Я за тебя умру. Моё золотце

От автора

Данная книга предназначена для чтения читателям старше 18 лет!

Как обычно, ставлю подобный ценз из-за эротических сцен. Насилия, жестокости, нецензурной брани в книге не будет! Но как и в жизни, героям не раз придется сделать трудный психологический и нравственный выбор.
Книга является полностью самостоятельной и читается отдельно!
Если вас заинтересует история родителей главной героини, то её можно прочитать в двух частях:

1) Короли её судьбы - БЕСПЛАТНО https://litnet.com/shrt/JRy7

2) Любовница для мужа королевы https://litnet.com/shrt/rJ6V

Аннотация:

Я – опытный и уважаемый судья. Вся моя жизнь выстроена по букве закона. Она – дочь криминального авторитета, и ее цыганская магия видит то, что скрыто от правосудия. Наши миры должны были вечно противостоять друг другу, но однажды она бросилась под копыта бешеного коня, чтобы спасти меня.

Наша страсть – это пороховая бочка. Одно наше неверное движение – и моя карьера, мой брак и моя жизнь превратятся в прах. Но когда за ее отцом приходит смерть, она обращается ко мне. И я делаю свой выбор. Выбор, который изменит всё.

Глава 1. Роковая прогулка

Я сидел на скамейке в тени развесистого дуба и наблюдал, как по проселочной дороге верхом на лошадях едет пара. Всадники выглядели так гармонично, что казались порождением этого жаркого вечера. Парень, Артур, лет двадцати, с хорошо сложенным загорелым обнаженным торсом. Из одежды на нем были только джинсовые шорты. И девочка года на два младше. Хотя девочкой её можно было назвать лишь условно. Я точно знал, что неделю назад, четвертого августа, Злате исполнилось восемнадцать лет.

Настоящая цыганская красавица, чья кровь пела в каждом движении. Шикарная копна темных густых слегка вьющихся волос, тонкие черты лица и удивительные яркие глаза, в которых серебро столкнулось с синевой ночи, опушенные длинными ресницами. На ней были короткие шорты и рубашка, завязанная под грудью, обнажающая плоский загорелый живот. Золотое украшение в ее пупке пылало вторым солнцем, и не только оно – тяжелые серьги, браслеты на руках и щиколотках, цепочки. Как её мать выпускает на улицу с таким состоянием на едва прикрытом теле?

Впрочем, ничего дурного сказать о девушке я не мог. Несмотря на яркую внешность и обилие украшений, девушка всегда вела себя очень скромно и вежливо, в отличие от многих своих сверстниц. А об их поведении я знал не понаслышке. В свои тридцать занимал пост судьи в П***ком районном суде Москвы.

В моей епархии разбирались не только дела о пропаже велосипедов или ссорах соседей, но и грязные, нашумевшие, резонансные.

Я достаточно поездил по свету и последние четыре года на две недели жаркого августа приезжал в этот случайно обнаруженный мной уголок соседней страны. Снимал маленький домик на отшибе, на самом краю старого карьера, почти ни с кем не общался и просто отдыхал. От всего. И в первую очередь от своей состоявшийся, благополучной, идеальной жизни.

Может, поэтому меня так умиляла эта верховая прогулка молодой красивой пары на закате летнего дня. Хотя парой их назвать было нельзя. Я знал, что молодые люди являются братом и сестрой. Кажется, у них общая мать, но разные отцы. Брат с сестрой живут не только в разных семьях, но и в разных странах. И приходятся близкими родственниками хозяйке усадьбы, Марине, у которой я снимал свой домик.

На молодых людей я обратил внимание ещё в первый год своего отдыха. И, как ни странно, вспоминал о них в Москве. Не часто. Когда хотелось отвлечься от скандального, порою очень грязного и тяжелого процесса.

– Здравствуйте, Адриан Леонардович, – молодые люди поравнялись со мной и вежливо поздоровались. – Вы сегодня не поедете на прогулку?

Это спросила Злата. Ее голос был низким и мелодичным.

Единственным моим увлечением была верховая езда. Может быть, я и остановил свой выбор именно на этой усадьбе, потому что здесь содержали лошадей. Всего несколько голов, не самых известных пород, но вполне достойных.

Я любил пускать резвого коня в сумасшедший галоп, наслаждаясь скачкой, хотя никогда не превышал скорости на машине, считая это глупым риском, ребячеством.

В этом году меня ждал сюрприз – Марина купила молодого жеребца вороной масти. Конь был дик, норовист и никого не подпускал. Кроме меня.

– Буду продавать его, – призналась Марина. – Никакого с ним нет сладу. У меня же здесь не цирк.

Я не мог не согласиться с ней. Отдыхающие и близко не подходили к жеребцу. Но мне конь очень понравился. Я уговорил ее повременить. Если мы с конем сойдемся характерами, я заберу его в Москву. Я уже видел Тора в манеже московского клуба, чувствовал завистливые взгляды.

– Как скажете, Адриан Леонардович, – согласилась хозяйка. – Продать никогда не поздно. Но я твердо решила, что не оставлю его.

Знала ли она, что конь очень заинтересовал Артура? Вряд ли. Сразу же сдала бы на колбасу на ближайший мясокомбинат. Парень не отходил от денника, когда я работал с жеребцом. Одного Артура к коню не подпускали. Я заметил, что Злата держится в седле намного лучше своего брата. Возможно, сказывалась цыганская кровь. Возможно, девочка проходила специальную подготовку. Я ведь ничего о ней не знал.

Прежде, чем я успел ответить, в кармане парня зазвонил телефон. После короткого разговора, он пояснил сестре:

– Приехал папа и старший брат. Пойду помогу занести вещи. Позаботишься о лошадях?

Девушка, к моему удивлению, посмотрела прямо на меня. Я встал. Уж очень непривычно, когда на меня смотрят сверху вниз.

– Адриан Леонардович, пожалуйста, не садитесь сегодня на коня.

Я не поверил собственным ушам. Эта пигалица вздумала меня учить? Она что-то попутала и приняла меня за своего ровесника? Эта девушка... Мне впервые захотелось сказать ей что-то резкое, но я вовремя остановился. В ее лазурных глазах плескалось самое настоящее волнение, почти страх. И я, сам того не замечая, пошел рядом с ее кобылой к конюшне, словно ведомый ее тревогой. Ладно, прокачусь на Торе. Вечер обещает быть чудесным.

Артур убежал первым помогать родственникам, а Злата вновь подошла ко мне уже в полумраке конюшни.

– Пожалуйста, я вас очень прошу, не садитесь сегодня на коня!

Она что, издевается?

– Я с детства занимаюсь конным спортом, – холодно возразил ей. – Этот конь молод и не обучен. У него еще все впереди. Я решил забрать его в Москву, иначе ваша тетя грозится продать его на мясо.

Визуализация Златы

Керимова Злата Романовна.
18 лет.
Не является чистокровной цыганкой. Но унаследовала свой мистический дар от цыганки-прабабушки. Злата видит судьбы людей, помогает, если может. Но изменять то, что написано человеку на роду, ей категорически запрещается!

Очень похожа на свою мать - Лесю. Правда? Чуть позже постараюсь принести визуалы Леси и Романа. Ещё раз повторюсь - история полностью самостоятельная и читать книги про её родителей (если нет желания) не нужно!

Визуализация Адриана

Орлов Адриан Леонардович.
30 лет.
Судья П**ого района Москвы.
Женат на своей помощнице Каролине, 28 лет.
Честен, принципиален. Трудоголик и карьерист. Единственным увлечением помимо работы является верховая езда.

Глава 2. Ради чего?

Я смотрел на свое неподвижное тело, на неестественно вывернутую шею, и лишь одна мысль билась в моем сознании, как пойманная муха: неужели это все? Конец? В тридцать лет – конец? Молодого, перспективного судьи Орлова Адриана Леонардовича больше нет? И всё, что останется – дорогой памятник на престижном кладбище да парочка обязательных некрологов в юридических журналах?

Вся моя жизнь, так тщательно организованная, такая правильная, такая распланированная, оборвалась вот так – из-за одного дурацкого решения, одного непослушного коня. И ради чего я ее с таким трудом выстраивал? Ради карьеры, которая превратилась в прах? Ради статуса, который теперь ничего не значит? Всё было зря?

Мои родители были людьми безупречных принципов, чтившими закон не как профессию, а как религию. Таким же был и я. С самого свидетельства о рождении. Никакого Андрея – только Адриан. И мой отец никогда не был Леней, только – Леонард. Наши корни уходили в славную глубь еще царской Москвы, и этот фамильный герб, эта история давили на меня куда сильнее, чем любой Уголовный кодекс.

Я получил блестящее юридическое образование, а потом моя мать, председатель суда, провела меня по заранее составленному ею маршруту: помощник судьи у самого строгого коллеги, «лучшая школа». Пять лет стажа, и вот я уже на ковре у квалификационной коллегии. Ее слово и репутация стали решающими, замкнув последнее звено в цепи моего предназначения. Все понимали, «чей» я кандидат. И я сам это понимал.

Стараясь доказать всем – но в первую очередь самому себе – что я не просто сын своей матери, я брал самые сложные, самые грязные дела. Засиживался в кабинете до ночи, вгрызался в детали, выстраивал приговоры так, чтобы их невозможно было оспорить. И это работало. Мои решения оставались в силе. И что теперь с того? Какой толк от этих побед, если я лежу здесь, в грязи, со сломанной шеей?

Три года назад я женился на Каролине, своей помощнице. Умной, эффективной, идеальной во всем. Наш брак был логичным продолжением нашего рабочего симбиоза. Это было удобно. Практично. По графику. Вопреки анекдотам, мои мать и жена относились друг к другу с полным уважением. Были двумя шестеренками одного механизма, к которому, как мне казалось, я и сам принадлежал.

Наша последняя встреча с матерью всплыла в памяти с болезненной четкостью. Как обычно, она произошла по рабочим делам. Я вынес обвиняемому максимальный срок. Закон был на моей стороне, и вышестоящая инстанция это подтвердила.

Но мама за ланчем пожурила меня: «Ты становишься жестоким, Адриан».

– Я руководствовался законом, – отрезал я, отодвигая тарелку. В тот момент это казалось таким важным – продемонстрировать свою принципиальность. Позвал официанта, чтобы оплатить наш счёт. – Мне пора.

Но мама с какой-то непонятной надеждой посмотрела на меня:

– Подожди, Андрей. Каролина сегодня не вышла на работу. Может…, может… вы хотите нам с отцом что-нибудь сказать?

Ее редкое, мягкое «Андрей» резануло слух. Я смотрел в ее полные ожидания глаза и не понимал, о чем она.

– Что именно сказать, мама?

– Например, порадуете нас внуками?

Внуками. Продолжением нашей безупречной фамилии. Еще одним винтиком в системе.

– Мы пока не планировали, – ответил я, искренне удивляясь ее вопросу. Мама сама родила меня в тридцать, а Каролине всего двадцать восемь. – Мама, у нее обычная инфекция. Она вчера была у врача. Я опаздываю.

Опаздывал. Всегда куда-то опаздывал. На заседание, на встречу, домой. И теперь опоздал на всю оставшуюся жизнь. И самое ужасное, оглядываясь на нее сейчас, я не видел в ней ничего, ради чего стоило бы так спешить. Ни одного настоящего, незапланированного чувства. Ни одного по-настоящему своего выбора. Только закон. Только карьера. Только правильность.

И все это привело меня сюда – к одинокому телу, лежащему на мокрой траве, пока какие-то темные тени ждут своего часа, не смея подойти из-за тайком подброшенного цыганской девушкой браслета.

Единственного подлинного, иррационального и, возможно, самого важного поступка в моей жизни, который кто-то сделал для меня просто так.

Глядя на свое мертвое тело, я с горечью осознал: за всю свою жизнь я видел настоящую любовь лишь однажды. И показала ее мне мать Златы. Воспоминание всплыло сейчас, жгучее и постыдное, заставляя мое бесплотное существо сжиматься от смущения.

Я всегда предполагал, что Лесе, матери Златы, лет тридцать пять, и был ошеломлен, узнав, что она на целых десять лет старше. Также я не мог понять ее происхождение – при всей яркости, в ней было что-то от славянской иконы. Впрочем, ее муж, которого я видел мельком, был плоть от плоти своего народа – гордый, темноглазый, с орлиным профилем.

