За чужие грехи

Глава 1

ЧАСТЬ 1. КСЮША И РОМА

– Ксения Андреевна, вы уверены в своих словах? Вы отдаёте себе отчёт в том, что говорите? Вы вот сейчас серьёзно подумайте!

Ксюша не понимала, почему её всё время о чём-то спрашивают. Она уже всё сказала – что ещё им от неё нужно? Она сразу во всём призналась, ничего не скрывала. Почему ей задают все эти вопросы? Вопросы, вопросы, вопросы... Уже глубокая ночь, она устала… Она оглянулась вокруг себя – убогая комната в убогой квартире в убогом доме на окраине Москвы, и в этой убогой комнате меловой силуэт на полу – труп хозяина квартиры уже увезли…

– Ксения Андреевна, вы продолжаете утверждать, что это вы убили своего мужа, Виталия Воронцова?

– Да, я же сказала…

– Хорошо. А как вы его убили?

– Я не понимаю…

– Как вы его убили? Чем?

– Ножом…

– Но ваш муж был застрелен из пистолета…

– Тогда я его застрелила из пистолета…

– А где вы взяли пистолет?

– Я не помню…

– А как вы его застрелили?

– Я не помню! Что вы от меня хотите? Я его убила! Я хотела его убить и убила! Я хотела его убить – и он мёртв. Здесь никого, кроме меня! Нет и не было. Он мёртв! Всё ведь предельно ясно…

– А почему… почему вы его убили?

– Он хотел убить моего сына, он кричал, грозился. Он запер меня здесь, потом привёз моего сына, он хотел убить Ваню. Я не могла этого допустить. Пожалуйста, давайте закончим: у меня нет сил.

– Хорошо, хорошо, не волнуйтесь…

А она и не волнуется. Ей всё равно. Виталька мёртв. Она хотела его убить, она ждала этого момента, она видела во сне, как убивает его – и он мертв…Усталый капитан полиции уже два часа допрашивал её, не веря ей. Но ведь она сама вызвала их. Она призналась. В квартире действительно были они с Виталькой и ещё Ваня, её девятилетний сын. Больше никого! Но Ваня всё время сидел в спальне: она не разрешала ему выходить. Она предупредила, что, что бы ни случилось, он не должен выходить без её разрешения.

Ксюша подняла глаза на капитана:

– Пожалуйста, где мой сын? Я хочу видеть моего сына. Пожалуйста!

Капитан сделал знак. Из соседней комнаты привели маленького, худенького, рыженького, с веснушками на лице, испуганного мальчика. Тот бросился к матери. Ксюша прижала его к себе. Ерошила его волосы, целовала.

– Ванечка, ты не бойся! – сказала она ему твёрдо. – Ты ничего не бойся! Меня какое-то время с тобой не будет… Ты будешь с папой…

Мальчик испуганно покосился на мать и на окружающих полицейских. Те тоже смотрели на Ксюшу с опаской. Она опять подняла на них глаза и продолжила:

– Я не сошла с ума. Виталий не отец Вани. По документам – да, отец. Но это неправда. Отец Вани другой человек.

Усталый капитан произнёс:

– Всё, заканчиваем. Всё ясно. Труп есть, пистолет есть, отпечатки на пистолете есть, и даже есть тот, кто совершил убийство. Вернее, признался в убийстве.

Он понимал, что эта очень красивая, но удивительно странная молодая женщина наговаривает на себя. У неё явно не все дома. Чушь какую-то несёт! Не помнит ничего. Как убила, чем убила. Но мужа её в живых нет – факт остается фактом. И в тюрьму она сядет. И суд её не пожалеет, даже за красоту. Судьи в основном женщины пожилые и таких вот красивых, интеллигентных и воспитанных барышень ой как не любят! Придётся ей за убийство мужа на зоне телогрейки строчить! Но какая красивая женщина… Вот она – настоящая славянская красота! Прямые длинные русые волосы, завязанные в хвост, светло-голубые глаза, густые ресницы, прямой нос, высокие скулы, чистый лоб, косметики ни грамма, да и фигура подходящая, практически девяносто-шестьдесят-девяносто. Рост, правда, не слишком высокий, средний, не как у модели. Да… не повезло её мужу… Женился на такой красавице и на тот свет отправился.

Размышления капитана прервал голос женщины:

– Если всё уже ясно – может быть, меня уже посадят?

– Куда?

– В тюрьму…

– Мы-то можем вас посадить в тюрьму, легко, а вот с кем мальчик останется? Будем вынуждены его в детский дом отдать.

Мальчик услышал про детский дом и зарыдал… До слов про это страшное учреждение он ещё сдерживался, но было видно, что ему очень и очень плохо. Ксюша заметила, как испуган её сын, она и сама была почти в отчаянии, а потому начала упрашивать капитана:

– Я умоляю, позвоните отцу Вани! Я вас прошу! Хотите – на колени встану!

Она попыталась встать на колени, но капитан не позволил.

– Хорошо, – пообещал он, – говорите номер телефона – я позвоню. Только непонятно, как так получилось, что вы, Ксения Андреевна, очутились здесь, да ещё мужа убили…

– Мой муж два года назад пропал, меня и сына бросил. Я не знаю, где он был. Он долги оставил громадные, кредитов понабрал – я выплачиваю! Он меня заставлял квартиру родительскую ему отдать.

– Но почему вас никто не защитил? Отец вашего сына?

– Он уехал в командировку, в Германию. Вернее, должен был уехать. Он звонил вчера, сказал, что улетает послезавтра, то есть завтра. Потом тоже, может быть, звонил, но Виталька у меня телефон отобрал, разбил. Он, наверное, ещё не улетел… Ведь ещё не завтра? Позвоните ему…

– Как его зовут?

– Суворов Роман Владимирович.

Один из оперативников, услышав имя, отчество и фамилию отца Вани, спросил у Ксюши:

– Он врач?

– Да, врач-хирург…

Хмурый капитан спросил оперативника:

– Ты его что, знаешь?

– Слышал… к сожалению…

– Почему же к сожалению?

– У моей дочери серьёзные проблемы с почками – операция требуется. Ей всего восемнадцать. А этот доктор Суворов – самый лучший специалист, может, даже самый лучший в мире, он почти гений. К нему запись на предварительный приём на полгода вперёд, а мы аж на декабрь записались и только на консультацию. На операцию запись – на год.

– Значит, богатый человек! Если столько желающих к нему попасть. Так ведь сейчас за деньги всё можно – заплатите этому доктору, а если денег нет – мы с ребятами соберём.

– Есть одна проблема – за деньги к доктору Суворову попасть невозможно. Он не берёт денег. Без очереди принимает только совсем безнадёжных.

Глава 2

Суворов усмехнулся. Капитан Усов тоже улыбнулся, понял, что спросил глупость.

– Так и получилось. Мы в своё время расстались: молодые, глупые были – и несколько месяцев назад снова встретились, можно сказать, случайно. Или неслучайно, ведь ничего в этой жизни просто так не происходит. В общем, поняли, какие глупые были…

И тут глаза мужчины встретились с глазами Вани, который выглядывал из-за спины Усова. Суворов присел на корточки рядом с мальчиком, протянул ему руку. Тот смутился, потупился, но руку в ответ протянул. Роман вот так близко видел своего сына в первый раз, и в этот момент и капитану, и всем присутствующим наконец-то стало ясно, что именно этот мужчина является отцом ребёнка. На первый взгляд они были совершенно разными. Мальчик – маленький и худенький, мужчина – высокий, метр восемьдесят пять, если не выше, и крепкого телосложения. Волосы у парнишки были ярко рыжими, а у мужчины – тёмно-русые, но с рыжеватым отливом. И только глаза у них были совершенно одинаковыми, необычными, зелёными, в рыжую крапинку. И веснушки. У обоих веснушки, только у Суворова они были бледнее и на лице практически незаметны, зато видны над расстёгнутыми верхними пуговицами его стильной чёрной рубашки.

Мужчина встал, выпрямился и обратился к капитану:

– Можно я заберу Ваню?

– А вы можете предъявить документы на ребёнка?

– Документы?

– Да. У вас есть подтверждение, что вы отец мальчика? Если нет, то мы будем вынуждены отправить мальчика в детский дом…

– С собой сейчас нет, но я предоставлю, обещаю, предоставлю. Поверьте, я уважаемый человек, меня знают многие, я доктор медицинских наук, я хорошо зарабатываю…

Доктору Суворову было тяжело просить. Делать это он так и не научился, но допустить, чтобы Ваню отправили в детский дом, не мог. Мальчик столько пережил, и он, Суворов, это не предотвратил! Он не мог себе простить, что самые дорогие ему люди, Ксюша и Ваня, оказались в такой жуткой ситуации. Но тогда, перед поездкой, ему угрожали, и не только ему, но и близким ему людям. И ему казалось правильным, что он согласился ехать. И сейчас, глядя в огромные, полные слёзы глаза ребёнка, так похожие на его, он понимал, что вся ответственность за этого малыша лежит на нём.

Роман снова попросил:

– Поверьте, мальчику со мной будет хорошо.

Капитан Усов устало вздохнул, поморщился как от зубной боли и сухо ответил:

– Да мы верим… Но документы нужны…

– Я предоставлю, завтра покажу…

– Хорошо, забирайте…

Суворов облегчённо кивнул, взял Ваню за руку и месте с ним направился к выходу.

– Доктор, если вы нам понадобитесь, где вас искать? – окликнул его Усов.

– Я сейчас Ваню отвезу к себе домой… Я за городом живу, в поселке Михайловка, это тридцать километров от Москвы. Потом в больницу к Ксюше поеду, ну а потом на работу, в свою больницу. Оставшееся время там буду.

– Понятно…

– Роман Владимирович! – позвали Суворова позади.

Он обернулся, отозвался:

– Да?

– Роман Владимирович, моя дочь больна… почки… Мы к вам на приём записались в декабре, но очень бы хотели к вам пораньше попасть. Если это возможно, я очень прошу…

Роман достал из кармана визитку и ручку, написал на обороте карточки номер мобильного телефона и адрес электронной почты, протянул оперативнику со словами:

– Позвоните мне завтра, я подумаю, когда смогу вас принять. Но вы постарайтесь мне по электронной почте прислать историю болезни и ещё отсканируйте рентгеновские снимки – тоже пришлите, это ускорит дело.

– Спасибо, спасибо! – поблагодарил оперативник, а потом вдруг вспомнил: – Но как же завтра, если вы в Германию должны лететь?

Роман помотал головой:

– Да какая Германия! Никуда я не лечу! Необходимость уже отпала… Позвоните – всё, что смогу, сделаю…

А Роман спокойно поспать этой ночью даже и не рассчитывал. Он крутил руль своего внедорожника и радовался отсутствию заторов из машин на дорогах. Ваня сидел рядом, на переднем сиденье, напряжённо смотрел вперёд, а потом спросил:

– А у вас дорогая машина?

– Нет, не слишком.

– А у моего папы был «Лексус». «Лексус» ведь дорогая машина?

– Да, очень дорогая.

– А почему у вас не «Лексус»?

– Не заработал…

– А папа мой заработал?

– Наверное…– Роман пожал плечами, а про себя подумал: вот у Воронцова был «Лексус», а его жена голодала и долги выплачивала, но ведь мальчику этого всего не объяснишь. – Ваня, – начал он, – тут такое дело… ведь твой папа – я…

– Мама говорила, но я не верю.

– Посмотри, мы с тобой очень похожи. Тебя в школе дразнят? Меня вот вообще по-страшному подначивали – я дрался смертным боем!

– Если вы мой папа, то почему не жили с нами, почему моим папой был другой человек?

– Это очень долго объяснять. И мама, и я были очень молодыми, оба с характерами… Ты будешь постарше – обязательно поймёшь нас. Только не повторяй наших ошибок.

