Йера для командора

Глава 1

Он проводит большим пальцем по моей нижней губе, нажимает на нее и приоткрывает мой рот. И все это при целом штате военного крейсера, выстроенного в линейку!

— Хорошие зубы. На вид здоровая. Тогда что не так? Зачем записалась менталистом в команду барсийцев? С головой непорядок? — Желтые глаза командира сужаются.

Он скользит взглядом по моим пепельно-светлым волосам, потом снова возвращается к лицу.

Мое сердце ускоряет темп. Нос щекочет аромат леса и чего-то жгучего, как красный перец. В голову приходит мысль, что Ротору Готру подошел бы огненный цвет волос, а не глубокий черный. За этой холодной выдержкой чувствуется крутой нрав.

Его палец надавливает сильнее, заходит на зубы и нагло проскальзывает внутрь моего рта на язык. Я ощущаю чуть соленый вкус его кожи. До боли хочу сжать зубы, прикусить этого хама, но если я сейчас это сделаю, то тут же вылечу отсюда.

А мне любой ценой нужно улететь с этой уродской планеты. Любой. Даже на этом варварском крейсере, среди штата альфа-самцов, которые относятся к человеческим женщинам не лучше, чем к крысам. Ведь «человечки» вешаются на них из-за их звериных повадок, высокого уровня тестостерона и решительности, которой давно нет в человеческих мужчинах.

Вот только я не большинство. Но им это знать не обязательно. Пусть думают, что я насмотрелась новостей о могучей расе и хочу переспать с альфачом. Что меня совсем не воротит от их высокомерия и зазнайства.

На самом деле барсийцы никогда не вступают в контакт с человечками. Поговаривают, что те им неинтересны из-за своей хрупкости. Кто-то говорит, что их от наших прикосновений воротит. На это я и делаю ставку.

Сама видела в космопорту два часа назад, как одна моя соотечественница кинулась на шею барсийцу, ощупала всего и была скручена охраной. А альфача так перекосило, словно его вот-вот вывернет наизнанку. Он отряхивал свою одежду пять минут, словно извалялся в жуткой грязи. И его сослуживцы, которые это видели, очень ему сочувствовали: похлопывали по плечу, приободряли.

Тогда я решилась. Вакансия менталиста на военном крейсере «Актория» была моим единственным шансом на спасение. Вот-вот в космопорт явится моя мачеха и упакует меня в свадебное платье. А к вечеру я буду замужем за восьмируким апцетом возраста моего покойного дедушки.

И я ничего не смогу с эти м поделать, потому что на этой дурацкой планете Апце матриархат и слово матери (пусть даже не биологической) — закон. О на даже имеет право подключить стражей порядка, чтобы до биться своего.

Какого бы возраста ни была ее дочь, приемная или нет, меня даже слушать не будут. И мачеха этим виртуознейше воспользовалась, чтобы избавиться от такой по мехи, как я, хотя прикрывалась благородным посылом спрята ть мой дар.

Палец барсийца проник в мой рот еще глубже. Я резко втянула носом воздух и посмотрела в х олодные глаза командира крейсера.

Его зовут Ротор Готр — это все , что я запомнила, когда быстро оформлялась на военное судно . И он сейчас делает со мной ужасное непотребство.

Это очень интимно. Сли шком лично. И на глазах у всех.

Возмутительно!

Но я должна стерпеть. Это лучше, чем замужество за восьмируким. А барсийцы не зарятся на землянок.

Совершенно нео жиданно для меня мои соски под форменным комбинезоном превращаются в горошины. Я боюсь опустить взгляд вниз, чтобы проверить, видно ли это. К низу живота приливает волна тепла — там все болезненно напрягается.

Реакция собственного тела и действия Ротора меня невероятно злят.

Нет, ну это уже перебор! Просто унизительно.

Я сжимаю зубами его палец. Сильно. Со злостью за предательство собственного организма и его наглость.

И тут желтые глаза Ротора сверкают вспышками звезд. На отстраненном лице командира впервые проступает эмоция. И это удивление.

