?..». Потом стакан становился чуть больше и больше, пока она не стала просто пить прямо из чекушки. А со временем появились шприцы в мусорке.

Осуждение соседей в её сторону стало нарастать. Но я думала, что все закончится, мама найдёт в себе силы, а я буду ей опорой. Стала подрабатывать: с коляской в руках клеила объявления, разносила газеты, потому что еды дома почти не было. Маму выгнали с работы из-за зависимости, она стала падать дальше в пропасть, из которой сложно выбраться. Стала забывать о нас и своих обязанностях перед нами. И каждый раз целовала нас на ночь, обещая, что возьмёт себя в руки. Но не всегда ты можешь сдержать свое обещание.

Однажды, возвращаясь домой после прогулки с малой, я наткнулась на представителей органов опеки и милицию, поджидающих нас у порога. Они забрали нас по заявлению соседей, и, как бы я ни просила оставить нас с мамой, никто не слушал. Женщина в нашей комнате перестала быть похожей на себя. Но я знаю, она просто потерялась и ей нужна я, а люди могут только судить, не вникая в корень проблемы.

Так я оказалась в детдоме, с малышкой. Ее оторвали от меня и отдали в младшую группу. Мне исполнилось пятнадцать. Нужно было продержаться три года, и я бы вышла оттуда и забрала бы её.

Но не всем планам суждено сбыться. Мне сразу нашёлся опекун. За мной приехал Аркадий Евгеньевич Громовой в сопровождении моей старшей сестры, которой я была сначала очень рада. Пока не переступила порог этого дворца.

Мне рассказали о каком-то долге моего отца, который я теперь буду отрабатывать. На вопрос «Как долго?» никто не ответил.

— Да ты продала себя, и меня заодно потянула за собой. Мы живём как при крепостном праве в современном мире. У нас с тобой есть хозяин. А наша маленькая сестра непонятно где. Зачем ты нашла меня?

— Ну а кто бы с ней нянчился тут? Она в хорошем детдоме.

— Я отрабатывают картежный долг нашего отца, если ты ещё не поняла, работаю тут. Но это пока, а потом что со мной будет? Из меня сделают такую же куклу, как и из тебя. Меня готовят именно к этому: подороже продать. Вот как я должна расплатиться.

— Да многие мечтают быть в твоём положении. А то бы сейчас жила в подвале. Ну даже если найдут тебе покровителя, что в этом такого, Линда?

— Многие! Но не я.

Иду дальше по коридору, но она не отстаёт.

— Ли.

— Наш отец был азартным человеком, проиграл кучу денег твоему Евгеше. А ты так просто говоришь. О каких-то мечтах.

— Мы скоро поженимся с Аркашей и...

— И что? Какая ты глупая, он тебя держит около себя, пока ты молодая, но тебе в этом году тридцатник, и он захочет себе новую содержанку. У него их полно, как мы уже знаем. Ты как будто меня не слышишь… Если в тебе хоть немного осталось от моей сестры, дай мне сбежать.

— В этом я тебе не помощница.

— Вот и отлично, я сама решу свои проблемы, а ты оставайся тут.

Глава 6. Ли

В сопровождении и под пристальным взглядом своего надзирателя прохожу вдоль гостиной. Я изредка поглядываю на эту грымзу. Которая, видимо, рождена быть моей тенью. Мне кажется, я так громко думаю, что мои мысли разносятся по гостиной. И кто желает, может их услышать. На выходе я опять сталкиваюсь со своей кровью и плотью: в кресле восседает Аннет, в обтягивающем сарафане с открытой спиной и в огромной шляпе, в которой можно сделать наклон чуть вперед и лицо закроется полностью. Выкуривает длинную сигарету, делая вид, что читает свежую прессу, при виде меня склоняет голову набок, улыбается, оголяя зубы. Откладывает газету в сторону.

— Прекрасно выглядишь, Ли! Ты очень похожа на… — замолкает, и на время по ее лицу пробегает неподдельная грусть, но она сразу ее стирает притворной улыбкой.

Не спеша подходит. Отламывает бутон лилии. Вдыхает его аромат. Срывает резинку с моих волос. Русая коса раскручивается, падает на плечо.

— Тебе так лучше будет, — вставляет цветок мне в волосы. Наклоняется к моему уху: — Не опаздывай! — Целует в висок.

Быстрым шагом дохожу до машины, открываю дверцу со стороны пассажира, залезаю в салон, пристёгиваюсь, и машина трогается с места. Тревога прорастает изнутри. Накатывает волной, и дыхание постоянно сбивается. Как будто внутри подсоединили провода и тебя бьёт током.

Сестра всё знает, но почему-то считает всё, что тут происходит, правильным. А может, она меня подбивает к чему-то, но я не могу разобрать ее посыл? Бывает такое, что ты ещё ничего не сделал, но чувствуешь, как последствия уже свили обруч над твоей головой.

Мы отъезжаем от двора на приличное расстояние, и, только когда особняк скрывается из вида, я перелезаю на переднее сиденье к Алёшке. Не могу вырваться из думок, грызу ноготь на пальце.

Теплая рука опускается на моё бедро. Нежно поглаживает, слегка сдавливает. Откидывает край юбки, и уже ладонь скользит по оголённой коже внутренней поверхности бедра, стремительно выбирая направление выше.

— О чем задумалась моя кисуля?

Перехватываю ладонь. Не сейчас.

— Лёш, она знает.

— Кто и что знает?

— Аннет знает о нас.

— Не может быть.

— Точно! Она намекнула мне, что если попытаюсь сбежать, то для тебя это плохо закончится. Мне страшно.

Смотрю в любимые глаза, и они помогают мне успокоиться. Я хочу верить, что он отведет от меня беду, если...

— Ну чего ты, душа моя. Не бойся. Она может догадываться, но это пустые угрозы. Скоро все изменится. Ты мне веришь?

Закусываю губу. Кивая, соглашаюсь.

Машина паркуется около учебного заведения.

— Успокойся! Все будет хорошо. Все, как задумали, так и произойдёт. Думай сейчас о более приятном событии впереди, — большим пальцем гладит мой подбородок. Сгибает указательный палец, проводит по скуле, по шее к груди. От этих прикосновений моё сердце пускается в пляс, и от этого прожигающего взгляда щеки становятся пунцовыми.

Напоследок притягивает меня к себе, смакуя со стоном мои губы.

— Какая ты у меня сладенькая. Не могу оторваться. Беги, приеду скоро.

***

Все лекции я просиживаю, почти не слушая преподавателя. Эту тему я уже запомнила на прошлых занятиях. С уверенностью могу сдать экзамен с закрытыми глазами. Я даже не знаю, зачем мне этот диплом, это образование. Или девочки с корочкой дороже продаются? Звенит звонок, оповещая об окончании пары. В коридоре начинается возня. Все спешат. Сбегая по лестнице сверху вниз. Сейчас все эти люди и не подозревают, что они самые богатые на свете. У них есть то, что дороже любых денег. Это свобода! А проблемки, которые они считают проблемами с большой буквы, всего лишь пыль.

Сворачиваю в крыло, где будет последняя пара. Меня останавливает староста группы. Звезда курса. Высокая голубоглазая блондинка с идеальными пропорциями. Наверное, каждый, у кого играет тестостерон в крови, готов отдать всё, чтоб провести с ней ночь. Она это понимает и крутит своим хвостом. Вручает мне зачетку со словами, что там не хватает одной печати и нужно срочно ее поставить в деканате в соседнем корпусе. На языке крутится вопрос, а не ее ли это работа — бегать с зачетками? Но я, мило улыбаясь, беру документ. Конечно же мне не сложно. А раз мне не сложно, вот тебе, Линда, ещё пара других. Занятие как раз переносят на час позже, и у меня есть время прогуляться по скверу института к соседнему корпусу.

Снимаю неудобные сандалии, натершие мои ноги. Прохожусь по аккуратно выложенной плитке. Рядом есть небольшой пруд, где плавают утки.

Усаживаюсь на лавочке под большим тополем. Утки, видимо, привыкли, что студенты их подкармливают, и не боятся людей. Всей своей компанией поворачиваются приплюснутыми клювами ко мне в ожидании лакомства. Извините, уточки, кроме черного хлеба, у меня в сумке ничего нет. Но с вами, мои меньшие братья и сестры, готова поделиться. Крошу кусочек мякиша в воду, а себе на сонник оставляю горбушку. Пернатые радостно глотают хлеб.

Поднимается небольшой ветер. Он обдувает всё тело. Но этого недостаточно в летний день. Иду дальше по вымощенной плитке к нужному месту. Замечаю, как перед входом в главный корпус к ногам прилетает бумажный самолетик.

Глава 7.Ли

— Вскрываемся! — спокойный голос крупье диктует правила игры. Все участники кладут карты на стол. — Трое остаются. Остальным спасибо за игру. А, нет, у нас ещё один участник. Девушка в красной шляпе, вы в игре. Все четверо.

Крупье мешает колоду карт. Раскладывает следующую партию на зеленый борд.

— Ваши ставки? Мужчина в черном, ваш ответ.

— Ставлю всё! — двигает фишки на середину. — Пять миллионов.

— Хорошо! Чем ответите вы? — обращается к следующему игроку.

— Четыре миллиона!

— Четыре миллиона ва-банк. Ставка шесть миллионов. Чем ответите вы? — обращается крупье к третьему игроку.

Мужчина двигает вперед помимо фишек еще пластиковые карты, размер одной приравнивается к одному миллиону.

— Двенадцать миллионов! Вы вдвоём. Что ответит девушка в шляпе?

За столом тишина, и ее разрезает только стук ноготков по фишке, а следом шокированные вдохи зрителей.

— Дама делает ставку в двадцать миллионов. Ставит всё. Вскрываемся.

— Флеш, старшая карта — туз. — Следующий по очереди игрок выбрасывает карты. — Фулл-хаус, восьмерки и два туза. — Третий игрок выбрасывает карты. — Фулл-хаус. Старший туз и шестерка. Что ответит нам дама в шляпе?

Тонкая ручка переворачивает две карты, от которых зрители начинают хлопать и перешептываться. Накаленное напряжение превращается в разочарованные стоны игроков, которые не могут выдержать своего поражения. Ругань сыплется без остановки в сторону крупье.

— Мисс выиграла.

***

Громкий щелчок в моей голове. Он такой сильный! Ощущение, что сейчас мои перепонки лопнут и уши наполнятся кровью. Поднимаю веки, яркий искусственный свет ударяет в глаза, кроме него, не вижу ничего вокруг. Промаргиваюсь, и способность видеть возвращается. Что происходит? Я не в своей комнате. Моё тело горизонтально медленно раскачивается в разные стороны. От падения с пятиметровой высоты вниз головой меня удерживает всего один трос, который врезался в бок и издает странный треск. Стараюсь не дергаться: он может не выдержать, даже несмотря на то, что у меня маленький вес и рост. Полечу вниз головой и останусь калекой.

Я в тренировочном комплексе. Лёша привозит меня сюда один раз в неделю по просьбе моей сестры, поддерживать форму. В прошлом я занималась альпинизмом. Сначала я считала всё это абсурдом: ты вроде как в плену, и вдруг тебе дают часы на саму себя. За лишние вопросы меня тоже наказывали. Ну, раз мне выпали эти часы, решила проводить их с пользой. Но сейчас смутно помню, как я тут оказалась.

— Ли, держись! Я сейчас, — голос помощницы тренера, Эки, как из толщи воды поднимается и становится четче. — Не суетись! Я уже рядом, — отталкивается от противоположной стены, симулирующей скалу. Прыжками добирается до меня, хватает, прижимает к стене.

— Что с тобой? Ты плохо закрепила страховку и сорвалась вниз. Если бы мы были в горах, от тебя осталась бы лепешка. Давай, прижимайся к стене, крепи сноровку в угол.

— Да что-то мне нехорошо стало. В голове помутнело на мгновенье, — вру. Если я скажу, что я не помню, как я тут оказалась, покрутят у виска.

Закрепляю себя на тросе. Потихоньку спускаюсь на мат, зрителей разгоняет ор главного тренера:

— Какого черта ты спишь! В альпинизме не щелкают еб..ом.

— Простите, что-то нехорошо стало, — пытаюсь оправдаться.

— Что это еще за «простите»? Думай головой, Линда, я не хочу из-за твоей безответственности и халатности к себе попасть в тюрьму или ещё хуже, — со злостью пинает в сторону лежащие на полу крепления и уходит.

— Не обращай внимания на него! Поорёт да перестанет. Пойдём в душ, — обнимает меня за плечи Эка, растирая их. — Что случилось, Ли? Ты пришла сюда, ни с кем не разговаривая, залезла на самый верх, но, как только я включила свет поярче, тебя как будто вырубило.

— Сама не знаю, что со мной, — потираю пульсирующие виски, собираю спортивную сумку, и мы идём по новому спортивному комплексу в сторону душевой.

С Экой мы сдружились с первых минут моего пребывания тут. Я могу с ней просто поговорить на любую тему, как обычная девчонка. Мы доходим до душевых, а там очередь. Столько девушек набежало, целая пробка в час пик. Вот блин. Смотрю на часы — время ещё есть.

— Пойдём пока кофе попьём.