Был случай, о котором я вспоминал со жгучим стыдом и странной тоской. Год назад, в похожий вечер, я уснул в шезлонге, глядя на закат. Проснулся от низких, гортанных звуков, доносившихся с соседнего участка. И увидел их.

Они занимались любовью на старом деревянном столике, залитые светом полной луны. Это не было похоже ни на что, что я знал. Это было самое настоящее таинство.

Роскошные волосы женщины цвета темного меда разлились по коленям мужа, подобно живой реке. Золотые браслеты на ее руках и щиколотках негромко звенели, и этот звон был частью их странной, дикой музыки. Мужчина посадил ее на край стола. Его ладони и губы касались тела жены с такой благоговейной жадностью, словно он прикасался не к женщине, а к святыне.

Глава 3. Всё началось с коня…

Девушка не бежала – она летела над мокрой травой, ее босые ноги едва касались земли. Припав к моему телу, она положила ладонь мне на лоб, а другую – на сердце. Ее пальцы были ледяными, но под ними я, призрак, почувствовал слабый, теплый ток.

– Нет! – ее крик был похож на заклинание, обращенное к чему-то, чего я не видел. – Я не отдам его! Слышишь? Он не твой! Пусть он никогда не станет моим, но и твоим тоже не будет!

Она запрокинула голову, и ее волосы, распущенные и подхваченные поднявшимся ветром, стали похожи на черное пламя.

С её губ срывались странные, гортанные слова на языке, которого я не знал, но смысл которых проникал прямо в душу. «Вернись, вернись ко мне, живи!»

Девушка сорвала с шеи тонкую золотую цепь с подвеской в виде полумесяца, и, прижав ее к моим губам, что-то прошептала. Потом ее пальцы скользнули к золотому браслету в моем кармане, тому самому, что сдерживал тени. Она с силой дернула его, и тонкое золото лопнуло, рассыпавшись в ее ладони мелкими искрами.

– Это не твоя дорога. Твой путь не окончен. Я выбираю тебе жизнь, – её голос креп, наполняясь силой. – Дорога, дорога, это не твоя дорога!

Злата взяла мою безжизненную руку и с силой, невероятной для ее хрупкого тела, сжала ее, обволакивая золотой пылью, в своей ладони. Затем она поднесла наши сцепленные руки к своим губам и что-то выдохнула на них. Из ее рта вырвалось облачко пара, но не белого, а странного, золотистого свечения. Оно окутало наши руки, и я почувствовал, как что-то тащит меня обратно. В своё тело.

– Дай ман гел! Дай ман гел, о Дэвелия! – взмолилась она, и в ее глазах стояли слезы, которые не падали, а светились, как капли расплавленного золота. «Дай мне силу! Дай мне силу, о Боже!»

Одна из золотых слезинок девушки упала мне на веко и не скатилась, а впиталась в кожу, оставив крошечное сияющее пятнышко. В тот же миг земля под нами дрогнула. Не с грохотом, а с тихим гулом, словно проснулся великий спящий зверь. Из-под травы полезли бледные, фосфоресцирующие корни, они обвили ее ноги, мои руки, словно пытаясь привязать мою душу к миру живых.

И тогда Злата вонзила взгляд прямо в меня, в мое призрачное «я».

– Адриан! – крикнула она, и в ее голосе была не просьба, а приказ. – Идэ! Идэ сюда!

Я тут же почувствовал, как невидимая веревка, привязанная к моей груди, натянулась и с силой потащила меня назад. В тело. В холод. В боль. Мир поглотил меня в вихре золотого света, запаха полыни и отчаянного голоса девушки, которая в одиночку вступила в бой с самой смертью и на миг одержала верх.

Последнее, что я почувствовал, как Злата обхватила своими ладонями мою голову, придавая ей правильное положение и, нагнувшись, коснулась моих губ своими. Нет, не поцеловала, а вдохнула свою жизнь.

***

Придя в себя, я прислушался к собственным ощущениям. Сломал что-нибудь или отделался ушибами и испугом? Что-то болело, но я не мог разобрать – это нога, рука или спина. Вдруг поврежден позвоночник? Что-то похожее на страх шевельнулось в моей душе. Когда я в последний раз боялся? В детстве, когда в спальне выключали свет? Нет? Даже этого я не мог припомнить.

Тучи сгущались, гроза усиливалась, вот-вот обещал хлынуть дождь. Стоп. Не паниковать. Я взрослый самостоятельный мужчина. Еще чуть-чуть полежу и попробую подняться. Только бы не позвоночник.

Медленно сел, затем поднялся. Сразу стал на колени, затем в полный рост. Сделал несколько шагов. Какие-то смутные воспоминания настойчиво вертелись в моём мозгу, какие-то странные, невероятные картины. Наверное, я некоторое время провёл без сознания, вот и мерещится всякая чертовщина. Например, этот мягкий золотистый свет впереди… который лучше обойти. Но я зачем-то пошёл на него и увидел лежащую на мягком мху Злату. Она казалась невероятно белой, а разметавшиеся вокруг её длинные волосы лишь усиливали эту безжизненную белизну.

Неужели девушка поскакала за мной, и её тоже сбросила лошадь? Что-то настойчиво продолжало стучаться в мой мозг, но я мысленно отмахнулся и опустился перед девушкой на колени.

Неужели она мертва? Трясущимися руками попытался нащупать пульс на её запястье, но его не было. Прижал пальцы к ямочке на шее. Что-то дрогнуло под моими пальцами: едва слышно и редко.

Я умел делать искусственное дыхание. Кажется, сейчас для этого самое время. Развязал узел на её рубашке, щелкнул застежкой лифчика, отбросил его в сторону. Сейчас точно не до приличий, и замер, теряя драгоценные секунды, рассматривая её высокую красивую грудь. И вместо того, чтобы начать с положенных нажатий, зачем-то коснулся её губ… делясь с ней… чем… собственным дыханием?

– Адриан? – неожиданно выдохнула девушка прямо мне в рот. – Адриан? С вами всё в порядке?

– Вроде бы. Откуда ты здесь взялась? Всё же поехала за мной? – нахмурился я, по-прежнему касаясь её губ своими.

– Да, я видела, как вы упали.

– Но со мной вроде всё в порядке, – я заставил себя отстраниться от её лица. Пока она не опомнилась, запахнул на её груди рубашку. – Когда я подошёл к тебе, ты была без сознания. Пульс не прощупывался. Ты тоже упала?

– Нет. Я спрыгнула. Моя кобыла отказалась подходить к лесу. Я не смогла её привязать. Видимо, как и ваш Тор, она уже на пути к дому, – морщась, словно от боли, ответила Злата.

Глава 4. Плохая идея

Я накрыл её ладони своей рукой.

– Откуда ты знаешь? Посмотрела мою руку?

– Вы не верите, – вздохнула девушка. – Нет, я не гадаю по руке. Только раскладываю карты. И я разложила на вас. Так или иначе, ваша жизнь связана с этим конем. Особенно сегодня. Но вы меня не послушали.

– Что еще ты увидела? – спросил я, но не потому что верил во всю эту ахинею. И моё падение с лошади явилось следствием переоценки собственных сил, а не того, что девушка «что-то там увидела». Я давно не работал со столь норовистым и необъезженным жеребцом. Расслабился, отвлёкся, вот и получи результат, как говорится.

Мне по-прежнему не нравилось состояние Златы. Лучше согласиться со всем, что она будет говорить, чтобы не волновать её сильнее. Пока девочке не окажут медицинскую помощь.

– В первый раз, увидев вас с конем, я почувствовала, что он несет для вас опасность. Я разложила карты лишь на несколько дней. Для того чтобы узнать, что будет дальше, вы должны их перетасовать и снять колоду, чтобы самому выбрать свою судьбу. Я не могу этого сделать за вас. Нам нужно уходить в лес, а не возвращаться в поле. Вы сейчас не можете выйти в поле. У вас что-то болит?

– Не знаю. Ничего не чувствую. Почему ты так решила. Что ты делаешь?

– Снимите, – я замешкался, думая над её странным поведением. Девушка резко села и стянула с меня рубашку. Её холодные ладони, мгновенно нагреваясь, стали ощупывать мои плечи, грудь, рёбра:

– В вас что-то осталось. Так бывает. Кто-то быстрый и сильный мгновенно проникает в тело, пока в нём нет души, – быстро бормотала она, уже не ощупывая, а водя по мне ладонями. – Нужно его найти. У меня осталось слишком мало сил, но нельзя позволить твари глубоко проникнуть в ваше тело. Даже если тварь сейчас не проникнет в вашу душу, она запомнит вас и сможет найти позже. Вот! Только не мешайте мне!

Девушка сделала резкий рывок рукой, словно действительно что-то вытаскивая из меня. Через миг в её бледной хрупкой ладони с громким шипением извивалась самая настоящая змея, норовя укусить Злату. Змея с целым ртом острых мелких зубов! Разве такие существуют?!

Наверное, у нас обоих сотрясение мозга и нам определенно не нужно никуда идти. Самое разумное решение – это прилечь под деревом и дождаться помощи!

Между тем Злата свернула змее шею и отбросила куда-то в кусты. Посмотрела на мою грудь и громко ахнула.

– Что такое, Злата? – уже с некоторым напрягом в голосе спросил я. Ещё одна многозубая змея, и я начну верить в чертовщину. Но девушка смотрела чуть ниже моей груди. Я тоже посмотрел. Там зияла довольно приличная рана, и кровь сочилась. Да что за хрень здесь творится? Я же осматривал себя, когда встал. Такую рану я бы точно пропустить не смог. И не болело, может, неприятно пощипывало.

– Рана поверхностная, не пугайтесь, – «утешила» меня девушка. – Но сейчас я помочь не могу. Мне нужно хотя бы немного поспать.

Она развязала свою рубашку.

– Я сниму и перевяжу вашу рану, чтобы запах крови не привлек других тварей. На моей вещи будет работать моя защита. Это убережет вас, – пояснила она. И неожиданно покраснела. – Вы же не будете меня рассматривать?

Я добросовестно старался не смотреть. Хотя это было очень трудно, если учесть, что на ней остались лишь одни короткие шорты и что, стоя передо мной на коленях, она касалась своей грудью моего тела, перевязывая неизвестно откуда взявшуюся рану. Реальную рану. Здесь мне не могло привидеться.

Я закрыл глаза и стал вспоминать статьи Уголовного кодекса. Никогда не думал, что прибегну к его помощи в подобных обстоятельствах. Открыл глаза, лишь почувствовав, что вес её тела исчез с моих коленей, и больше не чувствуется нежных прикосновений её рук.

Злата лежала возле моих ног, свернувшись калачиком и крепко спала. Или была без сознания.

Умом я понимал, что должен поднять девушку на руки и выйти в поле искать дорогу. Но лишь подумав об этом, увидел, как небо прочертила узкая молния. Самая опасная.

Вновь посмотрел на спящую девушку. Лёг рядом, прижал её к себе, укрывая нас обоих своей рубашкой. Злата даже не пошевелилась, и я сам положил её голову на своё плечо.

Она же и разбудила меня. Сняла сделанную из своей рубашки повязку, приложила ладони к моей ране и что-то тихо зашептала.

– Через несколько дней здесь даже следа не останется, – пообещала мне, вновь надевая свою рубашку. – Сейчас нам нужно уходить. Но не в сторону поля, а в лес. Здесь становится опасно.

Я взглянул на наручные часы. Почти десять вечера.

– Злата, идти в лес ночью – это очень плохая идея.

– Очень плохая идея была сесть сегодня на коня, – неожиданно повысила голос девушка. – Недалеко отсюда есть лесничёвка. Вам покажется, что там грязно и неприятно. Но про это место знает мама и дядя Ник, это брат Марины, хозяйки усадьбы, а также мои братья, Артур и Леша. Когда они решат искать нас в этой стороне, то в первую очередь заглянут в лесничевку. До нее можно доехать на мамином внедорожнике. В закрытом помещении, пусть вы к такому и не привыкли, нам будет гораздо безопаснее.