Я прохожусь взглядом по его форме командора и вижу, как натянулись штаны в районе паха. Он там просто огромный! Неудивительно, что они считают землянок хрупкими и не вступают в контакт.

Я ощущаю себя абсолютно по-дурацки. С пальцем Ротора в своем рту, и я этот палец кусаю, с возбуждением, причем обоюдным, да еще при целой команде.

Меня еще никогда так не унижали.

И не знаю, что делать. Бежать?

Но куда? В лапы мачехе?

— Ты можешь уйти. Мы еще не взлетели, — хриплым голосом говорит Ротор .

И тут до меня доходит — он меня пугает. Не хочет, чтобы я была в его штате. Всячески провоцирует на побег.

Ну уж нет. Ставки слишком высоки. Переживу.

— Не знаю, как ты прошла проверку, человечка, — продолжает он, ставя под сомнения способ, которым я попала на крейсер. — Может, при помощи этого аппетитного ротика?

А я держусь из последних сил, чтобы не послать все в черную дыру.

Мне просто нужно пройти проверку. Ему тут точно не нужна земля нка, которая будет вешаться на членов команды (по его мнению). А сам он отстранить меня не может по галактическому трудовому кодексу, который говорит о том, что у всех рас и полов должны быть равные условия приема на работу.

Именно поэтому он разыгрывает это публичное унижение.

Но я его обломаю.

Я пытаюсь повернуть голову, чтобы вытащить его палец из своего рта, но Ротор четырьмя другими пальцами удерживает мой подбородок. Хватка железная.

Он очень хочет выгнать землянку с военного крейсера.

Я — не хочу замуж за восьмирукого.

Но всему есть предел!

Тогда я берусь за его руку своими руками. Пытаюсь вытащить лапищу.

— Не убегаешь? — Ротор притягивает меня к себе второй рукой. — Мы тут не в игрушки играем, девочка. Мы воины. Впереди у нас схватка. Куда ты лезешь?

Я животом ощущаю его огромный напряженный член. Мужчина недвусмысленно угрожает мне им.

Страшно и будоражаще. Просто до ужаса. До ужаса возбуждающе.

Что со мной происходит?

Внизу моего живота пожар. Все мое женское естество просто умоляет прижаться к нему, обвить руками, пощупать, но я сохраняю над собой контроль. Я не какая-нибудь самка на инстинктах.

Глава 2

И со мной творится что-то необъяснимое. В голове вспыхивает фейерверк приятных чувств, что туманят рассудок. Мое тело все подается вперед.

Я остро ощущаю руку Ротора на шее, и эта властная хватка так будоражит сознание, что я неуверенно отвечаю на его поцелуй. И он словно слетает с катушек — жадно и глубоко целует, запуская эффект искр в моем теле.

Я слышу, как его дыхание меняется, как я прерывисто дышу сама, и это пронимает до нутра. Я хочу, чтобы он сбился с дыхания. Чтобы у него захватило дух!

И я отвечаю на его поцелуи, сплетаю свой язык с его и ощущаю, как между ног все сжимается от желания.

Ментальным зрением вижу, как начинают сильнее светиться трещины, как расползаются во все стороны. Свет внутри его сознания пульсирует, словно сверхновая звезда перед взрывом.

Сам командор тоже словно сходит с ума. Притягивает меня к себе, подхватывает, встает на ноги, и я ощущаю всю величину его желания.

— Сладкая, — шепчет Ротор мне в губы и снова пьет меня до дна.

Он несет меня прямо на зеленый травяной ковер. Медленно опускается на колени, мягко опрокидывает меня на спину и нависает надо мной.

Его желтые глаза меня пожирают. Еще никто не смотрел на меня с таким желанием во взгляде, с такой нежностью.

— Откуда ты взялась, йера? — спрашивает Ротор таким тоном, что у меня мурашки по коже.

Он гладит мое тело сверху донизу и обратно, ласкает руками.

Его взгляд пробирает меня до дрожи. В нем столько любви и теплоты, что я всерьез полагаю, что у меня галлюцинации.