— Да нет, у меня в кармане ни копейки.

— Я угощаю.

Неохотно соглашаюсь. Даже стыд какой-то берет. Но иду в кафе.

— Так что с тобой? Я заметила, ты не первый день такая.

— Постоянно уставшая. Как будто я не сплю ночами. Со звуком будильника я снова работаю.

— А кем ты работаешь, что работа так тебя выжимает?

—Да... неважно.

Заказываем двойной эспрессо без сахара. Хотя я люблю сахар. Даже иногда могу ложку сахара просто положить в рот и рассасывать его как конфету. Но за этим тоже следят. Все девушки должны быть стройными, ни грамма лишнего веса. Я приучила себя пить чай или кофе без сахара.

Глава 8. Марана

Не бывает в такой райской жизни совпадений. Есть только ценные уроки, от которых ты падаешь в грязь, иногда даже в свою собственную, встаёшь, отряхиваешь колени и снова идёшь. Главное в этом — не останавливаться и продвигаться к своей цели. Сохраняя холодный разум среди безумия, жестокости и лжи.

На часах еще ранее утро, можно сказать, ночь, а сна нет. В голове роятся мысли, расфасовывая принятые на день грядущий решения. Раскаты грома и спустившийся ливень портят моё утро, заливая стадион, вид на который открывается из моего окна. Терпеть не могу дождь. Приходится спуститься в зал. Становлюсь на ленту беговой дорожки. Не сбивая дыхания, выполняю свой норматив. Сегодня очень напряженный день в моей жизни. Очередные переговоры с соседними кланами, которым так тяжело принять нового молодого вожака. Всё изменилось, как я того и хотел, но окончательно цель не достигнута. Мне нужно, чтобы все преклонили передо мной головы. И это будет, или я не тот, кем являюсь.

Спрыгиваю с тренажера, меняю свое положение на упор лежа, делаю три подхода по тридцать раз.

Шум счетных машинок. Слитки золота и пачки купюр.

Кто сказал, что деньги не пахнут, бестолковые бумажки? Они пахнут властью и богатством. За деньги тебе кто угодно скажет да. Только вот не у каждого есть чутье заработать их. Иметь грань между жадностью и ясным умом.

Ради этого я проделал долгий путь. Я хоть и во главе клана, но сам лично контролирую все направления. Доверяю только себе. Да, я молод, в отличие от всех остальных. Мне тридцать три. Обычно таких не избирают на пост, но я воспользовался своим правом наследования. Хоть я и сын покойного Ашура Тиглатовича, но фамилию и отчество решил не менять. Вообще отказался от них. Я — Марана, новый главарь мира, который прогнется подо мной.

Обматываю бинтами костяшки, колочу грушу, пока руки не немеют от ударов. Время тренировки подходит к концу, открываю бутылку с негазированной водой, делаю пару глотков, пока на шею не накидывается массивная железная цепь и еще пара ребят не выходит из темноты с желанием выпустить мне кишки прямо сейчас.

Ухватываюсь за цепь на шее. Бегу задом, ударяя нападавшего о бетонную стену пару раз. Когда хватка его слабеет, перекидываю через себя, и он со стоном катается на полу. Накручиваю цепь себе на кулак для веса удара, встаю в стойку. Недоброжелатели окружают меня. Я в центре, но не спешат нападать. Они медленно обходят меня, а я осматриваю каждого: кто первый рискнёт? Мышцы напряжены, сердце колотится, ноги готовы сорваться с места, но я жду, до тех пор, пока один не бросается на меня с криками и арматурой в руках. Реагирую четко, откидываю его от себя одним ударом ноги вперед, удар назад — и второй уже лежит на полу. Третий кидается в атаку, в руках у него что-то похожее на мачете. Отклоняюсь назад, быстро выпрямляюсь, бью ему в колено. Он присаживается на другое. Удар в лицо — и он захлёбывается в собственной крови. Встаю снова в стойку, перевожу дыхание. Остальные идут медленно по кругу, запугивая, оттягивая момент неизбежного. Нападают на меня одновременно. Уворачиваюсь от ударов, пока один не полосует мне грудь и оттуда не начинает бежать маленькая струйка крови. Злость и азарт в этом смертоносном танце еще больше заводят. Улыбаюсь, теперь моя очередь нападать. Они выдохлись. Вырубаю двоих, а третьего душу. Мне стоит сделать резкое движение вправо, и в моих объятиях будет жмурик. Он стучит мне по плечу. Отпускаю его, и он падает на пол, срывая с себя балаклаву.

— Так и знал, это ты, Ахикар, — протягиваю ему руку. — В этот раз ты меня порезал.

— Да пошел ты, Марана, — трет шею, — со своими тренировками, — заваливается на спину, дышит глубоко.

— Что с голосом? Обиделся, что ли?

— Сколько уже ребят побили в городе.

— Ну за такие деньги можно уж получить пиндюлину. Ребята, все живы? Спасибо за участие, все, можете валить из моего зала. — Они стонут. — Вот видишь, все живы. — Поднимаю своего верного помощника.

Как-то вначале заподозрил его в предательстве и пригласил распить виски. Заранее подлил в него яд. Когда друг выпил весь стакан, яд стал очень быстро действовать, и я начал свой допрос. Обычно каждый, зная, что сейчас сдохнет, расскажет, подпишет, да на что угодно пойдет, лишь бы спасти свою жалкую шкуру, но не Ахикар. Он стоял на своём, что не он крыса и, если его время пришло, так тому и быть. Пока не вырубился. Я дал ему противоядие, и через пару суток он пришёл в себя. Дал ему возможность уйти, но он остался работать дальше.

— Спарринги — это хорошо, но неожиданные атаки лучше тренируют реакцию. — Даю бутылку с водой.

— Вон один в отключке.

Оборачиваюсь.

— Эй, друзья, забыли одного.

Его сгребают, и мы остаёмся вдвоём. Осматриваю резаную рану.

Достаю аптечку, обрабатываю сам себе порез и аккуратно собираю все медикаменты назад. Поднимаемся из подвала на первый этаж. Нас ожидает мой прелестный портной, Густаво. Старый обрусевший итальянец, который шьёт мне костюмы. Он подвигает ко мне зеркало, на шее у него висит сантиметр, за ухом торчит маленький карандаш, а из кармашка выглядывает блокнотик.

— Густаво, доброе утро!

— И вам, господин, — склоняет голову в поклоне.

— Как супруга после операции? Всё нормально?

— С вашей помощью идёт на поправку.

Глава 9. Марана

В ожидании нарушителя слышу за спиной шарканье туфель. Оборачиваюсь, стоит эта курица с подносом. Вопросительно вздергиваю бровь. Не пойму только, она так уверена в своей неотразимости либо еще верит в то, что смогла помочь сбежать своему начальнику, который ее временами потрахивал? Я не люблю обижать женщин, но иногда это необходимо сделать. Подзываю ее пальцем. Виляя бедрами, подходит ближе.

— Ваш чай, как вы и просили! Сама заваривала.

— Ну надо же, какое достижение.

Аккуратно беру из ее рук поднос, ставлю на парапет. Провожу костяшками пальцев по лицу девицы. Та закатывает глаза и вздыхает так, как будто я посадил ее на свой х…

Хватаю за шею, не спеша перекрывая доступ кислороду. Мне ничего не стоит сломать ее.

— Ты плохая актриса, детка. Не убедительна.

Из ее глаз начинают катиться слёзы.

— Я всего лишь выполняла просьбу начальника. Не убивайте меня.

— Доступ к данным компьютера был?

— Нет, — трясёт головой в разные стороны. Крокодильи слёзы размазывают тушь по щекам.

— Не вой! — цежу сквозь зубы. — А к документам допуск есть?

— Не-ет. Не убивайте меня. Я ничего не знаю. У меня дети дома.

Что-то с трудом верится. Разжимаю ладонь. Понимаю, что она пустышка.

— Так вали к своим детям и не раздвигай ноги перед каждым, — отталкиваю от себя.

Она испуганно убегает.

— Спасибо за чай, — кричу ей вслед.

Делаю легкие глотки зелёного чая. По телефону Ахикар уже сообщил, что они поднимаются. Зачем убегать, всё равно приговор тебе уже вынесли.

Оборачиваюсь на крики этого шакала, который пытается оправдаться передо мной. Взглядом командую, чтобы его отпустили.

— Добрый день, Петя, — ставлю на перила чашку на блюдце.

— Марана, это всё не то, о чём ты думаешь, — трусливо оправдывается, дрожащими руками сжимает салфетку в ладони, вытирая вспотевшее лицо.

— Хм-м, ты знаешь, о чем я думаю? — не спеша наступаю на него.

— Я понимаю, может, в чем-то был не прав, но всё же можно решить мирным путём, — отходит от меня, опираясь на перила.

— Да нет, Петя, ты не понимаешь, — толкаю его через них.

Громоздкая туша переваливается через бортик, но я удерживаю его за ноги. Визжит как поросёнок над пропастью.

— Так, Петя, намного понятней будет, — смеюсь.

— А-а-а, — барахтает руками в воздухе. — Только не отпускай! Пожалуйста.

— Это зависит от твоего ответа, только быстрей, рука у меня слабая правая.

— Не совершай необдуманных поступков, во избежание бунта в клане. Ты многим не нравишься, а моя смерть приведет к необратимым последствиям.

— Это попытка меня запугать? — ухмыляюсь.

В кармане снова звенит телефон.

— Ахикар, подержи нарушителя дисциплины. А то у меня важный звонок.

На экране высвечивается номер юриста, принимаю вызов. Опираюсь на перила балкона.

— Алло.

— Доброе время суток. Я вас не отвлекаю? По вашему делу всплыли непредвиденные факты.

— Ближе к делу.

— Ваша бывшая супруга отзывает развод

— Да? С какого это хрена?

— С учетом того, что родила от вас сына и решила вступить в права на его содержание, и тому есть документальные подтверждения.

— Да! Она так сказала? Судиться с ней до победного. Ни одной копейки чтоб с моего счета не ушло. Ребёнок? Если мой, заберу себе, но мы-то знаем, что он не мой. Всё, не отвлекай, у меня тут важные переговоры, — скидываю.

Сына она от меня родила! Этот «выгодный» брак только нервы потрепал.

Затягиваю назад собаку. Возвращаюсь к разговору.

— У тебя есть три часа, Петечка, чтобы убраться из города подальше, или я нашпигую твою вонючую тушу свинцом.

— Кем ты себя вообразил, Марана? Ты не законный наследник. Убьёшь меня — придут другие, их убьешь — придут еще другие. Ну всех тебе не затащить на тот свет, — сплевывает кровь на мои начищенные туфли. — Твоя мать просто шлюхой была, раз раздвинула ноги перед покойным Ашуром, — начинает злостно хохотать. — Ты никто. Высокомерное отродье. Сраный бастард с замашками короля мира.

Не выдерживаю и бью ему в свинячью рожу. Острые зубы врезаются в мой кулак.

— О-хо-хо, — выплевывает кусочки зубов с примесью крови. — Тебе не удержаться на этой вершине. Твой конец будет жутким. Ты даже не представляешь каким! Ни в какой щели тебе не спрятаться. И он уже близок.

— Ты знаешь, я передумал! — хватаю его за шиворот. — Приятного полета, Петя, — выхожу из-под контроля и выбрасываю его через перила.

— Шеф, а мы не узнали, кто мутит воду.

— А нам это и не надо. Змея, затаившаяся в норе, все равно выйдет. Зачистить всё и…

Глава 10. Ли

Опустив глаза в пол, я двигаюсь к выходу, останавливаюсь, только когда перед носом разъезжается первый ряд автоматических створок стеклянных дверей. Кажется, что меня уже преследуют, особенно когда неожиданно вдогонку кричит чей-то голос:

— Эй, девушка, стойте!

Сердце начинает бешено колотиться, разгоняя застоявшуюся кровь в каждом уголке моего тела. Работник клуба подбегает с журналом и вручает мне ручку.

— Наш клуб ждёт вас еще раз в гости, и мы были бы рады вашему отзыву в журнале и на сайте.

Ещё один такой рекламщик — и я упаду замертво.

Черкаю в журнале просто большое слово «СУПЕР».

— Спасибо! А теперь селфи, — оттягивает меня от входа. Хватает за шею, прижимает к себе и щелкает объективом. Камера выдаёт яркую вспышку. И от нее у меня немного начинает кружиться голова.

— Ваше фото можете посмотреть на нашем сайте, с хештегом «клубу пять», а еще возьмите буклет казино «Желание», там будет проходить лотерея, и наш клуб тоже будет разыгрывать там бесплатное…

Но я уже не вслушиваюсь, как девушка тараторит заученный текст, который ей нужно проговорить как минимум сто раз за сегодня. Иду вперёд. Она не успокаивается, продолжая орать мне в спину что-то ещё...

От скачущих мыслей голова сейчас расколется на две части, как орех. Не соображаю. Единственное — хочу быстрей выйти из этого места. Этот мужчина, похожий на йети, сошедшего с гор именно в этот клуб, явно не простой. Раз к нему на помощь сбежали его сородичи. Вожак в опасности. Образовали около него спасательный круг. Ну зачем я туда пошла?