В её словах была логика. Скорее всего, ее родственники поняли, что девушка увязалась за мной. Тем более, что Артур слышал большую часть нашего разговора. И они хорошо знают эти места, как и Злата. Вполне вероятно, что начнут с лесничевки. Здесь девушка права.

Глава 5. Странные слова

Дверь с простой щеколдой легко поддалась. Помещение оказалось крошечным, одним взглядом можно было охватить его целиком. Посередине стояла грубо сбитая из толстых веток широкая лавка, рядом с ней такой же неказистый стол. Больше ничего. Только крыша над головой, не пропускающая дождь.

Пахло отнюдь не свежестью, а застоявшимся воздухом и ещё чем-то неприятным, то ли остатками еды, то ли какими-то несвежими вещами. Но если на улице значительно похолодало, то в домике оказалось очень душно.

Несколько минут мы просто стояли, тяжело дыша, с нас струилась вода. Обоих знобило от холода. Мы всё время шли по высокой мокрой траве.

– Нужно раздеться, – как можно увереннее произнёс я. – Находиться в одежде, с которой ручьями течет вода…

Злата лишь кивнула. Я первым снял рубашку и шорты, оставшись в одних боксерах. Отжал у порога одежду. Но даже развесить её места не было. Просто повесил на торчащий из стены гвоздь.

Повернувшись ко мне спиной, девушка тоже сняла свою многострадальную рубашку. Пошатнулась, стоя на одной ноге, чтобы снять шорты. Мокрая джинсовая ткань с неприятным хлюпаньем упала на пол. А я еле успел подхватить саму девушку, спасая от падения.

В который раз за этот вечер она обмякла в моих руках. Снова потеряла сознание. Ничего не оставалось, как улечься на неудобной скамейке, крепко прижимая к себе безвольное девичье тело. Я больше ничем не мог ей помочь. Оставалось только ждать.

Несколько раз засыпал и просыпался. От неудобной скамейки, от волнения за лежащую в моих руках девушку. Несколько раз едва сдерживался, чтобы не оставить её и не уйти за помощью. Но я даже не представлял, в какую именно сторону мне нужно идти. И что может случиться со Златой, если в моё отсутствие кто-нибудь её найдёт. Трудно предположить, кто может ходить по этому лесу.

Проснувшись в очередной раз от того, что в спину больно врезались неровности скамейки, я вновь позвал девушку, не особо надеясь на ответ. В помещении было невероятно темно.

– Да, Адриан, – тихо отозвалась она.

Я чуть ослабил поддержку собственных рук, чтобы она могла пошевелиться.

– Ложись, как тебе удобно, Злата.

– Мне удобно, я же лежу на вас. Это вам, наверное, очень трудно лежать на этих ветках.

– Есть немного, – не стал скрывать я. – Как ты себя чувствуешь? Меня очень беспокоит твоя потеря сознания.

– Мне лучше, – несколько отрывисто ответила девушка. Я почувствовал, как её теплая ладонь скользнула по моей груди и легла на рану. – Полежите ещё пять минут. Я ещё могу помочь вам.

«Что за странные слова», – пронеслось у меня в голове. Девушка что-то едва слышно шептала, но я не мог разобрать слов. В том месте, где была рана, не болело, а неприятно зудело. Но от прикосновения ладони девушки я действительно почувствовал облегчение.

– Злата, ну зачем ты за мной поехала? – всё же спросил, чувствуя, что она не спит.

– Мы не должны с вами об этом говорить, – снова странно ответила девушка. – Не спрашивайте меня ни о чем. Только пообещайте, что больше не подойдете к этому коню. Я нарушила слишком много законов.

– Каких законов, Злата? Ваших? – я задумался, как правильно спросить, чтобы её не обидеть. Никогда не интересовался семьёй девушки, но она точно не жила в таборе или какой-нибудь цыганской общине. Да и сама не являлась чистокровной цыганкой. И Леся, её мать, определенно была славянкой. Кроме Артура, у Златы был ещё один брат – Алексей. Судя по виду – мой ровесник. Может, чуть младше. И в отличие от Артура, Алексей был очень похож на Никиту Александровича, брата Марины, хозяйки усадьбы. Она часто упоминала в разговорах старшего племянника. Кажется, он был кардиологом, а Никита Александрович владел собственным медицинским центром.

Логично было предположить, что Никита Александрович являлся первым мужем Леси. И после того, как она ушла к отцу Златы, старшие сыновья остались с отцом. Но Артур всего на два года старше Златы. Почему-то Леся у меня не ассоциировалась с образом женщины, которая бы бросила сына в таком маленьком возрасте и сбежала к любовнику.

Ещё раз напомнил себе, что я не на работе, а на отдыхе, на некоем сбегании от своего собственного «я», и тайны семьи Златы мне совсем не нужны.

Несмотря на возникшие вопросы, я был уверен, что Злата воспитывалась пусть и в чужих, но строгих традициях. Не в её характере было бегать за парнями, а тем более мужчинами значительно старше её. И в семье за подобный поступок её не то что не похвалят, а могут строго наказать.

Возможно, девушка действительно что-то увидела на своих картах и хотела меня предупредить? Сейчас эта мысль не казалась мне такой абсурдной, как в начале вечера.

Девушка молчала, и я решил всё же получить ответ на свой вопрос. Мне хотелось понять её. А если родственники Златы решат, что у нас было свидание? Хотя нет. Это полный бред. Хотя почему полный? Если вдуматься… Девушка совершила нехарактерный для себя поступок. Почему? Потому что на неё кто-то надавил, заинтересовал, соблазнил. И не кто-то, а я. Ведь я намного старше и опытнее.

Даже если девушка признается, что ей что-то стрельнуло в голову, подумают на меня, а не на неё. Расскажи мне кто-то подобную историю в суде, я бы однозначно сказал, что здесь вина мужчины. Как говорят: дыма без огня не бывает. В нашем случае я – огонь, а Злата – дым.

Глава 6. Злата

Я полностью осознавала цену своего поступка. Каждое ее проклятое звенящее звено. Его жизнь – в обмен на мою. И то, что я еще дышала, казалось не милостью, а насмешкой. Отсрочкой.

Страшной отсрочкой.

Неужели моей жизни недостаточно? Неужели сначала я должна увидеть, как уйдет кто-то из дорогих мне людей? Лишь затем заберут меня?

Но страшнее самой смерти было его неверие. Оно жгло изнутри, словно я проглотила раскаленный уголь. Адриан с его выверенным миром параграфов и протоколов даже не пытался меня понять. Хотя верить он не должен. Но мог бы хоть немного прислушаться к моим словам, а не бежать навстречу собственной смерти. У меня нет девяти жизней, как у кошки. Больше мне отдать за него нечего. Я и так отдала все, что имела.

И когда в лесничевке воцарилась тишина, я почувствовала, как от мужчины потянуло холодом. Не тем, что снаружи, а внутренним, проникающим в душу. Я с ужасом поняла: он задумался не о моих словах. Не о том, как он скакал навстречу собственной гибели. Он думал о моем поступке. Осуждал его.

«Порядочные девушки не бегут по лесу за женатыми мужчинами», – вот что было в его мыслях. Он решил, что я пытаюсь ему навязаться. Что все это – театр для привлечения его внимания. В полной темноте, где хоть глаз выколи, я чувствовала, как хмурятся его брови, как каменеет его лицо, на которое я только что вернула румянец жизни.

И вот он – аккуратный, но неумолимый толчок. Мужчина ссадил меня со своих коленей, словно сбрасывая назойливого котёнка. Потом зашуршала его мокрая одежда. Я почти не удивилась, когда рядом шлёпнулись мои шорты и рубашка.

Было очень неприятно натягивать на себя мокрые вещи. Находиться в них было не только неудобно – я почти сразу стала замерзать. Но промолчала, стиснув зубы, чтобы они не застучали. Вся моя воля уходила на то, чтобы не выдать озноба, пробирающего до самых костей. Я не позволю ему увидеть мою слабость. Не позволю превратить мою жертву в жалкое зрелище.

Я почувствовала, что мама совсем рядом. Сердце зашлось от жалости. Не к себе. К своим близким. Никто меня ни о чём не спросит и не упрекнет. Я сделала свой выбор! Его будут уважать. Но все знают цену.

Как я посмотрю в глаза матери? В эти бездонные, полные мудрости и боли глаза? Чем я отвечу на ее безмолвный, но слышимый сердцем вопрос: «Зачем? Ради чего?».

Но я ни о чем не жалею.

Ни на секунду.

Стоило мне только на миг представить, что могло бы быть, если бы я опоздала, не сунула тот браслет в его карман, не бросилась вдогонку – и внутри все сжималось от ужаса.

Нет. Нет и еще раз нет.

Мое решение не было взвешенным. Не было в нем ни расчета, ни надежды на благодарность. Оно было таким же стремительным и неудержимым, как тот вороной жеребец, что понес Адриана к гибели. Я увидела бездну на его дороге и просто... прыгнула вслед. Не думая. Потому что думать было некогда. Пламя свечи его жизни дрожало, готовое вот-вот погаснуть, и единственным способом не дать ему это сделать была моя собственная жизнь, огнем которой я с ним поделилась.

И я сделала бы это снова.

Увидев ту же тень над ним, я бы снова бросилась вперед, не раздумывая. Пусть он никогда не поймет. Пусть смотрит на меня с недоверием и холодом. Его жизнь – это факт. Твердая земля под ногами. А все остальное – обиды, непонимание, цена – это просто погода. Она меняется. А он – жив.

Я не могла объяснить это законами логики, как умел объяснять Адриан. Для меня это было также очевидно, как то, что ночь сменится утром. Его существование в этом мире стало вдруг важнее моего собственного. И точка.

Я еще не знала, что это значит. Не называла это словом, от которого замирает сердце и кружится голова. Для меня это было просто и сложно одновременно: странное, безоговорочное чувство, переплетенное с обидой к его неверию, к его попыткам все объяснить и разложить по полочкам.

Я, сама того не понимая, готова была отдать за его счастье, за его очередной вдох, все свои будущие рассветы. И это не было жертвой. Это было... единственно верным решением для меня. Даже если оно вело в ледяной мрак и в молчаливое осуждение самых близких людей.

Я бы повторила. Без тени сомнения.

И от этой мысли, странной и пугающей, по телу разлилось не тепло, а странное, горькое спокойствие. Я выбрала не только его, но и свою судьбу. И теперь мне предстояло с этим жить.

Мы замерли, прислушиваясь к шуму дождя, и в этот миг сквозь его шорох прорвался низкий, уверенный гул мотора. Я узнала его сразу – мамин джип. Сердце не заколотилось от радости, а болезненно нырнуло куда-то вниз, в пустоту.

Прозвучали торопливые шаги по хлюпающей грязи, и через мгновение дверь с грохотом распахнулась. В глаза ударил ослепительный луч фонаря, за которым угадывался высокий силуэт моего старшего брата Лёши. Но он замер на пороге, пропуская вперед другую фигуру.

Мимо него, словно не видя никого, пронеслась мама.

– Злата! Девочка моя родная, глупая... – ее голос срывался на шепот, губы дрожали, прижимаясь к моим мокрым волосам. – Что же ты наделала? Зачем это всё?

Она отстранилась, держа меня за плечи, и ее глаза, огромные и блестящие от непролитых слез, впились в меня. Она все поняла. Не сейчас. Не когда увидела меня здесь. А в ту самую секунду, когда я, сломя голову, ринулась в грозовую тьму. Она почувствовала это своим сердцем – тем самым, что теперь разрывалось на части у меня на глазах.

Глава 7. Старые знакомые

Я решила отдельной главой опубликовать визуалы родственников Златы. Все же они занимают достаточно много места в нашей истории и влияют на сюжет.

Начнем с визуала мамы Златы.

Итак, мама Златы. Керимова Леся Романовна. Она нигде не работает и почти всегда сопровождает своего мужа - Керимова Романа

Отец Златы.

Керимов Роман. Более известный в криминальном мире по кличке "Мор"

Никита Александрович Берин.