Это точно тот холодный командор военного крейсера, на линейке у которого я стояла?

Йера… Где-то я слышала это слово. Кажется, оно означает что-то вроде «суженая», «истинная».

Быть не может! Я что, тронулась умом? Или тут цветут особые растения, способные влиять на разум? Иначе с чего бы суровому барсийцу смотреть на меня как на великую ценность? С чего считать своей истинной?

И с чего я вся таю в его руках? На меня словно воздействовали возбуждающей вакциной. Тело так и крутит от желания отдаться сильному мужчине. Сама же я реагирую словно с задержкой, как после веселящего газа.

Однако мы со скоростью света несемся в пропасть. Оба. И я не могу найти тормоза ни у него, ни у себя.

В голове вертятся его слова: «йера», «сладкая», «Откуда ты взялась, йера?».

Неужели… неужели я?..

Ротор осыпает поцелуями меня всю: лицо, шею, тянет вниз молнию комбинезона и приступает к ключицам. Когда я ощущаю воздух, который касается ранее закрытых частей тела,вся покрываюсь мурашками.

Ах! Как же приятно.

Просто крышесносно.

Но немного стеснительно.

Однако, когда я вижу, как Ротор смотрит на меня, как желает и боготворит, решаю расслабиться.

Удивительно, но я даже не дергаюсь, когда барсиец губами ласкает меня там, где никто никогда не касался. Все кажется таким естественным, нормальным, что я и не думаю вырываться. Наоборот — вся выгибаюсь навстречу его поцелуям, пока он губами и руками вырисовывает круги по коже. А потом зарываюсь пальцами в его темные волосы, притягиваю к себе еще ближе.

Каким-то уголком сознания замечаю, что ментальный щит Ротора весь светится. Уже нет трещин — один единый свет.

Из моего рта вырывается само наслаждение. Я обвиваю его, словно лиана.

Все это отмечаю словно с замедлением, краем сознания, потому что плыву в страсти. Погружена полностью. Растворяюсь во времени и в Роторе.

— Моя. Вкусная. Красивая, — говорит он громко и страстно.

Мне так приятно это слышать. Так сладко.

Он сошел с ума?

Я так точно!

Что, черт побери, происходит?

Но пусть говорит дальше. Суженая? Я?

Ох…

Что же будет?

— Я так долго тебя ждал, йера, — шепчет Ротор, целуя мой живот.

Значит, это правда?

Во мне все совершенно иррационально радуется. Душа поет, а сознание летает где-то между мирами.

Моя пара — барсиец? Ни за что бы не подумала.

Наверное, это судьба.

Ротор уже полностью лишил меня одежды. Когда успел? Я и не заметила, как оказалась без белья.

И тут я ловлю себя на недовольстве. Меня очень бесит его одежда. Точнее, наличие ее.

И я стягиваю ее с рвением, словно от этого зависит моя жизнь. Я хочу его до боли, и он не тянет — снимает с себя одежду, нависает надо мной.

Я полностью готова, просто изнываю от нетерпения. Но на секунду я паникую и напрягаюсь.

Я никогда не была с мужчиной. Только в теории знаю, что будет, да на видео смотрела, как все происходит.

Ротор сразу чувствует смену моего настроения. Мягко целует меня в губы и спрашивает:

— Что такое, моя йера?

— У меня это первый раз, — шепчу я.

Несмотря на все подготовительные курсы по половому воспитанию, первый раз у всех волнительный. По крайней мере, я так слышала.

Ротор так довольно улыбается мне в ответ, словно ему подарили планету, и смотрит на меня голодным взглядом.

— Спасибо, йера, — благодарит он непонятно за что.

Неужели за то, что станет первым?

Так несовременно, но так приятно!

Когда он вдруг чуть отстраняется, из меня вылетает стон разочарования. Но Ротор осыпает поцелуями дорожку от губ вниз, и меня накрывает смущение.

Он мягок, но напорист. Целует самые чувствительные и нежные точки, дотрагивается языком до меня там.