Оказываюсь в маленьком холле, почти одной ногой на улице. Как меня спереди останавливает охранник рукой. По рации на плече передает, что «да, она у меня», и, сканируя, улыбается. А у меня вся моя никчёмная жизнь пролетает в голове, и от страха хочется в туалет. Наверно, ему уже дали указание задержать меня, чтобы я ответила за то, что… не знаю… решила помыться не в своей кабинке под кипятком. А это сочли за нападение. Сзади подходит еще один охранник в черном костюме. Я чувствую, как трещит моя шея и вдоль позвоночника стекает пот.

Он медленно вытаскивает руки из кармана. Наверное, это пушка и он сейчас вышибет мне мозги... Зажмуриваюсь. И слегка приподнимаю одно веко.

— Вы обронили абонемент. Держите, — протягивает. — Больше не теряйте. А то придётся заново оплачивать его.

— Спа-спа-спасибо! — хлопаю ресницами, не веря, что я выйду отсюда живой и меня не выпотрошат, как барашку. Сжимаю в ладони кусок бумаги.

Одним широким шагом выхожу на улицу. Не обращая внимания на то, что на голове тюрбан из полотенца. В руках сжимаю рюкзак и еще одно полотенце, хочу запихнуть его внутрь, но замечаю, что на нем висит цепочка. Приглядываюсь — это огромный золотой браслет. Бросаю на землю как что-то мерзкое. Что вообще, черт возьми, происходит? Как он очутился у меня? Тру лоб от надвигающейся паники, провожу по щекам и зажимаю рот. Почему мне кажется, что я вляпалась? Тру глаза, потому что от этой проклятой вспышки пошли круги и мурашки.

На запястье пиликает таймер. Шугаюсь от этого звука. За пару минут я превратилась в зашуганного, трусливого параноика. На часах 17:30, у меня полчаса, чтоб оказаться дома. Набираю Лешу, не раз, и не два, и не три. Он не берет. Ужасно хочется плакать от страха. Так, выдыхаю. Надо успокоиться. Оглядываюсь. Хорошо, помню дороги, по которым меня возят, и если успеть на маршрутку, на ней доехать до конечной, а там бегом через улицы срезать углы, возможно, я и успею.

Смотрю в противоположную сторону. А могу и… присаживаюсь на корточки, отцепляю браслет от ткани, рассматриваю на свету, как металл переливается в солнечных лучах… сбежать. Сама не верю в то, что решила. Двигаюсь к обочине. Вытягиваю руку в сторону и торможу проезжающее такси.

— До вокзала довезете? — открываю дверь.

За рулём опять лицо не славянской внешности, мило улыбается и дружелюбно произносит:

— Конэчно!

Забираюсь в салон.

— А первым делом в ломбард можно?

— Конэчно.

— Отлично.

Располагаюсь на заднем сиденье. Раскручиваю улитку с головы. Мои волосы, густые и тяжёлые, распадаются по спине. С кончиков волос капает вода на белую блузку. И она начинает просвечиваться. В рюкзаке лежала униформа. Как странно! Не помню, чтоб я её с собой брала. Убегая, я решила надеть её, это сэкономит мне две-три минуты. Надо себе вещи купить другие. Затеряться в толпе. Мой любимый простит и поймёт. Другого бы шанса не выпало сбежать оттуда. Но я вернусь позже, когда буду готова. Он, наверно, будет рад за меня, что я смогу начать новую жизнь без долга и рабства над собой. И однажды мы опять встретимся, и всё будет, как мы мечтали. К горлу подкатил ком, и в носу стало щипать. Не произвольно начинаю шмыгать носом. По щекам бегут ручейки, они попадают на губы, проникаю в рот, давая ощутить солоноватую влагу. Надо быть сильной. Я справлюсь.

***

Такси тормозит около ломбарда при вокзале. Прошу водителя подождать. У меня нет денег с собой, вот заложу украшение и расплачусь, и плюс за ожидание. Вежливый таксист соглашается. А я, вдохновленная удачей, захожу в магазин.

Так как документов тоже нет, за браслет мне дадут вполовину меньше . И черт с ними, главное — быстрей уехать в деревню. Я знаю мамину подругу, которая живет в двухстах километрах от города, вот к ней и поеду. А там дальше видно будет.

Браслет осматривают под лупой, капают на него масло, взвешивают.

Девушка в окне говорит:

— Мы можем его выкупить вполцены, и это будет… — клацает по калькулятору, — сто тысяч.

От ее слов у меня разлетелись бабочки в голове. Сто тысяч, мамочки мои! Я поем, куплю билет и одежду. Это даже больше, чем я предполагала.

Соглашаюсь. Подписываю всё, что надо. С хрустящими купюрами в руках расплачиваюсь с таксистом. По пути к кассе покупаю чебуреки, пирожки и компот. Просто праздник желудка. Ем на ходу, приближаясь к кассе. Покупаю билет на ближайший рейс, но без паспорта далеко не уехать. Отъезжаем через полчаса, и мне приходит идея купить новые вещи, но я не успеваю это сделать. Громоздкая рука затыкает мне рот и нос тканью, утягивает в темноту. Как бы я ни брыкалась, ничего не выходит, и проходящим людям всё равно. Они никогда не вмешаются, каждому дорога своя жизнь. Вдыхаю запах жидкости, вылитой на тряпку. Силы покидают и веки быстро тяжелеют. В ушах звучит последняя фраза: «Решила уехать, не попрощавшись?»

Глава 11. Марана

Не тратя время на переодевания, в банном полотенце и резиновых тапках на ногах раскидываюсь в широком, удобном кресле и наблюдаю, как мерцает экран на плоском мониторе. Мои ребята проматывают камеры видеонаблюдения. Найти мне эту разноглазую! Не знаю для чего, но мне нужно ее найти. А ее фраза «Пожилому человеку плохо» особенно задела моё мужское тщеславие и превосходство. Не могу ее взгляд выбросить из головы уже час как. И ее прикосновения… Втягиваю носом воздух, вдыхая полной грудью. Черт! За эти секунды собственные фантазии распалили меня до предела. Представил, как она была бы на мне и подо мной. Особенной ярко всё стало, когда она оказалась сверху и ее случайно оголившаяся грудь коснулась моих губ. Погружаюсь в раздумья. Она шлюха или обычная девочка и это случайность? Хотя какая случайность? Случайных встреч в жизни не бывает. Это либо испытание в жизни, либо наказание, либо подарок судьбы. Только ты должен разобраться в этом.

Передо мной останавливается Ахикар.

— Что так смотришь? Как будто я трахнул твою жену. Тоже думаешь, что головой сильно ударился? — Он не успевает раскрыть рта, как я перебиваю его: — Там была телка с разными зрачками. Я хочу, чтоб она стояла передо мной. Желательно на коленях.

Хотя я не люблю всё это дерьмо по отношению к женскому полу. Я не ангел. Много чего натворил, но еще в жизни не совершал одного греха — насилия над женщиной. Не брал ни одну особь силой. Всё всегда по согласию. Но именно сейчас хочу её. Ничего так сильно не заводит, как запах жертвы. Мои природные инстинкты охотника запустили механизм. Хочу именно ее. Прямо сейчас.

Верный Ахикар протягивает мне пакет со льдом.

— Да верю, раз ты говоришь! Но только я слышал, как кто-то завет на помощь. И на входе была уборщица. Я уже проверил. Никаких девушек, похожих на сирену, нет. Мы все камеры прокрутили.

Прикладываю пакет со льдом к разбитому затылку. Массирую его, чтобы облегчить боль и чтобы она не отдавалась в голове. Тру виски, раскрываю глаза. Смотрю на своё запястье. Сжимаю кулак. Сам про себя думаю: «Как можно быть таким идиотом?!»

— Вот же блядство, — кидаю лед на пол, и он разлетается во все стороны.

— Что? — Ахикар отрывается от экрана.

— Эта сучка спиздила мой браслет! Дрянь такая.

— Уверен?

— Да, мать её! Чертова воровка. Это не просто браслет. Это… м-м-м... Вот же блядь, — кулаком ударяю по столу.

— Что там? Не думаю, что ты так орешь из-за обычной ювелирной хрени.

— Это своего рода ключ. Вернее, один из ключей. И если это не просто телка и ее кто-то подослал, то у меня буду большие проблемы. Не просто проблемы, а подо мной земля разойдется.

— Так какого хрена ты надел его на себя?

— Наоборот, я не успел его снять. После визита к Нармузовым, — тру лоб, пытаясь сообразить быстрей, что делать. — Вот же дерьмо.

— Успокойся, найдём мы ее! Кто бы она ни была. Сейчас мы выяснили, что она не глюк и не плод твоего воображения.

Дверь открывается, и в помещение заходит мой друг и по совместительству хозяин клуба.

— Марана, как я рад тебя видеть в одном из своих детищ, — раскрывает руки для братских объятий. — Надеюсь, тебе все понравилось. Особенно мой подарок в душе. Ну как, оценил? Я ехал как можно быстрее, что у тебя за разговор ко мне?

Смотрю на помощника. Одним взглядом командую, чтоб он обошел друга сзади, отсекая ему все ходы отступления. У моей правой руки загораются глаза. Он любит допрашивать людей. В этом ему нет равных, прям любимое хобби. Перевожу взгляд на Егорку, который еще что-то говорит. Доверять никому нельзя в моем мире. Спать нужно с открытым глазом. Сам выбрал этот путь и принял правило этого мира — быть начеку. А значит, друг может в любой момент перейти на другую сторону. Не слушаю, бью Егорку по роже так, что он пятится назад. Его подхватывает Ахикар, усаживает в кресло. Хватает его за волосы и удерживает в кресле, запрокинув его голову назад. Своими четками ручной работы затягивает ему шею

— Эй, ребят, вы чего? — испуганно хрипит.

Но меня этим не взять. Испуг, оправдания… да хоть лужа между ног!

Склоняюсь над ним.

— Твой подарок, который ты мне оставил, с виду восхитителен. Сбил меня в прямом смысле с ног. Почти заставил меня кончить от одного прикосновения. И всё бы было заебись, если бы эта сука не взяла мою вещь.

— Ты о чем? Марана? О какой суке говоришь, брат?

Ахикар сжимает удавку на его горле. Голос сипнет от удушения.

— Брат, я не понимаю.

— Девчонка! Мне нужна девчонка, которая сняла с меня мой браслет.

— Какая еще девчонка?

— Твой сюрприз. С длинными русыми волосами. И один глаз зеленый, другой фиолетовый. Рост метр пятьдесят, не более.

— Не знаю, — сопротивляется тому, что Ахикар потихоньку продолжает стягивать его горло. — Сюрприз заключался в сенсорном душе. Струи симулируют массаж. Полное расслабление тела. Автоматически можно настроить режим сауны. Массажное кресло там стоит под заказ, и встроенная аудиобиблиотека. Полный релакс. Телки и в помине там не было.

Еще пара секунд, и, думаю, он отключится или у него свернется шея.

Глава 12.Ли

Лёгкий шлепок по щеке заставляет поморщиться от боли.

— Эй, давай приходи в себя. Приехали. Шлюшка малолетняя. — Сдавливает мои скулы, так что рот приоткрывается. Засовывает таблетку под язык. Стучит по щекам уже сильнее. — Соси, сразу не глотай и не раскусывай, быстрей отпустит.

— Главное, чтоб кони сейчас тут не двинула, — прозвучал рядом еще один противный голос. — А то нам не сносить головы. Губы, смотри, какие синие. У нее вроде в карте какая-то сердечная недостаточность.

— Ни хера с ней не случится. Такие, как она, живучие. Только пулей в лоб можно убрать.

Тяжело дышит в моё лицо.

— От этой сучки столько проблем. А могла бы уже приносить хороший доход. Умная, проворная, строптивая — всё, что любят толстые кошельки. Кожа как молоко, — скользит пальцами по моему плечу. А на ощупь — настоящий бархат. Так и хочется ее попробовать на вкус. — Проводит языком по моей щеке, и из его рта зловонный сигаретный запах бьет в ноздри. — Вкусная.

— Не трогай ее.

— А че, по-быстрому откупорю ее, никто и не заметит. Если что, мы не при делах.

— Лучше не надо. Я видел, что происходит с теми, кто трогает вещи боса, а она для него особая. Так что лучше просто буди. Свой хрен засунешь во что-нибудь другое.

— Ладно. Давай вставай! Надоело таскать твою тощую задницу!

Тело ещё мягкое и веки тяжёлые. С трудом разлепляю их. Побег не удался. Провал, но как они так быстро среагировали? Все вещи я выбросила в урну. Если на них был жучок, он их привел бы к жбану. На мне только кулон, но он чист. Рожи этих охранников мне хорошо знакомы. Не раз бегали за мной.

Шлепки по щеке тяжёлой рукой становятся отчетливей. Приводя окончательно в сознание.

Начинаю брыкаться.

— Тише, тише! Ух, как ты меня заводишь!

Руки склеены изолентой, и на губах приклеен тоже кусок. Выгибаюсь и бью ему коленом в самое чувствительное место. Он шипит.