Владелец известного медицинского центра. Отец старшего сына Леси - Алексея. Её первый мужчина. Никогда не являлся мужем Леси и не хранил ей верность. Осознал собственные ошибки, но было слишком поздно. Он официально усыновил второго сына Леси - Артура, от ее второго мужа, Изаславова Стефана. Никита относится к Злате, как к своей родной дочери. Он по-прежнему любит Лесю, но в отношениях с ней не переходит границы дозволенного боясь её потерять.

Конечно наши герои стали старше. Здесь они показаны образами из времени, когда писалась их история. К сожалению на данный момент у меня нет других визуалов. Если появится возможность, я обязательно принесу другие фото.

Глава 8. На волоске

Я провёл в усадьбе ещё три дня. Но Злату больше нигде не видел. Неужели девушку всё же наказали и заперли в соседнем от моего домика коттедже?

Ещё по своим прошлым приездам я знал, что Злата часто остаётся ночевать в хозяйском доме, да и её мать проводит там много времени. Но в отличие от дочери, Леся никогда не оставалась ночевать в главном доме.

Тогда, ночью, высадив Алексея со Златой на руках и её мать у съёмного коттеджа, Никита Александрович подвез меня к моему домику и предложил медицинскую помощь. Я не стал отказываться. Ехать больше сотни километров до хорошего платного центра в крупном городе, если в этом не было необходимости, мне не хотелось.

После осмотра, которым я остался доволен, Никита Александрович заверил меня, что медицинская помощь мне не нужна. Но если у меня есть сомнения, он может лично отвезти меня в клинику или отправить со мной Алексея.

Я отказался, но сообщил доктору, что меня беспокоит состояние Златы. Всё же при мне несколько раз она потеряла сознание. Да и её родственники не могли не видеть, что девушка плохо себя чувствует. Травмы, полученные при падении с лошади, не стоит недооценивать.

Опытный врач посмотрел на меня так, будто я произнёс какой-то бред. Затем, словно что-то вспомнив, резко посмотрел на меня другим взглядом. Поблагодарил за беспокойство о Злате, уточнил, не нужно ли мне чего-нибудь и, получив отрицательный ответ, уехал. Я видел, что внедорожник Леси въехал на территорию соседнего коттеджа, и доктор вошёл в дом.

Утром меня снова посетил Никита Александрович, поинтересовался моим самочувствием. Я ответил, что всё в порядке, потому что действительно чувствовал себя хорошо, и поинтересовался здоровьем девушки. Не потому что продолжал думать о ней. Всё же какое-то время я находился рядом с ней и, по праву значительной разницы в возрасте, нёс за неё определённую ответственность.

Мне не хотелось думать, что я что-то неправильно сделал или упустил что-то важное, что негативно отразилось на здоровье девушки.

– Алексей отвёз Злату с мамой в клинику, где они и сейчас находятся, но к вечеру должны вернуться домой. Вы были совершенно правы, Злата упала с лошади, получила несколько сильных ударов, но серьёзных травм удалось избежать, – спокойно ответил Никита Александрович. – Злата очень впечатлительная и эмоциональная девушка. Возможно, вы и сами это заметили. Хотя в их семье хороший достаток, она совсем не избалована, воспитана в строгих традициях и во многом отличается от современных девушек. Она очень ранимая, мягкая, старается помочь всем, кому только может. В будущем Злата вряд ли станет осваивать какую-нибудь профессию, хотя любое её увлечение с радостью поддержат. Скорее всего, она сделает выбор в пользу большой крепкой семьи и станет прекрасной женой и матерью.

Никита Александрович говорил ровным спокойным тоном. Ни на что не намекая, просто делясь со мной собственными впечатлениями о девушке. И всё же в его ухоженном красивом лице, во всем доброжелательном достойном облике ясно ощущалась угроза. Меня вежливо попросили не лезть не в своё дело и больше не интересоваться девушкой ни под каким предлогом.

Собственно, я и сам не планировал этого делать. Не только наши жизни, но и миры с этой красивой, но странной девушкой не должны были больше никогда пересечься.

Утром третьего дня я решил прогуляться к конюшне. Узнать судьбу Тора. Хотя я не считал коня безнадёжным, и в том, что произошло, была лишь моя собственная вина. Я, опытный наездник, не разобрался в молодом, пугливом, необученном жеребце.

Проходя мимо соседского коттеджа, увидел, что его двери широко открыты. Леся аккуратно складывала вынесенные из дома вещи в багажник. Я поздоровался, мысленно удивился отсутствию помощников и вежливо предложил помочь.

– Я уже закончила, спасибо, – так же вежливо ответила женщина. – Одному из отдыхающих стало плохо. Гость очень почтительного возраста, похоже на то, что прихватило сердце. Лёша и Никита решили дождаться приезда «Скорой».

Я кивнул. Леся закрыла багажник и неожиданно добавила:

– Я знаю, что при общении с моей дочерью вы заметили странности в её поведении. Я очень хочу надеяться, что это останется при вас.

– Конечно. Но…

– Я знаю, о чем вы хотите спросить, – покачала она головой. – Да, Злата унаследовала определенные навыки от своей прабабушки. Но это очень тяжело сказывается на состоянии моей дочери. Поэтому мы стараемся, чтобы никто не знал о её способностях. Она помогла вам, и я надеюсь, что вы это оцените. И забудете.

– Здравствуйте, Адриан Леонардович, – девушка вышла из дома, тоже вежливо поздоровалась и сразу села в машину, хотя и не закрыла дверцу. Её мать вернулась к дому, чтобы закрыть дверь.

Я не мог не заметить, что девушка по-прежнему выглядит очень устало, даже болезненно. А её удивительные глаза, серьезные и взрослые, осторожно коснулись моего лица.

– Здравствуй, Злата. Зашёл пожелать вам счастливой дороги, – ну что еще я мог ей сказать, впервые растерявшись.

– Спасибо.

– Вы куда-то собрались? – Леся спросила уже из машины, видя, что я пошел в попутную с ними сторону.

– К хозяйской усадьбе. Хочу еще раз взглянуть на коня. Слышал, что Марина сегодня сдает его на мясокомбинат, – ответил я.

– Садитесь, подвезу, – предложила женщина. – Мы едем туда же, нужно попрощаться со всеми.

Глава 9. Её семья

Через месяц я вернулся в усадьбу. Ни Никиты Александровича, ни Артура, ни Алексея – никого не было. А Вадим и Марина, заметно удивленные моим приездом, не стали задавать вопросов.

Я приехал на два дня выходных, но все домики и коттеджи оказались занятыми. Марина предложила переночевать у них. Ещё месяц назад я бы не принял такое предложение, но сегодня не задумываясь согласился.

Я сам не знал, зачем вернулся. Ходил целый день по территории, не находя былого успокоения. Словно это место уже сыграло свою роль в моей жизни, и возвращаться сюда было незачем.

Вечером после вкусного ужина в приятной компании владельцев агроусадьбы я возвращался в выделенную мне спальню. Проходя мимо гостиной на первом этаже, несмотря на царящий там полумрак, свет горел только в коридоре, я явно услышал тихий перезвон. Так звенели многочисленные драгоценные браслеты Златы.

Замер на пороге и, словно откуда-то зная, протянув руку, нашёл выключатель. Яркий электрический свет озарил просторную уютную гостиную, оформленную в светлых тонах. Центром притяжения, несомненно, являлся настоящий дровяной камин.

Я словно воочию увидел, как большая семья собиралась здесь по вечерам, услышал похожий на звон колокольчика смех Златы. Поднял голову и увидел её. Она смотрела на меня с большой семейной фотографии, висящей на стене. Девушка стояла в центре между двух братьев. За ними расположились Никита с Лесей. Все смеялись.

– Спасибо вам, – тихо сказала Марина, замирая в дверном проёме.

– За что? – удивился я.

– За то, что не стали поднимать это дело. Я знаю, что у вас для этого есть все полномочия. Может быть, вы долго сомневались. Напрасно. Если кто-то и был в чем-то виноват, они понесли суровое наказание. Жизнь потрепала нас всех, – негромко, так что я едва расслышал отдельные слова, произнесла рыжеволосая женщина. Она всегда была такой радостной, такой позитивной, полной энергии и огня. Я впервые видел, как в глубине её синих глаз дрожат непролитые слёзы.

Она говорила о Лесе. Вернувшись, я действительно осторожно навёл кое-какие справки. Только так и не решился узнать о состоянии Златы. Предпочёл неведение. Оно давало надежду. При последних словах Марины почувствовал, как холод сковал моё тело:

– Злата, она… она…

– Бог с вами, Адриан Леонардович. Девочка жива. Она в Москве, но не в государственной, а частной клинике. Никита ездил туда, ей пробовали сделать еще одну операцию, прогнозы были очень оптимистичными, но ничего не получилось. Она больше не сможет ходить.

Я вновь посмотрел на Лесю и Никиту Александровича, улыбавшихся с фотографии. Впервые подумал, что из них бы получилась очень красивая пара. Я знал, что Лесе сорок восемь лет, а доктору Берину – где-то в районе пятидесяти пяти. Но оба выглядели значительно моложе своего возраста.

– Расскажите мне всё, Марина, – попросил я.

Хозяйка усадьбы удивленно посмотрела на меня. В её глазах блеснул вызов.

– Всё-всё, Адриан Леонардович?

– То, что считаете нужным, – мягко уточнил.

Она принесла чай и сладости. Мы удобно расположились в креслах возле красивого столика. На нём лежал один из браслетов Златы. Я мысленно отметил, что в гостиной очень много её личных вещей. Протянул руку и, положив себе на ладонь драгоценное украшение, провел по нему пальцем, почувствовав тепло ладони Златы. И спохватился, что Марина наблюдает за мной.

– Настоящее золото, – поспешно произнёс я. Пусть думает, что я взял украшение, чтобы рассмотреть, настоящее оно, или искусно выполненная поделка.

– У Златы нет других. Все – золотые.

Я медленно обвёл взглядом гостиную. Насчитал как минимум штук десять подобных, лежащих на самом виду. Заметил:

– К вам в дом ежедневно заходят посторонние. Неосмотрительно оставлять такие дорогие вещи в свободном доступе.

Сам поморщился от собственных слов. Получилось какое-то брюзжание. Но Марина лишь рассеянно кивнула и стала говорить:

– Наверное, вам сложно понять, но для нас Леся – как родная. И Злата тоже. И Диана, мать Романа, очень приятная женщина. Не понимаю, как её угораздило в своё время связаться с его отцом и родить такого монстра. Хотя для Дианы он, конечно же, навсегда останется сыном. Чувства матери понятны.

– Можно чуть подробнее, – попросил я. – Я так и не понял, Леша и Артур – родные братья или нет? Не стал выяснять, чтобы не привлекать к их семье лишнего внимания.

Марина согласно кивнула:

– Леся и Никита познакомились сразу после её свадьбы. Случайно, на старом хуторе, который принадлежал нашему деду Марьянычу. Хутор находился недалеко от того места, где вас сбросил Тор. Проведя всего несколько дней вместе, Никита и Леся расстались. Так получилось. Кстати, с Романом она тоже тогда познакомилась. У него была бабушка – самая настоящая ведьма. Она сделала так, что Леся забыла не только Романа, но и Никиту. Когда родился Леша, Леся думала, что ребёнок от её законного мужа. Они с Никитой встретились лишь семь лет спустя, когда Леся забеременела от другого мужчины, за которого позже и вышла замуж во второй раз. А Никита женился на их общей подруге.

Марина всё же отвела взгляд и посмотрела в пол. Значительно тише продолжила:

– Это был третий брак Ника. Но его жена погибла через три года после свадьбы. Второй муж Леси, Стефан, отец Артура, был замечательным человеком. Но этот Роман, не знаю, как у них там вышло с её зачатием, забрал Злату у матери сразу после рождения. Лесе сказали, что у девочки развились патологии, несовместимые с жизнью.

Глава 10. Злата

Из-за угла конюшни вырвался Тор. Его глаза были налиты кровью, ноздри раздувались, а могучие мышцы играли под вороной шкурой, блестящей от пота. И прямо на его пути оказался Артур. Мой брат замер, оказавшись в смертельной ловушке между стеной сарая и конюшней.

Артур стал мишенью. В этот миг во мне все стало на свои места. Удивительное спокойствие, страшнее любой паники, затопило меня. Это не было случайностью. Это было приговором.