Он словно знает, где трогать и как, чтобы доставить мне максимальное удовольствие. Будто читает мои мысли. Я извиваюсь, дрожу, кричу. Хочу соскочить и чтобы он никогда не останавливался – вот такие противоположные желания.

Его ментальные щиты сияют ярче солнца.

Всего от пары движений его губ и языка я содрогаюсь. Выгибаюсь дугой, хватаю его за волосы и тяну вверх.

— Пожалуйста! — Я сама до конца не понимаю, что прошу.

Мое сознание тянется к нему, хочет поделиться образами.

— Моя йера такая страстная, — говорит Ротор мне в губы, целует и вдруг замирает.

Глава 3

Ротор открывает медблок ключ-картой и пропускает меня вперед.

Здесь стерильно, светло и все белое. Обычная обстановка для такого рода объектов: кушетка, рабочий стол с табло, шкаф с медикаментами, капсула регенерации, несколько стоек для капельниц, приборы для анализа и микроскоп.

— Раздевайся! — командует Ротор.

То одевайся, то раздевайся. Вот еще!

Я стою, обхватив себя руками, задрав подбородок. Когда наши взгляды встречаются, спрашиваю:

— Чего ты хочешь?

Барсиец недовольно смотрит в сторону, потом снова на меня, словно теряет терпение. Подходит и начинает раздевать меня.

— Я сама, — отскакиваю в сторону.

Чего он хочет? Проверить, нет ли у меня половых инфекций? Взять анализы? Или провести эксперименты по менталу?

Испуганным взглядом еще раз окидываю помещение. Непохоже, чтобы тут были шапки, щипцы и прочие предметы экзекуции для менталистов.

Я уже это однажды проходила. Теперь до дрожи боюсь. Лучше умру, чем еще раз лягу на исследовательский стол.

— И? — спрашивает Ротор. — Все же помочь?

Я медленно снимаю с себя форменный комбинезон и обувь. Замираю, прикрывшись руками. Снова унижение. Снова я готова биться головой об стену.

— На кушетку, — командует он.

— А тут нет врача? — спрашиваю я, озираясь. — Что ты со мной хочешь сделать?

— Док вышел по моему приказу. Ложись, Наяна. Я теряю терпение.

Я ложусь на кушетку, все еще стараясь прикрыться руками, хотя понимаю, как глупо это выглядит. Но ничего не могу с собой поделать!

Ротор подходит к моим ногам, хватает за щиколотки и тянет на себя.

Я пытаюсь сопротивляться. Честно. Но когда он резко кричит на меня на своем языке, то я цепенею.

Ладно, что я дурю? Он же уже все видел. И вроде ничего преступного делать не собирается. Может, очередная проверка на йеру? Может, он засомневался?

Вон в его руках крем. Он зачерпывает его пальцами, а потом дотрагивается до моих сокровенных мест.

Я вздрагиваю. Не знаю, куда деть взгляд.

— Все припухло. Если не намазать, будет болеть, — говорит он. — Тем более это твой первый раз.

Я не пойму, он обо мне заботится? После того, как был так груб?

Подушечки пальцев Ротора дотрагиваются до меня, и я еще раз вздрагиваю. Из-за крема прикосновения кажутся особенно нежными, какими-то трепетными, но я понимаю, что это мне только так кажется. Какая нежность в таком агрессоре?

Свожу колени вместе и слышу недовольный рык Ротора. Развожу снова, уговаривая себя, что он делает мне лучше. Ничем же не вредит. Даже заботится.

Только думает почему-то про меня плохо. И я потеряна, как никогда в жизни. Просто обезоружена.

Мой первый раз, такое важное событие — и вот так. И не то чтобы мне не понравилось. Я очень даже кайфанула, но то, что происходит, — это же не пойми что.

Неприятно из-за его слов и обвинений. До слез обидно, но…

Надо немного потерпеть. Скоро я уйду в каюту и закроюсь там до остановки, на которой смогу выйти. А потом никогда не увижу эту наглую морду.