— Дрянь. А ну, угомонилась, — отвешивает мне пощечину, так что меня откидывает назад на сиденье. И в ушах стоит небольшой шум. Сдавливает мои волосы. — Или нарушу приказ не прикасаться к тебе, — говорит своим вонючим дыханием в лицо. Притягивает ближе, облизывая мои щеки ещё раз.

Выходит со своей стороны, небрежно вытаскивая меня за ногу из машины. Мычу, чтобы не прикасался ко мне, но моя участь определена. Выпадаю на плитку, ударяясь мягким местом. Сволочи, вернули в этот проклятый особняк. От чего бежала, туда и вернулась.

Поднимаю глаза, на балконе встречаюсь взглядом со своей сестрой, которая демонстративно складывает руки на груди. Постукивая пальцами по руке, отходит от перил, скрываясь в глубине дома.

— Давай вставай! — Подхватывают меня под руки и волокут в кабинет к человеку, смерти которого я жажду каждый день.

На все готова, чтобы это произошло. Даже продать свою душу.

Двери из дорогого дерева с грохотом об стены распахиваются, оказываюсь на пороге змеиного логова.

При виде мужского силуэта около окна холод пополз по телу змеей. И это не страх, а безысходность и бессилье. Жалкий беззвучный вопль застревает в горле. Кричать некому о помощи, только в беспросветную пустоту, от которой в ответ будет лишь холодная тишина. Подтверждение тому, что ты давно уже одна.

— Вот, Аркадий Евгеньевич, успели поймать. Собиралась за город мотануть.

Он разворачивается к нам медленно, останавливаясь в полуобороте. В руках крутит серебряный портсигар, открывает его, вставляет в зубы сигарету. Чиркает спичкой о коробку, и маленькое пламя вспыхивает во тьме. Меня передергивает от этой искры. Я не могу смотреть спокойно на огонь, и неважно, каков его размер, остаточные воспоминания о пожаре в прошлом дают о себе знать.

— Так вот как проявляет благодарность за теплый приют моя маленькая Линда? Очередным побегом? — ровным голосом спрашивает.

Глубоко затягиваясь, выпускает дым на волю. И мне кажется, он выдыхает не теплый дым, а холодный пар. Поворачивается ко мне, давая хорошо рассмотреть свое лицо, изуродованное огромным красным шрамом, рассекающим его пополам. Багровый рубец тянется от виска по диагонали к правой заостренной скуле, задевая глаз, отчего тот, некогда зеленый, помутнел, затянулся белой пеленой.

— Ну что ты стоишь на пороге как неродная? — без каких-либо эмоций продолжает свою лживую тираду. — Ближе подходи, — подзывает аномально длинными пальцами, напоминающими паучьи лапки, а тень от ночного напольного торшера падает на его впалые щеки, заостряя еще больше овал лица. — Освободить её! — сдержанно командует, а сам комкает тлеющую сигарету в своей костяной ладони.

Один из шестерок вытаскивает из кармана нож-бабочку. Разрезает изоленту на запястьях, следом небрежно сдирает липкий кусок с моих губ. Кожа начинает печь в этом месте. Растираю его пальцами.

— Оставьте нас одних. А ты ко мне ближе, — перебирает пальцами.

Делаю шаг вперед и останавливаюсь.

— Ближе, — сжимает руку так, что она хрустит. — Еще ближе.

Делаю еще пару шагов вперед.

— Ну что же ты, Линда, такая непослушная?

Останавливаюсь около него.

— Чем плохо быть моей маленькой вещью? Пора тебя воспитывать, как каждую в моей собственности шкуру, — делает размах своей костяной ладонью, ударяя меня по щеке, задевая левый край губы, из которой тотчас потекла кровь. А я, не удержавшись, падаю на пол, пытаюсь отползти подальше от него.

Он снимает с пояса ремень.

Примерно представляю, что меня ждет сейчас.

«Это не боль. Мне не больно. Мне не будет больно».

Через секунду ожидание встретилось с действительностью — хлёстким ударом ремнем по спине. Кожа стала пульсировать, я сжала зубы, чтобы не произнести ни единого звука и не доставить ему удовольствия. Свист за свистом обрушивались на меня, и на четвертый размах я сдалась и взвыла. Майка разорвалась в труху. И ремень уже ударил по голой спине.

— Не надо! Больше не надо!

— Не надо? А мне кажется, очень даже надо. — Удары прекращаются. — Это последнее предупреждение. Ещё раз такая выходка — отдам парням после отсидки. Привычки у некоторых старые, сидеть страшно будет, поняла? Твой долг вырос еще на пару лет.

Глава 13. Марана

Что за кухнЯ происходит последнее время?

Где даю маху? Чего не замечаю около себя?

Плавно поворачиваю руль своей чёрной малышки, еду по магистрали, забитой утренними пробками. Мало мне игрока, который рубит деньги в моем казино, в придачу не можем найти ту писюху, которая спиздила красиво мой браслет, так ещё кто-то хочет поиграть со мной в смертельные игры. И все это так некстати перед выборами в мэрию.

Проезжаю на красный свет под сигналы машин и визг колес, и впереди виляет чёрно-белый жезл, создавая себе проблемы с самого утра. Начало дня становится все интересней и интересней. Прижимаюсь к обочине, вижу в боковое зеркало: бежит счастливый, чуть ли не плача от радости, молодой гаишник, а за ним идет наставник — мой хороший знакомый. Отстегиваюсь. Я уважаю законы. Нарушил — отвечай. Достаю документы, как законопослушный гражданин. Опускаю стеклоподъемник.

Он здоровается, зачитывая, что там полагается. Протягиваю документы. А со спины гремит басистый голос:

— Нарушаете, гражданин, — улыбается полковник Шубов.

— Да, — соглашаюсь, отстукиваю по рулю.

— Красный свет — большой штраф.

— Ага, но, если заплачу в течение двух недель, будет меньше.

— Не с той ноги встали, гражданин Марана?

— Верно, командир. Встал, скорее, с той ноги, которая даст всем сегодня пиздюлины.

Прекращаем разыгрывать спектакль, жмём друг другу руки. Его зеленый подчинённый непонимающе блымкает глазами.

— Запоминай номера этой машины, сынок, и никогда не тормози.

— Шуба, не надо. Пусть выписывает свой штраф, а я поеду дальше. Дел как-то за двадцать четыре часа навалилось.

— Помощь нужна?

— Пока нет.

— Ну давай, если что, номер тот же.

Возвращают права. Все с теми же мыслями трогаюсь по заданной траектории.

Круг моих «доброжелателей» я изучил от и до. У них все по стандарту: запугивать, угрожать со спины, говорить попусту, и на этом, пожалуй, все. Есть кланы могущественней, но я к ним не лезу, и они мне дорогу не переходят. Как бы в своеобразном мире существуют. Конечно, если это можно назвать миром. Следуют одному и тому же плану, а сейчас что-то не так. И меня это озадачивает.

Аккуратно паркуюсь около своего детища. Сейчас это серое неприметное место с потухшей вывеской «Желание», но ночью загорятся огни, и ночная жизнь забьет ключом.

Захожу внутрь, персонал уже весь разошёлся. Кроме охраны — никого. Спускаюсь в подвал для выяснения обстоятельств. Как так? Кто-то вошел почти незаметно в мой охраняемый кабинет, только датчик движения и тепла сработал в последний момент. И этот кто-то в последние минуты разнервничался и почти попался. Толкаю дверь. Ну, дело уже сделано, Ахикар великолепно выполняет свою работу, особенно часть, связанную с допросами, переговорами и утилизацией.

У меня, очевидно, завелась крыса, а я очень не люблю грызунов. От них воняет, они гадят и размножаются очень быстро. Надо действовать незамедлительно.

— Ахикар! — Хватит пачкать мой пол.

Он останавливается, утирает сбитые костяшки.

— Последний раз спрашиваю, трусливые крысы, есть среди вас хоть один настоящий мужчина, который готов признаться в просчёте? Может быть, он выйдет отсюда живым. — Считает, сколько человек стоит перед ним на коленях. — А нет, — вставляет ровно столько же пуль в магазин, — поиграем в мою любимую игру «Что? Где? Когда?», — защелкивает магазин. — Тилинь-тилинь, вам выпал чёрный ящик.

Облокачиваюсь спиной о стену. И смотрю на опухшие рожи. Я чую ложь душой и кожей. Наблюдаю за мимикой их лиц, за взглядами, но как бы мне ни хотелось поверить, что эти люди в чем-то замешаны, мой разум уже выносит вердикт, что они невиновны.

— Ну? — направляет ствол на первого в ряду.

Он не выстрелит. Психологическая атака похуже любого оружия. Никто не хочет сдыхать раньше времени.

— Ахикар! Не трать пули, его тут нет.

— Сейчас проверим.

Раздается пять выстрелов. Так как пять человек выстроены в ряд у стены. Ахикар стреляет максимально близко к виску. Оставляя дырки в стенах.

— Убрать с глаз моих эту падаль, — откидывает ствол в сторону.

— Наигрался?

— Ещё нет, — обтирает руки влажными салфетками.

— Что-нибудь накопал? — поднимаемся из подвала наверх.

— По этому вопросу пока ничего внятного. Кто и что. Всех, кого подозревали, проверили. Они не при делах. Я подумал, может, твой брат? Решил вернуться?

— Ияр? — от его имени у меня аж скулы сводит. — Не думаю. Он вне игры. Ему интересней заплетать косички своим дочкам и играть с ними в песочнице, нежели мутить воду.

— Почему ты так уверен? Мы могли бы наведаться к нему в гости.

— Не смей, — сам от себя не ожидая, хватаю его за шиворот. Сдавливаю воротник рубашки так, что хлопковый материал трещит. — К его семье не приближаться! Особенно самовольно. Понял?

Глава 14. Ли

Ноты джаза зазвучали из рояля, и мягкий женский голос разлился по залу, даря наслаждение ценителям этого вида искусства. Красивая мелодия звучит, не отвлекая от игры и одновременно беря в плен их сердца. Совсем другой уровень игры в этом заведении. Подальше от кричащих игроманов за простыми автоматами и рулетками этажом ниже.

За столы подтягиваются мужчины, готовые оставить бездарно свои деньги, в сопровождении силиконовых спутниц. Никакой ценности и интереса для них они не представляют. Просто украшения на вечер, разные по форме, по росту и по цвету, как стопки фишек на столе богатых толстосумов.

Только она…

Еще не определилась, к какому столу примкнуть, чтобы забрать удачу в свои руки, как и всегда.

Она сидит вполоборота, закинув ногу на ногу, опираясь острым каблуком на подножку высокого стула за барной стойкой, к которой время от времени подходят клиенты, перевести дух и набраться сил перед новой партией. Ее чёрные волосы убраны в высокий хвост и уложены на одно плечо. Элегантное вечернее платье черного цвета подчёркивает королевскую осанку. Ни одно платье с многочисленными вырезами не сможет вызвать такой сильный интерес и разыграть животную похоть, как наряд, закрытый со всех сторон. Только один длинный разрез до бедра может намекнуть, что спрятано под ним.

Катает фишку по столу, ловко подкидывает ее, ловит между пальцами, сжимает руку в кулак. Раскрывает ладонь — фишка исчезает. Крутит кисть в обратную сторону, расправляя ладонь, и вот пластиковый круг снова появляется. Перебирает незамудренный предмет через каждый палец.

— Вам ещё налить? — обращается к ней бармен.

Молча протягивает ему пустой бокал. На длинной ножке.

— Вам, как обычно, ваш любимый коктейль?

Не произнося ни слова, одни взглядом и лукавой улыбкой даёт ответ.

Бармен ловко смешивает ингредиенты алкогольного напитка. Заливает в шейкер, взбалтывает содержимое. Выливает в фужер.

Она пригубляет бокал и случайно режет губу о стеклянный край. Маленькая капля крови капает в бокал, растворяясь. Тянет медленно содержимое через трубочку.

Замечает около себя еще одну фишку на столе. Спрыгивает со стула.

— Ли, душа моя, ты можешь проснуться.

Яркий свет. Громкий щелчок как выстрел.

***

— Ли. Душа моя, открой глаза. Просыпайся, — меня тормошат за плечо. Из странного сна вырывает любимый голос Алёшки. — Милая, проснись, — испуганный голос становится отчетливей.

Разлепляю веки. Свет от фонарика слепит, и глаза начинает щипать.

— Алёша? — от неожиданного пробуждения голос ещё осипший.

Тру веки. Комната немного шатается. Начинает болеть голова. Чувствую под носом что-то теплое. Провожу пальцами — это кровь. Леша присаживается, оттягивает манжет своей рубашки, вытирая ее.

— Да, милая, это я. Очнулась? — Начинает ходить по комнате из угла в угол. Нервно потирая подбородок. Запуская пальцы в волосы, чуть ли не вырывая их. — Черт, черт, чёрт. — Ударяет ногой по тумбочке, и на пол падает, размазываясь, кусок торта. Отходит к окну. Кусает ногти на дрожащих руках.

Лежу на животе нагишом, прикрытая только простыней. Потихоньку поднимаюсь, прикрывая грудь тканью. Кожа на спине жутко болит, сильнее, чем вчера. Как будто ее рассекли до костей. Со стоном принимаю сидячее положение.

— Что случилось? Милый?