Он не мог рассказать, что тогда, десять лет назад, когда он встретился с его матерью, которая безумно любила его, он был женат на другой женщине, и у него была пятилетняя дочь. Разводиться он тоже не собирался. Ксюша была для него мимолётным увлечением, но на свете всё же существует настоящая любовь: юная девушка не разлюбила и почти десять лет молча хранила свои чувства, не надеясь на взаимность и не требуя ничего взамен. И несколько месяцев назад, когда они встретились, он вдруг понял, что не сможет жить без этой женщины, что любит её по-настоящему, не меньше, чем она его. Только теперь несвободна была она, в отличие от него самого. Всего этого Рома, разумеется, сказать мальчику не мог, но продолжил:

– Ты если сможешь, прости нас, особенно меня. Я постараюсь всё исправить… Твой папа Виталя – он, наверное, неплохой человек был. Нам, к сожалению, не довелось познакомиться…

– Его дома почти не было, а когда приходил, они с мамой ругались. Я плакать начинал, маленький ещё был. Мама меня успокаивала, к бабушке с дедом отвозила, которые папины. Они хорошие, хотели чтобы я всё время у них жил… А мамина бабушка маму ругала, говорила, что та непутевая, мужа нормального не нашла, денег у неё нет, и все тётю Полину, мамину сестру, в пример ставила. Вот, мол, Полина, и замуж за француза вышла, и всё такое…

Глава 3

Случилось чудо. Свыше ему был дан ещё один шанс. Шанс исправить то, что в прежней жизни он сделал не так. И вот теперь Роман Суворов то, что сделал не так, исправляет. По крайней мере, пытается…

Он затормозил около своего дома, открыл ворота. Въехал во двор, и к нему сразу бросилась большая немецкая овчарка. Этот пёс тоже воевал, искал мины, но потом был списан по возрасту, и когда Роману предложили его взять – забрал не раздумывая.

Пёс тыкался в его руку холодным носом, пытался поставить лапы на плечи. Роман гладил густую собачью шерсть, ласково трепал за ухом, пока Честер, наконец, не успокоился, потом подал знак Ване. Сын с опаской подошёл к собаке.

– Честер, это мой сын Ваня, ты должен его охранять, оберегать и играть с ним! Понял?

Пёс посмотрел на хозяина умными добрыми глазами, потом посмотрел на мальчика. Складывалось впечатление, что овчарка всё понимает, и сейчас заговорит человеческим языком. Ваня тем временем подошёл к собаке вплотную, а Роман продолжал поучать пса:

– Честер, ты должен Ваню слушать, ты же умный, правда?

Умный пёс протянул Ване лапу. Роман облегчённо вздохнул: собака всё поняла и сразу предложила дружбу. Честер точно так же безоговорочно полюбил и Ксюшу, как будто знал, что эти люди дороги хозяину, а значит, дороги и ему.
Никто даже не заметил, что в открытые ворота вошёл пожилой мужчина в спортивном костюме. Никто, кроме собаки. Заметив знакомое лицо, Честер повернул морду, завилял хвостом.

– Добрый вечер, Роман, не ждал вас сегодня, – подойдя, поздоровался гость. – Вы не улетели?

– Здравствуйте, Владимир Данилович! Не улетел. Обстоятельства сложились иначе, – пояснил профессору Игнатьеву он.

Увидев, что Ваня увлечён собакой, Роман сделал знак профессору – попросил отойти подальше, поговорить. Они отступили на пару шагов, но первым начал профессор:

– Это ваш сын?

– Да, это Ваня, сын Ксюши… и мой.

– Что-то с Ксюшей? А вы? Вы же должны быть в Германии?

– Да, случилось необъяснимое – Ксюшу обвиняют в убийстве.

– Как? А где же сейчас она?

– В больнице, и мне нужно туда ехать. Я хотел попросить, но я и так всё время напрягаю вас с Честером…

– Что вы, мне абсолютно нечего делать, ни мне, ни Наталье Владимировне – мы с радостью помогаем вам. Так что вы хотели попросить?

– Ваня не может ночевать один, даже с собакой – пусть он побудет у вас. Я поеду в больницу к Ксюше…

– Конечно, о чём разговор! Сейчас позову Наталью Владимировну: всё равно не спит. Она покормит Ваню и уложит спать. Да и вам бы отдохнуть немного. А в Германию почему не полетели?

– Моему пациенту стало хуже. Он бы не долетел.

– Но он жив? – профессор не на шутку испугался.

– Да, я его прооперировал, несмотря на его возражения, здесь, в своей клинике. Ему сейчас лучше.

– Гора с плеч… Я боялся за вас!

– Я сам за себя боялся. И за своих близких, – кивнул Суворов и подозвал сына: – Ваня, познакомься, это и есть профессор, мой сосед. Его зовут Владимир Данилович. Владимир Данилович, а это Ваня.

Ваня недоверчиво смотрел на пожилого человека, но тот улыбнулся, сглаживая ситуацию:

– Я точно профессор, можешь верить. Пойдём, я покажу тебе свои книги. Ты поужинаешь, ляжешь спать, а завтра мы с тобой и Честером отправимся в лес.

– Точно? – спросил Ваня.

Роман вспомнил зоопарк и море, а потому утвердительно ответил:

– Конечно. Профессора не обманывают никогда. Иди, Ваня. А мне нужно ехать. Прости, я тебя бросаю, но мне нужно к твоей маме… Простил?

Мальчик кивнул, но Роман увидел, что тот расстроен. Профессор увёл его с собой, и только тогда он чувствовал, что силы у него на исходе. Сел на крыльце, достал сигарету. Он сейчас посидит немного, покурит и поедет. Сейчас, ещё немного…

Сегодня вечером, до того, как ему позвонил капитан Усов, у него была сложнейшая операция, да и пациент не подарок. Этот пациент, Павел Павлович Шевченко, в прошлом был криминальным авторитетом, а сейчас считался уважаемым человеком, крупным бизнесменом. Этот «бизнесмен» ненавидел врачей и больницы. Лютой ненавистью! И случилось же такое, что он заболел… заболел очень серьёзно и к тому же болезнь запустил. На Романа вышел начальник охраны Шевченко, который не мог смотреть, как его шеф мучается. Но Шевченко оперироваться отказался, даже у Суворова, и настаивал на клинике в Германии. Отказы от поездки не принимал, стал угрожать, вскользь заметил, что у Романа есть любимая женщина и сын. Пришлось согласиться ехать вместе с ним. Но накануне поездки больному стало совсем плохо. Рома не отходил от постели больного несколько суток, но состояние того ухудшалось с каждым часом, и тогда он принял решение – оперировать больного в Москве, в клинике, где он работает.

Операция длилась почти восемь часов, прошла успешно…

Роман затолкал окурок в консервную банку, стоящую на крыльце и служащую пепельницей, потрепал Честера по загривку, сел в машину, вставил ключ в зажигание, ненадолго задумался, потёр затылок. Он устал, и от усталости его уже тошнило. Сколько ночей подряд не спал, уже и не вспомнить, и выспаться ему в ближайшее время не светит. Хотя неважно, что он не спал. Ерунда! Теперь главное – Ксюша. За неё он переживал страшно, даже думать боялся, что с ней.

Рома повернул ключ, двигатель взревел, и машина тронулась с места.

***

КСЮША. НЕСКОЛЬКО МЕСЯЦЕВ НАЗАД.

Ксюша уже три часа стояла под дверями этого кабинета. Ей нужно было увидеть доктора Суворова, поговорить с ним, но другой доктор, дежуривший по отделению, предупредил – придется подождать: доктор Суворов на операции.

Она выучила табличку на двери его кабинета наизусть. Посчитала, сколько в этих нескольких словах, написанных на табличке, гласных и согласных букв. Она ходила по коридору, недалеко удаляясь от заветной двери то в одну, то в другую сторону, боялась пропустить хозяина кабинета. И ещё ей безумно хотелось, чтобы им оказался не он.

Глава 4

Она несколько раз затянулась сигаретой и только потом смогла произнести:

– Роман Владимирович, помогите мне, пожалуйста…

– Что у вас случилось?

– Помогите мне, пожалуйста! Только вы мне можете помочь! Я что хотите для вас сделаю, всё что угодно…

– И отдых на море?

– Какой отдых на море?

– Вы сказали, что всё, что я хочу, для меня сделаете. Я хочу отдых на море. Сделаете?

– А как я это сделаю?

– Но вы же обещали!

Ксюша робко улыбнулась. Роман улыбнулся ей в ответ и заметил:

– Вот вы и улыбаетесь. Уже лучше. Как вас зовут?

– Ксения Андреевна Воронцова, Ксюша…

– Что у вас случилось, Ксюша Воронцова?

– Моя мама, Анна Петровна Измайлова, лежит в вашем отделении, ей очень плохо – только вы ей можете помочь…

– Анна Петровна Измайлова? – Роман набрал внутренний номер телефона и попросил принести медицинскую карту больной Измайловой, после чего опять обратился к Ксюше: – У вас есть ещё выписки из других больниц?

Ксюша передала ему пластиковый файл с документами. Суворов извлёк из файла документы, стал внимательно их читать, закурил ещё сигарету. Ксюша в это время безотрывно смотрела на него, а тогда принесли медицинскую карту, он отложил документы, переданные ему Ксюшей, и стал просматривать записи в небольшой книжке. Потом закрыл её, сложил бумаги в файл, внимательно посмотрел на Ксюшу.

– Что? – спросила она.

– Ну что я могу вам сказать… Положение очень тяжёлое… – заключил он, и Ксюша опять заплакала. Роман же успокаивающе продолжил: – Тяжёлое, но не безнадёжное. У вашей мамы не только проблемы с сердцем, но ещё и возраст. По-хорошему ей нужна операция – срочная, пересадка почки.

– Мне говорили.

– Операция эта платная. Вы знаете, сколько она стоит?

– Знаю.

– Плюс ещё реабилитация.

– У меня нет таких денег. У меня даже пятидесяти тысяч нет.

– О деньгах поговорим потом. Это не главное. Если речь идёт о пересадке почки, то нужна ещё и донорская почка. Требуется время, чтобы эту почку найти, и если срочно, то тоже денег стоит. К тому же у вашей мамы редкая группа крови, отрицательный резус.

– Почку можно взять у меня. У нас одинаковая группа крови.

– Об этом мы тоже потом поговорим. Но операцию сейчас вашей маме делать нельзя. Она операцию не перенесёт. Нужно постараться стабилизировать её состояние, привести в порядок давление и сердце.

– Я согласна отдать почку.

– Я понял. Теперь о вас. У вас есть своя медицинская карта?

Ксюша протянула ему ещё один пластиковый файл с документами и рентгеновскими снимками. Суворов опять внимательно просматривал документы и рентгеновские снимки, опять аккуратно сложил бумаги и снимки в файл, посмотрел на потолок, потом на Ксюшу и спросил:

– И какую почку хотите, чтобы я у вас взял для пересадки?

– Как – какую?

– У вас одна почка функционирует на пятьдесят процентов. Другая почка – здоровая.

– Здоровую.

– И что я буду потом делать с вами? Вы через месяц окажетесь в моём отделении, и я буду вынужден поставить вас в очередь на пересадку. Вы этого хотите?

– Я хочу, чтобы моя мама выздоровела…

– Ценой вашей жизни? Скажите, у вас есть дети?

– Да у меня сын. Ему девять лет.

– Вам будет тяжело, если он умрёт? Вы будете страдать?

– Что вы такое говорите? Если он умрёт – я умру тоже.

– Тогда почему вы хотите, чтобы страдала ваша мама? Как она перенесет вашу смерть? Вы думаете, она сможет жить дальше, если вы умрёте?

– Я хочу, чтобы моя мама выздоровела… Очень…

– Я сделаю всё возможно, чтобы помочь вашей маме. Я обещаю. Наша с вами задача – вашу маму не расстраивать, дать ей возможность окрепнуть – и тогда уж будем ждать донора. А вам нужно заняться собственным здоровьем. Срочно!

– Можно мне ещё одну сигарету?

– Я, конечно, дам, но курить всё же не стоит. Это я как врач говорю! – Он протянул ей сигарету, дал прикурить, потом спросил: – Вам всё понятно? Есть ещё вопросы?

– Да, есть… – Ксюша решила пойти ва-банк: может быть, он её всё-таки вспомнит?

– Я слушаю.

– Роман Владимирович, а вы меня совсем не помните?

– Нет.

– Совсем-совсем?

– Простите, нет.

– Я Ксюша Измайлова. Я с вашей сестрой Верой училась в одном классе. Не помните? Правда, мы с вами десять лет не виделись…

Роман улыбнулся, помотал головой. Имя и фамилия просительницы ему что-то смутно напомнили, а вот её саму он не помнил. Тем более десять лет прошло.