И тут я ощущаю, как пальцы Ротора ласкают меня, и вырываюсь из мыслей.

Я перевожу взгляд на барсийца и вижу, что он получает удовольствие, глядя на меня там и лаская пальцами. И это вводит меня в ступор.

Он зачерпывает крем и обильно мажет, и его движения становятся все более интимными. Я дрожу и стараюсь не двигаться. Останавливаю себя всеми силами.

Нет. Он меня обидел. Оскорбил.

Хрен ему!

Ротор же жадно ловит мои малейшие эмоции.

Он снова заводится — я это вижу. Завожусь и я, хотя внутри до сих пор мелко подрагиваю от перенапряжения, а душа болит от обиды. Я стараюсь ничем не показать, что что-то чувствую.

Ротор бросает на меня быстрый взгляд.

— З-з-заноза, — цедит он сквозь зубы.

И в это время мажет себя кремом. Обильно так, что не остается сомнений, что он собирается делать.

Эй-эй! Опять?

Да ни за что!

Я хочу отползти к изголовью кушетки, но Ротор хватает меня за щиколотки, притягивает к себе. Уверенно он снова становится со мной ближе некуда.

— Ах! — вырывается у меня.

Я смотрю на него с надеждой. Неужели понял, что я не озабоченная землянка и не воздействовала не его ментал? Осознал, что у него снесло крышу от меня настоящей, а не от паразита?

Глаза Ротора довольно блестят в ответ на мой вопросительный взгляд.

Он со мной снова. У меня ощущение, что Ротор хочет обладать мной полностью, не только телом, но и душой, поэтому не сводит с меня глаз.

Он словно пьет мои эмоции — жадно, безотрывно, много.

Сейчас он не так агрессивен. Его движения более медленные, но он по-прежнему беспощаден — до стонов из моего рта.

— Ты… же… хотел… меня… лечить, — говорю я.

— Я и лечу. Мажу труднодоступные места. Ты же хотела барсийца, когда подсаживала мне паразита. Получай, детка. Получай по полной!

Я в шоке замираю, а Ротор снова становится агрессивным.

К моим глазам подступают слезы обиды и злости.

Дурак! Идиот! Не может разобраться в своих чувствах.

Я, как спец по менталу, могу точно сказать, что никакие «паразиты» не снесут так крышу у бойца такого ранга, как Ротор.

Если я на самом деле его йера, ох как он у меня попляшет, когда я смотаюсь с его крейсера! Если не йера… Что ж, у меня был крутой первый раз, а он — труп. Моя дядя его убьет.

Я настолько накручиваю себя, что умудряюсь вывернуться, упереть пятку в грудь Ротору и толкнуть его. Вот только он даже не качается. Лишь скептически поднимает брови и снова с рыком завоевателя делает меня своей.

Барсийцев сравнивают с хищным зверьем. Говорят, что они такие же агрессивные и беспощадные в бою. Теперь я вижу, что и в постели они не знают жалости.

Ротор закидывает ногу, которую я упираю ему в грудь, себе на плечо. Потом берет вторую мою ногу и закидывает себе на локоть. Высекает из меня громкий стон.

— Умничка, — хвалит он меня.

Глава 4

Наяна

После того как дверь каюты захлопнулась, я несколько минут смотрю вперед невидящим взглядом.

«Если до этого времени не вытащишь своего паразита, я отправлю тебя в первых рядах пушечным мясом», — повторяются в голове слова Ротора.

Это не шуточная угроза.

Я уже поняла, что он не бросает слов на ветер и что все представления о барсийцах неверны.

У меня стойкое ощущение, что это происходит не со мной. Притом такая каша противоположных чувств внутри, из которых самые яркие, пожалуй, обида, злость и… растерянность.

Вот тебе и убежала от свадьбы с восьмируким!

Вот тебе барсийцы не позарятся на землянок!

Мне надо в душ! Просто дико, до одури желаю смыть с себя его жгучие поцелуи и следы огненной близости, потому что мне кажется, что он меня пометил и тут же отказался от меня. Предал.