Мне.

Вселенная не просто злилась. Она требовала плату. Равновесие должно быть восстановлено. Я вырвала одну жизнь у смерти, и теперь она пришла за другой. Не за мной – нет, это было бы слишком милостиво. Она пришла за тем, кто был мне дорог. Она хотела заставить меня смотреть.

«За Артуром, – пронеслось в голове с абсолютной, безоговорочной ясностью. – Она заберет Артура».

Я увидела, как Адриан и дядя Никита бросились вперед. Их лица были искажены ужасом. Но они находились слишком далеко. Расстояние, отделявшее их от брата, было пропастью, которую не мог преодолеть никакой человеческий героизм. Время замедлилось, растянувшись в тонкую, звенящую, готовую вот-вот разорваться нить.

И эта нить была в моих руках.

Мое тело двинулось само, повинуясь древнему, более мощному, чем инстинкт самосохранения, закону. Закону крови. Закону искупления.

Я не бежала. Я бросилась между бешеным конем и своим братом, раскинув руки, как живой щит. Я встретила взгляд Тора. В его безумных глазах не было души – только та самая темная сила, что приходила за Адрианом.

– Злата! Нет! – это кричал Адриан. Его голос был полон того же леденящего ужаса, что я чувствовала сама. Скорее всего, кричали все, кто находился рядом. Но именно его голос я слышала в эти последние секунды. Именно его голос я хотела слышать. Именно его голос я хотела помнить вечно.

Раздался глухой, кошмарный звук. Удар копыта в грудь отозвался не просто болью, а самым настоящим взрывом. Воздух с хрипом вырвался из легких, мир накренился и поплыл. Я не упала – меня отбросило на землю, как тряпичную куклу.

Я лежала на мокрой земле, не в силах вздохнуть, глядя в серое небо. А над ним нависло черное – вздыбленный конь, его копыта, готовые обрушиться вниз, чтобы добить, раздавить, превратить принадлежащую вселенной плоть в прах. Как и требовали законы мироздания.

Это был конец. Не героический, не прекрасный. Жестокий и несправедливый. Но это была цена. Моя цена, которую я согласилась заплатить.

На последней секунде ускользающего сознания, уже тонущего в тени смерти, я подумала, что теперь мы с вселенной в расчете. Адриан жив. Артур жив. А все остальное… не имеет значения.

Этот сон повторялся раз в три дня. Моя личная Голгофа. Поэтому я не спешила открывать глаза, зная, что не увижу ничего нового в просторной, светлой, стилизованной под домашнюю комнату палате.

Мне было абсолютно всё равно, какие обои на стенах – дорогие английские в цветочек или дешевая советская краска. Не имело значения, был ли у кресла возле моей кровати изысканный гнутый подлокотник, или это был простой табурет. Даже цветы в огромной вазе, которые меняли каждый день, вызывали лишь легкую тошноту своим удушающим, похоронным ароматом. Вся эта возня вокруг уюта, вся эта попытка залатать стерильный больничный мир лоскутами «домашности» казалась жалкой и бессмысленной.

Я воспринимала эту комнату не как интерьер, а как карту своих страданий. Вот трещина на потолке, которую я час назад изучала по миллиметрам, пытаясь отвлечься от боли в спине. Вот тень от шкафа, которая к четырем часам дня ложилась точно на репродукцию какой-то известной картины на стене – мой личный маркер времени. Сегодня интрига заключалась в том, убрали или не убрали пятно от капельницы на полу. Медсестра куда-то спешила и пролила лекарство. А мне спешить было некуда.

Я существовала здесь, как дух в заточении, не замечая убранства, но остро чувствуя каждую молекулу боли, каждый звук за стеной и жалостливый взгляд медсестры, когда та думала, что я сплю. Этот бежевый успокаивающий, по мнению дизайнеров, цвет стен был для меня просто фоном для моей немой агонии.

– Злата, ты проснулась? – едва я открою глаза, раздастся тихий голос всегда дежурящей у моей кровати медсестры.

Я медленно поверну голову на подушке, и мои глаза встретятся с очередным сочувствующим взглядом. Ничего нового.

Но ещё не открыв глаз, я поняла, что сегодня что-то не так. Я почувствовала его.

Сначала это был едва уловимый шлейф – не больничной стерильности, пахнущей смесью из лекарств и антисептиков, а аромат дорогого мужского парфюма, свежего воздуха и того, чему не было названия, но что являлось сутью его. Адриана. Его энергия заполнила воздух, густая и тревожная, как гром перед бурей. И в тоже время стабильная. Она наполняла комнату, вытесняя апатию и заставляя моё онемевшее сердце биться громко и часто.

Я открыла глаза.

Он сидел у моей кровати и казался нездешним, слишком большим и реальным для моего бледного мира. Высокий, широкоплечий, в идеально сидящем на нем темном костюме. Он был самым красивым мужчиной, которого я знала. Не картинкой из глянцевого журнала, а силой природы, которой я всегда восхищалась. Сейчас Адриан напомнил мне гору, у подножия которой хочется остановиться и просто дышать.

Глава 11. Виноватый

Когда я вошел в палату, Злата спала. В свете, падающем из окна, ее лицо было почти прозрачным, как у фарфоровой куклы. Темные ресницы лежали веером на бледных веках, а губы, утратившие свою вызывающую полноту, были слегка приоткрыты. В этом хрупком, сломанном теле не осталось и следа той дикой цыганки, что бросила вызов судьбе. И от этой хрупкости у меня защемило в груди.

Что я здесь делаю?

Вопрос, который я задавал себе всю дорогу сюда.

Зачем мне с ней встречаться? Что я могу ей сказать? Чем помочь? Гораздо правильнее было бы поговорить с Лесей. В том числе и о её муже. Их подсмотренная мною близость ещё ни о чем не говорила. Возможно, наедине Леся могла бы стать со мной более откровенной.

Я посмотрел на букет, который держал в руках. Белые розы, которые я зачем-то выбрал сам, хотя покупая цветы жене, всегда просил продавца просто предложить мне самый красивый и дорогой букет. Понятия не имел, были ли у Каролины любимые цветы? Если и были, мне об этом она никогда не говорила. Мы вообще очень мало разговаривали о том, что не касалось нашей общей работы.

Но сегодня, ожидая пока продавец закончит обслуживать предыдущих покупателей, я скользнул глазами по цветам и сам взял понравившийся букет в руки. Самым правильным решением было положить его сейчас на больничную тумбочку, что я и сделал, и уйти.

Но в голове возник очередной вопрос. Почему она поехала за мной? Я вновь посмотрел на спящую девушку, которая, скорее всего, больше никогда не встанет на ноги.

И понял, что вижу не просто девушку. Возможно, я вижу цену. Цену своего дыхания, своего сердцебиения. Здесь, глядя на неё, подобная мысль уже не казалась мне абсурдной. Она лежит, прикованная к кровати, а я хожу на свободе, верша суд над другими. Ирония показалась мне настолько горькой, словно я попробовал её собственным языком на вкус.

Злата пошевелилась, и я медленно сел на стоящий возле кровати стул. Ее глаза открылись, затем широко распахнулись от удивления.

– Вы… – негромко и немного хрипло после сна прозвучал её голос.

Я не нашел слов. Ни благодарности, ни оправданий. Чтобы избежать неловкой паузы, положил цветы к ней на кровать, словно возводя между нами преграду. И сразу понял, как глупо поступил. Какую преграду? От чего? От кого? Зачем?

Она пошевелила рукой, и я совершил ещё более глупый поступок – наклонился и поднес ее ладонь к своим губам.

Кожа на ее запястье оказалась прохладной и невероятно нежной. Более того, в тот миг, когда мои губы коснулись ее тела, во мне вспыхнуло нечто запретное, стремительное и жгучее. И название этому было физическое желание, а не благородная жалость.

Грубое физическое желание, заставившее всю мою кровь ударить в виски. Ударить с такой силой, что, наверное, даже Злата услышала. Я почувствовал, как под моими губами и пальцами пульс девушки участился, словно откликаясь на мой немой призыв. Она потянула руку, собираясь её отдёрнуть, и ее пальцы дрогнули в моей ладони – не отпором, а эхом того же землетрясения, что прокатилось по мне.

Наши глаза встретились, и в ее взгляде я прочел такое же непонимание. Девушка не понимала того, что сама почувствовала.

Этого не должно было случиться. Этого не могло быть. Но это было.

Я резко отпустил ее руку, словно обжегшись.

– Я не должен был приходить, – сорвалось с моих губ то, о чём я думал. Выпрямился, возводя между нами невидимую, но непреодолимую стену. Судья и дочь преступника. Мужчина и девушка, которых в этой жизни никогда и ничто не должно было связать.

Она отвернулась к стене, ее плечи задрожали.

– Не должны были. Уходите.

В этих трех словах была не злость, а решимость. Она отталкивала меня, чтобы защитить. Себя? Или меня? Она, прикованная к постели, пыталась оградить меня от последствий моего же поступка.

– Злата… – я попытался найти какие-то подходящие случаю слова, которые могли бы все исправить, но поймал себя на том, что просто хочу услышать, как она произносит мое имя.

– Пожалуйста, уходите, – ее голос дрогнул, выдавая напряжение. – Если папа увидит вас здесь… Адриан!

Она все же назвала меня по имени. И я вновь обхватил руками её тонкую кисть.

– Злата, я твоего папу…

– Пожалуйста, Адриан, уходите. Забудьте о нас. Живите долго и счастливо. У вас всё для этого есть.

Я развернулся и вышел, не сказав больше ни слова. Но я откуда-то чувствовал, что это не конец. Это только начало падения, а я уже сделал первый шаг в пропасть, имя которой было – Злата.

В этот же день, вернувшись на работу, я зачем-то нашел адрес Златы. Это оказалось несложно. Дом, в котором они проживали, был оформлен на Диану. Все правильно и официально, в ближайшем Подмосковье. Вполне приличный, даже элитный поселок, без скандалов и криминала. Интеллигентное население, спокойное место. Более того, в соседнем поселке находилась дача моих родителей.

А вот досье на Романа, отца Златы, которое я, стараясь не привлекать лишнего внимания, собрал за следующую неделю, выглядело очень интересно. Более того, я понял, что его поддерживают кое-какие важные государственные спецслужбы. Никаких криминальных разборок за ним не числилось, хотя он был очень известной фигурой в мире, с которым я ежедневно боролся.

Глава 12. Человек с экстрасенсорными способностями

Через несколько дней моей матери исполнялось шестьдесят лет, и мы с Каролиной пошли выбирать ей подарок. Остановили свой взгляд на очень изящной элегантной золотой броши. Она идеально подойдет к строгим костюмам Таисии Павловны. Это был единственный вид аксессуаров, который моя мама очень любила.

Обилие самых разнообразных украшений напомнило мне о Злате. Я снова услышал её смех, сливающийся со звоном браслетов. В последнюю нашу встречу она лишь вымученно улыбалась.

Интересно, обрадовалась бы она, подари я ей украшение? Что могло бы ей понравиться? Несмотря на то, что с подобными изделиями я встречался не часто, я понимал, что каждое украшение девушки оригинально, тщательно подобрано именно под неё. Может, поэтому её образ казался мне таким чарующим и запоминающимся, а не вульгарным.

Каролина отошла ответить на телефонный звонок, а я, оплатив покупку, продолжал смотреть на лежащие на витрине золотые браслеты.

– Может, хотите что-то посмотреть жене? – тихо уточнила продавец. – Я могу вам посоветовать. Мне кажется, вашей супруге понравится вот эта модель и…

– Спасибо, не нужно, – поспешно поблагодарил. Как бы я описал продавцу вкус Златы? Существуют ли такие слова?

Буквально на следующий день ко мне попало дело, которое выделялось из предыдущих одним эпизодом. Место, где искать жертву, и предполагаемого преступника указал так называемый «человек с экстрасенсорными способностями».

Через несколько часов я рассматривал вполне обычный рабочий кабинет с вполне обычным хозяином. Последний также обычно представился Владимиром Николаевичем. Я сел в указанное кресло. Вежливо предложил:

– Побеседуем?

– Побеседуем, – согласился хозяин.