***

Ксюша ушла. Роман ещё раз пролистал карту больной Измайловой и задумался о девушке, которая сейчас была в его кабинете. Перед ним сидела очень странная девушка, очень красивая и очень странная. Одета непонятно во что. Когда он увидел её у двери своего кабинета, ему показалось, что перед ним или сектантка, или нищенка. На ней было невообразимое платье длиной почти до щиколоток и на два размера больше, чем ей нужно, а поверх платья – сильно поношенный офисный пиджак, который тоже был ей велик. На ногах какие-то тапочки. Шикарные волосы закручены в тугой пучок на затылке, косметики никакой. Почему она так странно выглядит? Ей надеть нечего? И где она все эти вещи взяла – на помойке? Ей что, никто не скажет, что так ходить нельзя? И вроде бы замужем… Вон, кольцо обручальное на безымянном пальце… Но у него тоже кольцо обручальное имеется на безымянном пальце правой руки, но это не значит, что он женат.

Она его заинтересовала. Очень. И после её ухода он не мог выгнать из головы воспоминания о ней, забыть, постоянно мысленно возвращался к ней, думал, как ей помочь. Он уже решил, что когда придёт время, он добьётся – и мать этой девушки прооперируют бесплатно. У него связи есть.

Рома решил пройти в палату матери Ксюши, поговорить с Анной Петровной Измайловой. Не доходя до нужной ему палаты, в коридоре, он увидел одного из молодых врачей его отделения – тот разговаривал с пожилым мужчиной, скорее всего, родственником кого-то из больных, затем, закончив беседу, отошёл от посетителя и направился дальше по коридору. Пожилой мужчина отвернулся к окну, вытирая с лица слёзы. Заметив это, Рома подошёл поближе и спросил:

Глава 5

Суворов поторопился в палату к матери Ксюши, но настроение у него было мерзкое. Он сам подбирал персонал этого отделения и был уверен в сотрудниках, которые у него работают, а тут, оказывается, вон что! Уволить взяточника к чёртовой матери! Ему казалось, что, работая так, как он работает, своим примером можно показать сотрудникам истинное предназначение врача. Что главное – люди, которые лежат в отделении, больные, и сотрудники отделения находятся в больнице именно для больных, зарплату получают не за пребывание на рабочих местах, а за работу. А работа их – лечить! И вот какой он пример! Вот что о нём думают! Тошно.
Знаменитый Суворов, который не берёт денег! Завтра с утра он поговорит со всеми, и то, что он сейчас узнал, не должно больше повториться!

Поздно вечером, уже собираясь домой, он решил позвонить своей сестре Вере: ему необходимо было узнать все подробности о Ксюше Измайловой. Вера удивилась его звонку, ведь брат звонил нечасто. Рома начал разговор первым:

– Привет, Верунь, поговорить нужно!

– Вот не ждала, не думала, что позвонишь…

– Как ты, как мама?

– Хорошо, мама тоже неплохо.

– Чем занята?

– В отпуск собираюсь!

– Одна?

– А с кем? Замуж пока не вышла, но как соберусь – первый узнаешь!

– Скорее бы.

– Почему? Зачем?

– Хочу племянников!

– Ну, это ещё не скоро получится. Времени у меня вагон…

– Это тебе так сейчас кажется. Послушай меня, ты очень скоро поймёшь, что времени совсем нет! Ушло, как песок сквозь пальцы…

– Философ… Ром, а что ты хотел-то?

– У тебя была одноклассница Ксюша Измайлова?

– Была. А почему ты спрашиваешь?

– А она бывала у нас дома? Я мог её знать?

Сестра ответила очень сдержанно:

– Да, конечно. А ты спрашиваешь о ней почему?
Рома удивился, ему показалось странным, что его вопросы о Ксюше Измайловой вызывают у Веры такую негативную реакцию, но продолжал спрашивать:

– Вера, а ты с ней дружила?

– Очень. Она пришла к нам в школу в классе шестом-седьмом. Красивая девчонка, умная, но несчастная. Мне казалось, что к ней родители плохо относились. У неё младшая сестра была, так вот эту сестру родители обожали, а к Ксюше относились, как к прислуге. Потом Ксюша замуж вышла, даже ребёнка родила, но более счастливой не стала… А почему ты задаёшь эти вопросы?

– Она сегодня была у меня. Её мать очень больна, лежит у меня в отделении, состояние тяжёлое, почти безнадёжное…

– Бедная девочка! Ты знаешь, я её видела последний раз лет пять назад, встретила случайно. Она была плохо одета, заплаканная, и я спросила её, что случилось, а она ответила, что с мужем всё не слава богу, уйти от него хочет, только ей жить негде…

– Я заеду на днях, ты мне фотографии найди школьные, где Ксюша есть… Я хочу посмотреть…

– Хорошо, сделаю…

– Спасибо. Целую. Поеду домой, на час больше посплю хоть сегодня.

Он отключил телефон, отложил его в сторону, закурил сигарету, задумался. Ксюша Воронцова, в девичестве – Измайлова. Не выходит она у него из головы. Вроде взрослая женщина, а ведёт себя как маленькая девочка, очень искренне, и это определённо не наигранно, это её естественное состояние. Вера говорит, родители её не очень любили, а она умоляет спасти её мать. Что-то не так.

Три года назад Рома эту странную Ксюшу просто бы не заметил, а если бы заметил, то ничего, кроме смеха, она бы у него не вызвала. Но сейчас он был уверен – он поможет Ксюше, он уверен – она нуждается в его помощи, и он поможет, чего бы ему это не стоило!

***

После встречи с доктором Суворовым, Ксюша приехала из больницы домой, открыла входную дверь своей квартиры, вошла и сразу же зашторила окна. Подобное она проделывала уже несколько месяцев подряд. И дверь входную уже давно никому не открывала. Однако эти люди всё равно приходили ежедневно. Звонили, стучали. Но у неё нет денег, они что, не понимают? И взять негде. Нет у неё денег. Вообще. Её даже с работы уволили. А всё к тому и шло – она часто отпрашивалась к маме в больницу, а непосредственно на рабочем месте о поручениях совсем не думала: думала о маме, о Полине, о Ване, о Витальке, о деньгах, которые с неё требуют. И её уволили – мол, кризис – и даже выходное пособие не выплатили. Сказали – нет денег. А просить, требовать Ксюша не умеет. Она как всегда расплакалась, собрала свои вещи и ушла.

Она объясняла это кредиторам, приходящим к ней ежедневно, убеждала. Деньги эти брал Виталька, и где Виталька вместе с деньгами сейчас находится – понятия не имеет! Но эти придурки её не слушали. По десять раз на день звонили, приходили, деньги требовали. Кричали – давай деньги, где хочешь их бери, а мужа ищи где хочешь. Деньги отдай немедленно! Квартиру продавай! Да только как её продавать… Та квартира, где она раньше с мужем жила, ему и принадлежала – он был её единственным владельцем, – продать её только сам Виталька и мог. А та квартира, в которой она сейчас жила, принадлежала не только ей, но ещё и сестре с матерью… Она пыталась ту квартиру, где они жили с Виталькой, сдать – хоть какие-то деньги были бы! Не удалось. Арендаторы через несколько дней жить там отказались, съехали. Не выдержали телефонных звонков и вечерних и ночных визитёров, которые и их не оставляли в покое, требовали вернуть кредиты, которые задолжали хозяева квартиры.

Однако самое страшное – ей угрожают. Не отдашь деньги – убьём! Если её убьют – ладно, но они угрожают покончить с Ваней. Это самое страшное. Как только эти уроды в её жизни появились, она сына спрятала, увезла в другой город к приятельнице матери и почти год не видела. Навещать его Ксюша боится: вдруг проследят…

Иногда, одинокими вечерами, она закрывала глаза, и ей казалось, что великим счастьем было бы их никогда не открывать… Умереть… Нет, умереть она не может. Не может Ваньку оставить, у него никого, кроме неё, нет! Она в тупике: Виталька пропал, с неё его долги требуют и из-за него ей угрожают, сын у чужих людей живёт, мама в больнице с тяжёлым недугом, и ещё в её жизни опять появился Суворов…

Глава 6

Ранней осенью Ксюша с её новой школьной подругой Верой стояли у ворот школы. Уроки кончились, и девочки разговаривали, обсуждали школьные новости. Ксюша ждала, когда выйдет Полина, чтобы отвести ту домой. Вера ждала с ней за компанию. И тут к ним подошёл высокий парень в чёрной кожаной куртке:

– Привет, девчонки!

Ксюша подняла глаза, наткнулась на зелёные в крапинку глаза парня и пропала: её просто не стало. Она слышала и видела, что происходит вокруг, даже отвечала на вопросы, которые ей задавали, но это была не она, а кто-то другой.

Кажется, Вера сказала:

– Ксюша, познакомься, это мой брат Рома. Рома, это Ксюша…

А Рома сострил:

– Ксюша – «юбочка из плюша»?

– Почему – «юбочка из плюша»? – спросила Ксюша.

– Так просто говорят… Вера, какая у тебя подруга красивая… Ксюша, а ты знаешь, что ты очень красивая?

Ксюша потупилась, застеснялась. Ни один взрослый не говорил ей ещё, что она красивая. Да и потом, когда она выросла, не говорили, и сейчас не говорят. Наоборот, в детстве она постоянно слышала – Ксюша, посмотри какая у нас Полинка красавица. А она, Ксюша, что, уродина? Этот парень сказал – красавица. Ксюша действительно была удивительно хороша, и, между прочим, из-за этой красоты страдала. Мальчишки не давали ей прохода, дёргали за длинные косы, норовили толкнуть, пачкали её школьную форму мелом – так свой интерес выражали. Ксюша постоянно находила в портфеле дурацкие записки, но и этого оказалось мало – они стены у её квартиры изрисовали. А влетело от родителей Ксюше – повод дала и ещё дурной пример сестре подаёт!..

И тут Ксюша влюбилась. В двенадцать лет. Влюбилась с первого взгляда во взрослого парня, старшего брата своей подруги. Он стал её навязчивой идеей. Она не отходила от Веры, приходила к ней домой, оставалась до вечера, надеясь увидеть его. Иногда ей это удавалось, и она видела его мельком. Несколько раз обедали вместе – тогда она могла перемолвиться с ним несколькими словами:

– Привет, Ксюша. Всё хорошеешь!

– Привет, Рома.

– Как дела, как школа?

– Всё отлично! Как у тебя?

– Лучше всех!

И всё. И так несколько лет. Несколько лет безответной, безнадёжной любви. Все разговоры с Верой Ксюша старалась переводить на Рому. Вера рассказывала: брат очень талантливый, учится в медицинском, подаёт большие надежды, его ждёт аспирантура. Это Ксюше нравилось. Она себе говорила, что влюбилась в достойного парня. Но Вера рассказывала ещё и то, что у Ромы есть девушка, её зовут Лена, она будущая журналистка, и он в неё влюблён. Мол, скорее всего, на этой Лене и женится.

Ксюша старалась пропускать эти подробности мимо ушей, надеялась, что до её восемнадцатилетия Рома всё-таки не женится – её подождёт. Но этого не произошло. Суворов женился, у него родилась дочь. Ксюша, когда это узнала, чуть не умерла на месте, даже хотела отравиться, но вовремя одумалась, поняла, что, если она умрёт, горевать никто, кроме родителей, не будет, а уж Рома – тем более. Какое ему дело до смерти малознакомой девушки, Вериной одноклассницы… Можно, конечно, записку оставить, но тогда все о её любви узнают, смеяться будут, особенно Полина.

Ксюша свято оберегала свою тайну. Не дай бог кто узнает о её безнадёжной любви – расскажет родителям. Те осудят, будут воспитывать, стыдить, а уж Полина поизгаляется!

Рома переехал к своей молодой жене, и Ксюша практически его не видела – хорошо если раз в год – и понемножку начала забывать, как говорится, с глаз долой из сердца вон. Она стала старше, и, как ей казалось умнее, убеждала себя, что это не любовь, детское увлечение, у неё вся жизнь впереди – нечего всю жизнь по принцу на белом коне по имени Роман Суворов страдать? Он же даже ни разу не показал, что она ему нравится как девушка, не обнял, не поцеловал, даже по-дружески!