Да, именно так!

Уже заранее знаю — его поступок обжег мне душу.

Чувствую, как злость аккумулирует во мне столько энергии, что я готова разнести эту шикарную обстановку командорской каюты в щепки. Но я не буду зря тратить силы. Нет. Они мне еще пригодятся.

Я дергаю ручку двери. Разумеется, закрыто. Разумеется, на ключ-карту.

Я быстро оглядываю помещение. Сколько у меня времени, пока не вернется Ротор? Пять минут? Полчаса? Час?

Судя по всему, он отошел по работе. Как-никак у него руководящая должность на военном крейсере. Конечно, он занятой. И надеюсь, будет в делах по самые уши как можно дольше.

Мой взгляд падает на огромную кровать. В ее размерах командор себя не ограничивал — она огромная. Таких, как я, можно было бы четырех уложить и не бояться, что друг друга локтями изобьют.

В каюте есть все что нужно: большой шкаф, стильные стол и два стула, удобный рабочий угол с современнейшими табами, зона отдыха с диваном и креслами и огромная санитарная зона с джакузи.

Джакузи! Это же жуткая расточительность.

Я так хочу окунуться в ванну с пузырьками, что сжимаю кулаки. Представляю этот кайф от погружения в теплую воду, мыльные пузырьки на поверхности.

Это словно было в прошлой жизни. Теперь мне не сюда, а вот в тот угол, где стоит душевая кабинка. Быстро сполоснусь и найду способ отсюда убраться.

Пусть это будет спасательная капсула или что угодно, но я больше не хочу ни одной лишней секунды оставаться на крейсере барсийцев.

При первой же возможности свяжусь с дядей. Может, ему удастся сделать так, чтобы капсулу оперативно выловили в космосе. А там уже я буду под защитой.

Да, так и сделаю.

Я встаю под холодные струи, не дожидаясь, пока вода согреется. Это быстро трезвит и приводит в чувство. Я выдавливаю на руку гель для душа и чувствую его сильный мужской аромат. Он из тех, что полностью раскрываются только на коже.

Я моюсь чем есть, смываю пену и вдыхаю запах кожи на руке. И у меня волосы на затылке шевелятся от осознания, что именно так пахнет Ротор — ароматом леса и жгучего красного перца.

Черная дыра! Я совсем не хочу, чтобы еще запах на собственной коже напоминал мне об обидчике. Слишком болит в груди от его злых слов.

Йера…

Паразит…

З-з-заноза…

Но уже поздно что-то менять. Нужно как можно быстрее найти запасной ключ-карту. В командорской каюте он точно есть.

Первое, куда сую нос, — это в ящики рабочего стола. Там его нет. Потом просматриваю содержимое прикроватных тумбочек — пусто. Шкаф — тоже мимо. Осматриваюсь еще раз.

Куда бы я положила такую важную вещь?

Думай, Наяна, думай.

Я переворачиваю все еще раз, вплоть до постельного белья, вплоть до всех стопок одежды, и понимаю, что ключа тут нет.

Как же так?

Я в отчаянии подхожу к рабочему столу, наклоняюсь и вижу небольшой запертый ящик в глубине, там, где казалось, есть только пустое пространство для ног.

Закрыто на какой-то неизвестный мне замок. Похоже, сюда надо прикладывать палец.

Это фиаско!

В отчаянии дотрагиваюсь подушечкой большого пальца до замка, и он щелкает.

Я не верю своим ушам, я не верю своим глазам.

Ключ-карта у меня!

***

Ротор

Лорол приходит в себя в капсуле медблока спустя полчаса. Первое, что он делает, это стонет и хватается за голову, испытывая фантомную боль — последствие сильнейшей ментальной атаки.

— Ё-о-о, за что ты меня так? Сам же просил, — говорит он, морщась и садясь в капсуле.

Смотрит на меня так, словно я ему в разгар сражения пинок под жопу дал. Потом закрывает глаза и мониторит свои щиты.