Между нами повисает тишина. Я пока не могу понять, в чем дело. Но мне хочется именно сейчас оправдаться перед ним. За то, что я хотела сбежать от него.

— Алеш, ты, наверно, уже знаешь. Не думай, что я...

— Замолчи! — рявкает он. — Дай подумать, — опирается обеими руками о пластиковый подоконник. Опускает голову. — Черт, чёрт, — бьет по нему.

На груди у него качается серебряный крест.

Леша лихорадочно отвинчивает верхушку. Вытаскивает ложечку из него, а там — белый порошок. Втягивает носом, шмыгая ноздрями.

— У меня проблемы, Ли. Конкретные проблемы.

— Какие? Я могу тебе чем-то помочь? — медленно подхожу к нему, кладу на плечо руку, чтоб его лицо повернулось ко мне.

Но сейчас я не узнаю своего любимого. Черты лица заострились и потемнели, а зрачки расширились до предела, и я больше не вижу в них любовь ко мне.

— Я проигрался! — закрывает лицо ладонью. Его знобит, а на лбу блестят бусинки пота.

— И... какую сумму ты проиграл? — сглатываю каждое слово, потому что он уже попал в этот смертельный водоворот. — Мы… Мы… что-нибудь придумаем, — глажу его по плечу. —Всё наладится, — сама не верю в то, что говорю. Я не знала, что у него есть еще более сильная зависимость, чем карты.

— Ты что, совсем дура? — выкрикивает, брызгая слюной. — Огромную, Ли, сумму. Чертовски огромную. Мою жизнь поставили уже на счетчик, если я не верну. За мной идут по пятам. — Хватает за плечи, сильно сжимает. — Очень большую сумму. Понимаешь?

Глава 15. Марана и Ли

— Линда, Линдусь, доченька моя. Сейчас дам хороший урок на всю оставшуюся жизнь. Он тебе поможет выжить.

Карточная колода легко тасуется отцовскими руками. На фалангах пальцев выбиты маленькие тату — масти карт.

— Смотри внимательно, Линдусь.

Кладет одну карту на стол, проводит по ней рукой — и там уже другая масть. Щелкает пальцами — из воздуха появляется еще одна карта, и так с каждым щелчком, пока в руках не собирается веер из красных мастей. Собирает их в колоду. Отпружинивает в другую руку по воздуху, и масти опять меняются на черные.

— Папа, ты фокус умеешь делать?

— Почти, — улыбается своей солнечной улыбкой. Зажимает в уголке рта сигарету. Сгибает колоду, и она как детская игрушка-радуга. — Запоминай, Линда, масти. Они должны отпечататься в голове, но с твоей памятью это не составит труда.

— Посмотри на это, что это?

— Буби!

— А это?

— Черви?

— Молодец, а это пики. Но запомни, никогда не играй в подпольных местах и в поездах. Не успеешь моргнуть — и ты в мусорном жбане на отшибе города. Ясно? Ты воспользуешься своими знаниями только в том случае, если будет стоять очень серьезный вопрос. Поняла? А теперь неси кости из ящика. Папа еще тебе фокус покажет.

Перетасовываю потертую колоду при дневном свете, повторяю те же жесты из прошлого. Обдумываю предложение своего опекуна.

«Если выполню, что он хочет, я свободна и вечному долгу придёт конец», — внушаю себя.

Сердце бешено колотится. Давай, Линда, соглашайся. Всего лишь надо сыграть. Считай карты, играй честно, и ничего криминального не произойдет. Считать не запрещено законом.

Освобожусь и смогу начать новую жизнь в другом городе. Мне же не спать с ним надо, что намного страшнее, особенно после того, что меня чуть не изнасиловал родной человек.

Открываю деревяную дверь на нулевом этаже. Двигаюсь наверх по лестнице, оповестить, что я согласна...

***

Наш лимузин в паре метров от входа в казино «Желание». Двор, в котором располагается здание, утопает в тематических декорациях. Колонны, между которыми находится проход внутрь, перегружены золотой драпировкой. За ними небо освещает красочный салют. Где бы ты ни встал, это будет идеальная фотозона. Я никогда не видела вживую, как ходят на ходулях. И как они с них не падают? А тут еще разносят напитки на подносах. Некоторые посетители вообще так вжились в роль, что подъезжают на ретроавтомобилях двадцатых годов.

Девушки все в коротких париках, а их платья с заниженной талией, прямым кроем и неглубокими вырезами на спине украшены пайетками, стразами или кружевными элементами, что кокетливо подчеркивает озорство и легкость образа.

Мужчины в классических тройках спокойных оттенков, с бабочками вместо современных галстуков и в оксфордах с закрытой шнуровкой снимают шляпы перед ними, подавая руку. Заливаются смехом, пританцовывая под озорной чарльстон. Это не тематическая вечеринка, а машина времени.

И мне уже не кажется, что я выгляжу неуклюже в своем черном платье с бахромой по краю и в черных перчатках до локтя, поверх которых надеты кольца с жемчугами. И на шею в два ряда намотаны бусы. Мой парик плотно сел на волосы, и даже перо, вставленное сбоку, уже выглядит в тему. Маска-сеточка, на которой блестят стразы, тоже вроде не выглядит глупо. Только туфли создают неудобство.

— Давай, выходи, Ли. Твой час! И не дай бог тебе вздумать сейчас что-то выкинуть, — командует в телефонную трубку мой опекун. — Сейчас к тебе подойдут девочки, они тебя проводят в игровую зону.

Вижу их из окна автомобиля. Ко мне навстречу двигаются клонированные помощницы. Они одеты как я. Нас не различить, пока не раздеть и не смыть с нас макияж.

— А?.. — хочу спросить.

— Ли, меньше разговоров — больше дела. Иди и поиграй как надо. Выигрыш можешь оставить себе.

Не задавая больше бессмысленных вопросов, на которые нет ответа, следую за ними.

Не могу надышаться от страха, переступаю порог игровой зоны.

***

Марана.

— С чего такая уверенность, что она придёт?

— Придет, Ахикар. Придет, — внимательно смотрю на экраны камер.

Вечер в полном разгаре. Я сам найду эту сучку. Которая ворует мои деньги. Вытрясу из нее все, что меня интересует.

— Смотри, Марана, кто-то сорвал куш за автоматом номер пять.

— Случайность, — отмахиваюсь и дальше веду свое наблюдение.

— Выигрыш на автомате номер восемь, и не маленький.

— Совпадение, — пялюсь дальше.

— Еще выигрыш на десятом.

— А ну, приблизь последний.

Маленькая хрупкая девушка нажимает кнопку, и сразу высыпаются деньги, как по щелчку.

Глава 16. Марана

Удар тупым каблуком включает во мне автоматический режим охоты. Моя кровь бурлит по венам, и главная задача сейчас — загнать эту маленькую писюху в угол и надавать ей… э-э-э… пока не определился чего. Мне хочется все и сразу: убить, трахнуть и ещё раз трахнуть. Выпытать, кто такая. Перед тем как закопать ее в яму, напоследок трахнуть окончательно. Бегу за ней по пятам, скидывая свой пиджак по пути и откидывая его в сторону. Зараза еще оборачивается и ускоряется, как будто в ее тощую задницу встроен мотор. В моём наушнике звучит голос Ахикара, который на долю секунды отвлекает меня от преследования.

— Ну, где ты пропал? Бабы тут. Ждём тебя. Или мне самому допрос устроить?

— Это не они!

— Не слышу!

— Это не они! — кричу так, чтобы он услышал.

— Чем ты там занят? Дышишь так странно.

— Я преследую эту соплячку, которая воровала моё бабло под нашими носами. Не скрою, эффектно обводила вокруг пальца опытных крупье. Если бы обстоятельства складывались иначе, предложил бы работать на меня... Дьявол!

Моя нога подкашивается, острая боль пронзает от стопы до колена, не очень удобно бегать в кожаных туфлях.

Продолжаю орать в трубку:

— И это еще не так бесит, как то, что эта же соплячка была в душе. А сейчас глава клана и почти мэр города бежит за ней по проспекту, где полно народу. Все, отключаюсь.

Только успел моргнуть — вижу, как она садится на перила в подземку и скатывается, полируя железные поручни. Хрен тебе, деточка, там негде скрыться. Выход только на соседнюю сторону. Как назло, выходные, и она может с лёгкостью смешаться с молодёжью. Перебегаю проезжую часть, чуть не оказавшись под колесами нескольких машин. Жду ее уже на выходе из подземки.

Молодняк поднимается по ступенькам, но её не видно. Это невозможно — так быстро перебежать улицу. Я бы увидел, ведь бежал наперерез.

Люди продолжают подниматься из подземки, всматриваюсь в их лица — среди них ее нет. Приходится отойти в сторону, потому что выходит молодежное движение раскрашенных уродов. То ли рокеров, то ли эмо, распевающих песни про свободу слова во все горло.

Куда же ты подевалась? Опускаю взгляд вниз на полсекунды. Что-то мне подсказывает еще раз обернуться на поющую толпу раскрашенных отморозков, которые уже в ста метрах от меня.

«Прикольно», — усмехаюсь сам себе. Вытираю стекающий по вискам пот. У меня жирным шрифтом на лбу только что выцарапали тупым ножом слово «Тупица». Один участник завывающего хора босыми ногами вышагивает по тротуарной плитке.

Крадусь за ними, не привлекая внимания. Вот и побегали. Гонка окончена. Почти дышу ей вслед. Ощущаю себя хищником. Вот-вот вопьюсь своими клыками в ее белую кожу, напьюсь ее крови. Интуитивно провожу по зубам языком. Резким движением руки хватаю ее за волосы, тяну на себя. Черный парик колпаком слетает с головы. В руках остается искусственная копна волос. Рычу в голос, когда она опять машет пятками «до свиданья».

Сворачивает на соседнюю улицу. Даже нужных слов нет, чтобы описать то, что сейчас происходит. Следую за ней. Девчонка подустала, не так уже рвется рысью. Что же ты придумаешь на этот раз?

Она кидается за помощью к патлатому типу со скейтом в руке. Тянет его скейт на себя, но тот не готов расстаться с ним. Оглядывается в мою сторону, целует, не закрывая глаз, недоделанного спортсмена, хватает его скейт, не обращая внимания на его протест, кидает его на землю и, умело отталкиваясь ногой, удлиняет расстояние между нами.

Следую ее примеру, не могу отпустить ее.

Отбираю у подростка велосипед. Кручу педали.

Чертов велосипед настолько мал, что я чувствую себя медведем в платье в цирке. Я не помню, когда в последний раз ездил на велосипеде, у меня первая машина была в десять лет.

Мне приходится ехать на маленьком велике стоя.

Догоню — ноги переломаю ей.

— Стой! Стой, давай начнем наше знакомство заново.

Стоя кручу педали.

Но она не собирается останавливаться.

Замечаю в переднем кармашке на велике что-то напоминающее водяной пистолет.

— Стой, стрелять буду.

Она присаживается на скорости. Хватается за железный столб, на котором находится светофор, и умело поворачивает свой транспорт в обратную сторону по проезжей части.

Одаривает меня таким взглядом, типа «отсоси, не догонишь». Но по закону отсосешь ты у меня, еще и горлом хорошо поработаешь. Долго я вожусь с ней сегодня.

Нажимаю на пластиковый курок, содержимое из пистолета выстреливает ей в лицо, сбивая ее со скейта. Она падает и укатывается на середину дороги.

Резкий поворот педалей назад, и мой железный пони тормозит, оставляя черный след от шин.

— Долго мы будем валять дурака с тобой?

Иду к ней, и почему-то во мне просыпается жалость, что ли? Марана, брось.

Она пытается вытереть с лица синюю краску.

И рядом с ней сигналит грузовик.

Девчонка потерялась в ориентации. Не пытается сбежать. Просто смотрит, как ее переедут. Я бы с удовольствием посмотрел, как милое личико размажут по асфальту, а останки смоют «Керхером», но не могу позволить грузовику с логотипом «Чистый город» сбить мою воровку.

Глава 17. Марана и Ли

Ли

Всё, я свободна? Неужели так просто? Сердце колотится бешено от счастья, что для меня все закончилось. Иду по улице, никуда не спеша. Вдыхая запах свободы. Я пропускаю велосипедистов, которые едут мне навстречу по хорошо освещенной дорожке, и тут у меня в шее начинает печь. Ноги подкашиваются. Дыхания как будто не хватает. В глазах двоится, и я, уже не управляя своим телом, заваливаюсь в сторону. Вижу только приближающиеся ко мне черные туфли.

***

Марана

Мои плечи плотно сели в стенки бака, и без чьей-то помощи не выбраться. Еще какое-то время я дергался внутри вонючей железяки. Вдыхая «ароматы» разлагающихся продуктов, ощущал, как микробы размножаются по моему телу. Вот тебе и глава клана. Надеюсь, это не знак судьбы? Может, да ну ее! Ну украла она слегка, сучка проклятая, мои деньги. И не раз. Сделать вид, что не заметил. Думаю, а сам злюсь на свои мысли. С какого это хрена я должен проигрывать!