Ксюша окончила школу, поступила в педагогический институт и пыталась как-то наладить личную жизнь, только это как раз и оказалось безумно сложным. Личная жизнь не хотела налаживаться. Всех молодых людей, которые проявляли к ней интерес, она сравнивала с Ромой и понимала: он лучший, и другого такого не найдёт никогда.

В её короткой жизни было очень мало любви, и она нашла выход из положения – полюбила сама! Ксюша отдавала себе отчёт, что, скорее всего она его выдумала, он не идеал, но такая, видно, её судьба – любить только его…

Ксюше уже исполнилось двадцать. Она училась на четвёртом курсе педагогического института – скоро получит диплом, устроится на работу… и вот она – долгожданная свобода! Она постарается съехать от родителей и Полины, заживёт самостоятельно – нужно только потерпеть, потерпеть немного.

Повзрослев, Полина стала просто невыносимой. Постоянно надевала Ксюшины вещи, таскала косметику, пользовалась её духами. И если бы только это... Она совала свой длинный нос всюду, подслушивала Ксюшины разговоры по телефону, рылась в её сумке… Иногда Ксюше казалось, что Полина следит за ней, встречаясь с подругами где-нибудь в парке или кафе.

С Верой после окончания школы она видеться перестала. Слишком уж подруга напоминала ей о Роме! Сталкиваясь иногда где-нибудь с ней в магазине или метро, никогда не спрашивала о нём, но Вера сама рассказывала. Рома окончил медицинский институт, работает в престижной клинике, готовит кандидатскую диссертацию, а его жена Лена – известная журналистка, пишет для одной из ведущих газет. Вера восхищалась братом и его женой: всего достигли, и дочка у них – прелесть.

Ксюша вторила ей – молодцы! А про себя думала, что рядом с Ромой могла быть она, правда, известной журналисткой она не стала бы, но верной женой – точно, и детей ему бы родила.
Ранней осенью Ксюша снова столкнулась с Верой в метро. И как всегда речь зашла о Роме. Вера обмолвилась, что он будет у них с матерью в субботу: его жена с дочерью уехали в Крым, а сам брат не поехал, так как защита диссертации на носу. И, наверное, Веру куда-нибудь поведёт, в какой-нибудь клуб, на дискотеку. Она не знала, что делать: ей очень хочется пойти с Ромой, но её парень Антон возражает, хочет идти с ними. Ревнует к брату?

Глава 7

Несмотря на то, что в клубе ди-джей развлекал публику танцевальной музыкой, Ксюша чувствовала напряжение. Она немного подвигалась под зажигательные ритмы, но, увидев, что Ромы нет рядом, решила его искать. Оказалось, что он находился у стойки бара, потягивая из бокала пиво.

– Рома, закажи и мне тогда, – попросила она.

– Может, коктейль? – уточнил он, взглянув на лежащую на столе карту напитков.

– Давай.

Выпив порцию спиртного, ей стало немного легче, а ему захотелось курить, но так как в зале это делать запрещено, он сообщил, что выйдет на улицу. Там Ксюша попросила у него сигарету и впервые при нём закурила. Она научилась ещё на первом курсе института, на картошке. Ему не понравилось, что она курит, и он сказал ей об этом, но сигарету всё же дал. Она стояла рядом с ним, курила и думала, как поступить, что делать? Потом решилась. Затолкала недокуренную сигарету в урну, резко повернулась к нему и произнесла:

– Рома, проводи меня домой…

– Ты хочешь уйти?

– Да.

– А как же Вера и Антон?

– А что нам Вера и Антон… – непринуждённо пожала плечиком Ксюша.

– Почему ты хочешь уйти?

– Здесь слишком много людей…

– Много людей? – удивлённо переспросил он. – Странно…

– Я хочу остаться с тобой вдвоём, чтобы рядом никого не было.

– Почему?

– Рома, ты что, дурак? Что ты всё время спрашиваешь? Я хочу остаться с тобой вдвоём. Сейчас у меня дома никого нет, родители приедут только вечером в воскресенье… Поедем ко мне…

Он задумался. Бросил окурок на землю, машинально растёр носком ботинка, потом внимательно посмотрел на Ксюшу, окинул её взглядом с головы до ног. Она же дрожала мелкой дрожью, думала, что если он сейчас скажет ей что-нибудь резкое и просто отошьёт её, она не переживёт. Но он молчал, протянул руку, провёл по её волосам, и она потёрлась о его ладонь щекой.

Рома продолжал молчать, и это до невыносимости выводило из себя, но неожиданно он сказал:

– Хорошая моя…

Притянул себе, обнял, начал целовать. Её уже не трясло мелкой дрожью – её просто колотило. Она прижималась к нему, обвила руками его шею, целовала в ответ.

– Ром, поедем, пожалуйста… – попросила Ксюша, едва справляясь со своими эмоциями.

– Конечно, сейчас поедем. Найдём Веру только… – прерывая ласки прохрипел он.

– Не нужно Веру, позже позвонишь домой, скажешь, где ты…

– Хорошо.

Потом, когда они ловили такси, он ещё более страстно целовал её, стискивал в стальных объятиях. В машине вожделение разгорелось с небывалой силой, и Ксюше даже стало немного стыдно перед водителем, правда, вскоре она перестала обращать внимание на всё окружающее, ведь с ней же Рома! Её Рома! И уже в квартире, прямо в прихожей, он продолжал впиваться в её губы, а она стягивала с него одежду, куртку, футболку, чтобы наконец-то коснуться его горячей, жаркой кожи.

Ей это удалось, и она начала осыпать поцелуями широкую мужскую грудь. Он поднял её на руки, понёс в гостиную, опустил на диван. Она без конца повторяла его имя, чувствуя каждой клеточкой блаженство от его прикосновений, в то время как одежды на ней становилось всё меньше. И когда на ней уже не осталось ни клочка ткани, он вдруг перестал её целовать, приподнялся на локте, оглядел её.

– Ты потрясающая. С тебя можно картины рисовать, ты в курсе? – произнёс, залюбовавшись плавными формами. Ксюша молча расстёгивала ремень на его джинсах. – Ты уверена в том, что делаешь?

– Ром, я люблю тебя!

– Ты понимаешь, что я женат?

– Рома, пожалуйста!..

– Подожди… То, что происходит между нами, оно не будет иметь продолжения – ты понимаешь это?

– Понимаю. Пожалуйста!

Она, наконец, справилась с его ремнём и попыталась снять с него джинсы, но он стянул их сам, отбросив в сторону…

Больше всего она боялась, что он сейчас поймёт – с мужчинами она раньше отношений не имела, опыта у неё никакого – и осудит её. Рома действительно понял, но виду не подал. А осуждать, как Ксюша потом догадалась, ему и в голову не пришло. За что? Мечтая о Роме, она пыталась представить, как он мог бы любить её. Но всё оказалось не так, как она представляла себе. Абсолютно! То, что произошло между ними, было очень естественно, потрясающе, просто и понятно. Она уже не ощущала себя: только он, существует в этом мире только он и её безумная любовь. Вот он, он здесь, он есть на этом свете, и больше ей, наверное, не нужно ничего. Необъяснимое чувство.

От его прикосновений, его поцелуев она почти теряла сознание, обнимая его, боясь отпустить. Этого мужчину она так долго ждала, она мечтала о нём. Господи, вот он какой! Она удивлялась своим ощущениям и понимала – всё по-настоящему. И с другим мужчиной ничего подобного не получится. На какие-то мгновения Ксюша потеряла чувство реальности – только его поцелуи, его ласки, только он! Она его женщина – и он её любит. Он ее любит!

Она повторяла его имя снова и снова, слыша на ушко ласковый шёпот, почти боготворила его, его всего, его руки – такие ласковые и умелые, его губы, целующие её… И ещё она удивлялась, насколько он чуток и внимателен, прислушивается к ней, боится показаться грубым… И уже после всего, что произошло между ними, когда он нежно целовал её, будто благодарил за всё случившееся, она думала, что вот сейчас, наверное, пережила самые прекрасные мгновения в своей жизни. И если и будет в её жизни что-то лучшее, а оно непременно будет, то оно может быть связано только с этим мужчиной. Нет, ошибка исключена, выбор верный: рядом с ней правильный мужчина.

Она, наполненная его любовью, боялась пошевелиться, а он перебирал пальцами её длинные спутанные волосы и опять спросил:

– Почему? Почему я? Ведь у тебя никого не было… Почему я?

– Я люблю тебя. Люблю с двенадцати лет. Я не могу без тебя жить…

– Так почему же?

– Что – почему? Замучил! Потому что это ты! Понимаешь – ты!

– Ты не знаешь меня, совсем не знаешь. У меня дурацкий, ужасный характер, и потом… я уже сказал – мы не сможем быть вместе.

Глава 8

В дверь звонили и звонили, потом начали стучать, но Ксюша к двери не походила. Решила – постучат и уйдут. Не всю же ночь они будут тарабанить! Она заткнула уши и… наконец стук в дверь стих. Значит, ушли…

Достала пачку сигарет из сумки, заглянула в неё – осталось всего три сигареты и только на сегодняшний вечер. Ей так стыдно было просить сигареты у Ромы, но она знала – сигарет у неё осталось мало, а без них она уже не могла жить: покурит – и вроде легче становится…

Ксюша потихоньку пошла на кухню. Открыла холодильник. Там было практически пусто. Только трёхлитровая банка мёда. У неё совсем нет денег, даже на продукты. И чая нет, и кофе. И крупы никакой, и макарон тоже нет. Нет хлеба – есть только мешок сухарей.

И взять ей средства негде. С работы её уволили, выходное пособие не выплатили. Взаймы она брать принципиально не будет. С неё и Виталькиных долгов достаточно. Ей даже продать нечего: ничего ценного не осталось. Когда мать начала болеть, продали практически всё, что можно продать, – золотые украшения, отцовские книги, даже часть мебели, ковры, посуду, одежду. Она посмотрела на свои руки, увидела золотое обручальное кольцо – маленькое и тонкое. Виталькино кольцо. Потом стянула его с пальца… И ещё у неё остались золотые серёжки – тоже очень маленькие, подаренные ей в день окончания школы. Ювелирные изделия она завтра отнесёт в скупку. За эти вещи ей дадут пару тысяч рублей. Хватит на фрукты для матери, сигареты и ещё заплатить за телефон. На продукты не хватит.

Она достала из холодильника банку мёда, из кухонного шкафчика – мешок сухарей, налила немного мёда в блюдечко, из мешка достала сухарь и начала его грызть, макая в сладкий нектар. Так она питалась уже месяц. Эту банку мёда передали для матери знакомые, но той его нельзя, и Ксюша ела его сама, с сухарями. На завтрак и ужин. Сухари сушила ещё её мать, тоже в промышленных масштабах, как в своё время закрывала банки с солениями, когда у них ещё была дача. Впрок, на потом. И специально для сухарей шила полотняные мешки. Подобных мешков Ксюша в продаже не видела, они были явно самодельными. Эти сухари даже мыши есть не стали бы – настолько они были противными, старыми, прогорклыми. Но Ксюше больше есть было нечего… Если честно, ей и не хотелось. Она запихивала в себя чёрствый хлеб только потому, что пустым оставлять желудок нельзя. Она ноги не будет таскать.

Где взять деньги – это стало её навязчивой идеей. Нужно платить коммунальные платежи, однако она не платила уже несколько месяцев, и ей регулярно приходят квитанции-напоминания. Ксюша оплачивала только телефон: знала, если телефон отключат, она потеряет связь с миром. За Виталькину квартиру она не платила около года: ей всё равно. Она к той квартире отношения не имеет. Пусть Витальку ищут и с него требуют.

Она боялась даже думать, что придётся обратиться к матери, просить доверенность, чтобы получать её пенсию. Ей безумно было стыдно: она у матери из сумки без спроса взяла так называемую «карту москвича», чтобы в метро бесплатно ездить. Признаться, что у неё нет денег, не могла. Знала, что ей на это скажут, мол, Ксюша такая, сякая, непутёвая, глупая, а вот Полина… Вот у Полины всё есть: и деньги, и муж. И сестра вся в шоколаде, а она, Ксюша, извините, в дерьме…

Ксюша включила мобильный телефон. Она должна позвонить сыну. Знала, Ванька опять будет плакать, просить его забрать, а она будет плакать в ответ и умолять мальчика подождать ещё немножко. Она собралась в комок, взяла себя в руки и набрала номер сына.