Я уже знаю, что он там увидит. Опускаю голову, чтобы взять себя в руки и не сорваться.

И слышу ставший низким от эмоций голос Лорола:

— Твою мать! Что с моими щитами?

Я уже знаю что — они в трещинах. Только не как у меня было, когда эти разветвления пульсировали светом. У него настоящие расколы щитов по всему периметру.

Кабздец.

Он завтра не боец, и мы оба это знаем. И оба не хотим признавать.

Док тут же бросает изучение моего снимка энергоимпульсов и бросается к пациенту, чтобы его уложить.

— Не делайте резких движений, замкомандора. На вас обрушилась атака класса ААА+. Постельный режим до конца дня, если не хотите последствий в будущем.

— Я тебе что, девчонка, чтобы валяться по полдня? — Лорол не слушает дока, рычит, вылезает из капсулы, сбрасывая с себя бабочки капельниц.

Нашего дока хлебом не корми — дай в пациентов витамины покачать.

Я кладу руку на плечо Лорола:

— Брат, прости. Я не знал, что тебя так отрикошетит.

Лорол молчит, переваривает, и я его понимаю. Он, как я, обожает сражения, и быть вне состава — это как лишиться ноги. А тут еще такой удар по менталу! Сколько он будет восстанавливаться, одной вселенной известно!

Док мнется рядом, боится перебивать, но очень жаждет вставить свое мнение. Меня же всего крутит в канат от эмоций.

Первое, что бьет по самообладанию, — это вред побратиму.

Глава 5

Столько вопросов — и ни одного ответа.

И догадаться трудно.

Барсийцы известны на всю галактику своими военными подвигами. Они сильны физически, ментально, у них новейшие технологии, и они обладают воистину звериными инстинктами. Но на этом все.

Все тонкости жизни общества, ресурсы планеты и прочие подробности закрыты от чужих глаз. Все дипломатические делегации, что прилетали на Барсу, держали рот на замке.

Помню, как дядя Трей однажды сказал: «Никогда не подставляй спину гарконцу, не показывай зубы адрюзцу и не лезь в личные дела барсийцев».

А я влезла, причем по самые уши.

И понять, что значат эмоции членов команды, я просто не в силах. У меня нет знаний, опыта и много чего еще. Зато у меня есть огромное желание смотаться с этого крейсера. Если буду стрессовать, стоя на месте, точно не смогу это сделать.

Пусть себе реагируют как угодно, мое время идет.

Я начинаю двигаться вперед вдоль световых трекеров в стенах, прислушиваясь к тихому равномерному гудению. Что это? Двигатели? Но они не должны быть слышны в этой части крейсера. Тогда что?

И почему тут так жарко и влажно? Что тут такое прячут?

Коридор резко поворачивает, и я упираюсь в стеклянную стену, за которой стоит паровая завеса. А там… барсийцы, обнаженные, как и бывает, когда после тренировок хочешь избавить тело от пота.

Я пячусь.

Твою ж галактику! Конечно же, рядом с тренировочными залами душевая и парная. Конечно же! Меня сбили с толку эти суперсекретные двери.

Я тут же разворачиваюсь, но меня успевают заметить. Начинается шумиха, во время которой я бегу прочь со всех ног. Прикладываю палец к контактному замку двери и вылетаю оттуда.

— Я же говорил! Ну, что я говорил? — Барсиец с косами встречает меня прямо у входа.

Он меня явно поджидал. Его глаза сверкают жаждой сенсации, как у заядлого сплетника. Рядом с ним те же двое из отряда. У них всех такой вид, словно сейчас то ли они расхохочутся, то ли их парализует от шока.

Стервятники!

Их вон сколько, здоровенных лбов, а я тут одна хрупкая девушка. И всем лишь бы поржать, поиздеваться, пустить пушечным мясом…

У-у-у!

Мои нервы сдают, и я бегу вперед, чтобы как можно быстрее выйти из тренировочного отсека.