Надо выбираться. Бью по стенкам. Может, услышат. Где бабки? Где тусующиеся подростки? Ноги немеют, свисая, вызывая дрожь. В ушах начинается шум, повышается потливость. Только не сейчас. Сахар начал подниматься в крови. И наушник из уха, видимо, выпал, как назло, когда я падал. Она — моё проклятие.

Стучу по баку еще.

— Э-э-э! Кто-нибудь?!

Слышу приближающиеся голоса.

— Эй, Петрович, стой на шухере. Я за этот бак спрятал заначку. А то Надька, как собака-ищейка, везде найдет.

— Стой! Ты погляди. Ноги чьи-то. Труп там, что ли, скинули? Уже второй за эту неделю.

— Ай, да бог с ним. Пойдем. Не наше это дело. Бери чекуху и пойдем.

Это мой шанс.

— Эй, мужики! — ору. — Мужики! — болтаю ногами. — Помогите, я тут.

Они замолкают.

— Стой, Васильевич, живой там кто-то.

Мой обзор на звёздное небо заслоняют два сморщенных лица.

— Ты смотри, какой теленок валяется там. Милок, а как это тебя угораздило-то?

— Да я тут пробегал неудачно. Поможете?

— Ну давай попробуем.

Тянут оба за руки, но никак.

— Да тут кран надо вызывать, милок.

— А ну, Петрович, тяни пацана. Не ной! И — раз. И — два. Поднатужься. Вспоминай, как якорь на флоте тянули. И — взяли, и — взяли.

Вытягивают меня из жбана. Вдыхаю свежий воздух.

— Вот и вытянули репу.

— Спасибо, отцы. В долгу не останусь, — жму им руки.

— Да ничего не надо. Только к соседке нашей больше не лазь, а то муж у неё — головорез. Застукает — не поздоровится тебе.

— Да вы не так поняли.

— Да всё мы поняли, сами, что ли, молодыми не были. Жинки есть, но иногда хотелось и другого блюда. Давай, беги.

***

Я не люблю запах сигарет, и к алкоголю у меня отвращение. Но сейчас, после комплекса упражнений для экстренного снижения сахара (если профукал уколоть инсулин), с удовольствием вышагиваю в порванных штанах и рубахе, измазанной дерьмом, босиком по заплеванной и обсосанной улице, выкуривая дешевый табак. Уверен, там есть все, кроме табака. Средств для связи у меня нет. Я в нескольких километрах от казино. Просто иду, и каким-то образом на моем пути вырастает дом, в который я никогда бы не зашел. Но теряю время, надо мной начали сгущаться тучи. Поднимаюсь по ступенькам к двери, осматриваю: ни охраны, ни тысячи камер — ничего. Нажимаю нерешительно на звонок. Дверь никто не открывает. Жду полминуты. Спускаюсь со ступенек. Зря я это.

Вдруг за спиной звук отрывающейся двери заставляет остановиться.

— Марана?

Разворачиваюсь. Н-да, невестка, я сам удивлен.

— Акси, как жизнь? — выдавливаю из себя улыбку.

— Эм, нормально, — в руках у нее вилок капусты. Она отрывает по листочку и забрасывает себе в рот. Глаза ее блуждают по мне. — А-а-а как у тебя?

— Да, видишь, тоже, — приглаживаю растрепанные волосы назад, — ниче так, — стараюсь застегнуть пуговицы на рубашке, которых почти нет.

Она продолжает блымкать.

— А ты поправилась с последней нашей встречи. Разбухла, как дрожжевое тесто, — гикаю. Акси, она же юморная. Хочу разрядить обстановку.

— Я беременная, если ты не заметил, — становится боком.

— Молодцы! Аиста в заложники взяли. Так держать!

Она всё так же смотрит на меня как на идиота.

— Марана, с тобой все хорошо?

— Акси, ты не могла бы позволить мне позвонить с вашего телефона и руки помыть? Можно тут, на улице. Надеюсь, твой муж не дома. И мы сделаем вид, что меня тут не было, — не успеваю закончить предложение, как...

— Милая! Что, где ты там пропала?

Я не пойму, на меня наслали проклятие?

Выходит мой брат. В полностью зеленом комбинезоне, обтянутый до неприличия.

Глава 18.

— Марана, но по твоему рассказу хрень выходит! Игрок — возможно, но не думаю, что это она была в твоем кабинете.

— Найди мне ее. Найди эту дрянь. Эту белку-летучку. Гарри Гудини с грудью, — цежу сквозь зубы. — Она была за столом. Там по-любому отпечатки ее остались. Найди. Притащи за русые патлы к моим ногам. Она очень похожа на...

— На кого?

— Не важно. Ищи. Включи все свои шесть чувств ищейки, и даже седьмое и восьмое. Я хочу, чтоб она была завтра у меня.

— Марана, в кабинете мы обнаружили прослушку. Пока ты был на пробежке. Нас умело водят за нос. Провоцируют на неверный шаг. Сучка эта — пешка. Я уверен. А ты ведёшься на эту шкуру.

— Я все тебе сказал. Жду машину, — скидываю трубку.

По-тихому хочу уйти.

— Марана. Возьми. Это Ияра спортивки и майка, — Акси протягивает аккуратно сложенную стопку вещей, а другой рукой придерживает согнутую в дугу поясницу. — Они новые. Не переживай.

— Акси, спасибо, не надо было. Тебе нельзя, наверно, тяжести носить. Такие.

— Да брось. У меня две девчонки и еще тройня на подходе.

— Тройня?

— Ага. И тоже там есть девочки, — светится от радости, поглаживая живот, — и мальчик. Бери. Он их не надевал. Я наслышана о твоей брезгливости. Да и за годы, — наклоняется ко мне и шепчет, — кое-кто потерял слегка форму, — улыбается.

— Я все слышу, любимая, — орет Ияр за накрытым посреди гостиной столом. Вокруг него бегают девочки, он их ловит, кусая их за щеки. Дети закатываются смехом. Сажает их на колени и закидывает им во рты по виноградине. — Пусть проваливает. Он и так задержался на две минуты. И я чуть набрал. Я же не знал, что ты умеешь так вкусно готовить.

— Внучок, я тебя люблю, но ты и правда отрастил живот. Без пяти мордоворотом станешь.

— Неправда.

— Любимый, даже если ты станешь лысым и хромым, я буду тебя все равно любить.

— Это по принципу «арбуз растет, а хвостик сохнет»? Спасибо, Акси. Правда, не стоит. Я пойду.

— Марана, ты тоже не бог красоты. Сам моложе внучка моего, а на рожу старше. Потасканная. Седина в бороде и на висках. На старпера похож.

— Точно, нана, подметила, а ну, дай пять, — хлопают ладошками и гогочут. — Ты что, нан, он же предводитель. Все трусятся перед ним.

— Ага, такое ощущение, что предводителю хорошенько сегодня сели на лицо, раз он в таком виде. Прям интересно, кому это удалось окунуть чистюлю в собственную грязь? Благословила бы, ей богу.

Ну, старая заноза.

— Что такое, сразу скис? А? Марана? Не нравится, когда над тобой шутят? Неужто глава клана обиделся на слова зрелой леди?

— Да нет, что ты. Продолжай. Я не обижаюсь на говорящих мумий с малиновыми волосами и сморщенной, как изюм, кожей.

— Ну все, хватит обмениваться любезностями. Марана, переоденься, от тебя правда воняет дерьмом. И можешь искупаться в душе, там в первом ящике аптечка есть. А потом я сварю тебе кофе. Ияр, перестань перебивать девочкам аппетит.

Беру вещи, иду вдоль по коридору. Оказываюсь в просторной ванной комнате. Снимаю с себя порванные вещи, выбрасываю их в урну. Отвинчиваю кран, в мои ладони набирается прохладная вода. Умываюсь. Зависаю перед зеркалом. И правда вижу на висках седые волоски. Почему сейчас меня это задевает? Особенно словечки «пожилой человек», «старый хрен», сказанные тонкими розовыми устами. Кто же эта девчонка? Которая засела у меня в голове. Как жаль, что мне придется ее убрать.

На глаза попадается тюбик с носиком, где разведена черная краска для волос. Не знаю, зачем я это делаю, но чуть выдавливаю на волосы, замазывая области седины. Выжидаю время. Потом смываю под напором «тропического» душа всю грязь с себя за сегодняшний день.

***

Мне пора уходить из этого идеального семейного мира. Но Акси никак не может отстать со своей заботой:

— Полегчало? Иди садись, мы все будем пить чай, а кто кофе.

С беременными женщинами, наверно, бесполезно спорить, особенно с этой. Присоединяюсь к вечерней трапезе.

— О-о-о! Кто тут у нас? — старуха надевает очки, осматривая меня. — Красавчик! — присвистывает. — Мы думали, ты там утонул или решил задушить себя шлангом от душа.

Одежда Ияра и на меня чуть узковата. Все вещи сели плотно, особенно в области паха. Непроизвольно выставляю руки, прикрываясь.

— Ну все, Сирушек Акоповна, хватит острить. Марана, садись, это твой кофе. Не переживай, яда там нет.

— Кроме десяти столовых ложек сахара. Да, любимая?

— Нет! Марана, пей, и сахара нет.

— Жаль!

Делаю глоток.

— А что это у тебя с волосами, Марана? Ты что, их покрасил краской моей?

Черт, как она всё замечает? Нахрен я вообще это сделал?

— И правда, — еще один повод поржать надо мной. — Ты случайно не подружка своего психиатра Ромчика? Красишь волосы...

Глава 19. Настоящее.

Погрузившись в свои мысли не заметила, как засов железной двери отодвинулся, захошел один из надзирателей, держа в руках

очередной поднос с едой. Желудок скручивается, аж кишки свистят. Я упорно не ем это.

— Жри! — толкает поднос по полу.

Вытаскивает палку и начинает ходить по кругу, перебирая ею по решетке. Останавливаясь

около меня, ударяя по железным прутьям. Звуковые импульсы внутри темницы усиливают

чувствительность слуха. Приходится закрывать уши.

— Жри, мразь! — ударяет еще раз. — Жри! Думаешь, тебе позволят просто так сдохнуть?

Дальше кружит вокруг клетки как хищник, нанося удары по прутьям.

Со злости беру этот поднос, швыряю в его сторону так, что еда вся выливается на его

наглаженные брюки и начищенные туфли.

— Гадина! Мне приказали смотреть, чтоб ты не сбежала, но мне не запретили трогать

тебя. Сейчас вылижешь до блеска всё.

С ухмылкой открыл клетку и вошел внутрь. Прихлопывая по руке дубинкой.

— Давай, приступай к работе, шваль!

Бежать было некуда, и я стала отползать. Дверь за собой он не закрыл, значит, у меня

шанс есть проскочить.

— Еще и сопротивляться будешь? Люблю это. А потом ты вылижешь все, что я скажу.

Только я приготовилась прорваться к выходу, как ублюдок перехватил мои попытки,

схватив за волосы. Дёрнув, повалил на пол. Нависая надо мной, усмехался, чертов садист.

— Лежать!

Сделав замах дубинкой, он хотел ударить, но в ту же минуту полетел в сторону и упал

рядом со мной. И лицо у него уже стало не такое властное, как было минуту назад. Сейчас он

было похож на жалкое ползучее существо.

Марана (кажется, так его звали) стоял посередине, расставив ноги на ширине плеч. Эта

шавка в испуге застыла, в принципе, как и я. Даже не знаю, что хуже: садист, бешеный Кинг-

Конг или просидеть тут всю жизнь. Его туфля, наверно пятидесятого размера, замахнулась и

отфутболила парня от меня в стенку. Послышался стон. Марана поднял его одно рукой за

шиворот. Швырнул об решетку в другую сторону. Мужика отрикошетило как мяч. Он

завалился на пол. Кость из его носа вылезла наружу, кровь стала хлыстать и заливать его

лицо. Меня замутило от увиденного. В шоке отползла подальше от этой

импровизированной арены, ведь я тоже много чего нехорошего сделала этому человеку.

Возможно, летать скоро будет моя очередь.

Марана схватил его за ногу, даже не разрешил подняться, выволок нокаутированного

охранника за дверь. С такой легкостью, как будто каждый день это делает. Даже дыхание не

сбилось.

— Утопить, — последнее, что я услышала перед тем, как дверь хлопнула и мы остались

наедине друг с другом.

Он непринужденно стал подходить ко мне. Появилось такое чувство, что я уменьшаюсь в

размерах с каждым его шагом. Остановившись около меня, присел на корточки. Рукой провел

по моему лицу. Я зажмурилась. Ждала, что он меня ударит или еще что-то в этом роде.

Теплая ладонь осталась на щеке, слегка сжимая.

— Посмотри на меня, — спокойным тембром приказал. Погладив по щеке, провел

пальцами к подбородку.

Не сопротивляясь, не меняя позы, я открыла глаза и посмотрела во тьму. Молча еще

какое-то время мой мучитель пытался высмотреть что-то в чертах моего лица.

— Твои глаза… Это линзы или от природы?

Не знаю зачем, но он пальцами провел по моим скулам, спустился к шее, где бился

ускоренный пульс, и вернулся к подбородку.

— Мои, — неужели его волнует?

— Тебя трогали в мое отсутствие?

Перемещает свой взгляд на мои сбитые коленки. Вытаскивает из кармана белоснежный

платок, прикладывает к ссадине.