Разговор с ним не получился: слёзы с его стороны, с её стороны... И как она от всего этого ещё не свихнулась?.. Ещё Ксюша решила позвонить Полине. Пусть передаст хоть немного денег, если она вся такая в шоколаде, и, может быть, дорогая сестра станет донором для матери, раз она, Ксюша, не может.

В телефонной книжке на мобильном нашла номер Полины, несколько минут думала, потом нажала на кнопку вызова. Полина ответила сразу, сказала почти грубо:

– Что тебе нужно?

– Полина, здравствуй. Ты в курсе, что наша мама в тяжёлом состоянии?

– Но ведь не померла ещё?

– Полина, что ты такое говоришь… Она в больнице, нужна операция, пересадка почки – нужно искать донора…

– Ищите, я при чём?

– Ты не могла бы приехать?

– Зачем?

– Ты могла бы пройти обследование…

– Для чего?

– Ты могла бы быть донором…

– Ты в своём уме? Ты мне что предлагаешь?

– Стать донором почки для нашей матери. Я, к сожалению, не могу: врач мне отказал. Если бы я могла, я бы к тебе не обратилась…

– А почему ты меня равняешь с собой? Кто ты такая?

– Я твоя сестра.

– Не смей мне больше звонить с этой глупостью. Ты совсем из ума выжила, идиотка! Мать Тереза, тоже мне. Зануда! Своей жизнью живи, а в мою не лезь. Мужа не смогла удержать, запилила, заездила, чайной ложечкой ему мозг выедала – теперь за меня взялась! Он от тебя поэтому и сбежал. Гадина! Жизнь мне всю испортила! Ты на себя посмотри – ты старая облезлая тётка, хоть тебе всего тридцать, а я молодая и красивая. Вот такой старой тёткой и оставайся. Я с тобой дел никаких иметь не хочу. Не смей мне звонить. Когда мать помрёт, смс-ку пришлёшь…

И короткие гудки.

Всхлипнув, Ксюша подумала – за что? Что так Полина, почему она всегда была для всех светом в окошке и жила как у Христа за пазухой, а она – так, не пойми кто? И поговорить не с кем, пожаловаться некому. Как Полина сказала – «чайной ложечкой мозг выедала»? Это Виталькино выражение, и ни от кого больше этого выражения не слышала. Почему Полина это сказала? Откуда она это выражение знает? С Виталькой где-то встречалась? Но Полина за год до того, как Виталька пропал, замуж вышла и в Париж укатила. Не могли они встречаться. Но, подумав об этом немного, Ксюша решила не заморачиваться. Ну сказала Полина глупость – и ладно, слышала где-то.

Она в мыслях вернулась в больницу к матери и к человеку, с которым сегодня встречалась. Доктор Суворов… Первая и единственная любовь… Почему он опять появился в её жизни? Когда они были впервые вместе, он всё время задавал ей вопрос – почему? Теперь она задаёт вопрос – почему? Для чего? Ничего в жизни не происходит просто так…

Глава 9

Доктор Суворов приехал в клинику намного раньше обычного и, поднимаясь в свой кабинет, встретил главного врача, профессора Иванова. Профессору Иванову Рому рекомендовал сосед и бывший начальник, тоже профессор, Игнатьев. Профессор Иванов до сих пор не верил своему счастью – он заполучил на работу в свою клинику такого специалиста, можно сказать, гениального. Поздоровавшись, он предложил:

– Роман Владимирович, хорошо, что вы сегодня пораньше – пойдёмте ко мне в кабинет, кофейку попьём и поговорим. Мне вчера вечером звонили, разговор был очень странным, и я хотел бы обсудить этот разговор.

Роман кивнул, направился за профессором. Они расположились в кабинете, хозяин пространства включил чайник, достал чашки, банку кофе, сахар, коробку чая, посетовал, что хозяйничать придётся самому, ведь секретаря ещё нет. Спросил Рому, что тот будет. Рома показал на банку кофе.
Чайник вскипел. Профессор насыпал в чашки кофе, бросил по кубику сахара, долил кипятка, пододвинул чашку Роме и начал разговор:

– Роман Владимирович, мне вчера вечером звонили от одного человека, очень крутого и серьёзного бизнесмена… Сегодня к десяти приедут на консультацию. Мне рассказали симптомы болезни этого человека, и, боюсь, одной консультацией не обойтись. Роман Владимирович, голубчик, я рекомендовал вас…

– Рекомендовали? Почему меня? Я думаю, что с этим бизнесменом должны работать вы, профессор с мировым именем, причём совершенно заслуженно, а у меня опыта ещё маловато!

– Дорогой мой человек, я реально отдаю себе отчёт: вы врач лучше, чем я, намного лучше. Я это отлично понимаю, моё время уже ушло, теперь ваше время. Так вот, Роман Владимирович…

– Ну что вы такое говорите?.. Как это – ваше время ушло…

– Ушло, ушло! И ещё учтите: заплатит бизнесмен очень хорошо.

– Вот этого мне не нужно – я деньги не возьму. Пусть заплатит по счёту, клинике. Или оплатит лечение больных, которые за лечение платить не могут…

– Да знаю я вашу позицию, не хотите – как хотите. Премию вам выпишу… Премию, надеюсь, получить не откажитесь?

– Потом решим. В десять?

– Да, сюда подходите…

В девять Рома собрал своих сотрудников. На разборки. Рассказал, что услышал вчера от пожилого мужчины, родственника пациентки. Молодой врач, виновник инцидента, сидел, потупившись, не знал, что сказать, как реагировать.

– Пишите заявление об уходе! – негодовал Суворов.

– Что ж, хорошо… – сразу согласился тот, лишь бы уйти с этого собрания, не видеть осуждающих глаз коллег, хотя прекрасно знал, что коллеги ничем не лучше него. Суворов просто про всё и про всех не знает. А что будет, если узнает?

Рома и сам был не рад, что затеял эти разборки. Нужно было поговорить с виновником наедине, и всё. Быстро закончил, предупредил всех о том, что если подобное повторится… Сотрудники расходились молча. Он понимал, что всем с утра испортил настроение, отчего на душе было не по себе. Тяжело опустился на стул за своим рабочим столом, закурил сигарету, и в этот момент напротив него, на стул для посетителей, присела одна из его сотрудниц. Юлия Александровна тихо сказала:

– Напрасно вы так, Роман Владимирович…

– Что – напрасно?

– Вы треплете себе нервы, но всё бесполезно. Такое будет всегда. Этого не искоренить…

– Вы так считаете?

– Не перевоспитаете никого и никогда…

– Я всё-таки попробую…

– Попробуйте…Но люди все одинаковые.

– Не все. Далеко не все. Нужно понимать, что хорошо и что плохо. Что можно делать, а что – нет. Я это понял. Но понял слишком поздно. Теперь расхлёбываю…

– Вы слишком критично к себе относитесь. Все знают, что вы за человек. Роман Владимирович, а давайте поужинаем сегодня вместе?

– Юлия Александровна, вы серьёзно?

– Да, вполне.

Рома показал обручальное кольцо на пальце и заметил:

– Вас не смущает, что я женат?

– Вы не женаты. Я проверяла в отделе кадров…

– Надо же… Это неправда. Я женат.

– Нет. Кольцо – маскировка для женщин, которые к вам неровно дышат. Таких, как я. Нехорошо обманывать наивных женщин.

Он внимательно посмотрел на неё. Молодая, интересная, стройная брюнетка, хорошо одета, умело накрашена… Мечта, а не женщина. И эта женщина предлагает ему встретиться, поужинать… А почему бы нет, что мешает…

– А где вы хотите, чтобы мы поужинали? – спросил наконец.

– У меня дома.

– Хорошо.

– В семь на стоянке – нормально? – уточнил время встречи.

– Нормально, – кивнула Юлия и ушла, а Рома опять подумал: «А почему бы нет…»

Он вспомнил, что обещал руководителю клиники, профессору Иванову, к десяти подойти в его кабинет: приедут люди от того странного пациента, о котором рассказывал профессор рано утром. Когда Суворов подошёл к кабинету начальника, то заметил – его уже ждали. У входа на стульях сидели два качка, которые, когда он захотел войти, тут же вскочили и преградили ему дорогу. Но тут же из кабинета последовал приказ – пропустить.

Он вошёл. В кресле для посетителей сидел импозантный мужчина шестидесяти с небольшим лет, с военной выправкой, который, как только Рома переступил порог, незамедлительно приступил к делу:

– Вы доктор Суворов?

Рома кивнул. Он сразу понял, что это за человек, и как себя с ним вести. Этот посетитель в прошлом, скорее всего, генерал или полковник, и не вооруженных сил, а ФСБ или что-то типа того, и прогнуться перед ним – себя потерять. Нужно держать марку.

Сел без приглашения, достал сигарету, закурил, а визитёр молчал. Выдерживал паузу. Рома тоже мочал, но вскоре посетитель всё же заговорил:

– Доктор, нам рекомендовали вас как отличного специалиста, и подобные рекомендации мы услышали не только от вашего руководства, как вы понимаете, мы получили информацию о вас и из других источников… Вы были военным хирургом, и это тоже плюс.

– «Других источников» – это каких?

– Вам это знать необязательно. Так вот, мы привезли вам медицинскую карту одного человека, и нам удобно знать, что с ним.

Глава 10

Юлия Александровна ждала его на стоянке. В лёгком летнем цветном платье, светлом пиджачке, туфлях на высоких каблуках. Увидев Суворова, заулыбалась, подошла, и он распахнул дверь машины, помог ей сесть.

Едва же они выехали из ворот больницы, Рома вдруг увидел Ксюшу Воронцову, устало бредущую вдоль ограды больницы: сгорбленную, с низко опущенной головой, от всего отрешённую. В том же невообразимом платье до пола, потёртом пиджаке, тапочках, с матерчатой сумкой в руках. Он посмотрел на шикарную женщину, сидевшую рядом с ним, призывно пахнущую духами, с ярким макияжем, и с удивлением для себя решил, что из этих двух женщин, он выбрал бы ту, что устало брела вдоль ограды больницы. Она привлекала его намного больше той, что сидела рядом с ним, хоть и выглядела как бродяжка. Она была ближе ему, духовно ближе… и душевно тоже. И ещё: он не мог понять, что она из себя представляет, но очень хотел разобраться.

Женщина, сидящая рядом с ним, была ему понятна как две копейки. И стоила столько же. Он пожалел, что согласился на приглашение Юлии: нужно было отказаться. Решил – подвезёт её до дома и уедет. Не хочет он с ней ужинать, да и не голоден.

Рома притормозил у дома Юлии, начал извиняться, что не может к ней подняться, Юлия стала уговаривать, и даже плакать. Просила зайти хотя бы на пять минут, и тогда он понял, что подняться к ней ему всё-таки придется.

В квартире Юлии Рома сидел в большой светлой гостиной на мягком диване. Перед ним стоял бокал красного вина, Юлия суетилась на кухне, а он думал, как бы смыться отсюда и побыстрее. Вскоре Юлия вошла, присела на подлокотник дивана, как бы машинально протянула руку по спинке дивана и положила на крепкое мужское плечо. Он чуть отодвинулся, внимательно глянул на севшую рядом женщину – она уже переоделась в соблазнительную блузку и обтягивающие узкие джинсы. Босиком, ногти на ногах накрашены ярким лаком. Скорее всего, она считала, что босиком выглядит более сексуально, но Роме было неприятно. Она стала предлагать ему снять пиджак и даже протянула руку, чтобы помочь…

– Мне нужно идти, – он встал и поговорил, нахмурившись: – Юлия Александровна, извините, но это всё лишнее – давайте оставим наши отношения служебными…

– Роман Владимирович, Рома… я так не могу, вы голодный, не обедали сегодня, я знаю…

– Я не голоден. Извините, я поеду… Спасибо за угощение…

– Вы же не попробовали ничего… И вино тоже…

– Я за рулём… Извините…

– Зачем вы так? А ещё гуманистом себя считаете, милосердие проповедуете. А женщин унижаете. Отшили бы меня сразу. Вы думаете, я одна на вас глаз положила? Нет, все женщины отделения, да и больницы, о вас судачат. Красавчик, умница и такой одинокий, такой несчастный. Что вы, что вы!.. А вы циник! Или женщины вас не интересуют…

– Интересуют, только не на работе…

– А мы не на работе… Или я не стою вашего внимания?