Снова дверь, снова длинный коридор. Картинки перед глазами мелькают, в голове пульсирует светом паника. Я бегу, думая лишь о том, что мне нельзя попадаться, что мне нужно в отсек со спасательными капсулами, и тело двигается само, будто знает дорогу.

В голове неожиданно вспыхивает четкое понимание, куда повернуть, чтобы попасть в нужное место. Я словно просто это знаю.

И, открыв десятую по счету дверь, я выбегаю в нужный отсек.

Вот они — спасательные капсулы. Есть одиночные, есть на двоих, четверых, на десять и на двадцать членов экипажа, а есть и совсем большие.

Мое сердце стучит так, словно готово вперед меня запрыгнуть в капсулу.

Я выбираю для себя одиночную. Открываю, залезаю внутрь и проверяю характеристики. Воздуха хватит на двенадцать часов. Дальность отлета по количеству топлива — триста брайнов. Есть ручное управление. Есть встроенный коммуникатор с сигналом SOS. И нет ручного ввода на личные коммуникаторы, чтобы я могла сообщить дяде о том, что я в беде и меня надо срочно спасать.

Я не знаю, где мы. Рассчитывать, что я полечу в нужном направлении и окажусь на заселенной планете, используя имеющееся топливо, — просто бредово.

Сигнал о бедствии пойдет ближайшим судам. И конечно же, крейсер поймает его первым, так как ближе всех.

Тогда что же мне делать?

Я сижу в капсуле и от нервов начинаю кусать ногти — дурная привычка, от которой, как я думала, давно избавилась.

Взвешиваю все в голове. Все слишком сложно. И все касается жизни и смерти.

Я не знаю, что безопасней — остаться на крейсере или улететь на спасательной капсуле.

Я не знаю, что будет. Не знаю, что делать.

С одной стороны открытый космос неизвестности, с другой — опасный и агрессивный Ротор.

Абсолютно ясно, что, если он меня поймает, я окажусь как минимум под замком, а как максимум — на Гарконе в первых рядах боевиков.

Но инстинкт самосохранения кричит, что я могу вылететь в спасательной капсуле, сигнализировать о помощи и так ее и не получить. Что я могу уже через двенадцать часов погибнуть страшной смертью в капсуле, потому что Ротор решит оставить землянку-беглянку, а рядом не будет больше ни одного корабля.

Неожиданно дверь в отсек открывается. У меня всего секунда на судьбоносное решение, прежде чем Ротор успеет до меня добраться.

Либо я выйду из капсулы, либо я нажму на скоростной запуск.

Моя трясущаяся рука тянется к кнопке запуска, но неожиданно перед стеклом мелькает тень.

Капсула дергается от веса, который на нее приземляется. Что-то хлесткое, сильное ударяет по стеклу, и то трескается.

Я вскрикиваю, вздрагиваю, вжимаюсь в сиденье и смотрю, как две ноги в черных военных ботинках встают на нос моей капсулы.

— Разгерметизация! Покиньте капсулу. Разгерметизация! Покиньте капсулу, — раздается из динамиков приятный женский голос робота.

Я медленно поднимаю взгляд по атлетичным ногам вверх и вижу, как между ними рассекает воздух черная плеть.

Мужчина присаживается, заглядывает в кабину через стекло, и я встречаюсь с горящими желтыми глазами Ротора. Позади него словно живет своей жизнью очень злой хвост.

Хвост, мать моя женщина! И он до сих пор, словно плеть, рассекает воздух за ним так, будто хочет нашинковать врага.

Наверное, это сейчас поражает меня больше всего. Даже не то, что он не дал мне улететь.

Хвост!

Я бы его заметила во время близости, верно? Его не было! Как? Откуда?

«Из попы», — шутит мой ехидный внутренний голос.

Он всегда подает признаки жизни, когда сознание в ауте.

Вот так и узнаешь секреты расы. Например, что у барсийцев в боевой форме есть хвост, способный расколотить суперпрочное стекло спасательной капсулы.

Живая обложка

Как сделать для вас красивые визуалы я еще изучаю,
зато вот такую красоту создала.