– Я могу предположить, что информация о жертве вам могла быть известна. Но как вы узнали о преступнике? Вы дали по нему очень четкую характеристику. Изобилие прямых улик, – не стал тянуть я кота за хвост, внимательно всматриваясь в своего собеседника.

Он тоже не прятал от меня взгляд. И не казался шарлатаном.

– Думаете, я был его соучастником, – улыбнулся мужчина. – Вы не верите в то, чего нельзя объяснить?

– Нет, я вас не подозреваю, – честно ответил я. – Но вы правы, я не верю.

– И пришли вы не из-за дела, – Владимир Николаевич посмотрел прямо мне в глаза. – У вас есть вопросы.

– Я готов услышать на них ответы, – произнес не думая.

– Можно вашу руку? – как-то слишком предполагаемо попросил экстрасенс. Он называл себя именно так.

На этот раз я скептически приподнял бровь:

– Только руку? Так просто? Руку и все? Вы не будете зажигать свечи и ароматные палочки? А где всевидящее око и зеркала?

Я всё же протянул руку, вверх ладонью. Но Владимир Николаевич не стал рассматривать линии. Слегка зажал между своих рук и прикрыл глаза. Но это продолжалось недолго.

У меня создалось впечатление, что собеседник отпустил мою ладонь с некоторым испугом и заметной поспешностью.

– Я ничего не могу вам сказать, Адриан Леонардович. Извините. И не ищите кого-то другого, подобного мне, только время потеряете.

Я и не надеялся на чудеса, но чтобы так…

– Это слишком предсказуемо, Владимир Николаевич. Даже я рассчитывал на большее.

– Хорошо, я скажу вам, что знаю. Мы все разные. Я, например, могу видеть. Кто-то вредит другим, кто-то, наоборот, помогает. Но никто из нас не меняет предначертанное. Не потому, что это невозможно. А потому, что плата за это очень велика. Ваш тридцатый год был решающим.

– Мама рассказывала о женщине, – вспомнил я.

– Обещанное вашей маме сбылось. Женщина вам помогла. Хозяйка усадьбы.

– При чем здесь Марина? – еще больше озадачился я.

– Вы ничего не поняли, не увидели и не захотели слушать, – резко бросил Владимир Николаевич. – Хозяйка усадьбы – это обещанная вашей матери женщина. Она пыталась отвести от вас беду, когда советовала не садиться на коня, но вы её не послушали. Вы сами сделали свой последний выбор. Проигнорировали знак помощи. Предупреждение. А девушка попыталась его отменить. Она бежала вместе с вами от вашего же выбора. Вы убежали от своей судьбы, Адриан Леонардович. За все нужно платить. И та, что помогла вам – заплатила.

– Но конь скакал на мальчишку! – бросил я свой последний аргумент.

– Из-за вас! Это было своеобразным выговором для девушки. Её наказанием за ослушание. Девушка сама родилась потому, что за её рождение принесли очень сильную жертву. И свой дар она приняла добровольно, чтобы помочь дорогому для неё человеку. Матери. Девушку всё время защищали и оберегали, окружали светлой энергией. Вы – её первая ошибка. Поэтому девушку простили, но без наказания подобные поступки не обходятся. Но ваша спасительница и здесь пошла до конца. Она решила за все платить сама.

– И никакая операция…

– Ей ничего не поможет, – подтвердил Владимир Николаевич. – Я знаю, о чем вы думаете. Все окончено. Вы никак с ней не связаны, и ваша жизнь принадлежит только вам. И вы ничего никому не должны.

– У меня только один вопрос. Почему она так поступила? – спросил я о том, о чем думал с момента трагедии.

Глава 13. Узница

На пороге особняка в посёлке меня встретила Леся. Женщина потрясающе выглядела и куда-то собиралась. Я вежливо обратился к ней по имени-отчеству.

– Леся, зовите меня Леся, – сказала она, пригласив войти. – Может, что-нибудь выпьете?

– Спасибо, я за рулем.

– Тогда чай или кофе? – предложила она.

– Я вас задерживаю, – не мог не заметить я. – Не хочется злоупотреблять вашим гостеприимством. Мне можно увидеть Злату?

– Её сейчас нет. Если не спешите, можете подождать, – предложила хозяйка.

– А вы не против? – осторожно спросил я.

– А почему я должна быть против, Адриан Леонардович? – ответила она вопросом на вопрос. – У меня прекрасная дочь, которая сама выбирает с кем ей общаться, а с кем нет. Я всегда уважала её выбор. Да и вы мне кажетесь разумным и достойным человеком. Злата общается с очень многими людьми, разных возрастных категорий. Если она сочтет, что общение с вами ей не нужно, она сама вам об этом скажет.

– А ваш муж того же мнения? – не смолчал я.

– Мой муж – прежде всего человек другой культуры, со своими традициями и законами, – мягко, но с каким-то предупреждением в голосе ответила Леся. – Кстати, Злата тоже воспитана на них.

– А вы?

Она не обиделась и не разозлилась.

– Я, Адриан Леонардович, обычная женщина, любящая своего мужа. Я не политик, не бизнесмен, не карьерист. К сожалению, я не пополню ряды достойных матерей. И говорить обо мне не нужно.

– Леся Романовна? – вежливо напомнил о времени подошедший охранник.

– Уже иду, Константин, – она поднялась с диванчика. – Мой старший сын, Алексей, со своим отцом, доктором Бериным, приехали в Москву на очередную научную конференцию. Мы вместе хотим посетить несколько интересных для нас мест, затем вернемся сюда. Уверена, что вам хватит этого времени, чтобы пообщаться с моей дочерью.

– Я понял, Леся, – я тоже поднялся из уважения к ней. – Спасибо за доверие.

Она тепло улыбнулась.

– Пока не за что.

Константин уехал вместе с хозяйкой и еще одним охранником. Машины матери, и дочери разминулись в воротах. Из больших окон гостиной было хорошо видно, как водитель распахнул дверцу, а один из парней охраны поднял девушку на руки. Одна из горничных помогла Злате снять пальто и обувь. Несший девушку парень аккуратно посадил её на диванчик, где еще недавно сидела её мать.

– Спасибо, Олег, – поблагодарила она. – Твоя смена уже закончилась, я права?

– Правы, – улыбнулся тот. – Но разве я мог упустить шанс подержать вас на руках? Все-все, я уже ухожу. Хорошего вам вечера.

– И тебе того же.

Мы остались наедине. Вежливо поздоровались. Я не мог не обратить внимание на её костюм.

– Ты каталась верхом?

– Если это можно так назвать. По манежу и вместе с инструктором. Хорошо, что нашлась старая кобыла, иначе пришлось бы согласиться на пони, – рассказала она. – Но это лучше, чем ничего.

– Мне жаль, – искренне произнес я.

– Нет, я совсем не хотела жаловаться, – исправилась она. – Это я так возмущаюсь. Никто из нашей охраны не умеет ездить верхом, поэтому не может составить мне компанию. А инструктора бояться брать ответственность за меня, чтобы не лишиться работы. Я их понимаю. У всех семьи.

– А какой клуб ты посещаешь? – поинтересовался я.

– «Ратмир». Он находится недалеко отсюда. А вы? Нет, подождите, я сама угадаю. Это «Пегас»?

– Совершенно верно. Но не потому, что он самый дорогой, – не мог не улыбнуться я. Воспоминания о верховой езде заметно подняли настроение девушки. Её глаза вновь задорно сверкали, а в голосе слышался смех.

– Я так и не думала, – покачала головой Злата. – «Пегас» находится ближе к Москве, и ему принадлежит очень большая территория. Я была там всего несколько раз, больше года назад. С папой. Он почему-то не любит этот клуб и не пускает туда меня даже с охраной.

Я заметил, что эта часть разговора её расстроила. К тому же она выглядела заметно уставшей.

– Злата, я могу сделать тебе небольшой подарок?

Она удивилась:

– Мне? Зачем?

– Просто так, чтобы тебя порадовать, – я протянул ей бархатный футлярчик, где лежал широкий золотой браслет, которые она так любила. – Ты не хочешь примерить?

Девушка несколько минут рассматривала украшение, затем закрыла футляр и вернула мне.

– Нет, Адриан Леонардович. Это очень дорогой подарок. Поймите меня правильно, я не могу его принять.

– Злата, я могу себе позволить купить намного более дорогую вещь. Думаю, ты об этом знаешь. По сравнению с тем, что для меня сделала ты, это пустяк.

– Я ничего для вас не сделала. Вы ошибаетесь. Извините, мне нужно отдохнуть, – несколько резко ответила она. – И дело не только в стоимости браслета. Я не принимаю подарки от чужих людей. Поймите меня правильно.

– Я не буду настаивать на разговоре, которого ты не хочешь. Но мне действительно очень хотелось сделать для тебя что-нибудь приятное, – искренне расстроился я. Её отказ меня не обидел. Наверное, в глубине собственной души я знал, что она поступит именно так. – У меня не было возможности узнать, что тебе нравится. Ты дашь мне шанс все исправить?

Глава 14. Завтра в десять

– Адриан? – я почувствовала его присутствие даже не по запаху парфюма. И не благодаря собственным способностям. Что-то непонятное, поселившееся в моём сердце и принадлежащее только ему, рванулось навстречу.

Ничего не оставалось, как сесть на кровати, все еще всхлипывая и шмыгая покрасневшим носиком. Он протянул мне свой платок, заставив высморкаться.

– Уходите, – попросила я. Негромко, но твердо.

– Ты капризничаешь, – заметил мужчина. – Стыдно для такой взрослой и воспитанной девушки.

Он поднялся, но не ушел, а пересел ко мне на кровать. Я попробовала столкнуть его руками.

– Зачем вы пришли? Уходите!

Адриан неожиданно прижал мою голову к своей груди, обняв за плечи, слегка покачивая:

– Хочешь снова съездить в «Пегас»? Я посажу тебя на своего коня.

Я почти сразу перестала всхлипывать. Разжала кулачки, которыми ещё секунду назад молотила по его груди. Но руки мне деть было некуда, и я по-прежнему прижимала ладони к его обтянутому рубашкой телу. Чувствовала через тонкую ткань тепло его кожи.

– И мне можно будет прокатиться на вашем коне? – поспешила уточнить, пока он не передумал и не сказал, что я ослышалась.

– Со мной.

– Я согласна. А когда? – посмотрела в его лицо, умоляя не словами, а взглядом, чтобы он решил взять меня с собой как можно скорее.

– Сегодня четверг. Может, на следующих выходных? – в моих глазах вновь заблестели слезы, и Адриан тут же уточнил: – Злата, что я не так сказал?

– На выходных вернутся родители. И мы поедем в Минск, к братьям. Затем в усадьбу, с братьями и дядей Никитой, чтобы там встретить Новый год. Папа не отпустит меня с вами в «Пегас», когда вернется. Даже мама его на это не уговорит. И сам туда не поедет. Не знаю, почему он так не любит этот клуб.

– Он не разрешит мне сесть на лошадь! Особенно на вашего коня или похожего! Пони, и то самый дряхлый, – совсем не преувеличивая добавила я.

– Хорошо, давай завтра, – немного подумав, предложил Адриан.

Я всё же вспомнила, что он очень занятой человек.

– Вы же работаете?!

– У меня накопилось много отгулов. Судебного заседания завтра нет, поэтому я могу взять один из них, – ответил он. – Завтра?

– Олег заболел, – вздохнула я. – Перестарался со снеговиками. Извините, Адриан Леонардович, я веду себя глупо. Может быть, вам лучше взять меня с собой, когда мы вернемся. После праздников, – я отстранилась и натянула на себя одеяло. – Если у вас не будет много работы.

– Я заеду за тобой в десять, – немного подумав, уточнил мужчина. – Если твоя бабушка пустит меня на порог.

– Пустит, – так же уверенно ответила я. – Не могу больше сидеть в четырех стенах, я хочу на воздух! Я хочу движения!

– Сегодня очень красиво на улице, – признался Адриан и кивнул в сторону окна. Возле него стояли два больших удобных мягких кресла, разделенные изящным столиком. Я пила там чай с близкими друзьями, обедала с мамой или бабушкой. Играла в настольные игры с Олегом. – Хочешь, я перенесу тебя туда?