– Я думаю, что моё внимание вам не нужно…

Она положила ему руки на плечи, привстала на цыпочки, стала целовать, но он скинул её руки и пошёл к входной двери. Она, оцепенев, зло посмотрела на него и крикнула:

– Скатертью дорога! Слишком дорого себя цените, Роман Владимирович… Так никто и не купит…

– Это вы, Юлия Александровна, не продешевите…

– Колечко снимите – смешно. Думаете обмануть кого-то? Себя обманываете!

– А вот это вас уже не касается!

Он захлопнул за собой дверь, быстро спустился по лестнице, вышел на улицу, глубоко вздохнул вечерний воздух. Как хорошо, что он ушёл, в той квартире не остался… Сел в свою машину, завёл двигатель и вдруг подумал, что его мнение о Юлии верное – она стоит две копейки. А кольцо… Это Ленкино кольцо. Он с ним не расстанется. В горе и радости, болезни и бедности, пока смерть не разлучит.

Роман Суворов врачом хотел стать с детства. Лет с восьми. Из-за деда, который тоже был известным врачом. Профессором. Прошёл всю войну, оперировал раненых на передовой. Потом работал в военном госпитале, больше сорока лет на одном месте. Но его единственная дочь Нина, мать Романа, врачом не стала. Она поступила в Финансовый институт, стала экономистом, работала в одном из министерств – там и встретила отца Романа, молодого учёного-геолога Владимира Суворова. Он оформлял в бухгалтерии этого министерства документы для получения денег на проведение научной экспедиции и был сражён молодой рыжеволосой красавицей с потрясающими веснушками. Увидел её – и всё, пропал. Он ухаживал за ней, носил каждый день цветы, конфеты, водил гулять по осенней вечерней Москве. Когда уехал в экспедицию, стал писать письма, а в одном из них предложил ей выйти замуж. В экспедиции он пробыл около полугода. И вдруг в конце марта позвонил Нине из бюро пропусков министерства, где она работала, попросил спуститься. Нина спустилась и увидела огромный букет обалденно пахнущей свежей сирени. В марте! Это было почти нереально! Владимир был в экспедиции на Кавказе и, увидев цветущую сирень, захотел поразить свою любимую. И поразил.

Они поженились. Стали жить в квартире Нины вместе с её родителями. Жили очень весело и счастливо. Родился Рома, а через шесть лет – Вера. Однако ещё через шесть лет отец погиб. Дед заменил Роме отца, став для него идеалом, и именно он привил внуку любовь к медицине, чем очень гордился. Поэтому тот не раздумывая пошёл в медицинский. Учился с удовольствием и твёрдо знал – впереди аспирантура. Но во время учёбы подрабатывал где мог: санитаром в больнице на две ставки, на «скорой помощи» фельдшером. Приходилось помогать: дедушка тяжело заболел. Иногда на ужин у семьи были пустые макароны...

Со своей будущей женой Рома познакомился в студенческом лагере. Мать с сестрой с трудом уговорили его поехать отдохнуть. Хотя бы один раз: у него несколько лет не было даже выходных, не то что отпуска. За отличную учёбу он получил бесплатную путёвку в студенческий лагерь в Крыму и ещё в поезде увидел Лену Кремер, студентку факультета журналистики МГУ, красавицу и умницу, которая ехала отдыхать в тот же лагерь. Лена была прирождённым лидером, заводилой, организатором, и Рома решил – он не будет он, если первая красавица не станет его женой. Он начал её завоевывать, покорять, поражать. Как его отец когда-то его мать. Он приносил ей каждое утро букеты полевых цветов, возил кататься на лодке по вечернему Чёрному морю, рассказывал ей о себе, потрясал своим интеллектом… И ему удалось заинтересовать её. Такую девушку он встретил впервые.

Глава 11

Он подъезжал к своему дому в деревне Михайловка и сразу вспомнил, как первый раз очутился в этом месте. Был ноябрьский вечер, солнце уже садилось, на ветках деревьев серебрился иней, покрывающий ещё не совсем опавшие с деревьев листья. И тишина… Звенящая тишина: не гнетущая, а праздничная, торжественная.

Рома впитывал всеми клетками своего организма эту красоту и чувствовал покой. Умиротворение и покой. И этот покой он испытывал каждый раз, когда въезжал в деревню.

Он затормозил у ворот своего дома, когда совсем стемнело. На крыльце горел свет, во дворе его сосед кормил Честера, и тот, увидев хозяина, рванул к нему, прыгал вокруг, вилял хвостом.

Профессор поприветствовал Рому, сказав:

– Не ждал вас. Говорили же, что не приедете…

– Освободился раньше. И рад этому… Если честно, я только здесь более-менее нормально сплю…

– До сих пор? Хорошо, что приехали. Роман, я вам настоятельно рекомендую постараться поменьше думать о произошедшем. Не нужно больше! Мы всё выяснили, всё решили. Вы не могли ничего предотвратить…

– Не нужно, Владимир Данилович, я всё понимаю и осознаю. Со мной всё в порядке. Я в норме.

– Заходил отец Дмитрий, вас очень хотел видеть. У него с машиной что-то случилось, а ему в субботу нужно куда-то поехать, на важную встречу. Расстроен очень сильно был, что вас не застал. Сейчас только девять – сходите к нему. Да что я предлагаю, старый дурак… вы же не ужинали. Пойдёмте, я покормлю.

– Да я не хочу. Спасибо. Что б я без вас делал…

Он вошёл в кухню, достал из холодильника бутылку своей любимой «колы», сел на крыльце, отвернул крышку на бутылке, стал потихоньку пить. Он вдыхал весенний воздух, наслаждаясь покоем. И вспомнил Ксюшу Воронцову. Вот бы вытащить её сюда с сыном. Она такая зачуханная – отдохнула бы немного, успокоилась. Да о чём он думает… у неё муж есть. Да, отец Дмитрий же просил зайти… Роман встал, пошёл переодеваться. Скинул дорогой костюм, надел потёртые джинсы, толстовку и направился к дому священника.

С отцом Дмитрием у него были странные отношения. Вроде бы ровесники, но на «ты» перейти не могут. Так и разговаривают – отец Дмитрий, Роман Владимирович. Смешно. Зато уважительно.

У дома священника Рома увидел старенькую «Ниву» и самого отца Дмитрия, который ковырялся в моторе машины.

– Отец Дмитрий… – окликнул он священника. – Вы меня искали? Здравствуйте…

– О, приветствую, Роман Владимирович. А ваш сосед сказал, что сегодня вас не ждёт…

– Удалось освободиться… Что у вас случилось?

– Машина сломалась, а мне в субботу нужно к своему наставнику, отцу Герману, съездить – я обещал. Очень нужно и мне, и ему. Посмотрите, пожалуйста, что к чему. Вы в этом лучше разбираетесь…

– Давайте посмотрим, что случилось. Если не сможем починить, то так сделаем: в субботу у меня выходной, и я вас отвезу.

– Но выехать придётся очень рано. Часов в пять: часа три дороги.

– Нормально, не страшно. Я много слышал об отце Германе, знаю, что к нему всегда очень много людей за благословением приезжают, даже из далека. Он словом душу врачует.

– Да, это так, – кивнул отец Дмитрий.

– Я поговорить с отцом Германом и не надеюсь. Думаю, есть множество людей, которым это важнее, чем мне, но благословение мне не помешает.

– Роман Владимирович, как я вижу, уже настроены к отцу Герману ехать?

– Наверное, да. Машину вашу на сервис отправим – не возитесь, а в субботу вместе поедем!

Возвращаясь к своему дому, Рома думал о предстоящей поездке и об отце Германе. Здорово будет там побывать… И Ксюше Воронцовой там побывать хорошо бы, поговорить с отцом Германом, понять, что к чему…

Ксюша Воронцова. Рома всё время думал о ней. Он просил Веру найти её фотографии, и сестра их подобрала, но подъехать, посмотреть у него всё никак не получалось. Кроме того, он честно себе признавался, что встречаться с родственниками ему не слишком хотелось. Начнутся вопросы, расспросы… Мать будет вздыхать и причитать, Вера будет на неё цыкать, но его без своих придирок тоже не оставит. Она хочет, чтобы он свою личную жизнь устроил, со своими подругами хочет познакомить, ей за него обидно и так далее… Он, конечно, ответит, скажет всё, что о ней думает, чтобы она в его личную жизнь не вмешивалась, и они поцапаются. Сто процентов.
Да, родственников на расстоянии нужно любить. На расстоянии у них с матерью и сестрой идеальные отношения.

На следующий день он опять освободился в половине восьмого и, выезжая на машине из ворот больницы, как и вчера, увидел бредущую к остановке автобуса Ксюшу. Он понял – это знак свыше. Нужно сейчас поговорить с ней. В больнице, если они сталкивались, то только здоровались. Он спрашивал: «Как дела?». Она отвечала ему неизменно: «Хорошо…» – и опускала глаза. Этого он понять не мог. Она его боится, что ли? Но сейчас решил своего не упустить. Остановился рядом с ней, погудел. Она обернулась.

– Ксюша, – позвал её, – садитесь в машину… Я отвезу вас домой…

Она начала отказываться:
– Не нужно, Роман Владимирович, вы устали, и мне на другой конец Москвы…

– На какой такой «другой»? Прошу вас, садитесь…
Ксюша села в его машину, назвала адрес: ей нужно в Беляево.

– Отлично, – кивнул Рома. – Мне туда же, у меня в том краю мать и сестра живут. Но вы же в курсе: с Верой в одном классе учились, знаете, где она жила. Они и сейчас там живут… Навещу их. Приятное с полезным иногда нужно совмещать…

– Приятное, полезное… Вам просто меня жаль…

– Почему вы так говорите? Знаете, Ксюша, я для себя сделал один вывод: нужно всегда говорить правду. Приятно это кому-то или нет, удобно это кому-то или нет, нужно говорить правду. Даже если ты этим противопоставишь себя всем – нужно говорить правду. И я этому следую. А самое главное – не вру самому себе, какой бы удобной для души ложь не была и какой бы пресс обстоятельств не сваливался. По крайней мере пытаюсь… Если я кого-то люблю, я говорю «люблю», а не люблю – говорю «не люблю». Так же «нравится» и «не нравится», «приятно» и «неприятно». Так вот… Я говорю, что мне общаться с вами приятно. И советую вам мне поверить: я за свои слова отвечаю.

Глава 12

Пока ехали, Рома пытался что-то говорить, однако Ксюша не отвечала. Без спроса вытащила у него из пачки ещё сигарету, закурила. Он заметил, что, как и при первой их встрече, пальцы у неё дрожат. Он покачал головой. Не нравится ему это. Ой, как не нравится!

Около её дома Рома остановил машину, вышел, открыл дверь со стороны Ксюши и помог ей выйти. Она поблагодарила его, побрела к подъезду. Он лихорадочно соображал, как ему её удержать, ведь не договорил с ней, не всё выяснил…

– Ксюша, а можно мне от вас позвонить, – догнав её, попросил он, – у меня телефон разрядился, а мне позвонить просто необходимо…

Он не врал. Телефон действительно разрядился. И позвонить ему было необходимо. Сестре и матери – сказать, что сейчас зайдёт к ним. Она вздрогнула, и ему показалось, что ей стало страшно. Ксюша втянула голову в плечи, но сказал ему:

– Хорошо, пойдёмте…

Она не могла ему отказать, но очень боялась. Боялась, что сейчас появятся её ежедневные посетители, долги придут выбивать. И как она всё, что с ней происходит, объяснит Роману – не понимала. Конечно, произошло то, чего она так боялась… Подходя к двери квартиры, они услышали, что звонит стационарный телефон, и пока Ксюша открывала замок, пронзительный звук не смолкал. Войдя в квартиру, она по привычке захотела выдернуть шнур телефона из розетки, но увидев вопросительный взгляд Романа, шнур не выдернула, сняла телефонную трубку.