— Не успели! — растерянно отвечаю. Опускаю лицо вниз. Он приподнимает мой

подбородок, чтобы я смотрела на него снова.

— Ты не ела два дня.

— Не голодная!

Что за бессмысленный разговор!

Прищуривает глаза. Его губы трогает улыбка.

На его запястье пищит браслет.

— А я голодный, поужинаем?

Встаёт во весь рост. Протягивая мне руку, чтобы поднять с пола.

— Не голодная. Ты разве не услышал?

— Не слушал! Голодный я. Поедим, а потом поговорим. Не люблю есть один.

— Тут?

— Да! Я ем по часам. Запоминай.

Что за бред?

— Вы меня не убьете? Вы поверили мне?

— Это зависит от тебя.

Сию минуту к нам заезжает тележка с едой и заносят еще два стула. Маране передают

папку, он с интересом её разглядывает.

— Подпишешь вот это, не читая, и я гарантирую тебе безопасность. Нет — мне придется

закончить на том, где меня прервали. Сможешь убедить меня еще раз, Линда? Ведь так тебя

называет твой любимый дядя? Ты явно ему дорога.

Кладет папку на стол. Рывком поднимает с пола.Усаживает за стол на колесах. Протягивает мне ручку.

— Не читая! Давай, Линда! Смелей. Это не страшно. Ты же не боялась шарить по кабинету.

Красть мои деньги. Ты даже не представляешь, что ты украла из моего кабинета.

— Вы ошиблись, я ничего не крала.

Присаживается напротив, смотрит прямо в душу. Мне хочется в туалет от этого взгляда по-

маленькому. Улыбается как псих, но за этой маской мечется самый опасный зверь на планете.

— Всего лишь черкани ручкой, не глядя. Ты же экстремалка, гимнастка, паркурщица и

талантливая воровка. Шулер. Я тебе хочу помочь.

— Помочь? — нервно улыбаюсь.

— Да! Это благородный поступок от такого, как я. Черкани. Я обеспечу тебе безопасность,

а ты мне поможешь вернуть мои деньги. Пойми, не хочу тебя убивать, а должен. Ты мне

нравишься, что тоже редкость. Даже моя первая жена так мне не нравилась. Пойми, Линда,

ты провалила операцию. Будешь сопротивляться — я тебя грохну. Выйдешь отсюда — тебя

грохнут.

Он прав. Я попалась.

— Что в документах?

— Подпиши и узнаешь, — накалывает шпажкой кубик сыра и отправляет себе в рот.

Глава 20.

— Отпусти мою руку, громила! — рычу, упираюсь всем весом пятками в землю, пытаюсь хоть как-то затормозить и смириться с тем, что меня тянут как мешок с картошкой через посадку к машине, оставляю за собой следы. — Я не сказала тебе да! Ты слышишь? Хотя в твоем возрасте, наверно, это нормально, — язвлю. — Отпусти, — впиваюсь обломанными ногтями в его ладонь, внутри которой сжимаются косточки моей хрупкой руки. — Я не выйду за тебя замуж. Я не хочу жить с папиком. Ты мне даже не нравишься.

— Уже вышла. Давай шагай. Нам нужно ещё добраться до города.

— Это липовый паспорт. Нигде не числится. Значит, это всё маскарад. Если ты такой умный, мой паспорт у моего опекуна. Настоящий, — кричу, дергая рукой.

— Пусть оставит себе! Теперь у тебя новая фамилия. Так что радуйся подарку судьбы. Топай. И закрой рот. Ты мешаешь мне думать. Меня раздражают громкие шумы и долгие разговоры.

— Отпусти, я сказала, — визжу как можно громче. — Извращенец. Сколько тебе лет? Сто? Да я тебе в дочери гожусь. Неужели в твоем возрасте ты не можешь найти пару себе под стать? Зачем мучить меня? Я ни в чем не виновата. Просто сирота.

— Затем! Ты очень много проблем создала.

— А-а-а-а-а… Поняла, ты все еще в обиде за малую шалость в казино в тот вечер, что я смогла обыграть твоих непутевых крупье и пару раз срубить джекпот? Или ты не можешь смириться с тем, что сорвался с ветки и упал в мусор? — не могу сдержать смешок, это нервное. — Твой полет был великолепен. Я даже немного переживала из-за того, что…

— Не стоило.

— Ты не дал договорить. Из-за того, что не забралась повыше.

Он резко останавливается, я впечатываюсь в его спину лбом, он отпускает меня, падаю на задницу.

— Ай, — тру место удара.

Как будто в скалу врезалась. Вывела его. Вижу, как мышцы его лица напряглись. Густые брови вытянулись в горизонтальную линию, образовался излом между ними. Глаза чуть сузились. Тонкие губы плотно сомкнулись, удерживая крики и оскорбления в мою сторону.

— За-мол-чи, — говорит по слогам. — Ти-ши-на, — цедит сквозь зубы, поднимая меня одной рукой с земли.

— Я хо-ро-шо слы-шу! — копирую его, показывая пальцем на ухо. — У ме-ня про-блем с этим нет! Марана, послушайте сейчас без шуток.

— А что, до этого мы с тобой шутили? — одна бровь изгибается в вопросе. — Ну давай, глаголь, удиви меня. Линда. Имя у тебя прям как у певицы. — Проговаривает слова песни: — Я ворона, я ворона, кар-кар-кар. Ты сейчас даже похожа на нее, — протягивает руку к волосам, вытаскивая сухие листочки.

— На певицу?

— Нет, на ворону!

— Не понимаю, о ком вы. Не слышала! — отряхиваю зад. — Песня из вашего серебряного века, а не из моего, двадцать первого.

Смотрим друг на друга. Я тоже напрягаю свой воинственный взгляд, пусть знает, я не боюсь его. Ну, почти не боюсь.

— Отпустите меня, пожалуйста, — складываю руки в мольбе. — В тот вечер меня заставили прийти в казино и просто играть, отвлекая ваше внимание. Не знаю для чего. Да мне и не важно. Просто играть указ был, — слезы наворачиваются на глаза. — После нашей погони, где вы потерпели фиаско... Извиняюсь за все это, от страха бежала... Я хотела сбежать из этого города. Но опять очутилась в том проклятом доме. И вот мне говорят прийти на званый ужин и пробраться в ваш кабинет, расставить жучки. Выбора не было, я согласилась. На кону стояла моя свобода и воссоединение с сестрой. Я сирота, у меня есть младшая сестра, она находится в детдоме. Если не найду ее и не заберу в ближайшее время, потеряю навсегда. У вас же есть родные?

— Есть!

— Вы должны меня понять. Что бы вы сделали, если бы вас поставили перед выбором?

— Думал бы о себе.

— Я не верю. Вы не такой жестокий, каким хотите показаться!

— Не говори то, чего не знаешь. Есть такая поговорка: молчание — золото.

— Вы убили бы меня тогда не раздумывая, — слезы стекают по щекам.

— Отличный рассказ. Вытирай слезы и пошли. Сжимает до хруста запястье, дёргает на себя так, что у меня чуть вся рука не выходит из сустава.

— Неандерталец. Йети хренов. Бесчувственная скала.

Доходим до средства передвижения, припаркованного у обочины. Он достает из бардачка нож. Машет перед моим лицом. Замолкаю.

Из кармана вытаскивает широкий скотч. Отрывает липкий кусок.

— Руки вперед. Не хочу, чтобы раньше времени навредила себе. Машина едет быстро.

Вытягиваю руки. Он их обматывает.

— Так будет лучше. — Отрезает еще кусок. Лепит мне на рот. — Последний штрих, и ты сможешь спокойно выслушать меня.

Заталкивает в машину. Садится рядом, и мы трогаемся в путь.

— А теперь слушай меня. Я не поверил наизусть выученному душераздирательному рассказу про твоё несчастное детство, сестру, маму, папу, домашнего питомца. Мне плевать. Если твой дядя, или опекун, так сильно хочет, чтобы я вернул тебя назад, значит, для него ты очень ценна. Ты мой рычаг давления, я вышибу его из гонок за титул хозяина города. У меня на носу выборы. Вопрос теперь в другом: как ты могла обыгрывать автоматы с вероятностью выигрыша один к тысяче?

Глава 21.

— Я должна в этом выйти к твоей семье? — обрисовываю свой наряд. — Это платье я ношу уже третий день. Не снимая. В нем меня хотели пару раз убить, изнасиловать, и в нем я по случайности вышла замуж. Тебя не смущают вот эти бордовые узоры на нем? Это капли чьей-то крови, а может, моей. Дай мне переодеться.
Мужчина спокойно смотрит на меня, почесывая щетинистый подбородок.
— Что ты так смотришь? Катаракта в придачу мучит?
— Думаю!
— И можно спросить, о чем же думает мой господин Марана? Принял ли он таблетку от давления и помазал ли свой геморрой? — мои губы дрожат, чтобы не рассмеяться искренне. Не такой уж он и страшный, каким казался изначально.
— Ты что, шизофреничка? То ты умоляешь меня, стоя на коленях, то, добрая и заботливая, стараешься оказать помощь в душе, красиво подстроив нашу встречу, то, как недотраханная сука, язвишь, думая, что моё терпение безгранично и если я выйду из себя, то тебе ничего не будет. Кто же ты такая?
От последних слов мои щеки заливаются краской. Опускаю взгляд. Вроде не маленькая, а разговоры о сексе меня вгоняют в ступор. Почему так грязно это звучит, особенно из его рта? Надеюсь, эта лжесвадьба будет только на бумаге.
— Я ничего не подстраивала, пошла искупаться после тренировки.
— В мой душ.
— Там не было написано твое имя.
— ВИП! Этого было достаточно, чтобы туда не заходить. Но ты зашла.
— Мне нужно было срочно обмыться и бежать к другим психам домой, чтобы не получить порцию «спасения». В том клубе я просто занималась альпинизмом. Поэтому я хорошо бегаю и лажу по поверхностям. Я студентка, учусь на математическом. Вот моя жизнь.
— Физически подготовлена. И лазишь очень тихо по чужим кабинетам по потолку. Повторюсь, умная и расчетливая.
— Ты переворачиваешь все на свой криминальный лад. И ты баллотируешься в мэры города. Все-таки конец мира — это не легенда.
— Все сказала?
— Нет! Отпусти меня, прошу, Марана. Я готова встать перед тобой на колени.
— Все зависит от тебя, Рапунцель. — Сбоку от себя берет пакет и швыряет им прямо в меня. — Одевайся. Поговорим позже.
Расцепляю пластиковые ручки пакета брендового магазина. Внутри какие-то вещи.
— Это мне?
— Нет, передай водителю! Конечно тебе, кому еще!
Засовываю руку внутрь. На ощупь очень нежная ткань. Не такая, как я носила в доме опекуна. Вытаскиваю из бумажного пакета за лямки нежно-сиреневое платье на бретельках.
— Ты знаешь мой размер?
— Это было несложно — выбрать одежду на доску сороковку.
— Выйди, я переоденусь.
— Переодевайся, чего стесняться. Мы ведь супруги, — откидывается на кожаном сиденье. Разводит свои огромные ножищи в стороны. Поправляя рукой уж сильно выпирающую область между ног. Чуть оттягивает ткань. — Смелей! Ничего необычного вроде третьей груди у тебя нет, и притом ты же не стеснялась залезать на меня в душе, обнажив свою грудь прямо перед моим ртом.
— Ты просто...
— Живей!
Отворачиваюсь, насколько можно. Распускаю волосы, чтобы хоть как-то закрыться от этого извращенца. Снимаю с себя испачканное платье, оно не предусматривало надевать лифчик. Рукой закрываю свою небольшую грудь. Кидаю платье в него.
— Будь добр, подержи.
Ловит на лету. Комкая его в шар. Я почти обнажена перед неизвестным мужиком. Он даже не стесняется рассматривать меня. Чувствую себя униженной еще больше. Платье садится почти идеально. Только в области груди подвисает: не такая у меня грудь, чтоб туда что-то вложить.
— Всё, — зачесываю волосы за ухо.
— Вижу, а теперь на выход!
Открывает дверь со своей стороны. Обходит. Стучит по багажнику.
— Выходи! Тебе что, особое приглашение надо?
С неохотой выкарабкиваюсь из этого танка. Становлюсь босыми ногами на гладкую плитку. Это не резиденция, не дача и не вилла. Это больше похоже на замок или королевство. Стены из каменной кладки уходят метра на три в высоту. Верчу головой по сторонам. Я не вижу краев. Где заканчиваются границы двора?
— Какой длинный и высокий забор!
— Да, длинный! Захочешь сбежать — догоню, переломаю ноги.
— Я видела такое здесь и еще в одном месте.
— Ни у кого в этом городе, кроме меня, нет такой стены, — гордо заявляет, поправляя ворот своего пиджака.
— Ошибаешься, у китайцев есть! Плагиатишь?
— Знай границы, Рапунцель. Ты меня порядком раздражать стала. Вернись в ту личность, которая молит о помощи. Мне она больше нравится.
— Как прикажешь, господин!
— Вот видишь, можешь, когда хочешь.
Ворота разъезжаются, открывая проход во внутренний двор. Туда, где спрятана его семья. Видимо, даже такие крутые люди боятся, раз прячутся за семью замками. Охрана рассыпается по постам. Двое остаются на месте, сжимая в руках поводки с собаками, которые рвутся, чтоб накинуться на меня. Отпрыгиваю от слюнявых рож. Случайно хватаюсь за огромную руку Мараны.
— Они не тронут. Пока им не прикажешь командой «Жрать». Вот тогда стоит бояться. А так они тебя не замечают. Пойдем.
Я шагаю наравне с Мараной, не отпускаю его. Но меня останавливают.
— Господин, мы должны проверить девушку.
Он кивает в одобрительном жесте.
Охранник обводит по моему контуру металлоискателем. И пару раз для чего-то клацает фонариком мне в лицо. Металлоискатель начинает пищать. И звук становится таким невыносимым, что я сейчас оглохну. Сгибаюсь пополам. Этот писк ввинчивается в мозг, выворачивая его. Пульсирует в затылке, разрывая барабанные перепонки. Мой мозг сужается до спичечной головки, и тело становится невесомым… но удара я не ощущаю.