Мужчина подал мне лежащий на одном из кресел халатик, который составлял комплект с моей рубашкой и был таким же коротким и полупрозрачным. Я понимала, что мне стоило одеться. Совсем не подобает сидеть в таком виде перед посторонним мужчиной, более того, чужим мужем.

Так как я ещё не вставала, на мне даже трусиков не было. Но об этом я вспомнила лишь тогда, когда Адриан одной рукой перехватил моё тело под попой, а второй под коленями. Короткий подол рубашки с халатом потянулся, высоко обнажая мои бёдра. Я почувствовала, как краска стыда залила моё лицо. Но мужчина аккуратно посадил меня в кресло и, взяв лежащий на краю кровати тонкий плед, набросил на меня, укутав в него ноги.

Несколько раз его ладони коснулись моих лодыжек, но я не могла чувствовать их прикосновение.

– Сто лет не играл в шахматы, – заметил Адриан, указывая глазами на полку, где они стояли. – Ты играешь?

– Нет, не умею. И мама не умеет, и Олег. А папа хорошо играет. Пытается меня научить, но пока все очень плачевно. Я только в шашки играю. И с Олегом, и с мамой, и даже с бабушкой.

– Можно и в шашки, – легко согласился мужчина, протягивая руку к подоконнику, на котором лежала шахматная доска.

Наш дом стоял на краю посёлка, за ним располагалось поле и лес, за которым, чуть в стороне, находился конный клуб «Ратмир», который я раньше часто посещала. Поэтому мне часто доводилось видеть из окна не только всадников, но и умудрявшихся от них удрать лошадей.

Вот и сейчас мы с Адрианом засмотрелись на открывшуюся нашим взглядам картину. На улице начинался снегопад. Одинокая снежинка, пушистая и невесомая, коснулась стекла, словно пробуя его на прочность. За ней вторая, третья... И вот уже небо превратилось в разорванное пуховое белое одеяло, которое тихо и безмолвно укрывало пожухлую траву, голые ветви деревьев и грязные колеи дорог. Все уродливое и неприглядное исчезало под девственной пеленой, и мир становился чистым, как белый лист.

И в эту безмолвную, гипнотизирующую картину неожиданно ворвалась живая, дикая, неукротимая энергия. Из-за поворота, разметая копытами снежную пыль, вынеслась гнедая кобыла. Она скакала не для кого-то, а для себя, наслаждаясь силой своих мышц, упругостью наста под копытами и ветром, что вырывал из ее гривы ледяные пряди. Она казалась мне воплощением свободы, самой стихией движения.

Глава 15. Морок

Охранник аккуратно посадил девушку на переднее сиденье моей машины. Я первым делом осмотрел её одежду. Она показалась мне очень легкой и тонкой. Слишком красивой, чтобы быть теплой. Отороченная натуральным мехом короткая куртка, в тон ей штанишки и сапожки.

– Злата, а ты не замерзнешь? – поинтересовался я.

– Конечно нет, – девушка расстегнула куртку. – Смотрите, какой мех. Рассчитано на сорокаградусный мороз, а сегодня всего десять. Я всю прошлую зиму ездила так верхом и ни разу не замерзла.

Одежда действительно выглядела гораздо практичнее, чем мне сразу показалось. К тому же на ней были не штаны, а комбинезон.

– Коляску будем брать? – уточнил Константин. Похоже, он был главным в охране Златы. – Может, в ваш багажник и не войдет.

Так, навскидку я тоже ответить не мог. Впрочем, ходить мы много не будем. Если Олегу было не тяжело носить девушку на руках, мне тем более не будет. Злата вряд ли весит больше пятидесяти килограмм.

– Нет, не будем, – решил я.

– Мы поедем с вами, – коротко сообщил Константин, уже делая знак двоим своим людям подойти к моей машине.

Повернувшись ко мне, Злата сморщила нос, словно от главного охранника неприятно пахло. Я тоже не хотел, чтобы с нами в машине находился кто-то еще.

– Этого не требуется, – я остановил жестом собиравшегося открыть дверцу мужчину. – Вы можете ехать на своей машине. Мы справимся сами.

Константин замер. Его взгляд скользнул к Злате, потом в салон, затем снова вернулся ко мне. На его лице не было непочтения, скорее холодная профессиональная оценка рисков.

– Адриан Леонардович, при всем моем уважении я не могу этого допустить. Вы понимаете, чья Злата дочь. Девушка будет на виду. И не у всех, кто может проявить к ней интерес, закон стоит на первом месте. Между нашими машинами сможет вклиниться ещё с десяток автомобилей.

«Или дело не только в безопасности, – пронеслось у меня в голове. – Родственники приказали не оставлять Злату со мной наедине?»

Я только теперь понял, как сильно хочу остаться с ней вдвоём. Без всяких посторонних глаз. Я хочу быть с ней самим собой. Не судьёй, не женатым мужчиной, не случайным знакомым, пришедшим её поддержать. Чёрт!

От собственных мыслей не удержался и стукнул рукой по рулю. Эмоции грозили перелиться через край, и я вышел из машины, наступая на ни в чем не повинного Константина.

– Вы сейчас говорите о потенциальных угрозах в моем присутствии? – набросился я на него, чувствуя, как сужаются мои глаза. Охранник тоже сделал шаг вперед, сократив дистанцию.

– Я говорю о реальных угрозах, – невозмутимо парировал Константин. – Ее отец имеет врагов. А у врагов бывают длинные руки.

– Но у закона они еще длиннее, – отрезал я. Мой голос оставался тихим, но в нем слышалось непоколебимое убеждение. Не для Константина, для меня самого. – Пока Злата со мной, она находится под самой надежной защитой в этой стране – под защитой статуса федерального судьи. На сегодня ваша работа окончена. Я беру ответственность за жизнь Златы на себя. Лично.

Константин растерянно изучал меня. И я знал, о чём он думает. Он видел перед собой не просто напыщенного чиновника. Он видел абсолютную уверенность, подкрепленную реальной властью. Это был паритет, который он был вынужден принять. Мне в лицо, несмотря на все приказы своего начальства, ткнуть оружием он не мог.

После тяжелой паузы мужчина коротко кивнул:

– Как скажете. Мы поедем за вами. Проявите благоразумие, постарайтесь не отрываться от нас.

– Разумеется, – я повернулся к своей машине, демонстративно завершая разговор. Уже открывая водительскую дверь, услышал тихий, но четкий совет охранника:

– Счастливого пути. Надеюсь, ваша уверенность окажется сильнее чьего-то глупого замысла.

Я не ответил, понимая, что Константин прав. Но рядом с этой девушкой я терял чувство благоразумия, узнавая самого себя с совершенно другой стороны.

Завел двигатель и посмотрел на Злату. Она слышала весь разговор, и в ее глазах читалась не тревога, а странное спокойствие. Она доверяла мне. И в этот миг я понял ещё одну истину: я сам хотел быть ее щитом в этом мире.

Мы почти не разговаривали по дороге, но напряжения не было. В салоне звучала какая-то радиостанция, но девушка не просила поставить другую музыку. Мне казалось, что она её не слышит. Младшая сестра моей жены, которую я иногда забирал после занятий в институте в темное время суток, когда этого не мог сделать тесть, первым делом начинала раздражающе щёлкать кнопками, выбирая свою волну. Словно за то время, пока я вез её домой, от «не её музыки» могла измениться вся её последующая жизнь.

– Злата, всё хорошо? – всё же уточнил я. – Тебе не холодно? Может, наоборот, жарко? Ты говори, не стесняйся.

– Спасибо. Всё хорошо, – негромко, но уверенно ответила девушка.

Конюшня элитного клуба встретила нас своеобразной тишиной, нарушаемой лишь мягким переступанием копыт и фырканьем лошадей. В воздухе смешались запахи овса, древесины, травяного корма и лошадиного пота.

Я шел по широкому проходу, неся Злату на руках, и слушал, как бешено колотится её сердце. Позади следовал Константин и три охранника.

Глава 16. Злата. Полёт

Я оказалась почти на коленях у Адриана. Моя спина плотно прилегала к его груди, а его бедра стали надежной опорой для нижней части моего тела. Сначала мы замерли, приспосабливаясь к новому положению. Адриан пытался сохранить дистанцию, но это было невозможно – каждый вдох заставлял его грудную клетку расширяться и чуть отодвигать меня, каждый выдох – мягко притягивал обратно. Это был медленный, гипнотизирующий танец на месте.

– Держись, – сказал он, сдавшись, и его руки скользнули вокруг моей талии, беря поводья.

– Так безопаснее, – добавил он, и в его голосе снова проскользнула забота, плохо скрывающая смущение.

Морок тронулся с места мягким, покачивающимся шагом.

И началось. С каждым шагом лошади наши тела приходили в еще более тесное соприкосновение. Покачивание передавалось от мускулов коня к бедрам Адриана, а от них – моей спине.

Это был не просто толчок, а плавная, круговая волна, ритмичная и неотвратимая. Я чувствовала каждое движение его таза, каждое напряжение мышц его ног, сжимающих бока Морока. Моя собственная неподвижность делала эти ощущения оглушительно яркими.

Адриан сидел прямо, стараясь контролировать себя, но чем дольше мы ехали, тем естественнее его тело обволакивало моё, подстраиваясь под лошадиный ритм. Его подбородок касался моей головы, и мне казалось, что я чувствую биение его сердца у себя в затылке. Ровный, чуть учащенный стук, сливающийся с топотом копыт.

Мужчина наклонился чуть вперед, чтобы поправить повод, и его щека на мгновение коснулась моего виска. Кожа к коже. Мимолетное прикосновение, от которого у меня перехватило дыхание и по телу разлилась горячая волна. Он тут же выпрямился, но электрический след от этого касания остался в моей памяти, как след от ожога.

Мы молчали. Говорили только наши тела на языке покачиваний и учащенного дыхания, серебристыми облаками вырвавшегося на холодный воздух и смешивающегося воедино. Я закрыла глаза, полностью отдавшись этому ощущению.

Я чувствовала себя пленницей его объятий, привязанной к нему не просто шарфом, а тысячью невидимых нитей стыда, благодарности и пробудившегося желания. Я казалась себе одновременно защищенной и в то же время стоящей на краю опасной пропасти, в которую вот-вот буду готова упасть.

Шаг Морока был размеренным и предсказуемым, но я чувствовала, как в нём клокочет энергия, сдерживаемая лишь железной рукой Адриана. Моё собственное сердце стучало в унисон с этим скрытым напряжением.

– Морок хочет бежать, – прошептала я, запрокинув голову так, что мои губы оказались в сантиметре от его щеки. – И я тоже. Пожалуйста, Адриан. Дайте нам свободы. Хотя бы ненадолго.

Он колебался. Я видела, как напряглись его руки.

– Твоя спина... – начал он, но я перебила его.

– Я не упаду. Вы же держите меня.

Это «вы же держите меня» стало решающим. Он коротко кивнул, ослабил поводья, дал коню шенкель.

Морок рванул с места, переходя с рыси в галоп, а затем в карьер. Безмятежное поле манежа сменилось заснеженным простором, а затем узкой лесной тропой, где ветви почти хлестали по нашим плечам, осыпая искрящимся снегом.

Возможность контролировать наши тела полностью исчезла. Теперь нас бросало друг в друга и встряхивало в бешеном ритме скачки. Адриан инстинктивно еще крепче прижал меня к себе, его правая рука с поводьями обхватила так, что его ладонь легла плашмя на мой живот, как показывал старший конюх.

Его левая рука плотно охватила мою грудь чуть ниже ключиц, принимая на себя всю нагрузку и защищая мой хрупкий позвоночник от жестких ударов.

Мы не просто касались – мы вжимались друг в друга. Каждый толчок, каждый прыжок через кочку заставлял наши тела тереться и сталкиваться в первобытном танце. Щека Адриана прижалась к моему виску, и я чувствовала жар его кожи сквозь морозный воздух. Его бедра, мощные и напряженные, стали моей единственной опорой, и с каждым движением лошади я все больше опиралась на них.