Суворов почувствовал, что тот разговор по телефону, который она вела, её просто раздавил. Это был даже не разговор, а монолог, монолог, которого он не слышал. Но видел, как она слушала, что ей говорят, и её и так бледное лицо, становилось ещё бледнее, губы начали трястись. Она не дослушала, бросила трубку. Телефон снова тут же зазвонил. И сейчас же у неё в сумке заиграл мобильный, а во входную дверь начали звонить.

Ксюша входную дверь открывать не спешила, и вскоре нажимать на звонок перестали – начали в дверь барабанить. Рома не понимал, что происходит. Что это за бред, за дурдом? Да что это такое? Он увидел, как она сползла вниз по стене, сжалась в комок, заткнула уши руками. Что с ней происходит?

Рома распахнул дверь. Он увидел двух качков с лицами дебилов. В руках у обоих было по мобильному телефону. Стало понятно, что у одного качка на телефоне набран номер домашнего телефона Ксюши, а у другого – номер её мобильного. Они так развлекались. Но, увидев Рому, качки слегка опешили, с удивлением смотрели на него. Хорошо одетый, приличный мужчина. Что он у этой ненормальной делает? Чем она его привлекла? Замарашка, худышка, да ещё и дурочка…

– Что вам нужно? – серьёзно спросил Суворов. – Кто вы?

– А ты кто, мужик? Любовник этой? А она работу наконец-то нашла, на панели. И клиенты даже есть. Ну и вкус у тебя, мужик! Сколько она берёт?

У Романа заходили желваки на щеках. Он проговорил сквозь зубы:

– Поговорим?..

Он вышел, прикрыл за собой дверь, стал спускаться по лестнице. Преодолев один пролёт, остановился, подождал качков. Те подошли, остановились рядом с ним, но продолжили изгаляться:

– Не переживай, мужик, ты давай там… занимайся с ней, трахни её как следует, может мозги у неё на место встанут, а мы подождём. Ты закончишь – мы тогда с ней займёмся…

У Ромы безумно чесались руки, хотелось вмазать придуркам как следует. Он еле сдерживался, но всё же совладал с собой и процедил:

– Что вам от неё нужно?

– Что нужно? Денег.

– Она должна вам? Много? – нахмурился Рома.

– Хоть ты на вид и состоятельный мужик, но тебе такие деньги и не снились.

– Сколько?

– Два миллиона евро.

– Что?!

– Два миллиона евро.

– Она брала у вас два миллиона евро? И куда она их истратила?

– Да не она. Мужик её брал, муж. А она поручителем у него была. В банке кредиты оформляли. А два миллиона – это с процентами. За два года процентики набежали.

– Вы из банка?

– Нет, мы из коллекторского агентства… Нам банк долги её мужика продал, так как тот не платил, и банк на нём крест поставил, нам долг продал – мы теперь и выбиваем…

– Секунду, а почему вы у неё выбиваете? Муж её где?

– Она говорит, что пропал. Два года уже как.

– У неё нет денег. И взять негде. Это видно. Мать в больнице, в тяжёлом состоянии. Ребята, а вы мужа её искать не пробовали?

– А зачем? Пусть она и ищет. Её муж. А то ребёночка их в заложники возьмём. Они его спрятали, но мы найдём.

– Но он же деньги вам должен, а не она.

– Пусть найдёт мужа и деньги вернёт. Квартиры пусть продаёт: и свою, и мужа.

– Квартиру продаёт? А жить где она будет?

– А нас не колышет.

– Странная у вас логика! Идёте по пути наименьшего сопротивления. Запугиваете несчастную женщину. Деньги из неё выбиваете… Вы не видите – у неё нет денег, взять негде. Вы просто доведете её до самоубийства и вообще ничего не получите. Давайте так поступим: я постараюсь найти или деньги, или её мужа. Вы сюда не приходите, носа не показываете – тогда свои деньги получите.

– А почему мы тебе должны верить? И откуда ты знаешь, что она коньки отбросит из-за нас?

– Я врач, доктор медицинских наук.

Он протянул им визитную карточку. Качки, шевеля губами, прочитали его имя, фамилию, отчество и, посмотрев на него, спросили:

– Почему мы должны тебе верить?

Рома щёлкнул браслетом, снял часы и протянул им:

– Это настоящие швейцарские, золотые часы. Эти часы стоят двадцать тысяч долларов…

– Так ты носишь на руке приличную иномарку?

– Не сомневайтесь, настоящие. Мне подарили на день рождения: жена подарила несколько лет назад. Она подделки не покупала.

– Хорошо, поверим.

– Визитку свою мне дайте. Я позвоню, как вопросы решу. И предупреждаю: если ещё раз рядом с этой женщиной увижу, придушу голыми руками. Первого, кого увижу, того и придушу. Всё.

После разговора Рома поднялся в квартиру. В прихожей Ксюша всё так же сидела на полу, но теперь она обхватила голову руками. Он увидел, насколько она худая, жалкая, забитая, несчастная. Рывком поднял её с пола, поставил на ноги, под руку провёл в кухню, усадил за стол на небольшой угловой диванчик, потом огляделся кругом, и в его голове шевельнулась мысль, что он здесь уже бывал. Он помнил эти шкафы, диванчик, круглый стол. И даже шторы те же. Когда он здесь был? Сколько лет назад? И почему здесь ничего не изменилось? Только неприкрытая бедность стала более заметна.

Глава 13

Хлопнув дверью, он ушёл в магазин. Ксюша вытерла слёзы, взяла одну из двух оставленных им сигарет, закурила. Она не хочет, чтобы он опять появился в её жизни, даже в таком виде – защитника униженных и оскорблённых. Она слишком любит и не вынесет его постоянного присутствия, общения с ним, его заботы. Она устала от этой нескончаемой компьютерной игры, в которую уже много лет играла. Устала от постоянных новых испытаний, от грозящих из-за каждого угла опасностей, устала бороться, цепляться, выкарабкиваться… И вот теперь ей новое испытание, более изощрённое, чем все предыдущие, –Роман Суворов.

Через полчаса он вернулся из магазина с несколькими объёмными пакетами, которые пронёс на кухню. Начал разбирать, не прося помощи, но она тоже взялась за дело. Рома купил всё: от молока и кефира до фруктов, овощей и бакалеи. И сигареты – хорошие, дорогие и именно для неё. И успокоительные – валерьянку, пустырник, волокордин. Поставил лекарства в кухонный шкафчик и начал поучать, что когда она нервничает, чтобы успокоиться, ей нужно выпить валерьянки, а не хвататься за сигарету.

Ужин он действительно приготовил – макароны с томатным соусом и мясным фаршем. Сказал, что это спагетти-болоньезе. Салат овощной сделал, даже бутылку красного вина открыл. И на всё ему понадобилось полчаса.

Он позвал её ужинать – она вошла в кухню и, увидев красиво накрытый стол и улыбающегося Рому, задохнулась от нежности к нему, опять захотела заплакать, но сдержалась.

– Садитесь, – ласково пригласил он, – оцените мои кулинарные способности…

Она села за стол. Он пододвинул ей тарелку с макаронами, миску с салатом, налил в бокал вина. Ксюша смотрела на всё это великолепие и ни кусочка не могла проглотить.

Он повторил:

– Ешьте, пожалуйста.

Она поковыряла макароны вилкой, потом взяла бокал с вином, отпила немного, и у неё сразу закружилась голова.

– Ешьте, это я вам как врач приказываю, – заставлял он.

Она намотала макароны на вилку, съела немного – действительно вкусно, потом положила себе на тарелку салата, посмотрел на Рому –;вот кто отсутствием аппетита не страдает. Ест с удовольствием, газированной водой запивает. Она даже улыбнулась, и он тотчас улыбнулся в ответ:

– Если бы моя сестра увидела, что я ем макароны и пью «колу», она бы прибила меня на месте.

– Почему?

– Она считает, что на это даже смотреть противопоказано, а то растолстею и девушкам не буду нравиться…

– Почему? Вы нравитесь девушкам.

– И вам?

Она чуть не подавилась. Почему он об этом спрашивает? Она его почти двадцать лет любит, дышать без него не может. Ей всё равно какой он будет – толстый или худой. Но Ксюша справилась с собой и скромно ответила:

– Да, и мне. Вы очень симпатичный мужчина.

– Спасибо. Вы меня утешили. Давайте с вами вина выпьем. Это хорошее вино, сухое, красное. Врачи его больным с пониженным гемоглобином рекомендуют. Вот у вас он точно понижен, поэтому сухое красное вино в умеренном количестве просто необходимо.

Он поднял свой бокал с вином. Ксюша тоже подняла свой, кивнула. Отпила примерно полбокала. Он тоже выпил и одобрительно посмотрел на неё.

– А почему вы пьёте вино? Вы за рулём… – задала она вполне логичный вопрос.

– Мне здесь недалеко, метров двести – я пешком дойду. Я же к матери с сестрой собирался.

– Да, конечно…

– Страшно не хочется. Опять расспрашивать начнут, жалеть. А я так устал эти вопросы выслушивать. И ещё больше устал отвечать на них. Я говорил, что решил не врать, даже самому себе, а тут выкручиваться приходится. Понимаю – они меня любят, добра мне желают, но тяжело их расстраивать, больно. Сестра начнёт подкалывать, воспитывать. Не хочу!

– Не ходите. Давайте такси вызовем – вас домой отвезут. Ещё не поздно, только половина одиннадцатого.

– Я за городом живу. Тридцать километров от Москвы, а завтра ещё и на работу. Так что придётся идти к родичам, выслушивать их нотации – выхода нет.

– Вы можете у меня остаться ночевать. Здесь три комнаты, а одна. Постелю в гостиной на диване, там удобно, а я – в комнате Ваньки. Вам Ванькину комнату не предлагаю, так как там кушетка небольшая, и Вы не поместитесь, а мне в самый раз.

– Хорошо, спасибо. Я вам благодарен, честно. Я, правда, устал.

– Роман Владимирович, а ваша семья – жена, дочь – с вами за городом живёт?

– Нет. Они в другом месте.

Ксюша заметила, что вопрос про семью вызвал у Романа какой-то ступор. Да и в разговорах он упоминал мать и сестру, а дочь и жену – ни разу. Ксюша подумала – у него что-то в семейной жизни произошло: не похож он на счастливого семьянина. Вот и готовит действительно отлично, видать, научился, жизнь заставила. Она ошибалась, когда думала, что у него всё хорошо и лучше быть не может, ошибалась ещё как.

После небольшой паузы он вдруг сказал:

– У меня в деревне расположен старинный храм, его сейчас реставрируют, но в храме уже идут службы. Настоятель этого храма, молодой священник отец Дмитрий, он почти мой ровесник, год или два разницы в возрасте. Так вот… отец Дмитрий рассказывал мне про своего наставника и учителя, отца Германа. Он очень пожилой, но продолжает служить в одном из храмов в дальнем Подмосковье. Этот священник – он врачует душу. К нему приезжают люди даже издалека, с другого конца страны, чтобы просто поговорить. Не больные, нет, не душевнобольные, а с израненной душой – такой, как у вас, – утратившие смысл жизни. И после разговоров с ним этот смысл они обретают. Вы съездите к нему… Даже если не попадёте – воздухом местным подышите, место там намоленное, народу всегда много, поговорите, пообщаетесь с людьми, приехавшими к отцу Герману, такими же, как вы, всё потерявшими, и, может быть, поймёте, как жить.

– А вы туда ездили?

– Нет. Я собирался много раз, но всё что-то меня останавливало. Не получалось. И мне всё время кажется, что есть люди, нуждающиеся в утешении более, чем я. Вы вот, например…

– Роман Владимирович, вы думаете, я нуждаюсь в утешении?

Глава 14

Она посмотрела в окно. Потом повернулась к нему:

– Извините, я не хотела вас обидеть. Мне всю жизнь внушали, что я тупая, толстая, уродливая, ни на что не годная, непутёвая, всё делаю не так…

– Всю жизнь? Вы не ошибаетесь?

– С четырёх лет.

– А кто внушал?

– Сначала родители, потом к ним присоединилась сестра и муж.

– Ксюша, а почему?