***
— Совсем ребенок. Кто она такая? Ты что, ее похитил из детдома?
— Ты осмотрела её, Белла, что с ней?
— Осмотрела! Ничего серьезного. На переутомление похоже. Анализы взяла. Скажу завтра точнее. Так кто она, Марана? У кого ты ее украл? Твоя новая игрушка, а я опять на скамейке запасных остаюсь?
— Белла, не начинай! Не крал! Это моя новая жена!
— Жена? — с ноткой обиды и удивления, но без истерики. — Понятно! Я бы тоже потеряла сознание от такого жениха. Хотя мы с тобой очень давно знакомы. Почему не я твоя жена? Неужели так плоха?
— Не выдумывай! Что за детская ревность? Мне кажется, мы достаточно долго вместе, чтобы ты знала меня.
— Просто я не хочу тебя делить ни с кем. Я соскучилась.
— Я неделимый. Сегодня вечером приеду. Дни напряженные были.
— Вижу. Принудил бедную девочку. Если тебе интересно, она еще девочка.
— В смысле?
— В смысле тебе повезло такую милашку найти. Длинные волосы, кожа молочная, гладкая. Фигуристая. Еще и никто не трогал. Могу ей сейчас целку разрезать, а могу и тебе предоставить такой лакомый кусочек. Ведь я знаю, она в твоем вкусе. Рано или поздно ты ее захочешь.
— Прекрати! Ведешь себя как ревнивая самка. Эта девчонка пока очень ценна. Ей рано умирать.
— Как скажешь, — берет в руки чемодан.— Я поехала, как раз закончила с твоим воином в соседней комнате. Он поправляется.
— Хочешь, отвезут тебя?
— Нет, я достаточно зарабатываю, чтобы вызвать такси.
— Я сегодня приеду за анализами.
— Буду ждать вас, Марана.

Глава 22.

Уже битый час изучаю запись с видеокамер, снимающих игровую зону. Девушка на записи хороша в игре. Первое время скрывала своё лицо под шляпой, срывая выигрыш, и исчезала. На камерах около входа она не засвечивалась. Мотаю дальше отрывки видео — даты разные. На них она все смелее и смелее крутится перед камерой.

«Чтобы что?» – Задаю себе вопрос и тут же отвечаю.

– Что бы заметили. Но для чего? – Тру уставшие глаза.

Не сходится. Неужели это девчонка в моей постели один и тот же человек.

Отклоняю телефон в сторону. Смотрю как Рапуцель спит, закапавшись в свои распущенные волосы, на моей кровати. Как можно спать и не шевелиться в одном положении, только морщить нос, причмокивать и улыбаться. Наверно, персонажи из Диснея снятся.

Бред какой-то. Я должен её разговорить! Вытрясти, где мой браслет — это ключ. Куда она его дела? Пытать самыми мучительными пытками, не важно женщина это или мужик. Разве, мало было наемниц, которые охотились за моей головой?

Что же делаю? Женюсь, забочусь и оберегаю. Нарушаю свои же правила, тащу её сюда и подвисаю на ней как идиот. Может реально старею?

На телефоне пиликает сообщение от Беллы.

«У Жены твоей анализы в норме, только сердце немного слабое. ЭКГ не очень. По нежнее с ней, а то помрёт от твоего характера.» – Прям выделила слово жена — женская ревность.

«– Быстро ты! Уверена по поводу анализов? Она же спортсменка.»

«– Всё для тебя. В работе своей я уверена, но не уверена в том, что она безразлична тебе. »

«– Мы же уже это обсудили. Не загружай свою голову и мою, я ясно выражаюсь?»

«– Прости. Не хочу тебя оставлять наедине с ней. Соперница как никак. Ты там смотри, не влюбись, а то я буду расстроена. »

«– Ты продолжаешь говорить не по делу. Всё, наберу, когда понадобишься.»

Откидываю телефон. И возвращаю свой взор на гостью в своей постели. Лучи дневного света ползут по её распущенным русым волосам, создавая эффект мерцания всеми цветами радуги. Она сонно раскидывает руки в стороны и потягивается, выпячивая грудь вперёд и переворачивается на другой бок.

Тихонько встаю с кресла. Подхожу к ней чуть ближе. Присаживаюсь на шёлковую чёрную простыню. Рукой машу над её кукольным лицом. Проверяю, правда такой крепкий сон или притворяется, та ещё лгунья. Веки не щурятся и не дёргаются.

Сейчас спящей она выглядит еще моложе, чем когда бодрствует. Ребёнок. Замечаю такой сильный контраст цветов нашей кожи: её матовая белая и моя смуглая. Слегка провожу по контору заострённого подбородка. Спит кроха беззаботно. А вот её урчащий желудок явно не мой и готов к приему пищи. Хмыкаю.

Хочу её прикрыть, дам ей ещё время. Обращаю внимание, как из-под широкой майки, бретелька которой скатилась и оголила участок кожи спины, ещё сильнее ползёт уже заживший рубец. Оттягиваю майку. Её спина изувечена: шрамы от ожога и поверх них ещё шрамы, но более свежие — ярко красного оттенка.

Поправляю майку и одеяло. Вот мне ещё одна загадка.

Выхожу из комнаты. Даю приказ, чтоб следили за ней. Не дай бог что — всем снесу бошки.

Спускаюсь по лестнице, заглядываю на кухню и прошу приготовить завтрак. Затем иду к своему войну.

Телефон снова беспокоит. И так, игра началась,

– Алло?

– Верни мою племянницу! - рявкают в трубку.

– Не могу. Она теперь моя жена. Хочешь забрать? Ты знаешь, что делать.

Отключаюсь.

****

На другой линии.

– Она у него?

– У него!

– Ещё жива?

– Живее всех.

– Превосходно. Пусть дольше там побудет. Я же говорила, в этот раз сработает.

Глава 23.

Делаю глубокий вдох свежего воздуха. Я больше не чувствую внезапный приступ головной боли. Так спокойно на душе, мне что-то снилось хорошее. Не бред, связанный с моими неудачными побегами, деньгами, какими-то людьми, с казино. А действительно, что-то хорошее. Было тепло и уютно, я постоянно улыбалась и смеялась, но сейчас ничего не помню. Хочется дальше продолжить спать. Тяну носом воздух, в него забираются разные запахи еды. В животе начинает урчать, однако я выберу ещё поспать на этой мягкой, теплой, убаюкивающей поверхности. Звонкий стук по фарфору чем-то металлическим теребит слух, заставляя пробудиться.

В щёлки глаз настраивается изображение, как бывает на сломанном телевизоре. Крутишь, крутишь там маленькую фигнюшку, чтоб настроился канал, но не получается, надо стукнуть по нему сверху, чтоб видно было.

Промаргиваю. Изображение становится чётче. Поднятое настроение летит к чертям вниз, потому что я не одна. В кресле развалившись сидит мой, так называемый, муж. Рукава его чёрной рубашки закатаны по локоть, и ни одного чистого участка кожи. Всё забито чернилами, а широкие запястья украшены металлическими браслетам. Не могу не сказать самой себе, хоть он мне и противен, что его руки, ногти, пальцы очень ухожены. Только почувствовала на указательном пальце стёртую огрубевшую кожу, когда он касался моего лица. Видимо, часто упражняется в стрельбе, да и практикуется не реже. Спускаю свой взгляд ниже по чёрным штанам и упираюсь в домашние тапочки на его ступнях. А где туфли? Боже, я вышла замуж за сумасшедшего. То есть какой он мне муж? Пошёл бы он в престарелый дом, а лучше к чёрту вместе со всеми спасателями в моей жизни.

Не спеша помешивает ложкой, судя по всему, кофе. Такие мужчины пьют только крепкий кофе. Ну не виски же он помешивает чайной ложкой. Притворюсь, что сплю. Нет никого желания с ним общаться. Всё равно найду способ убежать. Лучше получить в спину пулю, чем быть с ним: его новой игрушкой.

Встаёт с кресла, не останавливаясь мешает ложкой. Смыкаю глаза, остаюсь не подвижной. Матрас начинает продавливаться в право под давлением такого мужика. Ещё немного и покачусь в его сторону. Ощущаю его дыхание над собой. От низкого баритона с хрипотцой по телу вдоль позвоночника змеёй поползли мурашки.

– Можешь не притворятся! Открывай свои разноцветные глаза Рапунцель. Я тебя не съем.

Молчу. Пусть проваливает. Подавишься, когда пережевывать будешь.

Пару секунд молчит. Хмыкает.

– Лгунья! – Громко ставит чашку на рядом стоящую поверхность, предположу, что это тумбочка. И, мне кажется, в этот момент на его губах пробегает улыбка. Руку просовывает мне под шею и приподнимает, отрывает от подушки. Я полностью расслабилась. Голова свисает. Пальцами убирает с лица мои наэлектризованные волоски.

– Не моргай, если хочешь, чтоб все думали, что ты отключена от внешнего мира.

Чёрт с тобой.

Открываю веки. Сталкиваюсь с тёмно-зелёными глазами. Мне казались в прошлый раз они были чёрными, а сейчас болотного цвета.

– Доброе утро! Выспалась, – улыбается, растягивая губы.

– Разве оно может быть добрым рядом с таким как ты. Где я?

– В безопасном месте.

– Такое имеется в этой жизни?

– Да! Моя постель.

– Лучше бы ты меня оставил в том ангаре подыхать.

– Не время, но, если это твоё пожелание как свадебный подарок, то обещаю его исполнить, только в следующий раз. Давай начнём эти минуты с хорошего настроения. Я не люблю быть в плохом, и никто в округе. Поверь, тебе тоже очень не понравится, Линда, – поправляет подушку за мной. И аккуратно кладёт на неё. Устраиваюсь на ней по удобней, принимая вертикальное положение. Сама не ожидая странную заботу о себе, натягиваю по шею чёрную простыню, на которую попадают бардовые капельки.

Провожу рукой по носогубке.

– Кровь.

– Голова не болит?

Марана вытаскивает белоснежный платок. Зажимает переносицу. Опять нахожусь в ступоре от этой заботы и доброты.

– Держи вот так. Сожми переносицу. Не запрокидывай голову.

Хоть и не хочу говорить вежливые слова, но сейчас не оставляет мне шанса.

– Спасибо.

– Не за что.

– Я запачкала твое одеяло.

– Ничего, постираешь. Мы же договорились, верно?!

– А если нет? Мне не поздоровится, как тому человеку, которого ты выбросил с балкона?

– А мы знакомы дольше, чем я думал. Это один из вариантов исхода! А говоришь не следила за мной! – Берёт стакан и снова мешает содержимое. – У тебя проблема с сердцем ты знала?

– Нет, я случайно увидела с соседнего балкона. А что касается здоровья, то, кроме того, что у меня голова чуть не лопнула, больше ничего не беспокоило. Ты ещё и врач?

– Я много функциональный, когда надо. А теперь пей.

– Как китайский телефон?-язвлю.

– Нарываешься деточка.

– Что это? – С недоверием смотрю на кружку в его руках.

– Точно не знаю! Хрень какая-то. Но это должно тебе помочь! Пей или я залью в тебя.

Выпиваю лекарство. Корчусь от горького послевкусия.

– Молодец! Ты не так раздражаешь, когда слушаешься. А теперь поешь.

– Я не голодна.

– Ещё один пункт, я говорю — ты делаешь, – поднимает тарелку с подноса, на которой красиво нарезаны фрукты, маленькие бутерброды с красной икрой, красной рыбой, маленькие пироженные с кремом и клубникой наверху и сладкая картошка.

Я не знаю сколько смогу сопротивляться. Глотаю слюни.

– Не буду, – отворачиваю лицо. Не помню такого обилия вкусной еды около моего лица.

Резко хватает мой подбородок, разворачивая к себе. Сжимает мои скулы. Тепло, которое возникло между нами, начинает разбавляться холодом.

– Не выёбывайся как сраная принцесса, – отрывает виноградину с кисти. – Открой рот, – надавливает на сжатую челюсть так, что слёзы подступают.

Сдаюсь. Засовывает мне ягоду в рот.

– Жуй! Еда не отравлена, – отрывает ещё одну ягоду и проталкивает чуть ли не до гланд.