Но я не боялась. Я снова летела. Ветер свистел в ушах, слепил глаза, а я смеялась, кричала от восторга, чувствуя, как давно забытое чувство полета и скорости вытесняет из моей души всю боль и горечь. И самым опьяняющим в этом полете было его нахождение рядом со мной. Его объятия, которые стали и защитой, и пленом одновременно.

Вскоре Морок, выбравшись на небольшую заснеженную поляну, окруженную вековыми елями, сам сбавил ход и остановился, тяжело дыша. Пар от его могучего тела поднимался в морозный воздух, окутывая нас влажным облаком.

Наступила оглушительная тишина, нарушаемая лишь нашим учащенным дыханием. Объятие Адриана не ослабло. Он по-прежнему держал меня, прижимая к своей груди, и я чувствовала бешеный стук его сердца своей спиной. Голова мужчины была чуть склонена, его губы почти касались моего виска. Он замер, и я замерла, боясь пошевелиться, боясь разрушить это хрупкое единение.

Адриан медленно, словно против своей воли, провел щекой по моим волосам. Его рука на моем животе расслабилась, и прикосновение мужской ладони стало походить на ласку, обжигая жаром даже через одежду.

– Злата... – мое имя в его устах прозвучало как стон, как признание и как приговор.

Я не ответила, не желая нарушать этот хрупкий скоротечный момент. Лишь откинула голову еще сильнее, подставляя шею его прерывистому дыханию, разрешая ему то, о чем он, скорее всего, даже не думал. В этом укромном уголке леса, в клубах пара, окружающий нас мир сузился до точки соприкосновения двух наших тел, двух сердец и одной невозможной, запретной правды, которая всегда будет висеть между нами.

Глава 17. Золотце

Эти слова обожгли меня сильнее любого признания. Я почувствовал одновременно прилив дикой, первобытной гордости и острую, режущую боль вины. Я отнял у нее и это. Первый поцелуй. Он должен был случиться не со мной, не с женатым тридцатилетним мужчиной, а с тем, кто гораздо ближе к ней по возрасту. Кто сможет дать ей всё, чего она по праву заслуживает. И, в первую очередь, свободного себя.

– Злата... – хрипло прошептал я. – Прости.

Она медленно открыла глаза. В них не было упрека. Только бесконечная, все понимающая печаль и та самая несломленная воля, что когда-то бросила вызов смерти.

– Мне нечего вам прощать, – сказала она тихо, но четко. – И не о чем жалеть.

Она не сказала «кроме тебя мне никто не нужен». Она не сказала «будь со мной обычным мужчиной». Но это висело в морозном воздухе между нами – тяжелое, звенящее и абсолютно очевидное.

Я все понял. Понял и ужаснулся. И замерзшей душой своей, и сердцем, что билось, как бешеное, возблагодарил вселенную за этот миг и тут же возненавидел себя за эту благодарность.

Я просто снова прижал ее к себе, пряча ее лицо у себя на груди, и смотрел в белое, безмолвное поле, не в силах найти ответа ни в нем, ни в сером небе, ни в заснеженных ветвях, которые скрывали нас от чужих глаз.

Я не знаю, сколько мы так простояли. Морок отдохнул и стал нетерпеливо переминаться с ноги на ногу.

– Злата, ты не замёрзла? – спросил я. Понимал, что она не чувствует половины собственного тела, но как спросить об этом, не обидев её, не знал.

– Я же золото, а оно не мерзнет. Вот, потрогайте...

Сняв перчатки, я коснулся пальцем симпатичного курносого носа и розовой щечки. Её лицо было теплым. А еще моей ладони коснулось горячее дыхание её губ. Нет, не ладони, всего тела. Но я приказал себе не задумываться над этим мимолетным ощущением.

Назад Морок скакал уже не так быстро, словно давая девушке насладиться этими последними минутами.

– Адриан Леонардович, – глядя на меня, Злата просяще потерлась своим лбом о мой подбородок. – Можно еще круг по территории?

– Можно. Но Морок устал. Не расстраивайся, мы еще сюда вернемся.

– Обещаете?

– Обещаю, Золотце, – подтвердил я.

– Почему вы меня так назвали? – искренне удивилась девушка.

Я постарался ответить как можно более нейтрально:

– Ты сама себя так назвала. Тебе не нравится, что я повторил?

– Все наши знакомые со стороны отца зовут меня драгоценной, алмазной. А вы знаете, что алмаз самый твердый камень?

– Знаю.

– Но «Золотце» звучит лучше, – она снова потерлась носиком о мой подбородок. – Мороз щиплется.

– Ветер поднялся, – заметил я. – Здесь есть небольшая симпатичная кафешка. У меня ещё осталось время, поэтому мы можем попить чая или кофе с чем-нибудь вкусненьким.

– Лучше домой, – попросилась Злата, когда коня увели, а я вновь посадил её на деревянный настил около стойла. Отошёл на несколько минут, чтобы сменить одежду.

– Почему? – удивился её внезапно изменившемуся решению и глянул в сторону стоящей охраны. Неужели они что-то ей сказали? Но прямо спрашивать не стал. – Ты устала?

Очень надеялся на отрицательный ответ. Я хотел провести с ней ещё хотя бы час.

– Нет, – ответила девушка так, как я хотел услышать. Неожиданно покраснела, но не от мороза. – Мне нужно в туалет.

И как я об этом не подумал? Прошло не менее четырёх часов, как мы выехали из её дома. Я сам, переодевшись, посетил подобное помещение.

– Думаю, это вполне решаемо. В кафе можно снять верхнюю одежду и там хороший туалет. Кто-нибудь из официанток тебе поможет.

Несколько неожиданным было то, что сегодня в кафе работали молодые официанты-мужчины. Скорее всего, они были там и раньше, но я не обращал на это внимания.

Посадив Злату за столик на удобный диванчик, разделся сам и помог ей снять куртку. Произнес:

– Подожди здесь, а я попрошу, чтобы нам нашли женщину.

К нам уже спешил официант.

– Моей … э… э… племяннице нужна помощь кого-нибудь из ваших сотрудниц, – сказал я ему, решив что подобное обозначение статуса Златы привлечёт к нам меньше ненужного внимания. – В дамской комнате.

– О, я понял, – официант взглянул на часы. – Моя сменщица на больничном, а уборщица еще не пришла. Есть повариха, но у неё больная спина. Дайте подумать, как...

– Займитесь пока заказом, – распорядился я, заметив, что девушка стала чувствовать себя ещё более некомфортно. – За этот столик. Может, мы сами справимся.

Официант облегченно выдохнул.

– Хотите, я помогу отнести вашу племянницу? – предложил он.

– Я пока сам справляюсь, еще не настолько стар, – не слишком любезно бросил мальчишке тоном, немедленно пресекающим дальнейший разговор. Парень оказался понятливым, его словно ветром сдуло.

– Сейчас проверим, насколько ты сильная, – попытался пошутить я, когда мы оказались в туалете. – Повиси на мне немножко. Я расстегну ремешки комбинезона, стяну вместе с бельем и посажу тебя. Не волнуйся, вниз смотреть не буду. Хорошо?

Глава 18. Проклятое озеро

Я решил не начинать с конфликта, первым подал руку. Керимов без особого энтузиазма, но все же протянул свою. Говорить нам было не о чем, но и просто так разойтись мы почему-то не решались.

– Тоже хотели уехать? – первым снова заговорил я.

– Да. Нужно отвезти Злату домой, – совсем нелюбезно, но всё же ответил отец девушки.

Я взглянул на ярко освещенные окна ресторана. Похоже, праздник в самом разгаре. Керимов заметил мой взгляд.

– Еще никто не расходится, но Злата устала. Ей тяжело сидеть весь вечер и смотреть, как другие танцуют. Это можно было предположить, – пояснил Роман.

– Вы не собирались уезжать? – понял я.

– Нет. Я редко бываю здесь. Очень невежливо по отношению к хозяевам торжества уходить так рано. Но я не могу отправить дочь на непонятном такси. Придется подождать. Мы с Лесей послезавтра уезжаем, поэтому нам необходимо ещё задержаться.

– Думаю, проезд освободят не раньше, чем через два или три часа, – предположил я. – Роман, это не мое дело, но вы выпили…

Керимов странно посмотрел на меня, затем догадался:

– Решили, что я сам поведу машину? Выпишите мне штраф?

– Вы не боитесь за безопасность дочери? – холодно осадил его я. – Думаю, вам всё же стоит дождаться такси. Пожалуй, я лично убежусь в этом.

– Не утруждайтесь. Машину водит Леся. Она почти всегда за рулем. И ездила там, где и вам не проехать. Не буду больше вас задерживать. Лишь одна просьба. Держитесь подальше от Златы, – предупредил Керимов. – Я считаю, что ей не нужно ваше общество. Пока просто считаю. Всего хорошего, Адриан.

– Я бы мог отвезти Злату домой, – слова сорвались прежде, чем я подумал, кому такое предлагаю. Уж очень мне захотелось оставить за собой последнее слово. – Моя машина может выехать на другую дорогу.

– Ничего. Злата подождет еще пару часиков. Она не так уж часто выходит из дома, – ответил Роман.

– Подождите, Адриан Леонардович, – к нам подошла Леся. Прекрасная, как обычно, в изумительном вечернем платье и шикарной меховой шубе. Я знал её стоимость, потому что Каролина присматривала похожую, но сама же решила, что вещь очень дорогая. Не пристало помощнице судьи щеголять в наряде по такой цене. Это могло вызвать ненужное нам внимание.

Леся пристально посмотрела на мужа.

– Роман, Злате лучше вернуться домой. Ты это сам знаешь. Не следовало её вообще брать с собой. Она не хотела.

– Леся...

– Нет, Роман. Хватит делать вид, что ничего не произошло. Мне тяжело, тебе тяжело и Злате тоже. Пойми это! – женщина вновь посмотрела на меня. – Вам необязательно ехать к нашему дому. Можете отвезти её к ближайшей остановке, где вас встретит наша охрана. Сюда ей не проехать. Я уже предупредила Константина.

– Я еду к родителям на дачу, поэтому мне по пути, – признался я. – Пусть едут за нами сзади. Зачем делать лишнюю остановку и таскать девушку по морозу.

Естественно, Керимов сам занес дочь в мою машину. Я даже не стал предлагать. Если мужчине хоть что-то покажется в моей просьбе подозрительным, он вполне может схватиться за пистолет. Это без труда читалось в его лице. К тому же физически Роман ничем не уступал мне, а скорее всего, даже был сильнее благодаря постоянным тренировкам. Поэтому принести дочь на руках ему не составило труда.

И смотреть на это мне нравилось гораздо больше, чем когда Злата находилась на руках Олега.

Поехать сразу мы не могли, так как моя машина успела остыть. Родителям девушки было глупо стоять рядом и морозить дочь открытой дверкой. Они почти сразу ушли назад в ресторан.

На Злате было очень красивое пышное платье, белое, с крупными яркими цветами, открывающее шею и плечи. Её волосы вились крупными локонами и были собраны золотым украшением. Как обычно, золота на ней хватало с избытком и, как обычно, ничего не смотрелось лишним. Она умела носить драгоценности, и те отвечали ей взаимной симпатией. Ни на ком другом они бы не смотрелись так уместно, как на ней.

Несмотря на печку, которую я включил на полную мощность, настывшая машина не могла прогреться за несколько минут. А девушка была в туфлях. И её пронесли по морозному воздуху. Роскошная меховая шубка едва закрывала её бедра.

– Ты не замерзла? – спросил я.

– Нет.

– Я имею в виду ноги, – уточнил.

Она удивленно взглянула на меня:

– Наверное, нет.

Ну и глупость я сморозил, поздно спохватился. Она же их не чувствует.

– Я посмотрю, – настойчиво предложил. Ехать не пять минут. Лишние проблемы со здоровьем Злате точно не нужны.

– Как хотите.

Я приподнял ворох белоснежных нижних юбок, снял такие же белые туфли на высокой шпильке. Словно невеста, невольно подумалось мне. Изящные ступни с красивым высоким подъемом оказались ледяными. Я стал растирать их, положив себе на колени.

– О чем ты хотела поговорить, Злата? – спросил, помня про её звонок.

– Уже ни о чем, – коротко ответила она. Её неразговорчивость начинала настораживать.