– Не знаю. Скорее всего, им доставляло удовольствие меня унижать, ведь я слабее их, не сопротивлялась. Сначала маленькая была, потом стала думать, что раз взрослые говорят – значит, это правда. Старалась исправиться, очень старалась. Скандалов не хотела, молчала, из дома даже хотела уехать. Но я действительно ни на что не годная и непутёвая. Не умею ничего, не знаю, толком добиться ничего не могу, семью не смогла создать. Зачем живу? Сейчас только ради мамы и сына. Вот Полина замужем за иностранцем, в Париж уехала…

Сказав это, Ксюша подумала, что живет не только ради мамы и сына, но и ради человека, стоящего рядом с ней. Ей хотелось броситься ему на шею, прижаться, целовать его. Он говорит ей комплименты, считает её красивой, но ничего этого она не сделала, просто спросила:

– Роман Владимирович, вы завтракать будете?

– Конечно буду. Душ сначала приму, если разрешите…

Перед небольшим зеркалом в ванной он причесал мокрые волосы, критическим взглядом оценил уже не лёгкую, суточную, а двухсуточную, и уже переставшую быть лёгкой, небритость на щеках, понял, что выглядит не слишком, эстетично – побриться ему нужно срочно! Но он бриться просто терпеть не мог. И когда в моду вошла эта самая небритость, вздохнул облегчённо, почувствовал себя свободным человеком, тем более что такой вот брутальный стиль очень ему подходил и полностью соответствовал его внутреннему состоянию, да и жене новый имидж очень даже нравился.
На кухне его ожидал отличный завтрак. И не банальные бутерброды, а блинчики и яичница. А Ксюша его расстроила: опять одета в дурацкое мешковатое платье и застёгнута на все пуговицы.

Они сели завтракать, и Рома задал вопрос, мучавший его уже полчаса:

– Ксюша, почему вы говорите, что ничего толком не можете добиться?

– Потому что это так. Карьеру не сделала, деньги не заработала, муж от меня ушёл.

– Так, может быть, вы не там карьеру делали и не так деньги зарабатывали? И муж вам этот не нужен был?

– Как так?

– А вот так. Есть женщины, да и мужчины тоже, которым карьеру противопоказано делать. Не приспособлены они для этого. Есть хорошие исполнители, а есть руководители. Вы, скорее всего, исполнитель. Отличный исполнитель. И нужно это принять. Не всем дано руководить. Мне, скорее всего, дано, но, не обижайтесь, вам – нет. А деньги и я не могу заработать, не умею. А по поводу семьи… Вы отличная мать и отличная жена, но не своего мужа. Вы вышли замуж не за того человека.

Ксюша молча слушала и думала: да, конечно, она вышла замуж не за того человека, она должна была выйти за другого, за того, что сидит с ней сейчас за столом, за Романа Суворова.

Перед тем как распрощаться, Рома достал из бумажника банковскую карточку, протянул её Ксюше. Та стала отказываться, но он настоял, предложив:

– Это моя карточка, мне зарплату на неё перечисляют. Там достаточно много денег, зарплата у меня, скрывать не буду, очень хорошая. Ксюша, возьмите свои квитанции, которые касаются коммунальных платежей, посчитайте, сколько вы должны денег, снимите с карточки и заплатите, чтобы по суду не выселили. И за мобильный телефон заплатите, чтобы с сыном разговаривать без ограничений. Карточку мне отдадите в больнице. Если меня не застанете – положите в конверт и под дверь подсуньте. Код я вам вот тут написал.

– А если я все деньги растранжирю?

– Вы? Нет…

– Я нескоро смогу отдать…

– Я переживу. Переживу даже пропажу ста тысяч рублей. И, пожалуйста, вы побольше денег снимите, не экономьте, у вас хоть какие-то деньги должны быть, нельзя же так. И платье… купите себе нормальное платье…

– У меня есть платье – мне не нужно…

– Я вижу что есть, поэтому говорю – нормальное…

– Не нужно…

– Значит, не нужно…

Хорошо, не нужно, сейчас не нужно, но потом понадобится. Он добьётся, убедит…

***

РОМА И КСЮША. НЕСКОЛЬКО МЕСЯЦЕВ НАЗАД

День выдался сумасшедшим, чему Рома был даже рад: голова забита работой, и о чём-то другом думать времени совсем нет. Он только успел принять душ после одной операции, как его снова позвали в блок. Сложный случай. Слава богу, всё обошлось. Потом приём больных, и опять операция, экстренная… Он часто обо всём этом думал и не замечал, как прошёл день – уже вечер, потом ночь, и хочется, чтобы и ночь закончилась как можно быстрее, и чтобы опять наступил день, окончания которого тоже ждёшь с нетерпением. Такой круговорот времени. День за днём, неделя за неделей, месяц за месяцем и год за годом.

Рома понимал, что сам подгоняет время, старается втиснуть в малый промежуток как можно больше дел, не думать о постороннем. Где-то в глубине души у него затаилась надежда, что таким вот образом, может быть, даже диким, он быстрее закончит свою, как он считал, ненужную ему жизнь.

Поздно вечером он сидел в своём кабинете, в темноте, положив ноги на стол. Кондиционер включен на холод, и из железной банки пил «колу».

Уже одиннадцатый час. Сил ехать домой не было. Он даже сегодня не обедал. И только сейчас вспомнил, что ещё утром хотел побриться! Не успел. Но на душе у него было спокойно: своей работой он был удовлетворён. Он допил «колу», выбросил пустую жестянку в мусорную урну. Вздохнул, спустил ноги со стола и подумал – нужно собираться домой. Он обещал отцу Дмитрию поехать с ним к отцу Герману в субботу, а это уже завтра. То есть завтра ему нужно встать в пять утра. Да, ему необходимо ехать домой…

Он стал переодеваться, стянул зелёный хирургический костюм, надел свой, повседневный. В который раз поблагодарил Веру за такой отличный выбор. Молодец, девочка! Он выключил кондиционер, закурил сигарету и, выходя из кабинета, увидел на полу белый конверт. Рома поднял его, раскрыл – банковская карточка и записка. В записке одно слово – «Спасибо!».

Глава 15

В пять утра отец Дмитрий уже стучал в дверь его дома. Честер проснулся, зевнул, приоткрыл один глаз и закрыл опять. Наверное, снова подумал, что хозяин его спятил окончательно, не дает ему нормально поспать. И даже на кухню за кормом, который Рома насыпал в миску, он не пошёл. Слишком рано.

Выйдя на улицу, Рома увидел, что идёт дождь, поэтому вернулся в дом за кожаной курткой, купленной Верой в одной из зарубежных поездок. Садясь в машину, он перебросился несколькими словами с отцом Дмитрием, посмотрел по карте, как лучше ехать, и, развернув машину, с мыслью, что ранним утром машин на трассе будет немного, поехал в противоположный конец области к отцу Герману.

Отец Герман служил в небольшом храме в дальнем Подмосковье, территория которого была окружена невысоким заборчиком. И вся она была запружена народом. И эти люди ждали встречи с ним несколько дней, ночевали в палатках или просто под открытым небом. Отец Герман принимал не всех – только тех, кто действительно нуждался. И как он это определял, было ясно только ему одному. Мог отказать, отсылал посетителя без объяснения причин, говорил – нет у него для этого человека слов… И посетитель вынужден был уйти…

Когда Рома с отцом Дмитрием подъехали, поставив машину за оградой, было около девяти утра. Дождь прекратился, и вышло солнце. У входа в храм отец Дмитрий распрощался, сказал Роме отправляться домой, заверив, что назад сам доберётся, но всё-таки предложил ему у выхода отца Германа дождаться, благословение получить – может, тогда и разговор с батюшкой получится.

Рома прошёл несколько шагов по двору и увидел Ксюшу. Он глазам своим не поверил, не понимал, как она тут оказалась, как добралась... Ксюша сидела у стены храма, на какой-то то ли фанерке, то ли картонке, натянув на колени своё безразмерное платье, обхватив колени руками и положив на них подбородок. Он остановился рядом с ней, но она его не замечала. Хотел было заговорить с ней – не стал, оставил беседу на потом, через какое-то время. По правде говоря, сначала удивился её присутствию, однако после сразу понял – он же сам ей рассказал об отце Германе, советовал сюда съездить…

Он вошёл в двери храма, купил свечи и уже повернулся к иконам, как услышал голоса страждущих:

– Идёт, идёт…

Рома захотел выйти на улицу, но не успел. В храм вошёл невысокий, сгорбленный и очень пожилой священник, но глаза у него были удивительно молодые и яркие. Он окинул взглядом собравшийся народ, и его упёрся в зелёные радужки. В этот момент доктора Суворова будто что-то укололо, даже испарина по спине пробежала, и на секунду ему стало страшно, показалось, что священник уловил его мысли. Отец Герман благословил всех, кто был в храме, вышел и неторопливо побрёл к небольшому домику, стоящему неподалёку. Рома опять повернулся к иконам, перекрестился и стал ставить свечи.

Отец Герман, тяжело опираясь на руки помощников, добрался до домика, вошёл в комнатку-келью и опустился в кресло. С отцом Дмитрием поговорили недолго: священник прервал задушевную беседу.

– Батюшка, кого зовём? По очереди? – спросили два возникших монаха.

– Нет, он уехать хочет, не верит мне. Парень: высокий, здоровый, небритый, с глазами зелёными в крапинку, в чёрной кожаной куртке. Он стоял у икон в храме. Его.

Отец Дмитрий тихо сказал:

– Это Роман, врач, мой односельчанин, мы приехали вместе…

– Почему раньше его не привёз?

– Да он всё собирался и всё откладывал…

– Хорошо, что вовремя приехали, у него от души одни кровавые ошмётки остались. Врачевать его душу надо…

Рома тем временем поставил свечи, вышел из храма, стал спускался по ступенькам и уже хотел идти искать Ксюшу, как к нему подбежал молодой монашек из свиты отца Германа и обратился:

– Пожалуйста, батюшка вас просит…

– Меня? Ты не ошибся?

– Вас, вас…

– Нет, не может быть… Почему я? Вон сколько страждущих…

– Он сказал – вас…

– Ты ошибся, точно ошибся…

– Но, простите, он сказал так: молодой, высокий, здоровый, с зелёными глазами, в чёрной кожаной куртке и небритый. Второго такого нет. Это вы.

Рома подумал: вот, значит, как он выглядит – высокий, здоровый и небритый. Побриться, как назло, не успел, да и кто в пять утра бреется… Он вздохнул, проследовал за пареньком, а когда вошли в комнатку отца Германа, тот возмутился:

– Я позвал тебя – почему не шёл? Уговаривать нужно?

– Я не понял, что вы позвали именно меня. Думал, мальчонка ошибся.

– Не ошибся, именно ты.

– Но почему? Здесь полно страждущих, они нуждаются в утешении более меня, я здесь почти случайно…

– В утешении более всех страждущих, как ты говоришь, нуждаешься ты. И не спорь. Я это увидел, душу твою увидел, такого ужаса в душе здесь ни у кого нет. Ты присядь, в ногах правды нет. Как звать тебя?

Рома сел на колченогий табурет около кресла отца Германа – тот предательски скрипнул. Потом, встав, спросил:

– А другого табурета нет? Этот больно хлипкий…

– Табурет не хлипкий – ты больно здоровый. Принесите другой…

Принесли другой табурет. Рома, наконец, сел, и отец Герман вновь заговорил:

– Зовут тебя как, не ответил…

– Романом…

– Роман, утешения, говоришь, не хочешь? Тогда слушай. Хоть и душа у тебя – одна кровоточащая рана, говорить с тобой буду строго, даже грубо. Не обижайся, просто слушай, когда буду спрашивать… – Роман кивнул, а отец Герман продолжил: – Почему ты не живёшь? Своей жизнью, почему не живёшь? О будущем не думаешь? Почему в своей раковине закрылся и никого туда не пускаешь? Любить себя никому не разрешаешь? Почему жизнь прочь гонишь? Она что, тебе не нужна? Жизнь одна у тебя – другой не будет, не надейся… Отвечай!

– Нет у меня жизни… Она действительно мне не нужна…

– Ты молодой, красивый, здоровый, ты талантливый и умный… И жизнь тебе не нужна?

– Нет. Мне незачем жить.

– Послушай. Ты надеешься, что если будешь жить так, как ты сейчас живёшь, ты скорее на тот свет уйдешь?